Текст книги "Как обустроиться в Европе. Практическое пособие для проживающих и отъезжающих"

Как наладить отношения?

Для того чтобы начать понимать местных жителей, было бы логично больше с ними общаться, но это не всегда реально, хотя свободного времени у европейцев достаточно. Можно найти много причин сложностей с установлением контактов – от нежелания видеть много иностранцев в своей стране до привычек, но мы все же попытаемся предложить несколько моделей налаживания отношений.

Из переписки с Машей: «Хотела с тобой поделиться сегодняшней сценкой. В соседнем городочке (дело происходит в Англии) зашли сегодня в итальянское кафе перекусить чем-то на обед. Специально высматривали официантов итальянской наружности и угадали. Кафе действительно оказалось итальянским (здесь просто с этим беда: итальянское название отнюдь ничего не значит: повар в лучшем случае будет серб или румын), так официант (он же владелец) к нам прилип как родной, когда мы ему ответили по-итальянски. Все жаловался на жизнь в Англии, на людей. За несколько лет жизни здесь он не обзавелся ни одним другом, хотя одни и те же люди ходят к нему в кафе годами. Как по-книжному, жаловался на то, что они всегда держат дистанцию и показывают, что они лучше всех в мире, а он всего лишь какой-то чужестранец. Но всё, конечно, очень вежливо. Что характерно, англичане и сами это признают. В парикмахерской разговорилась с владельцем салона. Он меня спрашивал, с кем я тут общаюсь. Конечно, пожаловалась, что особо ни с кем, так как с ними на улице так запросто знакомство не заведешь. Причем сказала это, видимо, прямолинейно, но и он, и его коллеги смеялись, но в то же время, может, даже и довольно, и подтвердили, что это суровая правда жизни. Что забавно, этот парикмахер жаловался на дороговизну жизни в Англии, если ты пытаешься жить по правилам определенной среды (класса). В книжке (Kate Fox, 2004, „Watching the English”. — Примечание автора) про них было написано, что разговор о деньгах – это табу. Видно, не всегда. Так вот, он причитал, что вынужден малолетних детей водить в частную школу почти по 4 штуки фунтов за семестр, хотя рядом есть публичная школа, которая, на его взгляд (по крайней мере, для маленьких детей), не хуже. Потому что рядом соседи, друзья и знакомые, которые будут косо на него смотреть, если он туда отправит детей. Но при всем при этом англичане чрезвычайно дружелюбны, если совпасть с ними по интересам. Ну, это я про собак, как ты понимаешь. Сегодня в лесу застопорилась минут на 30 с одним дядечкой, разговорившись с ним „за жизнь”, начав, естественно, с собачек. И у косметолога зависла на лишние 15 минут, болтая о том о сем, из-за того, что посюсюкалась с ее собачками и предложила ей выпустить их из закрытой комнаты. Напоследок она мне пообещала крупными буквами внести в мою карточку строчку „любит собак” и настойчиво пыталась отказаться от чаевых».

К сожалению, не везде, как в Испании, принято обращаться за советами к соседям – там это в порядке вещей. Во многих странах проще всего решить проблему, найдя смешанную пару, где, например, муж – англичанин и жена – гречанка, живут в Англии. Желательно, чтобы у них были хорошие отношения между собой. С одной стороны, у англичанина точно нет языкового барьера, и он знает все местные реалии и обычаи. С другой стороны, он видит, с какими трудностями приходится сталкиваться его супруге, и отнесется к вам более гибко и мягче, чем тот, у кого дома никогда не бывал человек, родившийся не в Англии. Его жена неплохо знает местные правила и особенности, потому что ей все разъясняют муж, его друзья и родственники. Она, скорее всего, довольно объективно анализирует страну пребывания, поскольку выбрала же она мужа отсюда, значит, ненависти и презрения к Англии у нее быть не должно. В то же время она остается иностранкой и может понять, что у вас может вызвать сложности.

