Текст книги "Перепутье: Начало после конца"

Высокая темнокожая девушка с выразительными черными глазами и синей татуировкой на всю правую руку присела рядом с Тихим, мило улыбнувшись ему.

– А я – Соня! – сама представилась стройная блондинка, с волосами, собранными в аккуратный хвостик и маленькую косичку, свисающую вдоль виска. Она присела на последний свободный стул рядом с Адамом.

– О-ох, а для тебя, Кира, место с подогревом! – обняв знакомую за талию, притянул к себе деву Вилли.

– Дурак! Я бы и сама присела к тебе, рыжий ты невежда!

– Ну, как говориться, наглость – второе счастье.

– Не в твоем случае, – парировала словесный выпад Кира и щелкнула пальцем Каперу по носу.

Тихий засмеялся, за ним засмеялся Адам, а после и все остальные. Стаканы ударились друг о друга, и веселье продолжилось с новой силой. Когда Адам впервые увидел дев Альвильды, это было в день его прибытия в Арбор, он и подумать не мог, что эти девушки настолько хороши. Нет, они, конечно, сразу бросались в глаза своей красотой и изящностью, каждая из них была готовой моделью для презентации идеала и того другого, но помимо внешности они все обладали даром чувствовать мужчин. Когда нужно было слушать, они слушали, когда нужно было говорить, они говорили. В их обществе было легко и уютно, тепло, как в объятиях любимой женщины.

– А я тебя помню, – после очередной порции алкоголя, произнесла Соня, повернувшись к Адаму. – Вчера в Костоломе. Ты был растерян, как потерявшийся ребенок и одет был, как кочевник. Ты поднял мне настроение своим видом, но так, как сейчас тебе гораздо лучше.

Она улыбнулась ему самой обворожительной улыбкой из всех возможных.

– Вчера у меня не самый простой день, – улыбнувшись в ответ, ответил Адам. – Но я рад, что смог развеселить тебя. Надеюсь, в будущем мне не придется возвращаться к тому образу, чтобы вызвать у тебя подобные чувства.

– Конечно, нет, – Соня рассмеялась и положила голову ему на плечо.

– За сегодняшний вечер, будь он славен!

И снова тост, снова стакан коснулся губ, и горло наполнилось горячительной жидкостью. Глаза уже плохо концентрировались на деталях, все вокруг плыло, но останавливаться не хотелось.

– Идем, – прозвучал голос Сони будто бы издалека.

Адам поднял голову и увидел, что дева с томными глазами цвета океана протягивает ему ладонь.

– Куда? – пьяно улыбаясь, спросил он.

– Доверься мне, – улыбнулась Соня в ответ. – Идем, – нежно повторила она.

Его ладонь коснулась её пальцев. Увлеченный девой, Адам перебирал ноги, стараясь не запнуться и не упасть. Лица за столами мелькали, как яркие вспышки, голоса, смех и пение слились в одно. Каким-то образом удалось покинуть главный зал, оказавшись в длинном проходе без крыши, в стенах которого были десятки дверей. Одну из них Соня открыла легким прикосновением. Адам переступил через порог и, лишь дверь закрылась за его спиной, почувствовал сладкий запах Сони совсем близко. Мгновение и ее губы коснулись его губ. Руки упали деве на талию, заскользили ниже, пальцы сжались, достигнув упругой плоти. Соня тихо простонала, потянула на себя и толкнула его на мягкую постель. Он успел только моргнуть, а она уже была на нем, прелестная, как ангел и страстная, как дьяволица.

Накидка и эластичный комбинезон улетели на пол, полоски тканей, заменяющие нижнее белье, последовали за ними. Адам смотрел на юную деву и не мог произнести ни слова, пораженный ее красотой. Сейчас, будучи нагой, она была еще лучше – настоящей богиней, заключенной в плоти. Соня распустила волосы цвета спелой пшеницы, и ароматные локоны закрыли собой аккуратную грудь. Ее рука скользнула по его торсу ниже. Пара секунд и в мозгу взорвались сотни салютов, рожденные наслаждением соединения двух горячих тел.

Вздохи, стоны, сладкий запах женского тела и сумрак, скрывающий светлые волосы, косичку, глаза цвета океана. Голова Сони запрокинулась, дева поднялась в глубоком вдохе и с медленным выдохом освободила сладостный стон наслаждения. Её тело пробила дрожь, пальцы впились Адаму в грудь, оставляя глубокие следы. Еще пара ритмичных движений и теперь его самого накрыла волна блаженства. Он попытался вырваться из объятий девы, но та не отпускала, продолжая страстный танец. Противиться ей он не мог. Сил у него хватило бы, но что-то не давало ему до конца принять и исполнить, казалось бы, правильное решение.

