Текст книги "Надкушенное яблоко Гесперид"

Ирина подошла к дому, поднялась на крылечко. Ключ от дома обычно лежал над дверью, на притолоке. У Ирины был с собой запасной, но она, не задумавшись, протянула руку привычным жестом, пошарила. Пальцы наткнулись на металлический холодок ключа.

Дом тоже ее удивил. Она помнила его совсем другим – просторным, светлым, залитым солнем и пахнущим яблоками. А он был темным, пыльным и пустым. Окна покрылись сероватым налетом, из комнат тянуло какой-то нежилой сыростью, все казалось сжатым и жалобным. Словно сказочный мир, покинутый своей принцессой, начал стремительно стариться и умирать.

Ирина вдруг заметила, что плачет. По крайней мере, из глаз текла какая-то вода. Она, неизвестно почему, чувствовала себя страшно виноватой – перед домом, перед клубникой, перед всем. Даже перед воротами, хотя они-то, казалось бы, тут при чем? И это ведь она еще не посмотрела на сосны.

Чем, собственно, она тут же и занялась. Бросила сумку, развернулась и побежала за дом – смотреть на сосны. С тайным ужасом уже ожидая и в них каких-нибудь перемен.

А они, как ни странно, остались прежними. Все так же уходили ввысь шершавые золотистые стволы, все так же редкие лучи света могли пробиться через густые ветви. У подножья ближайшей сосны выросла целая куча ландышей. Ирина нагнулась – и нашла среди листьев тоненький стебелек цветка с белыми колокольчиками. Нагнувшись еще ниже, практически улегшись на землю, она приблизилась к нему лицом, вдохнула… Настоящий ландыш. Горьковатый, прелестный запах. Она уж и забыла, как пахнут живые ландыши.

Она поднялась с земли. Да нет, все в порядке. Конечно, дом нельзя продавать! Его надо отчистить, отмыть, подремонтировать. И прекрасно можно в нем жить. И детям понравится, и ехать ближе, чем на родительскую дачу. Да, сил нужно будет немало – ну да что ж она, не справится, что ли? Даже интересно – самой построить дом.

Новым, хозяйским шагом Ирина отправилась обходить владения. Фундамент совсем осел на углу – да и фундамент-то жиденький, тут и не поднять. И дерево, прямо скажем… Может и правда – чем ремонтировать, проще новый поставить. Сейчас есть такие – готовые домики. Вроде и возни не очень много, только бригаду толковую найти.

Она вошла в дом, прошла по всем комнатам, распахивая окна, впуская свежий воздух и солнечный свет. Совсем не так все и страшно. Ну, пыльно немножечко, ну, надо вымыть – всего и делов!

Она отыскала в чуланчике под лестницей ведро и заскорузлую старую тряпку. Повернула кран – из него, сперва неохотно, а потом веселее и веселее побежала струя воды. Набрав целое ведро, Ирина попыталась затолкать туда тряпку. Тряпка отчаянно упиралась, не желая менять свое ХХХ состояние. Она не складывалась, а вода стекала с нее, как с пластмассовой. Отчаявшись, Ирина бросила ее под крыльцо и начала открывать шкафы в поисках какой-нибудь адекватной замены.

Тут ее подстерегала новая волна ностальгических сюрпризов. На одной полке лежали горой ее старые игрушки: пластмассовая кукла с торчащей розовой голой ногой, черный свалявшийся медведь, затрепанный кролик, груда деревянных кубиков… На другой пылилась стопка ее же детских книг. Ирина не удержалась, вытащила, стала перебирать, усевшись тут же на полу. Вот эти сказки мама читала ей перед сном. А это можно было бы отвезти Мишке, он бы еще прочитал.

Спохватившись через какое-то время, она сложила книжки на полку. Успеется. Надо все-таки разобраться с полами. Найдя в другом шкафу неизвестно чью клетчатую рубашку, Ирина в авральном порядке назначила ее дежурной тряпкой и принялась за дело. Протирая не только полы, но и все другие поверхности, она попутно собирала в кучу то что, на ее взгляд, можно было отнести к явному мусору, перетряхивала одеяла и шторы, вытаскивала на солнце матрасы для просушки кидала в отельное место все, что имело смысл увезти в Москву постирать.

