Текст книги "Российский флот при Екатерине II. 1772-1783 гг."

Глава XII

Плавания в 1779 г. – Назначение эскадры крейсировать у Нордкапа для защиты морской торговли от каперов. – Заботы Коллегии о сохранении здоровья судовых команд и о производстве гидрографических работ у северных берегов России. – Плавание ревельской эскадры Хметевского. – Плавание Архангельской эскадры Мусина-Пушкина. – Крейсерство соединенных эскадр у Нордкапа. – Потеря 43 матросов на корабле «Храбрый». – Болезненность и смертность в эскадре Хметевского. – Зимовка кораблей в Копенгагене и Эквоге. – Отправление фрегата «Наталия» в Англию. – Разбитие фрегата «Наталия» у берегов Голландии. – Прибытие отряда Козлянинова в Кронштадт.

26 января 1779 года состоялся указ императрицы Екатерины II Адмиралтейств-коллегии следующего содержания.

Бывшая в 1778 году помеха в навигации и торговле иностранных народов с Онежским и Архангельским портами, от одного американская капера, который около Нордкапа держался несколько недель, принудила принять меры к ограждению торговли от подобных неудобств. С этой целью должна отправиться из Архангельска эскадра из 2 кораблей и 2 фрегатов, начальник которой должен был: 1) выйдя в океан, все лето крейсировать от Белого моря до Нордкапа и близ его, таким образом, чтобы без ведома его не могло пройти ни одно судно; 2) это крейсерство продолжать до тех пор, пока время дозволит безопасно плавать; в случае встречи с иностранным капером с патентом своего правительства пристойно объявить офицерам и экипажу оного, что пребывание их ни дозволено, ни терпимо быть не может в тех водах, и потому капер может отправляться отсюда куда ему угодно; командующий эскадрою должен объявить тому каперу, что он прислан с своею эскадрою нарочно для ограждения и защиты морской торговли в здешних водах для всех наций, что по своему назначению он не позволит ни ему, ни другому, несмотря на патенты, производить каперство, что наконец в случае его упрямства, он не может обойтись без употребления против него силы, оставляя на его ответственности все могущие быть неприятные последствия.

Так как из Архангельска эскадра не может выйти раньше июля месяца, то для выигрыша времени отправить равную эскадру из Ревеля к Нордкапу ранней весной, которой впоследствии соединиться с Архангелогородской. В командование этой эскадры рекомендовалось назначить офицера особенно расторопного и способного, который сумел бы согласовать данное ему поручение с тем уважением, которое к разным воюющим державам (Англии с Францией и Северной Америкой), по наблюдаемому Россией нейтралитету, непременно следует сохранить, дабы не подать повода к справедливой жалобе и нареканию, ибо Россия не имеет намерения мешаться в их взаимные ссоры, но только желает обеспечить торговое мореплавание в водах, прилегающих к ее владениям.

Согласно этому же документу, Дания «по условию» должна была выслать с своей стороны в Северный океан несколько кораблей для той же цели (Норвегия принадлежала тогда Дании). Относительно Швеции сообщалось, что она «статься может тоже самое учинит».

Командующий эскадрой должен был обходиться дружески с обеими эскадрами, особенно с датской, и в случае нужды оказывать помощь.

К плаванию у Нордкапа были назначены из Ревельской эскадры корабли «Вячеслав» и «Преслава» и фрегаты «Евстафий» и «Михаил», снабженные всеми материалами, как полагалось по новому штату для кораблей, отправлявшихся в дальний вояж, а снарядами по военному времени. Морской провизии, кроме времени вооружения и разоружения, было взято на 6 месяцев. Вина взято по причине «сурового в тех месяцах воздуха» полуторное количество. Уксусу приказано было отпустить «для курения», сколько командиры потребуют. Для сохранения здоровья матросов довольствовать их свежим мясом и зеленью. Ром следовало давать с водой и купить его разрешалось в Копенгагене. В Кронштадте следовало запастись для щей сушеной капустой со специями, а для продовольствия больных – бульоном со специями.

Командиром этой эскадры был назначен контр-адмирал Хметевский, который должен был отправиться с кораблями Ревельской эскадры к Нордкапу. Капитан 1-го ранга Мусин-Пушкин должен был привести туда же Архангелогородскую эскадру. На нужды эскадры Хметевскому было отпущено 5 тыс. ефимков. Кроме того на каждый корабль по 1 тыс., а на каждый фрегат по 500 ефимков. Время крейсерства было определено до 1 сентября, после чего эскадре следовало вернуться «хотя бы в Ревель».