Один из способов познакомиться с местными жителями, который, правда, работает не всегда, – записаться в спортклуб или фитнес-центр. Только выясните сначала, нет ли у клуба определенной специфики. Когда я только переехала в Амстердам, сразу начала искать там бассейн с сауной и фитнес-залом. Один из клубов привлек мое внимание стильным дизайном и широким спектром услуг. Когда я зашла туда в первый раз и осмотрелась, у меня возникло какое-то странное чувство, и я спросила одну из дам, потягивающих сок у барной стойки, давно ли она сюда ходит и все ли ей нравится. Она сказала, что тут такие замечательные инструкторы и оборудование, что она посещает его регулярно, несмотря на то что не имеет отношения к секс-меньшинствам. Оказалось, что туда ходили в основном люди нетрадиционной сексуальной ориентации. Мой второй выбор тоже не был удачным. Я оказалась в большом бассейне, оформленном в восточном стиле, с фрагментарным неярким освещением. Оттуда я прошла в турецкую парную с широкими лежанками, откуда можно было взирать на потолок, искрящийся маленькими лампочками, которые освещали помещение чисто символически. Я там была одна, но буквально через три минуты туда вошел довольно приятный молодой человек, представился, назвал свою должность (директор по маркетингу какой-то фирмы) и завел непринужденную беседу. Еще через три минуты он предложил собрать вещи и продолжить знакомство у него дома. Когда я сказала, что пришла сюда поплавать и никуда с ним отправляться не собираюсь, он очень удивился. Этот клуб оказался своеобразным местом знакомств людей, желающих легко и непринужденно наладить ни к чему не обязывающие отношения. Естественно, на вывеске ничего подобного написано не было.

Одна моя русская знакомая, скрипачка из голландского города Хильверсума, изобрела прекрасный способ налаживания отношений с соседями: она периодически устраивает музыкальные вечера у себя дома, на которые приглашает всех, кто живет на ее улице. Настя заранее раскладывает по почтовым ящикам приглашения, в которых соседям предлагается сообщить, придут ли они и хотели бы они сами принять активное участие в вечере. Многие охотно отзываются и не только музицируют, но и приносят торты или помогают с подготовкой. Постепенно вечера из чисто музыкальных переросли в тематические: среди соседей нашлись интересные люди, сценаристы, ученые, врачи, адвокаты, которые с удовольствием рассказывают о своей профессиональной деятельности. Нашу соотечественницу теперь знают все соседи, а женщина, которая живет в соседнем доме, сказала, что ее назвали «соседкой Насти». Главное – не ждать, пока тобой кто-то заинтересуется, а проявлять инициативу и интерес к людям самой.

Если у вас много свободного времени, можно подумать о получении второго (высшего) образования. Это довольно распространенное явление среди европейской интеллигенции, причем часто это делается в любом возрасте в качестве хобби. Один мой коллега по университету, преподаватель факультета химических технологий, в свободное время изучал философию в университете, другой – филолог – был студентом юрфака. Если у вас есть какая-то нереализованная мечта, например изучить ядерную физику или тибетскую медицину, этим вполне можно заняться, совмещая приятное с полезным. Вы точно окажетесь среди интересных людей, с кем-то подружитесь, и всегда будет у кого попросить совета. При университетах есть и спорткомплексы, и хорошие библиотеки с компьютерными залами, разные клубы и секции. Кроме того, каждый студент обычно прикреплен к «student councilor» (к сотруднику университета, консультирующему студентов по всем проблемам, прямо или косвенно связанным с получением образования). Университеты предлагают обычно не только получение высшего образования, но и постдипломное образование, аспирантуру, разнообразные курсы повышения квалификации, тренинги социальных навыков, занятия иностранными языками и др. Если вы собираетесь заниматься бизнесом, интересные семинары можно посетить в местной торговой палате, в некоторых банках, в библиотеках. Например, в The British Library в Лондоне есть специальный бизнес-центр, где существует масса возможностей познакомиться с коллегами, посетить тренинги, получить консультацию и найти специальную литературу. Там вы можете встретить и начинающих предпринимателей, и успешных бизнесменов, например тренинг по написанию бизнес-плана ведет человек, который уже 20 лет успешно вкладывает собственные деньги в перспективные проекты. Он расскажет вам, как нужно преподносить свою идею, чтобы привлечь инвесторов. Некоторые фирмы проводят бесплатные или совсем недорогие короткие тренинги для привлечения клиентов.