Через пару часов этой бурной деятельности дом приобрел если не жилой, то гораздо более веселый вид. Он, конечно, не блестел – но и не выглядел таким уж скукоженным. Ирина удовлетворенно огляделась. Все-таки она молодец. Следующий раз надо будет приехать сюда более организованно – привезти нормальных тряпок, щеток, чистящего чего-нибудь. Детей можно будет взять. И Сашку. Обязательно Сашку – пусть мужским глазом посмотрит. Ну там, посуды какой-нибудь взять, еды…

Еды. Да. Это она сплоховала, конечно. Насчет еды могла бы и сообразить. Черт, жрать-то как хочется. И неудивительно – времени два часа! Самый обед. Ну и что теперь – ехать домой? Как-то глупо. А с другой стороны – что еще она может сделать здесь?

В задумчивости Ирина снова прошла по комнатам. Поднялась на второй этаж. Вышла на маленький балкончик. Все-таки тут хорошо! Воздух такой, лесной, прямо на ощупь чувствуется. И тихо…

Тут ее внимание привлек человеческий шум, долетавший с соседнего участка. Ирина насторожилась, стала вглядываться. Из-за кустов и деревьев видно было плохо, но все-таки можно было понять, что имеет место быть какое-то сборище.

Ирина обрадовалась. На соседнем участке жила ее давняя подружка Лялька. Все дачное детство они с Лялькой были, как говорится, не-разлей-вода. От совсем малышовых игр в общей песочнице до совместных тайных походов на танцы в соседний поселок. При этом, как ни странно, их дружба носила такой исключительно летний характер – в Москве ни одна из них никогда, даже во взрослом возрасте, не делала никаких попыток к общению. Собственно, Ирина сталкивалась с Лялькой уже и во взрослой жизни, вернувшись из Америки, по работе. Лялька была рекламным директором одного из больших московских модельных агенств. А Ирина что-то такое писала о нелегкой жизни современных моделей. Они случайно встретились, узнали друг друга, страшно обрадовались, выпили по чашке кофе – и снова разбежались.

Но сейчас, на даче, это было совсем другое дело. Потому что в городе – это одно, а на даче они с Лялькой всегда были лучшие друзья. И Ирина, ничтоже сумняшеся, побежала скорее вниз – привести себя в порядок и выйти в люди.

Кстати, не так все оказалось просто. Убираясь, она изрядно заляпала и джинсы, и светлую майку, в которых приехала. В таком виде идти было нельзя. Тем более Лялька – она, можно сказать, сама как модель. Ирина разозлилась на собственную глупость. Конечно, сообразить, что перед уборкой неплохо бы переодеться, было слабо. Впрочем, все равно не во что. Хотя…

Она снова нырнула в шкафы. Так – нет, это тоже нет, а вот это… На свет было вытащено мамино крепдешиновое платье, открытое, почти сарафан – светло-зеленое, в легкий белый цветочек… И, между прочим, очень даже ничего… В стиле винтадж… И вообще – здесь дача! Если бы еще застегнулось… Застегнулось… Совсем застегнулось, даже полно места осталось! О, у меня в нем даже талия наблюдается!

Через пятнадцать минут Ирина, умытая и довольная собой, стучалась в калитку соседнего участка с веселым криком: «Ау! Хозяева! Есть кто-нибудь тут живой?»

Никто живой не откликнулся, тогда Ирина толкнула калитку – та, естественно, была не заперта – и вошла внутрь. Она пошла по дорожке за дом, где, судя по всему, и толокся народ, время от времени вслух окликая: «Ля-ля! Ау!»

По дороге она отметила, что лялькин участок был, в отличие от ее, совсем не заброшен, а наоборот – носил живые следы бурной хозяйственной деятельности. Огород был ухожен, клумба пестрела цветами, а в деревянной песочнице светилась груда промытого речного песка, на которой ярко выделялись пестрые детские мелочи.

Дойдя до угла дома, она столкнулась с Лялькой, бежавшей ей навстречу со стопкой пластиковых стаканчиков.

