Текст книги "Солнце для отшельницы(сборник)"

В каюте стояла мертвая тишина.

В сущности, следовало радоваться, что судьба милостиво убрала с дороги грабли, на которые он уже дважды наступал. Но радости не было. Была тоска и непонимание, как прожить ближайшие две недели.

Только бы не сорваться…

8

Боже, как мне было жаль Брайана! Надо было сразу посвятить его в ситуацию. Но как же я испугалась, когда он от шуток перешел к решительным действиям! Вот-вот должен был войти Алан – и что он должен был подумать при виде всего этого?!

Я струсила так, что чуть не расплакалась… И ведь он все слышал! Какой же Алан у меня замечательный… Он не мог поступить более безукоризненно. Вот за это я его и люблю – за благородство, которым дышит каждый его поступок, с первой минуты нашего знакомства.

Помчалась бы я к другому через океан на романтическое свидание? Конечно, нет! И как все-таки в экстремальных условиях проявляются люди. Как легко он сказал то, о чем мы оба только думали, но боялись друг другу признаться. Сколько бы мы еще разбирались в своих чувствах, если бы не Брайан?

А теперь его решительность привела к тому, что мы смело поселились в одной каюте. И Брайана он покорил с первой же минуты, так что бедняга легко пережил свое потрясение. А ведь мне буквально за секунду до этого казалось, что один из нас наложит на себя руки или кровная месть перейдет от нас по наследству к нашим потомкам!

Но все сложилось как нельзя лучше, хотя я еще не скоро поняла, что мне удалось отделаться легким испугом. Я понимала, что надо объясниться с Аланом. И хотя, в сущности, я ничем не провинилась, мне хотелось оттянуть этот момент. А пока я лихорадочно подбирала фразы, в которых буду рассказывать о Брайане и круизе.

Со страхом ожидала я того момента, когда тень промелькнет по его лицу и он наконец-то спросит, так что же все это было? Но на его открытом лице сияло только счастье. И хотя мне пришлось подробнейшим образом описать переход через Атлантику, он ни разу не задал наводящего вопроса о наших с Брайаном отношениях. Потом, правда, признался, что все это время просто ждал, когда я, наконец, сама все объясню.

Он видел мое смущение и сразу понял, что Брайан поспешил с предложением, но заноза сидела где-то внутри и постоянно напоминала о себе. Может быть, от этого он был поначалу такой задумчивый и только смотрел на меня своими большими серыми глазами, в которых сразу хотелось потонуть?

В жизни они оказались еще притягательнее, чем на фотографиях и экране. Но я не сразу смогла даже взять его за руку. Тем первым объятьем все и ограничилось. И он за весь вечер, который мы провели в баре, умудрился ни разу не прикоснуться ко мне, как будто мы только что познакомились, а не стали давно одним целым.

Правда, это целое было разделено океаном, который мы не то не могли, не то боялись переплыть целых два года. Впрочем, все эти два года мы были счастливы. И вот первая встреча в реальности… Предложение Брайана прозвучало в тот самый момент, когда Алан зашел в зал, где я хотела представить его своим новым друзьям, чтобы совместно отметить выход моей первой книги на португальском… Алан и перевел ее. У него было два родных языка – французский и португальский. И для него не имел значения мой русский акцент.

От многих знаний многие печали или, как сказал кто-то из немцев, всего страшней несчастье от ума. Вместо запланированного сюрприза и торжества над Брайаном, который все всегда знал наперед, вышла мучительнейшая ситуация, от которой единственным лекарством оказалась радость живой встречи с любимым.

Но мысли о Брайане подтачивали меня изнутри всю ночь, которую мы провели с Аланом в моей каюте в бесконечных разговорах, шутках и дегустации тонких вин под любимую музыку. Только под утро он, наконец, обнял меня, и мы уплыли в нирвану.

Проснулись мы во второй половине дня. И мне стало так легко, так весело, что я не задумываясь рассказала все обо всем… И Алан, нежный, проницательный Алан!.. Писавший такие превосходные рассказы о самых тонких оттенках чувств! Умеющий понимать не только ближнего своего, но и дальнего, и даже самые запредельные вещи… Он ничего не понял. Мне казалось, он вот-вот взвоет, как раненый зверь. Но он словно потерял дар речи, как будто остекленел.

