Текст книги "Российский флот при Екатерине II. 1772-1783 гг."

Глава XIII

Плавания в 1780 г. – Декларация о вооруженном морском нейтралитете. – Вооружения трех эскадр для ограждения свободного мореплавания и торговли к русским портам и для плавания в Средиземном море, Атлантическом океане и Немецком море. – Назначение и плавание Архангелогородской эскадры. – Разбитие пинка «Евстафий» у Шетландских островов. – Зимовка корабля «Ианнуарий» в Бергене и пинка «Кола» в Копенгагене. – Инструкции командирам эскадр, отправлявшихся из Кронштадта. – Плавание эскадры Круза в Немецком море. – Болезненность на его эскадре. – Выговоры, сделанные Коллегией Крузу и Фондезину. – Плавание эскадры Палибина в Атлантическом океане. – Зимовка его эскадры в Лиссабоне. – Зимовка кораблей «Давид Селунский» в Копенгагене и «Дерись» в Портсмуте. – Неудовольствие Коллегии на действия Палибина.

На кампанию 1780 года императрица приказала вооружить, кроме 2 кораблей и 2 фрегатов для Северного океана, еще 15 кораблей для ограждения свободного мореплавания и торговли к русским портам. Коллегия должна была приготовить для этих судов припасы, провиант и морскую провизию на 6 месяцев. В том же указе Коллегии говорилось, что она должна привести эти суда в такую степень готовности, чтобы они по вскрытии вод могли идти в путь по первому приказанию. Приказания для отправлявшейся в Северный океан эскадры остались те же самые, которые получил в 1779 г. Хметевский для свой эскадры.

Через неделю, 15 февраля, было приказано к 15 кораблям прибавить еще 4 фрегата; для ограждения же плавания в Северном океане отправить эскадру из Архангельска, заменив 2 фрегата двумя благонадежными пинками. Распоряжения эти предшествовали объявлению знаменитой декларации о вооруженном нейтралитете. 28 февраля 1780 г. императрица Екатерина II, декларацией от этого числа, разосланной всем державам, провозгласила начало вооруженного морского нейтралитета для покровительства свободной торговли, и сообщила правила, которые она решилась принять для защиты этой торговли. Начала, которые надо было поддерживать вооруженной силой, были следующие:

1) Нейтральные корабли свободно плавают у берегов воюющих держав.

2) Нейтральный флаг прикрывает неприятельский груз, кроме военной контрабанды. Что же считать военной контрабандой, определено было особым трактатом между Россией и Англией.

3) Блокада берегов действительна только в том случае, когда военные суда нападающей державы довольно близки от входа в порт.

Извещая об этих началах, императрица Екатерина II объявила, что для поддержания их, для покровительства русскому флагу и для безопасности торговли ее подданных, против кого бы то ни было, она велит выступить в море значительной части своих морских сил, и только в случае нарушения начал морского вооруженного нейтралитета флот ее получит приказание отправиться туда, куда потребует честь, польза и необходимость.

1 мая императрица дала указ Коллегии такого содержания: «Повелев из флота нашего в Кронштадте вооружить 15 кораблей и 4 фрегата для охранения торгу и плавания подданных наших по случаю настоящей войны между Англиею с одной стороны и Франциею и Испаниею с другой, Мы находим за благо часть флота нашего разделить на три эскадры, определяя к одной контр-адмирала Борисова, к другой контр-адмирала Круза, и к третьей старшего из капитанов, и оные заблаговременно таким образом приготовить, чтобы по первому повелению первая могла идти в Средиземное море, вторая дойти до Лиссабона, а третья остановиться пройдя Зунд (пролив, отделяющий Швецию от датского острова Зеланд. – Примеч. ред.). Так как все эти эскадры должны иметь в виду защищать торговлю и плавание подданных наших от всякого предосудительного поступка и оскорбления со стороны воюющих держав, с которыми Мы наиточнейший нейтралитет сохранять намерены, то начальники эскадр должны на этом основании быть снабжены наставлениями, проекты которых изготовить в Адмиралтейств-коллегии. Вице-президенту Коллегии следует снестись с действительным тайным советником графом Паниным и вице-канцлером графом Остерманом, дабы содержание этих инструкций было сходно с правилами, принятыми Нами как относительно воюющих держав, так относительно держав пребывающих в равном с Нами нейтралитете, и оные представить Нам на рассмотрение».