– Ой! Ирка! – искренне обрадовалась та. – Ты откуда взялась?

– Да вот. Выбралась дачу бабушкину посмотреть.

– Здорово! А я по тебе скучала, все думала – появишься ты или нет. Кто-то говорил, вы совсем дом продавать хотите.

– Ну, мысли такие были. Он не нужен никому толком, а возни много. Но я сейчас как-то посмотрела – так жалко. Я тут все-таки выросла.

– Да конечно! Тут такое место золотое! Сейчас разве такое найдешь. Но вообще, Ир – если надумаешь, скажи мне первой, ладно?

– Ладно. Ну, а вообще – как?

– Ой, – Лялька махнула рукой. – Сумасшедший дом! Тут у нас сегодня, – она показала рукой куда-то себе за спину, – типа пикник. С работы с моей. Народ приехал, и отдохнуть, и для съемок думали место приглядеть. Толпа – не вздохнешь. Ты-то надолго? Я бы с тобой потрепалась…

– Да нет, я уж почти уезжать собралась. Слышу – у вас шум, решила зайти.

– А пойдем! – Лялька схватила ее за руку. – Пойдем-пойдем. Выпьешь чего-нибудь, я тебя познакомлю. У нас весело! А там, глядишь, я их на экскурсию отправлю, а сама все-таки оторвусь и мы посидим, как люди.

– Да я за рулем. Я бы лучше съела чего-нибудь, – призналась Ирина.

– Так мы шашлыки сейчас будем жарить! Пошли!

За домом, под соснами, которых на лялькином участке было всего три, вокруг большого стола, уставленного разнообразными бутылками, гужевалась пестрая толпа. Ирина навскидку определила – человек двадцать. Стояли, болтали со стаканчиками в руках. Кто-то поближе, кто-то поодаль. Типичный светский фуршет. Лялька подвела ее к столу.

– Дамы и господа, это Ирочка! Моя подруга детства. Налейте ей чего-нибудь, быстренько!

Произнеся это, Лялька явно сочла свой хозяйский долг выполненным. Тут же ее кто-то отозвал, кто-то задал какой-то вопрос, она отвернулась, отвлеклась – и моментально исчезла в людском водовороте. Ирина осталась сама с собой. Огляделась. Вокруг были в основном высокие, очень изящно и явно дорого одетые юные девушки. «Модели, – подумала Ирина про себя. – Ясное дело. Как Лялька с ними работает?» Настроение у нее не то, чтобы испотрилось, но как-то погасло. Ей стало неуютно в своем «винтаджном» платье среди всего этого длинноногого великолепия. «Чего я буду тут сидеть с чужими людьми, да еще с моделями? Сейчас съем чего-нибудь, и отвалю себе тихонько».

Вдруг кто-то протянул ей стаканчик. Там плескалась светлая жидкость. Ирина автоматически взяла, поблагодарила.

– Это белое вино, – отозвался приятный мужской голос. – Может быть, вы хотите чего-то другого?

– Да нет, спасибо, нормально.

Она подняла глаза. Перед ней стоял совершенно неприлично красивый мужик. Ирина вообще-то спокойно относилась к мужской внешности, но тут даже ее проняло. Блондин скандинавского типа, этакий молодой викинг со светлыми глазами. Мощные плечи обтягивала светлая рубашка в голубую клетку. Рукава, закатанные выше локтей. Загорелые руки. Аккуратная, но при этом небрежная золотистая бородка. Эталон слегка небрежной, северной, мужественной красоты. Готовый типаж. Картинка. Ему бы еще меч в руки, или что там у них, у викингов, положено? И где только делают таких мужиков? Впрочем, ничего удивительного, наверное, тоже из этих, то есть модель…

– Виктор, – с ударением на последний слог представился викинг.

