Текст книги "Солнце для отшельницы(сборник)"

2

Индейцы давно ушли из Бобровой долины, но природа осталась той же, и, как всегда, принарядилась к празднику. Среди елей и сосен взрывались веселые красно-желтые фейерверки кленовых листьев, текли широкие полосы плакучих ив. Прозрачным светло-желтым водопадом были укрыты потаенные уголки долины.

Ночью ничего этого не видно. Зато слышно, как бубнит горная река Пармагоса, а если отойти от нее к небольшой запруде, можно различить негромкую возню, треск, шлепки по воде и протяжный свист. Это готовится к зимнему сезону семья канадских бобров. Каждый год вода прибывает, и приходится наращивать пол, чтобы не попасть в беду при бурном половодье.

Отец старательно промазывает стенки старой хатки илом и глиной. Снаружи трудится хозяйка, укладывая ветки ольхи и березы в наружную стенку, отдавая распоряжение отпрыскам ударами хвоста и ласковым свистом. Боб рята радостно бросаются на помощь. И вот через полчаса возле молодой ивы валяется целая куча веток, нарезанных крепкими зубами.

Не удержаться от соблазна, и вместо работы молодняк с аппетитом хрумкает строительный материал. Это безобразие могло бы длиться долго, если бы ссора из-за самых сладких побегов не закончилась вмешательством строгой матери. Один честно берется за работу: тащит охапку веток в убежище, вырытое под берегом. Будет чем перекусить в темные холодные дни. Другой таскает хворост по веточке, съедая половину по пути. Но вот раздается свист отца: ночная смена закончена.

Сегодня семья славно потрудилась. Удалось подтащить к дому длинный тяжелый толстый осиновый ствол. Он был перепилен и сброшен на землю еще в середине лета, и каждую ночь коллективными усилиями продвигался на несколько метров ближе к запруде. Сегодня, наконец, бревно оказалось на месте и может гарантировать защиту на случай весеннего половодья.

Остается обмазать и укрепить его ветками. Шлепок плоского хвоста, шум брызг, и через минуту лишь круги на воде могут указать на место, где находится парадный вход бобриного особняка. А через пару минут и кругов не будет, и потянется по тихой воде из ивовых зарослей белый густой туман.

Ночная мгла ушла за горы, и над Бобровой долиной раскрылось бескрайнее прозрачное сентябрьское небо, обещая ясный, счастливый день индейского лета.

В гуще старых елей на берегу запруды послышался слабый шорох. Из укрытия, пригнувшись, выскользнула маленькая фигурка в камуфляжном комбинезоне. Она сбросила на землю перчатки, стянула капюшон и обернулась миниатюрной девушкой, которая принялась разбирать и укладывать блестящие черные волосы, протомившиеся всю ночь в тесноте капюшона.

– Поздравляю вас, мисс Софья Романова, сегодня вы мерзли не зря! Бревно – в двух шагах от бобровой норы, а вы – в двух шагах от своей публикации! Итак, Джек и Джилл укрепляют свои позиции в местном экотопе, а Том и Джерри скоро станут совсем большими! И вы, дорогуша, скоро прославитесь на пару с Чарли! Все боброведы мира будут вам завидовать и присылать свои рукописи на рецензию. Ну, эту часть общей работы я ему, пожалуй, уступлю!

Соня рассмеялась.

Да, после статьи в «Дженерал Байолоджи» под наш проект будет не стыдно просить солидный грант, не правда ли, Чарли? То есть, простите, Профессор Дуглас… Мы же делаем вид, что все остается по-прежнему, да Чарли? Ну что ж, если вы, Чарльз, предпочитаете прятки и пуще бобров боитесь дневного света, будем и дальше играть в докторантку и научного руководителя!

Соня вздохнула и, согнувшись, полезла назад в укрытие. Через минуту она выбралась наружу с маленьким ноут буком в руках и рюкзаком на плече. Аккуратно затянула молнию, и наблюдательный пост вновь обратился в незаметное сооружение, надежно скрытое за смолистой охраной елей. Бобры их не любят.

