Текст книги "Перепутье: Начало после конца"

Глава 34: «Отец» и дети

Адам перевернулся на бок и накинул одеяло на оголившееся плечо. Неожиданно, едва уловимый аромат накрахмаленного постельного белья всколыхнул его чувства, обласкал его нюх, напомнив о беззаботном детстве. В сознании промелькнули картинки проведенных дней в гостях у родителей матери. То было прекрасное беззаботное время. Тогда он мог просыпаться, когда хотел, мог нежиться в постели до полудня, ни о чем не беспокоясь. В те времена он и подумать не мог, что когда-то будет спать на промерзшей земле, или будет стоять в дозоре холодными ночами. Не мог он подумать о таком и позже, уже будучи взрослым, состоявшимся мужчиной. Он никогда не допускал даже мысли о том, что тому, ушедшему райскому миру может прийти конец. Безумная задумка Одли разделила жизнь каждого на планете на «до» и «после». Все изменилось, каждый, кому удалось тогда выжить, изменился. Изменился и сам Адам. Холодные ночи в дозоре теперь его нисколько не пугали, а сон на промерзшей земле ценился так же, как и в любом другом месте. Адам научился ценить суть вещей и событий, все меньше предавая значения виду тех самых вещей и событий.

Вдохнув глубже и осознав, что запах чистого белья не плод его фантазий, Адам с тревогой открыл глаза. Перед собой он увидел обшитую досками стену, точно не ту, что была в гостинице. А еще, здесь был свет, тусклый, пульсирующий, но он все равно был. Неподвижно изучая новое пространство, он пролежал несколько минут. За это время он свыкся с мыслью, что голова его лежала на подушке, а его тело, на котором осталась только нижняя одежда, покрывало плотное одеяло. От белья и вправду веяло давно забытым запахом чистоты. Что-то произошло. Он не должен был быть здесь, но прошедшие события наотрез отказывались всплывать в памяти. Он помнил ночь, гостиницу, сон и то, как Тихий подозвал его к лестнице, помнил он и звон колокольчика, но что было после? И тут яркой вспышкой в памяти возник сладкий аромат, принесший в ту ночь с собой блаженство. Вот он, последний момент до беспамятства!

– Тихий, Мари!

Адам взорвался от осознания произошедшего, вскочил с кровати, но тут же замер, заметив движение под одеялом на второй койке.

– Не шуми, Меченый, – лениво прозвучал голос Мари из-под одеяла. – Я еще минутку посплю… – она сладко зевнула. – Я видела такой дивный сон.

– Просыпайся, нам нужно подниматься! – прошептал ей Адам, осматриваясь по сторонам.

Он стоял босиком на земляном полу посреди небольшой комнатки с двумя кроватями, двумя стульями и таким же количеством тумбочек, с светящимися электросвечами на них. Ни одежды, ни оружия в комнате не было, не говоря уже о рюкзаках, заполненных походной утварью.

Мари нехотя открыла глаза. Окинув мутным взглядом незнакомую обстановку, она нахмурилась, не поверив тому, что видит. Она точно помнила, что спать ложилась в заброшенной гостинице, будучи замотанной во всю доступную ей одежду, а здесь ее кое-как согревало нижнее белье и, о боги, настоящее одеяло! Мари перевела сонный взгляд на полуголого Адама, слабо вздохнула и почему-то улыбнулась.

– Хорошая попытка, Меченый, – тихо произнесла она. – В таком виде ты мне еще не снился, но между нами все равно ничего не будет. Я, пожалуй, еще полежу немного на мягкой перине. Грех упускать такую возможность, даже, если это происходит во сне.

Мари снова зевнула и вернула голову на подушку.

– Нет, это не сон, – более настойчиво прошептал Адам.

