Текст книги "Частные уроки рунографии"

Фо. Добро пожаловать в клетку, моя птичка!

А тем временем Фо деревянным идолом сидела, спиной вжавшись в сидение роскошного высокого фаэтона и вцепившись в его поручни негнущейся рукой. Конная коляска мчалась по улицам Лилиена, почти не встречая препятствий на своем пути.

– Да вы не волнуйтесь, хозяйка, мы все исправим, – утешительно пробасил здоровяк Дувус, с жалостью глянув на побелевшие от напряжения пальцы женщины и ее изящный бледный профиль, от тряски время от времени показывающийся из глубины капюшона, – Никто ничего не узнает.

– Ты уверен, Дувус? – простонала Фо, нервно убрала настырно лезущий из капюшона рыжий локон и обреченно прикрыла глаза.

– А то ж, – уверенно кивнул слуга, умело управляясь с парой лошадей и гоня фаэтон по узким улочкам Суроха к нищим предместьям Лилиена, – Броксби молчать будет как пить дать, он вас никогда не сдаст, да и я не из болтливых, хозяйка. А больше никто ничего и не знает.

– Ну, спасибо тебе, Дувус. Давай поскорее от него избавимся. Свезем за город, там его не скоро хватятся. Я как его нашла, так до сих пор в себя придти не могу.

– Надо было оставить его там, хозяйка, и сыскарей вызвать. Вы ж его не убивали. Чего Вам бояться?

– Да кто мне поверит, Дувус? – с новой силой застонала Фо, хватаясь за голову, – Я же предупреждала его: в комнатах Дира магическая защита, нельзя туда лезть! А он полез, и не просто полез, а попытался ее взломать, что тем более недопустимо. И… вот. Его убила магия Дира, а скажут, что я! Я ведь тоже магичка, у меня же лицензия есть! Да и как я докажу, что не убивала человека, который собирался отсудить у меня половину особняка и игорное дело?

– Ого, даже так? – безразлично поинтересовался Дувус, занятый исключительно тем, чтобы не перевернуть фаэтон на узком деревянном мосту, часть бревен которого безнадежно сгнила. Руки слуги походили на руки дирижера.

– Этот Бертан тот еще паршивец, – хмуро заметила Фо и зябко поежилась, – Не скрою, я рада от него избавиться. Но не таким же способом! И не в моем доме!..

– Пт-тру! – заорал Дувус, натягивая поводья и что есть сил подавая назад, – Стой, говорю, мерзавка!

Нога лошади попала на опасно утопленный конец бревна посередине моста и провалилась вниз; по инерции животное сильно подалось вперед. В тот же момент другой конец бревна взметнулся и ударил по днищу коляски. От удара фаэтон накренился, а поскольку лошади в испуге рванули вперед еще сильнее, то и вовсе не удержался на осях… Фо не успела и опомниться, как уже летела по воздуху, беспомощно болтая руками и ногами. Удар заставил ее судорожно вдохнуть в себя воздух, однако в рот неожиданно хлынула вода.

Когда ее вытащили из грязного городского канала, Фо некоторое время не могла придти в себя. А еще она долгие несколько секунд пыталась разглядеть хоть что-нибудь за пределами коптящего масляного фонаря, которым некий сердобольный горожанин тыкал женщине в лицо. Разумеется, сейчас Фо меньше всего желала излишнего внимания, но глубокая ночь, как оказалось, не помешала сбежаться поздним гуленам, а любопытствующим высунуться из окон и дверей окружавших набережную домов – на шум упавшего в реку конного экипажа и истошного лошадиного ржания всегда найдутся слушатели. Пусть на гнилом мостке и не такое бывало, однако все ж событие!

Очень скоро Фо обнаружила, что сидит в окружении дюжины охающих и ахающих людей, а грязная вода с нее стекает потоками. Волосы ее тоже намокли и свисали на лоб плоскими рыжими прядями, которые женщина безуспешно пыталась засунуть под капюшон. Тоже, разумеется, мокрый. Но и это еще было не все. Слишком уж неглубока была городская речушка, примерно с человеческий рост – утопиться в ней с трудом, но можно, а вот труп прятать – ну никак.

