Текст книги "Российский флот при Екатерине II. 1772-1783 гг."

Глава IX

Плавания в 1775 г. – Плавание Балтийской эскадры. – Пребывание эскадры Грейга в Ливорно. – Арест дамы (княжны Таракановой) и ее прислуги на корабле «Исидор». – Прибытие эскадры Грейга в Кронштадт. – Прибытие эскадры Базбаля в Ревель. – Распоряжение Елманова по очищению Архипелага. – Прибытие третьей эскадры вице-адмирала Елманова в Ревель. – Число судов, отправленных в Архипелаг и вернувшихся в Россию.

Еще 20 октября 1774 года, следовательно, по заключении мира с Турцией, императрица приказала на кампанию 1775 года вооружить в Балтийском флоте 5 кораблей и в Архангельске 3, которые и привести в Кронштадт. Что же касается до заготовленной провизии в Архангельске, которая могла бы, за снабжением ею на 6 месяцев отправлявшихся в Кронштадт 3 кораблей, быть в остатке, то по резолюции следовало продать ту провизию, которую нельзя было бы сберечь. Смысл этого распоряжения был такой, что в ближайшем будущем спуска и отправления из Архангельска в Кронштадт кораблей не будет. В исполнение этого повеления были вооружены в Кронштадте 74-пуш. корабль «Пантелеймон» и 66-пуш. «Виктор», а в Ревеле три 66-пуш. корабля: «Преслава», «Память Евстафия» и «Борис и Глеб». Командующими эскадрами были назначены старшие корабельные капитаны.

Время плавания было назначено всего 4 недели; Кронштадтская эскадра вышла в море 5 июля, дошла до Гогланда и чрез месяц вернулась в Кронштадт. Ревельская эскадра выходила в Балтийское море, но потом вернулась, крейсировала в Финском заливе и к концу августа пришла в Кронштадт на зимовку. Сделано это было с тою целью, чтобы очистить Ревельскую гавань для зимовки ожидавшихся осенью кораблей из Средиземного моря.

Во время плавания командующие эскадрами были снабжены инструкцией, во всем подобной инструкции 1774 года[37]37
  Так как на 1775 г. галеры не вооружались, то по распоряжению Коллегии были командированы на каждый корабль по 4 мичмана и по 30 матросов флота галерного.


[Закрыть].

Из Архангельска, кроме 3 кораблей, должны были прибыть и 3 гукора; корабли должны были быть укомплектованы по положению, как офицерами, так и рядовыми. На гукоры, которые везли груз смолы и алебастра, были определены, кроме командира, 2 мичмана, 1 штурман и 1 подштурман, 1 священник и 30 человек унтер-офицеров и рядовых. Коллегия распорядилась, чтобы на гукоры были отправлены офицеры, не бывшие в Средиземном море, а в случае недостатка их те, которые были меньше других в этом море. Кроме того, были командированы из Морского корпуса на гукоры гардемарины и кадеты. Главным начальником эскадры, отправлявшейся из Архангельска, был капитан 1-го ранга Палибин, который получил инструкцию, схожую с инструкцией кораблям, отправлявшимся из Архангельска в 1774 году.

3 корабля Палибина прибыли благополучно 24 сентября в Ревель, где уже находилась эскадра Елманова: один корабль № 58 был оставлен Елмановым у себя, и вместо него отдан корабль «Три Иерарха», и Палибин 19 октября прибыл с 3 кораблями в Кронштадт. Плавания гукоров было бедственное; один гукор два раза ворочался в Лапоминку. Во второй раз гукор был оставлен в Архангельске, а командиру его было приказано с командой прибыть в Петербург для производства «наистрожайшего исследования о возврате его в порт». Второй гукор к концу октября добрался до Копенгагена. Третий в октябре вошел в Балтийское море, но здесь встретил сильные ветра, а потому на консилиуме решено было: «убегая крепких ветров, чтоб не претерпеть бедствия», идти в близлежащее удобное место для исправления, а потому гукор и скрылся в Карлсгаме, где и зимовал. Прочими доводами для захода были: «увеличение числа больных, показавшаяся течь и исправления изорванных парусов и такелажа».

