Текст книги "Его истинная. Наследие"

20

Мама округлила глаза, провела по коже пальцами и нахмурилась:

– Как…

– Алекс попросил Кира уйти.

Она некоторое время всматривалась в мое лицо, потом прикрыла дрожащие губы ладонью.

– Ты свободна, – улыбнулась я, и мы снова кинулись друг другу в объятья.

– Не верится… не может быть! – шептала она. – Как ему удалось?

– Он пережил клиническую смерть, спасая меня за гранью, – я невероятно гордилась своим мужчиной. – А я вытащила его обратно… Мам!

По ее щекам покатились слезы, а я обхватила ее лицо ладонями, заглядывая в глаза – они выдавали всё то, что она пережила из-за Кирилла. Мама выглядела на двадцать семь – время для неё будто остановилось, когда отец забрал ее. Но я была уверена – теперь, когда Кир убрался из их жизни, она станет выглядеть еще лучше!

– Алис, – накрыла мои ладони своими. – Мне иногда кажется, что ты старше меня. Не говоря уже о Вовке с Машей.

– Мам, – улыбнулась я, – хорошо бы, если так…

Когда распрощалась с родителями, в груди разлилась пустота, и я поспешила нырнуть обратно к Алексу под бок.

– Скучаешь по ним? – все равно почувствовал он, дожидаясь, пока устроюсь в его руках.

– Угу…

– Завтра меня отпустят, поужинаем все вместе. Мы с Мирославом уже обсудили.

А теперь ему пришлось насладиться приступом радости, который накрыл меня с головой. Алекс тихо рассмеялся:

– Никогда бы не подумал, что женщину так просто осчастливить… Ты – нереальная, Алиса.

А я куснула его за ключицу:

– А так?

– А так я сильно рискую нарушить все предписания врачей…

Пришлось притихнуть.

– Завтра будешь бедная у меня, – зловеще прорычал на ухо мой одержимый.

– Буду набираться сил, – натурально зевнула.

– Правильно…

– О чем еще говорили с отцом?

– О делах и о тебе.

Больничный запах раздражал все больше. Из-за него я не могла толком надышаться Алексом и нашим спокойствием.

– И что говорит?

– Я приму его помощь, – хрипло прошептал он. – Мирослав считает, что нужно продолжать скрывать мою природу. И надеяться, что Высшие не разберутся.

– Почему вы их боитесь? – поежилась я, непроизвольно вцепляясь в Алекса.

– Я сильнее их всех. Могут начать меня бояться.

Отцу было виднее. Новый груз ответственности, который опустился на его плечи, был запредельным, но я знала – он выдержит.

– Хорошо… Спасибо тебе.

– За что?

– За то, что принял мою семью, – проговорила и осеклась – а принял ли? Я напряженно вдохнула, замерев.

– Мне непросто, – Алекс расслабленно поцеловал меня в макушку, незатейливо смягчая правду. – Но я справлюсь.

– Ты правда думаешь, что виновата моя мама? – старалась спросить равнодушно, но голос все равно дрогнул.

– Теперь нет, – спокойно ответил он. – Мирослав бы не допустил от своей женщины провоцировать других мужчин, да и твоя мать с ума за вас обоих сходит. Было бы слишком противоречиво для нее быть одновременно и преданной спутницей и героиней легенд моей мамы…

– Твою тоже можно понять.

– Мать – да. Отца вряд ли, – уже почти рычал он. – Давай спать?

Лимит зверя на разговоры и встречные шаги был исчерпан. Я чувствовала – балансирует. Нелегко ему принимать покровительство отца, а еще и признавать, что всю жизнь ошибался на его счет.

– Давай, – обняла его и затихла.

Только сам он долго не мог уснуть, а когда, наконец, провалился в сон, постоянно вздрагивал, спохватывался и расслаблялся, только когда находил меня в своих объятьях.

* * *

Возвращаться в старый дом Алекса ужасно не хотелось, но с кое-кем, кто не брал трубку все утро, нужно было встретиться и поговорить. Алекс отпустил с трудом, выделив мне полтора часа. «Не вернешься вовремя – не удивляйся, если на твоей охочей до приключений заднице сомкнутся острые зубы… внезапно».

За ночь выпало много снега, с утра сияло солнце… и не было ни дуновения! Выйдя из машины, даже не поверила в то, что ветер на самом деле стих. Было тихо и спокойно. Я бесшумно перепрыгнула через поваленную калитку и осторожно двинулась по дорожке.

