Текст книги "Российский флот при Екатерине II. 1772-1783 гг."

Потом пришел на ту же батарею Мордвинов с командирами и артиллерийскими офицерами кораблей и приказал Исупову производить пальбу по принятому во флоте способу, т. е. с бумажными картузами и с засыпкою пороха из рога, и по его, Исупова, способу, т. е. с армяжными картузами и скорострельными трубками.

В то же время Мордвинов приказал замечать время: оказалось, что по принятому способу можно выстрелить в 2 минуты два раза, а по новому «меньше двух минут 7 раз, а ежели к тому служители приобщить могут – и 8 раз в две минуты выпалить».

Следовательно, по новому способу скорость стрельбы была в 4 раза более. Мордвинов признал этот способ стрельбы очень полезным. Исупов представил Мордвинову описание своего способа и выразился о необходимости устроить во флоте такую пальбу, «отчего немалая в стрельбе во время баталии польза воспоследует». Мордвинов отправил описание Исупова, вместе с своим заключением о полезности его способа пальбы, в Адмиралтейств-коллегию, которая дала такое заключение: в прежнее-де время были в употреблении и армяжные картузы и скорострельные трубки, а относительно других потребностей, – артиллерийской экспедиции рассмотреть их и с своим мнением представить.

Других подробностей мы не нашли о предложенных Исуповым скорострельных трубках; одно можем сказать, что через 20 лет пользу скорострельных трубок признал С.К. Грейг, но тем не менее они не были в то время введены в употребление во флоте.

Устроив в Кронштадте учебную батарею, Мордвинов стал хлопотать, чтобы такие же батареи были бы устроены в Ревеле и Архангельске. Цель устройства всех этих батарей была: обучить матросов экзерцициям с пальбою и в цель, чтобы на море матросы и канониры могли стрелять из своих орудий «без боязни». Присмотр за обучением своих судовых команд лежал на обязанности командиров кораблей.

Замечательно, что в то время Адмиралтейств-коллегия, назначая зимою командиров на корабли, приказывала, чтобы служители (матросы и канониры) ни в чем недостатка не имели, работами изнурены не были и ружейной и пушечной пальбе обучены были.

Пудовые единороги имели сферические бомбы и брандскугели; на учебной батарее в Кронштадте были произведены опыты, в присутствии артиллерийских офицеров, пробивания бомбою мишени, составленной из «6 брусчатых стен, толщиною от 5 до 6 вершков». Оказалось, что бомба, при заряде в 7 ф. пороха, пробивала на расстоянии 150 сажен от единорога эту мишень.

Но кроме сферических брандскугелей на этой же батарее были испытаны овальные, которые разбивались в канале орудий.

Мы не можем указать, чье было изобретение – употреблять овальные снаряды во флоте, и высказываем предположение, не было ли это изобретение сколком с изобретения графа Шувалова в сухопутной артиллерии, который, будучи генерал-фельдцейхмейстером сухопутной артиллерии, занимался разными изобретениями и между прочим стрельбою овальными снарядами. Но это изобретение графа Шувалова в сухопутной артиллерии было уже более 10 лет раньше описываемого времени испытано и брошено.

Испытывавший овальные брандскугели Демидов донес Коллегии, что «эти снаряды и посредственного заряда снести не могут и по видимости сделаны из хрупкого чугуна, – по вылете из дула орудия на мелкие куски разлетаются».

В 1772 г. императрица Екатерина II разрешила Адмиралтейств-коллегии заказать в Шотландии чугунные орудия больших калибров.

Условия заказа были следующие: заказанные орудия 32-фунт. калибра подвергаются пробе в России[115]115
  Первый выстрел – обыкновенный заряд с ядром; второй выстрел – ¾ веса ядра и 2 ядра, третий выстрел – заряд в 2/3 веса ядра и 1 ядро. Порох должен быть такой силы, чтобы из пробной мортирки бросил бы ядро на 75 фут вверх; проба должна быть через 10 дней по выгрузке и доставке орудий на место. Условия браковки были следующие: явившиеся после пробы раковины, не очень глубокие, не более ¼ дюйма, в канале орудия от ушей к дулу, не служат причиною для браковки; явившиеся после пробы раковины, от ушей к казне, какой бы ни было величины, служат причиною для браковки. Осмотр должен был производиться после каждого выстрела, и ежели после каждого выстрела раковины будут увеличиваться, то такие орудия не принимать; если же после первого выстрела раковины, хотя и будут более ¼ дюйма, а после двух других не увеличатся, или же после второго выстрела мало увеличатся, а после третьего совершенно не увеличатся, то такие орудия принимать.