Это было страшно. Я не могла выбить из него ни слова! Он отказывался что-либо объяснять и в конце концов довел меня до истерики. Я редко кричу, но тут я не могла сдержаться и рыдала как последняя дура, проклиная Брайана, себя и его.

Тогда он ожил, начал меня нежно успокаивать, извинился за свой дурацкий столбняк и объяснил его тем, что просто боялся сказать что-нибудь лишнее, что умом он все понимает, но что делать с горечью в душе?

От уговоров он незаметно перешел к действиям и быстро излечил меня от депрессии уже испробованным надежным способом… Мы погрузились в блаженное состояние на грани сна и яви. Оно длилось долго, пока нам окончательно не свело животы от голода: ведь мы почти сутки пили только вино и почти ничего не ели!

В ресторане я решительно подвела Алана к столику, за которым, ссутулившись, сидел одинокий, как мне сперва показалось, и ко всему безразличный хозяин «Альбатроса». При первом взгляде на него я почувствовала укол в сердце, но изо всех сил старалась улыбаться и заранее готовилась к тому, чтобы голос предательски не дрогнул. Однако впечатление оказалось обманчивым.

Алан дружелюбно протянул руку Брайану, и тот с готовностью откликнулся. Из сонной неподвижности он мгновенно перешел в какую-то лихорадочную активность, все что-то перекладывал на столе, подзывал официанта, расспрашивал, рассказывал, шутил и сам смеялся громче всех, так что и я наконец расслабилась.

Брайан предложил выпить за мое здоровье и с ходу начал посвящать Алана в такие подробности нашего совместного плавания, о которых я еще не успела рассказать любимому, так что я опять чуть не умерла от страха. Приходилось все время поправлять неутомимого рассказчика. К счастью, он периодически вспоминал, что сейчас он не хвастается своими приключениями перед друзьями, а рассказывает жениху о невесте…

Да, мне не в чем было себя упрекнуть, но ведь многое зависело от интерпретации, а Брайан любил все приукрасить! Однако в итоге вышло так, что он приукрасил скорее мою неприступность. И под конец вдруг совсем просто признался, что предложение в Лиссабоне было последним средством пробить брешь в моей обороне, потому что еще ни разу ему не приходилось вести такой долгой осады!

Как все гаранты мира на земле имеют в запасе ядерную бомбу, так и он располагал этим последним решающим средством, эффектом от которого надеялся воспользоваться по крайней мере до Генуи, а там уж как придется.

Такой поворот дела меня возмутил:

– Ты хочешь сказать, что предложение было липовым?!

– Вовсе нет, но я был уверен, что ты откажешься!.. Или согласишься, но потом сама передумаешь… Или еще что-нибудь произойдет! А что? Жизнь полна приключений! Знаешь, я бы действительно женился на тебе, честно! Но сказать, чтобы мне очень этого хотелось, нельзя…

– Как так? – негодующе воскликнула я.

Брайан вздохнул:

– Я бы предпочел скорее вечную любовь с такой женщиной как ты, чем вечный брак! Да и вечной любви не бывает…

– Ну, это старая песня!

Я с любовью взглянула на Алана, и он ответил мне взглядом, который сразу меня успокоил. Брайан продолжал:

– Не важно, что говорится. Слова – это… слова! Но я был уверен, что ты станешь нежнее ко мне, потому что эти слова все-таки выражали мои чувства… Хотя и не мои мысли, – тут он покраснел.

– И здесь не было никакого обмана! В общем, я доволен, что ты мне отказала, так что спасибо тебе, счастливчик! – с этими словами он обернулся он к Алану и похлопал его по плечу.

– Я ведь убежденный холостяк! И ты избавил меня от опасности, которая мне угрожала по причине моей неосторожности, вызванной излишней увлеченностью, неизбежной при сложившихся обстоятельствах, учитывая такие факторы экстерьера и внутреннего мира индивидуума, как ум, красота, шарм и прочие достоинства этой женщины, столь редко встречающиеся вместе даже в этом лучшем из лучших миров!