– Мертвяк! Мертвяк! – истошно заорала баба, сидевшая на краю мостка и помогавшая с фонарем в руке вылавливать из реки чужое имущество.

Фо судорожно всхлипнула и прижала руки к груди.

– Утоп, бедняга, – пробасил рядом здоровенный кузнец и шагнул вниз. Одной рукой он ухватил за шиворот и выволокнул «утопленника» на набережную, – Совсем холодный.

– И мертвенький он, похоже, давненько, – гаденько улыбнувшись, подкатил к Фо чернявый мужичонка с кнутом извозчика, – Сыскарей бы надо.

Фо побледнела до обморочного состояния, но поскольку от холода в целях безопасности ее челюсти были намертво сжаты, то не произнесла ни слова. А спустя еще минуту-другую Дувус решительно растолкал толпу, бесцеремонно подхватил хозяйку на руки и усадил ее на лошадь, которую освободили, наконец, от упряжи и вывели из реки живой и невредимой.

– Прочь! С дороги! – рявкнул слуга, подхватывая поводья обеих лошадей и стремительно увозя хозяйку прочь, – Ежели зашибу кого – себя вините!

Фаэтон был дорогой и пару лет назад обошелся в кругленькую сумму, но с его потерей Фо смирилась даже раньше, чем вернулась домой – не время жалеть о груде колес, деревянных панелях и шелковых обивках, когда репутация под ударом. Проблема была в другом: как скоро «спасатели» признают в ней хозяйку фаэтона, а значит, и «утопленника», и наведут на нее проклятых сыскарей?

Нет, Фо постигла в жизни поистине черная полоса, безо всяких скидок на оттенки!

Так она думала, пока ехала домой, безвольно разлегшись на лошадином крупе и вцепившись в гриву. От ее ухоженного вида уважающей себя горожанки не осталось и следа и больше всего Фо мечтала сейчас принять ванну и улечься спать. А потом – будь что будет.

Но этим мечтам еще не скоро суждено было сбыться. Как только лошади, обреченно цокающие по брусчатке, свернули к подъездной дорожке «Остролиста», стало очевидно, что либо в доме без ее ведома открыли игорные залы, либо наступил осенний маскарад, в который принято гулять до утра. Ибо во всех окнах особняка горел свет и весело мельтешили тени.

– Что там, Дувус? – осторожно спросила Фо, приподнимаясь с лошадиной шеи.

– Не знаю, хозяйка, – без тени удивления пробасил слуга и женщина украдкой вздохнула: хотелось бы и ей быть такой непробиваемо спокойной. Но чем ближе она подъезжала к дому, чем нервнее становилась. А в дверь заколотила с такой силой, что едва не сломала медный молоток.

Дворецкий Броксби выпучил на хозяйку глаза, но тут же откашлялся и потупил взор.

– Что? – не в силах больше сдерживаться, тонким фальцетом взвизгнула Фо, – Что еще здесь произошло? Я сойду с ума!

Дворецкий еще больше замялся, однако, решив покончить с неприятным сразу, рубанул без предисловий:

– Взлом, госпожа. Кто-то вломился в комнаты господина Дира. И еще в другие комнаты. И… Думаю, вам лучше самой посмотреть.

Добрую минуту Фо хлопала ресницами и смотрела на Броксби взглядом только что проснувшегося человека. Поначалу она порывалась что-то сказать, потом вспомнила, что дворецкий сам же и помогал избавиться от тела Бертана, так что ошибиться не мог. Как не мог и разыграть – на такое старый слуга просто не способен. Потому женщина довольно глупо хихикнула, подхватила мокрые юбки и бросилась бежать в правое крыло.