Из возвращавшихся из Средиземного моря эскадр первой прибыла в Россию эскадра контр-адмирала Грейга, которая подошла к Ливорно 15 ноября и оставалась там 3 месяца. В Ливорно в это время случилось происшествие, захват графом А. Орловым обманным образом самозванки, так называемой княжны Таракановой, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны. Вот как это происшествие описано в журнале корабля «Исидор»:

«12 февраля. – В половине пятого прибыл на корабль “Исидор” Е.С. граф Алексей Григорьевич Орлов и с ним дама, и при ней служанка 1, господа Михайло Домонский, Ян Черновский, при оных слуг 5, и для прибытия выпалено с каждого судна по 13 пушек. По приказанию Е.С. привезены были с корабля “Мироносиц” егари, и как оными, так и гвардией начали производить ружейную экзерцицию с пальбою. В 6 часов отбыл с корабля “Исидор” Е.С. в Ливорно, и по приказанию его, прибывшие с ним означенные персоны и их прислуги взяты за арест”.

“13 февраля. Отправлены с корабля “Исидор” на корабль “Мироносиц”, г. Михайло Домонский, с ним слуг 2, на корабль “Невский” – г. Ян Черновский, с ним слуг 2, на корабль “Всеволод” – слуга 1».

14 февраля эскадра Грейга вышла из Ливорно, 4 марта прошла Гибралтар и чрез месяц стала на якорь около Киля.

24 мая эскадра пришла в Кронштадт, и под 26 мая было записано в журнале корабля «Исидор» следующее:

«Бывшая на корабле “Исидор” госпожа, со всем экипажем, и при ней двое господ, служанка 1, служителей 6, скороход 1, отъехали на адмиралтейскую яхту, и определен на оную яхту командиром капитан-лейтенант Путятин; яхта снялась с якоря и пошла к О».

Поручение, которое должен был выполнить Грейг, иностранец по происхождению, было очень важно для императрицы Екатерины II, – доставить здравой и невредимой в Россию претендентку на Российский престол, – претендентку, проживавшую за границей и поддерживаемую иностранными врагами императрицы.

Еще 18 мая граф Чернышев писал Коллегии из Москвы, что императрица очень довольна отменным усердием и ревностью, с коими служит контр-адмирал Грейг, а также его старанием, с которым он исполняет все ему порученное. Извещая об этом Коллегию, гр. Чернышев прибавляет, что императрица повелела ему объявить Грейгу свое благоволение и обнадежить его милостями и что служба его не забудется. Если же Грейг пожелал бы отправиться в Москву, где находилась императрица, то Коллегии снабдить его прогонами; вместе с тем ему было назначено по 300 рублей в месяц столовых денег, считая со дня ухода из Кронштадта по день возвращения, что составило 5700 рублей; деньги эти были выданы уже по возвращении Грейга в Россию.

Вторая эскадра контр-адмирала Базбаля, выйдя из порта Ауза 16 декабря, пришла на рейд Ливорно 10 февраля; простояв в Ливорно до 22 марта, снялась с якоря, заходила в Гибралтар и к 28 мая пришла в Портсмут. На этом переходе крепкие противные ветры разлучили суда эскадры Базбаля, и он, не дожидаясь их, пошел с очень ветхим кораблем «Ростислав» и кораблем «Граф Орлов» в Портсмут, куда по заранее назначенному рандеву должны были прибыть все остальные суда его эскадры.

К 19 августа Базбаль пришел в Кронштадт, на пути зайдя в Ревель, где высадил Шлиссельбургский пехотный полк.

Вице-адмирал Елманов, оставшийся в Архипелаге оканчивать дела, получил еще 9 августа 1774 года приказания от графа Орлова забирать на корабли тех из греков и албанцев, которые пожелают отправиться в Россию; выбор был представлен Елманову, который должен был избирать «больше молодых и прочных к службе и поселению»[38]38
  Но таковых охочих людей, чтобы на кораблях в Россию могли отправиться, не явилось.


[Закрыть]. Елманов не должен был давать других объяснений, кроме следующих, что все они, т. е. греки и албанцы, как единоверные с нами, не будут оставлены и никогда не укреплены навсегда, но сохранят свою вольность. Желающие поселиться будут иметь все выгоды и преимущества наравне с русскими подданными; если кто пожелает служить, то будет принять на службу; если кто не захочет остаться в службе и в России, то таковые будут отпущены по желанию их.