Эти распоряжения по снаряжению такого большого числа кораблей Коллегия не могла сразу исполнить.

10 февраля Коллегия приказала приготовить для Северного океана, в Ревеле 1 корабль и 1 фрегат, и такое же число в Кронштадте. Донося на другой день императрице, что ее повеление исполнено и суда назначены, Коллегия прибавляет, что «по ее усердию употребит все способы, чтобы корабли не только к открытию навигации были готовы, но и те суда, которые должны быть в Северном океане, были бы отправлены». Коллегия опасалась одного, что будет некоторое затруднение в приготовлении провизии, ибо провианта потребуется много, а время, в которое он привозится для продажи в Петербург, миновало, и кроме того, остается не более трех месяцев для печения сухарей.

Кроме того Коллегия представила: по указу велено вооружить 15 кораблей, но так как при кораблях должны быть фрегаты, то спрашивала: заменять ли фрегатами назначенное число (15) кораблей, или же назначить фрегаты сверх 15 кораблей. Коллегия считала, что при 15 кораблях должно быть не менее 4 фрегатов.

Императрица согласилась назначить 4 фрегата сверх 15 кораблей.

Дальнейшие представления Коллегии касались необходимости назначить к Нордкапу Архангелогородскую эскадру. Коллегия писала, что в Северный океан возможно-де отправить из Ревеля 1 корабль и 1 фрегат и из Кронштадта такое же число. Ревельские суда могут-де прийти к Нордкапу рано, но из Кронштадта, по причине позднего вскрытия льда, не могут прийти так рано, а потому не будет ли удобнее отправить в Северный океан эскадру из Архангельска. Если бы это представление Коллегии было утверждено, то Коллегия хотела «если на то Е.И.В. воля будет», послать из Архангельска два пинка вместо фрегатов. Пинки, по словам доклада, так же способны и так же вооружены, как и фрегаты, и такой же вид и экипаж имеют и со всем для возвращения в Балтийское море уже готовы, следовательно, «и ранее в море выйти могут, да и здесь оные нужны». Если же приказано будет отправить все-таки фрегаты в Северный океан, то Коллегия полагает, что фрегаты могут быть также отправлены, хотя находятся на стапелях в Архангельске, причем все-таки эти фрегаты не могут так рано поспеть к Нордкапу, как ревельские фрегаты. Что же касается до архангелогородских фрегатов, то их и сравнивать нельзя с ревельскими, относительно скорости прихода к Нордкапу.

Кроме того, архангелогородские корабли, как новые, гораздо надежнее здешних, довольно послуживших. Таким образом, если будет назначена в Северный океан Архангелогородская эскадра, то этим и «поведенное дело исполнится» и к здешним портам корабли прибудут, которые тем более здесь нужны, что заменят давно служившие корабли, и чрез то «не все вдруг разом починками исправлять будут».

Одним словом, Коллегия не пожалела доказательств, что ее представление основательно.

Представление это было написано 11 февраля, а 15-го числа императрица утвердила представление Коллегии и согласилась назначить в Северный океан эскадру из Архангельска, состоящую из 2 кораблей и 2 пинков.

Коллегия два раза писала в Архангельск: 1-й раз 11 февраля о том, чтобы из находящихся на стапеле в Архангельске двух кораблей и двух фрегатов, так приготовить их к кампании, чтобы они могли быть по первому приказанию спущены на воду, и как только навигация открылась бы, то могли бы отправиться в море; кроме того приказала приготовить и два пинка. Второй раз Коллегия писала 17 февраля, после того как ее представление было утверждено, чтобы в Архангельске готовили два корабля и вместо фрегатов два пинка, «Евстафий» и «Кола», прибывшие в Архангельск в 1779 г. Провизию же готовить как штатную, так и не положенную штатом, по примеру заготовления 1779 г. на Северную эскадру.