[Закрыть]; ввоз орудий производится беспошлинно, а также вывоз обратно орудий, оказавшихся по пробе плохими. Плата была назначена по 16 фунтов стерлингов за тонну; всего было заказано до 1000 тонн. Плата должна была быть произведена тотчас же по доставке или не позже двух месяцев по приеме.

Заказ этот был сделан в Лондоне нашим посланником графом Чернышевым, в то же время вице-президентом Адмиралтейств-коллегии.

В июне месяце того же года некоторая часть орудий (45) была доставлена в Кронштадт.

Из 45 орудий оказалось, что 3 не выдержали пробы и разорвались, остальные же оказались с такими раковинами, с которыми нельзя было принимать. Генерал-цейхмейстер Демидов, испытывавший орудия, донес, что им усмотрено, что калибр некоторых орудий не в 30 ф., а в 32 фунта. Коллегия приказала те пушки, которые в калибре согласуются с установленными кондициями, принять и деньги за них заплатить, а относительно пушек, которые по калибру и весу более поставленных в условии, «объявить поставщикам, что их Коллегия принять не может».

4 июля была привезена из Шотландии вторая партия в 20 пушек; при пробе этих орудий присутствовал уполномоченный от английских заводчиков. Из 11 орудий одно разорвалось, а 10 орудий явились чисты, без раковин; 9 орудий не были пробованы, частью (5) по излишеству в калибре, а частью (4) по причине раковин в казенной части. Коллегия приказала орудия, близкие к 30-ф. калибру, принять, а орудия более калибром, чем 30-ф., впредь до рассмотрения не принимать.

Через несколько дней эти недоразумения с калибрами разъяснили Коллегии адмирал Ноульс и генерал-цейхмейстер Демидов. Что хотя некоторые из привезенных из Шотландии орудий и имеют калибр более 30 ф., но тем не менее из этих орудий можно стрелять снарядами 30-фунт. калибра без заготовления других снарядов, и кроме того эти орудия легче орудий 30-ф. калибра русского изготовления; Коллегия согласилась принимать такие орудия.

Третья партия в 60 орудий явилась в Кронштадт в августе месяце: из числа этих орудий Пасынковым было забраковано 7 орудий, на пробе разорвалось 7 и явилось годными 46 орудий; всего из трех партий в 125 орудий было принято 98, было забраковано и разорвалось 27 орудий.

Четвертая партия в 42 орудия была испытана в октябре месяце, причем при пробе разорвалось 16 орудий и явилось годными 26 орудий.

Пятая партия в 100 орудий испытывалась в ноябре месяце; 1 пушка была не принята за раковинами, 33 пушки разорвались, а 66 были приняты.

Всего из числа 267 привезенных из Шотландии 30-ф. орудий было принято 190; брак в 9 простирался до 29 %.

Для этих 30-ф. орудий адмирал Ноульс представил чертежи станков. Рассматривавшая эти чертежи Артиллерийская экспедиция, хотя и критиковала эти станки, хотя и находила, что там-то можно утонить доски, там-то увеличить, но в конце концов согласилась, что станки эти будут лучше существовавших в то время во флоте, а потому Коллегия и приказала все новые станки делать по чертежам Ноульса.

В 1772 г. Коллегия имела для 32 кораблей 64 пудовых и 64 полупудовых единорога; из числа 128 единорогов 70 были на кораблях, отправленных в Средиземное море. Вес всех 128 единорогов простирался до 7970 пудов, и заплатить за них следовало 79 700 руб. Испрашивая эту сумму для уплаты сухопутной артиллерии, Коллегия сверх того испрашивала и 11 554 руб., необходимых на содержание 884 бомбардиров при 128 единорогах.

Из приведенных цифр можно вывести заключение, что пуд артиллерийского металла в орудии стоил 10 руб., что к каждому единорогу требовалось 3 бомбардира, и что жалованье, провиант, амуниция на 1 бомбардира требовали расхода немного более 30 руб. Кроме Ганнибала, цейхмейстера морской артиллерии, отличившегося при взятии Наварина и при Чесме, был принят в Морское ведомство, в морскую артиллерию, брат его, также Ганнибал, и в чине капитана 2-го ранга морской артиллерии отправлен был на Липецкие заводы.

Ганнибал донес в октябре месяце, что им отлито и по пробе оказалось годными:

24-ф. единорогов из 5 – 2

18-ф. единорогов из 5 – 3

30-ф. пушек из 7 – 1

24-ф. пушек из 16 – 3

______________________

Итого из 33 – 9

Процент брака на Липецких заводах был очень велик, около 73 %.

