Текст книги "Золотошвейка"

Но был еще один зал. Чуть поменьше. Он предварял вход в зал заседаний и здесь городские мужи обычно шушукались до того, как усесться на свои места. Небольшой, почти квадратный, этот зал был совершенно пустынным. Здесь не было никакой мебели, только зеркала, бесконечные зеркала в стенах между редкими узкими окнами. Зал так и назывался – Зеркальным. И для меня его название звучало зловещим предзнаменованием.

Я медленно прошла вдоль стен, глядя сквозь свое многоликое отражение внутрь зеркальной поверхности. Мельком бросив взгляд на саму себя, я с раздражением сорвала с себя маску и отбросила ее подальше – хватит, закончился маскарад, пора обнажать свои истинные лица. Так кто же ты, Энсон? Каково твое настоящее имя? Почему я сразу не додумалась глянуть на тебя сквозь подаренный Иоллем амулет?

«А ведь Энсон догадался, – вдруг подумала я, – догадался, что висит у меня шее! И вовсе не мое… хм… декольте так привлекло его внимание, – с досадой на собственную глупость сообразила я, – а амулет. Кольцо он увидеть не мог, его я повесила на цепочку подлиннее. Так каково твое истинное лицо, незнакомец?»

В одном из зеркал лунный свет призрачно мерцал, ничего не отражая. Вот оно. Искомое. Еще колышется, будто водная гладь успокаивается от броска маленького камешка…

Я остановилась, глубоко вздохнула, преодолевая внутренний страх, и сунула голову сквозь мерцающую поверхность, с ужасом распахивая глаза уже там, в зазеркалье.

К сожаленью, я оказалась права.

В небольшом зале, богато и изысканно убранном, находились двое. Он и она. Он молча протянул ей бокал вина, она с улыбкой приняла его и поднесла к губам.

– Селина! – заорала я, и она, вздрогнув, повернулась. Ее глаза, изумленные в первый момент, сощурились в удивленной радости:

– Кэсси? Что ты здесь делаешь?

– Вернись!

– Почему? – недоуменно спросила Селина и непокорно улыбнулась, тряхнув головой. Я знала эту ее ухмылку. Она означала то, что решение принято, и только упавшая с неба комета может заставить его отменить.

Я не выдержала и села на пол. В своем мире. Сердце бешено колотилось, но для последнего рывка мне не хватало самой малости. Насколько мне помнится, зеркало в любой момент станет самим собой, проход закроется и Селина останется там. И тогда я не смогу ей помочь. Раздумывать было некогда. А мне было страшно, и мысли разъяренным шмелиным роем метались в моей голове.

Я глубоко вдохнула и сделала шаг внутрь рамы.

Мир изменился. То, что казалось мне блеклым и призрачным, стало реальным и красочным. Но мне было не до этого.

Энсон уводил Селину куда-то вдаль по коридору, и шли они быстро, торопливо, приглушенно смеясь и явно радуясь тому, что сумели меня провести.

– Селина! – крикнула я и бросилась им вслед. Сестра обернулась, расхохоталась, помахала мне рукой, но не остановилась.

– Кэсси, – вдруг послышалось сзади, сдавленное и испуганное. Я ахнула и обернулась.

Сквозь зеркальную поверхность, на глазах застывающую, пыталась пройти Дана. Нога, рука, голова, плечи были уже здесь, в зазеркалье, остальное оставалось там, в нашем мире. Я бросилась к ней и резким рывком выдернула из зеркала, похожего на затягивающуюся неумолимым льдом полынью.

Сестра прижалась ко мне, всхлипывая. У меня не было слов даже на ругань.

– Где мы? – шепотом спросила поразительно быстро пришедшая в себя Дана.

– В зазеркалье, – обреченно ответила я, подумав, что сидеть в камине на Совете магов было не так страшно.

– Настоящем зазеркалье, – восхищенно протянула Дана и это привело меня в чувство.

– Вот что, дорогая моя, – сурово уперев руки в бедра, грозно наклонилась я, – это тебе не лягушку в постель подкладывать и не командовать Дином. Если мы с тобой что-нибудь не так сделаем, погибнем все – я, ты, Селина. Будь любезна слушаться меня. Я ясно выражаюсь?