Девушка вынула из кармана плотно скатанный пакет и тщательно упаковала в него перчатки. Затем уложила футляр в карман рюкзака и плотно затянула клапан. Приблизила ладони к лицу.

Нет, кажется, запаха нет. Хотя она уже так привыкла к аромату бобровой струи, что, может быть, просто его не замечает…

Соня медленно побрела по тропинке, ведущей к биологической станции, продолжая воображаемый и бесконечный спор с научным руководителем.

– Разве не в нашу пользу говорит тот факт, что трудовой режим бобров постепенно смещается к утру?! Сегодня они ушли спать на час и тринадцать минут позже, чем позавчера! Это из-за возни со стволом, конечно. Они возводят укрепление как основу прочной оседлой жизни в Бобровой долине!

В пылу спора Соня не заметила, как свернула к подножию ближней горы. Всякое утро ноги сами вели ее в это место, откуда открывался прекрасный вид на окрестности.

Восходящая звезда науки, запыхавшись после долгого подъема, остановилась на маленьком плато.

Эта наблюдательная площадка давно стала любимым местом Сони. Часто приходилось коротать здесь скучные летние дни без Чарльза, пока подопечные объекты мирно отсыпались в своем полуподводном царстве.

Как-то ей пришло в голову пофотографировать свой объект с более высокой точки зрения, и она усердно облазила все окрестные возвышенности. Бобровая хатка со всякого ракурса оставалась все той же неказистой горой хвороста. Зато тут, на маленьком уступе, который солнце и ветер вырыли в склоне известнякового холма, хорошо видно дорогу в Ньюмонт.

Соня прислонила к каменной стене рюкзак и уютно устроилась в импровизированном гнездышке, примостив на коленях походный завтрак и термос с кофе. Можно угощаться, петь песни, мечтать и глазеть по сторонам сколько душе угодно. Вернее, в одну и ту же сторону…

Каждую минуту на отвороте с федеральной дороги может мелькнуть «ауди» стального цвета. Обычно Чарльз приезжает по субботам, но может появиться и сегодня. Он живет в Ньюмонте, а работает еще и в Голдривере, мотается туда-сюда каждую неделю. Не так-то легко ему выбраться к бобрам, хотя, кроме работы, его ничего не держит, семьей он не обременен…

Иногда он может выбраться и посреди недели, особенно, если пропускает субботу. И тогда каждый следующий день превращается в пытку ожидания. Легче знать, что его не будет до субботы, чем вот так напряженно вглядываться и вслушиваться, изнывая от неопределенности.

С прошлого приезда прошло одиннадцать дней. Наверное, какие-то серьезные дела. Может быть, даже дальняя командировка. В Европу, в Австралию? Да куда угодно. Чарли всюду желанный гость.

Спрашивать о следующем приезде, тем более, о причинах задержки, неудобно. И чем дольше длится его отсутствие, тем неудобнее. Разве можно показать, что Соня чем-то недовольна? Чарльз ведь ей ничем не обязан. Хотя, конечно, все-таки он научный руководитель…

Какой счастливый ветер занес русскую студентку в тот университет, где ведет свою работу один из лучших биологов мира? Конечно, фонды, конкурсы, золотая медаль выпускницы лицея с биологическим профилем и лавры многократной победительницы школьных олимпиад сыграли свою законную роль, но ведь всегда есть место случайности, и как же хорошо, что эти случайности происходят! И как замечательно, что Чарльз так привязан к своему университету! Страшно подумать, что его могли бы переманить куда-нибудь в другое место: суровые условия гранта на несколько лет приковали Соню к старинному бело-серому зданию, скрытому за плотной заставой сизых елей в самом центре маленького Ньюмонта, – и она даже не узнала бы, с кем ей не удалось встретиться. Зато теперь…

Теперь она, Софья Романова, – законный, лучший сотрудник Чарльза Дугласа, этого никто не смеет отрицать! И самое главное не спугнуть удачу, не нарушить сложившееся единство неосторожным шагом или даже словом.