Проговаривая это, он с опаской посмотрел на дверь. Через широкую щель виднелась щеколда, на обратном конце которой совершенно точно крепился замок. Кто же был с той стороны: друг или враг, а может, ни то, ни другое? Может, снова боги решили подшутить над ним? Если это было так, зря они оставили с ним Мари. С ней он не сойдет с ума и, делай они что угодно, он точно не оскорбит их дружбу. Во имя его чувств к Аннет, во имя яркой страсти к Соне, во имя памяти собственных ошибок, он найдет выход из любой тюрьмы. Никто и ничто не сможет его сломить! А когда он выберется, он снова все исправит: избавит Тихого от мучений, снова вернет его к жизни, если то потребуется, вернет и Альфу – он сможет все! Он – меченый, избранный величайшей силой, с которой вынуждены считаться даже боги. Он – посланец великой Матери!

– Чего ты улыбаешься? – прервала ход вдохновляющих мыслей Мари, витающих в его голове. – Где мы, и как тут оказались? Что вообще произошло?

Она начинала приходить в себя.

– Только не шуми, пожалуйста, – Адам попытался ее успокоить. – Я пока сам мало что понимаю, но ты не волнуйся, мы найдем отсюда выход.

– А я и не волнуюсь, – бодро ответила женщина. – Ты только скажи, выход откуда? И где Альфа с Тихим?

Из-за двери послышались шаги.

– Тише! – прошептал ей Адам, приставив палец к губам. – Лезь под одеяло!

– Какое одеяло, что за бред?

– Лезь, говорю!

Запирающий замок щелкнул, и в дверь постучались. В следующее мгновение через нее должен был войти тот, кто даст ответы, если не все, то многие. Адам готов был биться за свободу с кем угодно, однако в глубине души все равно надеялся увидеть на месте гостя Следопыта или кого-то еще, с кем не пришлось бы мериться силами.

Дверь отворилась. В проходе стоял не Тихий. Перед Адамом предстал странный субъект, от вида которого, все планы мигом спутались. Человек или иное существо, он был обмотан черной тканью, свисающей небрежными лоскутами по бокам и за спиной, кисти его рук прятались под металлическими перчатками, а его лицо закрывала кевларовая маска. Единственным, подтверждающим принадлежность этого создания к реальному миру, а не к миру фантазий, был деревянный кулон на груди – маленькая лошадка, грубо выточенная неумелым мастером. Незнакомец вел себя спокойно, без агрессии. Он медленно склонил голову в приветствии и произнес слова:

– Надеюсь, ваш сон был сладок.

Его голос казался знакомым, но из-за маски он искажался, приобретал неповторимые холодные нотки.

– Я вам не враг, – так же спокойно добавил он. – Я распорядился постирать и подшить ваши вещи. Ваш путь был долгим, одежда износилась и нуждалась в уходе. Хочу представить вам моих маленьких помощниц: Розену и Адриту. Это они выполнили всю работу. Уверен, вы захотите их отблагодарить.

В комнату вошли две девочки младшего подросткового возраста. Каждая из них несла в руках стопку чистой отутюженной одежды. Девочки оставили одежду на кровати, потом бегом вернулись в коридор и сразу после внесли в комнату начищенную обувь. Оставив ее перед кроватью, они посмотрели сначала на Адама, потом на Мари, которая не сдержалась и все же показалась из-под одеяла, но, не получив никакой реакции от них, дети вернули взгляды на человека в маске.

– Дорогие мои, не принимайте близко к сердцу их немую грубость, – мягче, чем говорил ранее, сказал им он. – Они озадачены вашей услугой и моим появлениям, позвольте им исправиться позже.

Обе девочки, хоть и поджали губы, но все же без слов послушно вышли из комнаты.

– Простого «спасибо» им бы хватило, – произнес человек в маске, когда детские шаги затихли в коридоре. – Но я не смею вас винить, вы испытываете шок и это нормально. Все, кого я воспитываю здесь, понимают природу вещей и человеческих эмоций. И все же, я хотел, чтобы вы знали, они очень старались вам угодить.

– Простите нас, – осторожно выбирая слова, сказала Мари. – Мы не помним, как здесь оказались и несколько…

– Кто ты такой? – оборвав ее, не дал договорить Адам. Он встал напротив человека в маске, всем своим видом показывая готовность к любому ответу. Ему показалось, что под маской незнакомец улыбнулся.