– Да, Кэсси, – испуганно вжала голову в плечи Дана.

Резко схватив ее за руку, я поволокла сестру вперед, туда, где недавно за поворотом исчез Энсон со своей жертвой. Но время было упущено и след потерян.

Мы долго блуждали по запутанным коридорам, лестницам и тихим, погруженным во тьму залам. В зазеркалье это здание не было Ратушей, я сразу это поняла, обилие богатых покоев со странной мебелью говорило о том, что это замок, большой старый замок.

В какой-то момент мы вышли из хозяйских, как мне показалось, покоев и попали в ту часть, где находились стражи и слуги. Здесь, по крайней мере, было светло – факелы в высоких подставках освещали коридоры, а вдали раздавался шум множества голосов. Миновав невысокую округлую дверь, крест-накрест обитую железом, мы попали в темную галерею, внизу которой проходило знатное пиршество. Хохот, крики, залихватские песни, фальшивое подыгрывание на каком-то струнном инструменте и оглушающий бой в барабан – все слилось в какофонию звуков, буквально оглушивших нас.

В огромном зале вдоль стен были расставлены столы, но сидевшие за ними люди уже дошли до такого состояния, когда усидеть трудно. Кто-то привстал, горланя нечто, напоминающее песню, и размахивая бараньей ногой, кто-то лежал, уткнувшись в груду костей и лужу вина, кто-то тряс другого за грудки, а бросившиеся их разнимать почему-то старались делать это прямо через стол, ногами и руками сбрасывая остатки еды на пол, прямо в пасти тощих длинных черных собак, лениво огрызающихся друг на друга.

У дальней стены на помосте стоял стол, покрытый белой скатертью и уставленный сравнительно нетронутыми яствами. За ним сидел один-единственный человек, с мрачным удовольствием следя за жонглером, невпопад бросающим свои кегли посреди зала, но центр стола был свободен. Хозяин этого балагана отсутствовал.

– Кэсси, они говорят не по-нашему, – испуганно подергала меня за рукав сестра.

– Пойдем отсюда, Дана, – я старалась говорить спокойно и уверенно.

Мы повернулись к двери, но она внезапно распахнулась и пропустила небольшой отряд вооруженных людей, с криком бросившихся к нам. Дана истошно закричала и бросилась от них, я – следом. На наше счастье, дверь в конце галереи заперта не была, и мы помчались, не разбирая дороги, преследуемые явно обрадованными дармовым развлечением стражами.

Коридор, зал, сбитая с ног пожилая женщина с ведром воды, лестница, опять коридор…

Они загнали нас в угол в конце одного из коридоров, у запертой двери. Дана, зло причитая, в отчаянии дергала за неподдающуюся ручку, била по двери кулаками и пинала ее ногами. А я, безуспешно закрывая сестру своим телом, стояла и смотрела, как свора разгоряченных мужчин с азартом и похотью в глазах медленно приближается к своим загнанным жертвам. Ну почему я втянула, а не вытолкнула из проклятого зеркала Дану? Почему?

Внезапно позади стражников раздался резкий властный окрик. Не поняла, что было сказано, но мужчины разом вытянулись в струнку и расступились, пропустив Энсона вперед.

– Кэсси? – он требовательно протянул руку в мою сторону и нетерпеливо пощелкал пальцами. – Или ты предпочтешь остаться?

Я ухватилась за Дану и мы поспешно прошли сквозь строй алчущих глаз. Слишком поспешно.

Энсон взял меня под локоть и молча повел. Куда? Какая теперь разница? Я глупо попалась в руки человека, от которого хотела избавить сестру, но мало того, еще притащила и вторую.

Дана не отставала от меня ни на шаг, испуганно ухватившись за мою юбку.

Украдкой я рассматривала Энсона. Даже в неясном свете факелов было заметно, что здесь он стал старше, заметно старше, лет на двадцать. Глубокие морщины прорезали его лицо, вокруг рта появились жесткие складки. Фигура стала массивнее и грузнее, походка тяжелой. Это ли настоящий Энсон или тоже иллюзия?

– И как теперь тебя, Тильда, называть? – язвительно спросила я.