В Балтийском флоте Коллегия приказала приготовить корабли: «Пантелеймон», «Исидор», «Иезекииль», «Благополучие», «Александр Невский», «Владимир», «Америка», «Ингерманланд», «Азия», «Слава России», «Твердый», «Николай», «Спиридон», «Давид», «Дерись», и фрегаты: «Александр», «Мария», «Симеон», «Патрикий». Изготовление, из прежде назначенных в Кроншадте 3 кораблей и 2 фрегатов, и в Ревеле 1 фрегата, было приостановлено. Точно так же было приостановлено приготовление 2 фрегатов к спуску в Архангельске и постройку их приказано производить по прежним указам.

17 февраля были назначены и командиры на все 15 кораблей.

И в Архангельске главное затруднение было в заготовке провизии, несмотря на то, что вместо фрегатов были назначены пинки, комплект судовой команды которых был назначен в 127 чел., «хотя и неравный фрегатскому, но более комплекта пинка».

Начальником эскадры в Архангельске был назначен старший из корабельных командиров, капитан 1-го ранга Вилим Фондезин, который получил для своего руководства инструкцию, подобную той, которую в 1779 г. получил Хметевский. Коллегия, ввиду большой болезненности на эскадре в 1779 году, на этот раз кроме тех мер, которые были приняты в прошлом году, распорядилась, чтоб был отпущен на суда «сбитень на один месяц, сахарная патока для употребления с кашей, и вяленый щавель для щей». Кроме того рекомендовалось у Нордкапа собирать щавель и траву, называемую кокляриум. Число медикаментов были увеличено, но врач для пользования больных на о-в Кильдюин не был назначен, ибо вместо него признавалось возможным назначить «хорошего подлекаря».

Архангелогородская эскадра в составе двух 66-пуш. кораблей «Не Тронь Меня» и «Ианнуарий» и двух пинков «Евстафий» и «Кола» только 10 июня пошла по назначению, и 23 июля начала свое крейсерство. Но уже 13 августа пинки, по случаю увеличения числа больных и по имеющейся у них течи, пошли к своим портам. Через пять дней и корабли, по причине увеличившегося числа больных, точно так же пошли к своим портам.

Сначала пинки шли соединенно, но 19 августа разлучились. Пинк «Кола» видел пинк «Евстафий» 1 сентября, но на следующий день «Евстафий» опять скрылся. 15 сентября «Кола» встретился с кораблем «Ианнуарий», у которого грот мачта ниже швиц-сарвена была сломана, и сговорились оба командира идти вместе, но на следующий день корабль скрылся из виду. Во время плавания «Кола» имел 3 чел. умерших и 13 чел. больных. Пинк «Кола» 2 октября пришел в Копенгаген, где и остался на зимовку. Пинк «Евстафий»[56]56
  Пинком этим командовал капитан-лейтенант Марков. Надо полагать, что при выходе из Архангельска в нем был дурно уложен трюм, так как у Нордкапа трюм у него перекладывали. Кроме того, пинк имел течь. При крушении погиб командир, 176 чел. команды, 6 женщин и 3 детей. Спаслось 5 чел. на обломках. Пинк разбился на пустынном шетландском острове Грофкерри. Погибший командир капитан-лейтенант Александр Марков в 1777 г. командовал пакетботом «Быстрый» в эскадре вице-адмирала Чичагова. 8 июля эскадра тронулась в путь, но 19 июля за оказавшейся течью пакетбот вернулся в Кронштадт и окончил кампанию. В 1778 г., командуя тем же пакетботом, сделал в составе эскадры Барша переход из Ревеля в Кронштадт. В 1773 г., командуя пинком «Евстафий», сделал переход из Ревеля в Архангельск.


[Закрыть] 9 сентября разбился близ Шетландских островов.

Корабли сначала шли соединенно, но шторм 8 сентября их разлучил и корабль «Ианнуарий» во время шторма потерял грот-мачту и получил другие повреждения, и под фальшивым вооружением спустился в Берген, где стал исправлять свои повреждения и зимовал.

23 сентября В. Фондезин с одним кораблем «Не Тронь Меня» из всего отряда, прибыл в Копенгаген. Не дождавшись прихода в Копенгаген ни одного из судов своей эскадры, и не имея ниоткуда известий о том, где они находятся, Фондезин с разрешения адмирала Круза поступил в состав его эскадры и вернулся в Кронштадт. Во время своего пребывания у Нордкапа, продолжавшегося около месяца, Фондезин не видел ни одного капера.

