Текст книги "Частные уроки рунографии"

Терри. Парики, платья, пушки к бою

Софит Эвнар заглянула под вечерок. Была она в домашнем платье – роскошном шелковом пеньюаре голубого цвета, по подолу и вороту расшитым золотыми птицами, точнее, цаплями, и так и сяк раскидывающими крылья, изгибающими золотые головки на длинных шеях и изображающими разнообразные па придворных танцев. У-у-у… Этой лисе только птичек и подавай, с ненавистью подумала Терри, глядя на приближающуюся графиню и бессильно сжимая кулачки. Впрочем, почему бессильно? От магии этот миленький подвальчик огражден, а вот от обычного гнева… Однако она поторопилась, а Софит не была такой дурой, чтобы встать вплотную, и потому удар пленницы пропал втуне: террины кулачки лишь примяли ткань, лежащую аккуратными складками под грудью графини, но едва коснулись тела. Софит удивительно быстро отпрыгнула назад и разразилась бранью, да такой, от которой бы враз скисло молоко в округе. Особого удовлетворения это не принесло, но узница злорадно улыбнулась.

– Смейся, смейся, – угрожающе произнесла графиня, нервно оправляя складки своего роскошного пеньюара и сильнее затягивая поясок с изящными кистями на концах, – Посмотрим, что ты скажешь потом.

– Когда это потом? – буркнула Терри, демонстративно отворачиваясь.

– Когда твой обожаемый папенька убьет короля.

Терри резко развернулась, да так, что подушка выскользнула из-под нее и плюхнулась на пол, и с ужасом уставилась на графиню:

– Как-как? Убьет короля?

– Я предупреждала тебя, Терри, – Софит уже вполне оправилась и теперь смотрела на сидящую на постели девушку с привычной смесью превосходства и назидательности, – В игру вступили такие силы, что тебе с ними не справиться. Лучше бы ты помогала мне добровольно. Тогда все останутся живы.

– Сомневаюсь, – сквозь зубы процедила Терри.

– А вот и зря. Смерть Веремиза должна была наступить от других, вполне… гм… естественных причин. Никто и не заподозрил бы Террана Ангира. И нам не пришлось бы ни сажать его в тюрьму, ни толкать на убийство сюзерена. Так что… ты виновата во всем.

– Я? – задохнулась от возмущения Терри, – Причем здесь я?

– Будь ты послушной дочерью, то уехала бы в пансион госпожи Траблот. Но ты не уехала. Окажись ты в наших руках раньше, Ангира не пришлось бы сажать в тюрьму. Так что виновата ты. Нам пришлось менять свои планы.

– О, как это печально! – с едким сарказмом выдохнула Терри, – Как мне жаль ваших планов…

– И планов твоего отца, девочка, – пренебрежительно перебила ее графиня, упиваясь злостью пленницы, – Прежде всего ты связала руки именно ему. Будь ты заложницей, твой отец отдал бы нам королевский талисман, а в корону вернул обычный рубин – никто и не заметил бы подделку. Но теперь всем известно о краже. И теперь придется Террана Ангира убить. Мы знаем, куда он спрятал талисман. Больше Терран нам не нужен.

– Тогда зачем его убивать? – несмотря на всю браваду, голос Терри дрогнул, – Зачем?

– А ты уверена, что он станет молчать? Ты – девочка умная, должна понимать, что свидетелей в таком деле оставлять не стоит.

Терри аж задохнулась от такой подлости. Она не могла ни говорить, ни молчать, а только шипеть и багроветь от злости. Кулачки ее сжимались и разжимались. Девушка, разумеется, готова была наброситься на графиню, но та ее опередила.

И очень странно опередила. Софит вдруг быстро оглянулась по сторонам, бросив особенный взгляд на закрытую дверь, и наклонилась к Терри.

– Но мы с тобой могли бы его спасти, – понизив голос, быстро сказала она, – Видишь ли, я испытываю к твоему отцу некоторую симпатию и не желаю его смерти. Но меня заставляют! Я могла бы его спасти, но одна не справлюсь. За мной следят, так что если ты мне поможешь…

– Это Хуби следит? Кто он такой?

