Текст книги "Геммы. Сыскное управление"

– Так там их несколько, – Диана зевнула, – на всех хватит.

– Да, но кто первый?

Илай хотел было заявить, что обставит их всех, как ему вдруг пришлось резко одернуть лошадей и заставить их остановиться.

Перед экипажем сыскного управления Вотры стояли двое, одетые сплошь в черное: на них были черные плащи, черные шерстяные штаны и длиннополые, теплые даже на вид куртки из дубленой кожи. Пояса были увешаны каким-то мелким диковинным инструментарием, а головы укрыты остроконечными глубокими капюшонами, скрывающими лица.

– Тпру-у!! А вы еще, химера побери, кто такие?!

Чудилы переглянулись, развернулись и разом побежали прочь по заснеженной колее в сторону Мухонки.

– За ними! – скомандовал Илай быстрее, чем сообразил, зачем им это, и первым пустился в погоню.

Одетые в черное свернули с дороги и запетляли меж призрачных берез и заиндевевших кустов орешника. Но геммы были быстрее, они были легче и ловчее прыгали по сугробам, почти не проваливаясь в снег на бегу.

Лес настиг первого, Илай, хоть и бежал впереди, немного отстал и повалил второго. Тот пискнул и попытался вывернуться, но Янтарь держал крепко. Пока ему под руку не попалось… попалось…

– А ну, не лапай, урод! – раздался девичий голос.

Затем последовал ощутимый удар локтем в живот, и Илай разжал руку, в которой оказалось что-то настолько запретное и мягкое. Опешив, он отшатнулся и упал задом в снег. Незнакомка в черном серной взвилась на ноги и подскочила к первому задержанному с выкрученными руками.

– На помощь! Убивают! – еще пронзительнее закричала она и принялась молотить Леса кулаками по спине.

Позади раздались неспешные шаги. Сестры приблизились, одинаково осуждающе сложив руки на груди.

– Ну и на кой? – сурово осведомилась Норма, опустив ладонь ребром на макушку Илая. Треуголку он посеял где-то в лесу. Пальцы пульсировали теплом. – Они нам угрожали? Нет.

Ответить Илай не успел: из-за черно-белых стволов начали появляться черные фигуры. Кем бы они ни были, но выглядела компания довольно зловеще. Когда Янтарь насчитал дюжину, вперед вышел один из них.

– Что вам здесь надо? Вы кто такие и почему нападаете на служащих империи?

– Мы можем спросить вас о том же! – огрызнулся Лестер, одной рукой удерживая пленника, а второй отмахиваясь от кулаков девчонки в черном.

– Они первые начали! Мы искали валежник для лагеря, а они погнались. А этот, – она наставила палец на Илая, – этот душегуб меня всю облапил, прямо за грудь!

Еще один удар по макушке. Судя по приложенной силе, на этот раз от Дианы.

Илай покраснел, но под выжидающими мрачными взглядами, которые ощущались даже из теней черных капюшонов, взял себя в руки, поднялся и откашлялся. Уж кем-кем, а душегубом он зваться не хотел!

– Позвольте отрекомендоваться, – холодно и, пожалуй, слишком официально начал он, – отряд сыскного управления Вотры, геммы Янтарь, Лазурит, Малахит и Яшма…

– Да почему я опять последний?! – рявкнул Лес.

– …прибыли для расследования инцидента в деревне Мухонка, – невозмутимо закончил он. – Ваша очередь. Кто вы и что делаете на месте преступления?

– Геммы? Пф-ф, вам тут делать нечего, можете убираться, – заявил один из черных плащей. – Не было здесь никакого преступления. И мы здесь по прямому наказу императрицы, ясно? Так что выкусите и катитесь.

От такой наглости у Илая перехватило дыхание, а руки сами собой сжались в кулаки.

Но тут из-за его спины неслышно, точно бесплотный дух, вперед вышел Октав собственной персоной. Откуда только взялся?!

Горделиво расправив плечи, точно находился во дворце, а не в прогалине посреди березового леска, он отставил в сторону руку с тростью, а другой прокручивал на пальце цепочку монокля. Его камзол и плащ выглядели безупречно, точно их только что утюжили слуги, даже плюмаж на расфуфыренной треуголке покачивался с особым достоинством.

