Текст книги "Геммы. Сыскное управление"

А потом вдруг шлепнул девушку по щеке:

– Проснись.

Диана распахнула глаза и, всхлипнув, резко села в постели. Какое-то время она пыталась сообразить, где находится и кто рядом с ней.

– Это вы, – то ли спросила, то ли утвердила она и подтянула к груди прикрытые тонким одеялом колени.

– Лучше стало?

Диана медленно кивнула, глядя на него округлившимися ярко-зелеными глазищами, снова увеличенными артефактными линзами.

– Вот и хорошо. Иди работай. – Глиптик похлопал ее по ноге, тяжко поднялся с кровати и, не сказав больше ни единого слова, покинул их девичью комнатушку.

Спустя какое-то время раздались его шаги по лестнице и примечательный скрип входной двери управления. Еще через несколько секунд зацокали копыта и зашуршали полозья саней по заснеженной мостовой. Их Преосвященство отбыли.

Только тогда Норма позволила себе разогнуться и посмотреть на сестру прямо.

Диана рассеянно таращилась в пространство, перебирая спутанные пряди распущенных волос. За дни и ночи горячки они успели потускнеть, засалиться и сбиться колтунами, отчего младшая выглядела еще младше и трогательней. Она подняла взгляд на Норму, облизнула губы и тихо спросила:

– А есть что покушать?

Больше всего Илаю было обидно за то, что никто и никак не похвалил их за подвиг в ущелье. Это же просто нелогично – в Вотре они всего-навсего нашли какой-то перстенек, пусть и принадлежавший императорскому роду Саллавис, и их даже вызвали на торжественный прием во дворец. А тут они, пусть действовали не одни, но победили гигантскую костяную тварь, которая наверняка была способна разнести пару городов по камушку, по бревнышку. И ничего, ноль, пустота!

Нет, умом он понимал, что все, что случилось в Мухонке, навсегда останется в темноте архивов Инквизиции, но должна же быть хоть какая-то справедливость! А ее не было.

Петр Архипыч не стремился задавать какие-либо вопросы, потому что знал о секретности их миссии, Егорке Коновалову как главному сборщику слухов рассказывать казалось чревато последствиями, а Октав погряз в своей инквизиторской рутине и просто навещать геммов попить чая или вина не стремился. В общем, что был подвиг, что его не было – невелика разница.

Илай раздосадованно тряхнул кудрявой головой. Мысли о Мухонке неизбежно влекли за собой воспоминание о последних мгновениях в ней и о том, что сказала ему седая капурна: «Когда загубленные тобой души начнут одолевать, приходи к нам». Какие такие загубленные души?! Илай в жизни никого не убивал, даже близко не было. Он вообще-то добрый малый и привык решать конфликты мирными переговорами. Какими бы храбрыми ни оказались эти гробокопы, а все ж таки близость к смерти давит, видать, на черепушку изнутри.

Диана приходила в себя поразительно быстро. Полицмейстер, правда, еще пару дней не позволял ей ни выходить в патрули, ни участвовать в череде веселых задержаний. На этот раз расшалились почитатели из «Дома радости» – те повадились заголяться в местах поклонения серафимам самым непристойным и похабным образом, а в преддверии празднования Анисьи-угодницы такое было вдвойне недопустимо! Промаявшись сутки и едва не одурев от безделья, она все ж таки напросилась на расследование квартирной кражи с другими сыскарями и раскрыла дело за полминуты – воровкой оказалась дочь хозяйки, припрятавшая не вошедший в приданое жемчужный браслет.

Воспрянув, вернувшись в форму и вновь доказав Петру Архипычу, что они все еще его бойцы, геммы решились вернуться с просьбой о разрешительной грамоте на обыск особняка. Ящик с выжженными символами, захваченный со свалки, все же пригодился.

Поворчав для проформы: «Да где это видано, оставьте вы уже этих ящериц в покое!», «Нету у меня высоких распоряжений по „Погремушке“! Нету, слышите?» и, конечно: «Опять вас к этому Колесу проклятущему тянет, будто медом намазано! Я лично вам за-пре-ща-ю!» – он все же подписал нужную бумагу, плеснул сургучом и поставил оттиск печати.