Дверь в покои Дира была распахнута настежь, но рядом с ней на страже стоял один из слуг. Фо вошла в комнату с некоторой опаской, однако бояться, как оказалось, было нечего – магической защиты здесь не было. Ни малейшей. Фо даже помахала руками и попрыгала, ожидая ощутить хотя бы крохи той вяжущей плотной субстанции, что до сего момента перекрывала вход в помещение, но ничего такого не почувствовала. Это оно само или кто-то помог? А если кто-то и помог, то он должен быть далеко не заурядным магом! От этой мысли Фо пригорюнилась, а беглый осмотр взломанных комнат ко всему прочему подтвердил худшие ее опасения. В комнатах Дира все оказалось перевернутым – раскрытые книги валялись на полу, выпотрошенная постель уныло белела внутренностями, от стен оторвали даже обтянутые превосходным зеленым шелком панели! А самое занятное оказалось в том, что воры, похоже, ничего не взяли. Поскольку на полу валялась перевернутая шкатулка с драгоценностями (Дир не чурался разумного украшательства своей персоны), трудно было понять, на что же так польстился вор. То ли он нашел, что искал (и это явно не драгоценности), то ли не нашел…

И это случилось уже после того, как Фо уехала избавляться от тела Бертана, поскольку до того в особняке царил полнейший порядок!

Хозяйка, совершенно забыв о своем менее чем презентабельном виде, побежала в собственные покои. В ее спальне царил такой же хаос. В Бархатном будуаре Фо даже застонала в голос, ибо здесь вор выволок из тайников все ее коробки с рунными листами и выпотрошил их все до единой! Пол, столик, софа и кресла были усыпаны разноцветными пластинами – белыми, черными, красными…

– Принеси-ка мне бренди, Броксби, – тупо произнесла Фо и упала в кресло, даже не позаботившись смести с него хрупкие прямоугольнички с рисунками рун, – Самого лучшего.

Жалобный треск под ее седалищем возвестил потерю части прекрасной коллекции рунных листов, но это Фо отметила лишь краем сознания.

– Сию минуту, моя госпожа, – церемонно поклонился дворецкий и как-то так получилось, что он шустро исчез как раз между двумя хлопками ресниц уставшей рыжеволосой хозяйки. Фо этот факт очень сильно заинтересовал и она в полной прострации сидела и смотрела на дверь, открывая и закрывая глаза. А когда Броксби наконец явился, издала странный ликующий вопль, отчего графин на подносе дворецкого подозрительно закачался.

Фо залпом выпила несколько больших глотков обжигающей жидкости, едва только тощая фигура Броксби исчезла за дверью. Вкуса бренди она не почувствовала и даже с досадой подумала, что для успокоения не стоило переводить лучший напиток, хватило бы и худшего, главное, чтобы с ног сбивал… Пару минут спустя в голове женщины приятно зашумело. Еще пару минут спустя ее охватила странная, лихая бесшабашность. Глядя на жидкость, плещущуюся в высоком тонком бокале, женщина полюбовалась игрой света… и тут ее посетила не самая благоразумная мысль. Фо шумно вздохнула, поерзала на кресле… Мысль не уходила, более того, стала и вовсе навязчивой. И чем больше шумело в голове женщины, тем меньше благоразумия там оставалось.

В конце концов она резко придвинула к себе столик, сконцентрировалась на нем и, когда ладони ее привычно потеплели, вытащила из-под собственного седалища три измятых, но не сломавшихся несмотря ни на что рунных листа. Этого, разумеется, делать не стоило, но Фо уже не могла удержаться. Она положила листы на столик, чуток помедлила… Но перевернула-таки. Первой шла руна Ла Ррахье, Отец-защитник, Бык. Что ж, она и вправду долгое время была под защитой небес, надо признать это, но коль эта руна идет первой и означает прошлое, следует смириться с тем, что теперь она, Фо, предоставлена самой себе. Защиты свыше больше ей не видать. Печально.

Перевернув вторую руну, провидица застонала. Аз-Дабейр! Опять Аз-Дабейр! Что это значит? Козлорогая руна выпадала редко и свидетельствовала о потустороннем или смерти. И второй раз! Значит, она умрет в ближайшее время? Или это только предупреждение? Или смерть окружает ее со всех сторон? Самое обидное было в том, что Фо не знала, что на самом деле означает Аз-Дабейр, Дикая Коза. Ни одна из рун вообще не предвещала прямой смерти, хотя ближе всех к этому была выпадающая в раскладе Миталь Зангх, Око, означающая крушение, падение, уничтожение. Или Маризз Дора, Связанный, который указывает на трагически складывающиеся обстоятельства, которые практически невозможно преодолеть. Если бы выпала Маризз Дора, Фо все бы поняла. Она и без рун ощущала себя будто спеленутой происходящим, ведь ей приходится принимать удары Судьбы без всякой возможности защищаться. Но что могла означать так настойчиво выпадающая Аз Дабейр?

