Текст книги "Российский флот при Екатерине II. 1772-1783 гг."

Глава ХV

Плавания в 1782 г. – Инструкции вице-адмиралу Чичагову и контр-адмиралу Крузу. – Плавание второй эскадры контр-адмирала Круза в Немецком море. – Плавание первой эскадры вице-адмирала Чичагова в Средиземном море. Гибель шлюпки с 7 гардемаринами в Лиссабоне. – Возвращение эскадры Сухотина в Кронштадт. – Плавание Архангелогородской эскадры Мусина-Пушкина. – Возвращение фрегата «Михаил» в Кронштадт. – Сравнительное испытание в ходкости фрегатов «Святой Марк» и «Проворный».

Еще 23 октября 1781 года состоялся указ императрицы Адмиралтейств-коллегии о намерении ее отправить в будущем 1782 году некоторое число кораблей и фрегатов для покровительства подданным России и союзных России, но в войне не участвующих держав. Подтверждая свое намерение, императрица приказала приготовить, сверх 2 кораблей и 2 фрегатов, отправляемых из Архангельска в Северный океан для очищения его от арматоров, и сверх эскадры, находящейся в Северном (вероятно Средиземном море), в дополнение к готовящемуся числу 5 кораблей и 2 фрегата, приготовить еще 5 кораблей и 2 фрегата и ожидать дальнейшего о них приказания.

25 октября, во исполнение этого приказания императрицы, Коллегия распорядилась: в Архангельске спустить 2 корабля весною 1782 г. и исправить их; вместо фрегатов отправить зимующий там пинк «Молния» и достроить заложенное транспортное судно в 26 пушек и спустить его. В Кронштадте приготовить 10 кораблей: «Константин», «Благополучие», «Храбрый», «Победоносец», «Святослав», «Давид», «Твердый», «Николай», «Ианнуарий» и «Три Святителя», и 4 фрегата, «Патрикий», «Слава», «Симеон» и «Надежда». Провизии приготовить на все суда на 6 месяцев, такелажу, парусов, прочих запасов приготовить сверх штата еще с запасом на один месяц. Экспедициям интендантской, артиллерийской и комиссариатской приготовить все необходимое включительно и для Архангельска, дабы ни в чем недостатка и остановки не было.

Весною 1782 года были назначены: командиром первой эскадры из 5 кораблей и 2 фрегатов – вице-адмирал Чичагов, командиром второй эскадры из 5 кораблей и 2 фрегатов – вице-адмирал Круз, а командиром третьей, Архангельской, из 2 кораблей и 2 фрегатов – капитан генерал-майорского ранга Мусин-Пушкин. Первая эскадра должна была идти в Средиземное море и, дойдя до Ливорно, вернуться; вторая эскадра должна была выйти за Зунд, с тем чтобы, дойдя до Английского канала, заблаговременно возвратиться; третья должна была, выйдя из Архангельска, плыть Северным океаном мимо Нордкапа в Кронштадт. Вторая эскадра, пока она вместе с первой, в подчинении у вице-адмирала Чичагова.

Начальники эскадр должны были быть снабжены нужными наставлениями в охранение торгового плавания русских подданных и других народов, приступивших к воздвигнутой императрицею нейтральной системе. На чрезвычайные расходы Чичагову отпускалось 2 тыс. рублей, а Крузу 1 тыс. руб.

24 мая 1782 г. императрица приказала включить в инструкцию для начальников эскадр, посылаемых в разные моря для прикрытия торговли и мореплавания русских подданных и других народов, участвующих в системе морского нейтралитета, точное наставление, дабы они на пути своем ольденбургским и далменгорским торговым судам, снабженным правильными документами и не имеющими военной контрабанды в грузе своем, подавали всякую помощь и охранение против воюющих держав, вступаясь за них и защищая их так же, как предписано защищать торговый флаг датский, шведский, прусский и австрийский.

Кроме того императрице сделалось известным, что русские торговые суда, плавающие в Средиземном море, для того чтобы избавить суда и груз свой от грабительств и нападений варварийских судов, остаются долго в портах, до тех пор пока не представится редкий случай перейти в другой порт под прикрытием военного корабля христианской нации, – вследствие чего несут большие и лишние издержки.