– Как смеют капурны-недоучки приказывать слугам Церкви? – процедил Октав. Так втаптывать в грязь парой слов на памяти Илая умел только он. Ну и Рахель. Может, это было обязательным качеством для инквизиторов?

– Капурны? – Илай поперхнулся, сообразив наконец, что услышал.

Как можно быть таким идиотом: безлюдная местность, черные одежды, странные инструменты… И Лес не умнее. А вот сестры, видимо, сообразили, потому и не погнались.

Вообще капурны не были вне закона, но люди их опасались. Не мудрено – от тех, кто якшается с самой смертью, добра не жди. Илай поднес ладонь к носу, вдохнул и тут же скривился, высунув язык. Как есть, пахнет тленом.

– Ах ты, мерзавец! – От безвинно облапанной девицы жест не укрылся.

Капурны приняли воинственные позы, подавшись вперед и ссутулившись, отчего стали похожи на разбойников с большой дороги. Из-под черных плащей показались короткие палицы. Геммы приготовились к атаке. Октав прекратил раскручивать цепочку и приложил монокль к глазнице:

– Вы сами подписали себе приговор…

– Настасья Фетисовна! – завопила девица из капурнов так пронзительно, что из-за леска, со стороны Муховки, поднялась густая стая воронья, огласив окрестности граем. – Настасья Фетисовна!!!

Следом у нее за спиной появилась высокая фигура и положила той ладонь на плечо:

– Я здесь.

Капурны тут же сделали шаг назад и опустили руки. Геммы же, напротив, подобрались еще сильнее, не зная, чего ожидать.

Фигура откинула с головы капюшон, и они увидели перед собой женщину. У нее было молодое, даже юное светлокожее лицо и абсолютно седые волосы.

– Разве такому я вас учила? – бросила женщина капурнам. – Умейте представляться, чтобы избежать подобных проблем, – и легкой поступью приблизилась к Октаву. – Уберите оружие, юноша. Здесь его мощь совершенно неуместна, – стальным тоном заявила она, чуть прищурившись.

Октав, помедлив секунду, повиновался и убрал монокль в нагрудный карман камзола.

– Так-то лучше, – улыбнулась она. – Настасья Фетисовна Аукс-Еловская, кровная капурна. А это – мои ученики, аколиты. – Она обвела широким жестом черную дюжину за своей спиной, и те поочередно сняли капюшоны. Среди них оказались и девушки, и юноши, кто-то чуть старше, кто-то младше самих геммов, но объединяло их одно – все они, как на подбор, были полностью седовласыми.

Пока геммы с подозрением разглядывали аколитов, как назвала их капурна, Настасья Фетисовна продолжила:

– Я так понимаю, вы прибыли в Мухонку, чтобы расследовать гибель ее жителей? Мы занимаемся тем же, только через призму своей науки и по приказу Ее Императорского Величества, полученному мною лично. Желаете ознакомиться с наказной грамотой?

– Желаю, – ядовито отозвался Турмалин. – Октав, агент Инквизиции Церкви Святых Серафимов. Со мной представители столичного сыска.

До более подробного представления своих спутников он не снизошел.

«Все же надменная задница», – с обидой подумал Илай, но вслух возмущаться не стал – нынче главным в отряде был именно Октав, ему и вести переговоры с этими… капурнами.

– Сыск – это прекрасно, – снова улыбнулась Настасья Фетисовна, и Илаю показалось, что ей не больше двадцати пяти, только седые волосы сбивали с толку, а осанка говорила о высоком происхождении. – Только, боюсь, здесь нечего расследовать с позиции мирского закона. Людей убили призраки, а это уже наша юрисдикция.

– Позвольте мне самому делать выводы, – голос Октава звенел льдом.

– Разумеется. – Настасья Фетисовна запахнулась плотнее в плащ. – Мы ничего не скрываем от вашего ведомства. Пожалуй, вам даже пойдет на пользу узнать о нас чуть больше. Чтобы избежать в дальнейшем подобных… столкновений. Заканчивайте свои дела и возвращайтесь в деревню, – велела женщина аколитам, и те, недовольно бурча себе под нос, разбрелись кто куда. А крикливая девица в черном еще и показала напоследок Илаю неприличный жест.

