Текст книги "Перепутье: Начало после конца"

Глава 26: Случайная жертва

Заражение – мутация – перерождение в монстра – какой простой и ужасный цикл! Почему всеми почитаемая сила гармонии создала его? Неужели баланс сводился к этому, к примитивному замещению одной разрушительной сущности другой, или же это был намек? Может, это была подсказка, попытка показать, что люди совершают ошибки, слишком много ошибок, чтобы дальше существовать на этой планете? Если это было так, вряд-ли люди сделали вывод. Они продолжили делать тоже, что и всю свою историю – забирать из мира желаемое. Если же им что-то мешало, они уничтожали это без зазрения совести.

Изгои были монстрами без сомнений, они нагоняли первородный страх. Их нельзя было контролировать, они были жестоки и организованы, как, впрочем, сами люди. Человек и Изгой, они были отличны друг от друга так же сильно, как отражение в зеркале отличается от того, что перед ним. Возможно, поэтому они и стремились уничтожить друг друга, достигая апогея ненависти. Они не могли вытерпеть уродства собственных отражений.

Адам сидел, прислонившись спиной к проржавевшему до основания автомобилю и размышлял. Он так и не рассказал Маркусу о том, что слышал голоса в тоннеле. Голоса точно принадлежали Изгоям, и этот факт должен был все поменять. Если Изгои разумны, значит, с ними можно было договориться, прийти к пониманию, научиться жить бок о бок в мире. Он посмотрел на Безрукого. Нет, этот человек, которого не смущала кровь на его лице и волосах, не смог бы принять такой правды. Он делил мир на белое и черное, на плохое и хорошее. Он жил в реальности, где одно обязательно должно уничтожить другое или же, если не могло этого сделать, то уничтожиться само.

Солнце поднималось над горизонтом выше с каждой минутой. День обещал быть безоблачным. Адам очень надеялся, что этот прекрасный рассвет видит не только он, но еще Тихий, Мари, да и остальные тоже. Несмотря на мизерные шансы, в глубине души он все еще верил, что увидит среди выживших и Вилли, и Лоика, и, конечно, Соню. Если она будет в лагере, когда он вернется, он не станет ждать лучшего момента, он признается ей в чувствах. Он признается открыто, без недоговорок и объемных фраз. Он уже решил. Да, так нужно было сделать. Нужно было сделать так с самого первого дня, когда он впервые ощутил к ней невероятную тягу. В мире, где смерть, не отходя далеко, выжидает удобного случая представиться тебе, просто нельзя о таком молчать. Сегодня твой любимый человек был жив, а завтра его могло не стать. Случись такое, как тогда объяснить самому себе, почему ты молчал? В таких вопросах лучше ошибиться в чувствах тысячу раз, чем в один из них упустить то самое волшебное, стоящее всех драгоценностей в мире, непревзойденное в своей наполненности и неповторимости чувство. Настоящую любовь нельзя было терять, ни при каких обстоятельствах. Ее рождение являлось прекраснейшим событием, а ее игнорирование ужаснейшей из трагедий.

Такая любовь была у них с Аннет, и она, к слову, никуда не делась. Адам страдал от разделения сердца на две равносильные части, каждая из которых желала стать единовластной властительницей всего. Он страдал и боготворил это чувство. Он никогда ранее не ощущал себя настолько живым. Его тянуло раствориться в глубоких синих глазах Сони и познать тепло нежных объятий Аннет. Он хотел все сразу, хотел безумно и того, и другого, несмотря ни на что.

В двух сотнях метрах от места, где сидел Адам, на стоянку выпрыгнул Изгой. Он даже не посмотрел в сторону людей. Стараясь придерживаться тени, двигаясь зигзагами, он длинными прыжками устремился к стадиону. Его черное тело пару раз мелькнуло в просветах между автомобилями, а затем исчезло из виду.

– Не нервничай, я вижу его, – сказал Маркус, не отрываясь от оптики лазгана. – Что же ты забыл у нас при свете солнца? – отпустил он в воздух риторический вопрос.

– Ты говорил, они активны только ночью.