Книги описывали эту руну мало, опыт самой Фо был скуден. Смутно вспоминались слова старой гадалки Малкот, которая когда-то научила девчонку-сорванца из господского дома основам Вопрошания. Но Малкот всегда была с причудами, так стоило ли доверять ее словам? Аз-Дабейр, когда-то сказала страшная старуха с одним пустым глазом и шрамом, бугрящем ее щеку, означает, что в твою Судьбу вмешались высшие силы. Боги. Только не стоит этому радоваться. Ни помощи, ни поддержки от них не дождешься. Если боги обратили на тебя внимание, не жди их жалости или снисхождения. Твоя участь – стать подходящим орудием их воли, а если клинок сломается, его просто заменят другим.

– А если не сломается? Ее наградят? – тут же спросила заинтригованная Фо, тогда еще худая живая девочка с копной непослушных рыжих волос.

– Если не сломается, то пусть радуется, что осталась жива, – широко ухмыльнулась старуха. Шрам на ее щеке уродливо изогнулся и приподнял уголок рта, превратив и так не красивое лицо в зловещую маску, – Единственная награда, которую может желать себе человек, это не попадаться на глаза богам. Так-то.

Двадцать лет назад слова Малкот показались Фо глупыми, ведь всем известно: если герою в сказке Судьба бросает клубок и нить ведет к приключениям, в конце всегда ждет награда – сокровища, принцесса (принц), мудрость и магические силы. Как же без награды? Старуха вечно пугала всякими ужасами, да и присочинить при случае могла вполне…

Но Фо давно уже не была наивной девчонкой, давно уже не верила в светлое, радужное будущее и не ждала подарков от судьбы. Сейчас она без труда верила словам старухи. Права была Малкот или нет, Фо сейчас все бы отдала за свое былое спокойствие и умиротворение, за свою доселе прекрасно налаженную жизнь. Если она и вправду по каким-то неведомым причинам попалась на глаза высших сил, то единственное, чего она страстно желала, чтобы это поскорее закончилось.

…Несколько минут Фо сидела, мучительно рассматривая красные извивы козлорогой руны, в скудном свете лампы отливающие кровью. Ла-Ррахье, бычья руна, тоже была красной, огненной, да и похожи они были по начертанию. Однако в Быке была только спокойная защищающая сила, в то время как Дикая Коза откровенно пугала. Отчего так? Какие силы скрыты в этих извивах и петлях? И какие силы за ними стоят? Фо смотрела на руну до тех, пока не осознала, что изображение Дикой Козы стало словно бы объемным, вышедшим за рамку листа и парящим в воздухе. Это ее испугало. Неужели она настолько забылась, что допустила неконтролируемый выброс магических сил? Это все бренди. Не стоило столько пить. Фо поспешно отложила Аз-Дабейр и перевернула третью руну. Правила Вопрошания приписывали этой руне будущее, хотя после Козлорогой говорить о будущем казалось просто смехотворным…

Впрочем, этого тоже быть не может! Перед женщиной лежала руна Тарил Эдо – и Фо нервно и громко расхохоталась. Обычно Тарил Эдо обозначала помутнение чувств, излишнюю импульсивность, однако чаще всего в раскладе вопрошатели приписывали ей свойства неудержимой и страстной любви, которая случается между мужчиной и женщиной. Когда речь шла о любви прочной и добротной, построенной скорее на привязанности и уважении партнеров, за это отвечала руна Карбьера, Скользящий Узел. Карбьерой украшали любой свадебный стол, этим Узлом связывали руки брачующихся. Но Тарил Эдо! Тарил Эдо, Распускающийся Бутон, была едва ли не полной ее противоположностью. Страсть! Бутон походил на болезнь, которая принимала тем более тяжелые формы, если не лечить ее в самом начале. Дикая любовная страсть она ведь и есть болезнь! Когда-то неудержимая страсть связала ее с Халлером Торвилем, а что из этого вышло? Теперь, кроме горечи и разочарования, от нее ничего и не осталось.

