Текст книги "Российский флот при Екатерине II. 1772-1783 гг."

Глава V

Отправление отряда капитана Круза в Любек за невестою великого князя Павла Петровича. – Прибытие отряда Круза в Ревель и встреча принцессы Гессен-Дармштадтской. – Посещение принцессою эскадры. – Плавание Практической эскадры в 1773 г. – Плавание галер. – Отправление четвертой вспомогательной эскадры контр-адмирала Грейга в Архипелаг. – Переход эскадры Грейга до Англии.

В 1773 году 28 февраля императрица Екатерина II писала графу Чернышеву о том, чтобы приняты были меры и по очищении моря и рейдов от льда, отправлены с благополучным ветром один фрегат, два пакетбота и яхта «Екатерина», и что ей было бы весьма угодно, если суда эти будут готовы отправиться в море между 1 и 9 мая. Цель отправления этих судов не указана, но, вероятно, она была известна Чернышеву. Из назначенных самою императрицею судов яхта «Екатерина» была неблагонадежна к плаванию. Вероятно узнав об этом, императрица, «дабы никакое сомнение не осталось в мыслях ее о надежности посылаемых судов в безымянной комиссии», приказала отправить вновь отстроенный фрегат, два пакетбота, и если число означенное в реестре людей не поместится, то отправить четвертое судно вместе с тремя названными. Выход их в море должен был состояться между 1 и 9 мая.

Коллегия назначила «в особую экспедицию» фрегат «Св. Марк», пакетботы «Быстрый» и «Сокол» и один галиот. Все суда образовали отряд, врученный капитану 1-го ранга А. Крузу. Офицеры и команда на эти суда были назначены по выбору адмирала Мордвинова, и мы знаем из других источников, что выбор был строгий.

4 мая императрица писала Чернышеву, что если суда готовы, то могут идти в Любек, «где должны дожидаться грузу, о котором даст им знать генерал-майор Ребиндер».

Суда эти были отправлены за принцессою Вильгельминой Гессен-Дармштадтской[24]24
  Кобеко. Цесаревич Павел Петрович, стр. 82–89.


[Закрыть], впоследствии первой супругой цесаревича Павла Петровича, Наталией Алексеевной. Шканечных журналов о плавании этих судов не сохранилось, но вот что, например, записано в шканечных журналах других судов.

6 июля пришли на Ревельский рейд, где уже стояла эскадра Базбаля, фрегат «Св. Марк» под брейд-вымпелом и пакетбот «Сокол». В 1-м часу дня фрегате «Св. Марк» произвел салют из 11 выстрелов, а в 13 ч. 30 мин. из 9 выстрелов. В 15 ч. 30 мин. на фрегате «Св. Марк» были поставлены люди по реям и вантам и произведен салют из 9 выстрелов; в 4 ч. дня с городской крепости был произведен салют в 51 выстрел.

Надо полагать, что по приходе в Ревель принцесса в тот же день съехала на берег. 9 июня на прибывшем с принцессами фрегате «Св. Марк» и пакетботе «Сокол» расцветились флагами; то же было сделано и на флагманском корабле «Александр Невский». 10 июля корабль был посещен принцессами, на фрегате и пакетботе произвели салют в 9 выстрелов, а на всей эскадре люди были поставлены по реям, штагам и вантам. На корабль прибыли принцессы, с сопровождавшими их лицами и контр-адмирал Базбаль с штаб– и обер-офицерами. С корабля сделали 15 выстрелов, чрез полчаса принцессы съехали на берег и для отдания почести опять послали людей на реи и ванты, кричали ура 5 раз и произвели салют из 13 выстрелов.

20 июня все три судна пришли в Кронштадт, были осмотрены, введены в гавань, но кампании не окончили, а получили приказание быть готовыми.