Если же за поздним временем или по какой-нибудь другой причине корабли должны искать безопасного порта, то разрешалось заходить в норвежские, датские и шведские порты. Коллегия считала необходимым при каждой из эскадр иметь по одному легкому судну, которое могло бы подходить ближе к берегу для наливания пресной водой и для отвоза больных на берег, а также и для посылок. Коллегия назначила с этою целью в Ревельскую эскадру бомбардирский корабль «Страшный».

В заботе о том, чтобы в случае зимовки наших кораблей в норвежских, датских или шведских портах не было каких-либо препятствий, Адмиралтейств-коллегия отнеслась к Коллегии иностранных дел, чтобы она заранее уведомила наших посланников при этих дворах, «с тем чтобы заранее употребили свой кредит к беспрепятственному входу судов в гавани и оказании помощи», и вместе с тем спрашивала, нет ли «при нынешних обстоятельствах» чего такого, о чем командиров надо уведомить «особливо».

Коллегия снабдила Хметевского инструкцией, в которой было сказано, что главная его инструкция есть указ императрицы; что находя в нем все необходимые качества для командования, вверяет ему эскадру из 4 кораблей, 4 фрегатов и 2 транспортов. Коллегия считала необходимым дополнить указ наставлениями, из которых видно, что Коллегию очень заботило сохранение здоровья матросов. Кроме перечисления мер, о которых выше говорилось, Хметевский должен был устроить на о-ве Кильдюин (Кильдин. – Примеч. ред.) лазарет для больных.

Хметевский должен был, ввиду неточности карт, неточного знания склонения компаса, погрешности в положении мест по широте, – воспользоваться своим крейсерством для исправления этих недостатков. Коллегия не считала нужным ему, как довольно сведущему и искусному флагману, давать подробные наставления, но тем не менее указывала на то, что, сделав несколько рейсов от Нордкапа к Святому Носу и обратно, можно делать точное счисление, связать свое плавание, пеленгуя все приметные места. Это тем лучше можно сделать, замечает Коллегия, что на каждом судне будет по одному промышленнику, которым те места точно известны. Далее шли наставления об определении амплитуд, азимутов, полуденных и полуночных высот солнца, об определении температуры воздуха, «отчего произойдет великая польза».

Во время плавания следовало обучать морскому искусству молодых офицеров гардемарин, подштурманов и служителей.

18 апреля ревельские корабли «Преслава», «Вячеслав», фрегаты «Евстафий» и «Михаил» вышли из гавани и начали кампанию: через 6 дней присоединился пришедший из Кронштадта бомбардирский корабль «Страшный», и 29 апреля эскадра под контр-адмиральским флагом Хметевского пошла в плавание, а 10 мая стала на якорь в Гельсиноре (Хельсингёр – город на северо-восточном побережье датского острова Зеландия. – Примеч. ред.).

Здесь Хметевский дал командирам своей эскадры инструкцию, схожую с той, которую сам получил. По этой инструкции, до прихода архангелогородских кораблей были назначены места для крейсерства: у Нордкапа – кораблю «Преслава», у Варде – флагманскому кораблю «Вячеслав», фрегату «Михаил» и бомбарскому кораблю «Страшный», от Кильдюина до Святого Носа – фрегату «Евстафий». Все суда эскадры должны были ходить по румбу, перпендикулярном к берегу.

К 12 июня эскадра подошла к Нордкапу и суда разошлись по назначенным им диспозициям для наблюдения за проходящими судами.

До 25 июня больных на эскадре было мало. Сделанный осмотр некоторых заливов и опись залива Варде показали, что удобной стоянки не имеется, зыбь заходит в заливы всегда, пресной воды недостаточно и наливаться ею неудобно; но больные цингой стали появляться и к 1 июля оказалось необходимым устроить лазарет на о-ве Кильдюин.

7 июля к Хметевскому присоединилась Архангелогородская эскадра Мусина-Пушкина, состоявшая из 2 кораблей «Николай» и «Храбрый», и фрегатов «Патрикий» и «Симеон». Эскадра эта снялась с якоря 21 июня и через 16 дней присоединилась и поступила под команду Хметевскаго.