5 января 1775 г. последовало приказание, если дозволено будет от Порты провести в Черное море греков и албанцев, желающих поселиться в наших владениях, то посадить их на суда, снабдить провиантом на два месяца (а служилым людям выдать сверх провианта за два месяца жалованья) и отправить в Черное море. Уведомляя о всех этих распоряжениях вице-адмирала Сенявина, командовавшего Азовской флотилией, Елманов прибавляет 23 марта, что раньше он не мог этого сделать за разными препятствиями и просит принять желающих поселиться в России албанцев и греков, как российских подданных, и чтобы они не терпели никакого недостатка в провианте и большой нужды в квартирах.

Елманов писал и к нашему поверенному в делах в Константинополе, прося его преклонить Порту к пропуску наших судов в Черное море под купеческими флагами, с людьми, желающими поселиться в наших владениях. Порта ответила на заявление Петерсона, что если б в самом мирном трактате было бы положено жителям Архипелага толпами проходить чрез Константинополь, то Порта просила бы российский двор избавить ее от стыда и поношения, видеть подданных своих в такое время, когда еще ненависть от войны не остыла, проезжающих чрез столицу, пред глазами султана и всего народа, для переселения в чужую землю. Но так как этого пункта в мирном договоре нет, то хотя Порта и не согласна, но не будет и воспрещать, только бы этот переезд не совершился для нее «поносительным образом».

На этом основании Елманов отправил в Керчь, под видом купеческих судов, сперва два фрегата «Архипелаг», «Почталион», и посадил на них бывших на службе нашей албанцев, с их начальниками, женами и детьми, удовлетворив их провиантом за два месяца, жалованье служилым людям выдал заслуженное все сполна и сверх того выдал вперед за два месяца.

За этими двумя фрегатами Елманов обещает прислать другие суда в Керчь, с таковыми же «охочими людьми у нас поселиться, с служившими у нас албанцами и вольными греческими фамилиями, выезжающими из турецких областей», просить Сенявина принять их и содержать, «дабы служащие албанцы не имели в провианте и квартирах нужды». Тем же из них, которые пожелают заняться купечеством, художеством или «рукомеслом», дать места и на первый случай квартиры.

Присланные казенные суда из Архипелага, и между ними фрегат «Почталион» и «Архипелаг», просил не присылать опять в Архипелаг, а оставить при Азовском флоте; на этих судах между прочим были отправлены из Архипелага: оставшийся корабельный такелаж, блоки и другие материалы, которые Елманов не мог взять на судах, возвращавшихся в Балтийское море. Командиры и команды судов, идущих в Черное море, отправлены были не по собственному их желанию, «а по неволе», по назначению, при других обстоятельствах они были бы в 1775 году в отечестве, в России, но Елманов счел необходимым оставить офицеров и команду на этих судах русскую, дабы Порта «во избавление ей стыда» могла бы свободнее пропускать перевозившихся на этих судах своих подданных в чужую землю для поселения. Елманов просил по прибытии этих судов отправить офицеров и команду в Петербург.

Не все албанцы и греки желали отправиться морем в Крым, некоторые желали бы отправиться туда сухим путем и послали депутацию к графу А. Орлову с просьбой исполнить их желание. Еще осенью было сказано этим людям, что суда для отвоза их в Черное море готовы, на что они отвечали, что не дождавшись возвращения своего поверенного из Ливорно, посланного с просьбой узнать, на каком основании им в Крыму жить, – ехать не хотят.

Ответ этот задержал выход третьей эскадры Елманова из Архипелага. Орлов 1 мая прислал следующее энергичное предписание Елманову: «Албанцам объявить, буде ехать хотят, так ехали б, а кто будет упрямиться, тому оставить на волю и распустить всех, несмотря уже ни на что, а самому нимало не мешкав выходить из Архипелага».

Это приказание подействовало, албанцы и греки перебрались на 11 судов и под конвоем фрегатов «Африка», «Тино» и «Победа» пошли в Черное море; из этих фрегатов одна «Африка» не входила в Дарданеллы и впоследствии вернулась в Россию, в Балтийское море.

28 мая Елманов вышел из порта Ауза с кораблями «Победоносцем», «Европой», «Победой» и фрегатом «Северный Орел». На пути присоединился к его эскадре фрегат «Наталия», конвоировавший в марте месяце суда в Дарданеллы. Сам Елманов на корабле «Победоносец» заходил в Ливорно за деньгами, а эскадру поручил контр-адмиралу Борисову, который должен был зайти в Порт-Магон (порт Майон, о. Менорка. – Примеч. ред.) и все приготовить, дабы Елманов по приходе с своим кораблем из Ливорно мог бы немедленно тронуться в путь для возвращения в Россию.

