Текст книги "Российский флот при Екатерине II. 1772-1783 гг."

Июня 7 императрица дала указ Коллегии, из которого видно, что принц Голштинский (если не ошибаемся – двоюродный племянник Екатерины II) изъявил желание служить волонтером на море в кампанию 1774 года, для приобретения практических морских сведений. Соглашаясь на это, императрица приказала снабдить начальников эскадр соответствующим предписанием и наставлениями.

Принц Август Голштинский прибыл для службы на корабль «Иезекииль» 12 июня, а 3 июля в виду Кокшхера упал с грот-вант, ударился головой о русленя и утонул.

Бросившиеся в воду 4 человека, во всем платье, не могли его схватить. По описанию, приведенному в «Материалах», принц упал по собственной неосторожности; все записанное в вахтенном журнале не оставляет в этом сомнения. Спущенные концы, брошенный люк не принесли пользы; принца спасти не могли и привезли на корабль только его шляпу. Случилось это на Кронштадтской эскадре, которая двое суток простояла на якоре у Кокшхера, а палубный бот ходил около того места, где утонул принц, и искал его тело, но не нашел[33]33
  Клокачев, конечно, донес об этом обстоятельстве. Екатерина II поручила Потемкину ответить Клокачеву, что она крайне сожалеет о кончине принца, приметила и его, Клокачева, беспокойство, как бы его кончину ему в вину не поставили, и относит ее к «неизбежным Вышнего судьбам». Верность, усердие и исправность службы Клокачева императрице известны, писал Потемкин.


[Закрыть].

6 июля эскадра пришла на Ревельский рейд и через 10 дней пошла в крейсерство в Балтийское море, а через месяц вернулась к Наргену, где налилась пресной водой; второе крейсерство было короче, и 1 сентября эскадра пошла в Кронштадт, а через месяц кончила кампанию. Во время плавания на фрегате «Екатерина» и корабле «Тверь» открылась течь; фрегат скрылся в Тагелахт-бухту, и исправив свои повреждения, вернулся к эскадре; корабль же «Тверь» оказался настолько гнил, что по приходе его в Ревель вместо него был отправлен к Клокачеву корабль «Память Евстафия», который, не найдя эскадру в море, чрез месяц присоединился к ней в Ревеле.

Корабль «Тверь» действительно оказался гнил совершенно, и корабельные мастера в Ревеле дали ему аттестат, что он к плаванию не благонадежен.

Больных во время плавания на эскадре Клокачева было немного, да и те были больны большею частью глазами; даже сам Клокачев заболел глазами.

Ревельская эскадра 16 июля ушла в Балтийское море в крейсерство, в продолжении которого производила пушечное и ружейное ученья, встретила сильные ветра от SW, к началу августа была в Кеге-бухте, где простояла целый месяц. 6 сентября был отдан приказ по эскадре, что «по требованью Датского двора, для некоторых обстоятельств, от Е.И.В. последовало благоволение, чтобы нашей эскадре пробыть здесь (в Дании) до надлежащего времени и перейти на Копенгагенский рейд».

11 сентября эскадра перешла на этот рейд, где стояли 6 датских судов под вице-адмиральским флагом; чрез 11 дней эскадра ушла из Копенгагена и к 6 октября вошла в гавань Ревеля и окончила кампанию.

Отряд гребного флота капитан-лейтенанта Дурова ходил в первый раз в Аспэ и Биорке, а во второй раз в Фридрихсгамн. Сделав первый рейс, отряд вернулся в Неву, где переменил команду и оставил бригантину, построенную по чертежам контр-адмирала Мазини. Бригантина оказалась дурных качеств и во второе плавание не пошла. Дуров учил команду снастям, молитвам и компасу, и прочим экзерцициям. Каждый день производились ученья: снастям, повороту и подъему рей, ружейное ученье, пушечное ученье с пальбою и проч. Отряд проплавал 3 месяца и открыл фарватер из Аспэ в Фридрихсгамн.