– Только этого мне сейчас и не хватало, – всплеснула руками Фо и от злости вскочила на ноги: в голове у нее неожиданно мелькнуло разъяренное лицо Рейка Орсета, и это мимолетное видение показалось ей особенно мерзким… Это ведь не им она заболеет? Потому что в настоящее время Фо хотелось швырнуть чем-нибудь тяжелым даже в мысленное его изображение, не говоря уже о реальном Рейке… С его-то необузданностью… Хотя его атлетическая фигура внушала уважение. Мужчина явно не ограничивался магическими силами, он и сам наверняка был силен как бык… А эта его ужасная привычка кривить губы… Кстати, у него очень красивая линия рта. Такой четкий, но жесткий изгиб верхней губы, который притягивает взгляд… И глаза, эти нахальные, холодные и непримиримые глаза… О боги, да что за дурацкое наваждение этот Рейк Орсет! Нужно держаться от него подальше!

Разъяренно рыкнув, Фо резким движением руки смела рунные листы со столика. И в тот же миг случилось странное. Картонные прямоугольнички не упали на пол, но закружились в воздухе. Сначала медленно, потом быстрее и быстрее, вихрем своего движения поднимая и захватывая те листы, что были разбросаны по будуару. Фо, открыв рот, следила за этим странным зрелищем. События последнего времени слишком вымотали ее и лишили былой проницательности, а потому то, что произошло дальше, уже нельзя было предотвратить. Руны явно взбесились и заплясали в дурном хороводе прямо у нее под носом, а она даже не сдвинулась с места, глядя на это со всевозрастающим недоумением. Она пьяна? Ей бы испугаться и убежать, но Фо лишь сдавленно хихикнула.

Рунные листы закружили в воздухе так быстро, что формой напоминали веретено… Когда они вдруг резко остановились и посыпались на нее, Фо даже почувствовала некоторое разочарование. Но только на мгновение. Ибо в следующее мгновение поняла, что не может двинуть и рукой. Ее держала чья-то чужая воля. Рунные листы, сметенные чьей-то невидимой рукой, ударяли Фо по телу и лицу; острая грань одной картонки с размаху даже прорезала женщине губу. Фо чувствовала боль, ощущала стекающую по подбородку струйку крови… но не могла поднять руку и стереть ее. Все, на что она оказалась способна, это вращать глазами; единственный звук, который удалось выдавить из горла, был болезненный хрип. А потом она услышала вопрос, вернее, приказ. Он звучал прямо у нее в голове. И Фо просто не могла не ответить на него. Некто требовал принести ему рунные листы. Те самые, с костяным белым древом на обороте. Те самые, которые она отнесла Рейку Орсету.

Женщина без раздумий шагнула вперед, перед своим мысленным взором видя только эти листы, а еще сцену передачи свертка с рунами дворецкому Орсета. Картина была ужасающе четкой и живой, словно находилась Фо сразу в двух местах, и каким-то образом тот, кто контролировал разум и волю женщины, тоже это видел и теперь точно узнал, где находятся руны. Его приказ был недвусмысленен и ясен – и Фо даже не подумала ослушаться.

Терри. Обходные маневры

Терри пребывала в мрачном настроении. Все ее усилия шли прахом, все планы сводились на нет прискорбным стечением обстоятельств. Все способы помочь отцу, которые она только могла придумать, иссякли. У нее не осталось никаких дельных идей. А это кого хочешь сведет с ума. Время шло, а она была бессильна изменить ситуацию. И эта беспомощность терзала девушку больше всего.