16 апреля Коллегия представила Высочайший доклад, в котором изъясняет, что она считает крайне необходимым в кампанию 1773 года, для обучения весьма большого числа рекрут между матросами, вооружить флот, который она по числу офицеров, наличных и ожидаемых из Средиземного моря (60 ч.) и из Донской флотилии, может вывести на рейд из 14 кораблей, 8 больших и малых фрегатов, 2 бомбардирских корабля и 2 брандвахта. Из числа этих судов в Ревеле находились 7 кораблей и 1 фрегат, а остальные в Кронштадте. Три корабля были построены 3 года тому назад, а прочие корабли все новые. Вместе с тем Коллегия просила указа сколько вооружить кораблей и фрегатов на кампанию 1773 г., сколько времени и в каких местах плавать и кому быть командирами эскадр. Рекруты были и в галерном флоте. Коллегия в том же докладе просила вооружить несколько галер для обучения рекрут.

Императрица положила следующую резолюцию: вооружить в Кронштадте и Ревеле до 15 кораблей и фрегатов и вывести Ревельскую эскадру на рейд 1 мая, а Кронштадтскую к 15 мая, провиантом запастись на 6 мес. Вооружить две или три галеры, которым плавать для обучения рекрут до Березовых островов.

Начальниками эскадры были выбраны императрицей контр-адмиралы Чичагов и Базбаль, из которых первый, командуя Кронштадтской эскадрой, должен был иметь плавание до Готланда, а второй между островом Даго и мысом Стефенса, заходя и в Кеге-бухту (в Дании). Эскадрам приказано было в плавании быть до 1 сентября, а потом возвратиться в свои порты.

Одно из первых распоряжений Коллегии было: послать к главному командиру Ревельского порта контр-адмиралу Шельтингу приказание, по которому следовало все суда, находящиеся в Ревельской гавани, приводить со всевозможным старанием в исправность, а особенно корпуса их, так что как только было бы получено повеление о вооружении судов, то это было бы исполнено без малейшего упущения времени.

Адмирал Шельтинг и командиры судов должны были наблюдать, чтобы все вооружающиеся суда были бы в такой степени готовности, чтобы впоследствии, сколько бы ни плавали, не могли бы возвратиться к порту и требовать исправления повреждений. Коллегия грозила за неисполнение ее приказаний ответственностью по закону.

Во исполнение повеления императрицы Коллегия распорядилась: 1) Вооружить в Ревеле 7 кораблей и 1 фрегат, вывести их на рейд 1 мая непременно, и быть им на рейде впредь до приказания, а так как в море могут идти только 4 корабля и 1 фрегат, то 2) к пополнению 15 кораблей вооружить в Кронштадте 6 кораблей, 3 фрегата и 1 пакетбота, которые вывести на рейд 15 мая и этой эскадре быть на рейде до повеления. 3) Ревельскую эскадру укомплектовать субалтерн-офицерами таким образом, чтобы на каждом корабле был один капитан-лейтенант, два лейтенанта и три мичмана, а на фрегате два лейтенанта и два мичмана. Остальных же офицеров расписать на кронштадтские корабли, назначив в число их находящихся в морском корпусе. 4) Так как на назначенных в плавание кораблях мачты были разных пропорций, отличавшихся от прежде употреблявшихся в нашем флоте (одни размеры по проекту Ноульса, а другие – адмирала Мордвинова), то командиры должны делать наблюдения и сравнения, при различных обстоятельствах погоды, над ходом и поворотами кораблей. Если же окажется, что вследствие укладки трюма дифференты кораблей разные, то приводить дифферент до одинакового положения. Вести всем наблюдениям обстоятельную запись и представить потом в Коллегию, которая рассмотрит, какие из мачт полезнее употреблять. На корабле «Вячеслав» мачты были сделаны по шведской пропорции, а потому и командиру сего корабля делать наблюдения. Так как на корабле «Чесма» мачты сделаны по пропорции адмирала Ноульса, и корабль этот испытан не только на переходе в Архипелаг из Кронштадта, но и в плавании по Архипелагу, и потому удобнее на нем было произвести сравнение коротких мачт с длинными, а у адмирала Спиридова спросить, какие по его усмотрению на кораблях мачты иметь полезнее. 5) Вооружить в Кронштадте две галеры, морского же провианта отпустить на два месяца. 6) 4 оставшиеся в Кронштадте корабля, 1 фрегат и 2 бомбардирских корабля, вооружить и держать «в исправной готовности», чтобы во всякое время по первому приказанию вывести на рейд.