Привести пинки из Архангельска было поручено капитан-лейтенанту Берху и Машину. Первый, командовавший пинком «Лучше Назови», 17 июля был совсем готов, но не шел из-за капитан-лейтенанта Машина, командовавшего пинком «Евстафий». Машин делал большие чудачества; когда ветер был попутный – уехал в Архангельск, когда же его вернули из Архангельска, на пинк потребовал дрова и из 7 доставленных сажень взял только одну. Производил, стоя за баром, неизвестно для чего частую пушечную пальбу с ядрами, и наконец вошел с рапортом к Берху, что у него в льяле смолы на 21/2 д. и требовал рассмотрения конторы над портом, отчего у него на пинке много смолы в льяле. Берху надоело возиться с Машиным, и он стал проситься идти в Кронштадт одному. Ваксель послал сказать Машину, чтобы он через 4 часа после получения приказания снялся с якоря и пошел бы в Кронштадт, буде же станет представлять «недельные рапорты», то будет сменен и команду на пинке вручат старшему лейтенанту. Это подействовало, и пинки ушли в Кронштадт.

Берх пришел в Кронштадт 30 сентября, о Машине же не было никаких известий. Коллегия, беспокоясь об участи пинка «Евстафий», писала нашему послу в Дании, чтобы он выследил, где этот пинк находится. Коллегия справедливо предположила, что при попутных ветрах, дувших для пинка, он должен был бы быть давно в Копенгагене, и что если пинк не пришел, то за полученными повреждениями зимует в порту в Норвегии или в другом каком месте. В случае требования командира о помощи Коллегия просила посла оказать эту помощь за счет Коллегии. Наконец пинк оказался в Данциге глубокой осенью. Коллегия приказала командиру пинка капитан-лейтенанту Машину прибыть для ответа в Петербург, взяв с собою путевой журнал и протокол, пинк же остался зимовать в Данциге. Машин попал под суд и по суду был приговорен: к написанию из капитан-лейтенантов в матросы на год, с тем, чтобы по прошествии года, возвратя чин, уволить в отставку без награждения чина и без пенсиона.

Глава VIII

Плавание эскадры контр-адмирала Грейга из Англии в Архипелаг в 1774 г. – Возвращение из Архипелага в Кронштадт 2 фрегатов. – Увольнение в отставку адмирала Спиридова. – Разбитие фрегата «Минерва» в Финском заливе. – Положение дел в Архипелаге в 1774 г. – Действия эскадры вице-адмирала Елманова. – Заключение мира с турками. – Устройство русского порта на о-ве Парос. – Приготовления к очищению Архипелага и порта Ауза. – Отправление первой и второй эскадр в Россию.

Эскадра Грейга, зимовавшая в Портсмуте, во время перехода имела на судах большую течь, особенно на кораблях «Исидоре», «Александре Невском» и «Дмитрии Донском». Кроме того, Грейг донес, что на кораблях оказалась слабость в замках баксовой штуки и плохо действовали кетенс и шхун-помпы. Заявление это было передано на рассмотрение корабельных мастеров Ямеса и Селянинова, которые оба согласно объявили, что течь произошла потому, что на строящиеся в настоящее время в Архангельске корабли по экстренности употребляются сырые доски в обшивку, и что конопать не может хорошо держаться в сырых досках, как бы она крепко законопачена ни была. В сухих досках, которые размокнут и тем крепче зажмут, конопать лучше держится; в сырых же досках конопать слабо держится и может давать течь, тем более при большом волнении. Кроме того, корабли были перегружены настолько, что пушечные порта отстояли от воды не более 4 фут; так как в верхней части обшивки от книц и других связей много дыр, то, по мнению мастеров, течь могла произойти и от этой причины. Причину слабости баксовой штуки мастера также видят в том, что ее нельзя было, по причине сырого леса, законопатить лучше. Помпы же, вероятно, худо действовали по причине ослабления кожи.

Грейг, прибыв в Портсмут, сейчас же стал исправлять корабли конопатной работой. Больных на эскадре было 283 чел., из которых 211 чел. было отправлено в госпиталь. К времени отправления эскадры больных осталось до 60 чел., которые были взяты на фрегат «Наталия», отправившийся позже эскадры.