И вот момент настал – Илай, Лес, Норма и Диана стояли перед особняком Адель, изукрашенным завитками лепнины и фигурными карнизами, дружно запрокинув головы. Долго любоваться было не с руки – а ну как их увидят из окна и подозреваемые сбегут через какую-нибудь заднюю дверь или тайный ход? Впрочем, обновленная, посвежевшая, а заодно и сильно присмиревшая Диана мигом их выследит, где бы они ни скрывались. Теперь-то успех у них в кармане!

Илай победно сжал кулак и постучал в резную дверь. Разумеется, ему никто не ответил ни с первого, ни со второго раза, ни даже когда он гаркнул: «Сыск Вотры! Откройте!»

Янтарь вопросительно посмотрел на Малахит, а та пожала плечами:

– Внутри кто-то есть, копошатся, через заднюю дверь никто не выходил. Я бы услышала.

– Значит, настало время плана Б! – Илай потер руки.

На деле ему даже больше хотелось ворваться в логово злодейки через окно, возможно даже, выбив каблуком ботфорта стекло, чем чинно заходить в парадные двери, помахивая документами, подтверждающими его полномочия. Поэтому он быстро прикрепил на место шпор горняцкие когти и принялся карабкаться наверх.

По плану Б Норма оставалась у дверей, Лес курсировал вокруг, выискивая тайные ходы и пресекая возможные попытки к бегству, а Диана ждала возможности войти в дом и заняться, наконец, настоящим обыском.

Илай взбирался, едва ли не насвистывая от охватившего его предвкушения. Вот это будет потеха! Вопли, крики! Эффекта неожиданности уже не получится, но это не страшно. Илай повис на карнизе второго этажа, держась одной рукой, и задумался: а вдруг он застанет саму Адель? В будуаре.

Фантазия тут же нарисовала картинку: рыжая красавица стоит спиной к окну в нижних юбках, расшнуровывая корсет. Чем же еще ей заниматься? И тут героически появляется он, Илай. «Ни с места, вы арестованы!» А она обернется, прикрыв руками пышную грудь, и непременно ахнет: «Господин полицейский! Вы поймали меня с поличным! – А потом улыбнется, зарумянившись: – Что я могу для вас сделать?» И тут же сдастся. Может, даже в обморок упадет.

Илай тряхнул головой, отгоняя наваждение, и продолжил взбираться. Но оно, как назло, оказалось приставучим, что твой репей, и норовило встать перед глазами, как какой-то морок. Янтарь ухмыльнулся. А ведь и правда, было бы здорово! Так, что не стыдно и в «Пень-колоде» похвастаться.

Осмотр нижних окон ничего не дал, да и не было смысла пробираться через них – входить надобно через верхнее и гнать подозреваемых вниз, туда, где ждал остальной отряд. Наконец он добрался до третьего этажа – именно там призывно пламенел бархатными шторами предполагаемый будуар.

Встав квадратными носками ботфорт на узкий парапет, Илай стал пробираться вбок. Шаг, еще один и еще… Наконец он оказался у створок и аккуратно заглянул внутрь. Окно, как будто специально для него, оказалось не законопачено и будто бы даже приоткрыто. «Значит, наша шлеменка любит свежий воздух», – решил Илай. Внутри мелькала чья-то невысокая тень. Присмотревшись, он увидел очертания взбитой женской прически.

– Вот ты и попалась! – мурлыкнул себе под нос Илай, аккуратно подцепил фрамугу, потянул на себя…

Створки поддались.

Илай подвинулся еще правее, чтобы поставить колено на подоконник и потом уже оттолкнуться от него – все знают, что в восхождении ноги важнее рук. Ему удалось проделать этот трюк, и он уже подался вперед, чтобы перенести вес, как тут снизу, из-под подоконника со стороны комнаты, перед его лицом возникла мерзкая харя кобольда! Нечистый был в мелко завитом блондинистом женском парике, а в остальном выглядел так же отвратно, как и при первой встрече с их братией. В его зубах красовалась вонючая трубка с тлеющим торфом.

– Ты! – не удержавшись, рявкнул гемм.

– Н-на! – ответил кобольд и со всей дури саданул его кулаком между глаз.

Фасад особняка и небо поменялись местами, и Илай полетел вниз спиной с высоты третьего этажа.