Так кончилось плавание Второй эскадры, отправленной в Северный океан для ограждения морской торговли. Нельзя не согласиться, что надежды, возлагавшиеся Коллегиею на Архангелогородскую эскадру, не оправдались, и что эскадра эта была и снаряжена не вполне удовлетворительно, да и плавала мало и неудачно.

Из кораблей, оставшихся от плавания в 1779 г., зимовали за границей: в Копенгагене корабль «Вячеслав» и в Норвегии, в Эквоге, корабль «Храбрый». Команду с разбившегося фрегата «Наталия» приказано было Спиридову взять на «Вячеслав». На «Храбром» был некомплект команды, за умершими и утонувшими, около 150 чел., да притом на корабле больные были целую зиму и весну. Пинк «Кильдюин», зимовавший также в Копенгагене, принял морскую провизию на 2 месяца для «Храброго» и часть команды фрегата «Наталия», и отправился в марте месяце в Норвегию для передачи людей и провизии на «Храбрый», мачты на который были заказаны в Копенгагене, но могли поспеть только в мае месяце. В Эквоге корабль «Храбрый» мог получить только грот-мачту, и вооружившись, он 23 мая тронулся в путь и через два дня пришел в Копенгаген, где получил бизань-мачту и прочие принадлежности вооружения, которые он не мог получить в Эквоге. Приготовившись к походу, корабль «Храбрый» в 10 дней совершил переход в Кронштадт, куда прибыл 21 июня.

Корабль «Вячеслав» прибыл из Копенгагена еще раньше, 8 мая, вместе с командиром разбившегося фрегата «Наталия» и частью фрегатской команды. Командир корабля Спиридов и командир фрегата «Наталия» тотчас же по возвращении получили другие назначения и через два дня ушли в плавание. Спиридов еще из Копенгагена просил графа Чернышева о назначении офицеров своего корабля в дальнее плавание на большой эскадре. Вероятно, просьба его была уважена.

Большая эскадра была разделена на 3 отряда, из которых первый был поручен контр-адмиралу Борисову, второй контр-адмиралу Крузу, а третий старшему корабельному командиру капитан-бригадиру Палибину. В первый отряд были назначены корабли «Исидор», «Азия», «Америка», «Слава России», «Твердый» и фрегаты «Патрикий» и «Симеон». Во второй отряд корабли: «Пантелеймон», «Николай», «Александр Невский», «Ингерманланд», «Благополучие» и фрегат «Мария». В третий отряд корабли: «Иезекииль», «Спиридон», «Владимир», «Давыд», «Дерись» и фрегат «Александр».

Коллегия донесла, что вооружавшийся в Кронштадте флот «почти приведен в совершенную готовность» и получил приказание от императрицы, «с удовольствием» прочитавшей ее донесение, вывести корабли на рейд и по приведении кораблей в окончательную готовность отправить: одну эскадру в Средиземное море, другую в широту Лиссабона и третью впереди Зунда. Далее в указе от 8 мая говорится, что дальнейшее плавание эскадр будет зависеть от тех инструкций, которые, будучи соображены с основаниями политики России, будут утверждены императрицею и сообщены начальникам отрядов. Но пока, продолжает указ, главная обязанность эскадр состоит в том, чтоб флаг наш везде надлежащим образом уважаем был и плавание наших торговых судов не подвергалось бы от воюющих ныне держав, относительно которых мы наиточнейший нейтралитет соблюдаем, чрез военные их суда и капера, никакому вреду, препятствию и беспокойству.

Защита плавания наших торговых судов должна продолжаться до тех пор, продолжает указ, пока оное, т. е. плавание, будет согласоваться с обязательствами с Великобританией и началами, изложенными в последней декларации об основании нашей торговли и плавания, – началами, почерпнутыми отчасти из договора с Англиею, отчасти из права общенародного.

Дабы отряды эти, или посланные от них корабли для конвоирования торговых судов, при встречах с кораблями других держав, или при входе по необходимости в иностранный порт, «трактованы были пристойным образом», тем же указом рекомендовалось Адмиралтейств-коллегии сообщить содержание его в Коллегию иностранных дел, которая пошлет уже предписания к поверенным в делах при иностранных дворах.