Магистр сидел на могильной плите Никиты и задумчиво взирал на снежный склон, что открывался сразу за оградой. Камни надежно укутало пухляком, и ничто не цепляло взгляд, как вчера.

– Привет, Карельская, – даже не обернулся Зул.

– Здравствуйте, – настороженно замерла в нескольких шагах и прищурилась против солнца. – Что случилось?

Он усмехнулся и свесил голову:

– Я устал, Алиса, – выдавил обреченно.

– А выглядите сногсшибательно, – попыталась пошутить.

Зул поднял на меня глаза. Он будто помолодел лет на… десять? Двадцать? Седины стало меньше, лицо изменилось, и радужки глаз горели ярче. Я присела напротив, чтобы лучше рассмотреть:

– В озере уже искупались, что ли?

– Еще нет, – уставился на меня Зул, ухмыляясь.

– Ноете, Магистр, – поцокала языком я.

– Дождешься от тебя жалости, – закатил он глаза, и радужки вспыхнули огненным бликом, которого я раньше никогда не видела.

– Как зовут мою собаку? – прошептала завороженно, отшатываясь.

– Собаку? – поднял он брови, – Ты меня почему не предупредила, что Воля – собака?! – Я расслабленно опустила плечи. – Ты что, Карельская?!

Все же он очень изменился.

– Да мало ли! Места тут лихие, леший наверняка вас видел уже, – сдвинула брови. Я на самом деле с каждой секундой все меньше узнавала Магистра. – Что с вами?

– В гробу он меня видел! – огрызнулся он. – Знаешь сказку про Кощея Бессмертного?

– Ну да, – пожала плечами настороженно.

– Помнишь, где средоточие проблем его скрывалось?

– В зайце.

Горыныч тяжело вздохнул.

– В яйце, Карельская.

– Ну это в самом конце цепи.

– Ага… только цепи делают, чтобы затягивать их на шее, и не про Кощея эта сказка. Про меня.

– Ого, – я боролась с нестерпимым желанием потрогать Горынычу лоб. – Давно вы тут?

– С утра, – оглянулся он на дом.

– Кирилл ушел? – спросила тихо, боясь его вердикта.

– Кто? – моргнул он. – А! Кирилл… Да. Вы молодцы с Сашей.

Я прищурилась. Значит, с Сашей!

– Курить будете? – процедила.

– Ты же обещала ему бросить… – рассеянно потянулся к предложенной пачке.

– Горыныч, – прорычала я, клацая перед его носом зажигалкой.

– В точку, малышка, садись, – похлопал по плите, – я ему не скажу.

Я нервно затянулась, хмурясь на жизнерадостный вид. Столько хотелось спросить и не хотелось одновременно. Мне казалось, что вот так вот мы с ним сидим в последний раз. Он ведь был мне как второй отец. Или крестный. А теперь все…

– Как теперь будем работать?

– Тебе пока нельзя будет, – выдохнул он облако дыма. – Да и Алекс не пустит. Отдыхай.

Не вернусь к работе. Никогда больше. Прилив растерянности тут же сменился мелочной радостью, и следом – стыдом.

– Да ладно, Алиса, жили же как-то до тебя, – он усмехнулся, а я мысленно перечеркнула «жили», заменяя его на «умирали». – Я и так влип из-за этого всего.

– Нельзя было никого вытаскивать, да?

– Нельзя, ты же знаешь.

Знала. Всегда чувствовала, что Горыныч прет против правил. Никого нельзя тащить с того света. Только ведов было меньше, чем проблем, которые нужно было решать, а Зул всегда был на стороне этого света, а не того. Но за все приходится платить…

Мы сидели с ним, как старые друзья, и курили одну сигарету за другой.

– Вы справитесь? – наконец, решилась задать вопрос.

– Не знаю, – пожал он плечами и перевел на меня взгляд. – Как соберетесь к нам с Марией, позвони… Косте, я уже все подготовил. Попробуем вытащить ее.

Я улыбнулась:

– Спасибо.

– Тебе спасибо. Я твой должник.

Я вздохнула:

– В Институте вас не узнают…

– Привыкнут.