Знакомые и друзья всегда считали Витьку Проценко настоящим мачо. Сам он относился к этому факту вполне спокойно и даже слегка скептически – если, конечно, знал это слово. Имеется в виду не «мачо», а «скептически». Не факт, что оно успело войти в его лексикон за десять лет обучения в школе. Школа была средненькая, районная, да и самого Витьку никак нельзя было назвать примерным учеником. Из всех предметов он уваджал только, пожалуй, уроки трудового воспитания, или как уж там это в старших классах называлось. Суть была в том, что на этих уроках – раз в неделю, зато целый день, шесть часов – подростков учили водить машину и ковыряться в моторах.

Витька любил движение. Скорость. Когда дорога мелькает перед тобой серой лентой, в ушах свистит ветер, а ты легким движением руки или нажатием ноги можешь всем этим управлять. Он понял, какой это кайф, лет в двенадцать, когда пацаны во дворе дали ему впервые в жизни прокатиться на стареньком мопеде. С тех пор вся витькина жизнь так или иначе осознанно была нацелена на достижение скорости.

Водить он научился еще в школе. В шестнадцать лет имел права на мотоцикл и проводил все свободное время в попытках собрать таковой из разнообразного железного лома и остова старого мотоцикла, который купил на деньги, заработанные мытьем машин и помощи мужикам в гаражах. Получившееся подобие мотоцикла даже удалось пару раз вызвать к жизни, хотя было ясно – скорости на этом сооружении не разовьешь. Закончив десятилетку, Витька, к ужасу родителей, не стал поступать ни в какой институт, а прямиком отправился на шоферские курсы.

После них, успев получить уже настоящие, взрослые, права, он ушел в армию, откуда вернулся спустя два года не только живым и невредимым, но и обладающим замечательным умением не только управлять вообще всем, что может двигаться, но и заставить двигаться то, что, казалось бы, двигаться никак не может.

Несколько лет подряд, нанявшись в шофера-дальнобойщики, он колесил по всей стране, утоляя свою тягу к быстрым передвижениям. Потом ему надоело. Вернувшись в Москву, он снял квартиру отдельно от родителей, купил Жигули и устроился работать в роскошный автосалон, которых к тому времени пооткрывалось по всему городу в изобилии.

Автосалон во множестве привозил и продавал обеспеченным гражданам иномарки различной степени новизны и дороговизны, а также занимался ремонтом оных. Витька, устроившийся туда поначалу простым механиком, довольно быстро вырос до механика старшего, потом дослужился до менеджера по ремонту, а потом выяснилось, что он обладает замечательным даром убеждения, и может не только починить, но и продать машину практически любому, даже самому несговорчивому клиенту. Сказывалась ли тут витькина искренняя любовь к железным коням, или же играла свою роль его выразительная внешность, но спустя пять лет он назывался в автосалоне старшим менеджером по продажам. Денег с учетом комиссионных, он получал не меньше, чем человек, который числился по этим самым же продажам директором, и примерно раз в три месяца отклонял заманчивые предложения, поступающие от конкурирующих автосалонов.

К своей карьере, вернее, к карьерному росту, Витька относился спокойно. Он понимал, что работать нужно для жизни, ему нравилось заниматься машинами, денег на эту самую жизнь и удовлетворение ее потребностей хватало – и этого было ему совершенно достаточно. Потому что его настоящая жизнь была не в этом.

В свободное от работы время Витька участвовал во всех мото– и автомобильных гонках, до участия в которых его допускали. Почему-то для профессионального занятия этим прекрасным и единственно, на его взгляд, по-настоящему стоящим делом нужны были какие-то сложности, бесконечные справки-бумажки-дипломы, одно упоминание о которых сводило скулы. Но на любительском уровне он выступал весьма и весьма достойно. А в последнее время он открыл для себя еще и стрит-рейсинг.

Суть этого занятия содержалась в том, что Витька, как и компания других таких же одержимых, собиралась глубокой ночью в заранее оговоренном месте города. Оно условно назначалось стартовым. Определялся финиш, задавался примерный маршрут, заключались пари – а дальше, по свистку, вся компания на разномастных своих машинах, срывалась с места – и тут уж кто победит! Эти «дикие» гонки имели еще и ту прелесть, что для победы нужны были не только чистая скорость и умение лавировать в узеньких улочках, но и определенный штурманский талант, а также знание местности. И мощность и крутость машины были при этих условиях не таким уж сильным преимуществом.

