Текст книги "Геммы. Сыскное управление"

Далее пошли лавки подороже – с тканями, со специями, с резнокаменными поделками. После книжных лавок Школярского округа с их неистребимым тонким ароматом выделанной кожи и пергамента здания резко скакнули вверх, отрастив по третьему этажу и колоннаде – министерство учения, будто мантию, швырнуло на улицу величественную тень, банки засияли позолотой букв на фасадах и высоких окнах… Они въехали в Гагарский округ. Народец тоже пошел иной: пешком ходили уж только слуги, и то принаряженные, во всем чистом, никто не горланил и не клянчил, а экипажи выстраивались ровными линиями, не цепляясь оглоблями и колесами.

Наконец начались дома, принадлежащие благородным семьям. Илай сверился с бумагой, выписанной неожиданно бисерным почерком полицмейстера, и направил конку к воротам, где уже их поджидал Лес. Поганец где-то раздобыл яблоко и с хрустом его уничтожал. Фундук тоже выглядел сытым, судя по языку, обмахивавшему его морду до самых глаз.

– Какие вы медленные, – фыркнул Лес, – хуже улиток. Мы успели обскакать весь квартал вдоль и поперек, а после еще пришлось вас дожидаться!

– Пощади, сверхчеловек, – в притворном ужасе отозвался Илай. – Нет, ты серьезно сравниваешь?

– Из вас двоих у Дука мозгов явно побольше. Да, мой хороший? Да, мурлыка? – Диана набросилась на кошкана, и тот разрешил почесать себе под массивным подбородком. Сам он на проявления нежности был скуп, как и полагается настоящему степняку, но любить себя дозволял.

– Конечно, с его-то здоровой башкой, – буркнул Лес, поправив треуголку, и досадливо заалел ушами.

Норма вышла из конки последней и зябко обхватила себя руками за локти:

– Ну и домина. Нас точно ждут?

– Точно, – легко отозвался Лес. – С восточной стороны полстены в саже.

Диана приподняла окуляры над переносицей и втянула воздух.

– Пахнет гарью.

Вскоре их заметили, и слуга вышел открыть кованые ворота.

Хозяин дома, барон Воронцов, встретил их лично на высоком крыльце. Его завитый парик сидел криво, а обвисшее брылами лицо осталось ненапудренным. Руки под занавесом кружевных манжет тряслись крупной дрожью. Но даже явное расстройство чувств не помешало барону изумиться:

– Такие юные! Вы точно из сыска? С вами есть кто-то… старше в звании? Нет, это совершенно невозможно. Это…

– Посмотрите на нас внимательнее, барон, – улыбнулся Илай как можно шире и, как ему казалось, располагающе. – Кого вы видите?

Замутненный отчаянием взгляд мужчины перестал метаться по их фигурам, которые точно не выглядели так же внушительно, как у некоторых других служак из сыска. Но разве в ширине плеч дело? И все же Илаю было страшно, что этот человек сейчас тряхнет головой, с риском потерять парик, и отошлет их прочь, как вшивых щенков, откажется от их помощи в пользу более опытных сыскарей. Он боялся, что их вот-вот разоблачат, хоть разоблачать было не в чем.

Но барон все же сфокусировался на их лицах и наконец заприметил глаза.

– О святые серафимы…

– Всего лишь их избранники среди мирян, – рисуясь, поклонился Илай. Теперь, когда он сел на любимого конька, ему стало куда как спокойнее.

– И с каких пор… Раньше я встречал подобных вам лишь в армии.

– Теперь наши таланты служат и сыску. Янтарь, Лазурит, Малахит и Яшма к вашим услугам.

«Теперь он должен прийти в восторг!» – внутренне радовался Илай, хоть краем уха услышал ворчание Леса: «Эй, а почему я последний?»

Но, вместо того чтобы захлопать в ладоши, барон покачнулся и провел пальцами по лицу, будто стирая с него паутину.

– Что ж, в таком случае… Идемте.

Сгорбленный и вялый, как восставший мертвец, барон повел их через анфиладу комнат, а многочисленные слуги с поклоном уступали ему дорогу. Диана все яростнее терла кончик носа – видимо, защита уже не спасала ее. Но вскоре вонь настигла и остальных. Огонь, подпитанный всем, до чего смог дотянуться, выжрал некогда нарядный салон изнутри, как жук-паразит выжирает мозг пораженного его личинкой.