Во время перехода этой эскадры умерло 10 чел. и утонули со шлюпкой фрегата «Патрикий»: мичман Демор, один подштурман и 9 человек матросов. Больных на эскадре Мусина-Пушкина было 145 чел. 8 августа на консилиуме у Хметевского было решено: 1) эскадра должна к 15 августа изготовиться в обратное плавание и запастись пресной водой: 2) к 1 сентября всем собраться у Нордкапа. Если густые туманы у Нордкапа воспрепятствуют судам соединиться, или их разлучат жестокие ветры, то в таком случае каждый корабль может идти, уже не дожидаясь остальных, в обратный путь с 1 сентября. Первое рандеву назначалось у Гельсинора, где разрешалось пробыть 4 дня, а затем следовало идти в Копенгаген и дать знать о себе поверенному в делах при Датском дворе. Места для крейсерства на румбах, перпендикулярных к берегу, были назначены: у Нордкапа корабль «Храбрый» и фрегат «Патрикий»; у Вардегуза – корабль «Преслава» и фрегат «Симеон»; у Кильдюина фрегат «Вячеслав» и фрегат «Михаил»; у Святого Носа фрегат «Евстафий».

Так как флагманский корабль «Вячеслав» должен был кренговаться, то Хметевский переехал на корабль «Николай» и пошел осматривать посты. Конец июля месяца был очень жаркий для северных широт.

К 15 августа собрались у Кильдюина корабли: «Св. Николай», «Вячеслав», фрегаты: «Михаил», «Евстафий», «Симеон», бомбардирское судно «Страшный», и через 6 дней тронулись к W. На пути к эскадре присоединился пинк «Кильдюин», фрегат «Патрикий», корабль «Храбрый» и корабль «Преслава».

29 августа от большого волнения и ветра на «Вячеславе» стали расходиться доски, камбузная печь развалилась[46]46
  Интересно знать, как эта печь была устроена, по старому образцу или так, как указывал делать к. 2-го ранга Жемчужников еще в 1774 г.?


[Закрыть].

2 сентября эскадра пошла от Нордкапа в обратный путь. 21 сентября близ Лофотенских островов во время шторма на корабле «Храбром» сломало грот и бизань-мачту и фор-стеньгу. Бизань-мачту сломало в то время, когда крепили крюйсель, и при этом упало в воду и утонуло 43 чел. Для конвоирования корабля «Храбрый» был назначен пинк «Кильдюин». Корабль под изодранным фоком продолжал держаться в виду берегов и 26 сентября, сопровождаемый пинком, вошел в виду эскадры Хметевского в норвежскую гавань Эквог. Оставив здесь корабль на зимовку, «Кильдюин» отправился на присоединение к эскадре и 6 ноября пришел в Копенгаген на зимовку, где застал корабль «Вячеслав».

Между тем эскадра к 4 октября пришла в Копенгаген, и кроме корабля «Вячеслав», оставшегося в Копенгагене для килевания, отправилась в Кронштадт, куда и прибыла 17 октября.

Несмотря на все заботы Коллегии о здоровье матросов, плавание в северных штормах сказалось большой заболеваемостью и смертностью между командами. К приходу в Копенгаген на эскадре было больных: 10 офицеров и 488 ниж. чинов. Умерло: 1 офицер и 196 матрос (кроме утонувших на «Патрикие» и «Храбром» 1 офицера и 53 матр.). К приходу в Ревель на эскадре потонуло и умерло 277 чел., а больных было привезено 396 человек.

«Вячеслав», оставшийся в Копенгагене, должен был по исправлении идти в Ревель. Командир его, капитан 2-го ранга Спиридов, хотел сначала кренговаться на рейде, хотя датские корабельные мастера для безопасности предлагали ему войти в гавань. В гавань же вошел только тогда, когда увидал полную невозможность кренговаться на рейде.

