Текст книги "Золотошвейка"

– Так это давно было, – ответил Ноилин, и по звукам и воинственным крикам Даны с другой стороны повозки я поняла, что нападение произошло сразу с двух сторон одновременно, – за эти годы могли и научиться. С голодухи. Не спускайся с повозки!

Удивительно, но как только кикиморы с диким воем перешли в наступление, страх и растерянность куда-то отступили. Я никогда еще не была столь собранной, с такой чистой и ясной головой. Держа амулет в одной руке, а нож в другой, я колола и рубила с яростью, доселе мне не известной. Болотная гнусь на диво шустро изворачивалась, отскакивала, верещала и тут же прыгала снова. Где-то сзади воинственно шумела Дана, которой, как мне показалось, вся эта совсем не детская потасовка доставляла немалое удовольствие.

Внезапно все стихло. Кикимора отступила, будто услышала чей-то зов, а потом и вовсе исчезла, шустро прыгнув в болото. В наступившей тишине послышался новый голос, томный и глубокий. Я переползла поближе к Дане и Ноилину, не забывая поглядывать назад.

– Милый, ты пришел меня навестить? Давненько мы с тобой не виделись.

На дороге перед повозкой, с той стороны, где сидел Ноилин, стояла обнаженная девица. Ладная красавица с толстой длинной косой была бы на диво хороша, если бы не зеленоватый, какой-то лишайный цвет ее кожи. Дана по-кошачьи яростно зашипела, но испуганно отодвинулась вглубь повозки, прячась за Ноилином, когда кикимора выгнулась дугой, рассматривая из-за мага девочку и облизывая свои бескровные зеленые губы.

– Не предупреждал ли я тебя, Шицага, что погани твоей в другой раз не спущу? – властно выпрямился Ноилин, на глазах обретая силу и значительность. – Не говорил ли тебе, чтобы не попадалась мне на глаза и сгинула из этих мест? Не гневи меня, кикиморка, убирайся, пока не рассердился, и прихвостней своих убирай!

– Ох, испугалась я, кости от страха рассыпаются, – лениво повела головой кикимора, перекидывая косу на грудь и ласково теребя ее. Тело зазывно затрепетало и изогнулось, наклоняясь к магу, – а что ты мне сделаешь, милый мой дружок, без своего оберега-камня? Не вижу что-то я силы твоей. Аль отнял кто? Или сам подрастерял? Небось в подвигах да геройстве растратил? Чем грозишь-то мне? Пустым донышком, вычерпанным колодцем? Но по старой памяти так и быть, отпущу тебя. Отдай мне только дитя человеческое и иди себе с миром – не тронет тебя никто.

Ноилин склонил голову в раздумье и на какой-то ужасающий миг, краткий страшный миг я испугалась, что он отдаст Дану. Но он привычно-цинично ухмыльнулся и наваждение рассеялось.

– Ты меня и так отпустишь, Шицага, потому как не по зубам мы тебе. Я и малой силой развею кости твои над болотом, и ты знаешь это. Но в этот раз пощажу тебя, потому как спешу. А вот в следующий раз наша встреча будет для тебя последней, это я тебе обещаю.

Кикимора искоса посмотрела на него, раздумывая. Покачала головой, нахмурившись, а потом и улыбнулась хитро так, с издевкой:

– Так и быть, отпущу. Езжай. Ох, навки горевать будут, что отпустила тебя, красавчи-и-к мо-о-ой! – ее голос на последних словах резко поехал вверх, истончаясь до визга. – Д-а-а, горевать навки будут, ой буду-у-ут, – неожиданно взвыла она и бросилась вперед.

Хед ожидал этого: выхватил спрятанное до поры до времени копье и резким сильным движением насадил выпустившую страшные когти Шицагу на острие, как куропатку на вертел. Она взвыла еще сильнее и замахала руками.

– Дана, гони! – приглушенно выдавил Хед, с трудом удерживая верещащую кикимору. Девочка схватила вожжи и принялась стегать лошадей хворостиной.

Ноилин побелел от напряжения, удерживая стоймя копье и уворачиваясь от когтей. Шицага с каждым мгновением насаживалась все глубже и глубже, и что-то не было похоже, что палка с наконечником, торчащая в ней, хоть сколько-нибудь ее останавливает.