Так как цель ежегодной посылки в море эскадр есть следствие непрестанного Е.И.В. попечения о благе ее подданных и предостережения, чтобы флаг ее везде надлежащим образом почитаем был, и плавание торговых судов, не только подданных ее, но и нейтральных держав, не было подвержено какому-нибудь вреду, начальники русских эскадр, отправлявшихся в 1782 г. в плавание, получили дополнение к прежним инструкциям, состоявшее в том, что если во время пребывания эскадры в Средиземном море шкипер торгового русского судна обратится лично или через письмо и потребует конвоя, то такой конвой «ни мало не мешкав» давать, начиная от мыса Сент-Венсан, по Архипелагу, даже до Дарданелл. Конвоировать можно и до других турецких портов, но ни в один из них без большой необходимости не входить. Нет сомнения, что русские корабли будут приняты в тех турецких портах дружески, но предписывается воздержание от сообщения с архипелажными и тамошними жителями, во избежание излишних издержек, и более для предосторожности от заразы и через то для избежания карантина, который принуждены будут суда выдержать по возвращении из плавания в турецкий порт.

В 1779 г. Порта указала границу, за которую военные корабли или арматоры тех (воюющих) держав не должны переходить для поиска над неприятелями своими, а именно от Морейского мыса (Матапан?) до Сидрского залива, лежащие на W границе Египта. Но этой декларацией только вход арматоров воюющих держав воспрещен в турецкие воды, а также производство поиска над неприятелем; запрещение это нисколько не касается до русских судов, ибо Е.И.В. со всеми находится в мире и тишине и посылка военного корабля в турецкие воды делается только для защиты от могущего быть грабительства варварийцев, которым в Архипелаг входить не следовало, если бы они были не столь хищны и более уважения имели к повелениям Порты.

Может случиться, продолжает добавление, что во время конвоирования русских торговых судов под такую же защиту прибегнут шкипера торговых судов не только нейтральных народов, но и других христианских наций, то в таком случае, не разбирая нации, делать покровительство и защиту наравне с своими судами.

Это покровительство делать судам всех христианских наций против варварийских судов (след. французским, испанским и английским), но не против судов воюющих держав, относительно которых и нейтральных судов поступать по силе инструкций.

Если Порта возьмет плавание русских торговых судов внутри назначенной ею границы на свой страх, ответ и оборону от варварийских разбойников, и русский посланник в Константинополе Булгаков пришлет формальное обнадеживание, то тогда нет необходимости переходить границу, установленную Портой, и тогда брать под свой конвой суда до этой границы.

Все это дело возникло потому, что майор Фалеев подал императрице прошение о том, чтобы ему дан был в Средиземном море конвой. Результатом его просьбы было добавление к инструкции о защите русских и других торговых судов от варварийских разбойников.

30 мая суда вышли из Кронштадтской гавани, 16 июня был депутатский смотр, а 18 июля эскадру[65]65
  Был на кор. «Константин» (ком. Мордвинов), «Победоносец» (ком. Спиридов) и «Давид» (ком. Муловскин).


[Закрыть] посетил вице-президент Коллегии граф Чернышев.

20 июня снялись с якоря эскадры: вице-адмирала Чичагова, состоявшая из кораблей «Константин», «Давид», «Святослав», «Победоносец», «Иануарий», фрегатов «Патрикий» и «Слава»; и контр-адмирала Круза, состоявшая из кораблей «Храбрый», «Николай», «Твердый», «Благополучие», «Три Святителя» и фрегатов «Надежда» и «Симеон». 23 июня эскадра от крепкого SW отстаивалась у о. Гогланда, во время которого случились на кораблях[66]66
  На корабле «Константин» от крепкого ветра и сильного волнения не могли поднять плехт-якорь, а потому обрубили канат; на кор. «Победоносец» подоборвало даглист с 120 саж. канату; у «Святослава» подоборвало даглист, да у фока и грота-реев, еще в замках вытянуло и бугеля с своих мест сдвинуло, в парусах и в такелаже сделано повреждение; у кор. «Твердого» плехт оборвало, фор-марса-рей сломало, фор-марсель изорвало. У кор. «Николай» юнгфера раскололись, мачты и бушприт дали трещины, плехт и даглист обрублены; у кор. «Три Святителя» плехт обрубили; у кор. «Храбрый» плехт отрубили, штаги и ванты все ослабли; у «Патрикия» грот-марса-рей, оказавшийся гнилым, переломился, грот-марсель изорван, даглист и плехт обрублены; на фр. «Надежда» также были повреждения. Коллегия, получив это донесение Чичагова, приказала послать лод-галиот для поднятия якорей, а интендантской экспедиции – с кого надлежит дать ответ, зачем гнилое и с сучьями дерево употреблялось для реев.


[Закрыть] большие повреждения.