У многих европейцев есть и другие хобби, которым они посвящают не меньше времени и сил, чем работе. Одна моя коллега вместе со своим мужем играет в любительском симфоническом оркестре. Отпуск они проводят, посещая мастер-классы. Ядро оркестра постоянно, коллектив регулярно репетирует с дирижером-профессионалом и периодически выступает. Для выступления приглашаются профессиональный солист и несколько музыкантов для исполнения особенно трудных партий. Они и дирижер получают гонорары за выступления. Подобные проекты финансируются обычно за счет самих музыкантов-любителей, продажи билетов и напитков во время концертов; иногда они субсидируются государством или местными властями. На концертах всегда полные залы и очень доброжелательная обстановка. В качестве залов иногда используются церкви и музеи. В Германии, на теннисном корте, я однажды разговорилась с режиссером местного любительского театра. Дело происходило в маленьком провинциальном городке, и мне было очень интересно, как он сводит концы с концами. Я была почти уверена, что ему приходится работать где-то еще. Оказалось, что именно маленькие самодеятельные театры субсидируются государством настолько хорошо, что никаких проблем у него нет, хотя возможно, что, когда вы будете читать эту книгу, ситуация ухудшится. В Голландии, например, после выборов нового парламента в 2010 году и прихода к власти нового правительства были сильно урезаны субсидии даже высокопрофессиональным коллективам. К 2015 году весь сектор искусства и культуры потеряет 200 млн. из получаемых пока еще 900 млн евро. Могут исчезнуть Het Metropole Orkest, Radio Filharmonisch Orkest, de Radio Kamer Filharmonie, het Groot Omroepkoor en и музыкальная библиотека (de Muziekbibliotheek).

Широко распространенное в Европе совмещение серьезного хобби с не имеющей к нему отношения профессиональной деятельностью имеет глубокие корни. Вот что рассказал мне о своей семье известный голландский пианист и бывший директор консерваторий Утрехта и Амстердама Тон Хартзейкер. Его отец Андрис с детства играл на скрипке, но когда умер глава семьи, ему нужно было зарабатывать деньги, чтобы содержать мать и младших сестер и братьев. Он начал работать в фирме, торгующей кофе и чаем, продолжая заниматься музыкой и преподавать в музыкальной школе в городе Зволле. В 1946 году он стал директором этой школы, создал молодежный симфонический оркестр, организовал много концертов, ав 1955 году начал преподавать музыку в известной экспериментальной школе de Werkplaats (de 'Kees Boekeschool') в Бильтховене, где ученики и преподаватели вместе принимали активное участие во всей жизни школы, от стратегических решений до подготовки учебных материалов, ремонта, уборки, приготовления пищи. Андрис Хартзейкер так и не получил консерваторского образования, но в Голландии его помнят как педагога и композитора, специализирующегося на детской музыке. В семье было принято постоянно заниматься музыкой, и даже если бы у бывшего бакалейщика не было шанса превратить хобби в профессию, он бы все равно уделял ему большую часть своего времени. Так жили и живут в Европе многие люди, например, когда Тон Хартзейкер был директором консерватории Утрехта, у него была секретарша, которая увлекалась игрой на скрипке. К своему руководителю она относилась с таким уважением, что тратила личное время на поиски подходящего ему жилья. По утрам она объезжала на велосипеде все престижные районы, чтобы отследить появление табличек «продается» на отвечающих ее требованиям домах. Потом приходила с докладом к Тону.

Примечательна история времен войны, о которой он узнал лишь в день победы союзных войск в Голландии. Город Зволле, где он ребенком жил с родителями, был освобожден франкоязычными канадцами. В тот день отец повел Тона к его учительнице музыки, «тете Ати», у которой он занимался во время войны. Ребенку было непонятно, зачем его туда тащат, потому что на улице было столько интересного: хотя бы странные канадцы на танках! В доме учительницы он увидел толпу незнакомых ему людей, бледных и перевозбужденных. Это оказались евреи, которых тетя Ати почти всю войну прятала на чердаке. Это для них отец Тона с друзьями устраивали концерты, и для них была создана целая сеть снабжения продовольствием. Если бы тетя Ати сама покупала бы им всю необходимую еду, у немцев это бы вызвало подозрения, а под прикрытием участия в музыкальных вечерах бакалейщики и лавочники тащили в дом продукты. Таким образом тетя Ати и ее отец (последний сам того не зная) спасли в своем доме четырнадцать евреев. Потом Андрис Хартзейкер говорил, что музыка спасла от смерти не только евреев, но и его самого. Немцы пришли его арестовывать в контору, где он работал, но он в это время вел урок игры на скрипке в другом месте. Его коллеги были арестованы и расстреляны, но Андриса арестовали позже и вскоре отпустили.