Отворив обе почерневшие дверцы, барон уронил обе руки вдоль тела и опустил голову на грудь.

– Здесь погибло мое дитя, – и заплакал, содрогаясь всем телом.

– Это была комната вашего ребенка? – осторожно начала опрос Норма, пока остальные начали расходиться по зале, минуя особо крупные обломки и мебели, и перекрытий. Илай носком ботфорта подвинул ажурное нечто, еще вчера бывшее резной ширмой.

– Нет-нет, у меня нет наследников. То был мой… мой любимец.

Илай ковырнул ногтем то, что осталось от шелковых расписных обоев. Это ж надо – шелком стены обтягивать! И достал из-за пазухи блокнот для следственных зарисовок.

Лес оглядывал углы, почти не задетые огнем, Диана чуть не на коленях ползала по полу у окна. В центре валялась большая обугленная, некогда вызолоченная клетка.

Все знали, что нужно делать.

– Барон, вы сможете отвечать на вопросы далее? – уточнила Норма, теребя белую ленту в косе. – Они могут стать только более неприятными.

– А что мне остается делать?

Сестра кивнула, прикрыв синие глаза.

– Пожар ведь случился ночью? У нас есть доклад пожарной службы. – Кивок. – Как так вышло, никто не заметил огня?

Барон глубоко задумался, будто у него не было однозначного ответа на этот вопрос.

– Дом довольно велик, поэтому никого не оказалось рядом.

– Светлое пятно вокруг клетки… Не похоже на источник. Огонь распространился довольно быстро, – с расстановкой пояснила Диана, склонившись у стены.

Барон со свистом втянул воздух и покачнулся, прикрыв лицо рукой в нервических пятнах.

Норма пожала плечами:

– Что же это было за животное?

– Птица, – бесцветным голосом отозвался барон, и по его лицу вновь потекли слезы. – Жар-птица, дарующая счастье.

Дальнейший осмотр оставил только больше вопросов, но барон удалился, сославшись на мигрень. Настаивать Норма не посмела. Одно дело – когда перед тобой связанное по рукам мужичье, и совсем другое – убитый горем вельможа.

– Жар-птица, значит, – скептично протянула Диана, склоняясь над клеткой. – В большом имперском бестиарии ясно сказано, что это создание – не больше, чем легенда.

– Думаешь, это его больная фантазия? – почесал нос Лес, распахнул окно и свесился через подоконник, будто хотел нырнуть туда.

– Легенды домов не сжигают, – отозвался Илай, черкая грифелем в блокноте и подтирая неверные штрихи хлебным мякишем. – Это все ужасно странно, но давайте все же поработаем. Это такая же загадка по логике, какие мы решали десятками.

Норма промолчала, не отрывая взгляда от клетки. В ней не было ни костей, ни обгоревших перьев. Не было даже горки пепла. Чем должно быть существо, которое человек называет своим дитятей?

Она узнала слишком мало.

Пока остальные геммы остались на месте пожара, пытаясь отыскать какие-нибудь зацепки, Норма отправилась опросить слуг.

С поразительным единодушием и подкупающей искренностью все опрошенные подтвердили, что ничего не слышали, не видели, не чуяли. В комнату доступа не имели – только одна горничная пыль вытирала под надзором и с прикрытой от любопытных глаз клеткой. Никакой птицы слуги знать не знают, но мало ли что барин устроить мог – он человек знатный.

Пусто, пусто, бесполезно. Тревога начала сдавливать легкие Нормы. Она не может снова провалиться!

С дозволения и с помощью управителя Норма повторно обратилась к барону. Сначала он не хотел принимать ее, но она проявила упорство. Когда другого пути нет, можно и лоб расшибить.

