Текст книги "Нежное дыхание смерти"

Кроме ковра из меблировки в ней были только кожаный черный диван, высокий шкаф, чьи деревянные резные створки явно вышли из-под резца мастера прошлого века, и компьютер. И еще были статуи.

Даша не знала, девять их или больше, не поняла еще, те ли это самые статуи, ради которых она пришла сюда, но уже сделала шаг вперед и оказалась в комнате.

Ей уже было все равно, войдет ли Лариса как раз в тот момент, когда она будет осматривать комнату, и как она оправдается перед ней. Все было совершенно не важно. Важно было то, что из дальнего угла на нее смотрел восточный вельможа. Эта его золотая одежда блеснула в луче света, проникшем в темную комнату, и привлекла ее внимание.

Она быстро прошла к статуе и рассмотрела ее. Статуя была невелика – сантиметров пятьдесят в высоту. «Размером с большую куклу, – сказала себе Даша. – Кукла и есть. Только гипсовая».

Впрочем, она не могла бы сказать, гипс или какой-то другой материал пошел на изготовление фигуры. Даша смотрела только на лицо, потому что это было единственное, о чем она могла судить. Лицо вельможи, изображенного на эскизе Аркадия, врезалось ей в память так, словно она сама его нарисовала. И теперь девушка вглядывалась в статую. Смотрела и не узнавала.

«Нет, это не он, – сказала она беззвучно, только чтобы пошевелить онемевшими губами. Все ее тело сковывало странное оцепенение, она словно замерзала в этой теплой комнате – замерзала стремительно, покрывалась льдом. – Не то лицо… Грубое… Хуже… Да, просто – не то».

Вельможа смотрел из золотых одежд, похожих на те, что нарисовал Аркадий. Он оттопыривал нижнюю губу, его пустые глаза были сощурены в две хитрые щели. Но это лицо не имело странного, чарующего выражения усталого сладострастия, величественного благородства, которое придал ему Аркадий. Это была маска, хранившая на своем белом гипсе только одно простое выражение – хитрости, коварства. Исчезло чудо, заключавшееся в неуловимых изгибах тела, в точно пойманном жесте. Это была обыкновенная кукла – раззолоченная, красивая, тяжеловесная.

Даша метнулась к другой фигуре. Девушка с обнаженной грудью. Даша даже застонала, когда увидела, что из нее состряпал неизвестный ремесленник, сработавший фигуры за Аркадия. Теперь это была кокетка, готовая отдаться первому встречному, предлагавшая свою юную острую грудь любому, кто захочет ее коснуться. Ее нагота, бывшая на эскизе целомудренной и чудесной, наготой скорее морской нимфы, чем женщины из плоти и крови, теперь казалась наглой и вызывающей. Даша узнавала ее и не узнавала.

Она окинула взглядом остальные статуи. Горбун в треуголке. Белое существо в кружевах и перьях. Ведьма. Монах. Смерть, похожая на молодую женщину с пустыми глазами, которую нарисовал Аркадий. Той женщины испугался бы и взрослый человек, обладающий крепкими нервами. Этой куклы – никто.

– Ты – кукла! – Даша уже не владела собой. Горячая ярость заливала ее, захлестывала с головой, лишала последних остатков осторожности. – Проклятая кукла!

Она сама не знала, как это случилось. Ее рука размахнулась независимо от ее воли… Статуя, изображавшая смерть, упала на пол и раскололась на две части. Даша замерла как громом пораженная. И не только потому, что увидела осколки. В этот миг в кабинет кто-то вошел. Даша приняла молниеносное решение: не жалея себя, рухнула на пол рядом со статуей и застыла, точно в глубоком обмороке.

«Если она пощупает мой пульс – конец…» – думала она, слушая приближающийся стук каблуков. Щекой она даже ощущала вибрацию пола под ногами Ларисы. В том, что эти ноги принадлежали ей, Даша не сомневалась – кто же мог так по-хозяйски войти в кабинет?

Каблуки простучали совсем близко и замерли. Даша услышала сдавленный вздох, словно вырвавшийся из пораженной ужасом груди. И пожалела, что не может чуть-чуть приоткрыть глаза.

«Из-за чего она так вздохнула? Из-за меня? Да как же! Будет она так вздыхать! Из-за статуи… Дура ты, Дашка! Раз в жизни дала себе волю – и расколола не только статую, а и весь план… Теперь она меня вышвырнет…»

Но здесь девушка ошиблась. Каблуки стукнули еще несколько раз. Потом она услышала шорох юбки и уже знакомый запах духов. Лариса душилась «Шанель № 5». Потом к ее лицу прикоснулись быстрые прохладные пальцы.