Я расхохоталась:

– Брайан, я еле дожила до конца твоей фразы! Это что, мой отказ сделал тебя философом?

– Вообще-то я закончил Кембридж! – гордо парировал новоявленный Сократ.

Алан почтительно склонил голову, взял со стола свежий выпуск корабельной газетки, и мы бурно принялись обсуждать программу предстоящей недели.

Брайан считал, что нам надо непременно посетить корриду в Барселоне. От этой забавы я сразу поспешила отказаться и заявила, что категорически отказываюсь присутствовать при убийстве животных.

– Почему обязательно животных? Там и люди иногда погибают. Это честный поединок! – Брайан, по обычаю, не удержался, чтобы меня не подразнить.

– А если бы там устраивались гладиаторские бои, ты бы и на это зрелище меня пригласил?

– Конечно! Ведь ты представь, какая это древность! Бои быков существовали еще на Крите, когда о греках никто ничего не знал! И мы попадем в единственное место на земле, где эта древняя традиция сохранилась! Ты только вообрази: три тысячи лет!

– Ну, это не совсем так, – вмешался Алан, – современный вариант корриды в Испании существует примерно с XVIII века, а бои быков проводятся и во Франции, и в Португалии, и в Латинской Америке. И, кстати, в Португалии быков не убивают!

– Так и в Испании не обязательно убивают! – распалился Брайан. – Наоборот, задача матадора показать, что бык, проявивший смелость, заслуживает милости!

– Бык-то заслуживает, а вот лошади пикадоров почти обречены! Но о них никто не думает.

– Бедные лошадки! Короче говоря, – заявила я, – по моему мнению, нечего нам там делать!

Как ни странно, Алан принял сторону Брайана. В эти дни он вообще очень сблизился с ним, приглядывался, прислушивался и даже заявил, что если уж писать роман, то как раз о таком человеке, как наш гостеприимный хозяин. Я ответила, что лучше бы Брайану собственный роман закрутить – с одной из красоток «Альбатроса»! Все-таки было бы спокойнее на душе. Алан только сдержанно улыбнулся.

Я думала, он забыл этот разговор, но внезапно Алан вернулся к этой теме. Он заметил, что Брайан в душе романтик и очень привязчив, хотя два неудачных брака это как будто опровергают. И его тянет не к ущербному круизному роману на недельку-другую, а к надежной пристани и немеркнущему маячку любви. Просто ему не повезло, да и не могло повезти, он ведь неотделим от «Альбатроса»!

Ему нужна не та жена, которая ждет его на берегу, а та, которая будет всегда с ним – и в море, и на суше… Но ведь не всякая согласится, не правда ли? Корабль в каком-то смысле как остров, если не тюрьма. Где найдешь современную женщину, которая пойдет на добровольное затворничество? У каждой карьера, бизнес, что угодно… Вот и не сложилось.

Мне ничего не оставалось, как согласиться с любимым. Действительно, у Брайана мало шансов найти себе пару. Он ведь общается только с туристами и персоналом, но кто из персонала мог ему подойти?

Пожалуй, только хорошенькая умненькая Синди… Но она была на корабле временно. Мы уже знали, что она собирает деньги на учебу и ни за что не согласится всю жизнь болтаться на волнах.

Да и не было между нею и Брайаном особой симпатии, хотя отношения складывались вполне дружеские. Впрочем, Синди появилась на корабле одновременно со мной, все могло получиться иначе. А теперь вокруг нее увивается этот Генри, и, кажется, небезуспешно…

В Лиссабоне состав пассажиров сильно обновился, по палубам прогуливалось много представительниц прекрасного пола самого разного веса, роста, возраста и прочих статей. Я невольно присматривалась к ним, мысленно выбирая Брайану пару, хотя было ясно, что все это бесполезно. Тем более, что и Брайан не искал новых знакомств и намертво прицепился к нам с Аланом. Так что мы уж иногда и не знали, куда прятаться.