Адам все же встал и вытянулся в попытке разглядеть темную фигуру.

– Так и есть, – ответил ему Маркус. – Этот, видимо, опоздал. Они впадают в ступор от солнечных лучей. У тварей ночи аллергия, – он зло усмехнулся. – Иди сюда. – Маркус махнул рукой, подозвав к себе. – Вон там, за синим автобусом с оторванной дверью, посмотри внимательно.

Прильнув к оптике лазгана и направив ее на указанное место, Адам сумел разглядеть того самого Изгоя. Тот, подняв голову к небу, застыл на месте. Он совсем не двигался и, если постараться, его можно было бы подстрелить. Умелый стрелок точно справился бы, но Маркус почему-то не спешил.

– Он там до ночи так стоять будет?

– Смотри внимательней, – зловеще проговорил Безрукий.

Адам провел оптикой чуть правее и тут сумел рассмотреть край невысокой земляной насыпи. Ее там точно не должно было быть. Откуда взяться такому количеству земли на полностью забетонированной стоянке? К сожалению большего увидеть не получалось из-за перекрывающих вид автомобилей, но постепенно рождающееся понимание, уже запустило беготню многочисленных мурашек по спине.

– Это их выход из улья? – предположил Адам.

– Думаю, да, – довольно ответил Маркус. – Ну, все, давай сюда, а то еще поранишься. – Он положил металлическую ладонь на цевье лазгана.

– Ты уверен, что в такой близости мы в безопасности? – спросил Адам, передавая оружие. – Этот Изгой ведь может быть не единственным. Вдруг их еще много, а мы тут одни, вдобавок еще и с одним лазганом на двоих. Не лучше ли нам…

– Не лучше, – оборвал его Маркус.

Получив лазган в руки, он резко вскинул его и выстрелил. Адам не видел, попал ли он, но судя, по хмурому, но довольному лицу стрелка, цель была поражена.

– Зачем ты так, он же был беззащитен?

Безрукий устало покачал головой.

– Если бы мои люди ночью были беззащитны, он бы убил их, не раздумывая. Смертью за смерть, кровью за кровь. Не будь мягкотелым, Меченый! Идем.

Весь путь до тела мертвого Изгоя Адам чувствовал сильное напряжение. Еще бы, у него не имелось оружия, если не считать ножа, а нападение могло произойти в любой момент. Опасность могла скрываться за каждым автомобилем, коих на стоянке было не мало, однако Маркуса это не смущало. Он шел вперед походкой победителя, даже не осматриваясь по сторонам.

Изгой нашелся там же, где впал в ступор. Он практически не сменил позу. Разница была лишь в том, что лапы теперь не держали на весу тело, а расползлись в стороны, и голова больше не смотрела в небо, а простреленная метким выстрелом, лежала на асфальте, слегка склонившись на бок. Этот Изгой размером был значительно меньше тех, кого Адам видел ночью. Предположение о том, что это существо могло быть ребенком, заставило сердце сжаться. Он не добежал до дома все-то пару метров и, вот его жизни пришел конец, а ведь его лапы даже не были испачканы кровью.

Глава 27: Диверсия

«Путь к вере может быть разным, но если встанешь на него, тебе простятся все прегрешения», – Марк Стефаний, «Верум» (главная религиозная книга Ордена Истины).

***

– Это как они на такое решились?! Полоумные идиоты, зомби в рясах! Бесчестные подонки!

Маркус ругался, не переставая несколько минут к ряду. За тем самым синим автобусом без двери, который послужил ориентиром для нахождения в прицеле Изгоя, он обнаружил два давно сгнивших трупа. Как понял Адам, они имели отношение к Ордену Истины, религиозному культу, одному из крупнейших политических соперников Каперов в Европе.

В сумке одного из умерших, завернутыми в пакет лежали молитвенная книга, фляга воды и конверт, а в нем письмо. В письме говорилось о тайном оружии, спрятанном в дне пути до Аброра. По словам автора, это оружие было способно уничтожить сопротивление Каперов и помогло бы им прийти к вере во всезнающую богиню, которой поклонялся Орден.