В Порт-Магоне же находились: отправленный осенью 1774 года для килевания корабль «Чесма» и отправленные весною 1775 года корабль «Три Иерарха», бомбардирский корабль «Молния», пинки «Сатурн», «Венера» и «Соломбал». Последний пинк был признан неблагополучным к плаванию, а потому и был оставлен с своей артиллерией на попечение консула.

Елманов зашел в Ливорно и получил там 47 798 талеров на жалованье и чрезвычайные расходы.

Придя в порт Магон, он распорядился отправить вперед, 21 июля, корабль «Три Иерарха», пинки «Сатурн» и «Венера» и бомбардирское судно «Молния», а сам стал дожидаться прибытия в Порт-Магон фрегата «Африка», конвоировавшего последние суда с албанцами, и фрегата «Парос», отправленного ранее из Ливорно в Архипелаг с 10 тыс. талеров, но разошедшегося с ним. По прибытии этих судов и исправлении их плотничьей и конопатной работой 15 августа Елманов оставил Порт-Магон с своей эскадрой, 24-го прошел Гибралтарский пролив, а 11 сентября стал на Портсмутском рейде, в 2 немецких милях от настоящего рейда, дабы избегнуть салюта английскому флоту. В Портсмуте Елманов застал фрегат «Надежда», отправленный графом Орловым из Ливорно в Россию, ранее прибытия Елманова в Порт-Магон. На пути отстали фрегаты «Парос» и «Наталия» и пинк «Венера». Из Портсмута Елманов вышел 22 сентября и к 27-му числу был в Гельзинере, где застал письма Чернышева, что если он не успеет за поздним временем прийти в Кронштадт, то шел бы в Ревель, где и зимовал бы. 9 октября прибыла в Ревель третья и последняя эскадра нашего флота, действовавшего в продолжении 5 лет в Архипелаге. Прибыли с Елмановым: корабли «Победоносец», «Чесма», «Европа», «Победа», «Три Иерарха», фрегаты «Северный Орел», «Африка», пинк «Сатурн» и бомбардирское судно «Молния»; фрегат «Надежда», разлучившись в туман, прошел в Кронштадт.

Фрегат «Парос» пришел в Ревель еще раньше, а именно 6 октября, а другие два судна «Наталия» и «Венера», отставшие во время пути, в последних числах октября прибыли в Кронштадт. Корабль «Три Иерарха» по неблагонадежности к службе был также отправлен в Кронштадт.

16 октября, в силу раньше полученных им приказаний, Елманов, введя в гавань, разоружил корабли вверенной ему эскадры.

Императрица на докладе Коллегии о прибытии эскадры Елманова в Ревель написала: «Богу благодарение, вице-адмиралу Елманову спасибо; разоружить».

Граф Чернышев обратился к Коллегии с предложением, в котором передал удовольствие императрицы по поводу возвращения флота из Архипелага.

Императрица поручила Чернышеву написать Коллегии, что «она посылку флота своего в Архипелаг, преславное его тамо бытие и счастливое возвращение в свои порты, за наиблагополучнейшее происшествие государствования своего почитать изволит».

Граф Чернышев, поздравляя Коллегию от своего имени, прибавляет, что «кто более Коллегии участия в этой благодарности императрицы принять может».

Итак, русский флот после долгого бездействия в предшествовавшее время, в продолжении промежутка времени 1769–1774 гг. сделал более, чем ему было предположено при составлении плана войны с Турцией – произвести диверсию в Средиземном море для отвлечения от главных сил турок, действовавших против армии графа Румянцева на Дунае. Русский флот уничтожил совершенно турецкий флот, уничтожил до того, что турецкие военные суда не могли показаться на обширном водном бассейне Архипелага в сколько-нибудь значительных силах. Интересно знать, какими же силами располагали в Архипелаге мы, русские, и сколько из них вернулось в Кронштадт?

Из первой эскадры Спиридова вернулось в Россию 3 корабля: «Три Иерарха», «Ростислав» и «Европа», фрегат «Северный Орел» (купленный в Англии) и два пинка «Сатурн» и «Венера». Остальные суда первой эскадры выбыли по разным случаям: корабль «Евстафий» сгорел в первой Чесменской битве 1770 года, «Северный Орел» был оставлен в Англии, по причине ненадежности к плаванию. Корабли «Ианнуарий» и «Три Святителя» и фрегат «Надежда Благополучия» были разломаны в порте Ауза и проданы на дрова по причине своей гнилости. Той же участи подвергся и бомбардирский корабль «Гром» и пинк «Соломбала». Пакетбот «Летучий» и пинк «Лапоминк» разбились; пакетбот «Почталион», отправленный в Черное море, остался там.