Нет, он совсем не был нам в тягость, просто наша с Аланом потребность друг в друге превосходила все мыслимые границы. Зато когда мы оставались наедине, мы просто набрасывались друг на друга, как изголодавшиеся тигры. И почему-то, испытав очередной всплеск любви и счастья, я неизбежно вспоминала об одиноком Брайане и начинала обсуждать с Аланом всех корабельных дам с точки зрения того, подошли бы они Брайану или нет.

Алан эти разговоры не очень поддерживал, а потом вдруг сказал:

– Рецепт самый простой: ищи такую же как ты, и она ему подойдет!

Я сперва смутилась, почувствовав в словах затаенную ревность, но тут же выкрутилась:

– У такой, как я, обязательно найдется такой, как ты!

Это его обезоружило, и я продолжала свои рассуждения вслух, так что вскоре уже надоела Алану с этой темой. Потом, потеряв бдительность, я и с Брайаном начала обсуждать некоторых дамочек, заходя издалека и облекая наш кастинг в форму дурацких споров в привычную угадайку, в которых он вечно меня обыгрывал.

Брайан уже не скрывал, что многое знает о пассажирах и пассажирках, хотя и не о всех. Но было впечатление, что он потерял к ним интерес. А может быть почувствовал, к чему я все это клоню, и инстинктивно сопротивлялся? Суждения Брайана о дамах неизменно перегружались саркастическими шутками. Он щадил только Беллу, да и то лишь потому, что с ней случилось несчастье.

Ее друзья Шон и Марк оказались мошенниками, которые украли у нее фамильное ожерелье с алмазами и сбежали в Лиссабоне. Когда мы первый раз вышли с Аланом к ужину, только об этом и говорили вокруг. Белла стала всеобщей любимицей, и все старались хоть как-то выразить ей свое сочувствие. Брайан не был исключением.

Алан сразу спросил у меня, почему я никогда не обсуждаю Беллу в качестве кандидатуры на место в сердце Брайана. Пришлось ему рассказать, что Брайан терпеть не может блондинок. Сама-то я в это не очень верила, но в данном случае так проще было объяснить.

Про себя я понимала, что да, слишком уж Белла непохожа на меня, но не могла же я это сказать Алану? Она, конечно, чудесная девушка, но если уж Брайану нравится мой тип, то как-то странно было бы ждать, что ему понравится моя полная противоположность! Да и Белла, если уж говорить начистоту, к Брайану особо не тянулась.

И еще мне казалось, что ей не нужно сейчас искать новых потрясений. Да, я была бы не прочь найти утешение для Брайана, но воспользоваться для этого чужим несчастьем мне казалось верхом цинизма. Этот вариант даже не рассматривался.

Интересно все-таки, догадывался ли мой экс-воздыхатель, что меня поглотили все эти мысли? Надеюсь, что нет. Но самое удивительное то, что я, при всей своей зацикленности на сердечных делах Брайана, умудрилась пропустить тот момент, когда события пошли по новому руслу.

В Малаге Брайан потащил нас на воздушное шоу. Он пылал таким энтузиазмом, как будто сам его устроил. Алан в шутку спросил, не собирается ли он тряхнуть стариной? Брайан усмехнулся:

– Нет, но я так тоже могу! Вы увидите моих давних знакомых. Я их, правда, наблюдал изнутри кабины, а вы полюбуетесь снаружи!

Зрелище и впрямь было великолепное. Но то, что произошло дальше, могло стоить жизни человеку с больным сердцем. В разгар шоу один из вертолетов, кувыркавшихся над бухтой, начал пикировать прямо на нас!

Алан среагировал первым – мы мигом сбежали с обзорной площадки. Тут уж все бросились врассыпную. Дети визжали, женщины кричали, мужчины ругались на чем свет стоит.

Между тем вертолет на пару секунд завис на небольшой высоте, а затем стрелой взмыл в небо, оставляя за собой шлейф из розовых хлопьев, которые я издали приняла за конфетти.

Этот фантастический поток сыпался на единственную не сбежавшую пару – хохотавшего Брайана и бьющуюся в его руках Беллу.

Зрелище было, прямо скажем, идиотское. Я кричала Брайану, чтобы он оставил девушку в покое, но тут она вырвалась и пулей промчалась мимо нас с Аланом. А Брайан, как ни в чем не бывало, помахал вслед улетевшему вертолету.