– Что еще вы хотите узнать? – проскрипел барон. Он принял ее в гостиной, полулежа на кушетке. Рядом служанка в чепце с плоеными оборками отжимала компресс в фарфоровом блюде, пока мужчина прикрывал глаза от света унизанной перстнями рукой. – Мне мучительно даже думать об этом, не то что говорить…

– Все мы соболезнуем вашей утрате, – спокойно произнесла Норма, хоть ей было не по себе от того, что рядом с ней впервые не было никого из братьев и сестры. – Но у нас осталось несколько вопросов. И если вы хотите выяснить причины…

– Все, чего я хочу, так это вернуть свою радость!

– Это не главная наша задача, – отрезала она, вызвав оханье у служанки. Компресс со шлепком упал обратно в воду. Барон приподнялся на локтях, уставившись на Норму опухшими глазами. – Скорее всего, имел место поджог, и мы собираемся выяснить, кто это сделал. Это все, что в наших и ваших силах.

Барон неожиданно издал смешок, а после повалился на спину и истерически расхохотался:

– Вы не понимаете! Ничего не понимаете! Поджог! Какая пошлость, аха-ха… Она обратилась, это ясно? Как и было сказано, жар-птица обрела оперение!

Он не лгал. Ни словом не лгал. Но ложь не противоположна истине, вот в чем подвох. Человек может верить в то, что говорит, верить безоговорочно, что создает искажения мыслей, а значит, и речи.

А барон все хохотал, размазывая по щекам последние островки пудры, мушка сползла у него со щеки на покрасневшую шею.

– Шли бы вы отсюда, милочка. Их светлость крепко горевать изволит, – забормотала служанка, хватая Норму под локоть и силясь подтолкнуть ту к дверям. – Горе-то какое.

– Всенепременно, – кивнула Норма и вытащила женщину следом за собой. Та заохала на манер курицы из тех, которые ходили по монастырскому двору, подметая грязь мохнатыми белыми лапами. Что же она, не справится с наседкой? – Вы ответите мне на несколько вопросов, – заявила Норма, глядя в перепуганное сдобное лицо.

Служанка захлопала светло-голубыми глазами с короткими ресницами, прижала пальцы к рыхлой груди, прикрытой косынкой. Залепетала:

– Да я ведь… ни сном ни духом, вот вам святый знак!

– Вот это мы и выясним, – пообещала Норма. Только твердость поможет ей выдержать это испытание. Она не может вернуться с пустыми руками, она себе этого не простит. – Вопрос: что за существо жило в клетке в той гостиной?

– Не знаю, не ведаю! – визгливо отозвалась служанка. – Там всегда заперто было, входить не велено.

Занавесь качнулась лишь раз.

– Да, заперто, – согласилась Норма. – Но в ответ на первый вопрос вы солгали.

Под раскрасневшимся носом горничной выступили капельки пота.

«Диана уже ошалела бы от запаха ее страха… А вот Илая стоило бы взять, он умеет располагать людей к себе, – с тоской подумала Норма. – Нет, я должна сама провести это дознание. Иначе на что я вообще годна?»

Служанка сглотнула.

– Чуда-Юда там обитала. Я в щелку видала клетку, слышала, как скрипит она и клекочет. Грешна, любопытство мое-о… – закатила она глаза, но поняв, что ее ужимки на девушку не действуют, кашлянула и поправила косынку на глубоком декольте. – Хозяин уж очень ее любил, зверушку свою. Кормил перепелиными яйцами и фиалковыми бутонами! А еще какие-то ве… верита… беритамины скармливал, что составляла ему отдельная мистерика. Ну, знаете, из тех, которым вода подвластна, так что они то мазь от морщин сварят, то свечу от геморроя отольют… Или вот, корм для питомца, тем и живут… Да не смотрите вы так, аж самой душе дурно делается! – взмолилась женщина, на этот раз искренне.

Норма моргнула. Женщина судорожно вздохнула и снова осенила себя знаком крыльев.

– Хорошо, я вам верю, – медленно произнесла Норма. Голова у нее гудела, словно в ней хлопали исполинскими ставнями окна, а светлые колыхались так часто, что света за ними она уже не видела. Глаза пекло словно бы изнутри. – А теперь вы дадите мне имя и адрес той мистерики.

Впервые она по-настоящему почувствовала, что такое дознание. И ей не понравилось.