27 июня корабль «Благополучие» сошелся с кораблем «Твердый»; последний был отправлен для исправления повреждений в Сескарю (о. Сескар. – Примеч. ред.) и чрез 2 дня присоединился к эскадре; к Копенгагену эскадра подошла 13 июля, встретив на пути противные ветра; налившись водою посредством датских адмиралтейских ботов, 21 июля эскадра вышла из Копенгагена, 30 июля прошла Скаген, и в следующую темную ночь при пасмурной погоде суда разлучились. Корабль «Победоносец» остался в эскадре Круза; эскадра Круза вошла в Английский канал, и, так как за противным ветром, большим течением, по узкости места, между мелководными банками лавировать было нельзя, то Круз при благополучном ветре повернул 9 августа обратно, оставив в канале корабль «Победоносец». Так как от дувшего пред ним шторма и крепких ветров на корабле «Твердом» фор-стеньга дала трещину, а на фрегате «Надежда» грота-рей переломился, для исправления этих и других повреждений Круз зашел 13 августа в Флекер, 16 августа перешел в Христианзанд, а к 10 сентября в Копенгаген.

Круз со своей эскадрой 19 сентября пришел в Кронштадт, где вскоре и окончил кампанию.

Эскадра Чичагова подошла к Килю 20 августа, здесь к ней присоединился корабль «Победоносец». 25 августа эскадра вышла из Киля в море, кроме корабля «Давыд», оставшегося для исправления поврежденная степса бушприта. 28 августа корабль «Давыд» присоединился к эскадре, дожидавшейся его в море под малыми парусами.

4–7 сентября, находясь против мыса Финистерре, эскадра выдержала шторм, от которого рассеялась. Корабли «Победоносец», «Ианнуарий» и фрегат «Патрикий» 17 сентября зашли в Кадикс и, налившись пресною водою, 26 сентября вышли в Ливорно, куда и прибыли 4 октября.

Во время шторма корабль «Константин» потерял руль, «за переломлением румпеля», и 14 часов был «в воле ветров без всякого правления».

18 сентября зашли в Лиссабон корабли «Константин», «Давыд», «Святослав» и фрегат «Слава».

На следующий день случилось несчастие; при возвращении на корабль «Константин» отпущенных на берег гардемаринов на шлюпку набежала португальская лодка под парусом и так сильно ударила в бок кормы, что вышибла борт и корму погрузило, причем потонуло семь гардемаринов, один подмастерье (учитель гардемаринов Тимофеев) и двое нижних чинов; после столкновения все в крайности бросились на португальскую лодку, но португальцы такое оказали «варварское сердце», что не только не помогли к их спасению, но еще их отталкивали и не давали хвататься за лодку. Спаслись комиссар, 7 матросов и 1 гардемарин, с помощью одного гребца.

4 октября эскадра вышла из Лиссабона, прошла 9 октября Гибралтар, на пути встретила штормы и к 6 ноября бросила якорь на Ливорнском рейде, за исключением корабля «Святослав», который пришел 17 ноября, и корабля «Давыд»[67]67
  С Муловским, которому особенно протежировал граф Чернышев.


[Закрыть], который зашел в Неаполь, для отвоза туда сибирского железа.

Наш посланник в Неаполе граф Разумовский писал Чичагову, что 10 декабря был на корабле «Давыд» неаполитанский король и был принят со всеми почестями, должными государю; король остался-де совершенно доволен чистотою и добрым порядком, наблюдаемым на корабле. Из особого благоволения король в тот же день пригласил к столу своему командира корабля Муловского с другими офицерами, между которыми был князь Трубецкой. Кроме того король изъявил желание, чтобы корабль остался в Неаполе в день его рождения, т. е. по 1 (12) января.

Извещая об этом Чичагова, Разумовский прибавляет, что он не мог отказать в этом милостивому настоянию короля и приказал, согласно воле неаполитанского короля, остаться Муловскому в Неаполе. В конце своего письма Разумовский просил Чичагова сообщить ему, есть ли надобность в корабле «Давыд», и в таком случае он его отправит немедленно.

8 ноября, по случаю производства вице-адмирала Чичагова в чин полного адмирала, был поднят на корабле его адмиральский флаг, которому со всей эскадры был «учинен положенный по уставу салют».

Во время пребывания на Ливорнском рейде Чичагов старался о приведении кораблей в лучшее состояние, ибо после долгого плавания, и большей частью с противными крепкими ветрами, на многих кораблях оказалось немало необходимых исправлений, а особливо в реях и парусах. Паруса хотя и отпускались в тройном комплекте на корабль, но парусина так была худа, «что для прямой службы всегда она безнадежна».