– Меня зовут Омний, и я хозяин убежища, в котором вы гостите, – человек в маске сымитировал поклон. – Повторюсь, я вам не враг, и, уверяю, здесь вам ничто не угрожает.

– Если это правда, тогда почему дверь была заперта и почему с нами нет нашего друга и собаки?

Адам решил не отступать, не брать на веру слова этого странного человека. Тот, кто скрывал лицо под маской, не мог быть честным по определению.

– Думаю, вы понимаете, что я должен заботиться в первую очередь о детях, и я должен был предусмотреть вашу растерянность появлением у нас в гостях. Вы могли быть испуганы, а страх может толкнуть человека на самые глупые поступки. Поэтому ваша дверь была заперта.

– А где Тихий и Альфа?

Омний хмыкнул.

– Следопыт из-за специфики своего мышления имеет другие апартаменты. Что касается вашего питомца, она предпочла не удостоить мое убежище своим вниманием.

– Альфа! Где она, вы знаете?!

Мари вскочила с кровати и, совершенно не опасаясь человека в маске, подошла к нему чуть ли не вплотную.

– Уверяю вас, она не пропадет. Мне дано многое знать, и в вашей скорой встрече я уверен без остатка. Прошу, не очерняйте свое пребывание здесь беспокойными мыслями. В ближайшее время ничего плохого произойти не может.

Говоря последние слова, Омний вернул взгляд на Адама и тот почувствовал себя неловко. В прорезях маски в свете свечи он сумел разглядеть глаза. Они были такого же цвета, как у него самого: ореховые, с карей окружностью у зрачка, но и отличия имелись. В глазах Омния, хоть увидеть их удалось лишь на краткий миг, Адам различил неимоверную глубину, мудрость, которой он явно не обладал, и, если он не ошибся, то усталость. Нет, этот человек не зависимо от того по какой причине он носил маску, не был способен на подлость, а значит, Адам думал о нем и вел себя с ним несправедливо грубо.

– Прости меня, – неожиданно для самого себя, произнес он.

Человек в маске одобрительно склонил голову.

– Все время, определенное нам в этой жизни, мы вынуждены познавать новое, независимо, желаем мы того или нет. Если человек, познав новое, сумел перестроить привычное старое, значит, он продолжает истинно жить. За это не просят прощения, за это благодарят судьбу. Что же, – дав несколько секунд осмыслить его слова, Омний, сменил тон. – Мне нужно уладить несколько вопросов, – заговорил он чуть более оживленно. – Посему я должен вас оставить, но без совета этого сделать не могу. Я предлагаю вам выйти в общий зал. Там вы сможете поесть и познакомиться с моими подопечными. К тому же, совсем скоро к вам присоединится ваш друг Следопыт и кое-кто еще, кого вы совсем не ожидаете увидеть.

– Альфа? – с надеждой спросила Мари, продолжая беспокоиться за любимую питомицу.

– Не думаю, что она. Ваша собака свободолюбива и не так проста, какой вы ее считаете. Дайте ей время. Она вернется к вам, обязательно вернется.

– Надеюсь…

Адам приобнял Мари. Он посчитал, что она в этом нуждается. Он знал, какая глубокая связь между ней и Альфой. Хоть Альфа была собакой, она так же была полноценной часть семьи Мари, последней живой ее частью. Мари глубоко вздохнула и, посмотрев ему в глаза, слабо прошептала:

– Спасибо.

– Встретимся в главном зале, – уже уходя, сказал Омний. – Коридор вас выведет прямо к нему.

Он ушел, оставив Мари и Адама наедине друг с другом, но уже с одеждой, обувью и открытой дверью.