Софит вздохнула.

– Наемный убийца. Я сама его боюсь, но у меня нет выхода. Он уже убил двух моих слуг. Советую и тебе быть с ним поосторожнее и не злить его.

– И почему я должна вам верить? – мрачно глядя исподлобья, осведомилась Терри.

– Можешь не верить, – пожала плечами Софит, – Я могу обойтись и без Террана, а ты? Ты сможешь гордиться собой, что могла спасти отца, но из-за собственного упрямства и глупости не стала этого делать. Я не настаиваю. Я просто предлагаю тебе. Подумай хорошенько. Я зайду через два часа. Ты мне скажешь только «да» или «нет». Ничего другого слышать я не хочу. Или ты остаешься сидеть в этом подвале и лелеять свою мнимую гордость, или ты идешь со мной спасать твоего отца…

– Что я должна делать? – хмуро вопросила Терри три часа спустя. Отражение в зеркале показало тяжелый взгляд, упрямо поджатый подбородок и крепко стиснутые губы, – Зачем этот парик?

Две служанки вокруг нее вились пчелами. Их хлопотливые руки затянули корсет, застегнули многочисленные пуговички верхнего платья из темно-синего шелка и полупрозрачного газа и теперь ловко водружали на голову Терри какое-то мерзкое сооружение из черных волос, густо перевитых синими лентами и драгоценностями.

Софит, стоявшая где-то позади сидящей девушки, словила в отражении ее взгляд и медленно приложила к губам палец, выразительно кивая на служанок. Терри, нахохлившись как черная ворона, тяжело вздохнула. Однако по мере того, как ее собственные рыжие волосы скрывались под париком, а брови – под слоем черной краски, девушка хмурилась все меньше, и в выразительных глазах ее стал все чаще появляться загадочный дерзкий огонек.

Когда же служанки закончили свою работу и с легким поклоном отступили, Терри оглядела себя более придирчиво и внимательно. Следовало признать, ее облик изменился до неузнаваемости. Темные локоны подчеркнули выразительную линию ее скул, но одновременно словно бы бросили тень на ее лицо – Терри казалась сама себе постаревшей сразу на несколько лет. Этому способствовала и нелепая, старящая ее высокая прическа, и потемневшие, словно бы запавшие глаза, и излишки пудры, и накрашенные губы, которые кривились отнюдь не в радостной улыбке. Да и синий цвет ее не красил.

– Вон, – ровно сказала за ее спиной Софит, одетая на удивление скромно в темно-красное бархатное платье, и служанки упорхнули как испуганные птички, – А теперь уходим. И побыстрее. Для всех ты – моя племянница, приехавшая из провинции. Поспешим, милочка…

– Куда мы едем? – хмуро спросила Терри, никак не желая смиряться с чужим обликом в зеркале, однако в уме дотошно просчитывая все выгоды такого сногсшибательного превращения.

– Как куда? В королевский дворец.

Фо. Капкан захлопнулся

Истерика прошла довольно быстро. Некоторое время спустя Фо, опустошенная, но спокойная и собранная, стояла перед зеркалом и с мрачной апатией думала о том, что теперь без вуали ей точно не обойтись – глаза припухли, нос покраснел. Она не относилась к тому числу замечательных женщин, на лице которых слезы не оставляют никаких следов, потому ей понадобилось некоторое время, чтобы привести себя в порядок.

Зато теперь она вполне избавилась от иллюзий и точно знала, что ни на чью помощь рассчитывать не может. Она сама за себя. Она сама по себе. Как кошка. Теперь она совсем одна, не считая где-то пропавшей Терри. Разумеется, она чувствовала свою вину за то, что не занимается поисками девушки, однако искренне надеялась на то, что с племянницей ничего не случилось. Потому что помочь ей Фо сейчас бессильна.