«Вот и все, – успел подумать он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Прощай, прекрасный мир».

Но уже через мгновение земля встретила его не убийственной брусчаткой, об которую он непременно размозжил бы голову, а упругой мягкостью и затхлой вонью. Закашлявшись, Илай подтянул колени к груди, пытаясь понять, что за сухая трава его окружает и как она здесь очутилась. И главное – почему никто из геммов не кричит и не бежит к нему на помощь?!

И тут над ним возникло новое, вернее, уже знакомое лицо.

– Что, служивый, отдыхаем среди бела дня? Ай-яй-яй, и не стыдно? – сказал Макар Клюков, Атаман кобольдов, и осуждающе прищелкнул языком.

– Да вы не стесняйтесь, за все уплочено, – хохотнул Макар, глядя на примороженных, зажавшихся геммов. – Эй, человек! Икру на маленьком хлебе тащи! Нет, давай сразу на большом и севрюжью! И вина побольше.

«Госпожа Селедка» была заведением совершенно иного толка, нежели «Пень-колода» или даже «Поющий осел» – воздух здесь пах роскошью: льняными салфетками, пастой для чистки серебра, неслыханными адашайскими специями. Половые в расшитых кушаках и замшевых сапогах с загнутыми носами скользили, точно призраки с блестящими подносами, и угодливо склонялись над каждым столом ресторации, а с гостями говорили сладчайшим шепотом, будто сообщая сердечные тайны.

Норма повела плечами. Ей было неуютно, будто ей уже дали взятку, а она ведь не брала!

Когда Макар явился перед ними во всей красе и заявил, что ему есть что сообщить полезного для следствия, а следом, считай, через миг сверзился в телегу с сеном Илай, они попросту растерялись и пошли за грабителем княжеских кровей, как телята на убой.

Атаман кобольдов преобразился, но не так, как того можно было ожидать от предполагаемого члена одной из самых благородных семей Паустаклавы. На нем был камзол в фамильных оттенках пурпурного и черного, из-под которого виднелась белая блуза с оборками, а поверх он набросил длиннейшую соболью шубу, что почти волочилась за ним по земле. Каждая деталь его туалета смотрелась так, будто он обнес чей-то гардероб и оделся во все, что смог уволочь. Камзол был расстегнут, бриджи удерживались на бедрах совершенно разбойничьим ремнем с крупной пряжкой, а блуза распахнулась так, что можно было увидеть его по-мужицки волосатую рельефную грудь. Макар Клюков явно наслаждался производимым впечатлением, подкручивая лихой черный ус и сыто щурясь. На каждом пальце поблескивало по перстню с крупными камнями.

– Что ж вы как не родные? – глумливо причитал он, с энтузиазмом помогая прислужнику разгружать поднос. – Мы ж, считай, такую передрягу пережили, вы мне, считай, новую жизнь подарили! Я отблагодарить вас хочу.

На столе появилось двухэтажное блюдо с кусочками хлеба, обмазанными сливочным, высочайшего качества маслом и икрой – восемь с красной, два с черной, зловеще поблескивающей. Диана, недолго думая, цапнула именно такой и целиком запихала в рот.

– Вот-вот, не тушуйтесь, сыскная братия. Кто ж вас еще так облагодетельствует.

Норма скрестила руки на груди, наблюдая, как Атаман достает кинжал и ловким движением выбивает им пробку из бутылки игристого, проведя лезвием по стеклянному горлышку. Ишь, навострился! Обвыкся с титулом! Негодяй.

Вино хлынуло на соболью шубу и мраморный пол. Макар ухмыльнулся:

– Да не смотрите вы на меня как степной кошкан на полоза, не из пугливых я, да и делить нам больше нечего. Я-то ведь помочь собираюсь. Так что, мир?

Диана с отсутствующим видом жевала уже второй подозрительный хлеб с икрой, на лице Леса играли желваки – он был взбешен. И только Илай пытался как-то сориентироваться в ситуации:

– Сойдемся на перемирии? – предложил он, вынимая из растрепанной шевелюры очередную былинку сена.

– А сойдемся! – Макар оглушительно хлопнул ладонью по столу, так что бокалы и прочие приборы испуганно задребезжали. – За это надо выпить.