Облазив комнату вдоль и поперек, Лес нашел след взлома на окне, а Диана – обгоревший клочок пергамента. Затем младшая встала на след возможного поджигателя и проделала его путь. По всему выходило, что дальше клетки он не заходил, однако это не делало его невиновным. Следов животного, обитавшего в клетке, нигде не обнаружилось.

Илай зарисовал каждую мелочь, скрупулезно перенеся расположение каждого предмета в комнате на лист блокнота. Теперь достаточно будет открыть зарисовки, чтобы вспомнить, как все было. Нежданно под его рукой, рядом с планом залы, появился карандашный набросок распахнувшей пламенные крылья птицы. Илай раздраженно растер его пальцем. Даже если предположить, что птица была, она не могла взломать окно. Был кто-то еще. Этот кто-то не украл ничего ценного, только вошел, впустил в дом огонь и покинул его тем же путем.

Но чего он хотел?

Пока Норма опрашивала слуг, а остальные вполголоса обменивались предположениями, одно другого глупее, в обугленные двери чопорно постучался управитель.

– Кхм-кхм, – кашлянул он с порога. – Прошу простить, господа следователи, но ваша… Я хотел сказать, ездовое животное… Оно требует некоторого внимания с вашей стороны.

– Фундук! – вскинул голову Лес. – Что он натворил?

– В данный момент он обдирает кору с дуба, посаженного лично прапрадедом барона, – процедил управитель.

– Так шуганите его, и дело с концом.

Мужчина заметно поскучнел и скривился, будто у него заныл зуб.

– Мы идем, – вздохнул Илай, захлопывая блокнот. – Чтобы Дук да кого-то послушал кроме тебя, подумай сам! – пояснил он брату.

В саду, окружавшем особняк, действительно обнаружился дуб и кошкан, самозабвенно выдирающий из него щепу когтями. Другой слуга, судя по вилам в его руках, садовник, покрикивал на зверя с растущим отчаянием в голосе и белявским акцентом:

– Ля ты скаты-ы-ына, а! Скаты-ы-ына!!!

Но Фундук не обращал на него ни малейшего внимания. Зато на свист Леса мигом дернул ухом, а затем и оставил многострадальное прадерево в покое. Ущерб выглядел грандиозно.

Садовник явно хотел было высказать хозяину «скатыны» все, что он думал о содержании степных кошканов в условиях городской среды, но, заметив кроваво-красные глаза Леса, растерял весь пыл, досадливо сплюнул и ретировался.

– И чего это он? – почесал в затылке Лестер.

Илай тоже не мог взять в толк, почему вот уже не в первый раз за эту пару дней он замечает это смятение и даже страх, когда люди заглядывают им в лица. Наверное, просто не каждый знает, что геммы – не мистерики, поменявшие внешность по своей прихоти, и не какие-нибудь другие нечистые создания, а несут лишь благо. Суеверия слишком сильны.

– В комнате был еще один запах, – заявила Диана, проводив садовника равнодушным взглядом. – Но я не могу его вспомнить. Такой едкий, чужой. Гарь его почти перебила, она забила мне весь нос!

– Ты – и вдруг не помнишь запах! – Илай шутливо схватился за сердце, понятным для остальных образом пародируя их общего наставника по логике. – Уму непостижимо!

– Ха-ха, – мрачно подтвердила младшая, ковыряя носком ботфорта снег. В баронском саду он был на диво белым, будто его специально припудривали.

В этот момент они заметили, как по каменным ступеням сбегает Норма; форменный плащ развевался за ней черными крыльями, длинная дымчатая коса, перевитая белой лентой, раскачивалась из стороны в сторону. Выглядела она не в пример веселее, чем час тому назад, даже щеки порозовели – то был явный признак, что она преуспела, да еще как.

– Я достала адрес мистерики, которая делала корм для баронской чуды-юды! – выпалила она с улыбкой. – Допросим ее и узнаем, что это было за животное!

«И чем это нам поможет?» – подумал Илай, но, не желая расстраивать Норму, которая только-только приободрилась, вслух сказал:

– Отлично! Вот только есть у меня одна мыслишка… Идемте-ка отсюда, а то на нас уже точат вилы, – и он указал себе за плечо, где из-за угла сарайчика выглядывал уже не один, а два угрюмых мужика с садовыми инструментами наперевес.