* * *

Я украдкой следила за ними. Алекс с отцом о чем-то говорили на террасе, пока мы накрывали ужин в гостиной. Нашей гостиной – Алекс предложил собраться у него в доме, поэтому сразу после того, как забрала его из больницы, мы помчались за продуктами. Старалась не сильно мельтешить, но, черт возьми, я мечтала об этом ужине всю жизнь! Это как свадьба у людей!

У оборотней свадеб не бывает. Начало совместной жизни всегда непростое, поэтому нам не до церемоний. Наоборот, хотелось забиться и спрятаться ото всех и погружаться друг в друга без остатка. Но вот родительское покровительство – это важно.

– Алис, все хорошо, – шепнула мама, подходя ко мне.

– Он тебе говорил что-нибудь?

– Говорил, много всего, – улыбнулась мама, закатывая глаза. – Но все это предназначалось тебе. – Я фыркнула, представляя, как отец рвал и метал. – Мы сегодня почти не спали, – продолжала мама, – сначала он вынужден был выслушать меня, потом я – его. – Она была единственной, с кем отец мог обсуждать свои решения и делиться переживаниями. – Но поверь: тому, кто избавил нас от Кирилла, Мирослав никогда не пойдет поперек.

– Ты чувствуешь себя по-другому?

– Не знаю, – пожала плечами, – я так привыкла к постоянной угрозе, что до сих пор не верится. Но метки и след простыл.

Она была в белой рубашке со свободным воротом, и больше никакого пластыря.

– Классно выглядишь, – улыбнулась я.

– Ты тоже, – подмигнула мама, и я закусила губу, вздыхая глубже.

Ужин прошел очень душевно. Хоть Алекс в основном отмалчивался, мы не лезли к нему с расспросами. Одиночке должно быть непросто привыкнуть к большой семье. Я даже обрадовалась, что мы не нагрянули с ним домой, где бы к встрече присоединилась шумная семья Маши и Вовка. Дозы «семьи» нужно будет увеличивать постепенно, и только после медового месяца.

Когда уже стемнело, мы вышли с отцом на балкон.

– Через три дня вас ждут в Ванкувере. Вылетим вместе.

– Пап, может, им рассказать все?

– Может, они и сами все поймут. Мне иногда кажется, что не все Высшие – чистые звери…

Ух ты. Полуведы-полузвери? Ну а почему нет, раз уже весь наш мир знает – это самая сильная комбинация. Отец, я – все мы такие. Вот только Алекс не вписывался, и объяснить его природу сложно.

– В любом случае, я буду рядом, – он притянул меня к себе, и я нырнула в его руки. К папе можно, хотя укол ревности в солнечном сплетении ощутила явно. Закатила глаза, фыркая, а отец усмехнулся: – Дикий он у тебя.

– Угу, – уткнулась носом в его грудь. – И маленький.

– Ничего, вырастишь, – согласно кивнул он. – Зато будет весь твой с потрохами…

– Надеюсь.

– Он не такой, – без труда разгадал мою тревогу. – Кир в его возрасте уже был полным дерьмом. Если бы Саша унаследовал его суть, власть и возможности уже бы вспороли его гнилое нутро. Тем более есть кому мстить…

Имел в виду себя.

– Если бы узнала, что он – сын Кира, на пушечный выстрел бы к нему не подошла, – согласно кивнула я.

– Поэтому он и не сказал, – отец задумчиво потрепал меня по волосам. И еще раз, с усмешкой.

– Пап… – расплылась в улыбке я.

– Я тоже ревную, – прорычал мне на ухо. – Таскал тебя на шее все детство, а тут явился, понимаешь…

Мы с ним рассмеялись, и он выпустил меня из рук:

– Беги к нему, а то, чувствую, довеселимся сейчас…

Мою лучезарную улыбку Алекс встретил пронзительным голодным взглядом, обещавшим изощренную приватную расплату. Они с мамой тоже о чем-то разговаривали, и мягкие искорки в уголках его глаз говорили, что беседа была ровной.

Но тигра еще предстояло приручать и приручать.

Как только за родителями захлопнулись двери, я взвизгнула и увернулась от его стремительного броска.

– А ну, иди сюда! – оскалился он, загоняя в угол гостиной.

– Живой не дамся, – ощерилась я.

– Ой ли? – и он кинулся, но как-то вяло. Скакнув на лестницу, я поняла почему – добивался, чтобы я сама рванула в спальню. И правда – тащи меня еще туда после сытного ужина! Но выхода уже не было.