Приятный запах, что исходил от чистой одежды, заставлял чувствовать себя неловко. За недели путешествий по пустошам, обоняние привыкло к другому, менее привлекательному, но ставшему по-настоящему родным, запаху. В длинном коридоре, ведущим в главный зал, им снова встретились Розена и Адрита, все еще желающие получить справедливую долю одобрения. На этот раз и Адам, и Мари не скупились на слова и эмоции. Девочки оказались очень милыми. Они с радостью делились моментами из своих дней, расспрашивали о жизни на поверхности, а когда кто-то из взрослых говорил, то внимательно, вдумчиво слушали, с интересом впитывая каждое слово.

В главный зал они вошли вчетвером. Это было большое полое пространство в земле с широким куполообразным сводом, под которым ютилось десятка два разновозрастных детей. Те, кто был помладше, играли у секций с книгами и игрушками, такие как Розена и Адрита находили себе занятие чуть в стороне от малышей, а самые старшие, их было меньше всего, все они сидели вокруг костра и, судя по выражению их лиц, говорили о чем-то очень серьезном.

– Здравствуйте, – Мари осторожно поприветствовала подростков у костра. – Извините, что вам мешаем, но мы можем у вас присесть? Омний попросил подождать его, но не сказал где именно. – Сидящие к ней ближе всего парень и девушка азиатской внешности молча подвинулись. – Спасибо, – присаживаясь, произнесла Мари и, борясь со стрессом, одернула волосы.

– Доброго всем дня, – заняв освобожденное для него место, Адам кратко махнул рукой.

Подростков было шестеро, трое девушек и трое парней, на вид одинакового возраста. Прямо напротив сидел светловолосый парень по имени Максим, справа от него, имеющая тонкие черты лица, Софи, слева темноволосый Оскар, затем шла красивая девушка по имени Малика, а с другой стороны костра сидели брат и сестра – Мино и Минхо. Первый пару минут ребята вели себя крайне сдержано, разговоры свои прекратили и все как один, молча смотрели в пламя костра. Первой заговорила Софи. Голос у нее был приятный, нежный. Она представила всех ребят, потом немного рассказала об убежище и еще меньше об Омние. Последний Адама интересовал больше всего, но узнать удалось лишь то, что Омний был добрым человеком, что одежды, перчатки и маску он был вынужден носить, потому как все его тело было обезображено давным-давно. Он был единственным взрослым в этом убежище, и лишь он один выходил на поверхность.

С Мари разговор у ребят пошел легче. Узнав, что перед ними исследователь, они стали забрасывать ее вопросами и собственными теориями, которые она с удовольствием и интересом обсуждала. Однако Адам в них ничего не понимал. Как, по всей видимости, не понимал и Максим. Этот парень был непоколебим. Он не проронил ни слова и вообще, старался на гостей не смотреть. В какой-то момент он просто встал и ушел. Адам посмотрел ему в след. Этот парень отличался от всех. У него была выдержка, он был строг к себе и к остальным. Складывалось такое впечатление, что он единственный из всех, кто был в главном зале, не играл отведенную ему роль и просто делал то, что сам считал нужным.

Глава 35: Накал

Несмотря на все усилия сохранить спокойствие, голос Малики дрожал. События, о которых она говорила, произошли много лет назад. Юная девушка рассказывала о самой страшной части ее прошлого, и на карих глазах, отражающих пламя костра, рождались слезы.

– Песок потянул нас за собой, – тихо говорила она. – Папа и сестра провалились в пропасть одними из первых. Я все видела, я была рядом, но ничего не могла поделать. С того дня они приходят ко мне во снах каждую ночь. Каждую ночь я вижу, как тьма разлома забирает их, слышу их крики и глухой хруст ломающихся костей.

По щеке Малики стекла неудержавшаяся слеза.

– Омний спас меня, – вытерев ее, продолжила девушка. – Он и апостол явились из дыры в воздухе и вытянули, когда я уже свыклась с мыслями о смерти. Они забрали меня сюда. Омний заменил мне отца и мать, а дети, что уже были здесь, стали мне новыми сестрами и братьями. Омний подарил мне новую жизнь, помог восстановиться, дал надежду.