Покинув территорию особняка, Илай заговорил вновь:

– Я все думаю, что свидетелей надо бы поискать не в доме, а вокруг него. Ведь если поджигатель прокрался снаружи, то его мог кто-то видеть.

– Я думала, мы едем в трактир, – возразила Диана.

– Нет же, нужно отправляться к мистерике! И как можно скорее! – воскликнула Норма, с силой дергая себя за манжеты.

– Фундуку бы еще побегать, – пропыхтел Лес откуда-то снизу, вытаскивая дубовую щепу из густой шерсти, – а не то захиреет.

Спустя несколько минут горячего спора было решено разделиться. Лес и Илай отправятся на поиски зевак, которые, по слухам, страсть как любят глазеть на пожары, а девушки навестят мистерику, посвященную в секрет барона и его мифического питомца. Так даже лучше: они ее не спугнут, может, даже расположат к себе – химера их разберет, этих чароплетов, на что они способны с перепугу.

А после все, конечно же, встретятся в «Поющем осле», потому как пустое брюхо голове не товарищ.

По названному адресу обнаружилась небольшая лавочка с входом, украшенным еловыми веточками и негаснущими крохотными огоньками среди иголок. В поднявшемся морозном тумане дверца манила и в то же время пугала своей нездешностью. Дверь оказалась заперта, и им пришлось стучать молоточком в форме миниатюрной руки по латунной табличке. Через несколько минут дрогнула плотная белая занавеска, еще через пару на пол-ладони приоткрылась дверь.

– Что вам угодно, сударыни? – прошелестел женский голос, сухой, как осенние листья.

Диана раздула ноздри чуть вздернутого носа и прищурилась.

Норма поспешила откинуть плащ и повернуться к щели плечом, чтобы продемонстрировать хозяйке лавки вышитый шеврон с перекрещенными саблями и свитком:

– Госпожа Дольска, мы представляем сыскное управление Вотры. Этой ночью произошел поджог, и мы надеемся, что ваши знания помогут поймать злоумышленника.

– Я ничего дурного не делала, – прошептали еще тише, щель между дверью и косяком стала еще чуть уже.

Норма моргнула. Не врет, но в одном ее голосе столько страха… Возможно, стыдится своей нечистой сути? Но быть мистериком само по себе не преступление, такими уж они рождаются, а целители даже способны принести кое-какую пользу. Если б они еще признавали главенство над собой Церкви!

– Мы вас ни в чем не обвиняем, – как можно мягче произнесла Норма. – Только хотим посоветоваться по поводу одного животного.

Дверь закрылась. Сестры переглянулись.

– Я слышу ее сердце, – одними губами произнесла младшая.

Послышался скрип какого-то механизма, затем дверь открылась, на этот раз по-настоящему. С порога на них смотрела болезненно худенькая и бледная молодая женщина со светлыми волосами, заплетенными в тугую косу. На вид ей было лет двадцать, хотя, конечно, на деле ей могло быть и куда больше. Тонкопалыми лапками, на вид ужасно сухими и обветренными, она стискивала на груди толстую вязаную шаль.

– Прошу, – прошелестела мистерика и посторонилась, а когда девушки зашли, тут же заперла за ними дверь на несколько задвижек и крючков.

– Кого-то боитесь? – не преминула уточнить Диана.

Хозяйка замерла на миг, но потом обернулась с вымученной улыбкой.

– Нет, я… Не люблю гостей, устаю.

И снова правда – подтвердили лазуритовые глаза. Мистерики – в большинстве своем нелюдимцы, не любят человеческого общества, как и общества себе подобных. Если доводится им зарабатывать своим светомерзким мастерством, беря у честных людей плату, то все равно живут уединенно. Желающие приходили сами, ища на свои вопросы легких ответов. Другое дело, что правильное легким не бывает.

Норма тряхнула головой. Прежде всего – дело. Вот и Дольска выжидательно смотрела на сестер-геммов, тиская на груди шаль. Ей явно хотелось, чтобы они поскорее ушли.

– Могу предложить вам чай, – попыталась она проявить гостеприимство. И тут же в тревоге замахала руками: – Ничего эдакого, просто ромашка!