– Даша!

Это был голос председателя. Даша решила не отзываться ни в коем случае. Пальцы продолжали трогать и гладить ее щеку:

– Дашенька?

Девушка поняла, что обязана подать признаки жизни, и тихонько простонала в ответ. Она прекрасно изучила все манеры выходящих из обморока людей – это зрелище давно не было ей в диковинку после работы в наркологической клинике – и теперь надеялась на свой артистизм. И он подействовал. Лариса больше ничего не сказала.

В следующий миг Даша почувствовала, как сильные руки просунулись под ее колени и рывком оторвали от пола. Она заставила себя расслабить тело, чтобы Лариса не заподозрила ее в притворстве. Но та, видимо, была далека от подобных подозрений. Она сделала несколько тяжелых шагов со своей ношей и мягко отпустила ее на диван.

Даша почувствовала, как пуговицы ее кофточки разлетаются под пальцами Ларисы, и вспомнила, что на ней нет белья. Даша не любила ничего, стесняющего грудную клетку, и из нижнего белья признавала только трусики. Обо всем этом она успела подумать, слушая установившуюся в комнате тишину. Ей удавалось различить только дыхание Ларисы – тяжелое, прерывистое.

«Надорвалась меня таскать, – решила Даша. – Что она будет делать? Поливать водой? Бить по щекам? Или, не дай Бог, позовет доктора?»

Но ни первому, ни второму, ни третьему ее предположению не суждено было осуществиться. Дыхание Ларисы стало еще тяжелее, и Даша внезапно ощутила на своей груди прикосновение ее губ. Губы эти несколько раз сжались и расслабились, ухватывая напрягшийся сосок левой груди. Даша лежала ни жива ни мертва и была готова к тому, чтобы погрузиться в настоящий обморок.

«Господи… – только и могла она повторять про себя. – Что же это такое? Кажется мне или…»

– Дашенька… – Еле слышный голос Ларисы раздавался у самого ее лица, а рука председателя плотно легла на ее грудь. – Девочка…

«Она слышит, как бьется мое сердце! – в отчаянии думала Даша. – И она прекрасно должна понять, что я не в обмороке… Господи! Боже мой!» И она заставила себя открыть глаза.

Сделала она это так быстро, что Лариса чуть не отшатнулась. Впрочем, она мгновенно совладала с собой. И заговорила с Дашей чуть небрежным тоном, так и не отнимая руки от ее груди:

– Что с тобой случилось? Тебе стало плохо?

– Да… – хрипло ответила девушка, облизывая пересохшие губы. – Что-то сердце…

– Сердце? Больное сердце?

Лариса говорила ласково и встревоженно, как могла бы говорить мать или старшая сестра, но Даше хотелось ударить ее по лицу за этот ласковый тон и обеспокоенные глаза, так близко глядящие на нее. Она сдержала свою бессильную ярость и даже смогла улыбнуться. «Главное – не лезть на рожон!»

– Нет, сердце здоровое… Просто душно стало…

– Душно? Понимаю. – Лариса продолжала легонько сжимать ее грудь, и это беспокоило Дашу сильнее всего.

«За дурочку она меня считает, что ли? – изумлялась девушка. – Неужели думает, что я не поняла ее подходов? А ты дура и есть! – обругала она себя. – Надо было понять… Что-то было в ней… Что-то было…»

Но в следующий момент ей уже казалось, что ничего в Ларисе нет и не было. Та убрала руку, встала с дивана и подошла к расколотой статуе, лежавшей на полу. Ее лицо, слабо освещенное светом, падающим из кабинета, приобрело странное выражение – ледяное и бешеное одновременно. Медсестре уже не верилось, что эта женщина могла трогать ее с такой нежностью и называть Дашенькой. Теперь она стала совсем другой.

Даша лихорадочно застегнула кофточку и молча дожидалась решения своей судьбы.

Наконец Лариса подняла на нее взгляд. Смотрела она очень нехорошо, и Даша опустила веки. Только теперь она поняла, что боится эту женщину.

– Твоя работа? – спросила та, как будто даже ласково.

– Я разбила… – с трудом произнесла Даша. – Я прошу прощения… Я вошла в комнату… Просто мне нечего было делать, а дверь вдруг поддалась, открылась… Я смотрела на статуи, а потом мне стало плохо… Может, я схватилась за нее, когда падала?

Лариса молча посмотрела на статую, потом опять на Дашу.

– И все-таки ты ее трогала?

– Не помню… Не знаю, – твердо ответила девушка.