Я подняла с земли маленький лоскуток, слетевший с волос Беллы. Это был лепесток розы.

Стало понятно, что только Брайан может объяснить истинный смысл происходящего. Я потребовала объяснений немедленно, и нам пришлось уйти. Досадливо морщась, незадачливый конспиратор обещал нам все рассказать в кафе.

Сидя за рюмкой бренди, Брайан извинился за неприятную ситуацию. Оказалось, что он собирался устроить сюрприз для меня и Алана: дождь из розовых лепестков. Но неблагодарные зрители разбежались, как зайцы. Только Беллу удалось случайно задержать. Но, кажется, она не поняла юмора.

Я рассердилась:

– Ничего себе! Ты вообще понимаешь, что ты наделал? Девочка еще не отошла от шока после Лиссабона!

– Я же не виноват, что она подвернулась! Вот зачем вы бросились бежать?

– Любой убежал бы на нашем месте!

– Ясно…

Повисла тяжелая пауза. Я взглянула на медленно заливавшегося краской Брайана:

– Тебе надо извиниться перед ней.

– Да боюсь, она и слушать меня не захочет… Энн, попробуй это дело как-нибудь утрясти, а?

– Нет, Брайан, ты должен сделать это сам.

– Но что, что мне делать?..

– Да все что угодно! У тебя богатая фантазия, как мы только что убедились! Заставь-ка ее поработать в правильном направлении!

Довольный моей похвалой Брайан пропустил мимо ушей язвительную часть реплики, опрокинул очередную рюмку, повеселел, расслабился и начал обсуждать возможные варианты возмещения морального вреда.

– У нас ведь запланирован большой праздник? Синди что-то говорила…

– Что-нибудь типа пиратской вечеринки? – спросил Алан. – Мне Энни рассказывала, жаль, я сам не видел!

– А что, может повторить? – загорелся Брайан. – Там Белла блистала – йо-хо-хо! – он подмигнул мне. – Помнишь, как я ее подкидывал?

– Но у Синди в программе какие-то местные «Дары моря»…

– А, верно. Это мы обычно под занавес устраиваем карнавал с латиноамериканскими танцами, арабской музыкой – короче, такой средиземноморский салат!

– Вот и хорошо, – обрадовалась я, – дашь Белле главную роль в каком-нибудь спектакле, а потом – главный приз!

– Принято, – серьезно ответил Брайан, – но тогда ты должна мне помочь! Придумай сценарий, подключи народ… Синди тебе поможет. И Фло с Питом.

– Кстати, Брайан, – вспомнила я, – а ты не забыл про корабельную свадьбу?

– Какую еще свадьбу? – с любопытством спросил Алан.

– Для Фло и Пита, – объяснил Брайан. – Это долгая история, Энн тебе потом расскажет. Там у нее сестра погибла, в общем…

– Да при чем тут сестра, Брайан? – воскликнула я. – Просто у них с Питом не было свадьбы, а сейчас – что-то вроде свадебного путешествия на «Альбатросе», вот Брайан и решил это отметить!

– Так, может, и нам свадьбу устроить заодно? – улыбнулся Алан.

– Что, без родителей, без родственников? Хочешь обиды на всю жизнь?

– Эй, постойте, постойте! – вмешался Брайан. – Это же не совсем настоящая свадьба! Почему нет? Что-то вроде репетиции, а? А для Фло все по-настоящему, потому что никаких других пиршеств у них не запланировано.

– А как это случилось? – удивился Алан.

– Я потом тебе расскажу, – отмахнулась я.

– Хм, – помрачнел вдруг Брайан, – я вдруг понял, что с этой затеей ничего не выйдет…

– Это почему же? – удивился Алан.

– Мы же хотели, чтобы это был сюрприз, так?

– Это не обязательно… – заметила я.