– О, я вполне откликаюсь на Энсона, привык, знаешь ли, – хохотнул он, снимая со стены факел – дальше шли совершенно неосвещенные коридоры.

– Ты очень быстро догадалась, что к чему, – внезапно сказал он и улыбнулся. Увы, улыбка была все та же – дерзкая, обезоруживающая. Те же интонации, те же характерные жесты. – Я думал, как заставить тебя поверить в то, что Селина здесь, а ты такая умница, сама все за меня сделала. Но как ты догадалась? Чем я себя выдал?

– Ты забыл сменить улыбку, – тихо сказала я, досадуя на собственную глупость, – и цвет волос.

– А хорошая получилась девчонка, правда? Шедевр, – задорно блеснул он глазами. – Мы ведь с тобой неплохо проводили время, а, Кэсси?

Я презрительно смотрела и молчала. Потом не выдержала.

– Где это мы? – как можно равнодушнее спросила я.

– О, этот славный мир называется Маграид. А это мой собственный славный замок. Не волнуйся, ты еще успеешь насладиться им сполна. Лучше скажи мне, хорошо ли ты познакомилась с графом Ноилином? – не дождавшись моего ответа, он вкрадчиво произнес: – Я очень на это надеялся, Кэсси, а то, боюсь, твоей сестре совсем худо придется.

– Что ты с ней сделал? – кинулась я на него с кулаками. – Тише, тише, – он захохотал, резко развернул меня к себе, одновременно перехватывая мои руки одной своей рукой и удерживая их железной хваткой, другой рукой схватил верещащую Дану, безрезультатно пытавшуюся укусить его за ногу, – пока еще ничего.

Он кивнул в сторону приоткрытой двери и подтолкнул меня туда:

– Поди, посмотри.

Селина лежала на широкой постели, как экзотический сине-голубой цветок. Золотые волосы разметались по звериным шкурам, в изобилии покрывавшим ложе, руки раскинулись. Но на ее лице играла улыбка!

– Селина, – с отчаянием позвала я, бросившись к ней и тормоша что есть сил. Сестра никак не отвечала на мои призывы. За моей спиной Дана яростно пищала «пусти» и отбивалась. Гнев поднимался во мне удушающей волной.

– Что ты с ней сделал, чудовище?

– Она спит, – пожал плечами Энсон, – пока еще.

Я похолодела.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Я дал ей снотворное. Особое снотворное. Если ей не дать противоядие в течение пяти-шести часов, она умрет. Тихо и мирно. Просто не проснется с рассветом.

Внезапно осознав неожиданно наступившую тишину, я обернулась и застонала: Дана столбом стояла посреди комнаты, неподвижная и безучастная.

– Шумная девчонка, пришлось слегка успокоить, – весело пожал плечами Энсон, – не волнуйся, через несколько минут она снова будет тебе на радость верещать и царапаться, как дикая кошка.

– Что тебе от меня нужно?

– Не многое, на самом деле. Приведи ко мне Хеда Ноилина, и твоя сестра будет жива. И даже не одна, а сразу две, – он без труда приподнял за шиворот застывшую Дану и бросил ее на постель рядом с Селиной, как каменную статую.

– Ты хочешь его убить? – спокойно спросила я, сама поражаясь своему спокойствию.

– Убить? Нет, его смерть мне совершенно ни к чему.

– Но ты же пытался его отравить!

– Отравить? Ты ошибаешься, детка, это было предупреждение.

Я молча проглотила «детку».

– Ну да, и если бы Крэммок случайно не оказался рядом…

– Но он оказался рядом. И случайно он прекрасно знал, как остановить действие катари рабс.

– Почему же ты сам не поднялся наверх и не поговорил с графом, раз уж оказался поблизости? – съехидничала я. – Дверь не нашел?

– Хочешь, я расскажу тебе, где находятся эти самые проходы? Один – в библиотеке. Второй… Ты удивлена? О, наши с тобой поиски имели только одну цель – я хотел познакомиться с тобой.

– Зачем? – с трудом выдавила я.