Иезуитам предписывалось отыскать спящий улей Изгоев, вырыть выход для запертых в нем чудищ, после чего, окончив миссию, окончить и свою жизнь. Они со всем справились. Это они сделали подкоп и взорвали часть фундамента под стадионом, открыв путь Изгоям на поверхность. Они выполнили все, что им было приказано, и даже погибли за идею о великой цели, но оружие сработало не так, как планировал Орден. Новой вспышки вируса Изгоев не случилось на землях Каперов, а значит эти двое, сидящие у прогнившего автобуса, погибли зря.

– Там подпись стоит? – чуть успокоившись, спросил Маркус, держащего письмо Адама.

– Да, – ответил тот, – некий Франко Косто, епископ Ордена Истины.

– Франко Косто… – зло повторил Безрукий. – Говорила мне Альвильда, что мир с фанатиками до хорошего не доведет, – он грустно усмехнулся и провел ладонью по волосам. – Они не просто так активизировались, они к чему-то готовятся, и я должен их остановить!

Маркус ударил кулаком по корпусу автобуса, оставив на нем вмятину.

– Кто такой этот Косто?

Адам нисколько не удивился реакции Капера. Ему казалось, он уже знал, чем все окончиться. Маркус, наконец, нашел своего врага и теперь со всей яростью устремиться мстить ему. Он вернется в Арбор, соберет армию голодных до крови бойцов и двинется в сторону пустыни, где бы она ни была. Поход за наемниками окончился после возникновения оснований поражения от Изгоев. Засада была делом рук Ордена и силы оказались неравны. Каперы сражались геройски, но, увы, проиграли. Теперь же нужно было собрать новые силы, но уже не для карательного похода, а для полноценной войны. Такие слова люди в Арборе приняли бы, сомнений в этом не было.

– Франко Косто – помощник Стефания, – с презрением в голосе, ответил Маркус. – Он заведует сетью лагерей в пустыни для сбора полумертвых паломников. Эти Иезуиты служат у него в пастве, – он пнул ногой разложившийся труп члена Ордена, и у того отвалилась рука. – Трухлявые оборванцы, – Безрукий снова выругался, после чего склонился над сумкой и во второй раз выпотрошил ее. Ничего нового не нашел. – Значит, так, – сказал он, поднявшись на ноги, – идем к лагерю, мы здесь и так задержались.

Солнце светило ярко. Его лучи создавали непередаваемой красоты игру света и тени, отражаясь в мутных стеклах высотных зданий вдали. Через полчаса взору предстала уже знакомая элитная малоэтажная застройка, достигнув ее, свернули в парк. Раньше парки создавались, чтобы смягчить городскую застройку, чтобы зеленый цвет листвы приближал жителей города к природе, дарил покой и умиротворение. Наверняка никто тогда не мог подумать, что когда-то парки и «зеленые зоны» не будут зелеными, что сама природа изменит окрас. Как бы удивились жители этого города, перенесись они с того времени в это! Выглянув утром в окно, они бы увидели грустно свисающие фиолетовые тряпки на черных стволах деревьев и пугающий ярко-красный ковер высокой травы – вид, не имеющий со спокойствием и умиротворением ничего общего.

В парке Маркус почему-то вернул лазган. Он не сказал ни слова, просто протянул его, остановившись у большого дуба, еще не полностью поглощенного мутацией. Из-под черных наростов проглядывалась выжженная лазером надпись:

«Лили».

– Имя твое жены? – предположил Адам.

– Нет, дочери, – кратко ответил ему Маркус. – Она любила это место и этот дуб, а теперь здесь стою я, покрытый коркой из крови и грязи, с оружием в руках. Я ведь все это делаю не для себя и не из-за того, что якобы жажду битв и сражений. Я хочу мира, как никто иной, но перед тем, как он наступит, я должен быть уверен, что его сразу же не сломают и не сожгут, понимаешь?

– Желание похвальное, но никто ранее этого не достигал.

Маркус посмотрел на Адама и улыбнулся.