Вот, например, в телефоне есть его номер, но Соня ни разу им не воспользовалась, предпочитая посылать сообщения по электронной почте. Никакой спешки, никакого волнения на поверхности. Соня – гений маскировки. Спросите у бобров…

Тут дело даже не в субординации. Просто они хорошо понимают друг друга и так, без слов. Хотя про себя она постоянно беседует с ним. Чарльз разговаривает с нею во сне, а во время наблюдений и прогулок она ведет с ним нескончаемые беседы. Его глаза, голос, улыбка – это сказка, которая всегда сопровождает Соню вот уже год.

Но машины бегут и бегут, а этой все нет. Соня невольно отвлеклась, залюбовалась на огромные просторы, бушующие осенним огнем по обеим берегам шумной Пармагосы. Да, удивительно ясная погода сегодня. Необыкновенно прозрачный воздух. Если вглядеться хорошенько, то на горизонте можно различить и крыши самого Ньюмонта.

Где-то там – дом Чарльза, университет и университетское кафе. Год назад там произошло событие, которое навсегда изменило жизнь Сони и связало ее с Бобровой долиной. Он принимал у нее зачет в кафе. Так иногда делается в маленьких группах, но для себя Соня такой чести не ожидала. Потом стало понятно, почему профессор выбрал это место: он хотел приглядеться к будущей сотруднице в неформальной обстановке.

Чарльз предложил ей участвовать в своем проекте, но ради этого Соне пришлось перейти под его научное руководство. Если бы профессор Кларк не перевелся в другой университет, Чарльз бы и не стал этого предлагать, да и Соня, конечно, довольствовалась бы руководством на расстоянии, но так уж все сложилось одно к одному, что отказаться было невозможно.

Изо всех сил юная леди старалась скрыть, как закружилась от радости ее голова, как задрожали руки и заколотилось сердце. Но трудно было скрыть изумленный блеск глаз и невольную улыбку, которая раздвинула губы и обозначила трогательные ямочки на щеках – хоть сейчас на рекламу детских шампуней.

Все же она постаралась ответить самым ровным тоном, по всем правилам академического этикета, что благодарна за предложение, но ей требуется время и, прежде всего, следует поговорить с прежним научным руководителем.

Профессор Дэвид Кларк, пожилой, опытный биолог, повел себя как истинный джентльмен и сразу согласился на ее переход к более перспективному коллеге, тем более что сам уже подумывал о пенсии и был не прочь пристроить своих питомцев в хорошие руки.

С улыбкой выслушал он доводы, высказанные робким, дрожащим голосом. Почти не задавал вопросов, ответил молчаливой улыбкой на пылкие изъявления благодарности. Строго говоря, он и не мог ей воспрепятствовать, но Соне хотелось сохранить с ним добрые отношения.

И все же, все же он немного обиделся… Вот и не поблагодарил за посланную на день рождения открытку. Хотя лучше было бы послать традиционную – по обычной почте…

Соня вспомнила, как отправила Чарльзу валентинку на 14 февраля, совсем невинную: веселые медвежата обменивались воздушными поцелуями и разноцветными шариками. Отправила без подписи, с одним инициалом, но с тайной надеждой, что он догадается. Хотя лучше бы… Соня и сама не знала, что лучше. В любом случае ей казалось, что он видит ее насквозь.

Летом, почти сразу после зачисления в докторантуру, они вместе отправились на биостанцию и принялись за работу. Чарльз познакомил новую сотрудницу с местом, объяснил план действий, и некоторое время всю работу они делали сообща, пока Соня не освоилась. Не прошло и месяца, как она поняла, что по уши влюблена в шефа.

Чарльз Дуглас не был женат, и, кажется, сердце его не было занято, что казалось удивительным при его галантности, великолепной внешности, красноречии – студентки восхищались им, сотрудницы обожали, дамы из начальства явно покровительствовали. Но он никогда явно не пользовался своими преимуществами и никому не давал надежд, что делало его еще привлекательнее для женской половины общества.