Председатель с трудом подняла с пола один из осколков, и Даша кинулась было ей помочь.

– Не надо! – сухо остановила ее Лариса. Она теперь не обращала внимания на Дашу, как будто той уже не было в комнате. Держала в руках осколок и внимательно рассматривала его на свету. Даша тоже сумела разглядеть белый, как будто зернистый материал, из которого была изготовлена статуя, и в сердцевине ее – что-то темное, как будто скульптура оказалась гнилой изнутри.

Лариса положила обломок на ковер и наконец перевела взгляд на Дашу. И та с облегчением увидела, что в этом взгляде не было холода, не было угрозы.

– Ладно, – сказала Лариса. – Бог с ней, со статуей. Что упало, то пропало… – Она тихо рассмеялась и с выражением какого-то странного восторга произнесла: – Сволочи!

– Я… Не хотела… – приободрившись, снова начала оправдываться Даша. – Честное слово! Я стояла и вовсе не думала за нее хвататься! Просто случайно так вышло… Как жаль… Такая красивая статуя…

– Тебе нравится? А по-моему, дерьмо!

– Как? – растерялась Даша. – Не знаю, может быть… Я в этом не разбираюсь…

– Я тоже… – хмуро ответила председатель. – Вот мне и подсовывают всякую гадость…

Девушка с облегчением поняла, что ей удалось оправдаться перед Ларисой. Она видела, что та сердится, но уже не на нее.

А Лариса, с отвращением взглянув на статую, кивнула на дверь:

– Пошли отсюда! Я запру!

Даша поспешила выйти из комнаты, где находились злосчастные итальянские статуи – ярко раскрашенные, пышные, невозмутимые. Хотя она и осуждала себя за необдуманный поступок, за глупый порыв, тем не менее чувствовала странное удовлетворение от того, что уничтожила хотя бы одну скульптуру.

«Я все эти подделки расколочу! – пообещала она себе. – Мерзость! То есть они красивые, но все равно – мерзость!»

Лариса, казавшаяся очень расстроенной, заперла дверь, всунув ключ в замочную скважину – узкую прорезь, которую тоже можно было принять за щель в деревянной панели, и стена снова приобрела свой первоначальный вид.

– Это тебе. – Она сунула Даше карточку, красиво запечатанную в блестящий прозрачный пластик. – Твой билет.

– Спасибо.

Девушка удивилась, что продолжения разговора о статуе не последовало. Ей казалось, что Лариса и дальше будет допытываться у нее, почему она вошла в комнату, почему заинтересовалась скульптурами. Но та, казалось, считала, что тема исчерпана.

– Не за что… Теперь осталось сделать тебе ключ. Тогда сможешь оставаться ночевать, когда захочешь.

– Ночевать?

Даша обреченно опустила голову. Теперь ей казалось, что все настойчивые уговоры Ларисы сводились в сущности к одному – к тому, что она испытала на диване в кабинете.

«Ночевать рядом с ней? В одном здании с этой маньячкой? Как я раньше не понимала, к чему она клонит?

Эти ее ласковые прикосновения, эти ее взгляды… У нее совершенно маниакальные глаза! В них невозможно смотреть без смущения…»

– Может быть, когда-нибудь и придется заночевать, – довольно вяло сказала Лариса. – Я тебе покажу комнаты для отдыха. Конечно, это только для членов клуба. Ими многие пользуются. По разным причинам.

Она вздохнула, провела рукой по лбу. Казалось, председатель была занята совсем другими мыслями.

Даша решилась напомнить об интересовавшей ее теме:

– Лариса, простите… А эти статуи… Они очень дорогие?

– Ты о чем? – словно опомнилась хозяйка. – А, статуи… Да не особенно… Просто я расстроилась. Их был комплект, девять штук.

– Я возмещу убыток… Сколько это стоит?

– Нисколько. Пустяки. Не думай об этом.

– А все же…

– Перестань!

Даша нервно сжала руки:

– Но, Лариса, я же все-таки виновата…

– Господи, да перестань говорить о деньгах! Как будто это имеет значение…

– Но это имеет значение… – растерянно сказала Даша. – Например, я не сделала взноса за членство в клубе… Вот пятьсот долларов.

– Оставь себе.

Лариса отвернулась к окну и засунула руки в карманы пиджака.