Сердце колотилось, будто я переживала настоящую охоту на себя, на теле, казалось, вздыбился каждый волосок от его рыка, и я развернулась у кровати, встречая хищника глаза в глаза:

– Кис-кис-кис, – стянул он рывком с себя футболку и отбросил в сторону. – Готова?

Понять, к чему именно, я не успела. Он в один прыжок настиг меня и завалил на кровать. Одним словом – тигр. Мелкие укусы вдоль позвоночника мгновенно выбили воздух из легких, чувство беззащитности перед его желанием и силой пустило дрожь вместе с волной адреналина. Противоречия будоражили. И он не спешил меня успокаивать – просто не мог.

– Хочу тебя до смерти, – прорычал сквозь зубы. И снова приспущенные джинсы, разодранное белье и короткая вспышка боли. Но мне было плевать. Я лишь хотела, чтобы набрасывался на меня с голодухи всегда, всю жизнь, чтобы не осталось ни одного угла в спальне, который бы хранил пустоту наших прежних жизней. Я наполняла ее звуками криков и звонких ударов наших бедер друг о друга, рычания и рвущейся ткани. Упиралась руками изо всех сил, жестко встречая его напор и сжимая его член внутри.

Когда он замер, мы уже оба задыхались. Алекс шумно втянул мой запах у шеи, и я задрожала.

– Малыш, надо… – прорычал сдавленно в затылок.

– Давай, – выдохнула одними губами.

Ради него я стерплю любую боль. Но вместо того, чтобы ввергнуть меня в агонию, он вернулся к движениям, плавным, неспешным. Нашел самую чувственную амплитуду, добавил ласки чутких пальцев… и заставил забыть об ожидании боли. Когда его зубы сомкнулись между лопаток, я даже не поняла. Впервые слышала его крик.

Он забрал мою боль себе, ушел в мои чувства с головой, теряя себя и отдаваясь мне полностью.

Откуда нашел в себе силы еще и зализать рану – я не знала.

– Аля, – уперся лбом между лопаток и сжал руками так, что дышать стало трудно. – Скажи что-нибудь…

– Не могу…

– Хорошо, – усмехнулся он, только руки его мелко подрагивали.

Еще минус комплект… А в шкафу я сегодня обнаружила пять новых. На недельку хватит…

* * *

– Тш, не нервничай, – Алекс поднес мою взмокшую ладонь к губам. – Мне все равно, что они решат, не они мне нужны, я – им…

Я тяжело сглотнула, оглядывая темный зал, в котором нас оставили ожидать аудиенции. Грань вибрировала здесь так, будто в этом месте периодически приносили жертвы, по спине скользили холодные капли пота, а сердце стучало все быстрее.

Алекс воспринимал все происходящее враждебно – боялся за нас. Ему хотелось быстрее уйти и утащить меня, и никакие перспективы не казались ему достойным поводом так рисковать.

Только страх. Внимания Высших просто так не избежать.

– Алиса, – услышала вдруг свое имя и вздрогнула. Я была уверена, что на аудиенцию попросят Алекса. – Пройдемте. – Но мне и шагу ступить не дали. Алекс сильнее впечатал меня в себя и зарычал, только мужчина, вышедший за мной из темного коридора, дружелюбно улыбнулся: – Не бойтесь, ей ничего не грозит – даю слово. Правящая хочет побеседовать с вашей истинной.

– Алекс, все хорошо, – обхватила его лицо ледяными ладонями и заглянула в глаза.

Он нехотя разомкнул пальцы.

– Карл, – протянул он ладонь и тут же поймал мою руку в тиски, стоило ответить на его жест. – Не бойтесь.

– Что происходит? – еле сдержалась, чтобы не зашипеть.

– Испытание вашего мужчины, Алиса, – уже в коридоре тихо ответил он, – каким бы сильным и подходящим он не был, для нас важны совершенно определенные качества…

– И что будет, если мы не пройдем испытание?

– Не концентрируйтесь на этом, Алиса, – оскалился он.

Я почувствовала себя в западне.

Мы прилетели в Ванкувер ночью, и уже рано утром за нами прислали машину. Маме предстояли нелегкие несколько часов ожидания звонка – ее отец оставил в отеле. Сам он отступил от нас только перед той самой комнатой, где мы с Алексом остались одни.