Интересны письма Спиридова к графу Чернышеву, вице-президенту Коллегии. Через 3 дня после первого письма он пишет, что принужден с кораблем идти в гавань, ибо опасно отнимать на рейде гнилые доски ниже ватерлинии. Далее он пишет: «Мне не безызвестно, что у некоторых может «чрез сие мое действие я и потеряю о себе добрые мысли, что нынешнею осенью не мог корабль довести до своего порта; признаюсь, что много раз помышлял, презря все худости, идти, но единственно долг капитана пекущегося о целости всей его команды, дабы без крайней надобности не давать оную в очевидную опасность, принудил позабыть те выгоды, которыми пришед в Россию ныне, я мог бы пользоваться. Притом я должен B.C. донести, будучи уверен в вашей ко мне милости, желаю оную сохранить навсегда, я не хочу, чтоб В.С. могли подумать, что для своей пользы молодой капитан[47]47
  Будучи по званию своему генерал-адъютанта при генерал-аншефе графе А.Г. Орлове, произведен Военною коллегиею в подполковники, Спиридов был в феврале 1772 г. призван в Коллегию и спрошен: в какой он службе, морской или сухопутной, желает остаться? На что Спиридов объявил, что желает быть в морской службе, а потому Коллегия приказала Спиридова числить во флоте, по его старшинству, в капитан-лейтенантах для производства в капитаны 2-го ранга, и при первой оказии отправить в Средиземное море, с тем что если окажется способным, то определить его на корабль или другое судно командиром. В 1772 г. в апреле месяце А. Спиридов отправился вместе с графом Г.Г. Орловым на конгресс в Фокшаны, дворянином посольства. В 1776 г. А. Спиридов был в чине капитан-лейтенанта командиром фрегата «Екатерина» и плавал в эскадре вице-адмирала Грейга. В 1777 г. был произведен из капитан-лейтенанта в капитана 2-го ранга и командовал в этом чине кораблем «Азия» в эскадре вице-адмирала Чичагова. В 1778 г. сделал на этом корабле переход из Ревеля в Кронштадт, под флагом контр-адмирала Барша. 1 января 1779 г. был произведен по вакансии в чин капитана 1-го ранга и назначен командиром корабля «Вячеслав», с которым плавал в Северном океане в эскадре контр-адмирала Хметевского, под его флагом до 18 июля зимовал с кораблем, для исправления, в Копенгагене и весною 1780 г. прибыл в Кронштадт. В 1780 г. командиром корабля «Азия» в эскадре контр-адмирала Борисова и был в плавании в Средиземное море. В 1781 г. в составе той же эскадры вернулся в Кронштадт, а осенью того же года был назначен в заседание в Интендантскую экспедицию. 28 июля 1782 г. произведен в капитан-бригадиры и плавал в эскадре Чичагова командиром корабля «Победоносец». Эскадра эта имела плавание в Атлантическом океане и Средиземном море.
  Великий князь генерал-адмирал писал Коллегии 16 ноября 1774 г., что им примечено, что подполковник Спиридов с возвращения с конгресса никуда не назначается. Что он не может приписать это болезни Спиридова, ибо постоянно видит его во дворце и во всех публичных собраниях здоровым, и потому думает, что Коллегия не считает за нужное его назначать. Он рекомендует Коллегии употребить Спиридова к должности по его знанию и не оставить его в праздности, строго это наблюдая.


[Закрыть] вверенный ему корабль и людей отдавал в опасность в то время, когда были другие способы оному помочь. Если поступок мой будет угоден Его Высочеству[48]48
  Великому князю наследнику престола генерал-адмиралу Павлу Петровичу.


[Закрыть], если В.С. увидите в нем настоящее усердие и доброе поведение капитана, то сие сочту себе в награждение за печаль, что нынешнею осенью лишаюсь удовольствия быть в своем отечестве, командовать вверенной мне эскадрой и может быть хорошего мнения других».

Письмо это может служить образцом дипломатической ловкости Спиридова. В конце письма, между строк, он упоминает, что был раз зван на обед к принцу Бевернскому, но отказался по случаю работ на корабле. Отправляя это письмо к графу Чернышеву, Спиридов мог быть уверен, что его письмо будет показано августейшему генерал-адмиралу. В ответном письме гр. Чернышева к Спиридову под NB сказано: Письмо ваше читал Великому князю, он им очень доволен. Далее, гр. Чернышев прибавляет в виде совета, чтобы к нему-то Спиридов писать писал, но все-таки отправлял бы и в Коллегию порядочные рапорты. Советовал осмотреть порядки датского адмиралтейства и описать их, так как это может ему пригодиться впереди «много».

Корабль «Вячеслав», хотя и был исправлен поздней осенью, но остался зимовать в Копенгагене. Пинк «Кильдюин», проводив корабль «Храбрый» в Эквог, пришел в Копенгаген. Противные ветра, а потом наступившие морозы заставили командира «по консилиуму с своими офицерами» остаться на зиму в этом порту.

Корабль «Храбрый» не мог получить в скором времени мачт, и потому хотел сделать фальшивое вооружение, поставить стеньги вместо мачт и идти в Копенгаген, но поздняя осень с дурными погодами и большое число больных матросов[49]49
  Больных было горячкою и цингою 90 чел. Сначала кампании по ноябрь умерло 42, да утонуло 4.