Исправившись в Портсмуте, эскадра Грейга 14 января тронулась в путь, 30 января прошла Гибралтар и 11 февраля пришла в Ливорно, где простояла до 10 августа, потом пошла в Архипелаг и к 6 сентября присоединилась к флоту.

В то же время в 1774 году вернулись в Кронштадт два фрегата, из числа бывших в Архипелаге, – «Григорий» и «Минерва». Первый, длиною 111 фут, был куплен в 1770 году в Англии, а второй, длиною 86 фут, был обращен из судна, взятого в плен в 1771 году в Архипелаге.

Адмирал Спиридов, просивший увольнения от службы по причине старости и болезней, получил отставку и вместо пенсиона – полное адмиральское жалованье, в знак монаршего благоволения за долголетнюю и беспорочную службу, в продолжение которой он прослужил сверх узаконенных 8 кампаний еще немалое число. Указ об отставке Спиридова состоялся 23 ноября 1773 года. 24 февраля 1774 года он сдал командование флотом в Архипелаге Елманову, произведенному в вице-адмиралы, и отправился на корабле «Европа», в сопровождении фрегата «Григорий» и бомбардирского корабля «Страшный», в Ливорно, куда пришел 17 марта; 10 апреля адмирал Спиридов съехал на берег.

8 июля Спиридов донес Коллегии рапортом о прибытии своем сухим путем в Петербург, об увольнении его от всех дел в Архипелаге, и что военно-походная его канцелярия и при ней письменные дела, журналы, описи и книги отправлены были на пришедшем в Кронштадт фрегате «Григорий». Цель же прибытия фрегата «Минерва» не указана, но мы не сделаем натяжки, если скажем, что, вероятно, на этом фрегате прибыли собственные вещи адмирала Свиридова.

Есть сведение о том, что Спиридов заготовлял и покупал «не малое число разных штук мрамора». Как бы то ни было, но фрегаты прибыли из Архипелага и об их прибытии не было извещения от главнокомандующего в Архипелаге графа А. Орлова.

18 июля личный секретарь императрицы Стрекалов писал адмиралу Нагаеву, что императрица приказала, что так как о прибывших из Архипелага от графа А. Орлова представления не имеется, то оставить оные фрегаты «до сообщения», вероятно, ожидавшегося от гр. А. Орлова о цели их прибытия.

Прибывшие же на обоих фрегатах команды в числе 478 чел. Коллегия приказала никуда не назначать и дать некоторое время на отдых, ибо служители эти, находясь в Архипелагской экспедиции, все время были в море и по военному времени несли пред здешними служителями отменный и излишний труд.

Фрегат «Минерва» разбился в том же году 11 октября; в XII томе «Материалов» есть такие подробности, которых нет в труде А.В. Соколова «Летопись крушений и пожаров судов русского флота». «Минерва» разбилась при великом тумане и крепком SWtW[34]34
  SWtW – румб, направление зюйд-вест-тень-вест. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Люди спаслись на 2 шлюпках и разбитых частях фрегата на маленький остров, где пробыли без пищи и питья 5 дней; по прибытии помощи люди были отправлены в шведский город Ловиза. Гардемарин потонуло 12 человек.

Положение наших дел в Архипелаге в 1774 году было следующее. Главнокомандующий нашими силами в Архипелаге граф А. Орлов находился в Ливорно; командующий флотом адмирал Спиридов получил увольнение в отставку, вместо него был назначен бывший вторым флагманом контр-адмирал Елманов, получивший чин вице-адмирала. Вторыми флагманами были контр-адмиралы: Базбаль, прибывший сухим путем в Ливорно и к весне прибывший в Архипелаг, и Грейг, прибывший в Архипелаг с эскадрою уже осенью по заключении мира.

Эскадры наши в Архипелаге были сосредоточены в следующих местах: в Порте Трио, у о-ва Патмос и у Бейрута.