– Зачем? – только и смог произнести он, когда Соня остановилась и поцеловала его.

– Теперь ты мой вельге, – нежно улыбнувшись, ответила она и соскочила с кровати. – Быть вельге – большая честь для мужчины. Я рожу от тебя ребенка во имя возрождения человечества. В нем продолжится твоя жизнь, когда тебя не станет.

– Значит, просто продолжение рода, ничего большего?

– Для дев Альвильды выбор вельге – самое главное. Наше призвание в том, чтобы дарить новую жизнь, понеся от достойного и забирать ее у тех, кто достоинства не имеет. Мы объединяем в себе начало и конец цикла – рождение и смерть.

– Но ты же…

Адам замялся в растерянности, не сумев подобрать нужных слов. Он понимал, о чем она говорила, понимал, что в новом мире появились другие правила и нормы, но принять такой самоотверженной уверенности в правильности избранного пути, он не мог. В его голове не укладывалось, как Соня могла забыть об основе всех отношений между двумя людьми – о чувствах.

– Значит, я для тебя просто «достойный»? – собравшись с мыслями, произнес он. – А как же чувства, неужели для тебя они нисколько не важны?

– Важно только чувство долга.

Соня присела на кровать и, проведя ладонью по лицу Адама, добавила:

– Я знаю, что ты надеешься услышать, но не могу тебе этого сказать. Я свободна в выборе и действиях, но итог и того, и другого, предрешен. Девы Альвильды не могут идти на поводу у чувств. У нас нет такого права. Мы половину жизни тратим на подготовку к смерти врага, друга и даже своей собственной, а вторую половину на то, чтобы оставить после смерти жизнь. В этом наше призвание – давать и отбирать жизни. В нем нет места чувствам. С ними все разрушиться, круг будет разорван.

– И все же, неужели ты никогда не хотела ощутить тепла любящего тебя человека, неужели сама никогда не испытывала теплоты внутри себя? Ведь ты достойна всего этого. Ты не обязана быть рабыней каких-то дурацких правил, ты свободна. Ты можешь быть счастливой.

Адам говорил шепотом, боясь спугнуть дивный взгляд притягательных глаз цвета океана. Иногда ему казалось, что он видит, как в них бушуют волны, как пена вздымается ввысь, срываясь с их гребней, как прибрежные скалы разрушаются под их могучими ударами. От последней фразы взгляд Сони вздрогнул. Океан забурлил.

– Я не желаю этого слышать, – холодно произнесла дева и снова встала с кровати. – Если тебе недостаточно того, что я тебя избрала, то нам не о чем больше говорить. Возвращайся к друзьям и запомни: «никогда не говори деве Альвильды о счастье». Счастье – это то, что каждая из нас жертвует во благо высшей цели. Ступай.

– Я не хотел тебя обидеть…

– Ступай! – прокричала Соня, кинув Адаму его плащ. – Оставь меня в покое. Хоть ты и чужой в нашем обществе, это не дает права осквернять наши устои. Учись, Меченый, и учись быстро, потому что мир вокруг ждать тебя не будет. Он пережует и выплюнет, не заметив, стоит тебе ошибиться лишь один раз.

– О чем ты? Я ведь хотел поддержать…

– Я сказала, уходи!

Спорить дальше не было смысла. Соня не давала сказать ни слова, будь то оправдание или объяснение. Он ее задел, коснулся больного места, сам того не желая. Ему было ее жаль. Выходя из комнаты, он обернулся. Соня сидела, скрестив пальцы перед лицом, и обреченно смотрела в стену. Такая красивая, такая невинная и такая несчастная.

– Знаешь, для меня большая честь стать твоим вельге, – уже стоя у порога, промолвил Адам. – Хочу, чтобы ты знала: отныне, ты тоже – моя избранная. Я сохраню тепло для тебя в своей душе. Оно твое навсегда, и ты можешь прийти за ним в любое время. Я сохраню его, потому что ты достойна этого. Просто, знай.

Не получив ответа, он ушел, так и не заметив мокрого от слез взгляда волшебного океана, брошенного ему вслед.

Настроение было ни к черту. От бессилия перед совершенно дурацкими и порой даже дикими местными порядками щемило сердце. Адам шел через узкий проход и сам себе озлобленно твердил:

– Очнись ты уже, дурак! Это все – не сон, это – жизнь, и ты ничего здесь не поделаешь. Заруби себе на носу: здесь ты чужой – не лезь! Здесь ты – чужой.