В Олонецких заводах Коллегия, после доставки орудий из Шотландии, перестала чувствовать необходимость и предписала в мае месяце 1772 г. находившемуся там капитан-лейтенанту морской артиллерии Украинцеву все Олонецкие заводы сдать по описи обратно Берг-коллегии, а самому вместе со всеми чинами вернуться в Петербург.

В 1775 г. Адмиралтейств-коллегия потребовала от Берг-коллегии, чтобы для флота было бы изготовлено орудий больших калибров: 18-ф. – 80, 36-ф. – 33; малых калибров: 12-ф. – 150, 6-ф. – 117, 3-ф. – 200, и 1-ф. – 44, а к ним снаряды по положению.

Из остальных сведений по морской артиллерии мы можем привести, что дело отливки орудий больших калибров, по-видимому, улучшилось на Липецких заводах; так, мы встречаем распоряжение в 1778 г. отправить зимним путем из Липецка в Архангельск 236 орудий 30-ф. калибра.

В 1782 г. были утверждены новые штаты, по которым в судовой состав нашего флота были введены 8–100-пуш. кораблей. Для вооружения этих кораблей Адмиралтейств-коллегия потребовала от Берг-коллегии, чтобы она приготовила на принадлежащих ей заводах 36-ф. орудий 208, 18-ф. – 208, 8-ф. – 240, 6-ф. – 80, 24-ф. карронад 48, а всего 784 орудия; а от Канцелярии главной артиллерии и фортификации, чтобы были приготовлены 32 медных единорога.

В кампанию 1780 г. на судах было издержано много пороху. Артиллерийская экспедиция сделала в Адмиралтейств-коллегию представление, в котором просила предписать командирам кораблей иметь «лучшую пред прежним экономию и бережливость в порохе». Во время экзерциции без точного повеления от флагмана из пушек нижнего дека не палить, и без крайней надобности сигналов не делать. Да и во время экзерциций лучше-де не употреблять насыпанных картузов для боевой пальбы, но иметь для того особые заряды, в которые класть пороху по весу, равному ¼ веса ядра, через что соблюдется немалая экономия в порохе.

Коллегия согласилась во всем с предложением Артиллерийской экспедиции и предписала эскадренным командирам держать пороху как можно меньше, а кто-де будет расходовать порох излишне, с того непременно будет взыскано за весь излишне издержанный порох. Коллегия не ограничилась сообщением своего указа командирам эскадр, но послала его как в портовые конторы, так и в Счетную экспедицию.

Вообще говоря, можно сказать, что 1770 г. провел резкую черту в заботах Адмиралтейств-коллегии о снабжении большекалиберной артиллерией судов флота и Коллегия уже не так беспокоится о том, что суда останутся без артиллерии.

Причину можно указать одну: Чесменская победа флота покрыла все недостатки орудий морской артиллерии.

Глава XXVI

Назначение великого князя Павла Петровича генерал-адмиралом русского флота. – Торжество подъема кайзер-флага. – Первое посещение Кронштадта. – Первое посещение Адмиралтейств-коллегии. – Экспедиция Чичагова на Шпицберген. – Назначение наставником по морской части к генерал-адмиралу Голенищева-Кутузова. – Прохождение службы и характеристика Голенищева-Кутузова. – Участие великого князя генерал-адмирала Павла Петровича в делах флота. – Распоряжения генерал-адмирала по флоту.

Рождение великого князя Павла Петровича было 7 октября 1754 г.; 20 декабря 1762 г. последовал указ императрицы Екатерины II Правительствующему Сенату о назначении великого князя генерал-адмиралом. В указе этом сказано, что ее императорское величество в заботе о пользе государственной и о цветущем состоянии флота назначает сына и наследника своего цесаревича и великого князя Павла Петровича генерал-адмиралом флота.

Великому князю при этом назначении было 8 лет и 2 месяца.

Первые почести великому князю Павлу Петровичу как генерал-адмиралу были отданы в 1768 г. 29 июня, в день его тезоименитства. В этот день к 11 ч. утра собрались в покоях ее императорского величества для принесения поздравления все знатные обоего пола особы и все флагманы с морскими штаб– и обер-офицерами. Члены Адмиралтейств-коллегии поднесли белый флаг с синим Андреевским крестом. По приказанию императрицы Екатерины II было объявлено, что литургия будет в Петропавловском соборе, что императрица прибудет в собор под штандартом, и что в шествии должны участвовать как генерал-адмирал, так и прочие флагмана на шлюпках, под своими флагами.