Соне нравилась учтивая сдержанность, с которой Чарльз обращался абсолютно со всеми. Трудно было вообразить, каким он будет с той, которую полюбит? Сравнивать ей было не с чем, поскольку она и сама до сих пор не пускалась в любовные авантюры, а любовь ей казалась именно авантюрой – опасным шагом, на который может решиться только самый отчаянный смельчак. Когда-нибудь и она решится на это, если найдется достойный объект.

Кажется, он нашелся… Только кто-то из двух должен сделать первый шаг, и Соня точно знала, что этот кто-то – не она.

Недотрога Соня единственная в своей группе еще не испытала радостей и горестей любви. Хотя постоянно думала об этом, мысленно воображая портрет своего избранника, которому ее жизнь будет посвящена вся, целиком, без остатка. Подруги, и прежде всего уютная пышная хохотушка Кэтрин, иной раз безобидно подтрунивали над ней, считая ее сдержанность результатом воспитания в суровых русских традициях. Но на самом деле причина была иной, куда проще и куда сложнее.

Воображаемый идеал не имел ни определенного возраста, ни конкретной внешности, ни значительного счета в банке. Но он был явно умным, серьезным, волевым, доб рым, порядочным и мужественным. Такой букет в комплекте еще не попадался.

В кафе она вдруг ясно поняла, что избранник должен выглядеть в точности таким, как Чарльз Дуглас: белоснежная рубашка с закатанными рукавами, светлые коротко стриженные волосы, резкие черты тщательно выбритого загорелого лица, светлые глаза, внимательно вглядывающиеся куда-то вглубь, в самую суть собеседника.

И удивительно подходила к этому облику чуть-чуть проявлявшаяся, лишь краями губ, улыбка, невольно нарушавшая общее впечатление невозмутимости индейца. Словно Чарльз боялся нарушить полуофициальный тон разговора неуместным проявлением симпатии.

Тем сильнее подействовал на девичье сердце этот скрытый знак.

Конечно, тогда она и мечтать не могла о каких-то проявлениях внимания с его стороны. Поначалу он был просто идеалом, образцом, примером того будущего избранника, которого она когда-нибудь найдет. Но дни шли за днями, недели за неделями, и уже через месяц Соня не сомневалась: Чарли – это Он, и никто другой ей не нужен.

И теплилась робкая надежда, что все это не напрасно, ведь он сам выбрал ее… Надо только немного подождать, надо только оправдать его доверие, осуществить надежды…

Увы, не все шло так гладко, как хотелось. Случались и недоразумения. Но Чарльз оставался неизменно сдержанным, терпеливым и даже выговоры за просчеты умел делать с церемонной учтивостью, больше утешая, чем выговаривая.

Может быть, потому так успешно и шло обучение сотрудницы? И не оставалось неприятного осадка на душе. Отношения их стали более простыми и непринужденными. Они сблизились, особенно после того случая, когда Соня оступилась на болоте. Кочка ушла под ногой, и девушка по пояс провалилась в холодную воду. Чарльз стоял вдалеке, измерял высоту затеса на осине. Он сразу бросился на помощь и, встав на колени, принялся вытягивать из бездны незадачливую сотрудницу, крепко обхватив ее обеими руками.

Соне хотелось, чтобы это длилось вечно… Она чуть не потеряла сознание – но не от страха: голова совершенно закружилась от счастья. А потом ее била жуткая дрожь, но не от холода. И она, как дурочка, улыбалась, когда он закутывал ее в свою куртку. А потом она шла до станции, опираясь на надежную руку Чарли, а ноги подгибались – но не от слабости. Хотелось просто упасть вместе в траву и лежать, не разжимая объятий, глядя на небо, до бесконечности.

Увы, лечь пришлось одной, и уже дома. Но зато Чарльз так нежно, так беспокойно, так заботливо ухаживал – и не уезжал до тех пор, пока совсем не уверился, что с нею все в порядке. И даже звонил пару раз.