«Ничего себе у них дисциплина, – неслышно шепнул он Лестеру, которому все же пришлось отпустить давешнего пленника. – Смеют перечить своей наставнице».

«А что с них, гробокопов, взять», – в тон ему отозвался брат.

Геммов же Настасья Фетисовна поманила за собой, на ходу начав рассказ:

– Прежде чем вы приступите к осмотру места происшествия, хочу задать вам один вопрос: знаете ли вы, откуда берутся призраки?

– То неприкаянные души грешников, – уверенно отозвалась Норма.

– И да и нет, – покачала головой капурна. – На деле же эта участь может постигнуть кого угодно. Вам знакомо понятие хазмагенезиса? Разумеется, нет, вас ведь учат совсем другим, бесполе… то есть отвлеченным знаниям.

Женщина уверенно и даже элегантно огибала кочки с торчащей из них сквозь снег желтой травой, будто успела изучить здесь каждую тропу. Причем проделывала она это в платье из тяжелого черного бархата, подбитого черным же соболем.

– Хазмагенезис – это процесс мистической природы, из-за которого в пространстве образуются бездны, по строению потоков напоминающие водовороты, то есть хазмы. Ранее души умерших покидали этот мир беспрепятственно, взмывая в небо, если верить летописям предков, «верхом на коне, с грачом в руках». Но со временем это изменилось – катаклизм нарушил естественный ход вещей.

– Как всегда, мистерики постарались, – буркнула тихо Диана, но Настасья Фетисовна ее услышала:

– Можно и так сказать, – кивнула она, слегка нахмурившись и поджав губы. – Из первого хазма в этот мир явились демоны. Позже тем же путем пришли серафимы. И пока они боролись за влияние, души умерших не находили покоя. Хазмы не могли пропустить через себя весь поток, постепенно засоряясь. Когда этому миру понадобилась помощь с очищением от избытка неприкаянных душ, появились первые капурны. Наша миссия – находить неправедно упокоенных, даровать им отпущение и свободу от этой земли. Тогда и только тогда они могут покинуть нас и не терзать ни себя, ни окружающих.

Звучало убедительно, но все равно непонятно, каким боком их касалось убийство жителей Мухонки. Подумав, Илай озвучил свой вопрос.

– Вы же не посадите призрака за решетку. – Капурна обнажила белые зубы. Ее лицо разрумянилось. – А мы их призовем к порядку и очистим эту землю.

– Спорное заявление. Очищать может только представитель Церкви, – вставил Октав.

Настасья Фетисовна развела в стороны поникшие тонкие ветви берез и указала вперед:

– Так я вас и не гоню. Вот, полюбуйтесь, с чем нам предстоит работать.

Первой в глаза Илаю бросилась церквушка. Верней, то, что он нее осталось, – колокольня еще держалась, но в остальном она больше напоминала деревянный огрызок, обглоданный огнем.

– Люди пытались укрыться в ее стенах, – пояснила капурна. – Увы, их прикончили даже не духи.

– Они сгорели? – угрюмо уточнила Диана, потянув носом.

– Десять человек, – кивнула она. – Думаю, уронили свечу, а паника отняла последние шансы на спасение. Выходить они боялись больше.

Возглавляемые Настасьей Фетисовной геммы прошли дальше. Вокруг первого же дома лежали в беспорядке тела.

– Мы их не трогали, пока только замеряли призрачный след. Концентрацию энергии как волеизъявления, возможно… Хотя к чему вам это? Главное, что мы их еще не тревожили, можете изучать.

Диана яростно почесала нос о деревянный приклад своего «волчка»:

– И как вы собираетесь их тревожить? – с неприязнью уточнила она.

– Я имела в виду, не переносили к месту будущего упокоения. Вас что-то беспокоит, дорогая? – проницательно уточнила Настасья Фетисовна, цепко посмотрев на младшую.

Та остановилась, посмотрела исподлобья:

– От вас воняет смертью. Вы все воняете. Вы неестественные до отвращения.

Илаю стало плохо.