Из второй эскадры контр-адмирала Эльфингстона вернулись: корабль «Саратов» и фрегаты «Надежда» и «Африка». Один корабль – «Святослав» разбился, другой – «Не Тронь Меня» был сожжен за худостью нами же. Один пинк – «Св. Павел» разобран, а другой – «Чичагов» разбился еще в Финском заливе.

Из третьей эскадры контр-адмирала Арфа вернулись: корабли «Всеволод» и «Победоносец», и пропал без вести корабль «Азия».

Четвертая эскадра контр-адмирала Чичагова, состоявшая из кораблей «Чесма», «Победа» и «Граф Орлов», вернулась без потерь в Россию.

Точно так же вернулась без потерь пятая эскадра контр-адмирала Грейга, состоявшая из кораблей «Исидор», «Александр Невский», «Дмитрий Донской» и «Мироносиц», и фрегатов «Павел» и «Наталия». Всего было отправлено в пяти эскадрах:

К этим судам надо прибавить: возвратившиеся в 1774 году фрегаты «Григорий» и «Минерва» и в 1775 г. фрегаты «Запасный», «Парос» и «Помощный», бомбардирские корабли «Страшный» и «Молния», катер «Диспач». Возвратившиеся в Керчь фрегаты «Архипелаг», «Слава» и «Тино». Оставшиеся в Средиземном море фрегаты «Богемия» и «Унгария».

Относительно последних судов, находившихся в Ливорно, надо сказать следующее.

Граф А. Орлов приказал корабль «Не Тронь Меня», по непрочности его к службе, продать, а буде никто не купит, то сжечь. Елманов делал публикации в Ливорно, но никто не явился. Так как корабль мог бы прослужить несколько в Черном море, то Елманов хотел отправить его в Керчь, но Порта не согласилась пропустить корабль. Сжечь же его Елманову было жалко – «много пропадет интересу», почему он и распорядился отправить его в Ливорно с попутным ветром, и поручил цейхмейстеру Ганнибалу, остававшемуся в Ливорно, когда корабль придет, продать его за надлежащую цену, а если же охотников не будет, то разломать на дрова или потопить. Команду же корабля в числе 221 человека приказал снять и на двух купленных судах, названных «Богемия» и «Унгария», отправить в Кронштадт. 7 сентября эти фрегаты вышли из Ливорно и к 13 декабря достигли до Портсмута, где и остались на зимовку.

Глава X

Плавания в 1776 г. – Вооружение всего Балтийского флота на 1776 г. – Высочайший смотр флоту, участвовавшему в Архипелагской экспедиции. – Церемониал встречи. – Награды. – Отправление и плавание отряда капитана 2-го ранга Козлянинова в Константинополь. – Плавания в 1777 г. в Балтийском море. – Приготовления к встрече шведского короля в море. – Прибытие шведского короля в Петергоф.

На кампанию 1776 года императрица приказала вооружить до 20 кораблей. В Кронштадте были вооружены корабли: «Ростислав», «Саратов», «Три Иерарха», «Граф Орлов», «Александр Невский», «Исидор», «Мироносиц», «Иезекииль», «Преслава», «Азия» и «Ингерманланд». Фрегаты «Надежда» и «Екатерина» и бомбардирский корабль «Юпитер». В Ревеле были вооружены корабли «Чесма», «Европа», «Победоносец», «Победа», фрегаты «Африка» и «Парос».

Фрегаты «Богемия» и «Унгария» к 19 июня пришли на Кронштадтский рейд.

Ревельская эскадра под флагом вице-адмирала Елманова пришла к 18 июля на Кронштадтский рейд, где, таким образом, сосредоточилось до 15 кораблей, 6 фрегатов и 1 бомбардирского судна. Большая часть судов этой эскадры, над которой главное начальство принял вице-адмирал Грейг, состояла из судов, участвовавших в Архипелагской экспедиции. Младшими флагманами, поднявшими свои флаги, были контр-адмиралы Барш и Борисов.