Кучер довез ее до Невильского кладбища уже в сумерках. Коляску госпожа Торвиль не стала отпускать, однако и слугу за собой не позвала (а взяла она не своего кучера, а Кубира, того самого, что приехал с Терри. Чем меньше ее собственные слуги знают о ее делах, тем лучше). Несмотря на несмелый протест кучера, к склепу Дира она пошла одна.

Лето в этом году было на редкость холодное и дождливое. Безрадостное какое-то лето. Совсем как у нее на душе. Фо мягко скользила по узким, посыпанным гравием дорожкам, рассеянно замечая краем глаза потемневший от влаги камень многочисленных надгробий. Зябко куталась в легкий плащик, неумолимо тяжелеющий от почти невидимой водяной взвеси, нудно моросящего дождя. Смахивала со щек ползущие вниз холодные капли (о нет, нет! Совсем не слезы. Не до слез уже), потому как в этой полутьме ей пришлось поднять густую узорчатую вуаль, свисавшую с полей ее роскошной, перетянутой многочисленными слоями шелковых лент шляпки почти до подбородка. Фо шла по пустынному и совершенно безлюдному кладбищу и ощущала какую-то мрачную успокоенность. Впрочем, страннее было бы обратно, про себя хмыкнула женщина. Радоваться на кладбище может только могильщик, вовремя получивший плату, да вор, удачно ограбивший склеп. Ну, и еще тот безумец, что собственными глазами увидел могилу своего заклятого врага. Только это плохая радость.

Удивляло Фо то, что она ничего не боится. Совсем ничего. Страх исчез напрочь. Ее никогда особо не пугали рассказы о ночных вылазках живых мертвецов, а сейчас ее не страшил даже крыса Савер с его подручными – что в конце концов он может ей сделать? По большому счету она вообще могла бы сюда не идти, ведь Арьесту опасность больше не угрожает, а ей… а ей сейчас совершенно все равно. Она хотела одного – чтобы все это поскорее закончилось. И даже не важно как. И если она сегодня умрет – что ж, это тоже решение. Потому что ей до смерти надоело бороться. За мужа, за Дира, за кого-то, за себя… Доказывать кому-то свою годность, стараться понять и простить, а потом получать от жизни оплеуху за оплеухой… Зачем? Не лучше ли опустить весла и позволить течению унести твою утлую лодочку в открытый океан?

Фо шла, слыша лишь шуршание камешков под подошвами своих туфель и тяжелое шлепанье капель, падающих с мокрых надгробий. Тишина вокруг была удушающе ватной. И холодной.

Зачем же она пришла сюда? Фо не боялась Савера и вовсе не из-за его угроз собиралась расстаться с сокровищами. Накопленное Диром (или, вернее сказать, награбленное?) никогда и не было ее по праву, а чужого она не возьмет. Ни одной монеты не возьмет. Она раздаст долги, все до единого, даже если ей придется продать особняк, драгоценности и остаться в обносках, и уедет из Лилиена куда-нибудь подальше, где ее никто не знает. Где она никого не знает. Она начнет новую жизнь. Подальше от лжи, изворотливости, предательств и глупых обвинений. Она возьмет себе новое имя и это имя будет чистым, как только что выпавший снег, и за ним не будет тянуться хвост грязных слухов и сплетен, не имеющих ничего общего с правдой… Она так долго боролась с молвой, что давно уже перестала верить в возможность жить без вызова всему свету. А ведь как же это заманчиво – просто жить и просто быть самой собой…

Фо не сразу поняла, что давно уже стоит перед склепом Дира. Каменное строение потемнело от сырости, сделавшись еще мрачнее и еще приземистее. Ключ провернулся с заметным скрежетом, и Фо мимоходом подумала, что надо бы смазать замок, пока он окончательно не заржавел… Внутри, однако, оказалось сухо. Женщина зажгла свечи. Несколько минут постояла у гроба, только сейчас спохватившись, что не взяла с собой цветы. Впрочем, и эти еще не все завяли. Совершенно бездумно Фо вытащила из охапки цветов те букеты, которые уже утратили свежесть, и сложила их у входа, намереваясь захватить с собой, когда будет уходить. Остальные – аккуратно подправила… Ах, Дир, Дир, бедный мой дружок Дир…Как же ты мог… Тупая боль в груди обессиливала, не давала возможности дышать и действовать дальше. Фо пришлось буквально заставлять себя сдвинуться с места.