У сирийских берегов эскадра Кожукова находилась с 1773 года и состояла из фрегатов «Николай», «Павел», «Наксия», «Слава», шебеки «Забияка», 2 трекатров и 1 полугалеры. 2 января наши десантные войска очистили Бейрут и при барабанном бое, имея распущенные знамена и флаги, стали маршировать к берегу. До 16 января эскадра оставалась в Бейруте, а потом пошла в крейсерство и остальное время до заключения мира пробыла у о-ва Скиато, за исключением фрегата «Св. Павел», который в конце июля месяца отделился от эскадры и 16 сентября прибыл в Ливорно.

У о-ва Патмоса пробыла с января по октябрь эскадра капитан-лейтенанта Муратова, состоявшая из корабля «Три Иерарха», 2 фрегатов и 2 поллак.

Главные силы были сосредоточены в порте Трио. 24 февраля адмирал Спиридов спустил свой флаг с корабля «Европа» и сдал команду над флотом вице-адмиралу Елманову. 9 мая прибыл на корабле «Европа» в порт Трио контр-адмирал Базбаль.

Оставив в порте Ауза главным начальником генерал-цейхмейстера Ганибала, Елманов, посадя на флот весь гвардейский отряд, довольную часть иррегулярного войска, вышел с флотом в Наксийский залив. Здесь по прибытии Базбаля был военный совет, на котором решили: 1) так как для перетимберовки корабля «Ианнуарий» потребно немалое число лесов, кроме того нужны для кораблей мачты и бушприты, а также дрова на целый год, то отправить к о-ву Тассо для заготовления лесов 1 корабль («Саратов»), 2 пинка и 3 мелких судна; 2) с флотом отправиться в военный поход.

21 мая эскадра Елманова из 6 кораблей, 1 бомбардирского корабля, 2 фрегатов и 3 полугалер пришла в Хиосский канал. Здесь было несколько стычек мелких судов с вооруженными турками на берегу; несколько мелких турецких судов сожжено и взято в плен, и шебека «Забияка» разбила и потопила перевозившие с материка на остров Хио лодки с вооруженными турками, из которых успели спасти только 3 чел. На южном берегу о-ва Хио находилась батарея. Посланный Елмановым фрегат «Слава» (лейтенант Войнович) с 2 шебеками и 2 полугалерами овладел этой батареей, сбив ее судовыми орудиями. Высаженный десант отогнал людей и привез на эскадру 2 медных и 1 чугунное орудие. 4-я большая пушка «по великости ее» была заклепана и сброшена в воду. Всякое жилое строение около батареи было сожжено, потери турок простирались до 50 чел., а с нашей стороны, слава Богу, пишет Елманов, ни одного. В награду за храбрые поступки Елманов выдал каждому рядовому по 1 талеру, а всего 219 талеров. Из Хиосского пролива эскадра Елманова прошла в Мителинский пролив, где точно так же посылаемыми мелкими судами неприятелю «где только можно» вред делали. Жгли суда и магазины по берегам Анатолии и тем вызывали турок на содержание «немалых корпусов для защиты своих берегов от нападения флота, которые бы могли иначе увеличить силу в его армии».

13 июня эскадра подошла к острову Имбро, откуда получила мясо и хлеб для команд. Елманов отправил от острова Имбро фрегат «Св. Павел» (лейтенант Алексиано) с двумя полугалерами, «Зажигой» и «Львом», с приказанием: идти к Дарданеллам, осмотреть их, и при возвращении пройти вдоль румелийских берегов и небольшую крепость в заливе Декардия атаковать, встречным неприятельским судам, неприятельским батареям и людям на берегу чинить всякий вред.

26 июня Алексиано, высадив десант в 160 человек, взял эту крепость и гарнизон ее в 50 человек без орудия отпустил на волю; пушки крепости от 8 до 14 фун. калибра, числом 15, Алексиано привез на фрегате к флоту. Елманов выдал по червонцу на каждого человека, бывшего в отряде Алексиано, а всего 257 червонцев. Оставив при Имбро Базбаля с 2 кораблями и 2 фрегатами, с остальными судами Елманов пошел к о-ву Тассо, для заготовления мачтового леса на корабли.