На следующий день после получения этого указа Коллегия приказала корабли и фрегаты, вооружавшиеся в Кронштадте, как только они в гавани совсем снабжены и исправлены будут, выводить на рейд, где к походу надлежащим образом во всем приготовить. Кораблю «Дерись», вооружавшемуся в Ревеле, было приказано дожидаться прохода Кронштадской эскадры между Наргеном и Суропом.

Кронштадские корабли и фрегаты были выведены на рейд 14 мая. Коллегия озаботилась, чтоб у каждого флагмана был переводчик для иностранной переписки, и по одному капитан-лейтенанту, как флаг-офицеру, для сигналов.

Коллегия, сверх инструкции, в которой заключался, собственно говоря, указ императрицы, дала от себя каждому из флагманов инструкцию, из которой приводим следующие §§.

1) Идти к назначенному месту со всею поспешностью, но с эскадрою неразлучно; в случае же если нельзя будет держаться всем соединенно, то вперед пред походом назначить рандеву. 2) Во время плавания быть всегда в полной готовности, как бы в военное время надлежало быть; если увидят какое на них нападение, то поступать по регламенту, охраняя честь флага российского; в случае встречи с военными судами других держав, кроме Дании и Швеции, с которыми еще трактатов о салютации не заключено, поступать по силе Морского устава[57]57
  Не должен никакой его величества военный корабль салютовать чужой крепости или фрегату раньше, нежели будет уверен, что ему будет ответ равным числом выстрелов.


[Закрыть]. 3) По приходе в Зунд датским кораблям и крепостям по силе трактата салют произвести не в отдаленном от них расстоянии, дабы было слышно, и не могло последовать каких претензий. 4) Лоцманов взять тех, которые путь знают, а то оказалось по случаю разбития фрегата «Наталия» в 1779 г., что взятые английские лоцмана «не во всех водах ответствуют». 5) Если какому-либо кораблю или фрегату за повреждением нельзя остаться в море, то такой корабль с разрешения начальника эскадры может зайти в ближайший порт, «а буде к тому случая не будет, то поступать с общего со всеми штаб– и обер-офицерами консилиума». В порту такому кораблю исправиться или самому, или писать к обретающемуся там российскому министру и требовать надлежащего вспоможения; по исправлении без потери времени следовать за своим флагманом и донести в Коллегию обстоятельной запиской с чертежами, какие были исправления. 6) Во время плавания обучать служителей морской практике и военной экзерциции, без потеряния своего курса. 7) За штурманами, подштурманами и гардемаринами возможно прилежнее наблюдать и по окончании кампании прислать прямо в Коллегию об успехах и прилежании к должности, а также и о поведении.

После хозяйственных наставлений о денежном довольствии Коллегия предписывала командирам, чтобы на всех судах сколько можно чаще уксусом, порохом и можжевельником курено было, дабы тем сырость вывести и «ставить вентиляторы чрез что воздух чище будет делаться».

Другая инструкция начальникам эскадр состояла в декларации, которую императрица Екатерина II объявила воюющим державам, Англии с одной стороны, Франции и Испании с другой.

Вследствие принятого императрицей правила защищать торговлю и плавание подданных своих от всякого предосудительного поступка и оскорбления со стороны воюющих держав, с которыми она намерена сохранять наиточнейший нейтралитет, на основании объявленной державам декларации, императрица приказала отправить в море три эскадры, которым плавать:

Первой – в Средиземном море, от Гибралтарского пролива до Архипелага, в воды которого, однако, а также в Адриатическое море, не входить, дабы не подать повода Порте и республике Венецианской к напрасной тревоге, тем более, говорит далее инструкция, что в принадлежащих им водах не может возбудиться по всей вероятности и вопроса об оскорблении русского торгового флага. Входить в Средиземное море разрешалось как в порты итальянских областей, так и воюющих держав, исключая, однако, блокированные места. Третья эскадра должна была крейсировать в Атлантическом океане, начиная от Английского канала до Гибралтара, а вторая – пройдя Зунд, от Зунда до канала, разделяющего Англию от Франции, не входя в него без крайней нужды.