– Нет, без неожиданности неинтересно, – поморщился Брайан, – но ведь их надо как-то заставить влезть в свадебную одежду, да? А кто будет декорации готовить? Без самой Фло нам не обойтись. Да и трудно будет скрыть от нее все эти приготовления…

– У меня есть идея! – просияла я. – Давайте сделаем свадьбу центральной темой праздника! Не надо никаких морских салатов! Ну вот как были у нас пираты, а теперь пусть будут женихи и невесты! Чем не тема для шуток и развлечений? Боже, да все песни на свете поют о любви!

– Но некоторые все-таки про пиратов! – уточнил Брайан.

– Но их меньше! – резюмировал Алан, и с ним было трудно не согласиться.

– А раз мы плывем в Италию, – заметила я, – давайте устроим итальянский карнавал на свадебную тему! Пусть все дамы немного поневестятся, а кавалеры облачатся в смокинги и фраки… Как вам такая идея?

– Отлично! А тут мы их, голубчиков, раз – и поженим! – Брайан хлопнул себя по коленке. – Ты гений, Энни!

– Да, хорошая идея, – поддержал его Алан.

Я взялась писать сценарий карнавала, сразу предупредив, что никаких падающих вертолетов с розовым дождем не будет! Брайан расхохотался и заверил меня, что повторяться не в его вкусе. Но что-то в его взгляде мне не понравилось. Я попросила больше не делать никаких сюрпризов публике, не согласовав их со мной. Он только хохотал, всем видом давая понять, что мои страхи абсолютно безосновательны. Нельзя сказать, чтобы он меня совсем успокоил…

Чтобы устроить Белле бенефис, я решила поставить какой-нибудь скетч. Мне уже не хотелось ограничиваться пантомимой, требовалось что-то более серьезное, и Алан указал мне на «Забавный случай» Гольдони. Я прочитала пьесу, и сюжет мне в целом понравился. Как всегда, жадный отец не дает дочери соединиться с любимым, лишенным серьезных финансовых достоинств, но плутовка обводит его вокруг пальца. Она убеждает отца, что ее лейтенантик влюблен в ее подружку Констанцию, а сама тайком идет с ним под венец.

Дойдя до этого места, я задумалась. Брайану могут показаться близки мысли и чувства обманутого Филиберта. Бедный Брайан, не хотелось бы лить уксус на его раны! В таком случае, эту роль ему ни за что нельзя давать… Пусть уж будет с Беллой в главных ролях, а Филиберта сыграет Алан!

Но судьба Констанции, подружки главной героини, мне тоже показалась неуместной на фоне недавних событий, и я решила распорядиться ее судьбой несколько иначе. Если уж ей не достанется главный герой-любовник, пусть она найдет счастье с… отцом главной героини. Как говорится, последние станут первыми!

Алан милостиво согласился играть скупого отца, а я взяла на себя роль обманутой подружки. Беллу мы сделали дочерью, а в лейтенанты произвели нашего отставного полковника. Так Брайан получил возможность участвовать в репетициях и заслужить прощение Беллы, которая страшно дулась на него после воздушного шоу.

Мы даже не сразу сказали ей, кто будет ее напарником, чтобы она не отказалась. Прежде чем согласиться, она немного поломалась, но мы понимали, что это неизбежно.

Для Констанции я придумала длинный нос и сутулую осанку. Алан-Филиберт с кряхтеньем собственноручно затягивал меня в корсет. Я изящно падала в обморок, Алан смеялся и целовал меня, оставляя следы на гриме.

Брайан постоянно забывал текст. Кроме того, мешало пение из соседнего зала, где Пит репетировал с поварами-итальянцами оперные арии. Брайан то и дело начинал подпевать и до колик смешил нас, изображая итальянскую речь. Белла, напротив, нередко впадала в хандру и запиналась в репликах.

Я предложила упростить диалоги, но все бурно запротестовали. А идея взять дублершей Фло на случай нервного срыва у Беллы была встречена жестокой обидой. Белла вцепилась в свою роль руками и ногами. Фло миролюбиво заявила, что никого не видит в этой роли, кроме Беллы, а самой ей хватит забот по оформлению: гирлянды, декорации, столики, костюмы для конкурсов…

Репетиции шли своим курсом, а морской поход – своим. Я уже начала уставать от обилия впечатлений, все дольше оставалась в каюте, и временами хотелось, чтобы и то и другое поскорее подошло к концу.