– Раньше не было столько чудес, – загадочно протянул он. – Быть может, одно из них поможет мне после смерти объяснить дочери теперешний вид. Все слишком быстро меняется, Меченый. Нам не угнаться за будущим, но настоящее вершить мы в силах, а оно должно быть справедливым и свободным. Другого варианта быть не может.

– И как ты думаешь этого добиться?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, ты говоришь о справедливости и о свободе в рамках всего выжившего мира, как это возможно в текущих условиях? У тебя нет воздушных судов, нет всемирной сети, даже старой связи нет, как ты планируешь контролировать весь мир?

– Контролировать?! – Маркус усмехнулся. – Послушай, – сказал он, повернувшись к Адаму лицом. – То, что произошло в День Обнуления, разрушило все, это так. Но это разрушение подарило свободу человеку, в том числе от того, что ты перечислил. Больше нет контроля, нет границ, нет продажных правительств, программ-шпионов и спутников с вечным наблюдением за каждым. Больше нет финансовых гигантов, которым всегда было плевать на все, кроме денег. Моя задача не контролировать, а помогать сохранять полученную свободу. Я не допущу появления ложных религий, делающих из человека раба, я не потерплю диктата, ломающего чужие судьбы для собственного удовлетворения. Этой планете хватит обманов, мы теперь знаем правду. Каждый из выживших видел великую Мать, видел богов и видит по сей день, что мир совсем не такой, каким он нам казался. Я уже не молод, но продолжаю держать клятву, данную мной очень давно. Я тебе расскажу. В то далекое время у меня на руках умирал действительно стоящий человек. Его звали Грег. Перед смертью он сказал мне: «Можно получить прощение на небесах, совершив ужасное в стремлении к праведному, но сидеть, сложа руки, когда вершится настоящее зло, не пытаясь противостоять ему – такое не прощается даже там». Последними словами он попросил меня поклясться противиться злу. Я поклялся, и клятву ту держу.

Сказав это, Маркус воткнул черный клинок в землю и вытянул вперед металлические руки.

– Видишь их? – кивнув головой на протезы, спросил он. – Я таким не родился. Я пожертвовал плотью, чтобы стать тем, в кого люди могли бы верить. В тот день я пожертвовал плоть и часть души. Мне судьбой велено уничтожить врагов свободы. Это не моя вера и не дар свыше, это цена моей жертвы.

Адам стоял напротив, внимательно слушая каждое слово. Он внимал их все, встраивая новые данные в уже созданный образ Маркуса Безрукого. Он видел решимость и силу, а кроме того, способность на жертвенность ради блага других. И это было правдой. Маркус никогда не прятался за другими, он рисковал жизнью наравне с солдатами, сержантами, офицерами, хоть мог безопасно править из залов Арбора. Он стоял здесь, покрытый с ног до головы кровью врагов и друзей. У него были металлические протезы рук, но сердце его было сделано не из металла. Он продолжал любить свою жену и дочь, он беспокоился за свой народ, он переживал за судьбу всего мира! Как же Адам ошибался, считая его бесчувственным и грубым правителем, жаждущим крови?!

Он не знал, что сказать. Он молча смотрел в ярко голубые глаза лидера Каперов, различая в них картинки прекрасного прошлого. Он видел в них все: и Лили, и ее мать, и их совместные беззаботные прогулки у могучего дуба.

Глава 28: «Ванжанс»

Первые кровавые следы показались почти за километр до того места, где располагался лагерь. Адам настраивал себя, что совсем скоро увидит покрытое тушами Изгоев поле боя. Он хорошо помнил, с какой ненавистью лазганы изрыгали из себя убийственные заряды. С таким огнем погибших мутантов должны были быть сотни, а может, даже тысячи. Воображение рисовало ужасные картины, от видения которых сворачивался раздраженный голодом желудок. Заметив в стороне среди стен полуразрушенного здания останки разорванного Капера, Адам не выдержал, остановился и, пытаясь успокоиться, глубоко вздохнул.

– Это не лучшая идея, – тихо проговорил Маркус, шедший в паре метров позади.