– Ты идеальная жертва, детка, наивная, простодушная, сентиментальная. Но ты меня удивила, я не ожидал такой прыти. Ты должна была сидеть тихо, как мышка, и вышивать свои картинки. Ты же до безобразия законопослушна, осмотрительна и благоразумна. С чего это тебя понесло наверх? Увы, я слишком поздно понял, что ты нарушила мои планы, а потому пришлось их сильно поменять.

– И каков результат? Меня с треском выгнали из замка, это тоже твой план?

– Выгнали? Детка, что ты натворила? – он, кажется, и вправду удивился. – Впрочем, теперь это неважно. Твоя сестра уже здесь и помешать этому ты уже не можешь.

– Но разве…

– Кэсси, время! – он выразительно ткнул пальцем в спящую Селину, – Чем больше ты задаешь вопросов, тем меньше времени у тебя остается на то, чтобы уговорить Хеда.

– Уговорить? Но как я это сделаю? – сдавленно спросила я. – Он даже слушать меня не станет, он же выставил меня, как… как…

– Да, это проблема, – охотно закивал Энсон, – но решаемая. Я тебе помогу.

Он легко взбежал на помост в углу комнаты, где стоял небольшой заваленный бумагами стол, и присел за него.

– Сначала ты попробуешь его уговорить. Может, в нем еще сохранилось мужское достоинство, и в ответ на отчаянные вопли хорошенькой девушки он сделает благородный жест и сдастся сам. Но особо рассчитывать на это не стоит. Если честно, на тебя ему глубоко плевать. Когда ты в этом убедишься, ты можешь воспользоваться вариантом номер два. Ты передашь ему вот это письмо, – он черканул пару строк лихо закрученным на конце пером, посыпал бумагу песком, аккуратно сдул его, сложил письмо несколько раз и запечатал собственным кольцом, прижав к капельке растаявшего сургуча, – это поможет тебе убедить его в том, что я не шучу. Ну, а если и это не сработает, – Энсон медленно подошел, небрежно сунул письмо прямо за вырез моей рубашки и раскрыл левую ладонь, на которой качался черный шарик величиной с перепелиное яйцо, похожий на огромную черную жемчужину. Перламутровая поверхность шара переливалась и приковывала взгляд, – если уговоры не сработают, тебе придется воспользоваться этим. Просто сожми шар в кулаке, а когда он лопнет – брось в сторону Хеда.

– Что это? – глухо спросила я.

– Не важно, что это, важно – как это подействует. Шар Шемеда на время лишит Хеда воли, и ты прикажешь ему прийти сюда. Легко и просто. И все останутся живы.

– Почему ты преследуешь его? Что тебе от него нужно? Не может быть, чтобы ты не знал, но с нашим миром случилась беда, эти «дыры», а граф Ноилин единственный, кто может…

– Единственный? Может? – захохотал он. – Детка, кто тебе наплел всю эту чушь? Это Хед-то герой-одиночка? Спаситель мира и прочее? – он захохотал еще презрительнее. – Дурочка, – внезапно оборвав смех, язвительно и внятно сказал Энсон, – выбрось все эти сказки из головы. Твой любезный граф Ноилин – монстр, чудовище, и то, что я хочу спрятать его подальше от неминуемой и скорой расправы, а не убить на месте, само по себе безумие, но я иду на это по доброй воле. Знаешь, что делают с животными, если они вдруг заболевают бешенством? Их убивают без раздумий. Знаешь, что нужно делать со спятившими магами? То же самое.

– Он не спятил, – в ужасе отступила я на шаг и уперлась спиной в стенку.