Корабли были с хорошими морскими качествами. Лучшим в ходу был корабль «Константин»; что же касается их крепости, то в подводной части все корабли тверды, а в надводной, напротив того, все слабы, кроме корабля «Победоносец». Особенно был слаб в надводной части корабль «Константин», свидетельствует Чичагов, ибо во всякую дождливую погоду, а также в крепкий ветер, когда получится большой крен, надо было беспрестанно из кают и палуб выливать воду, отчего в корабле всегда была сырость. Так как корабль этот был строен Селяниновым, то надобно было, по мнению Чичагова, ему дать об этом знать.

Эскадра Чичагова осталась зимовать в Ливорно.

Эскадра контр-адмирала Сухотина, зимовавшая в Ливорно, вернулась в 1782 году в Кронштадт.

31 января было отправлено приказание Сухотину: не заходя никуда, прямо следовать в Кронштадт, если же необходимость заставит куда зайти, то, исправив повреждения возможно скоро и не теряя времени, отправиться в путь, дабы там успешнее приход его был.

С 1 января по 2 мая эскадра контр-адмирала Сухотина находилась на Ливорнском рейде.

В выписках из шканечных журналов, помещенных в XII томе «Материалов», ничего не говорится про посещение эскадры Сухотина в Ливорно великим князем генерал-адмиралом Павлом Петровичем, путешествовавшим в это время с своей супругой Марией Феодоровной по Италии, под фамилиею графа Северного. Между тем из других документов известно, что такое посещение состоялось.

2 мая эскадра Сухотина вышла из Ливорно, 16 мая прошла Гибралтар, 1 июня вошла в канал, который прошла под проводкою лоцманов и к 12 июня пришла в Копенгаген. 23 июня при свежем попутном SW пошла в Кронштадт и 27 июня встретила у Сомерса эскадру Чичагова, потерявшую много якорей во время стоянки у о-ва Готланда, от SW-го шторма, дувшего 23 июня.

У о-ва Сескаря обе эскадры стали на якорь, и эскадра Сухотина отдала на суда эскадры Чичагова, потерявших якоря, свои якоря с канатами.

2 июля эскадра Сухотина пришла на Кронштадтский рейд. 3 июля Кронштадт посетила императрица Екатерина II на яхте «Екатерина». С судов эскадры Сухотина, а также со всех крепостей был произведен салют.

Через несколько дней эскадра Сухотина окончила кампанию и вошла в гавань.

Архангельская эскадра в составе двух 66-пуш. кораблей, «Вышеслав» и «Родислав»[68]68
  21 мая 1782 г. были спущены в Архангельске 2 корабля – «Родислав» и «Вышеслав». Названия этих кораблей не указаны в XII томе «Материалов». В тот же день был спущен и один пинк, которого название неизвестно. Пинк этот отправился, также в эскадре Мусина-Пушкина, в Балтику, ибо других готовых судов не было в Архангельске.


[Закрыть], пинка «Молния» и одного транспортного судна, под флагом контр-адмирала Мусина-Пушкина, 2 июля вышла из Архангельска, 11 июля миновала Нордкап, 1 августа прошла Дернеус и 4 августа остановилась в Копенгагене.

Мусин-Пушкин запасся свежей пресной водой в Копенгагене, ибо оставшаяся сделалась затхла, и 18 августа направился в Кронштадт, куда прибыл через 10 дней. Пинк «Молния» около Фалстербо отстал от эскадры и прибыл потом отдельно.

Во время пути от Архангельска до Копенгагена и от последнего до Кронштадта, доносил Мусин-Пушкин, никаких каперов, повреждающих коммерцию, не усмотрено было, а также не видал и военных судов, кроме датских, стоявших у Гельсинора. 27 августа у Нарвы Мусин-Пушкин видел два своих небольших фрегата. Во время плавания обучались как команды, так и молодые офицеры, гардемарины и штурманские ученики. 5 сентября эскадра Мусина-Пушкина вошла в гавань и окончила кампанию.

Крейсерства у Нордкапа по шканечным журналам видно не было, ни в 1781, ни в 1782 году, и оно заменилось простым переходом Архангельской эскадры к своим берегам в Балтийском море.

Участь 4 фрегатов, отправленных в 1781 году под купеческими флагами с товарами в заграничное плавание, можно по XII тому проследить не всех. Что сделалось с фрегатами «Григорий», «Богемия» и «Легкий», – неизвестно.