Она никак не могла попасть ключом в замочную скважину позади статуи. Мешала шляпа, не хватало света, руки тряслись… и вообще все в жизни пошло наперекосяк… С протяжным стоном Фо уткнулась лбом в холодный камень статуи и тут ключ попал в отверстие и словно сам собой повернулся. Не долго думая, Фо схватила свечу и ступила на лестницу.

В подполье все осталось таким, каким она и оставила. Это успокаивало. Это свидетельствовало о том, что тайник никому, кроме нее, не известен. Но и медлить Фо не собиралась – до полуночи оставалось не так уж и много времени, а ей еще надо было договориться с Савером. В конце концов, она должна отделаться от крысы и его крысенышей раз и навсегда. Она отдаст им все. Кроме артефактов, разумеется.

Поставив на пол большой саквояж из грубой кожи со множеством карманчиков и отделений, женщина принялась за работу.

Магических артефактов оказалось куда больше, чем она предполагала. Намного больше. Поначалу Фо думала, что волшебные вещички все стоят на полках на стене справа, однако они обнаружились и в двух сундуках с левой стороны (до третьего она пока не дотянулась), и даже среди золотых монет на полу – в аккуратных ясеневых шкатулках или даже просто лежащих на тонких ясеневых дощечках.

Отложив первый десяток магических предметов, осторожно обернутых в мягкую ткань, Фо с сомнением огляделась. Может, легче было бы вынести отсюда золото и драгоценности?

Она изначально сильно ошибалась в своих расчетах. Ей понадобиться далеко не один час, чтобы справиться с артефактами. Разумеется, чародейка и помыслить не могла, чтобы побросать кое-как и без должной осторожности все эти магические штучки. Что-что, а ей не нужно было напоминать об опасности самопроизвольного воздействия артефактов, если они вдруг неудачно соприкоснутся друг с другом или человек случайно активирует один из них, не позаботившись оградить другие. Фо не была новичком в магии. И безответственной дурой тоже не была. Может, иной раз ее и заносило невесть куда, но здравый смысл и врожденное чувство самосохранения никогда ее не покидали… Необходимость сосредоточиться на скрупулезной работе, а затем и неподдельный интерес к тому, что попало к ней в руки, заставили Фо выбросить все черные мысли из головы, а вскоре она уже и сама с недоумением вспоминала, а с чего бы это ее так развезло по дороге к склепу? Что это за приступ уныния и меланхолии на нее нашел? До тоски ли ей, когда такие чудеса перед глазами?

К примеру, эта странная и весьма опасная шкатулочка, раскрывающая наподобие зубастой пасти. Нет, тяпнуть за палец она никого не тяпнет, однако распахнутая, она на удивление напоминает руну Рата Налос, а уж слава у этой руны не совсем добрая. Ее называют «путаница» и из-за нее даже бывалый человек способен заблудиться в трех соснах, и выход будет перед глазами, да все равно не увидит. А вот эта милая штучка с рисунком руны Сигунд Эмах на донышке… ох и ценный кубок, хоть и деревянный. Если из него выпить что угодно, хоть просто воду, человек говорит правду и только правду и не может солгать, как ни старается… О, а это что? Двойной кристалл, обе половинки которого идеально подходят друг к другу. Ясное дело, этот кристалл нужен для мыслеречи. Два человека каждый свою половину забирают и мысленно говорят друг с другом. Редкая, очень редкая вещь! Откуда ж она у Дира была?

Медная дудочка с рисунком парусника, однако безо всяких знаков и подсказок – простая и незатейливая, одно удивляет, что медная. Фо осторожно поворачивала ее и так, и эдак, но не могла вспомнить, для чего она нужна. Что-то крутилось на кончике языка… Что-то тревожное и злое…

– А вот и мы, дорогуша, – скабрезно хохотнул Савер, присев на верхней ступеньке лестницы и из такой на диво неудобной позы преглупо заглядывая вниз между собственных колен, – Ты, смотрю, нас дожидаешься?