– Ты уверена? Много ли ты о нем знаешь и с чьих слов? Какие цели преследовали люди, рассказавшие тебе о нем? Или это он сам решил поделиться не слишком достойными сторонами своей жизни? Сомневаюсь. Безумие магов не проявляется в приступах бешенства, оно тоньше и много опаснее. Та беда, о которой ты говорила, по-ученому говоря, Эффект наслоения – результат действий Хеда. Сознательно или неосознанно, понимает он это или нет, но эта чудовищная катастрофа порождена больным сознанием графа Ноилина. Будь Хед магом посредственным или слабым, все было бы гораздо проще: маги Арнаха, объединившись, могли бы подавить его волю, общими усилиями вылечить его или хотя бы оградить от него окружающих. Но Хед чудовищно силен, ты просто не представляешь, какой это могущественный маг. Даже объединенным силам Арнаха не под силу подчинить его, а потому они тщетно пытаются с ним договориться, идут у него на поводу, потакают его прихотям. Но от этого он только входит во вкус. Решив, что все хотят ему только зла, Хед создал мощнейший щит вокруг себя и своего жилища и воюет против всего мира. Его достать не могут, зато он пакостить может беспрепятственно. Разве это не правда? – Энсон почти впечатал меня в стену, его глаза блестели лихорадочным огнем у самого моего носа, я чувствовала его горячее дыхание, но слова, которые он говорил, были страшнее его действий. – Ты спрашивала меня, хотел ли я отравить его? Я сказал правду. Это было предупреждение. Всего-навсего предупреждение о том, что рядом есть равный ему по силе маг, способный пройти сквозь его щиты и даже добраться до его священной особы. Я не хочу его смерти, но его нужно остановить.

Энсон отошел от меня и резко прошелся по комнате. Я не хотела в это верить. Я не могла в это верить. Но он говорил вещи, слишком похожие на правду.

– Если цели твои благие, то почему бы тебе не отпустить моих сестер? – тихо сказала я, внутренне содрогаясь. – Зачем плодить зло?

– А как иначе, Кэсси? Это война, а на войне без жертв не бывает. И иногда из двух зол приходится выбирать меньшее. Две девушки или очередной город, сходящий с ума? – патетически потряс он руками. А потом обаятельнейшим образом улыбнулся:

– И вообще, я не могу себе позволить быть неправдоподобным. Он не поверит, если смертельная опасность не будет угрожать по-настоящему. Уж будь любезна, постарайся быть убедительной.

– Отпусти их, Энсон, – я даже не замечала слез, текущих по щекам, – я и так сделаю все, что ты скажешь, только отпусти их.

– Нет, дорогая, и ты сама знаешь, что я этого не сделаю. Ты собираешься болтать до утра? У тебя остается не так уж много времени.

– Ты проклятое чудовище, Энсон, – в отчаянии бросилась я на него, но с таким же успехом колотила бы в запертую каменную дверь.

– Я знаю, милая, а теперь не будем терять времени, – он схватил меня за руку и поволок прочь из комнаты, по пустому полутемному коридору, интерьер которого вызвал у меня смутные подозрения.

– Вот, – он остановился перед огромным зеркалом в тяжелой раме, произвел некие пассы, отчего зеркальная поверхность замерцала и покрылась несвойственной ей рябью, и нелюбезным тычком ладони в спину толкнул меня на нее, – удачи тебе, милая. Я буду держать проход открытым до утра. А уж после… не обессудь…

Я задохнулась от внезапного холода, охватившего меня, и кубарем покатилась по полу, не удержавшись на ногах. Шар Шемеда выскользнул из рамы зеркала, выброшенный невидимой рукой Энсона, и весело покатился по полу, целый и невредимый.

Я огляделась и с тоской узнала миленькую комнатку из анфилады в замке Самсод, где совсем недавно пробегала несчетное количество раз. Полная луна подозрительно заглядывала в окно, разливая по полу серебро. В замке было привычно тихо, пусто и темно. Ни шороха, ни звука. Как странно было опять оказаться в собственном мире! Неужели путешествие в Маграид, как назвал тот мир Энсон, не было просто нелепым сном?

Нет, не было, вздохнула я, вставая. Заманчиво было бы все забыть, но я действительно здесь, в Самсоде, а мои сестры – в мире за зеркалом. На забывчивость права я не имела.

Медленно отряхнувшись и подобрав шар Шемеда, я пошла в сторону библиотеки, едва волоча ватные ноги. Все мое существо кричало, что не хочет делать то, что сделать предстоит, как невыносимо будет даже приблизиться к графу Ноилину… Но мне не дали выбора – я сделаю все, как мне сказано. И я уже заранее ненавидела саму себя за это. Я не понимала, кто прав, кто виноват, чьи доводы правдивы, а кто лжет, я только хотела спасти своих сестер. А в том, что Энсон выполнит свои угрозы, я совершенно не сомневалась.