«Диана, чтоб тебя! – в панике зашептал он ей. – Эти люди служат императрице!»

Но сестра только тряхнула головой и потерла ухо о плечо, продолжая враждебно таращиться на капурну. Если бы у младшей росла шерсть, она бы сейчас стояла дыбом.

Настасья Фетисовна на это лишь кивнула:

– Я так понимаю, вы не о трупном запахе? Иначе я сочла бы вас недалекой особой, ведь на этой земле не первый день лежат непогребенными тридцать четыре человека. – Капурна повела рукой, указывая на усеянную телами проселочную дорогу. На одном из них снова уселись пировать вороны. – И нам еще повезло, что сейчас зима и процесс разложения не такой быстрый. Судя по вашим глазам, могу предположить, что вы сейчас испытываете ужасное неудобство из-за обостренного восприятия. Сочувствую, – заключила она и отвернулась.

Диана слегка опешила, явно не ожидав такой отповеди.

– И все равно, – буркнула она, – это грязь.

Норма попыталась ее унять, но безуспешно. Лес же просто наблюдал за их спором, поворачивая голову то на одну, то на другую.

Уголки рта женщины ехидно поползли вверх.

– А служба в сыске, я полагаю, проходит среди цветов и леденцов? Кто-то должен испачкать руки, чтобы другим не пришлось. Итак. – Она перестала обращать на Диану внимание и обратилась к Октаву: – Сейчас полдень. – Она сверилась с часами на цепочке. – Еще примерно три часа мы будем замерять необходимые нам параметры, затем займемся погребением. Вас это устраивает? Успеете осмотреться?

– Погребением? – воскликнул проходивший мимо седой паренек и наморщил брови. – Но мы же не паломники!

– А ты видишь здесь хоть одного паломника, аколит? Здесь только мы. А потому марш до обоза и лопату в руки. Можешь начинать копать.

Парень заныл, но все-таки пошаркал к видневшимся поодаль телегам. Разумеется, тоже укрытым черными полотнищами.

– К слову, – сердито выдохнула капурна, – вам повезло, что вы встретились именно с нами. Паломникам не свойственно чувство юмора. Как и терпение.

О паломниках Илай был как раз наслышан – к ним уходили душегубы, чтобы избежать наказания за убийство. Говорили, они нападали на жителей деревень и городов с дубинками, но почему-то не несли за то никакой ответственности.

– Мы начнем с западной части деревни, а вы пока можете заняться восточной. – Октав потер подбородок. – Я же проверю то, что осталось от часовни. И да, вы обещали показать мне императорскую наказную грамоту, – напомнил он.

Настасья Фетисовна едва заметно закатила светлые глаза.

– Идемте за мной.

Когда они удалились, раздраженными взмахами длинных плащей распугивая ворон, Илай с улыбкой посмотрел на свой отряд.

– Ну, так кто станет первым, кто раскроет убийство?

– У меня удушение! – объявил Илай.

– И у меня, – отозвалась Норма, убирая со лба прилипшие пряди. Труп перед ней выглядел отвратительно: вороны успели выклевать ему глаза, оторвать уши и обтрепать клювами другие мягкие ткани. Но причина смерти была очевидной до неприличия: багрово-черные отпечатки ладоней на шее, лопнувшие и теперь почерневшие капилляры под кожей лица. Душили с ужасающей силой. – Картина везде одинаковая.

Диана, со своей стороны, отметила, что руки погибших не несут следов борьбы – ни у одного из обследованных ими тел не были сбиты костяшки или повреждены ногти.

– Это странно, – добавила младшая. – Удавить взрослого человека – задача не из простых. Требует ярости, концентрации, силы и времени. Сподручнее было бы посворачивать им шеи…

– Кому?! Кому, скажи мне, сподручнее? – скривился Илай. – Тут же, вроде, призраки постарались, разве нет?

– Это еще доказать надо.

Диана передернула плечами и пошла дальше, к колодцу, к стенке которого, будто в приступе страшной жажды, привалился очередной мертвец. На людей явно напали посреди ночи: мало кто был одет более чем в исподнее. Кто-то так и остался в своих домах, но большинство попыталось выбраться и искать спасения снаружи. Увы, безрезультатно.