23 мая 3 корабля из Ревельской эскадры: «Память Евстафия», «Борис и Глеб» и «Преслава», после отправления эскадры в море, было приказано ввести в гавань, и из кронштадтских кораблей прибавить корабль «Вячеслав» и фрегат «Александр», так чтобы в Ревельской эскадре образовалось бы 5 кораблей и 3 фрегата, а в Кронштадтской эскадре 5 кораблей и 2 фрегата, и по сделании депутатского смотра отправить в путь.

8 июля Кронштадтская эскадра в составе 5 кораблей: «Пантелеймон», «Андрей Первозванный», «Яков», «Виктор», «Архангельск», 3 фрегатов: «Гремящий», «Надежда», «Екатерина» и пакетбота «Курьер», под флагом контр-адмирала Чичагова, снялась с якоря и пошла к весту (западу. – Примеч. ред.) в ордере двух колонн. Через два дня пришла на Ревельский рейд, где стояла Ревельская эскадра контр-адмирала Базбаля.

18 июля эскадра двинулась в путь к остовой стороне Готланда и до 21 июля крейсировала в море. Два корабля, более старые по возрасту, «Яков» и «Архангельск», получили течь и вернулись в Ревель, и вместо них были высланы другие два корабля, бывшие в числе запасных: «Память Евстафия» и «Борис и Глеб». Чичагов заходил в Тагелахт-бухту для того, чтобы налиться пресною водою и отправить больных в Ревель. Больных на всех кораблях и фрегатах было 315 чел., из них отправлено было в Ревель 158 человек, умерло в июле месяце 31 чел.

Во время крейсерства эскадра встретилась с датским фрегатом «Дрейвер-Дрей», командир которого объявил Чичагову, что находится в море для практики с гардемаринами и имеет намерение идти в Кронштадт.

2 августа эскадра опять вышла в море, проплавала до 16 августа, зашла в Ревель и через месяц вернулась в Кронштадт, где и кончила кампанию.

Ревельская эскадра, в составе кораблей: «Александр Невский», «Мироносиц», «Князь Владимир», «Дерись», «Вячеслав» и фрегатов «Феодор» и «Александр», начала кампанию 1 мая. Сначала флаг имел контр-адмирал Барж, а потом контр-адмирал Базбаль. Эскадра эта простояла до 14 июня на рейде, участвовала во встрече Гессен-Дармштадтских принцесс и в этот день вышла в море. Эскадра крейсировала в Балтийском море, производила пушечные ученья с пальбой и три недели простояла в Кеге-бухте. К 27 августа вернулась в Ревель и вскоре окончила кампанию. И эта эскадра имела много больных. С эскадры было отправлено больных в Ревель 131 человек.

Для обучения матросов галерного флота были вооружены две галеры: «Ауза» и «Парос». Команда над ними была поручена капитану 2-го ранга Арсеньеву, который получил от Коллегии приказание обучать матросов:

1) На гребле поворачивать по ветру и против ветра, тому же учить и под парусами. 2) Подымать, опускать и крепить паруса. 3) Обучать действию пушками и мелким ружьем, «воображая то, что случится во время абордажа». 4) Бросать лаг и лот.

Галеры эти проплавали два с половиной месяца, три раза ходили в Биоркэ и три раза меняли команду.

26 июля 1773 года граф А. Орлов писал императрице, на вопрос ее: нет ли необходимости в подкреплении нашего флота в Архипелаге, – что такая необходимость существует, хотя турецкие верфи в Мителенах, на Родосе и других местах разорены, но тем не менее у турок осталось адмиралтейство в Константинополе и в других портах на Черном море, где производится энергично строение судов, так что к лету 1774 года они будут иметь большие морские силы. Русский же флот в Архипелаге, за ветхостью многих кораблей, приходит в бессилие, и потому, если продолжится война с турками, то он, граф Орлов, считает необходимым подкрепиться новой эскадрой в 3–4 линейных корабля и несколько транспортных судов. В случае заключения мира суда эти нужны будут для забрания людей и снарядов. На другие суда остается весьма мало надежды, чтобы они могли дойти такой дальний путь при возвращении флота из Леванта в Россию.