Здесь 25 июля, на пришедшей к нему турецкой галере с русским офицером, Елманов получил от графа Румянцева извещение о заключении им 10 июля Кучук-Кайнарджийского мирного договора, с показанием тех пунктов, которые следовало выполнить в Архипелаге, а именно: возвратить все архипелагские острова во владение Порты и очистить Архипелаг от присутствия русского флота.

Извещая об этом графа А. Орлова, Елманов приложил и копии с полученных им документов. Елманов возвестил всему флоту, бывшему при нем, о заключении мира с турками и послал такие же извещения в порт Аузу и ко всем крейсерующим в разных местах эскадрам: у Родоса, Еандии и Морей, с приказанием, оставив свои места, эскадрам возвратиться в порт Аузу, куда и сам прибыл 3 августа.

По миру, заключенному с турками, русская эскадра должна была оставить Архипелаг и возвратить туркам все острова, жители которых приняли уже подданство России. Несмотря на настояния русских уполномоченных на конгрессах в Фокшанах и в Бухаресте, турецкие уполномоченные не уступали России острова в Архипелаге. Граф А. Орлов, по приезде в Петербург зимою 1770–1771 года, на военном совете императрицы высказался против приобретения Россией острова в Архипелаге. Граф Румянцев, главнокомандующий нашей армией на Дунае, и заключивший мир с турками в 1774 году, как он сам выражался, «на барабане», не имел в последнее время полномочия требовать уступки России острова в Архипелаге. В инструкциях императрицы, посылавшихся ему, в последнее время уже не упоминается о таковом требовании. Из этого следует заключить, что в Петербурге отказались к 1774 году от требования уступки острова в Архипелаге, требования, которое было предъявляемо настойчиво в 1772–1773 годах. Между тем во власти России находился остров Парос с двумя бухтами – Ауза и Трио.

В архиве Главного гидрографическая управления находится много планов бухты Аузы, на которых показано устройство русского адмиралтейства в этой бухте, размещение команд и войск и пр. Пользуясь этими планами, мы можем сделать краткое описание как самой бухты Аузы, так и всех портовых и других сооружений, сделанных русскими в промежуток времени с 1770 по 1774 год.

Бухта Ауза, открытая от N, имеет вход в 800 саж. шириною. Длина бухты около 700 саж., а ширина около 2700 саж. Вход в бухту был ограничен двумя мысами, правым и левым, имевшими возвышенности на своих оконечностях. Сейчас же за мысами бухта расширялась. В бухте лежит 5 небольших островов, в глубине бухты город Ауза, имевший небольшую гавань для мелких судов.

На левом мысу были выстроены два редута на возвышенности, один на 9 орудий, а другой на 8 орудий, и одна батарея на 10 орудий. На островке, лежащем против входа, точно так же была выстроена батарея. На двух островках, лежащих в левой стороне бухты, были устроены: на одном пороховой погреб, а на другом адмиралтейство. На левом берегу бухты, который был более приглуб и защищался более выдающимся левым мысом: киленбалка для больших судов, киленбалка для малых судов, пристани. Здесь же были магазины (один из них был в редуте), дома для начальствующих лиц (контр-адмирала Борисова и генерал-майора Ганнибала), прядильня и лазарет. Последний был построен из камня и имел два отделения: для офицеров и нижних чинов.

На планах есть подробности устройства лазарета, которые мы опускаем.

На возвышенности левого берега была устроена сигнальная мачта.

На правом берегу бухты находились «светлицы» Шлиссельбургского полка, на левом лагерь греков, албанцев и славян. Позади же города Ауза, на равнине и вдоль речки, был расположен лагерь лейб-гвардии Преображенская полка.

На плане показаны: палатки нижних чинов, палатки офицеров, батареи гвардейской команды, парадное место, пороховые погреба, госпиталь, пекарни и пр.