Илай сплюнул в снег и снова взялся за карандаш, перенося на бумагу очертания синяков, бурча что-то про везение и отсутствие кровавых луж.

«Нет, что-то не сходится, – тревожно соображала Норма. – На человеческое воздействие совсем не похоже, человек воспользовался бы удавкой, да и убить всю деревню таким способом, почти одновременно – ни на что не похоже, ни на один описанный случай. Отсутствие следов борьбы тоже подтверждает версию с духами. Но есть одно но…»

– Но ведь призраки бесплотны, – закончила она рассуждать уже вслух. – Как бы они оставили на жертвах такие отметины?

– Точно? – Илай почесал затылок. – Выходит, они могли касаться людей, а люди их – нет? Нескладеха какая-то.

Норма помялась, посмотрела по сторонам, не желая, чтобы Диана как-то отреагировала на ее слова:

– Может, стоит уточнить у той женщины, капурны? О природе призраков. Она кажется вполне сведущей, – торопливо добавила она.

– Ну, иди спроси, – не поднимая на нее глаз, промямлил Илай.

И Норма не стала задерживаться. Отряхнула с форменных штанов комья снега и поторопилась на другой край Мухонки. Ей не хотелось признаваться брату или кому-либо еще, но капурны ее очень заинтересовали. А особенно их наставница. Ее свечение было зеленоватым, ровным и благородным, а в каждой фразе звучала непоколебимая уверенность в себе и своих знаниях. Вот бы и Норме уметь так же! А не переживать и изводить себя по малейшему поводу. Ей очень хотелось еще пообщаться с представителями таинственного ордена, поэтому она ухватилась за первый же повод улизнуть.

Навстречу ей попался Октав. Вид у него был помятый, а ко рту он прижимал платок. Неужто стошнило? Ха, ну и неженка! Норма одарила его победной ухмылкой.

Но вместо ответной гадости он вдруг отнял платок от губ и буркнул:

– Лучше не заходи в часовню, – и зашагал дальше.

Норма слегка опешила. Это что сейчас такое было? Октав ей не нагрубил, не попытался унизить? Он что, посоветовал ей не смотреть на ужасное? Его подменили?!

Тряхнув головой, она заторопилась дальше. Некогда об этом думать, а то еще Диана заметит ее отсутствие и увяжется следом, чтобы снова выказывать свое недовольство нежданным сотрудничеством, а Норме придется краснеть. И вообще, может, ей это показалось, как тогда…

Но багровое зарево над ущельем, которое она приняла сначала за отсвет пожара, так никуда и не делось. Возможно, капурны что-то знают и об этом.

Настасью она увидела издали: та ходила меж аколитов и поправляла им руки, пока они выполняли над телами замысловатые пассы. На действия мистериков совсем не похоже, хоть они тоже сосредотачивали силу в ладонях.

– А, это вы? – миролюбиво окликнула ее капурна, заметив, как Норма нерешительно переминается с ноги на ногу. – Вашему товарищу уже лучше? Признаться, я полагала, что агенты Инквизиции менее чувствительны.

– Да мы только недавно… – выдавила Норма и совсем смутилась.

Капурна похлопала аколита по плечу, призывая продолжать их неведомый ритуал. По крайней мере, так это выглядело, а не как упомянутые измерения.

– Вы хотели что-то спросить? – подсказала она, приблизившись к Норме. – Спрашивайте, не стесняйтесь.

Норма прочистила горло и заговорила:

– Дело в том, что нам мало известно о природе подобных духов. Следы на телах указывают на то, что они телесны. А отсутствие следов борьбы – наоборот. Можете ли вы объяснить этот парадокс?

– Не имею ни малейшего понятия, – спокойно ответствовала Настасья Фетисовна, но, заметив округлившиеся глаза Нормы, рассмеялась: – Помилуйте, этот мир огромен, и всего знать просто невозможно. Да, с такими духами мы раньше не встречались. Если бы это были полноценные призраки, они бы замучили своих жертв кошмарами, не тронув их наяву. Извели бы, довели до безумия – что угодно, но при этом без прямого контакта. Если бы это были перерожденные в чудовищ сущности, они бы оставили следы и на земле, а люди попытались бы дать им отпор. Сдается мне, мы имеем дело с неизвестным ранее гибридом. И да, – она помрачнела, – меня это тревожит. Будь это не так, мы бы уже предали этих несчастных земле. Но пока мы не выясним природу явления, мы не имеем права так поступать, ведь можем подвергнуть опасности других живущих. Что, если в другой раз они двинутся на другую деревушку или прямиком в Салазы?