Фо резко обернулась, испуганно сжав в кулаке медную дудочку. На узкой лестничке было не провернуться, однако в подполье сначала спустился один из громил, а уж следом за ним – и сам Савер. Второй громила остался сидеть на ступенях – Фо видела лишь его ноги в громадных башмаках.

Однако даже и двух человек с лихвой хватило, чтобы в небольшом помещеньице стало совсем тесно. Здоровяк-охранник шагнул вперед и тут же полами своего грубого плаща задел стоявшие на полке скляницы из темного стекла. Флаконы на разбились, но тут громила сделал шаг вперед. Раздался треск, по полу растеклась зеленая лужица. Остро пахнуло резедой.

– И что тут у нас? – хихикнул Савер, довольно потирая короткопалые ручки, – Вижу, золотишко мое на месте. И камешки все тут…

– Эй, артефакты-то не тронь! – резкий травяной запах заставил Фо наконец придти в себя. Она выдернула из рук громилы деревянный кубок, – Пришел за золотом – золото и забирай. А в чем не разбираешься – не тронь!

Нарочитая грубость результата не возымела. Савер расхохотался еще пуще прежнего и погрозил женщине толстым волосатым пальцем.

– Я тут, дорогуша, сам решу, что взять, а что оставить. И сдается мне, мало что оставлю. Мне здесь все нравится. Понимаешь? Все!

Фо дрожала всем телом; она понимала, что показывать страх и волнение нельзя, ибо Савер был из тех крыс, что чужим страхом питается и даже смакует его, но остановиться не могла. И вроде знала, бандитам нужна не она сама, и убеждала себя, что с ней наверняка ничего не сделают… А страх буравил внутренности и заставлял их плотным комком подступать к горлу…

Фо медленно и тщательно заворачивала в шелк отобранный у громилы деревянный кубок, это простое и незамысловатое действие немного успокаивало ее и помогало собраться с мыслями. Но все-таки это никак не помогало решить, что же делать дальше. Понятно, что Савера надо как-то остановить, но чем именно? В окружении десятка магических предметов, способных творить самые невероятные вещи, ситуация выглядела так же нелепо, как умирать от жажды, застряв в узком каменном колодце, когда и до выхода, и до воды вроде и рукой подать, но на деле нельзя и пошевелиться. Потому что в подвале, полном опасных чародейских артефактов, любая мало-мальски заметная волшба могла вызвать перекрестную реакцию, означающую, что одно магическое действие непроизвольно потянуло бы за собой другое, а другое вызвало бы и третье… Сейчас здесь можно было творить разве что самое простенькое и незатейливое, и Фо теперь лихорадочно соображала, как же ей переиграть Савера с такой малой силой, ибо на то, чтобы прорваться наверх с боем, даже надеяться было глупо…

– Здесь столько магической дряни, что ты и пальцем не успеешь пошевелить, как попадешься! – нервно выкрикнула женщина, вырывая из рук «крысы» аккуратную деревянную шкатулочку и ставя ее обратно на полку, – Разберись сначала, за что хватаешься!

Савер на мгновение замер, бросив на Фо тяжелый взгляд, но затем спокойно прошел вперед и протянул руку к горке самоцветов.

– А разбираться в чем мне и не надо, – лениво произнес он, не придавая никакого значения смятению женщины, – Другие разберутся. Вот скажи мне, дорогуша, чем, к примеру, этот вот камешек отличается от простого изумруда? А? Смотрю я на него… смотрю… огранка так себе… цветом хорош, но как по мне, так зелени не хватает… а вот молнией – так и не бьет. И кондрашка от него не хватает… а может, это простой изумруд и есть, а ты мне голову морочишь?