– Да, Омний – святой человек, – поддержала Малику Софи. – И мы все ему очень благодарны, но некоторые из нас, – она нахмурилась и посмотрела на пустующее место, оставленное Максимом. – Некоторые слишком горды, чтобы забыть старое.

Адам чувствуя, как погружается в очередной виток историй, устало протер лицо. Подростки говорили не переставая. Когда одна тема подходила к логическому концу, они сразу находили другую. В начале они выпытали из Мари все, что та знала, потом попытались переключиться на него, но не получив желаемого, перешли к душераздирающим рассказам об их фантастическом спасении человеком в маске. Сам хозяин убежища появляться не спешил. На вопросы где он, где Тихий и Альфа, подростки таинственно улыбались и отвечали одно и то же: «Омний там, где нужно и делает то, что должно» – неустанно повторяли они. – «Если он сказал, что ваш друг скоро появится, то так оно и будет».

Большего достать из них не представлялось возможным. Все это вперемешку с вечным шумом детских криков, смеха и плача, представляло собой настоящую пытку для воспаленного недоверием и постоянным чувством опасности разума. Зубы с каждой секундой сильнее сжимали внутреннюю плоть щек, ногти вдавливались в кожу пальцев, но его нервозности будто бы никто не замечал.

– Максима нельзя винить в том, что он такой, – словно издеваясь, заговорил Оскар. – Он – последний из Следопытов Восточных пустошей и прибыл сюда не маленьким ребенком.

– И все же, мне кажется, ему нужно научиться терпению, – улыбнувшись, парировала Софи.

Оскар усмехнулся.

– У него терпения хватает, – сказал он, бросив краткий взор на Адама. – Каждый из нас пережил ужасное, это – да. Мы видели смерть и сами были в одном шаге от нее, но никто из нас не сражался. А Максим, будучи ребенком, познал не только горечь утраты, но и вкус крови убийц его родных. Не удивительно, что он до сих пор живет мыслями о мести. Ты ведь сама знаешь, как у него обострено чувство справедливости.

К Адаму наклонилась Мари. Она тоже подметила, что беседа как-то затянулась и словно развивалась специально, чтобы занять собой как можно больше времени.

– Ты слышал, что он сказал о Следопытах? – прошептала она, нервно теребя полы плаща.

Тот молча кивнул. Да, он слышал о Следопытах, так же он слышал о канусах, облезлых и злых до безумия степных шакалах, о работорговцах, забирающих в рабство ни в чем неповинных людей, о вышедших из-под контроля полчищах роботов, заводнивших Северную Америку, о бездонных безднах и о, не имеющих конца пустынях, он слышал все. Все, кроме того, что действительно хотел услышать, и его терпение подходило к концу.

– Довольно! – решившись, холодно и грубо, выкрикнул он.

Разговор мигом смолк, и даже шум игр других детей заметно поубавил в силе. Адам однозначно привлек всеобщее внимание, однако плана он не имел.

– С меня достаточно болтовни! Я хочу знать, где наш друг и наша собака, – уверенно заявил он. – Я хочу их видеть и иметь возможность проследовать дальше по нашему пути. Если же мы здесь в качестве пленников, то я хочу знать и это! Дайте мне ответы сейчас или я начну искать их сам, и, поверьте, остановить меня у вас не выйдет.

– Адам…

Мари коснулась рукава его плаща, без слов прося Меченого сбавить пыл, но того было уже не остановить.

– Нет, с меня хватит! – одернул он. – Сейчас же покажите нам наших друзей или, клянусь великой Матерью, я быстро наведу здесь порядок!

Тяжелый стон и грохот падающей глины заставил обернуться. Маленькие дети мигом прекратили игры, бросили свои занятия, молча разбежались по многочисленным тоннелям. В главном зале остались только подростки, Мари, Адам и громадина, ставшая причиной беззвучного ухода детей. Увидев, как огромный кусок стены пришел в движение, Адам не поверил своим глазам. Глина отслаивалась и спадала с мощных сочленений, оголяя не только их, но и торс, ноги и руки могучего человекоподобного робота. Он был высок и тяжел. Его голова едва не касалась купола, от шагов на утоптанной глине оставались углубления, его лицо, имеющее натуральные человеческие черты своим видом пугало и вводило в трепет. Робот сделал два широких шага, приблизился к Адаму и, нависнув над ним, остановился. Лицо Меченого обдал холодный поток искусственного дыхания с ярким металлическим привкусом.