Дверь перед ним отворилась. В нос снова ударил запах трактира. Кое-как расчистив себе путь через скопление людей, Адам пробрался к бару. За барной стойкой собирал заказы мальчишка лет пятнадцати. Заметив нового клиента, он поспешил принять заказ:

– Чего желаете?

Ничуть не удивившись, увидев несовершеннолетнего с бутылкой алкоголя в руках, Адам ответил:

– Налей чего покрепче.

– С вас два талера, – поставил было точку в разговоре маленький бармен.

Денег Адам не имел. Он уже собирался уходить, как вдруг мальчишку одернул Пинта Левакин.

– Ты что, не видишь?! Господину Меченому нужно выпить. Отметь за счет заведения и наливай этому гостю сегодня столько, сколько он попросит.

Пинта посмотрел на Адама и учтиво склонил голову.

– Простите, господин Меченый! Одну секунду, – извинился бармен, потянувшись за новой бутылью.

Спустя мгновение на стойке стоял стакан, наполненный насыщенно зеленой жидкостью. Один глоток, и стакан оказался пуст. Адам закашлялся, но еле сдерживая рвотные позывы знаком показал обновить. Пока стакан наполнялся, он стоял и думал обо всем, что с ним произошло. Он, примерный семьянин, лучший студент на потоке, главный инженер, сейчас находился в каком-то трактире в окружении кучи подозрительных лиц, во времени, когда все, что было важно, уже не имело никакого значения. Новый глоток, новая неудержимая волна жара перехватила дыхание, возвратив мысли к чистому хаосу:

«Дерьмо! Кто вообще придумал эти правила: Кодекс Каперов, законы жизни дев этой Альвильды, кто те извращенцы, что смогли настолько все перевернуть? Я ведь жил фактически в раю, у нас даже матом не ругались, а сейчас что? Я матерюсь даже в мыслях – позор! И, почему я вообще второй день пью?! Нет, это полнейший мрак и с этим надо что-то делать».

Новый глоток. На этот раз не такой обжигающий как прошлые.

«Так, о чем это я? Соня. Очень милая, волшебная, не будь я женат, женился бы на ней. Черт возьми, а ведь я женат! Выходит, я изменил моей любимой Аннет. Она, наверное, уже совсем старушка, если она, конечно, не мертва. Эх, а ведь мы так и не отметили годовщину».

– Эй, налей еще, будь добр! – попросил он, протянув пустой стакан.

– Пожалуйста, – ответил мальчик, умело наполнив его.

И снова глоток. Зеленая жидкость уже совсем не обжигала, мирно стекла по горлу и пополнила скудное содержимое желудка.

«Гребаный Одли, если бы не он, я бы хоть с Аннет умер, а так, проспал тридцать лет. Это же надо – тридцать лет спать! Моя мать была бы в шоке. Помню, в детстве соней называла. Знала бы, каким соней я стану. Эх… Соня…».

– И почему так запала в душу? – неожиданно вслух вырвалось из Адама.

– Чего? – стоявший рядом Капер обернулся на вопрос.

– Прошу прощения. Мысли вслух, случайно вырвалось.

Капер пьяным взглядом оценил странного мужчину, говорящего с самим собой, но ничего отвечать не стал.

«Нет, а действительно, почему я так к ней проникся? Она красивая, впрочем, как и многие, милая, но есть и такие, а что еще? Я ведь даже не знаю её».

Адам засмеялся, поймав себя на мысли, что ведет, как подросток.

– Братец, еще налей! – он снова протянул стакан.

«И все же, она – настоящий ангел, как и моя Аннет…».

Он осушил стакан и расплакался.

«Я ведь любил её. Правда, любил! А оно – вот оно как. И не сделаешь ничего. Паршиво, брат, паршиво…».

– Креды несут закон и порядок.

Знакомый голос заставил прислушаться к словам, льющимся из динамиков голографического проектора.

– Креды – единственно возможное благое будущее для человечества. Все выжившие обязаны пройти сертификацию в лагерях Кредов, получить документы, занять свое место в строю и повести человечество к его возрождению. Выжившие, что откажутся от сертификации или будут силой противиться закону, подлежат расстрелу.

Адам с интересом пошел на звук. Он доносился из прибора воспроизведения голограмм, стоящего на барной стойке перед группой из трех человек бандитской внешности. Изображение мерцало и искажалось, но Адаму хватило одного взгляда, чтобы узнать ее – свою жену – Аннет.