По получении этого повеления флагманы пошли из дворца на свои шлюпки и подняли флаги по рангам своим, начиная с младших. Потом прибыл к пристани его императорское высочество генерал-адмирал, к своей шлюпке, приказал поднять флаг, поднесенный от Адмиралтейств-коллегии, и стал на пристани дожидаться с флагманами и морскими штаб– и обер-офицерами прибытия императрицы. Когда же прибыла императрица, то по знаку, поданному его императорским высочеством «яко генерал-адмиралом и командиром флотов»[116]116
  Корабельного и галерного.


[Закрыть], на всех шлюпках опустили флаги; императрица села в шлюпку и приказала великому князю быть при себе. По знаку генерал-адмирала на шлюпках подняли опять все флаги. На царской шлюпке за квартирмейстера был контр-адмирал Нагаев.

Когда же по приказу генерал-адмирала, переданному через контр-адмирала Нагаева, на царской шлюпке был поднят штандарт, то на всех шлюпках флаги были опущены вдруг. Царская шлюпка направилась через Неву, и открылось шествие в таком порядке: впереди была шлюпка генерал-адмирала с членом Адмиралтейств-коллегии графом И.Г. Чернышевым; сзади ее на своей шлюпке другой член Коллегии контр-адмирал Милославский; далее царская шлюпка, позади ее на своей шлюпке член Коллегии вице-адмирал С. Мордвинов, и наконец на адмиралтейских катерах знатные особы и прочие морские офицеры. После отваливания царской шлюпки от пристани на всех шлюпках были подняты опять флаги.

На Неве против дворца были поставлены яхты и галеры; как только с этих судов рассмотрели штандарт, начался салют, который был принят на Петропавловской крепости, а также на бастионах Адмиралтейства. При прохождении царской шлюпки мимо судов, стоявших на Неве, на них были спущены вымпелы и кричали 11 раз «ура», на что императрица Екатерина II приказала гребцам своей шлюпки прокричать три раза «ура».

После литургии был отслужен благодарственный молебен при вторичной пушечной пальбе с крепости и Адмиралтейства, а также с яхт и галер, которые расцветились разными флагами.

По выходе из церкви императрица посетила коменданта крепости в его доме; при обратном шествии вице-адмирал Мордвинов поднес императрице кейзер-флаг, заключавший в себе цвета всех русских флагов. Императрица пожаловала великому князю Павлу Петровичу этот кейзер-флаг, который при обратном шествии от города к летнему дому был поднят на шлюпке его высочества. При обратном шествии салютация, как с обеих крепостей, так и с яхт и галер, была произведена «равная прежней».

Адмиралтейств-коллегия описала торжество подъема флага генерал-адмирала в своем журнале и сочла необходимым о вышеописанном церемониале сообщить «к обретающемуся при дворе ее императорского величества статскому советнику Теплову, а также к обер-церемонимейстерским делам».

В том же 1763 г. генерал-адмирал посетил в первый раз Кронштадт, вместе с императрицею. О предстоящем посещении Кронштадта было известно заранее. Коллегия сделала следующие приготовления встречи императрицы в Кронштадте. 1) Отправила в Кронштадт 30 кадетов Морского корпуса с одним обер-офицером и пристойным числом унтер-офицеров. Кадеты должны были составлять почетный караул. 2) Имеющихся в Кронштадте солдат (морских и адмиралтейского батальонов) приготовить к параду в надлежащей исправности. С этою целью солдат на всех караулах заместить матросами. Для приготовления к параду послать знающего штаб-офицера и с ним знаки и шарфы. 3) Кронштадтскому коменданту устроить парад из войск, составляющих гарнизон крепости. 4) Из корабельной команды «набрать лучших трубачей, сколько можно» и отправить в Кронштадт. 5) В Кронштадт ехать членам Коллегии: вице-адмиралу Мордвинову, генерал-поручику Чернышеву, контр-адмиралу Нагаеву и при них обер-секретарю Шенину, взяв с собою подлежащие дела и планы, а также подносимые от Морского корпуса книги[117]117
  В то время все книги морского содержания печатались в типографии Морского Шляхетного корпуса; в 1763 г. было издано Соймонова «Описание Каспийского моря и чиненных на оном Российских завоеваний».


[Закрыть] его императорскому высочеству генерал-адмиралу Павлу Петровичу. 18 июля императрица с большой свитой отправилась из Петергофа в Кронштадт, куда прибыла в 9 часов пополудни на яхте «Св. Андрей». С яхты императрица съехала на «придворной» шлюпке и под штандартом прибыла к пристани близ дворца; на пристани императрицу встретил, «при игрании на трубах с литаврами», генерал-адмирал Павел Петрович, окруженный адмиралами, штаб– и обер-офицерами. С крепостей Кронштадтской, Кроншлотской и с Цитадели производилась «неумолкаемая пушечная и троекратно беглым огнем пальба». 19 июля в субботу в 10 ч. утра императрица вышла и осматривала местоположение Кронштадта и каналов. По возвращении во дворец был обед, к которому были приглашены адмиралы и капитан-командоры.