А главное – Чарльз постоянно хвалил ее работу. Ведь Соня действительно работала не за страх, а за совесть! Ушла в тему с головой, так что шеф иногда шутил, что скоро ему придется стать ее ассистентом. Соня заливалась румянцем, смущенно отнекивалась и с еле сдерживаемой нежностью глядела на кумира, которому она, конечно, и в подметки не годилась. Так и шло это счастливое время – в непрерывной работе, подстегиваемой научным и ненаучным азартом.

Проект, к которому Чарльз привлек новую сотрудницу, призван был разрешить удивительную загадку Бобровой долины. Это был довольно обширный национальный парк, название которому было дано в незапамятные индейские времена. Судя по всему, помимо индейцев, здесь жили когда-то и бобры. Но долгое время о них в Бобровой долине не было ни слуху, ни духу. В сущности, экосистема была для них не самая подходящая. И вдруг неожиданно бобры появились. Примерно десять лет назад их обнаружили на берегах Пармагосы.

Совершенно непонятно было, откуда они взялись и почему их популяция не растет. Очень хотелось верить, что Бобровая долина названа так не зря и когда-то действительно изобиловала бобрами. Не могли же индейцы назвать свою долину Бобровой из-за одной семьи? Значит, были условия для их расселения.

Что же изменилось теперь? Или все-таки правы те, кто говорит, что все дело в индейских мифах или вообще в неправильном переводе? Мол, бобрами называлось какое-то пришлое племя или, наоборот, пришлые индейцы так назвали местных по каким-то своим краснокожим причинам…

Странно было то, что бобриное семейство не растет. Основатели запруды, давно помеченные и названные Джеком и Джилл, каждый год выгоняли подросших детей прочь, и пока что ни один из них не устроился неподалеку от родителей, все уходили куда-то далеко, за горы. Почему? Обычно бобры живут целыми колониями бобров-родственников в одном компактном ареале. А эти какие-то отшельники.

Чарльз пытался найти ответы на эти вопросы и вел постоянные наблюдения, но в одиночку справиться было трудно. Да и вдвоем тяжеловато, поэтому он надеялся на серьезный грант, когда будут получены первые результаты исследований и выйдет большая серьезная статья на эту тему, чтобы развернуть проект более основательно: увеличить штат сотрудников, установить видеонаблюдение и детально исследовать все возможные факторы, включая палеонтологические разыскания.

В лице Сони он нашел пылкого помощника, переполненного собственными оригинальными идеями. Юная докторантка искала ответы на бобриные загадки в характере местной растительности. Что-то могло привлечь сюда бобров и в древние времена, и теперь, несмотря на иные неблагоприятные условия, которые мешают животным как следует расплодиться.

Может быть, им пришлись по вкусу необычные лекарственные растения или здешние ивы? Может быть, животных было много, но они вымерли от туляремии или стали легкой добычей охотников-трапперов?

Чарльз, привыкший сомневаться всегда и во всем, выслушивал эти идеи с вежливо-саркастической улыбкой, но открыто не возражал. Он не торопился с ответами и окончательными суждениями. Были у него какие-то свои соображения на этот счет, но он их не высказывал, только подбадривал Соню и частенько иронизировал над ее гипотезами.

Он-то как раз не верил, что Бобровая долина названа так из-за бобров, допускал даже, что название – этнографический курьез, но существование бобров в неподходящей для них среде его сильно интриговало.

Соня, напротив, горела желанием доказать, что необычный экотоп оправдывает свой топоним. Ей казалось, что втайне и Чарльз думает то же самое, только проверяет ее и ждет более солидного обоснования на основе фактов.

И вот сегодня, кажется, был найден наиболее весомый аргумент в пользу идей Сони: роскошное бревно, лежащее у самой хатки и оберегающее бобров от капризов стихий. Ведь если данная популяция научилась компенсировать недостатки ландшафта строительными методами, то животные получили гораздо больше шансов закрепиться и размножиться. Через несколько лет тут будет целая боб ровая ферма!