В Барселоне из-за жары я неважно себя чувствовала, и только к вечеру Алану удалось уговорить меня прогуляться на берег с остальными членами нашей импровизированной труппы. Мы бродили по улицам Старого города. Я прислушивалась к шелесту пальм, улыбалась редким встречавшимся пешеходам. Белла гладила рыжих, черных и пестрых котов. Фло то и дело отставала от нас, чтобы сделать быстрые зарисовки украшений на домах, и мы поджидали ее на краю крошечных фонтанчиков, опуская в воду уставшие ноги.

Потом мужчины отправились смотреть свою корриду, а мы пошли в «Аквариум» поджидать их возвращения. Тут, по крайней мере, никто никого не убивал, и хотя вид у некоторых акул был довольно устрашающим, между ними бесстрашно сновали служащие в аквалангах.

Для Беллы коррида была новой темой, и она кипела негодованием:

– Почему нельзя просто зарезать несчастного быка, если уж мы хотим его съесть, зачем мучать его перед смертью?

– Как – съесть? – не поняла Фло.

– Ты разве не знаешь, – удивилась Белла, – что заколотого быка зрители съедают после корриды?

– Ужас! Это отвратительно! – воскликнула Фло. – Как это безобразие до сих пор не запрещено?

– Ну, это же Европа, – поморщилась Белла, – тут царят совершенно дикие обычаи! Вот почему мои предки бежали в Америку еще в восемнадцатом веке!

Фло с уважением посмотрела на Беллу:

– Неужели так давно?

– Да! Правда, это все, что я о них знаю… Ни имен, ничего не осталось, только то колье… – она осеклась, опустила голову.

Я перевела разговор, предложив полюбоваться прятками, в которые играли золотые рыбешки среди водорослей.

Вскоре нас разыскали мужчины. Они были переполнены впечатлениями. Пит уверял, что должен был все это видеть собственными глазами, чтобы больше никогда, никогда… Я предложила ему в следующий раз отправиться за подобными знаниями в живодерню. Фло обиделась за Пита, а Белла взяла мою сторону, но Пит сам все обернул в шутку.

В Марселе мы побывали в замке Иф, и все прошло бы просто великолепно, если бы не один конфуз. Оказывается, Белла впервые услышала о романе «Граф Монте-Кристо». Вообще-то, ничего страшного, но Брайан не смог удержаться от изумления. В результате нам пришлось долго успокаивать разбушевавшуюся Беллу, которая отстаивала свое право читать только то, что нравится ей, а не кому-то еще.

В результате бурной дискуссии она отделилась от группы и ушла на берег. Я подсела к ней, чтобы не дать ей утонуть в бездне меланхолии.

– Ну и про что этот граф? – хмуро спросила Белла.

В двух словах я пересказала ей сюжет романа. Белла слушала с увлечением, и хмурь ее постепенно рассеялась. Разговор приобрел более дружеский, доверительный характер.

Я решилась и попросила ее не грустить. Все ее любят, а то, что ее обворовал какой-то Шон, – не страшно, сокровища – не самое важное в жизни! Вот и граф Монте-Кристо был богат, но несчастен.

Тут выяснилось, что Шон ничего не крал у нее, кроме сердца, а колье ей жалко вовсе не потому, что оно дорогое. Цена его неизвестна, да никто и не собирался его продавать. Просто в их семье колье передавалось по наследству и служило залогом семейного счастья. А теперь она его потеряла и уж точно теперь не выйдет замуж.

Я не удержалась, чтобы не поцеловать ее заплаканные глаза, и начала расспрашивать о семье и близких. Тему колье я старалась огибать по касательной, но Белла сама к ней постоянно возвращалась и, наконец, выложила мне все.

Выходило так, что предки Беллы прибыли в Америку и привезли ожерелье с собой во время войны за независимость. Кажется, они были из какой-то богатой семьи, не то из Бельгии, не то из Германии, не то из Франции. Белла мало что знала, потому что архивов у семьи не было, да и постоянного дома – тоже.

Архивы сгорели в начале прошлого века вместе с фамильным особняком. На постройку нового дома средств не осталось, но даже ради этого прабабушка отказалась продавать колье, и с тех пор постоянного дома у семьи не было.