Норма растерянно кивнула, поражаясь, как легко эта женщина признала, что чего-то не знает. На ее памяти ни один взрослый человек не снисходил до такого. И все же она решилась уточнить:

– Могло ли это быть результатом вмешательства демонов? – и замерла в ожидании ответа.

– Нет, – взмахнула капурна кистью в перчатке. – Этот вариант отметаем сходу. Демоны и их слуги-бесы – такие же смертные существа из плоти, как мы с вами. Да, они несоизмеримо сильнее и живут в сотни раз дольше, но это не их рук дело.

У Нормы уже голова шла кругом. Если вспомнить все, чему ее учили, и сопоставить со словами этой женщины, выходило, что… перед ней стояла еретичка. И она, Норма, слушала эту ересь, дрожа от любопытства, наслаждаясь новой информацией, которая бурным потоком заполняла пустоты в ее познании. Так нельзя!

– Вы в порядке? – чуть нахмурилась Настасья. – Дорогая, вы будто призрака увидели, – попыталась пошутить она.

– Я п-пойду, – промямлила она. Что же будет, если об этом прознает Октав? – Мне нужно провести допрос… то есть опрос… Ой, – запуталась Норма окончательно. Ну какие могут быть свидетели в вымершей деревушке?

– А-а-а, – просияла капурна, – вы о той бабусе? Боюсь, вы от нее ничего не добьетесь, даже с вашим даром, но попробуйте.

Со щелчком захлопнув приоткрывшийся рот, Норма попыталась сохранить остатки достоинства:

– Где сейчас находится та… бабуся?

– Дюша? – позвала наставница ближайшего аколита. – Где бабушку оставили?

– У длинного дома, – нехотя отозвался тот, продолжая дробить смерзшуюся землю для могилы.

Норма поспешно поблагодарила их и удалилась почти бегом. Длинный дом она увидела сразу. А также заметила рядом свечения остальных геммов, кроме Октава. Четвертое, совсем слабое, но все еще живое, принадлежало женщине настолько старой, что было удивительно, как она еще дышит. Она сидела на завалинке, поджав ноги в онучах, а Илай стоял подле нее на коленях, как истинный рыцарь, и с тревогой заглядывал в выцветшие, почти слепые глаза.

– …брат на брата, сын на отца, мать на собственных детей… Проклято, проклято! А я твердила… – тихо-тихо, на границе слышимости даже слуха геммов шептала бабка. Дыхание у нее было тяжелое, с присвистом, куда громче голоса.

– Что происходит? – шепнула она Лесу, но тот только приложил палец к губам, а затем указал на старуху, мол, не мешай.

Норма склонилась.

Старуха, пусть сбивчиво, но поведала им о трагедии Мухонки. И началась эта история давным-давно, сразу после Страшной Годины.

Жители Салаз и Филина никогда не признавали границ между Паустаклавой и Церновией – шастали туда-сюда, ходили в гости, на торги и ярмарки. У многих были родственники по обе стороны, зятья, кумовья, друзья… и не было им дела до того, кто сидел на каком троне. Когда серафим, которого бабулька почему-то окрестила «порхалом пучеглазым», рубанул своим мечом, твердь разошлась, образовав ущелье. И, когда война с демонами закончилась, местные повадились использовать его, верней, удобную его кромку, как короткую тропу до Филина и обратно.

Все бы ничего, но в том ущелье стали твориться странные, даже жуткие вещи. Сначала люди стали просто пропадать, позже поползли слухи об убийствах. Вскоре они начали подтверждаться.

– Любой, кто хоть малейшую обиду на другого таил… в гнев обращался… Войдут в ущелье двое – один выйдет… если друг друга не порешат… кем бы ни были… – сипела бабка.