Он наклонился ближе, чтобы лучше рассмотреть ее образ. Аннет была изображена по пояс. Она ничуть не изменилась: те же губы, те же глаза, те же морщинки и родинка на правой щеке. На голограмме изображалась она.

– Этой дамочке, да пару раз! – прокомментировал один из бандитов слова Аннет. – Слишком сладкий ротик у этой подстилки Кредов.

Услышав, как при нем оскорбляют его жену, Адам наполнился яростью: глаза налились кровью, пальцы сжались в кулаки.

– Уж, я бы показал этой шлюшке, как надо…

Договорить у бандита не вышло. Удар настиг его в момент, когда он того совсем не ожидал. Съехав со стула, и сделав пару неловких шагов, отвратительный бандит свалился на стол Каперов, опрокинув их выпивку. Те остались недовольны его вмешательством и, получив вдобавок в свой адрес пару едких фраз, долго не думая, разбили о пострадавшую до этого голову одну из бутылок.

– По беспределу захотели?! – заорал во все горло товарищ пострадавшего бандита. – Слышь, чирики, наших бьют!

На Каперов из толпы кинулись другие бандиты. Их в таверне оказалось не мало, но и на выручку к Каперам пришли их братья по оружию. Не прошло и минуты, как драка заполнила весь зал таверны. Досталось и виновнику. Он был одним из первых, кто получил от чириков физический ответ. Бьющих было трое. Они избивали его, как хотели: руками и ногами, швыряли по полу, били головой о барную стойку. Адам не был бойцом, хотя, даже если бы был, то все равно не смог бы дать достойный отпор. Он все равно бы проиграл в такой неравной схватке. Когда два бандита, держа его за руки, подставляли пострадавшее лицо жертвы под новые удары их третьего друга, он уже не мог стоять на ногах. Да, и удары уже не чувствовались так ярко. Боль стала приглушенной и, будто бы, неинтересной.

– Запомни, тварь! – оттягивая за волосы свисающую голову, исторгая зловонное дыхание, прокричал третий. – С чириками шутки плохи!

Вдруг одна из рук освободилась от крепкой хватки, а за ней и вторая. Адам упал на колени, не в силах даже закрыться от следующего удара, но удар не последовал. Рядом с ним на пол свалились два тела бандитов с переломанными шеями, а лицо третьего резко сменило выражение. Теперь на нем отражался страх, плохо скрываемый под эмоциями возмущения и злости.

– Ты-то куда лезешь?! – он скорее пропищал, чем крикнул, отступая назад, с опаской смотря куда-то за Адама.

– Ваш поединок недостоин продолжения, – грозно прозвучал сладкий голос Сони из-за спины. – Втроем на одного нападают только те, кто не имеет чести, а у кого нет чести, тот не имеет права осквернять дарованную богами землю своим присутствием.

– Да, ты с дуба рухнула что ли? Не твое ведь дело!

Бандит не глядя сделал еще один шаг назад и споткнулся о чье-то бесчувственное тело. Момент удачный. Соня им воспользовалась. Она двигалась стремительно и ловко, как кошка, преследующая добычу. Не успел третий вернуться в равновесие, как она была уже перед ним. Один захват, одно резкое движение и шея бандита многозначительно хрустнула. Он упал перед Адамом и тот увидел его удивленные, но уже безжизненные глаза.

В ушах зазвенело от грохота выстрела. Драка мигом остановилась. На втором этаже трактира, держа над собой старое ружье расписанное золотом, стоял Пинта Левакин.

– Уважаемые гости! – на удивление громко прокричал карлик. – Все вы знаете о таком правиле моего заведения, как отсутствие оружия у посетителей. Я понимаю ваши настроения и ничего против честной разборки не имею, но только честной! Здесь, в трактире «Райская сотня» работают мои правила, и тот, кто плюет на них, плюет на меня.

Пинта сделал паузу и, покачав головой, чуть тише продолжил.

– Мне очень не нравится останавливать ваше веселье, но, сами понимаете, неуважение не может быть безнаказанным. Господин Афон! – обратился он к охраннику. – Верните все на круги своя, будьте добры.