После обеда состоялось посещение Кронштадтской крепости, с которой был произведен салют, как до прибытия, так и после отбытия императрицы. Потом был осмотрен стоявший в канале корабль «Дмитрий Ростовский», «а из корабля изволила проезжать к каналу (ныне Петровский док), где починяются корабли и разные морские суда», в который (т. е. док) впускается и выливается вода машинами. Наконец в этот же день был осмотрен Адмиралтейский Кронштадтский двор (ныне деловой двор) и работы и принадлежащее Адмиралтейству материалы.

20 июля императрица Екатерина II и наследник престола великий князь генерал-адмирал Павел Петрович слушали литургию в церкви Богоявления Господня. После обеда в 4 часа состоялось возвращение в Петергоф. От своего дворца императрица шла пешком к пристани, в сопровождении адмиралов, штаб– и обер-офицеров, при собрании многочисленного народа. От пристани императрица направилась на шлюпке в военную гавань и осматривала как ее, так и положение стоящих в гавани военных кораблей, причем «на каждом корабле играно на трубах, с боем в литавры и производилась пушечная пальба». Из гавани императрица отправилась к английскому фрегату, посетила его и с него отправилась на яхту «Св. Андрей», на которой под штандартом направилась в Петергоф. С крепостей Кронштадтской, Кроншлотской, с Цитадели, также с сухопутных батарей, производилась «неумолкаемо пушечная пальба и колокольный звон».

В том же 1768 г. Павел Петрович посетил в первый раз Адмиралтейств-коллегию, которой он состоял президентом по званию генерал-адмирала. Павел Петрович прибыл в Коллегию 13 августа в 11 часов утра и объявил указ императрицы о сделании новой яхты по образцу транспорта «Анна», «наблюдая притом, чтоб способна и безопасна была в море».

Коллегия тотчас же составила коллежское определение о постройке таковой яхты. Павел Петрович «после адмиралтейского регламента» подписал как определение Коллегии, так и чертеж яхты. После того были осмотрены модели разных судов в модель-каморе, произошла закладка яхты[118]118
  При Адмиралтействе были эллинги, на которых строились не только яхты, но корабли и фрегаты.


[Закрыть] и были осмотрены адмиралтейские мастерские, в которых в то время производились работы.

В 2 часа генерал-адмирал Павел Петрович оставил Адмиралтейство. 26 августа 1763 г. были спущены в Петербурге 2–66-пуш. корабля: «Евстафий Плакида» и «Ианнуарий». При спуске присутствовали императрица и великий князь Павел Петрович; названия кораблям даны были в память тех святых, которые празднуются в дни рождения императрицы Екатерины II (21 апреля св. Ианнуарий) и великого князя Павла Петровича (7 октября св. Евстафий Плакида).

22 декабря 1763 г. генерал-адмирал Павел Петрович сделал письменное предложение Комиссии о Российских флотах, следующего содержания[119]119
  Указом от 17 ноября 1763 г. была учреждена при Адмиралтейств-коллегии Морская комиссия для рассмотрения Российских флотов и адмиралтейского правления.


[Закрыть]:

«Недавно поднесена мне г. Ломоносовым книга о проходе Сибирским океаном в Восточную Индию[120]120
  «Краткое описание разных путешествий по Северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию». См.: Соколов Л.П. «Проект Ломоносова и экспедиция Чичагова».
  Письмо великого князя генерал-адмирала Павла Петровича в Комиссию мы приводим, придерживаясь его содержания. Письмо это написано таким языком, каким, очевидное дело, не мог писать еще великий князь Павел Петрович, которому к 22 декабря 1763 г. было 9 л. 2 ½ месяца.


[Закрыть]. Немалое без сомнения в общей торговле произошло бы удобство и приращение, если бы этот проход был отыскан.

Неоднократно с этой целью в разные времена плавали в северных льдах русские, англичане, голландцы и датчане; до последнего времени в отыскании такого прохода руководились больше пользою, которую принесло бы открытие прохода; возможность же такого прохода до последнего времени не была так ясна и вне сомнений Г. Ломоносов рассказав подробно о всех бывших намерениях мореплавателей, доказывает возможность прохода по различным натуральным причинам. Сообщая вам сие сочинение, прошу принять на себя труд рассмотреть его и подать мне письменное мнение:

1) Не противоречат ли доводы, упоминаемые, в чем навигационным примечаниям.