Я бросилась назад, заметив, что сзади маячат всклокоченные пакли на зеленых головах – тварей явно прибавилось. От резкого взмаха ножа кикиморы отпрыгнули, но не надолго, заметно веселясь над моими неуклюжими попытками их отогнать. Они не сомневались, что сумеют подмять нас, как я не сомневалась в том, что единственным нашим спасением станет банальное бегство. И именно в этот момент я вдруг обнаружила, что мы стоим. Дана отчаянно кричала, но ни ее окрики, ни хворостина результата не возымели. Лошади стояли, намертво уперевшись в землю копытами, храпя и крутя головами с выпученными от страха глазами. Потом они медленно стали пятиться назад, будто перед ними была не гладкая ровная дорога, а чудище местного производства.

Морок, сообразила я, они видят морок.

Схватив первые попавшие под руки одежды, яростно рыча на бросавшихся под ноги кикимор и тыча им под нос амулет Иолля, от которого они шарахались в сторону, я бросилась к лошадям, накрутила им на головы плащ да рубаху и принялась ласково уговаривать попеременно то одну, то другую, успокаивающе поглаживая по напряженным шеям, одновременно лихорадочно отбиваясь от наседающих со всех сторон тварей. Не знаю, откуда у меня нашлось столько нежных слов за раз, но животные стали успокаиваться, а потом и дали увести себя вперед.

Я бежала рядом с ними, ведя их, положив руки на их шеи, бежала, пока не стала задыхаться. И только тогда обнаружила, что крики и звуки борьбы сзади утихли. Только тогда я остановилась.

Шицага, насаженная на копье, до сих пор еще сопротивлялась, вяло шевеля зеленоватыми длинными пальцами с черными когтями. Как только лошади побежали вперед, Хед не стал больше держать копье наперевес, и оно склонилось почти до земли, волоча пронзенную кикимору по дороге рядом с громыхающими колесами.

Когда мы остановились, Ноилин с силой отбросил оружие, пришпилив Шицагу к земле. Она слабо ворочала конечностями и сквозь зубы ругалась и шипела.

– Ваша знакомая? – поинтересовалась я, кивнув в сторону лежащей кикиморы.

– Было дело, – неохотно признал Ноилин, дожидаясь, пока я запрыгну на повозку и усядусь рядом с Даной на передке.

– И какое же?

– Давнее, – коротко бросил он, понукая лошадей.

Рассказывать дальше маг не захотел, и я пожала плечами. Каждый раз своим демонстративным молчанием граф показывал, что мы отнюдь ему не соратники и не равные, а обуза, с которой приходится возиться. Что ж, в этом он был несомненно прав.

Однако Ноилин, будто прочитав мои мысли, бросил на меня быстрый взгляд и неожиданно тоскливо сказал:

– Не сейчас, ладно?

Я смутилась.

– Не могу понять, почему люди терпят этих тварей столько лет? Почему не собрались всем миром и не убили кикимор? Если Вам удалось насадить одну на простое копье, то почему десяток крепких, сильных мужчин не может сделать то же самое с остальными? – растерянно спросила я, лишь бы что-нибудь сказать.

– Во-первых, потому, что копье совсем не простое, а заговоренное, и во-вторых, мне пришлось воспользоваться магией, хоть и не настолько действенной, чтобы убить тварь. Обычному человеку или десятку обычных людей против своры кикимор не устоять.

– Ну, на меня же они хоть и нападали, да не тронули, – заметила я.

– А что было у тебя в руке? Не амулет ли? А найдешь ли ты в округе хоть одного крестьянина, носящего на груди магические амулеты, стоящие больше, чем все его скудное хозяйство, он сам и его семейство? Да и кому вообще есть дело до того, кто погибает на этой дороге? Магам? В округе их считанные единицы и до кикимор они не снизойдут. И ведьмаки на такое дело задаром не пойдут, а платить им никто не станет – кошельки и так пустые, – горько выплевывал слова Ноилин, и я подозревала, что история с кикиморой, которой я не знаю, имеет гораздо более глубокие корни.