Впрочем, к этому времени Витька ездил далеко не на Жигулях. Работая в салоне, он перепробовал и объездил массу машин, и для себя в конце концов выбрал «бумер». Так он ласково называл свою BMW. Он, конечно, был не самой последней марки и достался Витьке не новым, но будьте уверены – побывав в его руках, этот бумер в любой гонке легко давал фору своим куда более юным собратьям.

В общем, достигнув сакраментального для некоторых возраста в тридцать три года, Витька четко осознавал для себя – он доволен своей жизнью. А что? У него и в самом деле все есть. Классная машина, гонки, приличная работа, квартира, пусть съемная, но его это не волнует, надо будет – купит, а пока и так хорошо, подруга, или, как это сейчас называется, «герлфренд» – модель…

Когда они познакомились года четыре назад, Нелька только-только приехала из своего Краснодара покорять столицу. Думала – вот она, модель, а оказалось – тут и своих таких навалом. Приткнулась в какое-то агентство, то ли модель, то ли эскорт, а на самом деле – чуть лучше, чем девочка по вызову, если вообще. Собственно, ее клиент тогда и привел с собой в салон, выбирать машину. То есть это клиент себе выбирал, с витькиной помощью, а Нелька сидела с краешку, глаз не поднимала, похожа была… Так сразу и не скажешь, на олененка, что ли. Или на собачку. Сидела, вся сжавшись, одни глаза. Собственно, Витька тогда ее даже и пожалел, предложил кофе выпить, пока они тут занимаются. Вот, пока они за кофе-то и ходили, Нелька и спросила у него телефон. Он дал, все-таки она даже тогда была красивая, она позвонила тем же вечером, так и началось.

Сперва встречались, потом она как-то незаметно переехала жить к нему. Это, очевидно, сильно благоприятно сказалось на ее модельном статусе, а, может, просто добавило уверенности в себе. Нелька сменила агентство, сделала какие-то правильные фотографии, нашла приличный заказ – а потом так и закрутилось. Сейчас-то Нелька была уже самой настоящей моделью, а не то чтобы только так называется. В наши дни моделью себя только уж совсем крокодил не назовет, а она на самом деле работала. Ее лицо можно было увидеть и в толстых бабских журналах, и в рекламе по телевизору. Витьке, если честно, нравилось приходить с ней куда-нибудь в клуб, где ее узнавали, ахали вслед: «Смотри, вон – та самая». Смуглая, гладкая, как дельфин, с длинными черными волосами, Нелька чем-то походила на Наоми Кэмпбелл, особенно после того, как сделала себе губы из силикона. Витька, если честно, считал, что она это зря, и даже целовать ее после этого немного опасался, но Нелька совершенно однозначно заявляла, что это необходимый этап ее карьерного роста.

В отличие от Витьки двадатипятилетняя Нелька к своей карьере относилась серьезно и даже болезненно. Век модели, как известно, короток, и конкуренция поджимает, тут надо постоянно что-то делать. Не только с лицом и телом, это уж само собой разумеется, но еще и социальный, так сказать, фактор. Встречи, тусовки, презентации… Не важно, позвали тебя туда, или не позвали. То есть, если позвали, это, конечно, святое, но даже если и нет, все равно лучше быть, мелькнуть, отметиться, потому что никогда не известно, где ждет тебя твой следующий шанс…

Вот и сейчас, она еще с вечера пятницы начала ныть и просить, чтобы завтра, в субботу, он непременно отвез ее куда-то на какой-то пикник. Витьке не хотелось – в ночь на воскресенье были назначены гонки, и он хотел выспаться днем, а все нелькины тусовки имели неизменное свойство затягиваться заполночь. Но Нелька не отставала, клялась, что все кончится очень рано, что это только днем, что ей страшно важно туда попасть, потому что это на даче у какой-то жутко крутой тетки из какого-то совсем запредельного агентства, и будут все фотографы, и если ее там заметят… Беда была еще и в том, что действо собиралось за городом, сама туда добраться она не могла, а машину водить не умела. И потом он, Витька, по нелькиным словам, тоже был такой весь картинный, а в паре они смотрелись вообще зашибись, и это повышало ее шансы… «И потом, представь – вдруг нас вместе захотят снять? Ты – на мотоцикле, и я рядос сижу, волосы развеваются, ноги… Это же красота!», – щебетала она. Мысль эта Витьке в целом не очень понравилась, сниматься он и так не любил, а уж после нелькиных рассказов про все эти съемки… Но поехать все-таки согласился.