И Соня, разомлев на солнце, совершенно ясно представила, как они идут с Чарльзом к реке, ныряют и плывут прямо к бобрам. Бобры встречают их, кланяются и приседают, пожимают руки обеими лапками и отводят им комнату для гостей. Постепенно становится ясно, что они понимают человеческую речь и тоже могут говорить. Они предлагают поплавать в своей запруде, и Соня с Чарльзом ныряют в мутную зеленую глубину.

А когда они выныривают, перед ними белеет огромный корабль. Чарльз уже наверху и, улыбаясь, протягивает руку с борта собственной яхты. Соня без труда взлетает на палубу, и яхта несет счастливую пару по волнам, ласковый ветер обдувает их сразу со всех сторон. Чарльз держится за мачту и придерживает Соню, притягивая ее все сильнее и сильнее. Он что-то кричит, но ветер уносит его слова в сторону. У Сони кружится голова от счастья, она хочет крикнуть ему о своей любви, но…

Сон коварно оборвался на самом интересном месте.

Соня вздрогнула, открыла глаза и взглянула на часы: как обычно, она проснулась ровно в два часа дня. Пора идти домой завтракать, хотя время завтрака давно прошло. Уже год как режим ее дня зависит от жизненного цикла бобров.

Спустившись с небес на землю и добравшись до родных темно-коричневых стен домика биостанции, Соня первым делом осторожно сняла и упаковала в специальный футляр рабочий комбинезон. После этого вымыла руки с тщательностью хирурга и отправилась под душ – смывать пыль и грязь.

Расслабившись под мощным потоком горячей воды, она невольно улыбнулась, припомнив реакцию Чарльза на ее идею пропитать комбинезон запахом бобровой струи.

Вместо ожидаемого одобрения Соня увидела вытаращенные глаза: шеф саркастически предупредил, что бобры могут броситься на нее, посчитав соперницей по территории. Соня проявила упрямство и осуществила свою идею в тайне от шефа, но теперь приходилось тщательно заметать следы: этот запах практически не выветривается. Вот когда затея увенчается окончательным успехом, можно будет подсунуть эти перчатки Чарльзу вместо нашатыря: ведь он, конечно, упадет в обморок, узнав, что беспрекословная подданная ослушалась!

Главное, прием оказался удачным, и в будущей биографии Чарльза об этом, конечно, будет сказано где-нибудь в примечании: ведь и она, Соня, вплетет пару листиков в его лавровый венок… Нет, не всегда стоит слушаться шефа. Бобры даже усом не ведут в ее сторону!

Приедет Чарли – изображу в лицах, как смешно они сегодня суетились вокруг поваленного ствола! В прошлый раз я показывала ему Джилл, похожую на карликовую кенгуру, и Джека, копию замечтавшегося динозаврика. Так он чуть со стула не упал от хохота!

Он смеется так искренне, так заразительно, что можно простить ему дурацкие шуточки насчет того, что я сама скоро стану бобрихой! Ну уж нет, мистер Дуглас! У меня другие планы! Хотя в чем-то он прав. Гляди, Соня, спать где попало ты уже научилась! Вполне оправдала свое имя! И этот сон – как продолжение его слов… Ну что ж, сэр, с вами – хоть в бобровой хатке!

Соня вздохнула над своими неуместными мечтами и выбралась из-под душа. Облачившись в пушистую пижаму и теплые глубокие тапочки с веселыми помпонами, прошлепала на кухню и занялась готовкой. По пути взглянула на часы. Уже четвертый час. Но, может быть, еще не поздно? Он еще может приехать.

В микроволновке греется обед на двоих, шумит чайник, заваривается свежий чай, который так любит Чарльз. В домике тепло и комфортно. Кажется, шефу нравится, что это скучное казенное помещение в присутствии его сотрудницы приобретает почти домашний уют, не утрачивая делового духа. Да, теперь можно заняться делами.