Лошадиные копыта мерно стучали по земле. Сначала мы миновали лес, который следовал сразу же за болотом, потом убранные лоскутки полей с виднеющимися вдали у кромки леса огороженными высоким крепким частоколом хуторами, обогнули широким кругом деревню, привольно раскинувшуюся на холме у реки… По пути мы мало кого встречали, но даже эти редкие путники не обращали на нас никакого внимания.

Я не вслушивалась в то, о чем говорят Ноилин и Дана. У меня и самой было о чем подумать.

Чем больше приближались мы к цели нашего путешествия, тем мрачнее становился Ноилин, тем сильнее подгонял он лошадей. Даже Дана больше не пыталась лезть к нему с вопросами, на которые он либо не отвечал, либо отвечал так рассеянно, что смысл объяснений оставался непонятен.

В эту пору года рано темнеет, а потому, когда Ноилин остановил повозку и велел нам выгружаться, вдали на холме лишь проглядывались контуры огромного здания, но рассмотреть точно, что это, было трудно.

Развернув повозку и с силой стегнув лошадей, отчего те обиженно заржали и умчались прочь с оглушительным грохотом, Ноилин объявил:

– Дальше пойдем пешком. Поспешим, у нас мало времени.

* * *

В полной тьме, цепляясь за длинные стебли пожухлой, изломанной травы, соскальзывая с кочек и звучно плюхаясь в небольшие ямки, заполненные водой, мы почти бежали по широкому лугу вдоль русла небольшого ручья, пока не остановились у подножья невысокого скалистого холма. Черная громада замка возвышалась чуть дальше, за глубоким рвом. На крепостной стене, между зубцами, мельтешили огни, перекидной мост, несмотря на позднее время, был опущен, герсы подняты, привратная башня ярко освещена и полна вооруженных людей, и Ноилин едко заметил:

– Не припозднились гости-то, уже тут как тут.

– Энсон уже здесь? – испуганно спросила Дана.

– Если не здесь, то на подходе, – пояснил маг, шаря в кустах и тыча кинжалом в землю.

– Значит, мы его не опередили? – осторожно спросила я. – Это не нарушит наши планы?

– Нисколько.

– Что Вы ищете?

– Крышку люка, – коротко ответил Ноилин, и звонкий звук его кинжала показал, что цель найдена. Через пару минут мы дружно откопали обитую поржавевшим металлом дверцу, маг потянул за кольцо – и сырой запах склепа ударил в нос. – Это подземный ход, и ведет он прямо в замок.

Мы спустились по шатающимся каменным ступенькам, рассыпающимся прямо под ногами.

– Кто живет в замке? – спросила я, глядя, с каким трудом Ноилин зажигает факел, долгие годы провисевший на стене и порядком отсыревший.

– В Хервелле? Раньше им владел род Деррме, а теперь – леди Дайна с сыном Блектоном, – вполголоса ответил маг, – она хозяйка всех окрестных земель. Энсон, пришедший в эти края десять лет назад, с самого начала настроил против себя всю местную знать и леди Дайну – в первую очередь. И если бы они и до сих пор оставались на ножах – это было бы для нас спасением. Однако особо рассчитывать на это не следует.

– Они стали друзьями? Или Энсон ее победил?

– Победил? Ни за что. Энсону она не по зубам: леди Дайна – очень сильная колдунья. И в дружбу их не поверю. Лисе с волком вовек не ужиться. Но Энсон не дурак и, скорее всего, заключил с ней союз – как-никак одного поля ягоды.

– Это значит, что, придя в замок, мы попадем прямо в руки Энсона?

– Скорее, в руки леди Дайны, что гораздо хуже, – усмехнулся Ноилин, осторожно переступая через земляные кучки на полу и протягивая руку Дане, а затем и мне, чтобы помочь пройти. Его пальцы были теплыми и сильными, движения уверенными, и он прекрасно знал, что делает. Мне бы его спокойствие! Только сейчас я заметила, что болезнь его, видимо, отступила и выглядит он куда лучше. Наверное, в этом мире у него куда больше сил, чем в Арнахе. Надолго ли?