Два дня она ездила по городу в поисках Стерса, но тот как сквозь землю провалился. Терри нашла кое-кого из своих слуг, но они не смогли сообщить ничего стоящего. Дворецкий всегда держался особняком, о себе не распространялся, в друзья ни к кому не набивался. Да и зачем ему это? Всем было известно, что Стерс не просто слуга, но доверенное лицо хозяина дома, а это кое-что да значило и держало других на почтительном расстоянии. Тем не менее Терри продолжала расспрашивать. Она слишком хорошо знала своих слуг, а когда те начинали юлить под ее взглядом и смущаться, ей не оставалось ничего другого, как поднажать… В конце концов Терри с немалым для себя удивлением узнала про бордель мадам Элены, а еще выяснила, что время от времени в свой выходной день Стерс любит бывать в небольшом винном магазинчике на Мерной улице. Встречу с неприличными женщинами Терри решила оставить на потом, если посещение винной лавки ничего не даст…

В этот раз новоиспеченная подруга Агата не согласилась оставаться в неведении и жаждала получить свою порцию приключений немедленно, а потому поездки Терри по городу проходили в сравнительном комфорте – в карете Пулов. В окружении средств передвижения куда более роскошных и даже вычурных, украшенных знаменитыми гербами и одетыми в богатые ливреи слугами, сопровождаемых кортежем всадников, карета Пулов порядком утратила свой лоск в глазах юной Агаты, которая до приезда в Лилиен даже гордилась ею… В провинции иметь карету – не важно какую, старую или новую, по старинке отделанную железом или на новомодных рессорах, высокую, низкую, с обивкой стеганой шерстью или бархатом – означало определенный статус, такое положение в обществе, которое мгновенно возвышало вас над обычной чернью. В столице же определенный статус означало не иметь кареты, и лучше бы к этому статусу приличным девицам не относиться. Улицы Лилиена были запружены самыми различными каретами и колясками различных фасонов и конструкций и то, сколько сил и денег их хозяева тратили на отделку, говорило о несомненной ее важности. Так что Агата, выросшая в провинции и до сего момента считавшая себя вполне состоятельной, неожиданно стала испытывать странные муки зависти и неуверенности в себе. И дело было, признаться, не только в карете. Лилиен поразил ее своим размахом, никогда не прекращающимся кипением, вопиющей роскошью и буйством. Люди здесь были куда самоувереннее, наглее и раскрепощеннее, и даже слуги не выказывали должного почтения своим господам. Поначалу Агата робела, не так сильно, как ее младшая сестра, но все же заметно. Так что небо послало ей Сили явно для исправления этого недостатка. А уж самой Сили такие качества как робость, неуверенность и нерешительность, похоже, и совсем были неизвестны. Да и город, и его порядки она знала весьма неплохо… Так что оставаться в стороне от приключений подруги Агате никак было нельзя.

Зато Терри (ах, простите, Сили) была исключительно рада тому, что карета Пулов не нова, слегка пошарпана и норовит наклониться на правый бок. Кто обратит внимание на подобную развалюху? Кого заинтересует, если она ездит по далеко не самым благополучным и даже пользующимся дурной славой местам Лилиена?

Уже на следующий день по возвращению в Лилиен Терри без труда командовала кучером Бриксом и старым слугой Галисом, с кротким вздохом сопровождавшим каждое свое движение. Найти слуг Ангира Террана, по случаю ареста хозяина распущенных по домам, оказалось делом нелегким, а разговор с ними – еще более тяжелым. Слуги, не один год знавшие Терри, встречали ее с радостными улыбками и провожали с искренними слезами. Они бередили раны, сочувствующе осведомляясь о здоровье хозяина, и напоминали о временах счастливых и беззаботных. Терри гнала от себя эту слабость – раздирающее душу отчаяние – но никак не могла избавиться от горького осадка, остающегося после каждого разговора… Она бессильна. Она ничего не может сделать. Все тщетно… И тогда Терри подогревала в себе гнев и бросалась по следующему адресу, заставляя Брикса гнать лошадей что есть сил. Она заходила в лавку за лавкой на длинной и извилистой Мерной улице, пытаясь найти тот самый магазинчик, куда частенько наведывался Стерс. Уже под вечер второго дня она вошла в лавку Ипса, даже не замечая следовавшей за ней по пятам Агаты. Порядком уставшая и разочарованная, Терри перестала надеяться на успех, но по-прежнему упорно следовала своим планам.