Он оказался прав. Влажный утренний воздух полнился мерзостным запахом смерти. Вкус крови моментально осел на языке, защекотало горло. От этих ощущений желудок свернулся еще сильнее. Спазм заставил согнуться пополам и выплеснуть разбавленную кислоту на бетон.

– Вот, же – мерзость!

Меченый сплюнул вязкую слюну и, почувствовав затылком насмешливый взгляд Маркуса, сразу же поспешил выпрямиться.

Желудок больше не тянуло и не скручивало, теперь он просто ощущался пустым. Может, это было к лучшему – стошнить сейчас, когда запахи еще не такие яркие, когда рядом всего один труп, а не бесчисленное множество? Ведь, там, в лагере, погибших будет куда больше. Возможно, среди них попадутся знакомые лица, изувеченные, искореженные, чему тогда дать волю: скорби или печали, а может панике или рвотным позывам – естественной реакцией на невыносимый стресс? И все же, хорошо, что его скрутило сейчас, а не после над их останками. Это стало бы позором, который Адам не забыл бы никогда.

Следов крови с каждой пройденной сотней метров становилось больше. Вскоре ее запах, и металлический привкус стали невыносимыми. Ладонь прикрыла лицо, но это помогло слабо. Ароматы измазанной одежды, прошедшей поход по канализации, блуждание по тоннелям, передышку в заброшенном доме и кровавый бой, как ни старались, не могли перебить этот сладкий, тошнотворный запах. Спустя еще сотню метров вонь достигла апогея. Впереди показались стены лагеря.

Все пространство перед стенами было залито кровью, глаз не находил ни единого сухого клочка асфальта. Адам удивился, когда не увидел гор трупов. Не было ни их, ни даже оторванных частей тел. Багряно-красные лужи и многочисленные отметины от когтей на бетонных стенах – единственные доказательства ночной баталии, оставленные победителями. Под сенью ночи, уничтожив врага, они забрали с собой каждого своего поверженного воина, каждую его мельчайшую часть.

На вышке у ворот стоял одинокий Капер с черной татуировкой под глазом. Увидев Безрукого в компании с Меченым, он совершенно не изменился в лице, только глубже затянулся сигаретой и отрешенно выдохнул серый дым. Ни слов приветствия, ни видимой радости, ни даже злости – ни единой эмоции он не проявил. Вероятно, он был опустошен. Так всегда происходит после слишком эмоциональных событий. А что могло быть более эмоциональным, чем ужас беспорядочной рубки с волнами монстров, чем виды ужасных смертей и чувство беспомощности, одолевающее каждого бойца перед непременным поражением, перед смертью? Этот Капер выжил, но судьба не знала его благодарности за этот дар.

Внутри лагеря, так же, как за его стенами, все было залито кровью. Выживших осталось чуть более двадцати. Пятеро несли дежурство на стенах, а остальные заканчивали сбрасывать в кучу тела мертвых или сортировали припасы. Из глубины лагеря показалось белое пятно, в котором Адам признал Альфу. Собака, весело виляя хвостом, подбежала к нему и, закинув передние лапы на грудь, попыталась дотянуться до лица слюнявым языком. Она была рада его видеть, вертелась у ног, скулила, лаяла и даже слабо завывала. Она чем-то делилась, жаль, но Адам мог лишь догадываться «чем». Сумев чуть успокоить Альфу, Меченый нашел взглядом ее хозяйку и Тихого. Они неспешно перебирали припасы среди порванных палаток и шатров. Слава Богам, они были живы! Вдобавок, живыми были Вилли и его брат. Вроде как, столько поводов для мелкой радости, но Адам ее не чувствовал. С замиранием сердца он продолжал выискивать еще одно лицо. Сони нигде не было.

– Тихий, Мари, как же я рад вас видеть! – выкрикнул Меченый, подбежав к куче оружия и припасов, подвергающихся сортировке. – Вы целы?

Следопыт развернулся, устало улыбнулся и кивнул. Он выглядел откровенно плохо. Ему нужен был отдых, а не работа. Бледный, грязный, уставший, раненой рукой он старался не двигать.