20 июня императрица собственноручно написала Коллегии, чтобы она сделала немедленно исчисление, что по регламенту ее следует в награду Средиземной и Черноморской эскадрам за их службы в прошедшей войне. Срок подачи доклада об этом расчете был назначен в конце июня месяца. Доклад Коллегии несколько раз был помещен в печатных изданиях[39]39
  Морск. Сборн. 1854 г. Записки Главн. Морск. Штаба.


[Закрыть], и потому мы его не приводим, а упомянем, что действия, за которые следовало вознаградить, по докладу были следующие: бой под Наполи-ди-Романья, Чесменское сражение 24 июня 1770 г., истребление турецкой эскадры под Чесмою 26 июня 1770 г., Патрасский бой 28 октября 1772 г. В Черном море: за сожжение 6 турецких судов в мае 1778 г., за бой под Балаклавою в июне 1773 г., за бой под Суджук-Кале в августе 1773 г. Балтийскому флоту следовало к выдаче 360 113 рублей[40]40
  Графу А. Орлову, по расчету Коллегии, следовало 22 757 р.; адмиралу Спиридову 15 500 р. 733/4 к.; контр-адмиралу Грейгу 9225 р. 55 к.; кап. 1-го ранга Коняеву 4581 р. 423/4 к.; капитану 1-го ранга Сухотину 69 р. 423/4 к. Впрочем, граф А. Орлов отказался от причитающегося ему вознаграждения и просил, чтобы роздали назначенные ему деньги тем людям, которые участвовали в экспедиции и содействовали ее успеху своей храбростью, трудами и слепым повиновением. 14 тыс. рублей он просил раздать нижним чинам, как морским, так и сухопутным, которые участвовали в Морейской экспедиции и в Чесменском сражении. 2756 р. отдать участвовавшим в Патрасском сражении. 4 тыс. рублей семейству лейтенанта Поликути, дочерям на приданое, а сыновьям на воспитание. А 2 тыс. рублей хозяйке и детям покойного командира корабля «Азия», кап. 1-го ранга Толбухина, погибшего с кораблем; по словам графа, он эту сумму был ему должен.


[Закрыть], а Черноморскому флоту 14 951 р.

Коллегия составила церемониал встречи императрицы, как при приближении ее к эскадре, так и при посещении судов[41]41
  «Материалы», часть XII, стр. 372–374.


[Закрыть].

7 июля состоялось, действительно при очень торжественной обстановке, посещение эскадры императрицей, которая села на шлюпку в Ораниенбауме в 10-м часу. Фрегаты «Богемия» и «Унгария», стоявшие ближе к Ораниенбауму, по приближении императрицы снялись с якоря и следовали к флоту. В исходе 11 часа, по приближении к рейду, императрица была встречена на шлюпках членами Адмиралтейств-коллегии, 4 флагманами и портовыми чинами, которые провожали императрицу, шествовавшую на шлюпке без штандарта. Люди на судах были расставлены по реям, вантам и штагам, также были поставлены и на стоящих в гавани кораблях. Люди кричали «ура» 11 раз, играла музыка и били поход. В 111/2 ч. императрица взошла на флагманский корабль Грейга «Ростислав» со всей свитой и чужестранными министрами, где от всех отдельных начальников ей поданы были рапорты. Потом императрица приказала поднять штандарт на грот-брам-стеньге и на корме, причем флот салютовал, расцветился флагами и команды кричали «ура». После того позваны были сигналом все флагманы и командиры и прочитан был на шканцах вице-президентом Коллегии указ об изъявлении монаршего благоволения за понесенные труды в Архипелагскую кампанию, с росписью призовых денег, и о награждении чинов флота. На Грейга сама императрица возложила орден Александра Невского, нижним чинам розданы в память Турецкой войны медали, и высшие офицеры допущены были к руке.

В 1-м часу императрица отправилась к обеденному столу, приготовленному в кают-компании, на который были приглашены все присутствовавшие, играла музыка и пили тосты. В 21/2 ч. императрица съехала с корабля и отправилась объехать остальную часть флота к W, а потом прибыла на яхту «Екатерину». В 41/2 часа было приказано военному флоту сниматься с якоря, что и было исполнено, а в 7-м часу флот опять стал на якорь.

Награды, из числа участвовавших в Архипелагской экспедиции, получили: генерал-майор и цейхмейстер Ганибал был переименован в генерал-цейхмейстеры. Капитан-бригадиры Роксбург, Бешенцов и Клокачев получили чин капитанов генерал-майорского ранга; последний, будучи баллотирован на одну контр-адмиральскую вакансию, тут же получил чин контр-адмирала. Капитаны 1-го ранга Хметевский и Коняев получили чин капитан-бригадиров.