Двум последним эскадрам следовало оставаться на своих местах до тех пор, пока удобно будет еще возвратиться в Кронштадт прежде конца навигации. Эскадре, отправляющейся в Средиземное море, тоже вернуться к своим берегам, если будет возможно.

1) На каждом назначенном месте эскадры должны были крейсировать нераздельно, но позволялось отделять для конвоирования русских торговых судов один или два корабля до назначенного или безопасного места.

2) В случае нападения на русское купеческое судно, кого бы то, и под каким бы флагом ни было, защищать всеми силами, исполняя должность храброго и искуснаого мореплавателя и сохраняя честь флага до последней крайности.

3) Брать под защиту и конвоирование только такие суда русских подданных, которые снабжены правильными паспортами, коносаментами (документ, выдаваемый перевозчиком груза грузовладельцу, он удостоверяет право собственности на отгруженный товар. – Примеч. ред.) и другими документами.

4) При конвоировании такого судна и встрече с одним или несколькими военными кораблями, которые захотели бы те купеческие русские суда, находящиеся под охраною корабля, осмотреть, то к оному осмотру не допускать и объявить командиру военного корабля воюющей державы, что такое-то русское торговое судно идет оттуда-то и до такого-то места, что имеет правильный паспорт и документы, и что под защиту русского Императорского флота не иные суда взяты, как только имеющие свободу невозбранно мореплавание для торговли совершать. В справедливости всего сказанного можно уверить своим словом.

5) Этого объяснения достаточно относительно купеческих судов, идущих с товарами в нейтральные порты.

6) Но если придется конвоировать в порт воюющей державы, то прибавить, что на конвоируемом судне нет такого груза, который контрабандою называется.

7) В случае если же со стороны встретившегося военного корабля или кораблей последуют угрозы, что он осмотр имеет повеление сделать насильно, или сделает, то должны ему с учтивою твердостью отвечать, что до насильного осмотра Вы не допустите, и чрез что выполните отданные Вам приказания. Наконец, если бы несмотря ни на что, военный корабль стал бы поступать неприятельски, в таком случае следует оборонять находящиеся под защитой купеческие суда в равной силе, как бы то самое судно, на котором находитесь, и поступать в защите его, себя и флага, как долг, честь и присяга велит.

8) Суда с военной контрабандой не следует брать под свой конвой и протекцию, ежели суда идут в один из портов воюющих держав. Если же таковое судно идет в нейтральный порт, то брать и оные под конвой и равномерно защищать.

9) Если увидите и узнаете, что взято какое русское судно под русским флагом военными кораблями воюющих держав или их арматорами, и судно имело все доказательства к беспрепятственному плаванию и не имело груза, именуемого военной контрабандой, то в таком случае следует употребить всевозможное старание к освобождению его, а если неизбежно и возможно будет, то и силу употребить.

10) Если встреченное русское торговое судно не пожелает воспользоваться конвоем военного корабля, то это ему не возбраняется.

11) При встрече с военными кораблями всех без изъятия держав поступать с ними дружественным образом. Что же касается до салютов, то с теми, с коими заключен трактат, поступать по силе оного, а с прочими по Морскому уставу.

12) Купеческим судам всех без изъятия держав показывать всякое снисхождение, человеколюбие и вспоможение, притеснения и остановки не делать и осмотру не подвергать.

18) В случае нужды возможно заходить в порта или целою эскадрою, или отдельно какому-либо кораблю или фрегату, но предварительно следует известить командира того порта, дабы нечаянным нашествием не возбудить сомнения и тревоги.

14) Если бы случилось какой эскадре быть свидетелем какому сражению между флотами, кораблями или каперами воюющих держав, то не только в том сражении не принимать никакого участия, но скорее и как возможно далее стараться отойти еще до начала сражения, в сторону и вдаль от него, упреждая таким образом всякое против себя сомнение и подозрение.

15) Допускалось требовать помощь от русских поверенных в делах при иностранных дворах. Командующие эскадрами обязаны были возможно чаще, не менее двух раз в месяц, присылать донесения о состоянии их эскадр.