– Это апостол Петрос, – незатейливо представила монстра Софи. – Он следит за порядком в главном зале. Я бы хотела сказать больше, но Омний запретил нам разговаривать с вами на некоторые темы, а его нельзя ослушаться. Он все знает и делает то, что нужно.

– Я это уже слышал! – грозно заявил Адам, собрав всю свою храбрость, смотря прямо в старческие, до жути похожие на человеческие, глаза робота. – Но ждать еще хоть минуту я уже не могу, – сквозь зубы добавил он. – Отойти робот! Дай мне дорогу, или я вспомню старое и разберу тебя на платы и металл!

Петрос моргнул. Явно не намереваясь отступать, он снова издал глубокий протяжный звук, так похожий на стон давно уставшего от жизни человека. Адам невольно вздрогнул, но вида не показал. В голове не было ни единой мысли, что могла бы подсказать, как справиться с такой мощью, такой силой механического создания совершенного мастерства. Будь у него под рукой лазган, впрочем, даже он не помог бы. Опытный взгляд сразу разглядел идеально подобранную броню, что легко справилась бы с единовременным огнем десятков лазганов и, даже всегда слабые места подобных конструкций у этого робота были защищены более чем надежно. Нет, у него не было никаких шансов справиться с ним. Робот смотрел на него, а он смотрел на робота, чувствуя нарастающее между ними напряжение. Последние надежды на проявление силы великой Матери угасали с каждым новым вздохом. Великая энергия, сделавшая его, Адама, бессмертным, сила, что помогла ему напугать богов, оживить Тихого сейчас предательски молчала.

– Назад! – строго разнесся по залу уверенный приказ человека в маске.

Адам не сдвинулся с места, даже не сменил выражения лица, хотя внутри ликовал от прозвучавшего приказа, которому робот беспрекословно повиновался. Петрос медленно сделал два шага назад и снова простонал.

– Там тебе и место, – напоследок прошептал роботу Адам.

– Меченый, твою мать!

Это был голос Вилли. Неизвестно, как и почему, но он был здесь. Адам обернулся и увидел удивленное лицо Капера. Рядом с ним стоял живой и здоровый Тихий и человек в маске.

– Нет, серьезно, ты так и тянешь за собой неприятности! – продолжал причитать Капер. – Великая Мать, да этот верзила еще немного и обвалит здесь все к чертям собачьим!

Тем временем Петрос, не обращая внимания на людские выкрики, вернулся на прежнее место, заполнил идеально подогнанную под его габариты нишу в стене и закрыл глаза. Окинув робота недоверчивым взглядом, Адам сумел унять бурлящее внутри негодование. По крайней мере, этот робот повиновался Омнию, а тот, как и обещал, привел и Тихого и кое-кого еще, кого ни он, ни Мари совсем не ожидали увидеть. Может, Омний правда все знал и делал то, что должно?

Реакция Мари на появление Следопыта и Капера была куда менее сдержанной. Ее обуревали эмоции. Едва прозвучали первые слова Вилли, как она поднялась с места и, увидев среди вошедших в зал Тихого, бросилась навстречу.

– Где Альфа?! – надрываясь, чуть ли не крича, спросила она, подбежав к нему вплотную.

– Вот тебе и «здравствуйте»… – недовольно прокомментировал Вилли.

Следопыт молча пожал плечами. Ответ пришел с другой стороны.

– Как я и говорил, с ней все будет в порядке, – холодным голосом ответил Омний. – Причин для беспокойств нет. Она вернется к вам скорее, чем вы того будете ожидать.

– Да, этот чудик дело говорит, – искоса взглянув на человека в маске, добавил Вилли. – Твоя собака привела меня к вам, но, когда я расчистил вход в тоннель, она рванула из гостиницы так быстро, что я даже понять не успел.