И он разлил пузырящееся вино по бокалам. Ощущение неправильности происходящего усилилось, заставляя тревожный колокольчик в голове звенеть не умолкая. Норма повертела головой: как-то это выглядит со стороны? Белый день, дорогущая ресторация, они, одетые в мундиры с шевронами сыска, и он – расхлябанный, будто какой пират из Скафоса, потопивший целую армаду! Сидят за одним столом и пьют. Кошмар да и только, их за такое точно разжалуют в урядники и разошлют в разные концы империи! И это в лучшем случае.

Пока она упивалась худшими вариантами развития событий, Макар настойчиво подтолкнул к ней бокал на витой серебряной ножке:

– Давайте-давайте, не то обижусь.

Норма опасалась, что братья, а с ними и Диана, снова впадут в раж и начнут порочный кутеж со вчерашним врагом на глазах у всей столицы, но они проявили редкое для них самообладание – едва стукнулись хрустальными краями, пригубили и отставили вино в сторону. Ритуал был соблюден, но не более.

– Ладно, сойдет, – махнул на них новоиспеченный Клюков. И в следующий же миг сменил тон на деловитый: – Как продвигаются поиски Рины Дубравиной? – Заметив, как вытянулись их лица, он пояснил: – Вижу, кисло, так что подслащу вам морошку. Потом еще спасибо друг другу скажем да расцелуемся.

И Макар начал свой рассказ.

Вот уже много лет он работал на Колесо, а конкретно – на Валдиса Сажень, одного из «спиц». Звезд с неба не хватал, как попал в ранг «грязи», так на том и держался.

– Оцените каламбур: грязь, она на Колесо липнет. А потом отмокает в «Луже», – пошутил он, но как-то невесело. – Четыре спицы да беда-ступица. Все под ними ходим, все платим.

Жалости геммов эта часть исповеди не вызывала.

Как только Клюковы прибрали новообретенного родственничка к рукам, он сразу же признался им, на кого работает и кому должен большие деньги.

– С долгами оно знаете как? С небольшим рассчитался, обрадовался до небес и тут же новых нахапал. Вот так и погрязаешь по самую маковку.

Клюковы его, впрочем, в беде не оставили.

– Цельный мешок денег, как с куста. Так и сказали: ничего больше можешь не бояться. Ну, я сразу к Валдису. Грохнул мешок на пол и говорю: все здесь, до последнего медяка. А он как зыркнет на меня и отвечает, мол, я тебя знать не знаю, проваливай и деньги свои уноси. Так я и стал свободным человеком.

– А Дубравина-то здесь при чем? – не выдержал долгого вступления Илай.

– Эх, Ринка… – вздохнул Макар, пригорюнившись. – Сейчас и про нее скажу.

Разойдясь путями с Колесом, Атаман вздохнул полной грудью и решил заняться делом, о котором узнал в камере сыскного управления.

– Вы как упомянули ее, у меня все в груди перевернулось! Я ж ее вот такой помню. – Он покачал ладонью чуть выше уровня стола. – Ринка мне что младшая сестренка, она и с кобольдами моими играла. Хохотала и хороводы с ними водила. Не видел я ее, правда, уже лет восемь. Она сейчас совсем взрослая должна быть, вот как вы почти!

Норма подобралась и подалась вперед, едва не перевернув стоявшее перед ней фарфоровое блюдо с вареным ракообразным. Слова Макара звучали как отборное вранье, но не были им, точно не были! Это становилось интересным.

Оглянувшись на нее, Илай окликнул задумавшегося Макара:

– А как это такой, как ты, связан с советником Андреем Дубравиным?

Тот встрепенулся и хмыкнул:

– А этого вам знать не положено. Может, позже, а пока нос не дорос. Суть в ином: разделавшись с долгом, я поспешил к Андрею Феофановичу прямо домой. Теперь-то уж не зазорно перед таким, как я, – передразнил он Илая, – и парадную дверь открыть. Разговор, правда, у нас вышел короткий. Пускать на порог, может, и не стыдно, а вот дружбу водить опасно. Политика, вишь ли.

Норма поерзала. Политика была ей неинтересна, уж точно не сейчас, а тратить силы на отделение зерен от плевел на такой топкой почве ей не улыбалось. Нос не дорос.