Даша с ненавистью смотрела ей в спину. «Так вот что значат слова Леры, что я буду принята бесплатно! Молоденьких девушек председательница принимает просто так? Но не просто так, конечно… Господи, во что я вляпалась! Уйти отсюда! Скорее уйти, тем более что она не желает говорить со мной о статуях… Чистая авантюра – влезать в дела, о которых не имеешь ни малейшего понятия! Безумие думать, что она станет откровенничать со мной насчет статуй и документов… Для нее эти статуи не имеют никакого значения. Просто игрушки для украшения кабинета. Я разбила одну, вот она и расстроилась. Ей даже деньги не нужны. У нее денег – пруд пруди. Ей уже завтра незачем будет вспоминать об этой дурацкой статуе. Так все и забудется, а я, дура, останусь ни с чем… Разве что…»

Ей пришла в голову одна мысль – достаточно безумная, но не безумнее многих из тех, что возникали в последнее время.

– А эти комнаты для отдыха… – нерешительно начала она. – Они далеко? Их можно посмотреть?

– Конечно. – Лариса чуть повернула голову в ее сторону. – Пойдем сейчас, если хочешь.

– Нет, – испугалась Даша. Ей совсем не улыбалось остаться с председательницей наедине. – Я не собираюсь ночевать сегодня… Я просто хотела посмотреть.

– Так иди и посмотри! – раздраженно бросила Лариса. – В конце коридора за поворотом. Там пять комнат. По-моему, только одна занята.

– Я пойду, – тихо проговорила Даша. – Спасибо, простите меня.

– Счастливо, – отозвалась председатель, не поворачиваясь. – Приходи завтра. И скажи своей бабушке, что останешься ночевать.

Она говорила тоном, не терпящим возражений, и Даша поняла, что после всего, что натворила, противоречить глупо.

– Хорошо, – покорно сказала девушка. – Спокойной ночи.

Она тихонько вышла из кабинета и отправилась исследовать коридор.

Действительно, за поворотом обнаружилось пять дверей, идущих одна за другой. Даша прошла мимо первой двери, из-под которой выбивался свет и слышался чей-то приглушенный голос. Слов было не разобрать. Даша поежилась при мысли о том, что ей придется переночевать в этом здании, совсем рядом с кабинетом Ларисы.

«А где спит она? У себя на диване? В одной из этих комнат, которыми пользуются «по различным причинам»? Теперь я начинаю понимать, что это могут быть за причины…»

Но то, что ночевать здесь придется, Даша уже поняла. Иначе она не представляла себе, как документы в кабинете Ларисы окажутся в пределах досягаемости.

«Она уходит и не запирает дверь… Может быть, удастся отвлечь ее и посмотреть бумаги… Может быть, что-то подслушаю… А может быть, она сама мне скажет… А насчет ее подходцев… Не маленькая же я, в самом деле! Отобьюсь! Но сначала получу карточку, чтобы отпирать ворота… Иначе не имеет смысла и начинать. Она может просто не выпустить меня с территории клуба, а на ограде сверху – железные шипы… Мудрое устройство… Ни войти, ни выйти, если ты не член клуба…»

Вдруг она как бы физически ощутила, что кто-то смотрит ей в спину. Даша резко обернулась. Ей почудилось какое-то движение в конце коридора.

«Почудилось, – сказала она себе, глядя на красную ковровую дорожку и пустые стены. – Нервы уже никуда. А с этой бабой я точно с ума сойду… Ну нет, я ей не поддамся».

Даша мельком заглянула в одну из свободных комнат. Ничего особенного. Обстановка самая обыкновенная, как в хорошем гостиничном номере. Широкая кровать, зеркало, шкаф для одежды, стол, кресло, телевизор.

«Если мне и придется тут ночевать, я смогу, по крайней мере, запереться, – подумала она, осмотрев замки. – Хорошо бы еще сюда засов Настасьи Филипповны, но не все же сразу! Ладно, сойдет и так… Надо только хорошо продумать свое поведение…»

Даша решила больше не задерживаться в клубе и, пройдя по коридорам, спустилась на первый этаж.

Тут, в отличие от второго, было гораздо оживленней. Мимо нее прошла та самая красавица с лицом точно из голубоватого льда, которую она видела в баре во время своего первого визита. Красавица приветливо ей кивнула, но улыбка при этом начисто отсутствовала. Казалось, эти губы не были созданы для того, чтобы улыбаться.

«Какая Снежная Королева! – думала Даша, проходя в гардероб и одеваясь. – И вообще, тут все похоже на сказку… Надо сказать, страшненькую сказку… Но, в общем, в ней можно разобраться… Если не трусить…»

Она прошла через холл, не встретив ни души. Видимо, никто не собирался так рано покидать клуб. Даша хлопнула дверью и вышла во двор, с наслаждением вдыхая холодный воздух. Она постояла минуту, глядя на бассейн и статуи, вспомнила те, другие фигуры в кабинете Ларисы и торопливо пошла к воротам. Они открылись, когда Даша была от них на расстоянии двух шагов. «Меня видят из диспетчерской. А кто видит?»