[Закрыть] удержали корабль в Эквоге на зиму. Положение этого корабля было очень печальное: в продолжении нескольких месяцев потерять 95 чел. команды, иметь цинготную команду и стоять в каком-то местечке в глухом углу Норвегии без 2 мачт, которых и приобрести нельзя. Коллегия старалась поддержать в этом случае командира, извещая его, что все его старания к отправлению в Россию доказывают его усердие. Что неуспех его стараний зависел от обстоятельств. Что он должен матрос держать в добром порядке, разместить по квартирам и довольствовать хорошей пищей. Что же касается до мачт, то если нельзя достать их на месте, то может достать их в Копенгагене.

По прибытии в Кронштадт 17 октября Хметевский в тот же день донес, что «в бытность же эскадры в крейсерстве, как на высоте Нордкапа, так и по всему пути ведущему к Архангельску до Белого моря, каперов и арматоров я и (никто) из эскадры моей никого не видали, и от проходящих коммерческих судов не слыхали».

Очевидным результатом остались планы и карты разным заливам, входам и выходам из различных мест около Нордкапа, представленные Хметевским с примечаниями. На следующий год даны были копии с этих карт на суда, отправлявшиеся в Северный океан.

Так окончилась первая попытка императрицы Екатерины II оградить торговое мореплавание от каперов. Неизвестно, как осталась она довольна состоянием эскадры Хметевского, имевшего много умерших и больных, и оставившего два корабля зимовать в чужих портах, но только через 4 месяца контр-адмирал Хметевский[50]50
  Хметевский, командуя кораблем «Три Святителя», участвовал в Чесменском сражении. В кампанию 1772 г., командуя тем же кораблем, плавал в Архипелаге. В 1773 г. получил за Чесменское сражение орден Св. Георгия 4-й степени за храбрость. Командуя тем же кораблем, участвовал в нападении на крепость Будрум. 26 ноября 1775 г. получил орден Св. Георгия 3-й степени. 7 июля 1776 г. получил чин капитан-бригадира. В 1776 г. вооружил по указаниям вице-адмирала Грейга корабль «Исидор», оказавшийся лучшим ходоком, и плавал, командуя этим кораблем. Вооружение этого корабля вошло в штат нового вооружения, введенного для кораблей всего флота. Был в комиссии по составлению новых штатов вооружения судов. В 1777 г. назначен командиром придворной эскадры, встречавшей шведского короля у Биорке, «не только как искусный морской офицер, но и поведением тому назначению соответствующий». Получил от императрицы золотую табакерку за похвальный порядок на яхтах, отменную опрятность в служителях и чистоту на судах, удовольствия и благодарность от Коллегии за благоразумное управление командами придворных яхт и содержание их в исправности. В 1778 г., командуя Архангелогородской эскадрою, привел ее необыкновенно быстро в Кронштадт. 1 января 1779 г. произведен в контр-адмиралы; в том же году назначен командовать эскадрой в Северном океане из 10 судов, как «особенно расторопный и способный офицер». По некоторым данным, имеющимся в документах, можно сказать, что Хметевский был очень правдивый человек.


[Закрыть] был по прошению уволен в отставку с узаконенной пенсией.

30 июля 1779 года императрица писала графу Чернышеву, чтобы для «некоторого» употребления был снаряжен, вооружен один фрегат и отдан в распоряжение генерал-прокурора князя Вяземского[51]51
  Заведовавшего финансами России.


[Закрыть], с которым граф Чернышев должен был прийти в соглашение о всем необходимом для отправления фрегата. В тот же день Коллегия получила предложение об отправлении одного фрегата в Англию, на том же основании, как был отправлен в 1764 г. фрегат «Надежда Благополучия»[52]52
  Фрегат «Надежда Благополучия» ходил в Ливорно с грузом от купца Владимирова, под купеческим флагом.


[Закрыть]. Отправляемый фрегат должен возвратиться назад в Россию в этом же 1779 году. Коллегия назначила в плавания сначала фрегат «Св. Павел», а потом фрегат «Наталия». Назначила на него командиром капитана 2-го ранга Петра Ханыкова и 5 офицеров, команду по комплекту, провизии отпустила на 4 месяца, вооружила артиллерией по числу портов, но снарядов отпустила половину положенного числа. Штурман не был назначен в число офицеров фрегата, который 5 августа был готов к плаванию.