Проклял, конечно, все. Ну, дача какая-то, не очень даже, чтоб шикарная, без бассейна, без ничего. У его ребят с работы не в пример лучше. Собралась толпа, моделей одних штук десять, мужики какие-то с камерами, все бегают, мечутся без толку. Хозяйка, Альбина Владимировна, из крутого агентства, о которой с таким придыханием говорила Нелька, оказалась, правда, вполне симпатичной теткой. Немного его самого и старше. Нелька их познакомила. Альбина эта Владимировна поздоровалась за руку, рука крепкая, сухая. И оглядела его при этом таким взглядом… Ну, не как женщина на мужика смотрит, а как будто мясо на рынке выбирает. Нелька потом куда-то убежала, Витька пробовал приткнуться туда и сюда, но радости было мало. Время текло медленно, бестолково, никто ничего не делал. Хоть бы шашлык начали б жарить, что ли, можно было бы хоть мангалом заняться. Но никакого мангала видно не было, а спрашивать было как-то неловко. Витька заскучал. Модельки подбегали к нему, чирикали что-то такое, кокетничали. Он им, конечно, отвечал, но, если честно, большого интереса они у него не вызывали. Насмотрелся он на моделек. С виду они, конечно, да, ничего не скажешь, но толку от них немного. У них все во внешность ушло. Даже Нелька, и та, особенно в последнее время, когда они были вместе, казалось, не о нем больше думала, а чтобы только синяк себе нигде не поставить. И губы еще эти… Хорошо, он знает, что у Нельки силикон хоть только в губах, а ведь запросто может быть где угодно. Вон хоть на ту девчонку посмотреть – не бывает ведь таких сисек у нормальных живых-то баб…

Тут он ее и увидел. Раньше она не мелькала, точно. Новое лицо. Не моделька. И одета как-то по-человечески, платье простое, без блесток, вырез не до пупа. Пришла с хозяйкой, Альбиной, как ее… Та подвела новую гостью к столу, сказала – ее подруга, имени Витька не разобрал. И снова куда-то исчезла.

Витька наблюдал за новенькой. Все равно делать было нечего. Хотя – нет. Если честно, она ему понравилась. Чем-то зацепила, хотя бы даже чисто внешне. Вроде простая, но при этом понятно, что и не очень. Никакой косметики, светлые волосы по плечам. Лет, так не скажешь, конечно, сколько, но видно, что уж не девчонка. А фигурка стройная. Не модельная, но приятная.

Витька налил в стаканчик, что попалось под руку. Оказалось – белое вино. Подошел к женщине, протянул стаканчик. Та взяла, поблагодарила. Посмотрела на него так спокойно, немного ласково, немного почему-то грустно. Во всяком случае, как на человека.

– Виктор, – представился он. Черт знает, зачем он сделал ударение на о? Сам он так никогда себя не называл, так его на работе представляли некоторым клиентам, вот этот самый их директор по продажам. Он почему-то считал, что это изысканно. А, черт с ним.

– Ирина, – ответила женщина.

Отпила из стаканчика, помолчала, и вдруг спросила:

– А вы не знаете, шашлык-то скоро будет? Если вообще?

Витька, который и сам с тоской думал о шашлыке, слегка поразился такому совпадению мыслей. И тут же ему обрадовался.

– Да я и сам жду. Можно было бы мангал разжечь пока, но разве тут разберешься. Время к обеду, а никто не почешется.

– Так надо Ляльку спросить, – сказала Ирина. – Куда она подевалась?

Виктор, хоть и не понял, о какой из лялек идет речь, стал оглядываться.

– Вон она! – вдруг воскликнула Ирина, устремляясь к мелькнувшей в толпе хозяйке дачи.