– Я ищу Стерса, – безо всяких осторожных вступлений сказала она, переступив порог и пройдя к прилавку. Посетителей не было, а поскольку и сил на то, чтобы ходить вокруг да около, у Терри тоже не было, она решилась покончить с делом незамедлительно.

У хозяина лавки подозрительно округлились глаза: не часто, видать, в его пропахшее винными парами заведение заходили хорошенькие, аккуратно и прилично одетые девицы. Однако смутить прожженного ловкача Ипса милыми личиками было трудно.

– Стрес? Не припомню такого, – покачал он головой, поцокал языком и для пущей убедительности потер пальцами подбородок.

– Да не Стрес, а Стерс, – раздраженно выпалила Терри, выходя из себя, – И где его Козорогая носит?

– А вы кто такая, барышня, будете? – подозрительно присматриваясь, Ипс резко перегнулся через прилавок. Агата испуганно отпрянула, но насупившаяся Терри даже не сдвинулась с места, – Кто бы ни был этот Стерс, а такой девице, как вы, здесь не место.

– Место, не место, – фыркнула Терри, – это я сама решу. Так где он?

– Не знаю, о ком это вы.

Что-то в его голосе дрогнуло, и Терри немедленно это заметила.

– Знаешь, – удовлетворенно кивнула она, – Не бойся, ему ничего не грозит. Я его хозяйка. Мне он очень нужен.

На это Ипс ничего не ответил. Нещадно трепя крепкий, заросший щетиной подбородок, владелец лавки раздумывал и пристально разглядывал Терри, когда в дело встряла Агата. Ей надоело стоять за спиной Терри и молчать. Она хотела внести свой посильный вклад в дело поиска пропавших драгоценностей.

– Да, она его хозяйка, – выпалила Агата, сверкая черными глазищами, – И у нее есть к нему дело.

– Агата!

– Какое такое дело?

Возгласы Терри и хозяина лавки прозвучали одновременно.

– А вот какое! Он кое-что унес из ее дома! Унес и спрятал! Пусть вернет, пока злобный кузен не пронюхал!

– Злобный кузен? – растерялся торговец, – Какой такой злобный кузен?

– Сисмон! – торжествующе заявила Агата, – А если ты с кузеном заодно, скажи ему, что Сили он не получит! Я никому не позволю ее обидеть!

– Сили? – еще растеряннее произнес Ипс, – Какую Сили?

– Сили Мортон – вот какую! Это хозяйка твоего Стерса!

– Барышни, – замахал руками Ипс, – тут ошибочка вышла! Я никакого Стерса не знаю, и знать не хочу! И Сис… Сисмона не знаю, и Сили! Был тут один Стерс-пьянчужка, сапожник со Шпалерного переулка, так он помер недели две тому. А если кто чего украл – так я не знаю. Не хватало еще сыскарей на мою голову!

Увы, Агата слишком близко к сердцу приняла историю Терри. Выдуманную, к слову сказать, историю. И теперь Терри приходилось пожинать плоды своего вранья. Она проглотила слова укоризны в адрес Агаты, вертевшиеся у нее на языке, и подалась вперед:

– Ты точно никакого другого Стерса не знаешь? Такой высокий, худой… дворецкий? Служил в одном особняке на одной круглой площади со статуей?

– Нет, нет, – испуганно отпрянул хозяин лавки, – Точно никого не знаю. Это не мое дело!

Терри мрачно кивнула, развернулась и пошла к выходу. Может, она просто неверно истолковала колебания Ипса? Может, он и правда не знает Стерса? Или дворецкий заходил когда-нибудь в эту лавку, но с хозяином знаком только шапочно? Представлялся другим именем, мало ли причин?

Вопросов было больше, чем ответов. Ипс мог просто испугаться угроз Агаты, а мог и не знать, о ком речь. Как бы то ни было, искать пропавшего дворецкого оставалось в единственном месте. И Терри была полна решимости найти его, чего бы то ни стоило. Даже и в борделе.