Граф Орлов отправил в Россию контр-адмирала Грейга, прося командование новой эскадрой, отправляемой в Средиземное море, вручить Грейгу. Искусство в мореплавании, знание здешних мест, писал Орлов, отличное усердие Грейга и ревность его к службе подают надежду, что эскадра с успехом и вовремя придет в Средиземное море.

В заключение граф Орлов прибавляет, что он при этом донесении отправляет взятые у неприятеля в разные времена штандарты, флаги, знамена и другие военные турецкие знаки.

24 августа состоялось приказание: обе крейсерующие в Балтийском море эскадры вернуть немедленно в Ревельский порт и приготовить к отправлению в Архипелаг, без потери времени, 4 корабля и два фрегата. Отправляемую эскадру снабдить всем необходимым, фрегаты же взять из числа новых, идущих из Архангельска, для чего следовало послать нарочного в Копенгаген, который бы задержал идущие из Архангельска 3 фрегата. Эскадра поручалась собственноручной припиской императрицы контр-адмиралу Грейгу.

24 же августа Коллегия распорядилась: эскадрам Чичагова и Базбаля, вернувшимся в Ревель, стоять на рейде впредь до повеления. Из кронштадтских кораблей приготовить 2, из ревельских 1 корабль, из крейсирующих в море фрегатов 2. Суда эти следовало приготовить без потери времени, сходно с тем, как готовились раньше корабли, для отправления в Средиземное море. Приготовление и снабжение кораблей возложено было на главных командиров портов, на капитана над Кронштадтским портом. Лица эти, кроме того, должны были наблюдать, чтобы со стороны командиров кораблей не было бы жалоб на неудобства. В случае же неудовольствия со стороны командиров и неисправностей, а также промедления времени, Коллегия обещала возложить ответственность на главных командиров и капитана над портом. Надо прибавить, что этот § приказания всецело следует отнести по адресу строптивого контр-адмирала Сенявина, исполнявшего в то время обязанность главного командира Кронштадтского порта. Из Ревеля следовало доносить об успехе работ каждую почту, а из Кронштадта через три дня. Провизию на эскадру следовало отпустить на 6 месяцев. Экспедициям каждой по своей части следовало стараться доставить запасы на корабли без упущения времени.

Архангельске фрегаты пришли раньше в Кронштадт, чем послали им приказание остановиться в Копенгагене. Коллегия желала, чтобы по примеру прежних отправлений офицерам отправляющейся эскадры были бы выданы вперед каютные и порционные деньги и жалованье за 2/3 года, а остальную треть в море. Неизвестно решение императрицы, но можно почти достоверно сказать, что она, как и раньше разрешала, разрешила и на этот раз выдачу денег вперед.

Эскадру Грейга составили 4 корабля: «Исидор», «Дмитрий Донской», «Александр Невский» и «Мироносиц», и 2 фрегата: «Павел» и «Наталия».

9 октября эскадре был произведен депутатский смотр, 12 октября поднял свой флаг на корабле «Исидор» контр-адмирал Грейг, а 21-го числа эскадра из 2 кораблей и 2 фрегатов снялась с якоря и пошла при попутном SO в Средиземное море, конвоируя 6 нанятых транспортных судов, нагруженных разными припасами, материалами и провизией. Через 6 дней к эскадре Грейга присоединились 2 ревельских корабля, стоявшие у Наргена. Эскадра Грейга вышла очень поздно и при дурной погоде. У Наргена ее прихватил очень густой снег, а от Наргена до Дагерорда эскадра шла две недели. 20 ноября эскадра пришла в Копенгаген, захватила припасенных для нее лоцманов и через 5 дней тронулась в дальнейший путь. Довольно быстро прошла Категат, Скагерак и Немецкое море (Северное море. – Примеч. ред.) и к 1 декабря вошла в Английский канал. 6 декабря эскадра вошла в Портсмут, куда через 10 дней пришел отставший фрегат «Наталия». Если сравнить это эскадренное плавание с плаваниями наших эскадр при первом их отправлении, то нельзя не заметить крупную разницу. Эскадра Грейга идет вполне соединенно и проходит, пользуясь ветрами, быстро большие расстояния.