Очень большую роль играет музыка и в жизни испанцев. Преподавательница музыкальной школы города Аликанте, виолончелистка из Волгограда Лола, рассказала, что, несмотря на то что юные дарования первые два года занимаются специальностью с преподавателями всего тридцать минут в неделю, они каким-то загадочным образом, минуя консерваторию, доходят до полупрофессионального уровня, при котором даже начинают получать деньги за выступления. В Аликанте, например, нет стопроцентно профессионального оркестра и хора. Они полулюбительские (там можно найти и адвокатов, и продавцов, и музыкантов), но за концерт каждый участник сейчас получает примерно девяносто евро. Правда, в них непросто устроиться. Существуют эти объединения на городские субсидии. Все залы заполнены, особенно если идет зарзуела (испан. Zarzuela, оперетта с разговорным диалогом). У дирижера бывает по 50 спектаклей в год. Интересно, что в Аликанте почти нигде не видно афиш, и выяснить, что где идет, почти невозможно. Мне объяснили, что люди, имеющие отношение к культуре, покупают годовые абонементы и ходят на все мероприятия, поэтому и рекламу развешивать не для кого. Лола рассказала, что в музыкальную школу может записаться любой, заплатив 116 евро за год. Все инструменты школа выдает бесплатно, так же как и струны. Преподаватели сами покупают их ученикам, и администрация возвращает им деньги. Кроме детей, приходят учиться и взрослые, большинство из которых служащие и бизнесмены. Основная задача учителей – не научить играть, а создать приятную атмосферу на занятиях. Ученикам, особенно детям, все должно нравиться.

Если вы сами достигли в своем хобби серьезного уровня, то можете начать давать уроки, например один наш знакомый в Голландии преподает навыки самообороны. Для этого нужно или найти работу, например в фитнес-клубе, или набрать учеников и организовать курсы. Обычно для этого выбирается юридический статус добровольного общества, не получающего прибыли. Члены этого общества должны написать устав, зарегистрировать его в торговой палате, выбрать председателя и потом раз в год проводить собрания. Они имеют право открыть банковский счет и снять помещение для тренировок. На арендную плату, покупку матов и всего необходимого для тренировок, например аптечки, они собирают членские взносы. Иногда им перепадают муниципальные субсидии. Сам тренер денег обычно получает мало или ему компенсируют только транспортные расходы. Он получает удовольствие от самого процесса: самостоятельно устанавливает график и форму тренировок, формирует атмосферу на занятиях. Возможные минусы – зависимость от количества членов (если их недостаточно, нечем платить за помещение). На его занятиях можно встретить самых разных людей: врача, рабочего по установке кондиционеров, ювелира, чиновника из министерства внутренних дел и профессора-филолога. Если вы хотите подучить язык страны пребывания, можете поискать местного жителя, изучающего русский, и давать уроки друг другу. При музеях, театрах и концертных залах обычно существуют общества их «друзей», для которых за небольшую ежегодную плату устраиваются регулярные мероприятия. Известные рестораны организуют кулинарные курсы. В Европе очень распространено волонтерское движение, в рамках которого можно давать консультации, заботиться о пожилых и больных людях, помогать детям из неблагополучных семей и делать много других полезных вещей, одновременно изучая язык и культуру новой страны. Описанные в этой главе формы общественной жизни дают представление о возможных механизмах формирования контактов для более быстрой интеграции внутри страны.

Сноски к главе

₁ Fox, K. (2005) Watching the English, The hidden rules of English behavior, Hodder

² http://mkreview.ru/index.php/psyhology/483-u-nih-chto-to-s-golovoi-u-etihrusskih, 14.07.2011

Как не стать жертвой излишней бдительности

Из газет: «84-летняя немка из местечка Гольцов (Golzow) в Бранденбурге на протяжении ряда лет занималась выращиванием кроликов на продажу, скармливая им коноплю, сообщает Welt. По словам хозяйки, она не подозревала о наркотическом действии растения и принимала его за обыкновенный сорняк. Она собирала коноплю на краю одного расположенного неподалеку поля. Кролики, как отметила пожилая фермерша, ели коноплю с большим удовольствием. При этом на вкус мяса животных растение, по ее словам, никак не влияло. Тем не менее женщине могут грозить неприятности за использование нестандартных животных кормов. Полиция в настоящее время определяет долю содержания наркотически активного вещества в собранной фермершей конопле. Если она окажется высокой, старушку могут привлечь к ответственности»¹ .