– Так, значит, она жива и цела?

Капер усмехнулся.

– Всем бы нам такими живыми и целыми быть!

Омний сделал шаг к Мари и прикоснулся перчаткой до ее плеча. Она вздрогнула то ли от неожиданности, то ли от недоверия к странному человеку, носящему маску.

– Нет причин для беспокойства, – вновь повторил он. – Она скоро вернется.

После этих слов Омний пригласил всех к костру, чтобы оговорить случившееся и отведать горячего супа. Он был очень любезен и на удивление открыт. Он поочередно представил новоприбывшим старших «подопечных», всех, кроме Максима, который до сих пор отсутствовал, угостил действительно стоящей похлебкой и мягким, горячим, будто только что испеченным хлебом. Несмотря на большое количество вопросов, Адам не проронил ни слова. Он следил за движениями человека в маске, за его манерой говорить и пугался от мыслей, что находит в его повадках свойственные ему самому черты, это были жесты, позиции тела и пальцев. В обычной жизни он так себя не вел, но когда садился за дело, требующее кропотливости и максимальной сосредоточенности, это были его движения, только его!

– Когда шумиха вокруг Изгоев поутихла, я расценил шансы на успех в походе к Ордену, и быстро смекнул, что живым оттуда вернуться не удастся, – рассказывал Вилли. – Я же не дурак не то, что мой братец старший. Тот попрется за Маркусом в самое пекло, но у меня другое видение на жизнь. Свой хребет в песках хоронить я не спешу. В общем, ушел я от Маркуса. Тот, не сказать, чтобы был доволен, но отпустил. Тогда я уже и думать стал куда податься. Обратно в Арбор, а оно мне надо? Там меня вопросами закидали бы с ног и до головы, до конца жизни не отмыться, а пойти за меченым – совсем другое дело. Я ваш след в пустошах потерял. Там вообще голяк, даже спросить не у кого, но хорошо, что Альфа меня нашла, прибежала под утро, и сразу тянуть за собой стала. Я не понял, чего она хочет, но когда дошло до моей тупой головы, то, считай, бегом к вам и рванул.

Разговор лился рекой. Обстановка совсем исчерпала изначальный накал. Детишки всех возрастов подходили знакомиться, показывали свои творения: рисунки, фигурки, вырезанные из дерева, кое-как собранные игрушки. Особенно им понравилась Мари, видно чувствовали ее добрую натуру и не ошиблись. Мари, окруженная детьми, забыла о тревогах и полностью растворилась в их незатейливом обществе. Все расслабились и получали удовольствие. Все, кроме Адама и, как ему показалось, Омния. Человек в маске оставался сдержанным и холодным, несмотря на показательную открытость. Порой создавалось впечатление, что Омний мыслями находился где-то далеко и лишь изредка возвращался, чтобы дать очередной остроумный комментарий. И вот, их взгляды сошлись.

– Ты – меченый, избранный великой Матери, – проговорил Омний, не отводя глаз, время от времени показывающихся в прорезях маски.

– Да, это так, – сухо ответил Адам.

– Ты мне все еще не веришь, несмотря на то, что все мои слова претворились в жизнь. Это хорошее качество. Не верь никому, но принимай во внимание все: сказанное и несказанное, сделанное и несделанное. Ты замечаешь то, что не видят другие и видел то, что никому из них не узнать, – нравоучительно продолжал Омний. – Все известное тебе совсем скоро станет ничем. Тебе придется принимать решения, от которых будут зависеть судьбы. Ты должен быть готов к этому моменту. Можешь не верить мне, но помни эти мои слова: «Всегда думай, прежде чем клясться, однако если уже поклялся, прежде чем исполнить долг, посмотри, что лежит на чашах весов. Пусть на одной из чаш будет даже твоя жизнь, всегда смотри, что на другой. Помни, что порой сдержать слово – значит сотворить Великое зло, его нельзя выбирать ни в коем случае. Ты должен иметь силы принять кару за ошибку с чистым сердцем, не боясь последствий».