До конца 1773 г. эскадра Грейга простояла в Портсмуте.

Глава VІ

Условие второго перемирия относительно пропуска судов с провиантом в Константинополь. – Возражения графа Орлова на это условие перемирия. – Действия отряда лейтенанта Алексиано у Дамиетты осенью 1772 г. – Уловки турок для обхода блокады зимою 1772–1773 гг. – Заявления графа Орлова туркам, что при флоте нет договорных условий о перемирии. – План военных действий на 1773 г.

Перемирие было заключено Румянцевым на четыре месяца по 29 марта; оно было распространено и на Архипелаг, но непосредственных переговоров графа А. Орлова с турецким уполномоченным не было. Первое перемирие, бывшее в 1772 году, оставляло большой простор для недоразумений относительно пропуска нейтральных судов с провиантом. Граф Орлов, действуя по инструкции «оголодить Константинополь», не хотел пропускать нейтральных судов с провиантом и издал с этою целью манифест. Получив условия заключенного в Бухаресте перемирия с турками, он не знал, как поступить, и просил себе инструкции.

Из письма его от 1 марта 1773 года видно, что им были получены инструкции 16 февраля того же года, которыми он должен был руководствоваться на продолжение в Архипелаге военных действий в том случае, «если бы паче всякого чаяния» перемирие и конгресс в Бухаресте расстроились и последовал бы опять разрыв.

В этих наставлениях были указания относительно подвоза в Константинополь и другие места съестных припасов.

Граф Орлов отвечал, что Высочайшие повеления, как присланные 16 февраля 1778 г., так и от 23 июня 1772 г.[25]25
  Ни тех ни других в «Материалах» нет.


[Закрыть], он в точности исполняет. О содержании этих повелений можно догадаться по тому месту его донесения, где он говорит, что во избежание могущих последовать неприятных хлопот, от которых до сих пор он удалялся, со всевозможным старанием и осторожностью, дозволяя свободный проход в Константинополь нейтральным судам, нагруженным разного рода провизией, он позволил пропускать нейтральные суда в Константинополь, груженные мукой и пшеницей, принадлежащей самому султану и перевозимой из румелийских магазинов в константинопольские, требуя только от шхиперов нейтральных судов контрактов, заключенных ими с турецкими комендантами, в которых должно было быть прописано, откуда и куда груз везется, какое количество груза погружено и сколько денег следует уплатить шхиперам.

Из этого видно, насколько фиктивна была блокада Дарданелл. Граф Орлов пишет, что на судах обстоятельно рассматривают письменные договоры и условия, писанные на турецком языке. Нам неизвестно, были ли на судах, содержащих блокаду, люди, знающие турецкий язык. Довольно и того, что было разрешено пропускать суда с провиантом в Константинополь, с провиантом, принадлежащим собственно султану.

Этого разрешения было совершенно достаточно, чтобы в Константинополе запаслись провиантом на продолжительное время.

Мы не имеем возможности проследить ход переговоров в Бухаресте, не имеем возможности проследить, сколько было пропущено провианта в Константинополь, хотя в шканечных журналах судов, блокировавших Дарданеллы, сведения об осмотрах судов должны быть. Но можно быть уверенным в том, что «оголодание» заставило бы турок быть уступчивее.

Но и графу Орлову нельзя было быть очень настойчивым в своих намерениях. Положение его, оставаясь с внешней стороны очень прочным, поколебалось. Брат его Г.Г. Орлов, известный любимец, был удален от двора. Григ. Орлов постоянно поддерживал на военных советах, бывших под председательством императрицы, все предложения своего брата А. Орлова. С удалением брата А. Орлов лишился этой подпоры. Наоборот, можно сказать, что в это время возымел большое влияние на Екатерину граф И. Панин, заведовавший иностранными сношениями России, и проникнутый гуманитарными (гуманистическими. – Примеч. ред.) идеями XVIII века, которым сочувствовала наша императрица. Тон писем графа Панина к графу Орлову становится суше, лаконичнее, и наоборот, последний пишет первому все более и более искательные письма.