Все три эскадры снялись с Кронштадтского рейда 11 июня и тронулись в путь, и все пришли в Копенгаген 22 июня.

Вторая эскадра контр-адмирала Круза, имевшего свой флаг на корабле «Пантелеймон», целый месяц простояла в Гельсиноре, как для налития пресной водой, так и для некоторых исправлений на кораблях «Александр Невский» и «Пантелеймон».

Круз не хотел подать виду Копенгагенскому адмиралтейству, что кораблям его эскадры нужна починка спустя короткое время после выхода из своего порта, а потому Круз перешел в Гельсинор, где своими кузнецами исправил что надо на кораблях. Лоцманов Круз не достал и плавал без них.

8 июля эскадра Круза подошла к Английскому каналу. Так как на двух кораблях случились повреждения в рангоуте, то Круз для исправления повреждений зашел на рейд г. Киля, отсалютовал английскому контр-адмиралу красного флага и получил равный ответ. Круз простоял 11 дней на якоре, по истечении которых пошел в крейсерство на Догер-банку.

19 августа, по причине большого числа больных на эскадре Круза, дошедшего на всех судах до 470 чел., эскадра, кроме отставшего фрегата «Мария», зашла в Христианштадтский залив, где с разрешения местного губернатора свезли больных с эскадры на берег в палатки. Через 4 дня пришел фрегат «Мария», число же больных увеличилось до 637 человек. После 23 августа число больных стало уменьшаться, и 9 сентября, когда их осталось 320 чел., больные были взяты на суда обратно.

16 сентября эскадра вышла из Христиании и через неделю пришла в Копенгаген. В один и тот же день пришел в Копенгаген корабль «Не Тронь Меня» с В. Фондезиным, который крейсировал с эскадрой в Северном океане. Надо сказать, что в это время В. Фондезин не знал ни об участи корабля «Иезекииль», ни об участи пинка «Евстафий». Фондезин рапортом донес Крузу, что далее 1 октября он с кораблем своим, по причине позднего осеннего времени, в ожидании прибытия порученной ему эскадры «пробыть на Копенгагенском рейде имеет сомнение», т. е., другими словами, Фондезин не ожидал, чтобы ввиду позднего времени какое-либо из не дошедших судов его эскадры (1 корабль и 2 пинка) пришло в Копенгаген.

Круз предписал Фондезину с его кораблем присоединиться к его эскадре для следования в Россию. 2 октября эскадра Круза вышла из Копенгагена, к 8-му пришла в Кронштадт, а 17 октября вошла в гавань и кончила кампанию.

Коллегия осталась недовольна действиями Круза и Фондезина. В рапортах, которые подали в Коллегию, Круз и Фондезин, рассказано. Первым, что Фондезин рапортом от 29 октября известил его Круза о том, что он Фондезин с кораблем своим «Не Тронь Меня» ожидать остальные суда его эскадры долее 1 октября имеет сомнение, и требовал повеления о следовании к своим портам, которое ему и дано. А вторым – что по причине позднего осеннего времени он сомневался, мог ли бы достичь своих портов, и как он на Копенгагенском рейде пробыть сам собою долгое время не смел, то и просил контр-адмирала Круза дать ему повеление, чтоб с 1 октября, если к тому времени порученные ему суда не прибудут, следовать к своим портам. Коллегия сделала выговор обоим, и Крузу, и Фондезину. Последнему Коллегия послала указ, в котором написала, что весьма недовольна таковым его поступком, что он, разлучась с вверенными ему судами, долгое время не старался с ними соединиться, а тем более, что напоследок оставя оные, один вернулся в Кронштадт. Что время было не позднее, и если бы не мог прийти в Кронштадт, то мог бы зимовать и в Ревеле. Коллегия, кроме того, заметила Фондезину, что в присланном рапорте пропущено число больных и время, когда рапорт писан. Первому же Коллегия выразила сожаление, что он дал согласие на просьбу Фондезина возвратиться к своим портам, и не принял во внимание разлучения Фондезина с вверенною ему эскадрой. Первая эскадра контр-адмирала Борисова и третья эскадра капитана 1-го ранга Палибина[58]58
  Палибин вздумал считать себя независимым в своих действиях на рейде от старшего себя Борисова. Граф Чернышев, узнав об этом, написал письмо с выговором Палибину, в котором удивляется поступку его и очень желает, чтобы до Коллегии не дошло формальной на него жалобы. Коллегия, он уверен, взыщет с большой строгостью всякое непочтение и ослушание старшему, одинаково с командира и офицера. Надо прибавить, что это писал вице-президент этой же Коллегии. Советуя Палибину поступать по долгу, граф Чернышев прибавляет, что мнение свое о независимости он может оставить до тех пор, пока не останется один на вверенном ему посту, ибо если он сам требует послушания от младших себе, то равным образом обязан послушанием и старшим себе, и для него, графа Чернышева, весьма удивительно, что он должен напоминать всем известное и всеми исполняемое правило. Граф Чернышев поручил прочесть письмо свое всем командирам эскадры Палибина.