2) Если доводы основательны, то как следует точно приступить к осуществлению предприятия. В тайне ли сохранить это предприятие, или же начать готовиться открыто. Какие сделать приготовления, и где; какое число судов построить для этого предприятия. В какое время и откуда идти; словом, что следует сделать для приведения в исполнение этого намерения. Предлагая вам это на рассуждение, я полагаю не без основания, что это дело до вас касается, ибо вам высочайшим повелением вверено рассуждать о состоянии российского флота и об утверждении морской российской силы, а это дело клонится к распространенно по морям славы и к приращению избытков Российской империи. Кроме этого, отыскание прохода может произвесть искусных мореходов, все перемены и трудности от бурь, от волнения, от мелей, от камней на таком пути, непременно должны случиться. Невозможно чтоб в таком обширном морском плавании и кроме предпринятого отыскания прохода, не удалось бы сделать иного какого важного открытия, ибо несметное еще множество на земном шаре осталось неведомого.

При рассмотрении приложенного сочинения может для лучшего объяснения быть и автор, о чем ему надо дать знать.

Если по внимательном рассуждении не будет найдено в этом деле невозможностей, и после решения как приступить к этому делу, меня о том уведомьте, дабы можно было поднесть доклад ее и. в. на утверждение».

Результатом этого письма был доклад комиссии о назначении экспедиции и согласие императрицы на отправление ее.

Экспедицией, состоящей из 4 судов, командовал капитан 1-го ранга Василий Яковлевич Чичагов, который доходил до 80° 30ʹ N широты, выше Шпицбергена. Это наибольшая северная широта, которой только достигали русские моряки[121]121
  Подробности об этой экспедиции помещены в книге Соколова «Проект Ломоносова и Экспедиция Чичагова» и нек. других сочинениях, указанных в этой книге. В Москов. Румянцовской библиотеке есть рукописные неизданные документы об этой экспедиции.


[Закрыть].

Интересно то, что в указе 14 мая 1764 г., которым давалось согласие императрицы на эту экспедицию, сказано, что это предприятие должно было хранить в тайне и до времени не объявлять Сенату.

Морская комиссия об устройстве российских флотов решила, что в Кронштадте должны быть две дивизии флота под общим управлением генерал-адмирала.

В 1765 г. работа Комиссия получила утверждение и в том же году великий князь Павел Петрович послал в Коллегию рапорт о том, что он морскую команду, состоящую из двух дивизий, поручил адмиралу Мордвинову, а сему последнему послал ордер, в котором говорится, что за отсутствием великого князя из Кронштадта и недостатком времени ему, Мордвинову, поручается морская команда, состоящая в двух дивизиях кораблей.

В 1764 г. был назначен наставником по морской части к генерал-адмиралу Павлу Петровичу директор Морского корпуса капитан генерал-майорского ранга Иван Логгинович Голенищев-Кутузов.

По всем дошедшим сведениям, Иван Логгинович был образованнейший человек второй половины прошлого столетия.

Ф.Ф. Веселаго говорит в «Очерке истории Морского кадетского корпуса» (стр. 142), что «Иван Логгинович получил превосходное воспитание, знал совершенно языки французский и немецкий, и страстно любил русскую литературу. В гостиной Кутузова можно было встретить почти все наши русские и иностранные знаменитости: ученых, литераторов и художников».

Сын лейтенанта флота, Иван Логгинович родился в 1729 г. В 1742 г. поступил в Сухопутный корпус, но вскоре потом, как дворянин Новгородской губернии, из которой по повелению государя Петра Великого преимущественно брали дворянских детей во флот, поступил в Морскую академию. В 1743 г. был произведен в гардемарины, а в 1746 г. в мичманы. Два года находился при описи Финского залива, под начальством знаменитого Нагаева. В 1751 г. был произведен в унтер-лейтенанты. В 1753–1755 гг. сам, командуя пинком «Кильдюин», сделал переход из Кронштадта в Архангельск и обратно. В 1754 г. был произведен в корабельные секретари, в 1756 г. в лейтенанты. В 1757 г. плавал на корабле «Полтава», исполняя обязанность адъютанта у адмирала Мишукова. В 1759 г. был произведен в капитан-лейтенанты и по слабости здоровья в следующем году уволен в годовой отпуск. В 1761 г. был назначен в Морской корпус, потому что «в здоровье еще слаб и в кампании быть не может, а при Корпусе быть ему можно и Коллегия усматривает его к тому за способного». В 1762 г. 10 апреля был произведен в капитаны 2-го ранга; в том же году 1 сентября был назначен исправляющим должность директора Морского Шляхетного кадетского корпуса «впредь до указа, вместо положенного по штату капитана 1-го ранга». В 1763 г. был произведен в капитаны 1-го ранга, а в 1764 г. в капитаны генерал-майорского ранга, с назначением: директором Морского корпуса, генерал-интендантом флота, членом Адмиралтейств-коллегии и определен в звании наставника по морской части к государю наследнику.