Макар покрутил шеей, разминаясь, выглыкал вино из бокала, поскреб грудь, налил еще. Все это время грабитель молчал, будто это не он собирался тут помочь следствию! Лазурит деликатно кашлянула.

– А, – встрепенулся Атаман, – да. Так вот, разговор вышел не самый содержательный. Я теперь фигура крупная, да и он деловой человек. Так что все коротко и по существу. Рину держит у себя Колесо, а с Андрея Феофановича просит таких деньжищ, что на них вторую Вотру отгрохать можно.

Ладно, тут он хватил лишку. Норма поморщилась и кивнула своим мыслям, списывая погрешность на привычку приукрашивать, но велела себе быть внимательнее.

– И стоит она таких деньжищ? – подначил Илай.

– Ты за языком-то следи, – осадил его Макар. – Это ж дочь Советника! И причем непростая. Она как вы.

– Как мы – это какая? – медленно переспросила Норма. Диана заинтересованно икнула и взялась за другие закуски, потому как хлеб с икрой успела прикончить.

Макар пощелкал пальцами:

– Ну… Одаренная. Благословенная, как вы у себя в Церкви говорите. Гемм, одним словом.

Неожиданно Лес вступил в беседу, воинственно поставив локоть прямо в тарелку:

– Ты нам булку на зенки-то не кроши, Атаман. Была бы как мы, мы бы ее с малолетства помнили.

– Много вы знаете, – пожал широкими плечами Макар. – И веди себя прилично, не в сарае! Смотреть совестно. Я подробностей не знаю… – Завеса перед глазами Нормы дернулась из стороны в сторону. – Но там дело такое… Дубравин дочку Церкви отдал и скрывать ее не собирался, конечно. – Завеса заметалась, как живая. Ложь, ложь! – А когда она у него дома гостила, увезли ее куда-то. – Метания стали чуть мягче, но завеса никак не приходила в равновесие. – Да что там говорить, не ведаю я подробностей! – На этот раз почти правда. Но не вся. – В общем, денег они просят сейчас, вот и вся история.

Макар поерзал на месте, будто ему стало неудобно, поправил на плечах тяжелую шубу, в которой ему наверняка было жарко в натопленной ресторации.

– Я бы сам это дело раскрутил, но не могу, понимаете? Нельзя мне светиться, я теперь только при дядьке. Тому дай волю, он меня на поводке таскать станет да в алмазном ошейнике, – скривился Макар. – Не имею ничего против золотых клеток и драгоценных кандалов, вот правда, нагулялся всласть. Но своими руками действовать больше ни-ни. Не по чину.

И снова правда. Норма прищурилась: неужто решил за девятью долями истины припрятать одну долю лжи? Да еще какую… Хитро придумано, но не на ту напал.

– Ты обещал помощь, – с невинным выражением напомнил Илай, покачивая в пальцах полный бокал, – но что-то пока ничего полезного не сообщил. Мы все это и сами бы узнали, не помешай ты обыску особняка.

Макар расхохотался:

– Ох и наглый ты, кудряха! Наглый и смешной. Ну, слушай, дам я вам адресок один, там поискать стоит. И вот еще подсказка… – Он оглянулся через плечо и гаркнул: – Урик, шлепай сюда!

Через минуту, и правда шлепая босыми ступнями и распугивая на бегу половых и гостей ресторации, у стола возник кобольд в дамском парике.

– Важным хочет выглядеть, прям как его атаман, вот и нацепил, – с нежностью пояснил разительную перемену в кобольдовом образе Макар. И обратился уже к Урику: – Давай, что там у тебя было.

Кобольд совершенно по-утиному крякнул и торжественно водрузил на пустую тарелку щетку с густой щетиной и серебряной ручкой с кокетливой перламутровой инкрустацией. Явно дамскую.

Геммы воззрились сперва на это чудо, потом переглянулись между собой и уставились на Макара, который хозяйски похлопывал кобольда по парику, будто по шапке, а тот довольно урчал.

– Что, телегу не догоняете? – догадался Атаман. – Это ж прямейшая наводка! Только адреска не хватает.

Диана на это хмыкнула, кивнула и приподняла над переносицей новые окуляры. Норма уже заподозрила, что эти глушили чувствительность сестры мощнее прежних.