При подобных отношениях трудно было ожидать в 1773 году большой самостоятельности действий от графа А. Орлова, и, поняв намек на «неприятные хлопоты», он разрешил пропуск в Константинополь провианта, принадлежащего самому султану, т. е. сделал блокаду фиктивной.

Через два дня граф А. Орлов писал императрице, что повторяемые несколько раз со стороны турок миролюбивые отзывы и предложения о перемирии, кроме коварства и непостоянства турок, ничего не показывают. Часто заключаемые перемирия, как на Дунае, так и в Архипелаге, и особенно в последнем месте, наружно обнадеживают на заключение прочного и полезного мира, в сущности же также показывают коварство турок, которые стараются только найти временно средства к поправлению своих расстроенных дел и находят его в возобновлении перемирных сроков.

Разрыв мирных переговоров на конгрессе, к чему клонятся, по мнению графа А. Орлова, переговоры, последует тогда, когда истечет срок перемирия. Так делают турки теперь, так делали они и раньше, во время прежних перемирий, когда они не переставали делать военных приготовлений в Архипелаге, вооружая целые эскадры[26]26
  По перемирию, заключенному в 1772 году, турки должны были в Архипелаге «судов не делать, и уже сделанные не спускать, а спущенные не вооружать».


[Закрыть]. По истечении срока перемирия граф Орлов должен был силою оружия удерживать эти эскадры от военных действий. Патрасское сражение открыло глаза, что флот дульциниотов действительно вооружался. Объяснению турок, что будто бы вооружение этих и варварийских судов было сделано для того, чтобы суда эти отправить к Дамаску для усмирения появившихся в Египте ослушников султана, граф Орлов не верит. Подтверждение верности своей догадки граф Орлов видит в том, что в заключенном перемирии между адмиралом Спиридовым и Мустафою-Беем распорядителем предложенного турками нападения на нашу главную станцию в Архипелаге ничего не говорится о дозволении турецким военным судам идти в Дамаск (договором было установлено, что турки и русские занимают те места, в которых их застало перемирие, и что турецкий флот не может появляться в Архипелаге). И так как все караманские, сирийские и египетские берега, по случаю бывших там до заключения перемирия сражений и десантов, должны быть включены в число тех мест, которые занимали русские, то турки не имели права туда ходить.

Хитрую уловку со стороны Мустафы-Бея граф Орлов видел и в попытке бея, при заключении перемирия, ограничить плавание нашего флота в Архипелаге пределами: на О островом Стангио, а на W островом Кипром. При согласии графа Орлова на эту уловку Порта имела бы полную свободу вооружать суда в Александрии, откуда она могла располагать военными силами, не только для покорения Сирии и Египта[27]27
  Внутренние замешательства в Сирии и Египте, лишая денежных средств турецкое правительство, были для нас очень выгодны.


[Закрыть], но и могла употребить все силы на предполагавшуюся со всех сторон на нас атаку в Архипелаге. В то время, как в Александрии снаряжались еще суда военные и транспортные, Дульциниотская эскадра пробиралась к морейским берегам и к острову Цериго, коварно выговоренному в договоре с адмиралом Спиридовым.

Когда все эти намерения турок сделались ему известными, то, продолжает граф Орлов, «не мог я не употребить нужной предосторожности для удержания неприятеля при его же берегах, дабы не мог он соединиться в середине Архипелага».

С этою целью был отправлен на малом фрегате «Св. Павел» с 2 судами лейтенант Патапиоти Алексиано, сначала к Родосу для разведки о строящихся там судах, а потом к устью Нила, где турки, за дальностью расстояния, не опасались русских.