На ощупь я нашла дверь в библиотеку и потянула ее на себя. Дверь с легким скрипом отворилась, и я вздохнула с облегчением – искать в темноте ключ было выше моих сил. Но особо радоваться не было причин. Дверь – это не лестница.

Вытянутыми руками нащупав стоящий посреди стол, я нашла свечу, спички, всегда лежавшие рядом, зажгла огонь и огляделась. Ничего не изменилось. Здесь я провела немало увлекательных часов, погрузившись в чтение книг, улетая мыслями в дали дальние, светлые, беспечальные… Где она, эта былая беззаботность? Где оно, скольжение легкими мыслями за пределы настоящего?

Я пришла разрушить это. Я пришла предать. Так нечего оттягивать неизбежное.

С трепетом подойдя к нужной стене, я пошарила ногой по полу. Признаться, я не слишком надеялась на успех: лестницы давно могло и не быть.

Но она была. Из небытия, из невидимости передо мной проявились деревянные плашки ступеней, нанизанные на внушительный столб и огражденные узкими изогнутыми перилами.

Обреченно вздохнув, я пошла наверх. Под ногами душераздирающе скрипела лестница, но мне было не до того – таиться смысла не было, я шла в открытую. Но, боги, как же это страшно!

Поднявшись на последнюю ступеньку, я обессиленно привалилась к стене. Ниша, до боли знакомая ниша, когда-то похоронившая мои башмаки, как же странно нам с тобой приходится встречаться?

Куда теперь идти? Где искать графа Ноилина? Для часа ночи, как я прикинула, слишком большого выбора мест, где он мог быть, не было, а потому я решила отправиться прямиком в спальню, в Крылатую башню. Знает ли он о том, что я здесь? Наверняка. Или во сне он чувствует иначе? Как бы я хотела избежать этой встречи!

Но, сделав шаг из ниши в Бальный зал, я остановилась. Искать не пришлось: к моему глубокому удивлению, он был здесь.

Опершись руками о столешницу, граф Ноилин склонился над картой, скупо освещаемой трепетным огоньком свечи. С моим появлением он поднял голову и посмотрел на меня. Спокойно и без удивления. Одинокая прядь волос упала на щеку, глаза настороженно сузились, шрам, подсвеченный снизу, явился во всей уродливой своей красе.

– Кэсси? – не удивленное восклицание, а так, скучный вежливый вопрос, будто я каждую ночь заглядываю на огонек. Кэсси?

Идиотский нервный смех, родившийся где-то в груди, вырвался из горла хриплым бульканьем. Первый раз слышу, чтобы он назвал меня Кэсси. Самое время об этом подумать.

Я привалилась к стене, пытаясь совладать с собой и прекратить эту истерику.

– Что случилось? – холодно спросил он и выпрямился, и это сразу привело меня в чувство.

– Энсон забрал моих сестер в… зазеркалье. Точнее, в Маграид. Тот маг, который был Тильдой. Селина… она сейчас спит, но он сказал, что, если до утра не дать противоядие, она никогда не проснется. Ему нужны Вы.

Переведя дыхание, я с досадой поморщилась – неужели нельзя было не так глупо и сбивчиво объяснять? Что можно понять из того набора слов, который я только что произнесла?

Оставив свечу на полу и собравшись с мыслями, я сделала шаг вперед.

– Стой, где стоишь, – резко остановил меня Ноилин, и я обратно припала к спасительной стенке. Чего, спрашивается, я ожидала? Что меня встретят с распростертыми объятиями? С какой стати ему доверять мне, тем более если я собираюсь его предать? Почему он должен жертвовать собой ради двух незнакомых ему девушек и одной слегка знакомой? На что я надеюсь? Прав был Энсон: убедить его мне не удастся.

Ноилин молчал. Неуловимо за несколько секунд лицо его окаменело, резче стали глубокие складки, губы упрямо сжались. Блики огня трепетали в его неотрывно глядящих на меня изучающе прищуренных глазах.

– Он велел передать Вам письмо, – я вытащила из-за пазухи смятый конверт.