– Волосы Адель, – флегматично объявила Малахит. – Чую ее алхимические духи. Где искать? Мне только округ назови, дальше сама.

Непривычно видеть ее снова такой – ровной, безучастной. Разве что прожорливость никуда не делась, а в остальном такая Диана… пугала. Норма зябко дрогнула. Уж лучше бы ругалась и спорила, зато была собой!

Макар продиктовал адрес в Закрепском округе, который Илай скрупулезно внес в свой блокнот, а потом прочел вслух, чтобы удостовериться, что все верно. Атаман откинулся на стуле, отчего его соболья шуба сползла набок. Вид у него был самый задумчивый.

– Вот и все, сыскари. Дальше разбирайтесь. Но вы не думайте, Макар Клюков о долгах не забывает. Разыщете Ринку – озолочу. Заплачу поболее, чем та банкирша за мою голову.

Норма растерялась:

– Да не надо нам ваших денег! – вспыхнула она и тут же ощутила весомый пинок под столом со стороны Илая. Нет, ну как можно быть таким корыстным! – Нам нельзя, это наша служба.

– Служба, дружба, – буркнул Макар. – Мне результат нужон, иначе, чую, не будет мне покоя. Будто камень какой на шее… И далеко не драгоценный. Что, церковники, помолиться мне поможет совесть облегчить? – с вызовом спросил он, глянув из-под густых черных бровей.

Ему никто не ответил – серафимы никого не прощали, а мирские священники так тем более.

– То-то и оно. Заплатить надежнее.

Вид четырех бандитов, уложенных стройным рядком носом в пол, несколько взбодрил Илая. Больше на преступной квартере по записанному адресу ничего и не нашлось, но и то хлеб. Надо было, конечно, выпить и поесть задарма, но гордость не позволила – не таков Макар Клюков, чтоб с ним брататься. Нечистый он человек, и на руку, и на слово. Последнее подтвердила Норма, объяснив, что из сказанного им было правдой, а что – нет.

Дело Катерины Дубравиной становилось все запутанней, но вместе с тем интересней. По всему выходило, что она гемм, но скорее навроде Октава – дочь благородного семейства его не покинула, пробудив благословенные глаза. И она должна была обучаться со всеми, как и Октав, но что-то пошло не так. А именно – советник решил скрыть ее от Церкви: на то прямо указала неуклюжая ложь Атамана. Тут-то и появились в этой истории спицы Колеса, причем случилось это годы назад, а теперь захотели шантажировать могущественного сановника.

Теперь картинка складывалась, хоть и не целиком. Отец хочет вернуть Катерину, но того же хочет и Церковь, ведь задание им выдала Рахель от лица круга глиптиков и лично Диаманта.

– Кажись, мы попали между молотом и наковальней, – заметил Лес, отправив последнего бандита в страну сладких снов. Жаль, на арест грамоты нет. – И что же нам делать?

– Ты кто, по-твоему? – вскинула голову Норма, отбросив со лба приставучую прядь. – Ты – гемм, служишь сыску и Церкви. Нам не нужно выбирать. Нам нужно только найти девушку и доложить об этом Инквизиции, как и было приказано.

Если бы все было так однозначно… Илай поморщился. Дело и правда пахло неприятностями, но думать о них было рано. Он хотел было поделиться этой чрезвычайно ценной мыслью с остальными, как вдруг из задней комнаты, куда пару минут назад удалилась для обыска, вышла Диана. Вид у нее был потерянный.

– Я… – начала она и снова умолкла. Потом вздохнула глубоко и объявила: – Там была ловушка, распылился какой-то состав. Думаю, Адель поняла, что за ней следим именно мы. Именно я. – И добавила после еще одной паузы: – Мне отшибло нюх. Совсем.