Всех этих высоких отличий Иван Логгинович достиг на 34-м году своей жизни. Такие отличия, в молодых годах полученные Иван Логгиновичем, дают возможность предполагать, что он имел выдающиеся способности.

С другой стороны, нельзя не признать, что И.Л. Голенищев-Кутузов слишком мало плавал. Мы уже имели случай приводить его мнения, высказанные авторитетно об артиллерийских кадетах, их искусстве, их знаниях. Мнение Голенищева-Кутузова относительно артиллерийских кадетов было принято, приведено в исполнение и ничего, кроме вреда, не принесло.

Недостаток плаваний Голенищева-Кутузова неминуемо должен был отразиться и на передаче тех морских сведений, которые Голенищев-Кутузов должен был передавать своему августейшему слушателю.

В 1764 г. И.Л. Голенищев-Кутузов издал «Собрание списков, содержащее имена всех служивших в Российском флоте с начала оного, флагманов, обер-сарваеров и корабельных мастеров, и ныне служащих в оном и при Адмиралтействе, как флагманов, так штаб– и обер-офицеров» и посвятил свое сочинение генерал-адмиралу Павлу Петровичу.

В посвящении этом сказано: «Собрание Списков сих, дело не великое, но ваше императорское высочество в залог верного моего усердия всенижайше принесть никогда бы я не отважился, если бы находящееся в оном беспримерного в самодержцах, преславного вашего прадеда Петра Великого высочайшее имя меня не ободрило». Эти списки представляют из себя первый опыт истории русского флота и тем еще замечательны, что их составил и издал Голенищев-Кутузов по собственному почину, а не по приказанию.

В том же 1764 г. Голенищев-Кутузов издал перевод «Морской тактики» Госта под заглавием «Искусство военных флотов» и посвятил этот перевод императрице. В 1765 г. Голенищевым-Кутузовым было переведено сочинение Вольтера «Задига».

Дальнейшая служба Голенищева-Кутузова состояла главным образом в деятельности как члена Адмиралтейств-коллегии: сначала как генерал-интенданта, а с 1772 г., как генерал-казначея. Голенищев-Кутузов, состоя членом Коллегии, в то же время был и директором Морского корпуса, хотя корпус в 1771 г. был переведен в Кронштадт.

В 1775 г. Голенищев-Кутузов получил чин вице-адмирала, а в 1782 г. чин адмирала. Деятельность Голенищева-Кутузова как генерал-интенданта, а потом генерал-казначея, была очень разнообразна[122]122
  В 1765 г. Голенищев-Кутузов представил обширный доклад Коллегии о необходимости сделать изменения в снабжении сухопутным и морским провиантом. Предложенные им изменения заключались в следующем. 1) Выдачу сухопутного провианта адмиралтейским рабочим производить деньгами. 2) В морском провианте убавить выдачу гороха и крупы и прибавить выдачу мяса; вместо рыбы давать мясо. В портах покупать зелень; для походов брать соленое мясо. Выдачу сбитня уменьшить и увеличить выдачу пива. 3) Вместо 4 чарок водки в неделю давать 7 чарок в неделю. 4) Унтер-офицерам и другим «в тех чинах состоящим производится морской провиант натурою 1½ порции, но так как для пропитания довольно 1 порции, то остающуюся ½ порции унтер-офицеры сохраняют в банках и тем стесняют живущих в них». Следует за ½ порции выдавать деньги. 5) Офицерские денщики питаются от офицерского стола и свозят свои порции на берег. Следует денщикам производить сухопутный провиант натурой, а морской провиант выдавать деньгами их господам. 6) Следует устроить общие обеденные столы при кают-кампании. Некоторые командиры, писал Голенищев-Кутузов, имеют как в каютах убранство, так и столовую посуду изрядную, а другие почти ничего. Что же касается до пищи, то каждый командир и каждый офицер заготовляли себе провизию и пищу, кто как хотел. Некоторые офицеры, согласясь с кем заблагорассудили, вместе по несколько человек, другие сами для себя одни едали, и оттого происходила излишняя надобность в людях к изготовлению и сбережению офицерской провизии. Кроме того, каждый офицер должен был иметь свой столовый и кухонный прибор. В камбузе, от многих денщиков и слуг офицерских, происходила теснота и беспорядок, и огонь не гасился почти весь день. Если офицер командировался с одного корабля на другой, то он должен был перевозить и весь заготовленный к пропитанию провиант, отчего офицеру иногда нельзя было сделать скорой командировки. Предложения Голенищева-Кутузова хотя были одобрены Коллегией, но нескоро получили осуществление.