Соня села за компьютер и погрузилась в работу. Она методично следила за новыми публикациями по этологии грызунов, вникала в исследования по речным экосистемам и работы по взаимодействию животных-эндемиков с окружающей средой. Всюду искала она сопоставительный материал для обоснования своих гипотез, но пока нашлось не так уж много примеров, которые могли пригодиться.

Исследовательница не унывала. Что ж, пусть она будет первой, кто все это раскопает. И на их с Чарльзом работы будут ссылаться другие! Индекс цитируемости работ Ч. Дугласа стоит в почетном топе научных ресурсов, а счет своим статьям, кажется, он давно позабыл, тем более, что их без конца перепечатывают и переводят.

Работу по сбору этой информации Соня тоже взяла на себя. А сегодня составительнице библиографии профессора Дугласа редкостно повезло: она наткнулась на неучтенную оригинальную работу. Ага-а-а! Маленькая публикация в альманахе «Любитель природы»!

Вот, оказывается, когда Чарльз впервые задумался над загадкой Бобровой долины! И никто не заметил, не отозвался на эту заметку… Впрочем, это научно-популярная статья, такие публикации обычно и не предполагают научной дискуссии. Но алмаз блестит везде. Надо лишь, чтобы луч солнца попал на него… Вот-вот! Эту заметку мы доработаем и опубликуем, где надо!

Соня скопировала файл заметки и с упоением принялась вникать в текст, вписывая между строками собственные комментарии.

Опомнилась, лишь дойдя до конца. Закрыла файл и некоторое время сидела неподвижно, машинально уставившись в экранную заставку с осенним пейзажем.

Наконец вздрогнула, покрутила головой и принялась вписывать библиографические данные заметки в список своих источников.

Ну, конечно. Эта заметка нигде не упомянута! Обязательно надо сообщить Чарльзу о находке!

Соня заботливо перенесла выясненные данные в досье на Чарльза Дугласа, которое, потихоньку от шефа, начала вести год назад. Она вылавливала любые упоминания о Чарльзе, по крупицам восстанавливала его жизнь, занималась этим поиском с упоением даже большим, чем вникала в биологический цикл бобров. И давно уже поселилась в душе мечта когда-нибудь написать биографию знаменитого естествоиспытателя.

Ну вот, главное сделано. Перейдем к десерту.

Соня закрыла папку с рабочими документами и выбрала в закладках интернет-браузера ссылку на блог своего шефа. Шеф скрывался в сети под именем «Белый_Кролик».

Открытие этого сетевого дневника можно было назвать невероятным везением. Соне и в голову не приходило искать своего шефа в блогосфере, где, разумеется, у него было полно тезок и однофамильцев.

Но в том, что Белый Кролик попал в облаву, тоже была своя закономерность. Ведь Соня прочесывала Интернет в поисках неучтенных ссылок на работы шефа с истинным фанатизмом и педантизмом отличницы-промокашки. У Кролика не было шансов остаться незамеченным, поскольку он процитировал большой кусок из статьи Чарльза. Соне не потребовалось и пяти минут, чтобы понять, что этот хитрый зверь цитирует самого себя.

Было ясно, откуда торчат уши: Белый Кролик – персонаж «Алисы в Стране Чудес» Кэрролла, а настоящее имя писателя – Чарльз. Они и внешне были похожи с тезкой, и в характерах у них было нечто сходное, а уж цитаты из «Алисы» сыпались из уст шефа чуть ли не по каждому удобному поводу.

Опять же, и кролики – по его части, и сам он – вечно в бегах… Собственно, из-за Чарли Соня и стала такой специалисткой по Кэрроллу. Лишь одно сходство было не из приятных: Чарльз Доджсон так и не связал себя узами брака. Но этой аналогии Соня не придавала большого значения.

Соня прочла все записи Белого Кролика, быстро пролистав блог до самого начала. Оказалось, что он заведен совсем недавно: не прошло и года, как была сделана первая запись. Это понравилось Соне, она находила приятным такое совпадение: Чарльз завел блог примерно тогда же, когда Соня появилась в Бобровой долине. Однако явных следов заинтересованности собственной персоной она не нашла.