– Куда? Пу…публичный дом? Как ты можешь? – черные глаза Агаты испуганно округлились, но и подозрительно заблестели. Девушка тряхнула головой и решительно добавила:

– Я с тобой.

Отправиться за реку в Желтый квартал Терри была готова хоть сейчас, однако бурная реакция Агаты заставила ее призадуматься. Последовательно исполняя свой собственный план, она, признаться, не часто вспоминала о девушке, находящейся рядом. А между тем ездила в ее карете, пользовалась ее одеждой, брала ее деньги… И незаметно втянула Агату в историю, которая может плохо сказаться на ее репутации. Самой Терри на это было плевать – ее собственная репутация рухнула уже тогда, когда арестовали ее отца, да и до этого была не слишком идеальной… Но Агате знаться с дочерью опального королевского мага было очень вредно. Вдруг кто-нибудь да признает в «бедняжке Сили» дочь арестованного Террана Ангира? К тому же узнай кто, что дочь Пулов бродит по винным лавкам, словно какая пьянчужка, ее не примут ни в одном приличном доме. А разве она заслужила такой позор? В другое время они могли бы стать отличными подругами, хотя Терри иногда казалось, что она на несколько лет старше Агаты, а не наоборот… Да, увы, увы… Неожиданно и старость подкатила… Восемнадцатилетняя Терри внезапно поняла, что легкомысленная юность уже позади, что она взрослая и ответственная женщина, куда больше и глубже понимающая в этой жизни, чем ее простодушная подружка… Она казалась сама себе старой мудрой вороной, прожившей сотню лет. О чем ей говорить с желторотыми птенцами? Чему учить? Пусть просто живут и радуются отсутствию проблем.

И Терри решительно приказала кучеру возвращаться домой.

…Госпожа Йордли принимала гостей. Об этом девушки узнали в тот же миг, как вошли в дом. Ибо дворецкий, временно отступив от всеобщего правила полной невозмутимости, неожиданно сделал круглые глаза и заговорщически прошептал:

– Госпожа сильно гневается, барышни. Велела передать, как только вы появитесь, чтобы переодевались и спускались вниз. У госпожи гости!

Терри открыла было рот, но Агата испуганно пискнула, схватила подругу за руку и потащила наверх, в спальни. Порыв Терри узнать побольше о гостях был начисто сметен суетой, поднявшейся вокруг нее – «тетя Малори» отрядила для девушек свою собственную горничную помимо той, которая и раньше обслуживала их.

За суматохой Терри забыла о своих подозрениях, а потом, собственные мысли и планы были для нее важнее… Так что только войдя в гостиную, она поняла, какую оплошность совершила. На софе сидела графиня Эвнар, хозяйка светского салона, куда дочь Террана Ангира ходила «отрабатывать» уроки по манерам.

– Терранита?

Надменный голос с толикой удивления ножом врезался в подобострастный лепет госпожи Йордли, уверявшей о счастье видеть такую именитую гостью в своем доме, и испуганные оправдания Агаты. Обе разом смолкли.

И Терри с ужасом поняла, что пропала. Сердце ее ухнуло вниз, а ноги стали ватными. Все спасительные мысли выпорхнули из головы словно стайка испуганных воробьев.

Графиня слишком хорошо ее знала, чтобы обознаться. Но… почему бы и нет?

Терри церемонно опустилась в приветственном книксене, потом подошла поближе к гостье и хорошо поставленным голосом произнесла:

– Меня зовут Силия, Силия Мортон, Ваша светлость.

– Чушь, – громко фыркнула графиня, – ты можешь водить за нос кого угодно, девочка моя, но меня не обманешь! В Лилиене не много найдется девиц с таким цветом волос.

Терри на мгновение испугалась и чуть было не сдалась.

– Я не понимаю, о чем Вы.

– Что такое? Что такое? – кудахчущей курицей всполошилась «тетя Малори», а ее крашеное боа из перьев венценоски встало дыбом.

– Это дочь королевского мага Террана Ангира, моя дорогая Малори, – пояснила графиня с видом кошки, развлекающейся трепыханием пойманной птички, – Он сидит в темнице по обвинению в измене. А его дочь разыскивают…