Голос у Савера оставался по-прежнему спокоен и благодушен, а вот руки злость выдали – «крыса» покатал изумруд в толстых пальцах, а потом возьми и отшвырни его подальше, да с такой силой, что камень врезался в противоположную стену, отскочил и рикошетом ударил по чему-то небольшому, обернутому в шелк и стоявшему на полке. Тончайший шелк соскользнул и, увлекаемый изумрудом, поплыл вниз. А с ним и артефакт (два скрепленных сетчатым золотым кольцом белых птичьих пера) закружился в воздухе… И упал ровнехонько в зеленую лужицу из разбитого громилой флакона. Фо замерла, настороженно наблюдая за тем, как мокнут и тяжелеют в вязкой жидкости пушистые перышки. Она не знала, чего от них ожидать – на золотом кольце виднелся какой-то значок, какая-то руна, однако разглядеть, какая именно, из-за ног саверового бугая, топтавшегося рядом, было трудно. Да и жидкость эта странная… Скляница, в которой хранилось зеленое снадобье, упала этикеткой вниз, а сама Фо никак не могла понять, что это могло быть. Резкий и неприятный запах резеды что-то напоминал, хотя это еще ничего не значило. Все могло быть довольно просто и с магической точки зрения безобидно: во флаконе всего лишь могло находиться зелье для потравы крыс и мышей…

Но пока чародейка с опаской поглядывала на окружавшие ее магические предметы, чутко вслушивалась в малейшие вибрации воздуха и краем уха воспринимала самодовольные рассуждения Савера о том, как он распорядится попавшим в его руки сокровищем, его телохранитель, мощный и сильный, но явно не блещущий умом детина, взял с полки медную дудочку. Ту самую, что аккуратно отложила Фо при появлении нежданных гостей.

В руках громилы небольшой инструмент выглядел и вовсе игрушечным; кое-где глубокую и потемневшую медную желтизну перекрывали пятна зеленой патины, и казалась дудочка такой безобидной и обыкновенной… Не успела Фо предупредить, как скучающий молодец поднес дудочку ко рту и легонько дунул… Разумеется, не для игры она была предназначена, только чародейка поняла это слишком поздно! Ни единого звука не вырвалось из медного нутра, отчего громила скептически повертел его в руках и отбросил в сторону. Однако дело, как оказалось, уже было сделано. Щеки Фо коснулось легкое дуновение ветра, столь легкое, что иному показалось бы несущественным, но здесь оно обретало совсем другие силы. Потому что ветер, достигнув противоположной стены, повернул обратно и ударил в женщину уже куда ощутимей. Преграда не остановила его, но в крохотном замкнутом пространстве лишь усилила. Савер, получив мягкий толчок в спину, раздраженно обернулся и подозрительно уставился на Фо, но та, мало обращая внимания на «крысу», оглядывалась по сторонам безумными глазами и медленно приседала.

– Эй, ты чего? – всполошился Савер. Запертый в небольшом подвале ветер швырнул ему в лицо легкие клочки шелка.

– Прячься, – хрипло и невыразительно произнесла Фо, вжавшись в пол и закрывая голову руками.

А над головой ее внезапно завыл, забесновался ветер. Срывая с полок артефакты, поднимая в воздух золотые монеты и драгоценности, расшвыривая людей, он тщетно толкался в стены и пол, лизал деревянные балки потолка, все усиливаясь и ускоряясь, пока не закружился тремя безумным смерчами прямо посреди подвала. Фо чувствовала, как ее отрывает от пола и тянет вверх, но она не двигалась, вцепившись во вбитые в каменные плиты пола крючья. Мимо лица ее словно сверкающая змея пронеслось ожерелье из золота и рубинов; закручиваясь по спирали, цепочкой за ним просвистели монетки; по уху скользнула шелковая лента… Савер с диким воем рванул к выходу, толкая в спину своего неповоротливого телохранителя, однако один из смерчей подхватил его и отшвырнул в сторону. В тот же миг громила оступился на лестнице, упал, нелепо размахивая руками, ударился головой о каменную ступеньку и затих. Здесь забавлялась неведомая злая сила и ей было все равно, с какими игрушками играть, но, похоже, предпочтение она отдавала игрушкам живым и движущимся. Громко подвывающий «крыса», уже готовый на четвереньках ползти наверх прямо по телу своего незадачливого телохранителя, вдруг оскользнулся на зеленой лужице и ткнулся в нее лицом… И тут же с диким воплем подпрыгнул вверх, в ужасе вырывая на себе волосы – голову его жутковатой короной охватило странное зеленое пламя. Щеки коротышки странным образом позеленели, в глазах сверкнул яркий зеленый огонь. Савер попытался проскочить на лестницу, но тут ветер швырнул в него некую каменную болванку, похожую на древнюю и весьма уродливую статуэтку. Удар пришелся в голову. «Крыса», взмахнув руками, рухнул вниз. Зеленое пламя с жадностью вспыхнуло на лужице его крови.