Виктор, даже не задумываясь, пошел за ней.

– Ляль, – Ирина поймала за руку опять куда-то убегающую Альбину Владимировну. – Чего с шашлыком-то?

Вот, оказывается, про какую Ляльку она говорила. Ничего себе. Нельку послушать, так эта Альбина – персона круче некуда, а тут – «Лялька». Н-да.

– Ириш, – хозяйка виновато улыбнулась. – Я закрутилась совсем. Есть шашлык, в холодильнике целая гора. Я сейчас, вот только…

– Так давай я начну, – спокойно предложила Ирина. – Делом займусь, и польза от меня будет.

– Ты ангел! – просияла Лялька. – Шашлык – в тазу в холодильнике, а мангал на крыльце. Там же уголь в мешке. Найдешь?

– Справлюсь.

– Мужиков привлекай, – и хозяйка снова умчалась.

Ирина повернулась к нему. Сказала с улыбкой:

– Пойдемте, Виктор, поможете мне. Хозяйка велела вас привлекать.

– А вы уже, – отозвался он.

– Что – уже?

– Уже привлекли.

Ирина только усмехнулась, но так, что было видно – шутка ей понравилась.

Вдвоем они вытащили с крыльца мангал – круглую бандуру на высоких ножках, установили недалеко от стола. Принесли таз с шашлыком, и тут стало ясно, что такое количество мяса на этом мангале удастся приготовить в лучшем случае к вечеру.

– Может, у них еще один есть? – спросил Виктор Ирину. – С двумя хотя бы лучше пойдет.

Ирина ушла отыскивать хозяйку. Через пять минут вернулась вместе с ней, обрисовала картину бедствия.

– Ляль, на этом мангале до ночи все не пожарить. У тебя еще одного нет?

– Нет, – пожала та плечами. – Может, в духовку часть мяса засунуть?

– Это совсем не то будет, – воспротивился Виктор.

– Ну я не знаю. Можно у соседей пойти спросить…

– Господи! – воскликнула вдруг Ирина. – Я балда! У нас же есть на даче мангал! Я, кажется, даже его где-то видела только что.

– Здорово! – обрадовалась Лялька. – Ну что б я без тебя делала? Ты сходишь?

– Конечно. А задняя калитка жива еще?

– Да куда ж она денется?

– Я тогда через нее, так короче.

Дело было в том, что когда-то давно, в детские времена, Ирка с Лялькой, чтобы не бегать друг к дружке в обход, тайком отодрали пару досок в штакетнике, разделяющем их участки. И страшно радовались, когда бабушки ахали от изумления, увидев у себя на участке взявшуюся из ниоткуда внучкину подружку. Потом, конечно, их шалость была обнаружена, но, поразмыслив, старшие не стали забивать проход, а наоборот – цивилизовали его, соорудив маленькую откидную калиточку. Ее-то и имела в виду Ирина.

Деловито направившись в конец участка, она уже примерялась нырнуть в заросли смородиновых кустов, закрывающих калитку, когда услышала за собой шаги. Она обернулась. Виктор.

– Я решил – вам надо будет помочь, мангал донести.

– Спасибо, – обрадовалась она. – Я и не подумала. Идемте, это здесь.

Раздвинув ветки, она шагнула между двумя кустами, подошла вплотную к забору и стала шатать рукой планки штакетника, отыскивая неприбитые.

– Черт, да где ж это было-то? Ага, вот!

Она отвела в сторону одну из планок, подняла вверх соседнюю и, нагнувшись, ловко пролезла в открывшийся проем. Виктор, слегка помедлив, повторил маневр.

– Ну вы даете, – сказал он с уважением, выпрямившись и отряхивая руки.

– Да ладно, – небрежно ответила она. – Что такого-то? Вот когда мы с Лялькой эти доски отдирали…

Виктор с трудом мог представить себе двух женщин, отдирающих доски забора. Женщины вообще, по его мнению, были на такое не способны, а уж эти… Он попытался вообразить на этом месте Нельку. Не получилось.

– Мы маленькие были, – пояснила Ирина, как-то поняв его недоумение. – Сперва через забор друг к дружке лазали, а потом догадались доски отодрать.