– Брось на пол, – скомандовал Ноилин. Письмо серой птицей вспорхнуло и спикировало на пол, с тихим шелестом проехавшись по паркету. Маг направил на конверт пристальный взгляд, и я с ужасом увидела, как чернеет, обугливается, а потом вспыхивает ярким пламенем бумага, оставляя после себя едва тлеющий черный остов. Читать, значит, не будем?

– Что еще? – скучающе спросил граф, демонстративно складывая руки на груди.

– Ничего, – ответила я, внезапно обретая странное спокойствие. Я вдруг поняла, что действительно больше ничего не будет. Не стану я швырять в него этот проклятый шар, не стану упрашивать и унижаться. Не знаю, кто прав, кто не прав, но если им, магам, нужно разобраться друг с другом, вот пусть это и делают, как положено честь по чести. А я не стану потакать их бесчестным приемам и играть в их дурацкие игры. Из двух зол выбирает лишь тот, кто не может отвергнуть оба.

– У меня есть шар Шемеда, мне дал его Энсон, – медленно сказала я, раскрыла ладонь и показала сверкающий черным перламутром шар, – скажите, он действует на любого человека или только на того, кого определил заранее маг?

– На любого, – едва заметно усмехнулся Ноилин, – кого ты сама выберешь.

– Тогда прощайте, – коротко кивнула я, забрала свечу и развернулась, – у меня еще есть дела.

На лестнице меня догнало слегка удивленное:

– Что ты собираешься делать?

– Спасать сестер, – крикнула я, ощущая странное облегчение и быстро скача по ступенькам. Я была собрана и непреклонна, и никакие сомнения не смогли бы сейчас остановить меня.

Скрип лестничных ступенек за моей спиной сообщил, что Ноилин идет следом.

– Вам не стоит этого делать, – весело заявила я, открывая дверь библиотеки и оборачиваясь назад, – это может быть опасно.

– Ты не справишься одна.

– А вот с Вами я точно не справлюсь! – крикнула я, добежав до комнаты с зеркалом.

– Постой, – в голосе проскользнули просящие нотки, и от изумления я и вправду остановилась. Сильно прихрамывая, а от того сильно досадуя на себя (или на меня?), граф Ноилин приблизился и сдержанно сказал:

– Я не стал бы спешить, Кэсси. Время еще есть. Если уж мы с тобой лезем в мышеловку, то надо позаботиться и о том, как из нее выбраться.

Я медленно покачала головой:

– Не мы, а я. Вам действительно не стоит этого делать. С этим я должна справиться сама. Прощайте, – я повернулась, чтобы уйти.

– Кэсси, – требовательно позвал он и схватил меня за руку, останавливая.

В этот момент я почувствовала, как что-то молниеносно пробежало у меня по спине, что-то, показавшееся мне громадным пауком, отчего меня панически передернуло, но я не успела даже вскрикнуть, как это нечто уже мчалось по руке. Короткий вскрик – и граф Ноилин упал на пол.

– Дурак, – на выдохе прошептал он, теряя последние силы, – я же знал, что у него в запасе всегда есть…

И закатил глаза. Я застонала, внезапно вспомнив прощальный шлепок Энсона мне в спину. А еще спросила себя, не слишком ли часто вижу графа Ноилина, сваливающегося в беспамятстве в самый неподходящий момент?

– Браво, милая.

Я резко повернулась на полный триумфа голос, но не успела сжать в кулак пальцы, чтобы раздавить шар Шемеда, как застыла каменной статуей: увы, пока я раздумывала и рассматривала лежащего Ноилина, свой шанс на внезапность явно упустила.

Цаплей вышагивая из зеркальной рамы, в комнату вошел торжествующий Энсон. «Конечно, – злорадно подумала я, – теперь тебе ничто не мешает безнаказанно бродить по замку: –хозяин-то в беспамятстве и вряд ли способен контролировать свои пресловутые магические «щиты».

– Я знал, что не одно, так другое, но обязательно сработает. Отдай мне шарик, моя милая, не ровен час – раздавишь.

Разжав мои окаменевшие пальцы, он осторожно забрал шар Шемеда, и я лишилась своего единственного оружия и последней надежды.