Подземный ход был узок и низок, но этого было достаточно, чтобы идти, не сгибаясь. Приходилось, правда, руками раздвигать висящие с потолка белесые веревки проросших вниз корней невысоких кустов и трав, растущих на лугу. Через полсотни шагов ход слегка расширился, резко ушел вниз; на земле показались солидные лужицы, расплавленным золотом сверкающие в огне факела, стены увлажнились, с потолка кое-где припустила настоящая капель.

– Тогда…, – рискнула спросить я, пытаясь обойти булькающую от падающих сверху капель грязь, – на что же мы надеемся?

– Ни один из них не упустит шанса поквитаться со мной. А это значит, союзники они или противники, но им придется договариваться. Ни один не поверит в обещания другого, ни один не уступит, как и не отдаст вожделенную добычу. Каждый будет искать подвох в словах и действиях другого. Каждый будет стараться обмануть соперника. Их склоки и есть залог нашего успеха. Пока они будут делить шансы меня поймать, мы должны успеть найти зеркало и пройти сквозь него.

– Но как же Селина? – простонала я.

– Доверься мне, – просто сказал он, не оборачиваясь.

Скажи он такое несколько дней назад – я бы рассмеялась ему в лицо. А сейчас я ему верила.

* * *

Подземный ход, стены и потолок которого к этому времени стали каменными, добротными и внушительными, привел нас к глухой стене без малейшего намека на дверь.

– И что теперь? – испуганно спросила Дана, прижимаясь ко мне.

– Войдем, – спокойно ответил Ноилин, передавая мне факел и с силой прижимая пальцы к небольшим выемкам в шершавом камне. Стена задрожала и медленно раздвинулась в стороны.

– Будьте осторожны и старайтесь не касаться стен, – глухо сказал Ноилин, настороженно глядя по сторонам: ход раздваивался, уходя лестницей вверх и в сторону.

– У замка есть защита? Ведь если леди Дайна – колдунья, она должна была поставить магические щиты? – я с иронией поймала себя на мысли, что глубокомысленно рассуждаю якобы со знанием дела, хотя в действительности о магической защите знала лишь со слов Иолля.

– Конечно, есть, – усмехнулся Ноилин, – каждый уважающий себя маг первым делом старается защитить свое жилище.

– И поэтому нельзя касаться стен, чтобы хозяйка не узнала о нас? – сделала я глубокомысленный вывод.

Ноилин обернулся и с назидательной иронией сказал:

– Нет, просто стены грязные. Не хватало еще пораниться.

Я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Наши глаза встретились. И почему я раньше не замечала, что ирония в его глазах может быть мягкой и грустной? Мое смущение заставило его резко развернуться и быстро пойти вперед.

Через несколько шагов любопытство победило.

– Значит, щиты леди Дайны менее сильны, чем Энсона?

– Почему ты так решила?

– В тот замок, Нардэк, Вы не решились вернуться, объясняя это тем, что не сможете преодолеть его защиту. А в этот, значит, войти можете?

– Это не заслуга леди Дайны, а ее упущение. Она не знает про этот ход, иначе я сразу почувствовал бы следы ее пребывания. Зато я знаю. Это всегда было моей личной тайной. Стены еще помнят меня, – неожиданно тепло и с улыбкой сказал Ноилин, поглаживая шершавый камень, – не так-то просто вытравить из них память.

Увидев наши удивленные взгляды, он смутился и резко пошел вперед, на лестницу.

В полном молчании мы побрели следом. Путь оказался долгим. Время от времени мы останавливались у очередной развилки, Ноилин задумывался, куда идти дальше, но потом в выборе своем не сомневался, уверенно, хотя и с трудом, идя вперед. К моему удивлению, из нас троих немощный больной маг оказался самым крепким. Дана давно устала и теперь плелась, едва передвигая ноги, а из-за бесконечных переходов по однообразным тоннелям буквально спала на ходу. Я держала ее за руку и боялась, что очень скоро придется взять на руки, но маг, наконец, объявил, что мы пришли.

Тоннель заворачивался ровным полукругом, а после того как Ноилин прошел вдоль стены, на равном расстоянии открывая смотровые глазки, огонь множества свечей из зала, который огибался потайным ходом, скупо, но вполне терпимо осветил наше убежище, чтобы мы могли отказаться от шипящего и ненадежного факела.