[Закрыть] продолжали совместное плавание, отделившись в Немецком море от второй эскадры контр-адмирала Круза.

Затем первая и третья эскадры подошли к Текселю за лоцманами, но лоцманов не нашли. У Текселя стояла приготовленная к плаванию эскадра из 13 больших и малых кораблей. Палибин отправил своего старшего флаг-офицера в Амстердам для приискания лоцманов, но успел получить только двух; не более успеха имел и Борисов.

В эскадре Палибина командиры корабля «Спиридон» капитан 2-го ранга Одинцов и фрегата «Александр» капитан-лейтенант Макаров сами вызвались идти без лоцманов.

При входе 7 августа в Английский канал эскадры принуждены были по случаю штиля лечь, не доходя Дувра, на якорь, и видели лежащую на Кильском рейде эскадру Круза, а также несколько английских кораблей. Пройдя Дувр, эскадры встретили судно под двумя флагами: испанский внизу, а английский сверху, из чего заключили, что это судно было взято от испанцев в приз.

Не доходя Лизарда, видели весь английский флот под парусами, но за наступившей темнотой не рассмотрели, из какого числа судов он состоял. Обе эскадры вышли в океан. Корабль «Давид Селунский», принадлежавший к эскадре Палибина, имел 13 чел. трудных больных, а легких и слабых 103. На консилиуме капитана Мартына Фондезина с офицерами положено было проситься у Палибина в ближайший порт для освежения команды. 15 августа корабль пришел в Портсмут и стал свозить больных на о-в Вайт (Уайт. – Примеч. ред.). 7 сентября больных было 250 человек, но потом число больных стало уменьшаться. 7 октября корабль этот получил приказание присоединиться к своей эскадре, возвращавшейся в Россию. 11 октября вышел из Портсмута и, не встретив отряда Палибина в Английском канале, пошел в Копенгаген, где и зимовал.

Между тем оба отряда подошли к 28 августа к широте Лиссабона и здесь разделились. Отряд Борисова пошел в Лиссабон, а отряд Палибина, за исключением фрегата «Александр» и корабля «Дерись», пошел в крейсерство к мысу Сент-Винсент и к Гибралтару. Корабль «Дерись» ночью накануне разлучился с отрядом и для исправления повреждений пошел в Лиссабон, а фрегат «Александр» был прислан в Лиссабон по причине большого числа больных, имевшихся на нем.

К 6 сентября эскадра Палибина вошла в устье реки Таго, где к ней присоединились фрегат «Александр» и корабль «Дерись». Палибин не салютовал крепости, потому что не мог сговориться заранее с нею. 8 октября эскадра вышла из Лиссабона для следования к своим берегам. Во все время своего плавания отряд Палибина ни с какими купеческими кораблями не встречался, и случая показать себя не было, о чем Палибин очень сожалел.

19 октября, находясь на высоте мыса Финистерре, эскадра Палибина, не надеясь, за поздним временем и крепкими противными ветрами, прийти к своим портам, «по консилиуму с командующими» вернулась для зимовки в Лиссабон, куда и прибыла 25 октября, кроме корабля «Дерись», который по разлучении с эскадрою продержался в море до 26 октября и получил большие повреждения и сильную течь от крепких ветров. Командир корабля с согласия офицеров корабля зашел 4 ноября в ближайший порт «для избежания большого несчастия», в Портсмут, где и зимовал.