– Давайте, – буркнула Диана, растирая покрасневшие на морозе руки. – Только чтоб с медом.

Из тесной прихожей хозяйка провела их в кухню, бывшую, судя по всему, и ее личной лабораторией. Густо пахло травами, воском и топленым жиром, из которых делали мази, а еще…

– Ого, сколько у вас зверья! – Диана закрутила головой по сторонам. Под потолком и на столах действительно теснились клетки с птицами, у ножки стола жалась чрезвычайно пухлая крыса, между глиняных бутылок вразвалку ползала бурая пупырчатая жаба. И это зимой! – Я, конечно, еще на улице почуяла, но… Ой, белка!

И правда – на голове Охотницы, прямо в гнезде ее вечно растрепанного каштанового пучка, который так удачно прикрывала треуголка, уже зарывался серо-рыжий хвост щеточкой.

– Шуш! – вскрикнула мистерика, спешно оставляя чайник. – Вот разбойница!

Совместными усилиями им удалось извлечь из волос белку, а также несколько семечек подсолнечника, которые та хотела припрятать в таком привлекательном тайнике.

– У вас здесь… хорошо, – оглядевшись, начала разговор Норма, когда все расселись вокруг стола. – Любите животных?

Мистерика смущенно опустила карие глаза на глиняную кружку с ромашковым настоем.

– Больше, чем людей. Вы не подумайте, я никому не причиняю вреда! – Быстрый испытующий взгляд. – Я могла бы заниматься лекарствами и средствами для красоты, как другие целители. Но кто тогда позаботится о них? – она кивком указала на примостившуюся у блюдца с орехами белку. Голос зазвучал увереннее: – Люди зачастую не умеют не то что лечить, но даже правильно кормить своих питомцев. Потчуют комнатных собачек шоколадом и жирным мясом, а те страдают.

– …или заводят кого-то более необычного и вовсе не знают, что делать с таким зверем, – направила беседу Норма. Илай сделал бы это тоньше, но его здесь нет, а Диана знай себе хлюпает чаем.

Дольска стиснула пальцы на ручке кружки.

– Такое тоже случается… Скажите, вы ведь геммы? Вижу по вашим глазам. Вы пришли за мной? Но я… Я знаю, что случается с мне подобными в застенках Внутренней Церкви. Я не…

Норма поправила чашку относительно блюдец на столе, пытаясь обрести внутреннее равновесие.

– Как я и сказала, мы представляем сыскное управление Вотры. В данный момент нас интересует только поджог дома барона Воронцова. Вам о нем известно?

– Да, – немного поспешно кивнула она. – Я собиралась отдать очередной заказ, но горничная сообщила, что в моих услугах больше не нуждаются.

Не врет, все точно, но голос еще дрожит. Неужели из страха перед Внутренней Церковью? Откуда, к слову, она о ней знает?

– Можем мы взглянуть на тот заказ?

– Да, конечно.

Все также придерживая вязаное полотно у горла, хозяйка поднялась из-за стола и вскоре вернулась, положив перед девушками бумажный кулек. Диана в очередной раз оглушительно хлебнула чая и потянулась к свертку. На свет показались конвертики со светлыми порошками в них.

– Толченый мел, сушеные личинки… и черемуховые косточки? – определила Малахит навскидку.

– Верно, – несколько удивилась мистерика. – В них содержатся полезные вещества, необходимые питомцу барона. Их можно добавлять в пищу.

– Перепелиные яйца и бутоны фиалок, – вспомнила Норма слова служанки.

Мистерика неожиданно фыркнула.

– Не знаю, кто внушил барону чушь про фиалки, но переубедить его решительно не удалось.

Норма подалась вперед:

– Но знаете, почему он уверен, что держал в клетке жар-птицу?

С ответом Дольска не торопилась, все отводила глаза и выстукивала по глазурованному боку кружки ногтями. Норма ждала. Что бы ни сказала мистерика, ее слова можно будет проверить. Диана тем временем обмакнула палец в личиночный порошок и попробовала на язык. Потом предложила белке, а та не отказалась от угощения.

– Скажите, давно вы работаете в сыске? – спросила целительница.