В одном маленьком английском городке живет с женой и дочкой Сергей из Москвы, профессор Кембриджского университета. Однажды местный священник попросил его помочь с сайтом церковного прихода. Увлекшись оформлением сайта, Сергей опубликовал на нем несколько фотографий, сделанных во время детского праздника в церкви, и очень удивился, когда смущенный священник попросил их убрать. Оказалось, что фотографии детей нельзя публиковать в интернете без специального разрешения родителей. Объясняется это несколько странно: педофилы не должны иметь возможности выбирать себе потенциальные жертвы. Профессор убрал фотографии, но история на этом не закончилась. Местная мисс Марпл, бывшая сотрудница министерства иностранных дел, потребовала, чтобы священник выяснил, на каком основании иностранец находится в Англии и можно ли его вообще подпускать к чистым английским детишкам.

Еще более смущенный священник побоялся отказать настойчивой прихожанке и пригласил Сергея на чашечку чая, где как бы невзначай начал расспрашивать его о статусе и документах. Вроде бы сомнения бдительных англичан рассеялись, когда им показали английский паспорт.

Почему Сергей никогда не входит на работе в лифт, если в нем едет девушка, проводит практикумы только вместе с коллегой и обсуждает курсовые и дипломные работы со студентками, только если они приходят парами? Я преподавала в университете в Голландии двенадцать лет и ни разу не столкнулась ни с чем подобным. В адрес моих коллег не поступило ни одного обвинения в сексуальных домогательствах, и эта тема вообще никогда не обсуждалась. Отношения между студентами и преподавателями всегда спокойные и доверительные независимо от пола тех и других. От моих коллег, например в Германии и Норвегии, жалоб я тоже никогда не слышала. Почему же Англия так сильно отличается от других стран? То, что в Англии происходит что-то странное, я поняла давно, в 1995–1996 годах, когда училась в институте в Голландии и подрабатывала учителем русского языка и литературы в частной школе-интернате. Там работал воспитателем мальчиков англичанин лет тридцати пяти, и однажды он куда-то исчез. Никто ничего не объяснял, все как-то странно закатывали глаза. Оказалось, что однажды приехала голландская полиция в сопровождении английских коллег и увезла его с собой. Ему предъявили обвинение в том, что несколько лет назад, работая воспитателем в английской школе, он вывез двух мальчиков за ее территорию без разрешения родителей. Когда он пытался объяснить, что отвез этих мальчиков в соседнюю деревню по просьбе родителей, ему дали понять, что так как письменного разрешения у него не было, он не имел права куда-то везти детей. При этом, если он не согласится с этим обвинением, то будут «раскручивать» сексуальное насилие и сядет он все равно, только на более длительный срок. В Англии его судили, и он был приговорен к двум годам тюрьмы, где научился шить. Интересно, что шокирована происходящим была только я. Хотя мои коллеги и не верили, что он мог быть замешан в чем-то неприличном, не говоря уж о противозаконных действиях, они не были удивлены самим фактом ареста и суда, скорее всего, невинного человека. Сейчас я понимаю, что коллеги были хорошо информированы о том, что происходило в Англии в то время. Они знали, что, благодаря журналистам и социальным работникам, примерно с 1990 года в Великобритании начали получать распространение идеи о том, что детские дома и интернаты опутаны сетями групп педофилов-заговорщиков.

Пресса не только подробно освещала эту тему, но и не скупилась на выводы и обобщения. В июне 1996 года ведущий радиопередачи The World at One на Би-би-си высказал предположение, что насилие в детских домах является скорее нормой, чем исключением. В 1997-м в газете Guardian известная журналистка-феминистка Линда Грант (Linda Grant) написала, что детские дома контролируются бюрократами-педофилами.