В сыскное геммы возвращались униженные и обозленные. Нет, теоретически нить Адель можно было и не прерывать – допросить задержанных бандитов, соседей, случайных свидетелей. Но сам тот факт, что шлеменка подготовила ловушку специально для Дианы, говорил о многом. Во-первых, она поняла, кто идет за ней по пятам. Ну, хорошо, не совсем по пятам, учитывая, какие они были вынуждены делать перерывы в следствии. Во-вторых, теперь Адель станет лишь осторожней, а они по-прежнему не знали, на что она способна, кроме алхимических ухищрений. И в-третьих, Охотница отряда уже успела пострадать, потеряв один из своих боевых козырей. Причем неизвестно, на какой срок. По пути младшая то и дело останавливалась, то припадая к кадушке с квашеной капустой на продажу, то засовывала нос в самые зловонные переулки, но каждый раз только раздосадованно пожимала плечами. Ничего. Оставались только усиленные зрение и слух, но вдруг спица Колеса найдет способ воздействовать и на них?

По возвращении их ждала кипа новых мелких дел от управления, а Лесу пора было отправляться в патруль верхом на Фундуке. Илай доверил Норме знакомиться с материалами, а сам принялся листать свой блокнот. Он сшил суровой ниткой листы для записей себе и Норме, еще когда они только готовились заступить на службу, и надеялся, что здесь будут только умные мысли, полезные факты и изящные эскизы.

Вот каракули аструма Иммануила, в которых не разобрать ни слова, ни цифры, бес знает что; вот зарисовки положений трупов из Мухонки, здравствуйте, давно не виделись. Еще какая-то мелочь, бессвязные заметки, обрывки фраз, невнятные схемы… И вдруг откуда-то из середины блокнота на него взглянула девушка. Илай удивился – он не помнил, чтобы рисовал нечто подобное. Может, это беглый портрет Павлины Павловны или Настасьи Фетисовны? Нет, совершенно не похожая, иная. Заостренное книзу лицо, тонкие губы, расширенные глаза, светлые, будто совсем лишенные радужек, развевающиеся длинные волосы, а вокруг – резко заштрихованный прямоугольник, будто девушка смотрит на него со дна могилы или из темницы. Она тянет к нему руку, она… Илай зажмурился от резкой головной боли, обхватил себя за виски и охнул.

Норма тут же бросилась к нему, краем вязаной шали смахнув блокнот со стола:

– Илай, ты что? Тебе плохо?

Но боль отступила так же легко, как до этого настигла. Он вздохнул с облегчением и как ни в чем не бывало поднял бумаги с пола. Норма еще косилась подозрительно, но вскоре успокоилась и вернулась к рутине. Илай открыл первую страницу. Что он, собственно, хотел там найти? Глаза зацепились за рисунок, срисованный с ящика на складе контрабандистов: треугольники, квадраты, расчерченный круг.

Илай поднялся со своего места и достал из-за тумбы припрятанную там доску от ящика. Шрифт совпадал полностью, символ круга тоже: черточки в «колесе» не доходили до центра – ступицы. А еще надпись «Ad. Ay» шлеменскими буквицами. Впервые ее увидев, Илай и Норма решили, что это сокращенное «Адашай», обозначение пункта отправления груза, ведь им были именно адашайские ящерицы. Но вот вино, которое перевозили в ящиках с той же надписью… оно было совсем не оттуда. Первая версия оказалась ошибочной.

Что же тогда это значит? Илай наморщил и с усилием потер лоб. Он будто забыл что-то очень важное и, естественно, не мог сообразить, что именно. Какой-то факт прятался между его грифельных и чернильных строк, будто чей-то вороватый силуэт в тенях.

Сначала были проклятые ящерицы. Ящериц поставляло Колесо, а освобождали мистерики. Линия обрывается. Затем поступило задание найти Катерину Дубравину. Михаэль поведал им об Адель, а позже выяснилось, что она и есть одна из спиц, связанная с контрабандой. Адель… Илай прикрыл глаза, вспоминая беседу с куратором в его покоях во дворце. Тогда Сияющий Топаз сказал… Он сказал…

Илай взял карандаш и, напрягая память, написал ее имя шлеменскими буквицами. «Adele». Михаэль сказал, что людей из Алласа было двое. И вторым был Аякс Бришес.

– Норма, а как написать «Аякс» по-шлеменски?

Сестра снова встала и подошла ближе. Почесала бровь кончиком пера и вывела аккуратно: «Ayax».

– Вроде так, – пожала она плечами. И вдруг замерла. – Погоди!

Рядом лежала доска от ящика. Взгляд Нормы перескакивал с выжженных букв к чернильным.

– Ты видишь то же, что и я? – тихо уточнил Илай.