Охранник, нахмурив брови, ступил на лестницу. Каждый шаг отзывался гулом по всему залу. Ступени прогибались и скрипели под тяжестью его веса. Наконец, Афон достиг каменного пола зала, осмотрелся и направился к неподвижно стоявшему бандиту. Он подошел вплотную и достал из-под грязных волос бандита маленький складной ножик со следами крови на лезвии. Бандит виновато улыбнулся. Охранник высоко поднял нож и посмотрел на Пинту. Тот недовольно закряхтел, секунду поразмыслил, после чего кивнул. Поняв молчаливое решение хозяина, Афон развернулся к бандиту и прохрустел толстыми пальцами у того перед лицом.

– Погоди! – взмолился к охраннику бандит. – Подождите! – молящим голосом крикнул он Пинте. – Я больше не буду. Я больше…

Он не успел договорить. Огромные ладони Афона стиснули его голову и легко раздавили, словно она была спелым арбузом. Тело обмякло и упало, заливая пол зала кровью и остатками мозгов.

– Извините, друзья, но правила есть правила, – вытерев платком пот со лба, прокомментировал случившееся Пинта. – Сейчас все будет убрано, и вы сможете продолжить ваш отдых. В «Райской сотне» вам всегда рады.

Сказав это, Пинта Левакин вернулся в кабинет, а Афон направился обратно по ступеням к посту на входе в заведение. Ужасное зрелище кроме Адама никого не впечатлило. И бандиты, и Каперы, спокойно взялись возвращать опрокинутую мебель на предназначенные для нее места. Разновозрастные мальчики и девочки с метлами и совками принялись очищать пол. Тех, кто был без сознания или мертв, посетители таверны вытаскивали через черный ход, унося в неизвестном направлении.

Адам продолжал стоять на коленях, молча наблюдая за происходящим. У него болело все, начиная от ног и заканчивая головой. Он старался лишний раз не двигаться, ведь даже дыхание отдавалось неимоверной болью. Перед ним присела Соня.

– Я думала, ты будешь выглядеть хуже, – с удивлением и тревогой в голосе, произнесла она.

– Боюсь, внешность не отражает моего реального состояния, – сделав усилие и, выдавив улыбку, ответил Адам. – А ты опасна. Убить троих в течение минуты, должно быть – решение не из простых. Не думаешь, что слегка перестаралась?

– Значит, вот так проявляется твоя благодарность? – дева нахмурилась, одарив жестким взглядом.

– Нет, конечно, нет, – постарался как можно быстрее оправдаться мужчина, – Я тебе очень благодарен, жаль, лишь, что проявить этого в полной мере не могу. Эти гады мне все кости пересчитали.

– Ладно, будет у тебя еще время. Идти можешь?

Адам неуверенно кивнул. С помощью девы он поднялся на ноги. Внутри все бурлило и жгло, каждый шаг давался с трудом, однако сладкий аромат волос Сони и ее ободряющий голос придавали сил и унимали боль. Когда они пошли к лестнице, из зала прозвучал окрик Вилли:

– Меченый! – прокричал Капер, подбежав к ним вместе со Следопытом. – Черт возьми, ты живой? – добавил он, увидев состояние Адама.

– Ему досталось, – заботливо ответила Соня. – К себе забрать его я не могу, может, вы знаете, где он остановился?

– Да… – обеспокоенно протянул Следопыт. – Он пока ночует у меня. Это в квартале источников. Я доведу его.

– Нет, я его оставлю, только когда он будет в полной безопасности, – неожиданно воспротивилась дева.

– Не стоит, Соня, я сам смогу добраться.

– Не сможешь. Ты сейчас больше похож на отбивную, чем на человека, – сказав это дева повернулась к Тихому. – Я вас сопровожу. Веди, Следопыт.

Холодный ветер обдувал пульсирующее лицо. Вода на улицах замерзла, надежно сковав дорожную грязь. Соня оказалась права, Адам никак не смог бы добраться до дома Тихого самостоятельно. Лишь выйдя из трактира, его обуяла сильная слабость. Внутри него происходили какие-то процессы, вытягивающие остатки сил. Последние сотни метров он помнил плохо. Не открывая глаз, он услышал скрип первой двери, за ним лай Альфы и причитания Мари, встретившей внутри жилища. Он хотел было посмотреть, открыть глаза, но при всем желании, не смог этого сделать. Его уложили на кровать, сняли верхнюю одежду, затем он вновь вдохнул сладкий аромат, исходящий от Сони, и услышал ее слова:

– Все не так плохо, мой вельге. Ты – меченый. Тебе предстоит пережить тысячи моментов, когда болеть будет гораздо сильнее. Я же всегда буду рядом, буду оберегать тебя и твое тепло внутри, оставленное для меня.

Дева поцеловала его, и он заснул.