На окраине города стоял монастырь, на кладбище которого погребались «тела умерших россиян». Нам не удалось найти ни строевых рапортов, ни других документов, по которым можно было бы судить о смертности среди русских команд, бывших в Архипелаге в продолжение 5 лет. Полагаем, что смертность была, и как бы она мала ни была, следовало бы найти могилы русских, живот свой положивших на войне.

На плане есть одно место, которое обозначено так: «производилась русская служба». Полагаем, что здесь происходило Богослужение на русском языке.

Обыкновенно смешивается Парос и Порос; в последнем месте была действительно стоянка нашего флота с 1828–1830 гг., во время плавания эскадр графа Гейдена и Рикорда.

Хотя после войны 1769–1774 гг. прошло более 100 лет, но возможно, что на о-ве Парос сохранились какие-либо следы пребывания русского флота и военных команд; на острове было три монастыря, в которых, если они только сохранились, возможно, полагаем, найти какие-либо следы. Те сведения, которые мы поместили выше, взяты нами с планов; в XII томе «Материалов» почти нет сведений о деятельности русского порта и адмиралтейства на о-ве Парос. Помещено, например, письмо адмирала Спиридова, в котором он пишет: «Кто несамовидец, едва поверить бы мог о тамошнем в Аузе нашем адмиралтействе, имея флот с греческими судами до 100 судов и каждое какой-нибудь требует починки и поправления, а он Катасанов (карабельный мастер) у всего того только один». Помещено еще несколько других коротких известий о потребности в досках и мачтовых деревьях, но всего этого очевидное дело мало, для того чтобы представить себе русский порт и адмиралтейство в Архипелаге.

Как бы то ни было, но Елманов должен был, вследствие заключения мира с турками, озаботиться об очищении Архипелага и порта Ауза.

Соймонов оставил у Тассо 1 корабль и в других местах суда, для того чтобы заготовляемый лес для мачт и починок кораблей был доставлен все-таки в порт Ауза.

Назначенный срок в 3 месяца, в течение которого русский флот должен был оставить Архипелаг, Елманов находил очень коротким; и в 2 месяца, по его словам, едва ли возможно было бы собрать весь русский флот, разбросанный в Архипелаге. Потом следовало все большие военные корабли и фрегаты до киля повалить и проконопатить все пазы, и для безопасности от червей обшить досками. На некоторые корабли сделать новые мачты и бушприты. Малые фрегаты не могут вынести такой дальний путь, заявлял Елманов, по слабости их постройки; все же эти обстоятельства делали то, что в 3 месяца исправиться никак нельзя и время для выхода русской эскадры из Архипелага он, Елманов, определить не может.

10 августа был сделан уже киллектор для килевания кораблей. Килеванию должны были подвергнуться корабли: «Граф Орлов», «Ростислав», «Всеволод», «Победоносец», «Саратов», «Победа», «Европа», «Три Иерарха». Из фрегатов «Африка» и другие суда. Корабль «Чесма» для килевания был отправлен в порт Магон. Корабль «Ианнуарий» стал тимбероваться в порте Ауза, но недостаток леса и рабочих не позволил окончить его переделку, несмотря на все желание Елманова окончить эту работу. Корабли «Ианнуарий», «Три Святителя», «Не Тронь Меня», бомбардирский корабль «Гром», а также мелкие фрегаты и мелкие суда не могли идти в Россию и были обращены в дрова.

Елманову надобно было до 300 палубных и до 15 т. обшивных досок, которых в порту Ауза ни за какую цену нельзя было достать, а надо было дожидаться присылки из Ливорно.

На килевание кораблей и на исправление их, он полагал, времени потребно не менее 6 месяцев. Плотников необходимо было 100 чел., а пильщиков 14, сверх наличных адмиралтейских мастеровых, которых осталось малое число, а оставшиеся были от работ очень изнурены и мало на работников походили.

Каждый корабль исправлялся своей корабельной командой, а греков в работу «ни из великого принужденья, ни за деньги, хотя бы по пиастру в день давать, сыскать нельзя; кроме того находившиеся охотники из греков работать, после 3 дней работы, бегали».