Фо лежала, вжавшись в пол, чувствуя подрагивание добротных каменных плит, и боялась сделать лишнее движение, поскольку именно этого и ждала дудочка, милая медная дудочка, предназначением которой было ни много, ни мало, а надувать паруса скользящего по волнам кораблика… Полезная дудочка, когда на море штиль, а на горизонте маячат силуэты военной эскадры, охочей до промышляющих разбоем или банальной контрабандой лодчонок и корабликов. А ведь удачный порыв ветра способен не только надувать паруса, а и опрокидывать даже крепкие суда… Так что же способна наделать сила ветра, запертая в крохотном подвале?

От свиста закладывало уши; волосы, высвобожденные из-под улетевшей шляпки, трепетали на ветру гордым медно-рыжим знаменем. Но хуже всего было все то, что носилось в воздухе. И если золотые монетки просто скакали по спине женщины, как рассыпавшийся горошек, то удар какой-нибудь деревянной шкатулки по голове был куда более ощутимый.

Фо сжалась калачиком и молила лишь о том, чтобы буйство этой неуправляемой силы сошло на нет само собой. И, разумеется, надежды ее оказались тщетными.

Мало-помалу магия дудочки втягивала в созданные ею вихри силу других артефактов, а оттого становилась еще сильнее. И разрушительнее. Фо испуганно вскрикнула, когда одна из деревянных балок, подпиравших потолок подвала, вдруг треснула, и на голову женщине посыпалась каменная крошка, частично закручиваясь спиралью и кружа над головой. И с каждым витком безумного смерча каменных осколков все прибавлялось, трещина на потолке становилась все заметнее, пока балка и вовсе не переломилась. А вот когда между двумя острыми обломками, висевшими на честном слове, показался угол каменного саркофага, стоявшего наверху в склепе, а потолок угрожающе разошелся трещинами, Фо взвизгнула и сломя голову бросилась на лестницу. Это счастье, что она не отличается внушительными габаритами, потому что лежавший на ступенях громила и Савер поверх него почти полностью перекрывали проход. Фо пришлось протискиваться, оскальзываясь на размякших, расслабленно лежащих телах. Она брезгливо шарахнулась в сторону, боясь прикоснуться к языкам зеленого пламени, с деловитой неторопливостью и полным безразличием к беснующемуся ветру полностью покрывающим Савера и теперь лижущим обнаженные руки громилы. Странный изумрудный огонь не приносил никакого ущерба ни ткани, ни дереву, ни бумаге, его пищей была только плоть… А о других его свойствах Фо и знать не хотела. Она рванула наверх так, словно за ней гналась стая голодных волков, собственно, то, что творилось сейчас в подполье, было куда хуже стаи голодных волков. И настолько хуже – женщина узнала буквально пару секунд спустя.

Фо уже выскочила наверх, в склеп, и даже сумела бочком протиснуться между стенкой и наполовину съехавшим вниз гробом к двери, когда внизу прогремел взрыв.