Норма взмолилась всем серафимам, чтобы только не выдать смущения заалевшими щеками. Она уже хотела дать расплывчатый ответ, но Диана ее опередила:

– Ну, второй день. А что?

«Диана, чтоб тебя!» – мысленно застонала Норма.

– Второй день… – улыбнулась мистерика грустно. – Тогда, возможно, вы еще не успели усвоить, что у благородных господ свои причуды. Они бывают безобидными, а бывают чудовищными, бессмысленными, омерзительными… Барон относится к людям относительно безобидным, потому я сочла возможным потакать его фантазиям. Разумеется, никаких жар-птиц не существует, вам это должно быть известно. Ведь в библиотеках Церкви тоже хранится полный имперский бестиарий Паустáклавы?

Девушки покивали, и Дольска продолжила:

– Людям всегда мало тех чудес, что происходят под нашим небом, им хочется большего. Например, иметь птицу, исполняющую желания того, кто ее поймает. Или станет держать в клетке. Согласно трудам одного мыслителя, господина Дардеша из Алласа, некоторые существа, пусть и давно исчезнувшие, родственны между собой и теми, что еще живы. Видимо, кто-то воспользовался идеями ученого и внушил барону, что жар-птицу можно вырастить, если особым образом кормить и содержать схожее с ней существо.

– Похоже, он дурак, раз в такое поверил, – флегматично отметила Диана, играя с белкой.

Дольска спрятала улыбку в уголках губ и отвела глаза:

– Многие становятся дураками, когда желанное им оказывается так близко. Добавьте к этому причуды богачей.

– Так что за животное держал барон? Другую птицу?

– Нет, совсем нет. – Мистерика нахмурилась. – Он пытался вырастить жар-птицу из ящерицы.

Конку удалось перепоручить заботам околоточного, который обещал перегнать ее через город до сыскного.

Юноши отошли совсем недалеко от баронского особняка, когда Лес буркнул, скривив рот на сторону:

– Нас преследуют.

Илай еле заметно, как ему показалось, кивнул и перешел на неслышный голос:

«Сколько их? Вооружены?»

«Возможно, – туманно отозвался брат, лукаво щуря яшмовые глаза. – По крайней мере, рогатками, пфррр-крр».

За ними слежка, а этот балбес веселится! Но тут Илай и сам заслышал их: пять пар ног, легкий шаг, быстрые перебежки, шушуканье, грохоток камней по карманам.

«Дети! – догадался он и тут же добавил: – И чего им надо?»

«Вот и спросим».

Лес развернулся, уперев руки в бока. Фундук тоже остановился и махнул пушистым хвостом; кисточки на его ушах раздраженно дрогнули.

– Ну подходите, если смелые! – гаркнул брат на всю тихую улочку.

Спустя несколько мгновений они показались – кто из-за дерева, кто из-за угла, а кто просунул физиономию между прутьев чугунной решетки… Чумазые, как нечистики или другая городская погань, что шныряет по темным углам, худые и пухлощекие, лохматые и стриженные под корень – пятеро мальчишек лет семи-восьми. Приближаться они побоялись.

– Чего за нами шныряете? – строго спросил Илай.

Те не ответили, только глаза забегали, неизменно возвращаясь к Фундуку.

– Кошкана никогда не видели? – сообразил Лестер. – Так смотрите, можно и поближе.

«Зачем они тебе?» – спросил его Илай.

«Тебе же нужны были свидетели?»

«Взрослые, взрослые свидетели!»

Тем временем мальчишки бочком подобрались на расстояние вытянутой руки.

– Кошканов мы видали, – смачно шмыгнув носом, заявил самый задиристый на вид мальчишка, – но те все худые были, кудлатые какие-то. А этот… красииивый.

Фундук лестью не проникся, только фыркнул и принялся намывать морду.

– А вы так прямо все подряд примечаете?

– Ну, примечаем, – небрежно отозвался мальчуган, не отрывая от ездового зверя влюбленного взгляда. – Вам-то что?

Илай взял дальнейшие переговоры на себя. Кому, как не ему, уметь обращаться с людьми соответственно их положению? Надо только быть построже, и дело в шляпе!