На мелких судах, казенных и собственных, служили иностранцы, которых следовало отпустить, выдав заслуженное ими жалованье. Сверх того следовало, по мнению Елманова, отпустить и иррегулярное войско, удовлетворив их жалованьем, но по недостатку денег выдать не из чего, так как имевшиеся у него, Елманова, деньги, до получения еще извещения о мире, он употребил на покупку хлеба.

Снятую с судов артиллерию и их снаряды, а также взятые пушки, следовало на кораблях отправить в Россию. Кроме того следовало отправить в Россию припасы и материалы гвардейской команды, ІІІлиссельбургского полка, кирасирской команды, сухопутной артиллерии. Лежащие после умерших и выбывших в магазинах ружья, мундиры и годную амуницию, а также находящиеся в запасе ружья, мундиры и амуницию, тюки мундирных материалов и палаток, изготовленный и купленный Спиридовым мрамор.

Все это составляло такой большой груз, что отправить его на слабых кораблях в зимние месяцы Елманов считал опасным и просил графа А. Орлова нанять в Ливорно и прислать в Архипелаг купеческие корабли, на которые можно было поместить тяжелую артиллерию и мрамор.

Далее Елманов спрашивал у графа А. Орлова, в каких местах на обратном пути флоту иметь рандеву, где бы можно было скрыться от штормов, исправить повреждения, получить провиант и деньги, кому писать и куда, в случае если окажется необходимость в помощи[35]35
  Такими местами были назначены Ливорно, порт Феррайо и порт Магон.


[Закрыть]. При следовании в Средиземное море флот наш нес обыкновенный кормовой военный флаг, но стеньговых адмиральских и капитанских – ни флагов, ни вымпелов не нес; это сделано было для предупреждения во время встречи с флотами других держав. чтобы не принудили спустить стеньговые флаги и вымпелы, что регламентом под смертною казнью воспрещалось. Напоминая об этом, Елманов просил у графа А. Орлова указаний, как поступить[36]36
  Граф Орлов не счел себя вправе решить этот вопрос и просил указаний у императрицы.


[Закрыть].

Денег Елманов полагал отпустить на корабль по 5 тыс. червонцев, а на фрегат по 21/2 тыс. Отправление флота он считал за лучшее сделать так: разделить флот на три дивизии и отправлять каждую по мере готовности. Граф А. Орлов согласился на это предложение. Ввиду недостатка в провианте Елманов отправил в Ливорно 5 судов и просил нашего агента в Ливорно, англичанина Рудефорта, доставить сухарей, мяса и масла столько, сколько 5 судов вместить могут.

Относительно находившихся на русской службе иррегулярных войск сделано было распоряжение, чтобы отправить их морем из Архипелага в Крым и Южную Россию, где им отводились земли. Некоторые из предводителей этих дружин прибыли в Ливорно и обратились к графу А. Орлову с просьбою переехать им и всей дружине в Крым сухим путем. Граф отправил этих предводителей в Петербург с своим адъютантом; всех же желающих селиться в Крыму было приказано Елманову сажать на суда «сколько поместится может и отсылать в завоеванные места», снабдив провиантом и письмами к начальникам тех мест, чтобы «оные были приняты как российские подданные».

1 октября фрегаты «Слава», «Наталия», «Архипелаг» и поллака «Патмос» пошли в Константинополь и оттуда в Черное море; вернулись в Аузу только фрегаты «Слава» и «Архипелаг».

17 октября первая дивизия контр-адмирала Грейга, отправлявшаяся в Россию и состоявшая из кораблей: «Исидор», «Александр Невский», «Дмитрий Донской», «Мироносиц», и фрегата «Св. Павел», вышла из порта Ауза и к 15 ноября пришла в Ливорно, где оставалась до конца года.

16 декабря вторая дивизия контр-адмирала Базбаля, отправлявшаяся в Россию и состоявшая из кораблей «Ростислав», «Саратов», «Граф Орлов», бомбардирского корабля «Страшный» и фрегатов «Помощный» и «Запасный», вышла из порта Ауза и направилась прямо в Россию.