Женщину выбросило наружу; к счастью – на свежевскопанную лужайку, а не на каменные плиты кладбищенской дорожки. Но счастьем это оказалось недолгим. Потому как вслед за каменными обломками Фо накрыла волна магии. Слепящая, мощная, неукротимая волна, пронзившая все ее существо. От избытка силы волосы на голове женщины встали дыбом и сухо затрещали-застрекотали крохотными молниями; по телу ее пробежались горячие струйки огня, скорее щекочущие, чем обжигающие… Но даже и это оказалось не главным. Неимоверная сила ворвалась в ее естество неудержимым водяным потоком, сметая преграды, которые она сама в себе возводила все эти годы. Острый страх, в первый момент парализовавший женщину, скоро прошел, оставив лишь пряный привкус вседозволенности, потому что Фо, благоразумная и осторожная Фо никогда не пыталась взять больше, чем полагала возможным для себя. Довольно азартная и рисковая в жизни, особенно в юности, Фо редко выходила за рамки установленных для самой себя пределов в магии, опасаясь не справиться с мощью привлекаемых сил… Теперь же все эти преграды просто рухнули. Страх исчез полностью, равно как и тревоги, и опасения за собственную жизнь.

Она ощущала себя всемогущей и совершенно, абсолютно спокойной, какой не была уже очень и очень давно. Сила переполняла ее, Фо казалась сама себе огромным диковинным зверем, словно находилась вне собственного тела и с безмятежным любопытством кошки смотрела на саму себя со стороны или сверху. И не только на себя. Женщина видела второго саверова телохранителя, почти что ползком пробирающегося между надгробиями к выходу с кладбища. У него, похоже, заплетались ноги, ибо он чаще падал на каменные плиты, чем обходил их… Она видела кучера Кубира, привставшего на козлах и с тревогой вглядывавшегося сквозь кладбищенскую ограду. Лошади тревожно переступали с ноги на ногу и с надеждой посматривали на человека с вожжами в руках… Она видела еще каких-то людей, бежавших к кладбищу. Наверняка, звук взрыва привлек и их… Видела ведущую прочь пустынную улочку, глухую с той стороны, где за высоким забором скрывалась шумная днем ткацкая мануфактура… Видела клубок узких улиц с редкими фонарями – то была Малая Кресчатка, не слишком богатый район арнахской столицы и освещение там говорило лишь о некоем питейном заведении, открытом до поздней ночи… Видела широкий бульвар с катящимися роскошными каретами… Магическим взором она поднималась все выше и выше, и с высоты птичьего полета она видела весь роскошный и многоцветный Лилиен как на ладони… И даже за его пределами… Бездумный и пьянящий ее полет не был таким уж спонтанным, он настойчиво вел астральное тело чародейки куда-то за город, куда-то за его окраины. И вот там-то, недалеко от Западного тракта, у нагромождения скал Фо увидела людей, множество людей. Пожалуй, около сотни. Кто-то прятался, кто-то дожидался в укрытии, кто-то медленно приближался к полуразрушенному зданию, некогда построенному на склоне скалистого холма… Тонкими, чуть светящимися лентами магии был густо украшен этот загадочный темный холм, который зачем-то стерегли столько людей, неуместных здесь в приближающейся полуночи. Едва заметное голубоватое свечение окружало их и Фо безо всяких подсказок прекрасно понимала, что это – маги. Маги? Здесь? В такое время? Но зачем?

Смутная тревога кольнула Фо. Ей казалось, она вспоминает это место – кажется, именно этот холм она видела, когда, ведомая колдуном, искала древний рубиновый артефакт. Оно необычайно притягивало ее и пугало одновременно. И все-таки любопытство победило. Легким дуновением весеннего ветра мимо ничего не подозревающих магов чародейка скользнула взором вниз, под разрушенный дом, в добротное подземелье с арочным потолком и покрытыми черными разводами сырости каменными стенами… И попала в ловушку.

Глаза колдуна, слишком знакомого Фо колдуна, вспыхнули торжеством. Рот его искривился в презрительной усмешке. Глупая добыча, слишком глупая…

С криком раненой птицы Фо рванула назад, на волю, и с ужасом почувствовала, как тянет за собой, вытягивает из запертого магией подземелья чужое астральное тело…