– Не так я себе представляла этот поход, – осторожно выказала недовольство Мари. – Мы полночи сидели в крохотной комнатушке, слушая, как Изгои пытаются пробиться через металлическую дверь. Я ужасно устала… И Тихий тоже, хоть и не признается в этом.

– Все со мной хорошо, – с натянутой улыбкой произнес Следопыт.

– Ну, вот, я же говорила!

– Я понимаю, – задумчиво протянул Адам. – Отдых нужен всем нам, и мы отдохнем, – чуть более решительно добавил он. – Скажите, вы видели Соню? Быть может она куда-то отошла, я не нахожу ее среди уцелевших? – Тихий и Мари переглянулись, почему-то их лица стали еще более грузными. – Вы ее видели? – Адам повторил вопрос теперь уже настороженно.

– Ее не было ни среди живых, ни среди мертвых, – глухо ответил Следопыт.

– Это как?

– Она не пришла и ее тела не нашли, – легко добавила Мари. – Слушай, это не значит, что она точно мертва, – заметив разочарованный взгляд Адама, она поспешила исправиться и поддержать его. – Может она ушла до нападения с каким-то заданием или просто ей удалось спастись. Разное может быть.

– Да, разное, – поддержал ее Тихий. – Могли просто не узнать ее тела. Тут столько изувеченных до неузнаваемости.

– Тихий! – Мари оборвала Следопыта и осуждающе на него посмотрела.

Дальнейшие слова поддержки Адам не слушал. Страшное уже случилось – он не нашел Соню. Он хотел бы верить в то, что она выжила, но разумом понимал, что такое – из разряда невозможного. Были мертвы опытные разведчики, погибли грозные воины, все остальные девы Альвильды лежали в братской куче, их тела он видел. Его сердце сжалось от боли. Лучше бы он увидел и ее бездыханное тело. Тогда он смог бы попрощаться с ней, смог бы в последний раз поцеловать ее в теперь уже наверняка бледные, холодные губы.

– Всегда надо надеяться на лучшее. Вера способна на многое, это я тебе говорю, как женщина, выжившая в этом бардаке.

– Спасибо, Мари…

Адам собрал силы и взялся за переборку сохранившихся припасов. Он не хотел больше говорить или слушать, не хотел показывать, что ему ужасно больно. Он желал заглушить эту боль чем угодно: другой болью, иллюзией бегства от нее или же, хотя бы трудом.

За сборами и сортировкой припасов прошли еще два часа. Когда все было готово, выжившие собрались у кучи с трупами. Маркус собственноручно осыпал ее горючим порошком и поджог. Пламя сразу взялось, взялось сильно. Оно быстро превращало мертвые тела, их одежду, прочие вещи в обугленное нечто, а после и в пепел. Вилли, стоящий у левого края, откупорил фляжку с горячительным и сделав оттуда пару звучных глотков. Капер с татуировкой под глазом снова закурил, остальные не двигаясь, грустно смотрели в огонь.

– Ванжанс.

Адам услышал у себя за спиной тихо произнесенное старое слово. Его произнес хмурый Ветеран с расцарапанным лицом.

– Ванжанс, – повторил за ним другой Капер. Тоже проговорил Билли, а после и другие. Они все повторяли одно и то же. Со старого, национального языка, это значило «месть».

Адам посмотрел на Маркуса и ощутил, как холод пробежал по спине. В глазах Капера была видна решительность. Неужели он не планировал возвращаться в Арбор? Неужто он хотел повести уцелевших в бойне дальше без отдыха, без подмоги? Безрукий оголил черный клинок и вонзил его в бетон. Лезвие прошло сквозь него, как сквозь масло. Он окинул взглядом собравшихся и хмуро произнес:

– Я знаю, где наш враг. Мы не пойдем за его пальцами – за бесчестными наемниками, мы ударим его в самое сердце. Мы нагрянем, как гром среди ясного неба, мы придем к нему, как самый страшный кошмар, и враг ужаснется от одного имени свободных Каперов! Ванжанс!