– Оставайтесь здесь, ни шагу в сторону, – предупредил Ноилин.

– Где мы?

– Этот зал называют Мозаичным и о его существовании знают лишь хозяева и немногие из слуг. Хозяева замка, обладающие магическим даром, всегда использовали этот зал для проведения магических ритуалов, поэтому-то и сохраняли его расположение в тайне. Здесь же находится и зеркало, которое мы ищем. Оно стоит прямо за этой стеной.

Ноилин сделал шаг в сторону:

– Кэсси, дай руку.

Он взял мои пальцы в свои руки и приложил их к стене чуть пониже смотрового глазка:

– Чувствуешь? Три выемки здесь и одна здесь. Когда я подам сигнал, с силой нажми на них, и проход откроется. У нас может совсем не быть времени, поэтому я прошу вас оставаться здесь и быть начеку. Видите, горят свечи, значит, хозяева предупреждены и ждут нас.

– А ты куда? – пролепетала Дана, присевшая было у стены.

– Заберу кое-какие вещички и приготовлю все для заклятья. Я скоро. В любой момент будьте готовы. Постарайся не уснуть, Дана.

Девочка с готовностью закивала головой. Сбросив тяжелый плащ, она стала на цыпочки, пытаясь заглянуть в смотровой глазок.

– Да, вот еще что, – остановился на полпути и слегка замялся Ноилин, – Кэсси, возьми это.

Он вложил в мою раскрытую ладонь знакомый тонкий ободок с золотыми листьями и зеленым камнем и осторожно сжал мои пальцы:

– Это не побрякушка какая-нибудь. Это… это защитит вас.

Он резко развернулся и скоро скрылся в тоннеле, оставив меня во все нарастающем беспокойстве.

Я надела колечко на палец и долго любовалась успокоительными зелеными сполохами его огня. Задумавшись, я и не заметила, куда умчалась сестра, увлеченная рассматриванием того, что находится на той стороне смотровых глазков. И куда делась ее нешуточная усталость?

* * *

– Кэсси, Кэсси, – задыхалась от волнения Дана, хватая меня за рукав, – там Селина!

– Тише! – я прикрыла ее рот пальцем и прижала сестру к себе. – Селина?

– Да, – горячим шепотом обожгла Дана, пританцовывая на месте, – Ну, идем же!

Полукруглый коридор закончился короткой лестницей вверх. Внизу, недалеко от пола горел желтый кружок смотрового глазка. Я встала на колени и прижалась к отверстию.

Это была довольно узкая комната, предваряющая вход в Мозаичный зал. По обеим сторонам вдоль безыскусно обработанных каменных стен стояли скамейки, недалеко от дверей стоял массивный медный подсвечник, половина свечей которого не горела. А больше здесь не было ничего. Кроме людей – их тени в неверном свете свечей рисовались на стенах зловещими черными птицами.

Их было трое. Двое вооруженных слуг и господин, властный, надменный, богато одетый, с массивной золотой цепью на груди. Я не была уверена, но почему-то сразу признала в нем хозяина замка – Блектона, как назвал его Ноилин. Молодой мужчина источал уверенность и силу, но глядя на него, я бы сказала, что махать мечом для него привычнее, чем думать головой.

Один из слуг нес на плече Селину, другой – закрывал дверь на запор. Блектон хозяйским жестом показал в сторону.

– Положите ее сюда.

Слуги осторожно уложили Селину на резную каменную скамейку, тихо переругиваясь между собой. А я с изумлением обнаружила, что понимаю то, о чем говорят люди в маленькой комнатке. Не так, чтобы узнавала отдельные слова или фразы, но понимала смысл произносимого. Догадка пришла быстро – колечко на пальце светилось ровным зелено-золотым огнем.

– Господин, похоже, она мертвая, – испуганно прошептал один из слуг, тот, что моложе. Ничего не понимающая Дана судорожно вцепилась в мою руку.

Блектон резко подхватился, убийственно глянул на слугу, отчего тот испуганно вжался в стену, и склонился над лежавшей девушкой.

– Нет, – с облегчением ответил он, – она спит.

– Крепенько же спит, – с недоверием оглядывая Селину, буркнул другой слуга, постарше, понаглее да хитрее, – прям как мертвая.