Нет, она решительно нравилась ему все больше и больше.

Они вошли в дом.

– Так, – сказала она, стоя посреди террасы и озираясь по сторонам. – Где же я видела эту штуку? Точно ведь видела…

Ирине почему-то не хотелось слишком уж торопиться с этими поисками. Было что-то необъяснимо захватывающее в том, что она находилась в этом пустом доме вдвоем с красавцем викингом, и в том, как он на нее смотрел – а он смотрел, это она знала совершенно точно, и она ему нравилась, это тоже было понятно, и это, в свою очередь, нравилось ей, особенно на фоне всех этих моделей. И воздух… Он стал каким-то густым и плотным, казалось – еще немного, и в нем начнут проскакивать искры. Или это надвигается гроза? И что со всем этим делать? И надо ли вообще что-то делать, и с чем со всем? Все эти мысли так и прыгали, вытесняя одна другую, пока она, сохраняя на лице озабоченность, открывала разнообразные дверцы и ящики.

В результате напряженных поисков мангал обнаружился в стенном шкафу. Он стоял внизу, в глубине, почти скрытый нависающими пальто. К тому же сверху он был заставлен какими-то ящиками.

– Помогите мне, – Ирина, сидя на корточках перед шкафом, повернула голову к Виктору. – Тут тяжело, я не вытащу.

Он с готовностью подошел, присел рядом. Она указала на мангал. Чтобы его вытащить, нужно было нырнуть в шкаф почто наполовину, и они сделали это одновременно, будто нырнули, и столкнулись в этом шкафу, соприкоснувшись сразу – и лицами, и руками, и еще чем-то, всем… Сверху их головы закрывали тяжелые полы пальто, видно ничего не было – впрочем, может быть, это из-за закрытых глаз? – и пахло нафталином, и чем-то сладким, и почему-то сушеными яблоками, и воздух стал уже таким густым, что невозможно было сделать вдох, и…

В общем, что произошло дальше, Ирина не могла бы отчетливо вспомнить даже на пытке. Все закрутилось и сжалось в огромный теплый ком, и там были только руки, причем непонятно, чьи, и что-то влажное, и короткое вжиканье молнии, и запах яблок, и она сама, и потеря реальности, и полет, полет…

Он не ожидал этого. Совсем. Нет, честно, ну вот ни капельки не собирался, даже и в мыслях не было. Да, ему была симпатична эта женщина, она ему даже понравилась, в ней действительно боло что-то такое… другое… Но не в этом смысле, а просто по-человечески.

Но, когда он нагнулся к ней, и в этом тесном и темном шкафу ее легкие волосы вдруг коснулись его щеки, и он почувствовал легкий и сладкий запах духов… Или даже это были не духи, а что-то другое, настоящее, как яблоки, и совершенно дурманило голову, и она вдруг оказалась так рядом, и так нужна, и глаза застилало – или просто тут было темно, в этом шкафу… А руки были уже на ее груди, и казалось – во всем мире не было сейчас более правильного места для его рук, и она вся была здесь, вся с ним, и ее уже начинала бить дрожь, которая мгновенно передалась и ему тоже, и вот они слились воедино, как электрическая дуга под напряжением, и его волны катились через них обоих, все катились и катились, и напряжение не давало пошевелиться, ни даже вздохнуть, прокатываясь по их телам тяжелой волной, существующей только для них и уходящей потом в никуда…

Когда реальность все-таки соизволила вернуться обратно, оказалось, что они с викингом – как его звали? Виктор? – сидят на полу перед шкафом, привалившись друг к другу и тяжело дыша. В ушах звенит, а в голове, да и во всем теле – необыкновенная легкость. Они одновременно повернулись друг к другу – и рассмеялись.

– Однако! – только и смогла сказать Ирина. Больше почему-то слов не было. – Однако.

Викинг провел рукой по ее лицу.

– Это все было – что? – Спросила она, не будучи уверена, как ей следует себя вести. Возмущаться или радоваться? Или же вообще сделать вид, что ничего не было. Подумаешь, сгущение тумана, природное явление. Феномен, елки-палки!