* * *

Первое, что я увидела, открыв глаза, был грязный, небрежно залатанный полог повозки. Долгих несколько мгновений я рассматривала его, пытаясь понять, как он здесь оказался, а заодно – как здесь оказалась я. Под боком что-то прошуршало, и я увидела всклокоченную голову Даны, носом зарывшуюся в спрессованную солому, а руками и ногами привольно развалившуюся на мне. Моя же голова упиралась в нечто твердое, которое оказалось пустой бочкой.

И тут я все вспомнила. И до сих пор не могла поверить, что это случилось.

Помню, что торжествующе горланящий Энсон небрежно перебросил мое тело через зеркальный переход в Маграид, скинул меня, все еще окаменевшую, на милость своих вояк, которые бодро отволокли меня и заперли в крохотной холодной комнатке, где в течение долгого времени я приходила в себя и изнывала от тревоги за сестер. Помню невероятно обрадовавший меня из-за двери шепоток Даны, которая, как оказалось, не только сбежала из комнатки, в которую ее заперли вояки Энсона, но и умудрилась стащить ключи, когда уставшие от грандиозной вечерней попойки стражи небрежно свалились там, где стояли. Выбраться из заточения нам не помешал никто, но было это уже к утру. Мы долго блуждали по темным и, к счастью, пустым коридорам древнего замка, пока случайно не наткнулись на место, где держали новоприобретенного пленника.

Меня очень удивило то, что дверь в роскошную комнату даже не была заперта. Ноилин лежал, скрючившись на низкой, спешно пододвинутой к стене лежанке, прикованный цепями к кольцу в потолке, но стоило мне только протянуть руку к замку на цепях, как пленник резко выдохнул:

– Нет.

Магия, проклятая магия. Энсон не боялся, что пленник сбежит, ибо не считал никого способным снять его чары. Ноилин поднял голову, несколько секунд пристально и недоверчиво рассматривал меня, но сказал только одно:

– Дай мне кольцо.

В первый миг не сообразив, о чем идет речь, я поспешно достала кольцо, висевшее на цепочке на моей груди, и бросила ему в руки. Не знаю, как он сумел его увидеть, не знаю, что он мог подумать, но он знал, о чем просил.

Несколько секунд – и замок на цепи тихо щелкнул и открылся.

Граф не принял нашей помощи, мучительно вставая с низкой лежанки и бросая на меня убийственные взгляды, увидев, как внимательно наблюдаю я за ним. Нет так нет, упрямец.

Дана тем временем успела обежать окрестные покои маграидского замка и обнаружила, наконец, комнату, где Энсон показывал нам спящую Селину. Дверь была заперта, но и ключ в ней не торчал, и я, не раздумывая, прильнула к замочной скважине.

То, что я увидела, потрясло меня. Свечи, множество свечей еще не догорели, и в их ровном свете мне прекрасно были видны разбросанные по спальне сине-голубые одежды, яркими пятнами выделявшиеся на фоне красно-коричневых ковров. Но постель! На постели по-кошачьи небрежно растянулась обнаженная Селина, разметав свои прекрасные волосы золотым облаком вокруг. Она безмятежно спала, на лице ее играла довольная улыбка, а на спине по-хозяйски лежала рука спящего рядом в клубке простыней Энсона.

Я резко отпрянула и ошеломленно осела на пол. Этого не может быть. Селина не могла так поступить по собственной воле. Не до такой же степени она безрассудна, чтобы… Или до такой? Нет, ее околдовали.

– Идем, – хриплым шепотом сказал Ноилин, склоняясь ко мне и протягивая руку. Он едва держался на ногах, тяжело опираясь на стену.

– Без Селины не пойдем, – яростно прошипела я, одной рукой отталкивая его, а другой рассерженно хватая Дану, втихомолку опять припавшую к замочной скважине.

– Не трать время, другого шанса не будет, – он терял терпение.

– Я сказала нет – значит, нет, – разозлилась я. Оставить здесь Селину не могла, но смогу ли заставить ее уйти – над этим придется поломать голову.

Крепко схватив меня за руку, Ноилин вздернул меня, как морковку из грядки, отчего я почти упала на него, и процедил сквозь зубы:

– Когда ты уже начнешь думать? Если нас сейчас поймают, то с цепями на шее мы точно не сможем ей помочь. Да и себе тоже.