– Хочешь, и тебе такое устрою? А, Ковыльник? Ты только скажи, – неприятно усмехнулся Блектон, угрожающе склонив голову, – будешь не «как», а насовсем. Что-то в последнее время ты слишком разговорчив стал.

– Да на что она Вам, господин? – ничуть не испугавшись угроз, вместо ответа спросил Ковыльник. – И кто она?

– Кто? Понятия не имею, – презрительно покосился Блектон, – Энсон намекнул маменьке, что у него есть кое-что особенное против Хеда. А в его багаже мы находим спрятанную девку, спящую мертвым сном. Вывод? Она и есть ценный трофей Энсона. Кстати, Лэнфим, а ты-то откуда про нее узнал?

– Лопух один из свиты Энсона сболтнул, – скороговоркой ответил Лэнфим, опасаясь задержкой прогневить хозяина, – девка, говорит, в сундуке лежит, красавица – одно загляденье. Дай монетку, говорит, и тебе покажу.

– Лопух, говоришь, – подозрительно развернулся к нему Блектон, – ну-ка, приведите мне того лопуха, да поживее.

Ковыльник презрительно пожал плечами, дал пинка Лэнфиму и они ушли, негромко переругиваясь друг с другом. Блектон в нетерпении зашагал по узкой комнатке.

– Хед, поганый ублюдок, – в тихой злости бурчал мужчина, – как ты посмел сюда явиться? Тебе мало? А маменька… Дура… Надо было его убить.

Внезапно он насторожился и повернул голову к двери. Вернулся Лэнфим:

– Мой господин, – он припал на одно колено и в волнении склонил голову, – не пойму как, но они прознали… Они идут сюда!

– Что прознали? Кто идет? – в раздражении он пнул ногой коленопреклоненного мужчину, попал по ножнам и те с резким скрежетом проехались по каменному полу.

– Люди Энсона, они идут сюда! – в отчаянии выкрикнул Лэнфим.

Блектон выругался, затем бросился к двери, по дороге подхватывая молодого слугу и выталкивая его наружу:

– Я запрусь здесь, а ты найди Тортона, пусть собирает людей. Поднимайте больше шума! Скандал не помешает. Давно пора показать этой рыжей свинье Энсону, из чьего корыта ему велено хлебать.

Дверь с силой захлопнулась, прервав отчаянные вопли Лэнфима, проскрежетал засов – металл по металлу.

– Болваны, – раздосадованно шипел вполголоса Блектон, шаря по стене рядом со скамейкой, на которой лежала Селина, – даже украсть ничего толком не могут.

Я никак не могла понять, что он делает, но его движения были не беспорядочными, а осмысленными. Он ощупал барельеф в виде повернутой боком головы льва, нажал на ухо и… стена со скрипом разошлась в стороны, явив темный проход.

Все еще бурча, Блектон склонился над Селиной, собираясь взять ее на руки.

– Блектон, – внезапно раздался холодный язвительный голос, – тебе помочь?

В проеме только что разъехавшейся стены стоял Ноилин.

– Хед? – в голосе Блектона было столько растерянности, что я чуть не расхохоталась вслух.

– Ты не рад меня видеть? – Ноилин лениво прислонился к косяку и демонстративно сложил руки на груди.

Блектон медленно разгибался, отводя руки немного назад, и мне хорошо было видно, как лихорадочно шарят его пальцы по роскошным, украшенным самоцветами ножнам. Я едва сдержалась, чтобы не предупредить об этом Ноилина, но тот вряд ли недооценивал противника.

– С какой это стати? Убирался бы ты подальше, – кажущаяся беззащитность Хеда вселяла в Блектона безумную надежду на успех, в его голосе появилось презрение и надменность, – разве кто-то ждет тебя здесь? Разве не сам ты сбежал, как последний трус?

Короткий рывок – и кинжал вылетел из ножен, сверкнул молнией и звякнул о камень. Я не успела заметить, но в мгновение ока неповоротливый хромой мужчина, по-звериному непринужденно извернувшись, прыгнул на Блектона, весом своего тела сбивая его с ног и прижимая к стене.