И вот теперь только он, без меня.

Соблюдая этикет, мне пришлось вырядиться в темное строгое платье, но теперь оно казалось мне мешком, сковавшим движения.

– Проходите, – послышался мелодичный женский голос из открытых дверей, в которые упирался коридор. Карл отступил, выпуская мою руку, а я шагнула за порог.

Тишина нервировала. Солнечный свет, проникавший сквозь жалюзи, разрезал пространство кабинета на части, будто лезвиями. Показалось, что я непременно порежусь, если шагну ближе, поэтому я застыла у входа. В противоположном углу в массивном кресле сидела незнакомая женщина. На его фоне она казалась миниатюрной и безобидной, но меня это с толку не сбило – Высшей Правящей не нужно демонстрировать свое превосходство. Даже сидя, она смотрела свысока. Холодные глаза Высшей смерили меня взглядом с головы до ног и вернулись к лицу:

– Ты не можешь иметь детей.

– С чего ты взяла? – отбрила я сходу, но стерве удалось одной лишь фразой разрушить меня до основания, оставив стоять оболочку.

– Ты же ведунья, – криво усмехнулась она, закидывая ногу на ногу. – Не чувствуешь? Не понимаешь? Или… врешь? – Она встала и направилась ко мне: – Отец – Высший Правящий, – протянула, медленно приближаясь. – Счастливая семья, красавица мать. Каждая девочка мечтает о том же. А ты хорошо умеешь пробиваться на любую вершину, завоевывать и укладывать к своим ногам перспективных мужчин…

Если это была всего лишь проверка, то очень жестокая. Я замерла, не спуская взгляда с Высшей, и боялась сделать лишнее движение. Разрушить все просто, а вот поступить правильно – надо еще постараться. В горле пересохло, но я продолжала дышать ровно. Оправдываться смысла не было. Высшей нужно было что-то другое. Судьба странным образом повисла на волоске.

– Ты – не истинная. Знаешь об этом?

– Нет, – холодно ответила я, взглядом бросая ей вызов, и та, кажется, осталась этим довольна.

– Теперь знаешь, – она сложила руки в карманы делового светлого пиджака. – Нам не нужны в Совете оборотни без возможности иметь потомство…

– И все же откуда уверенность, что мы с Алексом не можем иметь детей?

Мне как никогда хотелось провалиться за грань. Добровольно…

– Я не знаю причину – я знаю лишь следствие, – холодно ответствовала она. – Ваша связь проверена – вы не образовали надлежащего союза, ты не способна на это. И прекрасно это знаешь.

– Вы врете, – сдвинула я брови. – Если это шутка, то дерьмовая, госпожа Правящая, а ваши сотрудники – крайне некомпетентны в подобных проверках. Могу предложить похлопотать за их возможность стажировки в нашем институте…

– Шутка ли? – невозмутимо вздернула она брови. – Вы препятствуете вашему мужчине сделать последний шаг и оказаться в Высшем Совете. Думаете, он и правда плевать на нас хотел, как говорит вам? А не приходило в голову, что Алекс просто великодушен настолько, что кладет эту возможность к вашим ногам?

– Не шутка, – возразила я. – Только, кроме голословных обвинений, я от вас пока ничего не слышу. Такое ощущение, что вы ищете повод ему отказать…

– Я ищу повод его заполучить, – холодно парировала Высшая. – Вы сейчас мне мешаете.

– Ничем не могу помочь, – невозмутимо вздернула бровь.

– Почему же? Можете дать дорогу более перспективной женщине. Вы же не считаете себя такой, мисс Карельская, – то, что по паспорту я – Гербер, ее не интересовало, и она это подчеркивала. – Страшно смотреть правде в глаза?

Била по больному. Я и правда не считала себя достойной. Мне всю жизнь казалось, что я буду проходящей мимо, наблюдателем чужого семейного счастья и прокаженной, не имеющей права к нему прикоснуться. Только теперь все изменилось! Да я глаза ей выцарапаю за возможность иметь семью! И я уверена – Алекс не согласится меня променять на какую-то более перспективную самку! Или…

– Я думаю, что вы идете к чертям собачьим, – холодно постановила я. – Мы вам кто, породистые щенки, которых можно разводить и скрещивать ради лучших генов?