Из черноморских моряков были произведены в следующие чины Сухотин и Кингсберген.

Около половины всех наград пала на лиц, совсем не участвовавших в военных действиях, а служивших в Петербурге и в Кронштадте по администрации.

Награды орденами отличившимся в Средиземном море были даны год тому назад, т. е. 10 июля 1775 г., когда в Москве торжественно праздновалось заключение «преславного мира» с Портой; но и тогда награды орденами достались наполовину администрации, не участвовавшей в военных действиях. 10 июля 1775 г. вице-адмирал Сенявин получил чин адмирала, контр-адмиралы Грейг и Чичагов – чины вице-адмирала; вице-адмирал Елманов – орден Св. Александра Невского, а контр-адмирал Базбаль – Св. Анны.

Эскадра Грейга продержалась у Красной Горки около 2 недель, потом вернулась в Кронштадт и окончила кампанию.

Другие плавания в 1776 году были следующие: 4 фрегата под командой к. 1-го ранга Якова Сухотина сделали переход из Архангельска в Ревель.

Генерал-прокурор князь Вяземский объявил Коллегии высочайшее повеление об отправлении из России российских товаров, на казенный счет, для продажи в иностранные места, и спрашивал, возможно ли по состоянию нашего флота назначить для сего казенные суда. Коллегия отвечала, что не только никаких затруднений нет, но что она считает это плавание за очень полезное для служащих во флоте.

Коллегия назначила к этому плаванию 3 фрегата, приспособив их для нагрузки товаром, а 4-й фрегат отослала в полном вооружении для конвоирования трех остальных фрегатов.

Фрегаты эти для дальнего плавания были обшиты двойной обшивкой. Командирами и обер-офицерами были назначены охотники, изъявившие желание идти в плавание и все знавшие несколько языков. Каждый из командиров знал 3 языка, французский, английский и итальянский, и были все из числа тех молодых офицеров, которые раньше были посланы волонтерами в английский флот и впоследствии служили с отличием в Архипелагской экспедиции. Фрегаты были назначены: «Северный Орел», «Павел», «Григорий» и «Наталия». Командирами на них были: капитан 2-го ранга Козлянинов, капитан-лейтенанты Скуратов, Одинцов и Мосолов.

Начальник всего отряда капитан 2-го ранга Козлянинов получил от Коллегии инструкцию следующего содержания:

1) По нагружении назначенных быть купеческими фрегатами товарами, а всех вообще по изготовлении, отправляется он с первым попутным ветром со всеми судами неразлучно до Копенгагена, но и там, снабдя себя водою, идет далее.

2) Ни в какие порта без крайней нужды не заходить.

3) Первое рандеву на случай разлучения назначается в Гибралтаре, а потом последовательно в Средиземном море.

4) Для отдания салюта и морских почестей поступать по силе трактатов; Английский канал суда, во избежание придирок со стороны англичан, проходят без вымпела.

5) В крайнем случае заходить в английские порта, но избегать французских.

6) Купеческих судов не останавливать и не осматривать.

7) Так как в Средиземном море бродят морские разбойники, то должно употреблять от них всякую осторожность и быть всегда готовым защищать как свой фрегат, так и другие, но однакож самому ему на них не нападать.

Далее следовали пункты относительно сношений с нашими посланниками за границею, обучения гардемаринов и нижних чинов, наблюдений за штурманами.

15 июня фрегаты вышли из Кронштадта, через 2 месяца были у Гибралтара и 10 сентября пришли в Ливорно, где дожидались их два фрегата из числа оставшихся от Архипелагской экспедиции: 24-пуш. «Павел» и 26-пуш. «Констанция». 20 сентября фрегаты «Наталия» и «Григорий» в сопровождены фр. «Северный Орел» пошли к Дарданеллам и через 3 месяца были уже в Константинополе, но без конвоира. На этих судах было оставлено по 8 пушек, остальные пушки были зарыты в песчаный балласт, и в суда погружены: железо, кожи, воск, икра, парусные полотна и лен. В сущности, это был перевод в Черное море под видом купеческих кораблей трех военных фрегатов. Стоя в Константинополе, фрегаты по приказу посланника зарядили пушки картечью и ядрами, «а для чего, о том подлинно неизвестно». «Сказывали потом по слуху, записано в журнале, что несколько сумасбродных турок хотели сделать нападение на фрегаты».