[Закрыть].

19 января 1766 г. 11½-летний великий князь генерал-адмирал Павел Петрович писал Адмиралтейств-коллегии, что он желает устроить на Каменном острове, подаренном ему императрицей в 1763 г., небольшое поселение из отставных матросов и солдат, на основании учреждения об инвалидах. Вместе с тем великий князь просил Коллегию укомплектовать это поселение нижними чинами, при увольнении в отставку на 1766 г., и зачислять на открывшиеся вакансии отставными нижними чинами.

Этим письмом было положено начало Павловскому инвалидному дому, находящемуся ныне на Каменноостровском проспекте. Поселение это имело штат, состоящий из одного командира, 2 обер-офицеров, 1 боцмана, 2 боцманматов, 3 квартирмейстеров, 25 матросов, 1 сержанта, 1 унтер-офицера, 2 капралов и 15 солдат. Всем им полагалось жалованье и мундир, на что было ассигновано из содержания великого князя, как генерал-адмирала, 1617 рублей.

Приведение в исполнение своего желания великий князь поручил графу И.Г. Чернышеву[123]123
  В 1776 г. был заложен на Каменном острове каменный инвалидный дом на 50 матросов; 24 июня 1778 г., в годовщину Чесменской победы, в день, когда празднуется память св. Иоанна Крестителя, была освящена церковь при инвалидном доме в присутствии великого князя и его супруги.


[Закрыть].

13 июля 1766 г. были спущены при большом торжестве, в присутствии императрицы, два корабля: «Три Святителя» и «Три Иерарха»; на этом торжестве присутствовал великий князь генерал-адмирал Павел Петрович, причем по званию своему генерал-адмирала находился во главе Адмиралтейств-коллегии.

Ф.Ф. Веселаго в «Очерке истории Морского кадетского корпуса» в следующих выражениях описывает, какое участие принимал генерал-адмирал Павел Петрович в делах флота и Морского корпуса (стр. 155):

«Великий князь принимал живое участие во всем, касающемся Морского кадетского корпуса. Обо всех экзаменах, переводах, выпусках, одним словом, обо всяком сколько-нибудь важном происшествии в Корпусе, докладывали ему и испрашивали его разрешение. Посещая Корпус, цесаревич бывал в классах, слушал преподавание и обращал особое внимание на морскую тактику и корабельную архитектуру. Нередко великий князь определял в Корпус сыновей бедных дворян и, до вступления их в комплектные воспитанники, вносил на содержание их сумму из своего генерал-адмиральского жалованья. Каждую субботу и воскресенье, кроме летнего времени, к великому князю являлся из Кронштадта, на ординарцы, кадетский офицер».

Предпочтение, выказываемое великим князем морской тактике и корабельной архитектуре, можно объяснить тем, что наставник великого князя по морским наукам, И.Л. Голенищев-Кутузов, перевел на русский язык тактическое соч. Госта, поднес это сочинение великому князю и тем, очевидное дело, обратил его внимание на эту отрасль морских наук.

Кроме того, Голенищев-Кутузов, по званию своему генерал-интенданта флота, ведал строение кораблей, фрегатов и пр., и потому в преподавании морских наук великому князю обращал на корабельную архитектуру большое внимание.

Великим князем было приказано принять в Морской корпус 18 юношей, но не все из них окончили курс в Корпусе и вышли во флот в мичманы. В списках воспитанников, выпущенных из Корпуса, мы нашли только фамилии следующих лиц, принятых в Корпус по повелению великого князя: Перфильева, князей Трубецких, Сигорского, Челищевых и Шепинга, итого 7 человек.

Д.Ф. Кобеко в своем сочинении «Цесаревич Павел Петрович» говорит, что «в описываемое нами время (1765–1770), Павел Петрович не мог принимать участия в управлении морской частью, и деятельность его, как генерал-адмирала, ограничивалась тем, что он подписывал офицерские патенты и принимал по праздникам почетные рапорты флагманов, но он интересовался флотом и морским делом. Поэтому он с удовольствием узнал о назначении в 1769 г. вице-президентом Адмиралтейств-коллегии близкого ему человека, графа И.Гр. Чернышева. Поздравляя его с этим назначением, Павел Петрович писал ему, что это повышение сделало ему крайнее удовольствие, зная усердие его к поправлению флота и имея в нем себе такого помощника».