Глазок не позволял мне рассмотреть, что происходит внизу, прямо подо мной, однако шумная возня скоро прекратилась: тело Блектона размякшим мешком упало на пол.

Ноилин переступил через него и склонился над Селиной.

Увидев, что он делает, в первый момент я неприятно удивилась: Ноилин распускал шнуровку на груди девушки. Однако вскоре все разъяснилось: обернув руку шарфом, снятым с Селины, он приподнял за цепочку неизвестный медальон, спрятанный у нее на груди, и осторожно снял его. Так же осторожно, стараясь не коснуться поблескивающего металла, Ноилин сунул медальон за пазуху Блектону и криво ухмыльнулся.

Оттащив незадачливого хозяина в потайной ход и заперев его там, Ноилин поднял глаза вверх и страдальчески произнес:

– Кэсси, я же просил оставаться на месте.

И как он умудряется все знать? Неторопливо (с достоинством!) отпрянув от глазка, я поднялась с колен, отряхнулась и пошла обратно к груде сброшенных плащей, по пути заглядывая в смотровые глазки. Ноилин уже вошел в Мозаичный зал, бережно неся на руках Селину, по-прежнему спящую.

Я легко открыла проход из потайного хода в зал и собиралась уже войти, когда обнаружила, что Даны рядом нет. Ее писк раздавался откуда-то издалека, с той стороны, откуда я только что пришла.

Да что за напасть такая! Не знаю, что я сделаю с этой дрянной девчонкой!

* * *

– Кэсси, – сдавленно крикнула Дана, из последних сил вцепившись в каменный бордюр. За ее ноги снизу ухватились сильные мужские руки и, некрепко потряхивая, тянули девочку вниз. Стоявшие внизу воины не хотели, чтобы она сорвалась и разбилась, а потому тянули свою добычу осторожно, с хохотом и похабными насмешками, не видя в свисающей с потолка девчонке никакой угрозы, а лишь предвкушая дармовое развлечение.

Не знаю, как это случилось, но Дана по-видимому нажала какой-то скрытый механизм, отодвинувший каменную панель в сторону, и соскользнула вниз. Отверстие оказалось вверху узкого полутемного коридора, набитого вооруженными воинами. Коридор, по-видимому, предварял комнатку, где совсем недавно Блектон «разбирался» с Ноилином. Неяркий свет нескольких факелов мельтешил по каменным стенам и отбрасывал на своды потайного хода большие изогнутые тени.

Кровь ударила мне в голову, я с рычаньем схватилась за Дану, вытягивая ее обратно наверх. Воины, увидев, что прибыла неожиданная подмога их пойманной жертве, враз перестали хохотать и зубоскалить. Сильный рывок за ноги сестры чуть не заставил меня кубарем свалиться вниз, но, к счастью, я успела упереться ногами и плечами в края отверстия.

Дана не произнесла ни звука, крепко сжав зубы. Ее страх выдавали лишь широко раскрытые, умоляющие глаза да руки, судорожно вцепившиеся в меня. Неужели она могла подумать, что я ее брошу?

– Не отдам, – рычала я, дугой изгибаясь над небольшим отверстием и удерживая сестру. Но силы оказались далеко не равны. Как бы я ни упиралась, вес Даны и неослабевающее рывки снизу сделали свое дело, постепенно перемещая девочку все ниже и ниже. А вместе с ней и меня. Ее падение было просто вопросом времени, и воины внизу прекрасно это понимали, сопровождая мои попытки вытащить Дану грубыми насмешками.

Внезапно рядом со мной мелькнула тень. Ноилин неуклюже упал рядом со мной на колени, коротко бросив:

– Продержись еще немного.

Не знаю, что он сделал, но вдруг внизу раздались крики боли и ярости, а Дана вмиг стала легкой, как пушинка. Я выдернула ее из каменного проема и прижала к себе. Девочку колотила крупная дрожь.

– Уходите, – сказал Ноилин, и голос его звенел от напряжения, – не волнуйтесь за Селину, я уже перенес ее. Поспешите, уже все готово. Пройдите сквозь зеркало, не ждите меня.

Я подхватила Дану, и мы побежали по темному ходу. Сзади нас догнала вспышка желтого света и натужный скрежет камня по камню.