Крейсируя около Кипра 20 октября, когда срок перемирия был окончен, и узнав, что из Александрии вышли два 20-пуш. варварийских судна с экипажем в 708 чел. и несколькими мелкими судами и встали у Дамиетты, Алексиано пошел с одним фрегатом и одною фелукою к Дамиетте. Те же слухи передавали, что Дамиетта есть сборное место для всего вооружавшегося флота, что в Александрии находится 5–20-пуш. таких же совершенно готовых судов, со множеством мелких, что каждый день ожидается прибытие от Дамаска Селим-бея с большим числом турок, который должен принять команду над вооруженными судами и поднять знамя Магомета.

Подходя к Дамиетте, Алексиано нашел неприятеля, так как ему было сообщено, поднял на фрегате и фелуке русские военные флаги и, несмотря на пальбу с судов и крепости, успел с помощью фелуки овладеть небольшим неприятельским судном.

Алексиано решился атаковать неприятеля в порте. Невзирая на пальбу с трех сторон, пошел прямо «в средину двух больших судов, где, бросив якорь, вступил тотчас в бой, который продолжался сперва с великою с обеих сторон жестокостью и отчаянием 2 часа, и потом увидя неприятель немалое число из своего экипажа убитых и раненых, а также разбитие судов и появившуюся течь, стал бросаться в море для спасения жизни, и на шлюпках, барказах и вплавь пробираться к берегу. Их примеру последовали экипажи и других судов», и этим кончилось сражение. Потеря наша состояла в 3 убитых и 2 раненых матросах.

Алексиано, потопив два разбитых судна и взяв несколько мелких, удалился от крепостных стен и стал дожидаться прибытия Селим-бея и других судов из Александрии. И действительно, счастье благоприятствовало Алексиано.

На другой день перед полднем показалось идущее в порт судно под турецким флагом. Алексиано подпустил это судно поближе, поднял русский военный флаг, и после нескольких выстрелов судно, на котором находился Селим-бей, 3 главных аги, много офицеров, а всего 120 чел. – сдалось в плен. На судне найдены были: знамя Магомета, 7 знамен, 4 серебряных пера, означавших офицерские заслуги на военном поприще, 4 булавы, 3 топорка, 3 щита, большие литавры, 2 флага и 8 пушек.

Известие о разбитии и сожжении турецких судов при Дамиетте и о взятии Селим-бея в плен, достигнув Александрии, произвело смятение и надлежащее действие для русских интересов. Варварийские суда были разоружены и с них сняты войска для защиты крепости и порта. Обстоятельство это было полезно Алексиано, по словам донесения графа Орлова, позволив ему свободно ходить около египетских берегов и к пресечению неприятельской торговли «удержанием разных, на счет турок привозимых, товаров»[28]28
  Обстоятельство это нисколько не смущало многих из греков; наоборот, они выискивали случаи, где могли бы поживиться.


[Закрыть].

Граф Орлов, получив известие о заключении в Бухаресте нового 4-месячного перемирия, поспешил вернуть Алексиано, который вернулся к флоту со взятыми судами и пленниками.

В награду храбрости Алексиано ему были отданы для раздела со всем экипажем взятые грузы, исключая пушек и судов. Взятые же флаги, знамена и другие военные знаки были отправлены в Италию, чтобы оттуда при случае их переслать в Россию.

Срок перемирия истек 9 марта. 5 марта граф Орлов в своем донесении императрице, возвращаясь к первому перемирию, повторяет, что он не мог согласиться на выход Дульциниотской и Варварийской эскадр в море, несмотря на просьбу о сем каймакама[29]29
  Каймакам – должность наместника паши. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Несогласие свое граф мотивировал тем, что от присутствия этой эскадры могли произойти неприятные и противные миролюбию приключения, и предварял каймакана о неминуемой для турок опасности, если они до истечения срока перемирия не прекратят своих военных приготовлений. Все усилия его остались бесплодны, он даже не получил ответа на его представление. Последующие события показали, насколько каймакан был далек от миролюбия и к чему клонились все его предприятия, для разрушения которых были предприняты, для собственной обороны, экспедиции в Чесму, Патрас и Дамиетту.