Девушка обернулась, как будто могла увидеть того человека, который открыл ей выход, но увидела только пустой двор. И в дальнем конце этого двора, возле левого торца здания – чью-то фигуру в длинной одежде. Она сразу вспомнила Ларису и поторопилась выйти. Створки ворот сомкнулись за ее спиной.

Даша торопливо шла по дорожке, пробираясь к тому месту, где, как она помнила, остался ее ждать Игорь Вадимович. Дорожка шла вдоль ограды парка, и девушка, оступаясь в глубоком снегу, иногда хваталась за прутья рукой.

Сзади раздался хруст снега, мелькнула какая-то тень. Даша заметила ее краем глаза и резко обернулась. Никого. В безлунном сумраке тонули большие деревья, в их густой тени невозможно было ничего различить.

И все же она чувствовала чье-то присутствие – чувствовала кожей вдоль спинного хребта. «Спросить – кто тут? – мелькнуло у нее в голове. – Нет, глупо…»

Она пошла дальше по дорожке, стараясь держать голову так, чтобы видеть, что творится сбоку от нее. То, что делается сзади, она, конечно, видеть не могла.

Зато могла слышать. За ней кто-то шел, звучно похрустывая снегом. Или это были ее собственные шаги? Девушка снова обернулась, стараясь сделать это как можно неожиданнее, чтобы тот, кто шел за ней, не успел бы уйти в тень и она смогла бы его увидеть.

И она его увидела. Увидела золотое лицо с искаженными чертами, пустые глазницы, извивающиеся щупальца вокруг головы.

Она открыла рот. Крика не было. Протянула вперед руку, пытаясь его остановить. Но не остановила. Она слышала хруст снега под его ногами, видела его развевающийся широкий плащ – весь в золотых звездах. Он шел к ней спокойно, быстро и ровно, шел по снегу, как шел по площади Сан-Марко, – шел за ней, как уже шел за ним. И она побежала.

Она мчалась, не разбирая дороги, срываясь в снег, натыкаясь на ограду, как обезумевшая птица. Она уже не слышала чужой поступи – все заглушали собственные шаги да хрип, вырывающийся из груди вместо крика. Она уже не оглядывалась, потому что знала, что не сможет увидеть маску второй раз и не упасть замертво. У нее откуда-то брались все новые силы. Ужас подхлестывал ее, не давая остановиться.

Сама себя не помня, Даша вырвалась на набережную в ту минуту, когда дыхание у нее уже начинало прерываться. Она понимала, что дала большой крюк по снегу, уйдя в сторону от машины Игоря Вадимовича, и теперь думала только о том, чтобы найти ее.

Она лихорадочно оглядывалась. Мост был слева, значит, машину следовало искать справа. Она бросилась туда, но тут же замерла как вкопанная. С той точки, где Даша находилась сейчас, была видна вся набережная, в том числе и то место, где Игорь Вадимович оставил машину. Но там ничего не было.

Ровно блестел укатанный снег вдоль парапета, ловя свет далеких фонарей за мостом, чернело пространство залива. Даша была одна. Она отчаянно заметалась, думая, что потеряла место. Бросилась в другую сторону. Обогнув мост, обнаружила наконец знакомую машину, но пустую, закрытую. Она отчаянно стучала кулаками по дверцам, рвала на себя ручки – все было бесполезно. В машине никого не было. Даша, задохнувшись, припала лицом к металлу корпуса. Ей уже было все равно, где и как умереть. Она только не хотела больше видеть ту маску.

«Если он опять подойдет, я закрою глаза… Пусть уж так…»

– Храбрая амазонка! – раздалось совсем рядом. Даша измученно повернула голову. Игорь Вадимович удивленно оглядывал ее с ног до головы.

– А машину дашь открыть? Или ты решила умереть на дверце, как Александр Матросов?

– Где вы были? – стуча зубами, выдавила из себя Даша.

– «Где, где…» – проворчал он. – Ты бы еще дольше ходила, красавица…

– А… – протянула девушка.

Ее начинал разбирать истерический смех. Она отступила от машины и закрыла трясущимися руками лицо. Игорь Вадимович обиделся.

– Ничего смешного, я живой человек! – сказал он, отпирая дверцы. – А ждал тебя без всяких удобств.

– Ради Бога… – говорила она, захлебываясь смехом. – Ну, ради Бога…