– А то, что мы из сыска стольного города Вотра. Этого города, понимаешь? – нахмурился он для важности. – Мы ищем тех, кто намедни застал пожар вон в том большом доме. – Илай указал в сторону особняка. – Видели вы что-нибудь?

– Может, и видели, а может, и нет. Что нам за это будет?

Илай растерялся, и это его разозлило. Этот сорванец еще торговаться будет!

– Если сам не скажешь, я прочту твои мысли, – пригрозил он, указывая себе на глаза.

Поначалу жизни в монастыре он и сам боялся, что кто-нибудь из наставников проберется ему в голову, а потому старался вести себя хорошо, даже мысли дурной не допускать. Пока не узнал, что это невозможно.

Лес, ухмыльнувшись, привалился к ограде, хрустя невесть откуда взявшимся новым яблоком, и наблюдал за разворачивавшейся перед ним сценой.

– Ну, давай, угадай, о чем я думаю! – выкрикнул предводитель мальчишек под одобрительное гугуканье друзей и зажмурился с такой силой, что аж побурел.

Паршивец! Никакого уважения к старшим!

– Думаешь, как бы в штаны не навалить, – прошипел Илай и схватил того за шиворот. – Быстро говори, что знаешь!

– А-а-а-а! – завизжал мальчишка. – Пес лягавый, скуда поганая!

Лес, еще жуя, отбросил огрызок и явно хотел что-то сказать, а мальчишки с воплями бросились прочь. Трусы! Тут маленький наглец извернулся и со всей дури саданул Илаю пяткой в голень, да так, что от неожиданности подогнулось колено. Затем второй ногой крысеныш двинул ему между ног. Из глаз посыпались искры, разумеется, янтарные.

И почти сразу ему на голову, прямо на новенький форменный плащ и треуголку посыпался град чего-то мягкого и чрезвычайно вонючего.

– Закидывай лягавых! – орали мальчишки. Вернулись-таки за своим.

Навоз, серафимы! Конский навоз!

Еще не в силах выдавить ни слова, Илай прикрыл голову. Руку, естественно, пришлось разжать, и пойманный мальчишка со своей бандой задал стрекача.

«Брат, спаси…» – даже неслышный, голос прозвучал до крайности жалко.

«Прха-аха. То есть понял», – отозвался Лес уже на бегу.

Илай остался стоять на коленях, пытаясь вдохнуть достаточно воздуха и обеими руками прикрывая свое отбитое естество. С его прекрасной форменной треуголки печально скатывались в снег конские яблоки.

«Какое унижение», – мысленно простонал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Мр-руа? – басовито подал голос кошкан. Он тоже не захотел бежать за мелюзгой.

– Фундучок, один ты меня жалеешь!

Через какое-то время ему удалось подняться на дрожащие ноги. Леса нигде не было видно, зато поодаль стоял фонтан. Илай проковылял к нему, сел на бортик и зачерпнул полные ладони снега из чаши. Лицу тоже досталось, и вонь теперь окружала его ореолом, словно благое свечение.

Какое-то время от растирал щеки и шею снегом, когда по брусчатке застучали копыта и колеса – металл и дерево, металл и дерево. Цок-стук. Четверка лошадей, не меньше. Илай сгорбился посильнее, чтобы стать совсем незаметным. Но цоки-стуки внезапно прекратились. И совсем близко.

Илай поднял глаза и увидел дверцу кареты с окном, занавешенным пурпурным атласом. Занавеска шевельнулась, а затем из-за дверцы показалась изящная ручка в белой перчатке. Она что-то держала и протягивала.

Его приняли за побирушку! Все, такого позора ему уже не пережить! Илай отвернулся еще сильнее.

– Возьмите же! – раздался девичий, какой-то неземной, хрустальный голос. – Возьмите скорее!

Илай поднял голову и увидел через приоткрытую дверцу кареты силуэт. Девушка в пышном платье с пелериной склонилась вперед, изо всех сил протягивая ему нечто. Как завороженный, он потянулся в ответ и принял предмет из ее рук.

Дверца захлопнулась, кучер гикнул, кони понесли.

Через минуту уже ничто не напоминало о том, что здесь побывала карета с удивительной незнакомкой. Илай посмотрел на кусочек ткани в своих пальцах. Кажется, ему только что посоветовали как следует утереться…