Но не успела я досмотреть метаморфозы эмоций на ее лице, двери едва не слетели с петель, и в проходе показался мой взбешенный мужчина.

– Алиса, уходим, – рыкнул Алекс и дернул меня в коридор.

И я как никогда была с ним солидарна. Сублимация жизни? К чертям!

– Скажи, – на бегу выкрикнула ему в спину я, – женишься на более породистой самке? Я не подхожу…

– Кому не подходишь? – прорычал он, не останавливаясь.

– У нас не может быть детей!

Мы влетели в уже знакомый пустой зал, где Алекс резко обернулся, и я, не успев остановиться, влетела в его объятья:

– Я знаю! – процедил, холодно глядя в глаза. – И что?

– Знаешь? – оцепенела я. – Ты… знаешь?

– Знаю. Мать как-то была у ведуньи… Ваши веды видят же все это, удивлен, что ты – нет. – Теоретически – не все. Есть узкие специалисты по семейным связям… – Ей сказали, что я выберу женщину, которая не сможет иметь детей. Да ты и сама мне сказала в первое наше утро…

– Подожди… ты знал, что у меня не будет детей? И… не попытался выбрать другую? Другая-то может… Ну, та, которую тебе бы выбрали…

А я уверена – Кира говорила именно об этом. Если наша пара не срослась – хотя это не укладывалось пока в голове – то Алекс может присвоить другую женщину…

– Зачем, если мне нужна только ты? – сдвинул он брови. – Только ради детей?

– Ну… – вытаращилась на него растерянно.

– Алиса, на семью с нелюбимыми детьми и женой я насмотрелся в детстве. Такого «счастья» не хочу. Не будет детей, – он пожал плечами, – значит, не будет. Я и о тебе не мечтал еще месяц назад.

У меня стал ком в горле, и по щекам покатились слезы, а Алекс притянул меня к себе и крепко обнял:

– Ты – моя единственная, я ради тебя их всех тут порву, и плевать…

А я плакала, не в силах сдержать рвущиеся наружу эмоции. Слышала, что кто-то тихо вошел из коридора… и еще кто-то – с другой стороны, но не могла ни о чем думать. Если моя жизнь сейчас закончится – пусть. У меня было все, о чем я только могла мечтать. Пусть и без детей…

– Алекс, Алиса, – я с трудом узнала в прозвучавшем осторожном голосе недавний жесткий и холодный. – Все в порядке?

– Да, – усмехнулся он над ухом, а я вцепилась в его пиджак мертвой хваткой.

– Алекс, отпусти моих ребят, пожалуйста, – продолжала где-то далеко Высшая. – Вам ничто не угрожает…

Смысл ее слов ускользал, но это было неважно. Я жалась к мужчине… своему мужчине, который просто перевернул мой мир с головы на ноги, спрятал на груди и укрыл ото всех. Не отказался, несмотря ни на что! Я только сейчас поняла, как чуждо мне было все остальное! Институт, работа на Зула, встречи, грань… Как я хотела в чьи-то надежные руки!

– Алиса, – шептал на ухо Алекс. – Аля…

– Может, воды? – беспокоилась Высшая совсем рядом. – Берите на руки и следуйте за мной. Карл, позови врача.

В голове шумело все больше, жутко затошнило…

– Давление нормальное, – послышался незнакомый мужской голос, и только тут я почувствовала, как что-то отпустило запястье. – Температура слегка повышена, но это нормально для первого триместра. Ведовская часть не в моей компетенции…

– Все нормально с ней, – а это Высшая. – Алиса, все хорошо…

– Вы даже не просите прощения, – я открыла глаза и нахмурилась.

Алекс сидел в кресле и прижимал меня к груди, его чуткие пальцы хозяйничали в волосах, портя прическу, горячие губы коснулись виска, и я почувствовала его непривычное волнение. Даже там, в зале, готовый воевать со всеми Высшими, он так не нервничал.

– Я свернул бы вам шею, Кира, – услышала его глухое рычание, – если бы ваши проверки кончились плохо…

– Не прошу прощения, потому что его для меня нет… – Я, наконец, навела резкость на встревоженном лице Киры. Она переживает? – Но вы не представляете, каково это – отвечать за отбор в совет Высших. Я очень за вас боялась, Алекс, но неужели вы не чувствовали…

– Думал, мне просто кажется… – мотнул он головой.