Норма сглотнула и резюмировала:

– Это не название страны. Это сокращение имен сообщников, – и вывела рядом: «Adele, Ayax – Ad. Ay».

Илай поднял на сестру глаза.

– Нам нужно найти Аякса.

Михаэль уверенно вел их по чрезвычайно запутанным коридорам министерства морских путей. Его рыжий хвост, перевязанный черной бархатной лентой, деловито мотался из стороны в сторону, пока он напутствовал геммов:

– Можете не переживать из-за Габриэля, он хоть и выглядит вяленой скумбрией, но все это от нервной работы. Свежесть лица труженика напрямую зависит от крутости нрава начальства, так-то! А потому вы у меня румяные, как манные колобки.

Норма едва успевала за его скачущей мыслью. Как только они с Илаем пришли к нехитрому и по глупости ускользнувшему от внимания выводу, что Аякс может привести их к Катерине с такой же вероятностью, что и его напарница, брат кинулся связываться с куратором неслышным голосом. Какое-то время он молчал, погруженный в беседу, а потом возвестил: «Завтра едем к Михаэлю, нам помогут».

Очевидно, что след Аякса нужно было искать в порту, но на масштабный обыск требовалась санкция такого уровня, что ни Петру Архипычу, ни Рахель, ни даже Михаэлю было не достать. К тому же никто не мог помочь им с делом, которого не существовало ни на одной официальной бумаге, ни в одном приказе. Потому необходимо было убедить другого человека. Верней, не человека даже.

– Габриэль все вам объяснит: что можно делать в его присутствии, а чего категорически нельзя. Я с графом Буль-Буль, ох, простите, с министром Водяным дел не имею.

Геммы строем вошли следом за куратором в одну из дверей, никоим образом не отличавшуюся от других в том коридоре. Но искомая личность обнаружилась именно за ней.

Молодой человек в скромном черном камзоле вскочил из-за стола. Прямые темные волосы лежали по плечам в некотором беспорядке, но в целом на скумбрию он был не похож, по крайней мере, на вкус Нормы. Открытое лицо, классические, чуть крупноватые черты, мягкая улыбка. Сияющий Сапфир, а это был он, выглядел вполне приятным молодым господином.

– Габ-ри-эль! – провозгласил Михаэль. – Сколько лет, сколько зим. Тебя совсем не видать на наших берегах.

– Служба предполагает, – улыбнулся Сапфир чуть скованно.

Габриэль был геммом из поколения Михаэля, как и Рахель. Начав Лазуритом, как и Норма, вскоре он добился успеха на поприще дипломатии и был произведен в рыцари Ордена. В министерстве он исполнял обязанности личного помощника имперского посла, а именно постоянно посещал другие страны.

– Ну, как там Дамонг? – пропел Михаэль, падая в кресло напротив заваленного бумагами стола. Те выглядели так, будто их хватали мокрыми руками, а потом сушили у огня. – Цветет и хорошеет?

Габриэль попытался выдавить еще одну улыбку, но та вышла совсем жалкой:

– Твои шутки… Ты же знаешь, я едва переношу пауков…

– …и змей! – радостно закончил за него куратор, упиваясь реакцией бывшего однокашника.

Морской путь в закрытое островное государство Дамонг проложил дед императрицы Аркадии, адмирал Геворг Саллавис. В общем-то, за это, а еще и за развитие флота, способного теперь дать отпор воинственным морским ундинам, его и избрали следующим правителем на Вече, а от него уже пошел род Саллавис. Дамонгцы оказались хорошими соседями и превосходными торговыми партнерами – их паучьему шелку и настойкам на змеином яде не было равных ни в одном из существующих ныне государств. Но проблемы было две. Первая: кроме пауков и змей, на островах Дамонга не было примерно ничего. Эти два вида захватили почти все жилое пространство, оставив людям только малую его долю, что не мешало островитянам поклоняться этим тварям и использовать в нехитром быту каждую их часть. Второй проблемой стало гостеприимство дамонгцев. Они души не чаяли в паустаклавских послах, и им было недостаточно редких визитов в целях перезаключения торговых контрактов. Нет, они хотели долгого и душевного общения. Судя по всему, именно эта участь и постигла Габриэля.