Но кроме этого граф Орлов должен был переменить положение в Архипелаге и занять важный остров Тассо, который по договору, заключенному адмиралом Спиридовым, следовало считать нейтральным. Кроме того был занят Самосский канал, которым по тому же договору не должны были пользоваться ни та ни другая стороны.

Этими занятиями, острова и прохода, а также удержанием дульциниотских и тунисских судов от приближения к острову Цериго, куда с помощью хитрой оговорки в перемирии турки наиболее старались попасть, Русский флот, а также острова в Архипелаге, получили большую безопасность от неприятеля, в случае если бы он покусился привести в исполнение свои неприязненные намерения.

В таком положении были дела в Архипелаге, когда граф Орлов получил от нашего уполномоченного для ведения мирных переговоров в Бухаресте г. Обрезкова известие о заключении нового перемирия с турками по 9 марта 1773 года.

Условия нового перемирия распространялись на все места, где военные действия производились, и в точности были подобны условиям перемирия, заключенного в том же 1772 г. в Журжеве.

Но граф Орлов не согласился на прежние условия, которые были заключены адмиралом Спиридовым. Он считал это невозможным, потому что увидел на опыте невыгоды для русских прежних условий перемирия, и главным образом потому, что знал об усилиях турок в Архипелаге и понуждениях починить поврежденные суда, построить новые, о многочисленных наборах матросов и солдат и других приготовлениях. Все это побудило его остаться в таком же точно положении, в каком находился он при получении известия. Граф Орлов написал Капудан-паше о присылке к нему комиссара для новых переговоров, так как условия прежних переговоров нисколько не подходили к обстановке, образовавшейся военными действиями в Архипелаге, после разрыва первого перемирия. Турки же, по словам донесения, рассмотрев, что положение, занятое русским флотом, и новые переговоры воспрепятствуют им делать втихомолку неприязненные покушения, стали неосновательно жаловаться на конгрессе, что будто во время перемирия в Архипелаге продолжаются военные действия, и требуемая графом Орловым присылка комиссара для новых переговоров встревожила Султана и Диван[30]30
  Государственный орган, совет при султане. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Только по истечении 3 месяцев граф Орлов получил ответ от Капудан-паши, что мало остается времени для присылки комиссара и заключения новых условий. Между тем турки, продолжает граф Орлов, стали отправлять под видом мулл и астрономов военных пашей и людей в Египет, и многочисленные экипажи при них, называя их служителями. Все эти лица были возвращены назад в Константинополь.

Все делаемые турками приготовления, которые, по его словам, не давали ни малейшей надежды на окончание войны, не позволяли графу Орлову ни переменить его положение, ни согласиться на пропуск военных людей в такие места, откуда в случае разрыва следует опасаться нападения, которое придется отражать силою оружия.

По условиям прежнего перемирия, следовало произвести обмен пленными. Вместо отпущенных турок следовало получить взятых в плен разбившихся офицеров и матросов с фрегата «Санторин». Только благодаря настойчивым и строгим представлениям графа Орлова были освобождены кап. – лейт. Овцын, мичман Неклюдов и 28 матросов и солдат.

В конце донесения он упоминает, что турки особыми фирманами собирают рекрутов для сухопутной армии, но народ идет неохотно. Матросы купеческих же судов удерживаются насильно и отправляются в Константинополь, где, по слухам, были сосредоточены 9 кораблей старых и вновь выстроенных, с множеством тартан, шебек и галер, с коими Капудан-паша намеревается выйти из канала в Архипелаг, но навряд ли можно ожидать, чтобы это случилось за недостатком матросов.

Остатки дульциниотских судов, хотя и вооружаются при своих берегах, но не осмеливаются показаться в открытом море.

14 июля писал опять граф А. Орлов повторение своих жалоб на неприсылку к нему особого уполномоченного от Порты, так как на заключение прежних условий он в силу тех же доводов согласиться не может. Опять упоминает, что нельзя положиться на обещание турок, кроме того, он рассказывает, что только благодаря случайности было схвачено одно судно в Самосском канале, на котором был задержан Чауш-Абасси, посланный от Султана в Египет для принятия команды над войсками и правления в Египте.