Ханыков получил инструкцию. 1) Принятый для отвоза в Англию груз расположить порядочно. 2) Морскую провизию, принятую на 4 месяца, расходовать по регламенту, а если бы случилась надобность довольствовать команду свежей провизией, то покупать ее. 3) На расходы по покупке свежей провизии было отпущено 270 гиней, 385 ефимков и кредитив в 20 тыс. голл. гульденов. 4) Относительно салюта и почестей морских поступать на основании правил купеческих кораблей. Если в пути увидят английские, французские и прочие военные корабли, с которыми трактатов о салюте не заключено, то и от них и от салюта «как возможно удаляться». Если же удалиться будет нельзя, то салютовать, как купеческому кораблю, «без всякого замедления во избежание всяких претензий». 5) Если случай представится, то присылать рапорты с пути. 6) Встречным купеческим судам обид не делать, но, если понадобится, оказывать помощь. 7) Во время пребывания в Англии команду содержать в порядке, чистоте и дисциплине, и накрепко смотреть, чтоб ни малейших непристойных поступков, а особливо побегов не делали. 8) В случае невозможности вернуться в этом же году в Ревель или Кронштадт, то зайти «с общего консилиума» в ближайшую гавань. 9) Во время пути иметь старание и обучать (офицеров) с прилежанием как в ходу, так и в счислении, как следует искусному офицеру.

Фрегат «Наталия» должен был идти под купеческим флагом с грузом от барона Фридерикса[53]53
  Банкира в Петербурге и в то же время частного банкира императрицы Екатерины II.


[Закрыть] в Лондон. Фридерикс должен был обозначить, кому груз адресован. По прибытии в Лондон и по выгрузке товаров, фрегат должен был ждать нового груза и с ним вернуться в Россию.

Коллегия особенно предостерегала Ханыкова от арматоров и каперов, «дабы какой невежда и безрассудный командир не нанес бесчестия флагу», и предписывала «надлежащий и с достоинством флага отпор сделать». В случае стычки с капером Ханыков должен был «победив обратить в бегство» капера, но не преследовать его, а удовольствоваться тем, что капера к бегству принудил.

7 августа фрегат «Наталия» пошел из Кронштадта в Англию, нагруженный 22 765 пудами железа, досок и троса. 22 сентября разбился[54]54
  В Летописи крушений А. Соколова крушение фр. «Наталия» подробно описано.


[Закрыть] у голландского берега, у о-ва Шкеланга. Из людей никто не погиб; команда зимовала на о-ве, где разбился фрегат, и весною была перевезена в Копенгаген на корабль «Вячеслав». Коллегия, рассмотрев журналы Ханыкова, не нашла ни малейшей неисправности в плавании, ибо все, что следует знающему и искусному командиру, Ханыков сделал. Причину крушения Коллегия отнесла к вине лоцманов, на которых должен был положиться по неизвестности тех мест Ханыков. Коллегия не признала Ханыкова виновным в потере фрегата.

Наконец отряд Козлянинова вернулся в 1779 году в Россию. Выйдя из Ливорно 11 марта, отряд 22 марта прошел Гибралтар и 11 апреля стал на якорь в Английском канале у Киля. Два фрегата, меньшие по размерам, были отправлены в Кале для принятия герцогини Кингстон[55]55
  О герцогине Кингстон смотри «Русскую Старину», записки Гарновского, Карповича «Замечательные личности XVIII в.»; всюду говорится о прибытии герцогини на своей яхте в Петербург.


[Закрыть], потом подошел сам Козлянинов в Кале. Герцогиня Кингстон по случаю свежих ветров долго не перебиралась, но наконец пересела на фрегат «Павел», а уже с него на фрегат «Северный Орел». Вещи ее были погружены на этих двух фрегатах. 4 мая отряд пришел в Копенгаген, а 14 мая в Кронштадт, и вскоре окончил кампанию, после 3-летнего плавания. Вместе с отрядом Козлянинова прибыли в Кронштадт оставшиеся после Турецкой кампании 1769–1774 гг. в Ливорно два малых фрегата: «Павел» и «Констанция». Остальные суда, плававшие в этом году, были: два пинка «Евстафий» и «Кола», ходившие с адмиралтейским грузом (орудия, снаряды, тросы) в Архангельск, и 3 фрегата, перевозившие разные грузы между портами Финского и Рижского заливов. Пакетбот «Быстрый» ходил в Любек, «откуда привез 19 тюков Вольтеровой библиотеки, которые подняв положили на палубу и сохраняя от мокроты, покрыли брезентами».