Она тяжело вздохнула:

– Моя обязанность – искать слабости и давить на них, определяя вашу профпригодность. Ваша слабость в том, что вы оба считаете, что не заслужили друг друга, семьи и детей, которых ждете.

Я приподняла голову и встретилась взглядом с Алексом:

– Детей?

– Двойня, – сдавленно выдохнул он. Не верил.

Мы, наверное, сейчас были очень похожи, не зная, что чувствовать. Радость от принятия в Совет? Да гори оно огнем!

– У нас будет двойня… – прошептала я.

– Да, – также тихо согласился он.

И мы продолжали что-то искать в глазах друг друга, забыв обо всех на свете.

– Позовите Мирослава, – негромко попросила Кира, – пусть забирает своих котят…

Дорогу в гостиницу я помнила слабо. Алекс так и донес меня до номера на руках, рассеянно отвечая на вопросы отца. Оставшись со мной наедине, он содрал с меня одежду, разделся сам и улегся со мной в кровать.

Мы казались сейчас друг другу невероятно хрупкими, одно слово – и все разлетится в пыль. Не хотелось нарушать магию этого странного дня, который вдруг дал такую невероятную надежду обоим. Кажется, я задремала.

– Анна звонила, – услышала его голос и обнаружила себя в неизменных объятьях. – Я сказал, что все хорошо, и мы спим.

Он помолчал какое-то время:

– Мирослав тоже звонил… Нас ждут на вечер в Совете, хотят представить остальным.

Кажется, это значило, что Алекса приняли. Но каким же все это было неважным!

– Аля, поговори со мной… Тебе плохо? – скользнул он носом по виску.

– Мне хорошо, – улыбнулась я, глубоко вздыхая.

– Я еще не дал им ответ.

– Что? – подскочила я. – Мы ведь выдержали…

– Мы узнали кое-что важное, – пронзительно глянул на меня Алекс. – И я не собираюсь этим рисковать.

Я расслабленно опустила плечи:

– Стоило мне повиснуть на тебе на полдня, ты уже посчитал меня немощной? Алекс, я иногда буду не в силах, но это не значит, что мне необходимо жить у тебя в руках…

Я вдруг всхлипнула, давая волю эмоциям, и разрыдалась, повергнув своего мужчину в панику. Он беспокойно пытался вглядеться в мое лицо, которое я прятала в руках, и что-то понять за всхлипами:

– Я беременнааа…

– Да, – кивал он осторожно.

– Двойней!

– Мальчик и девочка… Кира сказала.

– Сучка крашеная! – рявкнула я, и он рассмеялся. – Предложила мне гнусь такую!

– Но ты же не согласилась, – скалился он довольно.

– Почему ты не сказал? – настроение менялось так, будто я была пьяная. Или беременная.

Он перестал улыбаться:

– Боялся, что ошибаюсь, – усадил меня на себя сверху, заглядывая в глаза. – Мать говорила, что… – он усмехнулся горько, – ведьма нас прокляла, и у меня не будет детей…

– Вас прокляла бабка, – мягко парировала я, выдерживая его настороженный взгляд. – Ольга Михайловна ненавидела моего отца… Но все проклятья нередко возвращаются в собственную семью, Алекс. И их приходится смывать кровью.

Он тяжело дышал, осознавая мои слова, а я решила все же закончить начатое:

– Ты и Никита расплатились сполна… Поэтому у нас с тобой будут дети.

Он молчал долго. Я оставила его одного, отправилась в душ, потом заказала еду и позвонила родителям.

– Аля, поздравляю, – только и успел сказать отец перед тем, как мама заполучила трубку, и я улыбнулась.

Мальчик и девочка…

Мама что-то говорила, спрашивала, а я стояла у окна в гостиной и улыбалась, глядя на снегопад. Снежинки бились в стекло, срывались вниз, кружились в рваных потоках ветра, а у меня, наконец, начиналась жизнь. Горячие руки оплели сзади, на этот раз осторожней, и в затылок ткнулся растерянный выдох. – Ты в порядке? – видела его в отражении стекла. Глаза тигра, что так пугали совсем недавно, теперь казались светом в одиноком окне. Долгожданным, самым любимым и желанным.

– Теперь да, – улыбнулся он.

Еще предстояло много всего – вечер, Совет, Мария, которую нужно будет отвезти в Питер…

Но главное – у меня настоящая семья.