– Ты мне обещала слушаться, – раздраженно ворчала я, пинками подгоняя Дану, а та послушно бежала, даже не огрызаясь, – сейчас ты пройдешь сквозь зеркало и позаботишься о Селине. И не вздумай мне перечить! – рявкнула я напоследок, подводя сестру к ничего не отражающему зеркалу.

Дана в удивлении остановилась:

– А ты?

– А у меня еще есть кое-какие дела, – я безжалостной рукой подтолкнула сестру и та переступила за чеканную раму, наполовину скрывшись в серебристом мерцании. Обернувшись, она попыталась возразить, но я закрыла ей рот своей рукой и угрожающе прошипела:

– И не вздумай возвращаться!

Дана поспешно скрылась, и я, наконец, смогла осмотреться.

Из потайного хода я не могла разглядеть ни богатого рисунка удивительно сочных и красочных мозаик на стенах, ни расписных резных колонн, подпирающих луковицеобразный потолок. Однако мое внимание привлекло изображение на полу. Искусной мозаикой на каменной поверхности был выложен идеально ровный круг, разделенный на двенадцать частей. И каждая из этих частей имела два знака, две знакомые мне руны – Дневную и Ночную. Однако в отличие от схематичного рисунка Иолля, эти руны были выписаны тщательно и аккуратно. Многие из них соединялись линиями, проследив за которыми, я обнаружила несколько треугольников и шестиугольников, выложенных черным, пятиугольную звезду, выложенную красным, синие четырехугольники… Если присмотреться внимательно, в хаотичном нагромождении знаков и линий выстраивалась четкая система, однако мне не был понятен ее смысл. В другое время я предпочла бы не спеша осмотреться здесь, но сейчас было не до этого.

– Ты еще здесь? – недовольно спросил Ноилин, входя в узкий проем из потайного хода и тщательно закрывая за собой проход.

В этот же момент в дверь, ведущую в маленькую комнатку-коридор, где Ноилин оставил Блектона, раздался требовательный стук.

Ноилин резко обернулся:

– Они уже здесь, поспеши.

Я не сдвинулась с места, молча наблюдая за ним. Он достал из небольшой сумы, перекинутой через плечо (откуда она взялась? раньше ее не было!), крупный красный камень, задумчиво покатал его на ладони указательным пальцем другой руки и медленно положил обратно. Затем достал какой-то маленький потертый кожаный мешочек.

– Уходи в зеркало, – рявкнул Ноилин, неловко перепрыгивая от руны к руне на полу и высыпая на них из мешочка по щепотке серо-зеленого порошка.

– Нет, – твердо сказала я, – только вдвоем.

Я подошла к нему и требовательно протянула руку. Он колебался всего мгновение, испытующе глядя мне в глаза, потом положил мешочек на мою ладонь и заковылял к центру круга, чтобы начать приготовления к какому-то магическому действу.

Я поспешно рассыпала порошок на оставшиеся знаки и отошла в сторону, остановившись недалеко от зеркала.

– Я должен сделать так, чтобы сразу же после того, как мы пройдем через зеркало, проход быстро закрылся, иначе наши преследователи без труда нас настигнут. Обычно зеркало держит путь несколько минут, но даже если он и закрылся, знающему магу не составит труда открыть его снова и узнать, куда мы переместились. Я должен запечатать проход, понимаешь?

Я кивнула, удивленная тем, что Ноилин посчитал нужным объяснить мне свои действия. Обычно он этого не делал.

В дверь уже не просто колотили. Ее разбивали чем-то тяжелым, каким-то мощным тараном. Камень глухо стонал, сотрясаясь от убыстряющихся ударов.

Ноилин, закрыв глаза и приподняв руки, стоя лицом к зеркалу, произносил какие-то слова тихо, едва слышно, но напевный звук его голоса, казалось, проникал и за каменные стены. Сначала знаки вокруг него, затем иные линии на полу, а потом и на стенах налились светом, неярким, зеленоватым светом, заключив стоящую в центре фигуру в почти замкнутый круг. Только тонкая дорожка из линий и света вела от Ноилина прямо к зеркалу, заставляя светиться и его.

Маг открыл глаза и еле заметно кивнул мне.