Говаривали, забивали друг друга камнями, сбрасывали в недра ущелья, сцеплялись, будто дикие звери. После каялись, но не могли объяснить своего злодеяния.

– Проклята та тропка, проклята! Годами, всю жизнь я твердила, чтоб не ходили по ней, но… куда там! Короткий путь, он самый желанный. Дети мои выросли, внуки, правнуки… Всех схоронила, одна на земле осталась… И никто не слушал.

Со слов старухи, мало какое поколение миновал соблазн короткой проклятой тропы. И люди гибли, и продолжали ходить, находя свой конец во тьме неизведанной глубины. Старуха уж и не помнила людей вокруг нее, не узнавала, кем они ей приходились, но твердо была уверена лишь в одном:

– Это они, их души мстить пришли душегубам и их потомкам… За нами пришли, за собой в недра утащить…

– А ты, бабушка, как выжить умудрилась? – спросила Норма. Жуткая история не укладывалась у нее в голове.

Старуха подняла на нее полубезумные глаза:

– А я и не живая почти что, – неожиданно внятно ответила она. – Смерть меня уж обняла и по земле за мной волочится, все не заберет никак. Я им: «не ходите», а они все ходят и ходят… ходят и ходят… ходят и ходят… – забормотала снова еле слышно. – Ходят и бродят… А теперь вот вернулись.

Позади послышался скрип снега под сапогами, такой громкий в сравнении с шелестом старческого голоса, что геммы разом вздрогнули и развернулись.

У плетня, сложив руки на груди, стояла Настасья Фетисовна.

– Признаться, вы меня впечатлили. Но и пристыдили тоже, – невесело улыбнулась она. – Неужели вам удалось ее разговорить? Мы измерили вокруг бабушки призрачный фон, ничего странного не обнаружили и оставили ее отдохнуть. Что-то полезное узнали? – И приподняла брови, намекая поделиться услышанным.

Диана уже раскрыла было рот, чтобы сказать очередную гадость, но Норма не могла ей этого позволить. Не теперь, когда геммам и капурнам стоит работать вместе. Поэтому она опередила сестру:

– Эта старушка убеждена, что за деревенскими пришли призраки убитых на тропе в ущелье. Преступления длились годами, десятилетиями, будто что-то… копилось, и вот. – Лазурит развела руками. – У вас есть какие-то мысли на этот счет?

Она особенно не надеялась на ответ, но считала, что поступила правильно, несмотря на недоумение Илая и сверлящий взгляд не к месту и не ко времени раскапризничавшейся Дианы.

Капурна прижала костяшки к губам и прищурилась, будто что-то припоминая.

– Знаете, – протянула она, – а ведь и правда. Да, определенно, я сталкивалась раньше с чем-то похожим. Но сейчас я не готова делать поспешные выводы. Мне нужно подумать, но после я обязательно отплачу вам за сведения взаимностью. А теперь прошу извинить, мне нужно проследить за готовностью могил – скоро начнет темнеть. А нам понадобится еще одна.

– Зачем? – севшим голосом спросил Лес.

Вместо ответа Настасья указала им за спины.

Норма обернулась и вскрикнула: старуха сидела, вдруг выпрямив сгорбленную спину и как-то вытянувшись, но в то же время в ее глазах не было уже и тени жизни. Последнее дыхание сорвалось с лиловых губ, а они даже не заметили. Поделившись своей гнетущей правдой, та, кого никто никогда не слушал, обрела наконец покой.

– Не задерживайтесь, – посоветовала капурна. – Темнота здесь опускается быстро, а этой ночью мы ждем гостей.

И удалилась, оставив геммов с остывающим телом.

– Да лучше к барстуку в дупло, чем туда! – чуть не скулил Лес.

Внутренне Илай был с ним согласен, но поддерживать бунт не хотел.

Началось все с безобидного спора. Аколиты, конечно, не мелочь гвардейская, даже до нее не доросли, а все туда же – зубы скалить да выкаблучиваться. Когда сумерки только начали сгущаться, один из них подошел к геммам и сообщил, что на сегодня работы лучше прекратить и готовиться к ночной осаде. Также он предупредил, что капурны займут длинный дом, чтобы отогреться и передохнуть перед атакой призраков. Диане этого хватило.