Сначала здравомыслящее большинство отнеслось к подобным заявлениям довольно скептически, но постепенно в некоторых кругах стало просто неприличным в это не верить. Это понятно, так как все нормальные люди хотят, чтобы дети чувствовали себя в полной безопасности, а преступники находились в тюрьме. Трудно не поверить и повзрослевшим жертвам, которые, превозмогая стыд и страх, дают показания о своем жутком детстве только для того, чтобы подобный ужас никому больше не пришлось пережить.

В 1993 году несколько сотрудников детского дома для трудновоспитуемых детей «Брин Эстин» (Bryn Estyn) были приговорены к тюремным срокам за сексуальное насилие в отношении воспитанников. 15 февраля 2000 года британское правительство опубликовало доклад Следственного трибунала Северного Уэльса по делам о насилии в отношении детей (председатель – сэр Рональд Уотерхаус), озаглавленный «В поисках защиты», в котором были официально подтверждены многочисленные факты не только сексуального, но и другого насилия в детских домах и интернатах. «Брин Эстин», расследование преступлений в котором изначально и привело к работе Следственного трибунала, был назван абсолютным исчадием зла. Однако сотрудники «Брин Эстина» не признали себя виновными ни перед трибуналом, ни еще раньше, в 1991–1993 годах. Прошедшее в те годы полицейское расследование они назвали беспрецедентным сбором лживых обвинений. Трибунал действительно не принял к рассмотрению большую часть обвинений, но тем не менее никого из ранее посаженных в тюрьму в 1993 году не освободил. Вниманию общественности было представлено девяносто пять выводов. Хотя существование заговора педофилов не было доказано, факты (сексуального) насилия в интернатах, школах и психиатрических больницах Северного Уэльса с 1974 по 1990 год были подтверждены. Все службы и организации, кроме полиции, выполняли свои обязанности недобросовестно и попустительствовали преступникам. Были даны семьдесят две рекомендации, в соответствии с которыми в Англии и Уэльсе должна была пройти инспекция всех детских домов и интернатов, а также агентств по усыновлению. В докладе были упомянуты лица, которые, возможно, представляли опасность для детей, но они уже не работали в системе детских домов и школ-интернатов, и местонахождение их было неизвестно. Планировалось их разыскать, выяснить, чем они занимаются и могут ли оставаться на своем рабочем месте. Была создана система регистрации людей, которых нельзя было допускать до работы с детьми. Туда вносились данные каждого человека, в отношении которого выдвигались обвинения, даже если они не повлекли за собой арест.

Что же произошло в «Брин Эстине»? Все началось со вполне банальной истории. Одна сотрудница этого детского дома для трудновоспитуемых детей, Алисон Тейлор (Alyson Taylor), не смогла наладить отношения с коллегами и начальством. Дома тоже не все складывалось удачно: муж был безработным и весь семейный бюджет зависел от Алисон. То ли она сама поверила в то, что в «Брин Эстине» было не все в порядке, то ли в результате холодного расчета, но она начала буквально заваливать вышестоящие инстанции, а затем полицию, прессу и парламент жалобами на свое руководство. Регулярные проверки не подтверждали никаких нарушений. Сначала речь в ее письмах шла только о физическом насилии и жестком режиме, но, чтобы привлечь внимание прессы, надо было действовать более креативно, и в ход пошли обвинения в сексуальном насилии. Я не знаю, сознательно или нет, но Алисон Тейлор выбрала самый подходящий момент. К этому времени в среде социальных работников Англии как раз начал получать распространение интерес к так называемой Калифорнийской модели из США. Вообще отношение европейцев к любым теориям из Америки заставляет вспомнить строку из «Вклада ассенизатора в народное хозяйство» Владимира Высоцкого: «Раскрыв рот от восторга, мы слушали парторга». В основе Калифорнийской модели, разработанной детскими психологами и психиатрами в семидесятые годы ХХ века, лежит убеждение в том, что если ребенок отрицает факт насилия, значит, он боится о нем рассказывать, так как он был подвергнут насилию со стороны человека, который обладает властью по отношению к нему. Жертва не обличит преступника сразу, ее нужно расспрашивать снова и снова. Если ребенок выдвигает обвинение, ему нужно безоговорочно верить, если/пока не доказано, что он говорит неправду. Хотя эта теория и кажется вполне логичной, нельзя не отметить, что она полностью игнорирует вероятность того, что ребенок изначально говорит правду, так как ничего и не произошло. Помимо этого, ребенок может начать выдвигать ложные и совершенно фантастические обвинения, если, например,

♦ один из родителей настраивает его против другого, как это часто бывает после развода;

♦ во время расспросов применяются специальные техники (такие, как подсказывание «правильного» ответа);

♦ ребенок путает вид прикосновений и под давлением взрослых трактует обычный поцелуй или объятия как действия сексуального характера.