Между тем оставшиеся в Ливорно фрегаты «Св. Павел», «Павел» и «Констанция» нагрузились товарами, а к 10 декабря пришли в Мессину, куда пришел и фрегат «Северный Орел», и, конвоируя их, опять направился к Дарданеллам.

Плавание это описано в «Записках адмирала Шишкова», веденных им во время путешествия его из Кронштадта в Константинополь. Записки эти очень любопытны и дают некоторые такие подробности о жизни наших офицеров на судах, которых не найти в официальных документах.

На кампанию 1777 года было приказано для обучения матросов вооружить 7 кораблей и 3 галеры. 4 июля Коллегия донесла императрице, что в Кронштадт прибыла Ревельская эскадра, под флагом контр-адмирала Барша, состоявшая из 4 кораблей: «Дерись», «Вячеслав», «Америка» и «Владимир» и 3 фрегатов: «Поспешный», «Легкий» и «Счастливый». Сообщалось, что кронштадтская эскадра под флагом вице-адмирала Чичагова, из 7 кораблей, 1 фрегата и 1 пакетбота вышла на рейд, и спрашивала, где ей плавать. Резолюция императрицы на этом докладе была: «По-прошлогоднему».

Кронштадтская эскадра, состоявшая из кораблей: «Иезекииль», «Пантелеймон», «Граф Орлов», «Александр Невский», «Ингерманланд», «Азия» и «Борис и Глеб», фрегата «Богемия» и пакетбота «Быстрый», проплавала около месяца у Красной Горки и, выделив из себя 5 кораблей для зимовки в Ревеле, вернулась в Кронштадт. Для зимовки в Ревель отправились корабли: «Граф Орлов», «Александр Невский», «Борис и Глеб», «Ингерманланд» и «Азия».

В 1777 году ожидали прибытия в Кронштадт шведского короля Густава III, который пожелал для посещения императрицы Екатерины II выбрать морской путь.

Для встречи шведского короля были сделаны следующие распоряжения:

1) Если бы шведский король пожелал войти в Среднюю гавань, то галеру, на которой он прибудет, впустить. 2) Хотя по мирному трактату с Швецией прибывшей галере следует первой салютовать, но того не требовать, а оставить на волю короля; если будет салютовать, то на салют отвечать. 3) Приготовить в Кронштадте депутатский дом, так чтобы шведский король со своей свитой мог бы ночевать. 4) Приготовить и послать навстречу собственные яхты императрицы (3) и фрегат «Св. Марк», которым дожидаться прибытия короля у Березового зунда. 5) Против Петергофа поставить 3 галеры, в том числе и золоченую «Россия», вместо стоящих обыкновенно против Петергофа яхт; по возвращении яхт 3 из них станут против Петергофа. 6) Задержать отправление в море галер, вооруженных для экзерциций, впредь до повеления. 7) Назначенную для экзерциции Кронштадтскую эскадру вывести на рейд в самом начале июня. 8) Зимовавшую в Ревеле эскадру привести в Кронштадт; на место же ее по окончании кампании отправить из Кронштадтской эскадры для зимовки.

Командиром яхты «Екатерина» был назначен капитан-бригадир Хметевский, известный моряк и участник Чесменского сражения; командирами остальных яхт были назначены тоже выдающиеся офицеры.

Хметевский получил от Коллегии инструкцию следующего содержания:

Его величество шведский король с согласия ее императорского величества предпринял намерение побывать в здешней столице и посетить всемилостивейшую Государыню. Путь свой он сделает морем на своей галере в сопровождении нескольких мелких судов и с самой небольшой свитой. Король шведский объявил свое желание сделать путь и все время пребывания в России быть инкогнито под именем графа Готланда, почему бы и казалось, особливо когда на таковой прием согласна и Е.И.В. (ее императоское величество. – Примеч. ред.), что посылка судов навстречу шведскому королю будет не соответствовать его желанию. Но Е.И.В… опасаясь, чтобы шведский король не претерпел какого беспокойства при переходе открытым морем от Березовых островов до Кронштадта, на таковом опасности подверженном судне как галера, особливо при тех сильных ветрах, которые дули весною этого года и могут продлиться долее, приказала послать навстречу шведского короля свою собственную яхту «Екатерина», фрегат «Св. Марк» и кухонное судно.