– Все равно мне это непонятно, – призналась я. – Ну как семейное счастье может зависеть от украшения, каким бы прекрасным оно ни было?

– Это трудно объяснить… Все женщины в нашей семье выходили замуж очень рано, и всегда по любви, в этом и состояло чудесное действие колье, – Белла взглянула на меня с подозрением, чувствуя, что аргумент получился не очень сильным.

– И эта любовь спасала их в любых испытаниях! – с жаром продолжала она.

Никто из предков Беллы никогда не имел мало-мальски приличного состояния и даже дохода. Как-то получалось все время, что и деды, и прадеды были людьми предприимчивыми, но немного авантюристами и некоторые даже попадали из-за этого за решетку. И только колье, символ любви и семейных уз, хранило их в горе и радости…

Чем больше я слушала эту историю, тем сильнее кипело во мне раздражение. Наконец я не выдержала и выпалила:

– Дорогая, а ты уверена, что это колье приносило вам именно счастье и удачу?

Белла не поняла моего вопроса, и начала рассказ сначала. Тут уже я нетерпеливо перебила ее:

– Послушай, детка, только не обижайся… Но ведь все твои предки по женской линии были, в сущности, неудачницами!

– Как ты можешь такое говорить? – глаза Беллы покраснели, губы задрожали. – Ты хочешь отнять у меня единственное утешение в горе?! Какая же ты жестокая! Если бы я знала… я бы не стала тебе рассказывать! И не надо, не извиняйся!

– Я и не думаю извиняться, Белла… Ты только послушай меня!

– Не желаю ничего слушать!

– Белла, ты сама сказала, что твои деды и прадеды… ну да, они были твоими предками, я ничего не хочу сказать! Но не было ли ожерелье для них соблазном? Не оно ли разбудило в них азарт и желание рисковать? Не из-за этого ли ожерелья и других фамильных ценностей ваша семья когда-то должна была бежать из Европы?

– Бегут по разным причинам! – оскорбленно буркнула Белла. – И не надо сразу приписывать самые гадкие!

Я покачала головой.

– О да, причины бывают разными. Мы ведь с тобой почти ровесницы, дорогая… А я себя чувствую старше на целый век. На целую жизнь. Знаешь, я ведь уже прожила одну.

Белла уставилась на меня непонимающими глазами.

– Где прожила? Во Флориде? Ты что-то рассказывала…

Я поглядела вдаль, туда, где на краю горизонта стягивались темные тяжелые тучи:

– Нет, не во Флориде… В одной очень далекой стране – России… Впрочем, отсюда, кажется, недалеко. Меня увезли в десять лет. Но я помню. И как уезжали вдвоем с мамой и с одним полупустым чемоданом – тоже помню.

– А зачем уехали? – с любопытством спросила Белла.

Я усмехнулась:

– Если бы ты знала, что такое Россия, ты бы не спрашивала. Я, впрочем, не жалею. Я не забыла ее, но не вспоминаю и счастлива в новой жизни. Иногда мне снится ива на берегу Оки, там была бабушкина дача… Я пряталась под ней от мальчишек и от бабушки, когда тайком ходила купаться. Ну, это лирика. Вот такой была одна из моих жизней. В общем, мы уехали и все оставили там, кроме снов. А когда люди срываются в неведомые края, пускаются в авантюры, терпят муки поражений, не зная, что причина лежит у них в кармане и будет гнать на новые приключения и на новые муки, пока не загонит в гроб, – это совсем, совсем другое! Такая участь выпала твоим предкам, такая участь предназначалась и тебе.

Белла снова заплакала. Я взяла ее за руку.

– Белла, милая, пойми, ведь ты счастливица! Ты первая избавилась от этого «талисмана», который был проклятием для всех вас! Теперь ты свободна! Ты смогла стать такой, какая ты есть, сама по себе – прекрасной и удивительной, умницей и красавицей! И никакие камни, никакие металлы не утянут тебя на дно! Ты в окружении друзей, разве это не счастье? И жулики тебе не страшны, ведь тебе уже нечего терять!