– Ага! Я так и знала, что вы мародеры! Илай, скажи им, – внезапно потребовала поддержки младшая.

Илай растерялся. Причем тут, собственно, он?

– Согласно «Уложению об ответственности» занимать дом умерших хозяев без согласия на то городского старшого либо деревенского головы – противозаконно, – вклинился Лестер. – Мало ли что вы там внутри натворите.

Ожидаемо разгорелась перепалка. Капурны сбились в стаю и бойко отбрехивались, превосходя геммов числом. Норма пыталась как-то всех успокоить, Илай же трусливо выжидал переломного момента, чтобы вмешаться. Или заорать «Настасья Фетисовна!», чтобы все наверняка прекратилось.

Прервал ее Октав – въехал по проселочной дороге на своей фамильной разукрашенной карете и остановился напротив длинного дома. Выслушав аргументы обеих сторон, он, по праву старшего в отряде, рассудил:

– Аколиты проведут несколько часов в доме, а мы поступим по закону и по совести.

Вот так их, одной фразой как одной левой! Илай хотел было одобрительно хлопнуть друга по плечу, но вспомнил о том, как Октав отказался подавать ему руку в сыскном, и осекся.

На том и порешили. Вскоре из трубы длинного дома повалил дым, окна дружелюбно зазолотились. А геммы остались снаружи. На морозе. По соседству со свежими могилами и не захороненными еще телами. Диана, бурча себе под нос, развела костерок, и все устроились вокруг него. Кроме, разумеется, Октава – тот предпочел их обществу комфорт собственного экипажа.

Зимнее солнце окончательно скрылось за холмами, тьма начала густеть. Где-то в чащобе завыл то ли волк, то ли леший. Поспать в такой обстановке вряд ли бы удалось. Ветер с ущелья налетал порывами, норовя задуть пламя, и согреться никак не выходило. Напротив, с каждой минутой Илай чувствовал, как леденеет его задница. Чтобы не окоченеть, он начал расхаживать кругами.

– А м-может, все-таки спрячемся где-то? – смалодушничал он наконец. – В-все лучше, чем…

Тогда-то Лес и привел остроумную мысль про преимущества барстучьей норы перед жилищами мертвяков. Но ему-то легко говорить, он сам как печка!

Тут дверца кареты скрипнула, и наружу выбрался Октав. Вид у него был такой, будто его заставили прожевать коровью лепешку, но при этом он пытался не потерять лицо.

– Я… присоединюсь? – голосом холоднее ветра осведомился он.

– О-о-ой, – мигом отозвалась Диана. – Замерз, что ли? А мы-то думали, у тебя там не меньше чем камин с изразцами и личный лакей.

К слову, кучер Октава не погнушался забраться в какой-то дом и теперь спокойно дрых себе там. Ну или не очень спокойно.

Сестру можно было понять – Октав всегда держался особняком, задирал нос и не стеснялся использовать все доступные ему преимущества, что давало положение семьи. Но вот так прогонять?

– Или, может, обнимемся, дружище, – опять поддакнул ей Лес. – Ты ж знаешь, со мной завсегда теплее.

«Так, это уже перебор! Вы что, взбесились?!» – одернул их Илай по очереди, а вслух сказал:

– Не слушай, Октав. Садись к огню.

Турмалин, собравшийся было вернуться восвояси, дрогнул и все же присел с краю. Выдержал еще несколько мгновений и порывисто протянул руки к огню. Пальцы тряслись, как и мученически стиснутые губы.

В оранжевых сполохах Илай вдруг разглядел на тыльных сторонах его ладоней темные, почти что багровые полосы. Он уже не раз видел такие, но при других обстоятельствах и уж точно не на Октаве… Так вот что он прятал в манжетах!

«Что с тобой сделали?» – почти бессознательно он коснулся разума инквизитора неслышным голосом.

Тот ответил не сразу:

«Это дело Инквизиции, – отрезал Октав. А потом все же добавил: – Надеюсь, ты понимаешь».

Илаю сразу стало легче. Нет, все же не соскудился, не окончательно! Не мог же он, Илай, так ошибиться в человеке? Правильно, не мог.