– На что это ты намекаешь?

Адам не понимал к чему эти предостережения, и почему человек в маске решил учить его жизни. Почему именно его? Да, он был избранным и, наверняка, ему было суждено свершить что-то действительно важное, коль об этом так много говорили другие, но он сам знал достаточно, знал, что в этой жизни поменялось и как с этим быть. Ему уже все рассказали: великая Мать породила шесть противоборствующих энергий, после чего, недовольная стремлениями своих отпрысков к абсолюту, силой воли вытеснила их на другую сторону реальности. Те, получив полную свободу, принялись бороться и скрещиваться, порождая вселенные, галактики, известное и еще неизвестное человеку во всем пространстве зазеркалья реальности. Так они породили и первородных Богов. Жизнь на Земле нисколько бы не изменилась, если бы Одли не решился на опыт с антиматерией, мельчайшей частицей со стороны реальности, где безраздельно властвовала она – великая Мать. В тот злополучный день, ее сила проникла в тюрьму первозданных энергий и запустила процессы изменения всего – приведения созданного изгнанными энергиями пространства к балансу. Он же, меченый, стал ее орудием, вестником ее воли, не осознающим собственного призвания, но обреченный исполнить его. Адам уже успел принять факт, что от его желаний и решений мало что зависело. Если бы он повернул куда-то не туда, великая Мать сразу же одернула бы его, вернув на намеченный путь. Все это точно было известно и всезнающему Омнию. Этот факт заставлял задумываться над смыслом его слов снова и снова. Доверие, клятвы, решения – все же он на что-то намекал. Быть может на сделку с Калиго? Нет, в клятве богине Пустоты не могло быть зла. Он просто должен был передать волос незнакомой Мириме, разве в этом действе могло быть что-то плохое? Он получил свободу за эту мелкую просьбу. Обмен был не равноценен, но Калиго сама предложила, а спорить с богиней, желающей помочь, будучи в плену у ее злобного братца явно было бы плохим решением.

– Это – не намек, это – совет того, кто знает великую цену ошибок, – закончил Омний, вновь заставив перебрать в голове сказанное им.

– Ерунда все это! – нарушил секундную паузу Вилли. – Я совершал столько ошибок, сколько никому из вас даже не снилось! Вот, как пример: в прошлом году был я на северной заставе и в одну ночь нагулял так, что, не при детях будет сказано, в общем, схлопотал я утром по лицу сразу от трех мадам. И ладно, если бы понимал за что, так никто из них и слова не проронил, да и другие помалкивали. Всю следующую неделю ловил на себе косые взгляды. Пришлось мне тогда собирать свои вещички и сниматься с поста, находиться там стало невыносимо скучно.

Разговор снова вернулся к набору бессмысленных историй и рассказов, от которых Адам почувствовал усталость. Решившись отвлечься, он извинился и, сославшись на желание справить нужду, направился в комнату своего пробуждения. Проходя мимо апостола, он задержался, привлеченный великолепием его конструкций. Как этот монстр появился здесь, откуда Омний его взял и, кто тот мастер, сумевший сотворить подобное? Внутри разгорелся профессиональный интерес, но мысли, давящие на голову, заглушили его сразу же, как взгляд оторвался от идеально отполированных пластин.

Коридор, ведущий к комнате, был пуст, но двери остальных комнат приоткрыты. Адам заметил, что обстановка за дверями почти ничем не отличались от обстановки в его комнате. Разве что, в некоторых из них на стенах висели рисунки, а на кроватях лежали единичные игрушки. Соседями ему были дети. От осознания этого факта стало не по себе. Омний был прав, доверия к нему Адам не испытывал, а, вот, сам человек в маске доверился гостям настолько, что разместил его и Мари через стенку со своими маленькими подопечными. Это была не беспечность и вряд ли специально продуманный хитроумный план. Адам словил себя на мысли, что разучился доверять, и от этого ему стало стыдно.