В Англии же эта теория быстро начала применяться не только к детям, но и к взрослым жертвам насилия. Она стала своеобразной религией социальных работников и детских психологов, которые, взяв ее на вооружение, стали самоотверженно раскрывать заговоры педофилов. Полиция сначала реагировала скептически и старалась опираться на факты. В 1989 году, например, в результате полицейского расследования в Ноттингеме были сняты обвинения с целой группы подозреваемых. Однако реакция общественности на такой поворот событий была явно негативной, особенно со стороны феминистических кругов. Они считали, что в полиции преобладает маскулинная культура, которая не позволяет с эмпатией относиться к страданиям детей. Полиция не могла не отреагировать на критику и создала специальные отделения для защиты детей. Консультирующие их психологи и социальные работники тут же услужливо предложили использовать Калифорнийскую модель, тем более что в это же время их профессиональные издания уже начали заявлять, что организованные группы педофилов действуют в 75–100 % интернатов и детских домов. Настала пора действовать. Круг замкнулся, оппонентов почти не осталось. Алисон Тейлор жаловалась в течение четырнадцати лет, и, наконец, 2 августа 1991 года началось самое крупное в истории Великобритании расследование организованного сексуального насилия, в ходе которого было принято более 3000 заявлений и допрошено более 2000 свидетелей. 15 марта 1992 года были арестованы 16 человек, из которых один сознался в преступлении сексуального характера, но не в «Брин Эстине», а в другом детском доме. В результате обыска у остальных 15 подозреваемых не было найдено ничего, что бы указывало на их склонность к педофилии. Так как лишь шестеро обвиняемых предстали перед судом, пресса обвинила самих полицейских в участии в заговоре с целью растления малолетних, а одного из старших офицеров – конкретно в изнасиловании подростков в «Брин Эстине». К 1996 году правительство почувствовало необходимость принять меры, и так началась работа трибунала Северного Уэльса по делам о насилии в отношении детей. Когда в феврале 2000 года трибунал подтвердил многочисленные факты насилия над детьми в Северном Уэльсе, полицейские расследования подобных ситуаций распространились на всю страну. Было арестовано несколько сотен сотрудников интернатов и детских домов. 11 апреля 2000 года состоялась церемония награждения Алисон Тейлор «Pride of Britain Award» в присутствии премьер-министра Тони Блэра. Организатором церемонии была газета «The Daily Mirror».

Английский писатель-публицист Ричард Уэбстер в своей книге «Секрет Брин Эстина»² на более чем семистах страницах подробно анализирует суд над сотрудниками этого детского дома и причины возникновения «охоты на ведьм» на его цивилизованной родине в ХХ веке. Не отвергая реальное существование педофилов и необходимость неотвратимого наказания для них, он подчеркивает, что существование реальных врагов не помешало борьбе с врагами вымышленными. Об этом свидетельствуют следующие факты. Сами судьи признавали, что в связи с колоссальным количеством жалоб было бы нереально рассмотреть их независимо друг от друга. Таким образом был проигнорирован важный принцип судебной системы – изучать каждое обвинение по отдельности. Кроме того, показания свидетелей часто менялись во время процесса. Безоговорочно принимались показания бывших воспитанников интернатов для трудновоспитуемых детей, многие из которых во время процесса или до него сидели в тюрьме. Насколько можно доверять таким людям, если им обещана финансовая компенсация за «бывшие страдания» при даче нужных показаний? Не были приглашены ключевые свидетели, с помощью которых можно было бы оправдать обвиняемых. В то же время пресса создала обстановку, делающую невозможной дачу правдивых показаний и объективное судейство. Трибунал был создан под давлением общественности, которое и ставило перед ним определенную задачу: вскрыть и изучить все аспекты насилия над детьми в Северном Уэльсе, а не выяснить, имело ли оно место в действительности. Само количество слухов о насилии должно было перерасти в равноценное количество обвинительных приговоров.