Разумеется, у Белого Кролика должны были быть записи, доступные лишь для френдов, и как Соне ни хотелось сохранить свое шпионство в тайне, любопытство взяло верх, и она завела собственный блог, скрыв свою личность под прозвищем «Dormouse». Так она переиначила свое имя на английский лад, с намеком на ту сонную полумышь, которая томилась в чайнике на столе у придурковатого Шляпника и его друга Мартовского Зайца.

С трудом сдерживая пыл, Соня какое-то время писала в свой блог о том о сем, пополняя френд-ленту за счет приятелей Белого Кролика. Потом отметилась в фэн-комьюнити Льюиса Кэрролла, наследила в блоге самого Белого Кролика и, наконец, зафрендила его самого. Увидев и себя в его френд-ленте, была на седьмом небе от счастья.

Правда, новый виртуальный друг только один раз заглянул в ее блог – в момент взаимного «зафренживания».

В своем единственном комментарии он сделал Соне комплимент: Соня, как истинный философ, принимает все как должное: ее запихивают в чайник, а она ничего не имеет против!

Соня ответила, что выбирала свой ник, совершенно не думая об этом, но мысль Белого Кролика ей понравилась. Только не больно-то хочется провести всю жизнь в чайнике, наверное, даже философ втайне надеется, что рано или поздно его кто-нибудь вытащит из его бочки.

– Или из чайника! – подмигнул Белый Кролик.

– Ну да… – только и нашлась, что ответить Соня, улыбнувшись как можно солнечнее, насколько это позволяла палитра доступных смайликов.

На этом содержательный диалог закончился, и больше Соня не отваживалась привлекать к себе внимания, ограничившись внимательным чтением новых сообщений и заново осмысляя прежние.

Отдельные записи, на которые Соня не сразу обратила внимание, при перечитывании раскрывались с неожиданной стороны.

У Белого Кролика редко попадались эмоциональные и вообще развернутые сообщения. Почти не встречалось имен, лишь пара инициалов, а иногда и вообще один инициал.

Загадочные буквы сильно интриговали Соню: было ясно, что за ними скрываются люди из ближайшего круга Чарльза. Иногда удавалось и кое-кого расшифровать.

Соня не особо надеялась увидеть в этом ряду себя, поэтому буквально вздрогнула, когда увидела букву С. Контекст не давал понять, о чем идет речь, и даже неясно было, о мужчине идет речь или о женщине.

Но однажды стало совершенно ясно, что это имя – женское. И Соня чуть не задохнулась от фантастического предположения: а вдруг С. – это Соня?!! Голова ее пошла кругом.

Пазл неожиданно сложился сам. Стало вдруг ясно, что С. – точно она. Факты говорят сами за себя: и дата начала блога почти совпадает с началом их совместной работы, и С. упоминается почти всегда по воскресеньям, на следующий день после посещений Бобровой долины…

Правда, записи были краткими, и Соня не всегда могла взять в толк, что Чарли имеет в виду. Но в некоторых поводах для записей сомневаться было невозможно. Например, как раз после того случая на болоте, Чарли переживал из-за С. и корил себя за недостаточную внимательность. Эта запись стала у нее самой любимой, Соня буквально таяла, перечитывая ее. Случалось, даже слезы наворачивались.

Чем больше она перечитывала записи с упоминанием С., тем больше убеждалась в справедливости своего предположения. Чарльза восхищали ее профессиональные таланты, и Соня понимала, что это вполне заслуженно. Прочитав об этом, она скакала по комнате и кричала «Ура!», как сумасшедшая, а потом сделала себе перед зеркалом книксен и к следующему приезду Чарльза приготовила вкусный бабушкин пирог, которому Чарльз воздал должное в полной мере.

Самым потрясающим оказалось сообщение, в котором он прямо написал, что ему нравится С., но он робеет перед ней и не знает, как подступиться. Соня сперва ликовала, а потом вознегодовала: нет, ну нельзя же быть обоим такими интровертами и скромниками!