Фрегат же «Михаил», бывший под командой капитан-лейтенанта Телепнева[69]69
  В 1774 г. ходил, командуя фрегатом «Помощник», по приказанию Елманова, в Ливорно. В 1775 г., командуя фрегатом «Парос», сделал переход в эскадре Елманова из Архипелага в Ревель. В 1776 г., командуя тем же фрегатом, сделал в той же эскадре переход из Ревеля в Кронштадт и участвовал в смотре, сделанном императрицей Екатериной II возвратившемуся из Архипелага флоту. В 1780 г. произведен в капитаны 2-го ранга. В 1781 г., командуя фрегатом «Михаил», сделал переход в Ферроль. В 1782 г. получил чин капитана 1-го ранга и вернулся в Россию на том же фрегате.


[Закрыть] в Ферроле, отправился 8 февраля 1782 г. для отвоза железа из Ферроля в Кадикс, но, будучи в 72 милях от мыса Финистерре, в ночь с 11 на 12 февраля во время жестокого шторма потерпел большие повреждения, состоявшие в том, что надломило бушприт, верхний конец ахтерштевня из места вышел, грот и фор-марсы повредило, фор-стеньга раскололась, грот-марсель изорвало, кницы раскололо и пр. (всего 18 пунктов). Потому Телепнев, видя себя в опасности, решился искать убежища в ближнем и надежном порту.

На пути в Корун Телепневу удалось спасти с тонувшего шведского судна 23 чел. команды. Взяв их на фрегат, доставил в Корун, а сам вернулся опять в Ферроль; по мнению Телепнева, фрегат следовало килевать или ввести в док, ободрать обшивку, проконопатить и обшить вновь досками. Он просил снабдить его деньгами, Коллегия согласилась и приказала перевести ему необходимую сумму.

Вероятно, Телепневу удалось продать свой груз железа, так как 7 июля он вышел из Лиссабона с грузом соли, 13 августа пришел в Копенгаген, где застал эскадру Мусина-Пушкина и 18 августа вышел вместе с ним в Кронштадт, но на пути отстал и пришел в Ревель.

Командиру отправлявшегося из Кронштадта в Архангельск пинка «Кильдюин» капитан-лейтенанту Коковцеву дана была инструкция, подобная данной в 1781 году инструкции командирам пинков «Молния» и «Кильдюин», с теми добавлениями, которые были вызваны указами императрицы о защите торговли и мореплавания не одних только русских судов, но и других держав, участвующих в морском нейтралитете.

Кроме того, Коллегия в наставлении прибавила о случае, бывшем в 1781 г. с пинком «Молния», когда на него один капер сделал нечаянное нападение под английским флагом, и рекомендовала Савве Коковцеву быть во всякой осторожности, дабы и на него врасплох такого нападения не было учинено, а если же и случится, то оборонять себя как храброму и искусному морскому офицеру свойственно, и подобно Курманалееву, который своим отпором каперу принудил его от него отойти и принести извинения в своей ошибке.

Пинк «Кильдюин», выйдя из Кронштадта 30 июня с обычным грузом орудий, снарядов и тросов для Архангельска, 2 сентября прибыл в этот порт.

По представлению Коллегии был обшит в 1782 году в подводной части фрегат «Проворный», белым металлом, который, по мнению Коллегии, так же удобен к обшивке подводной части, как и медь, но только дешевле; кроме того был обшит, по приказанию императрицы Екатерины II, медью фрегат «Св. Марк». Размерами эти фрегаты были совершенно подобны, а потому Коллегия, желая сравнить их, приказала оба фрегата вооружить и отправить в плавание по Финскому заливу.

Интендантская экспедиция должна была донести, во что бы обошлась стоимость обшивки кораблей, отдельно медью и белым металлом, а главному командиру Кронштадтского порта назначить особого офицера, который вооружил бы оба фрегата, а также уложил бы их трюмы одинаково, дабы при испытании разность в ходу не была бы отнесена к разности вооружения и укладки трюма.

Командирами были назначены одни из лучших офицеров флота: на фрегат «Проворный» капитан 2-го ранга Федор Ушаков[70]70
  Знаменитый адмирал, победитель турок в Черном море; в чине капитан-лейтенанта был командирован в 1776 г. в эскадре Козлянинова в Средиземном море. По приходе в Ливорно принял в свое командование фрегат «Св. Павел», с которым ходил в Константинополь. В 1777 и 1778 г г. продолжал командовать тем же фрегатом и прибыл в отряд Козлянинова в 1778 г. в Кронштадт. В 1781 г., командуя кораблем «Виктор», сделал в эскадре контр-адмирала Сухотина плавание в Ливорно и в следующем году 7 июля пришел, командуя тем же кораблем и в той же эскадре, в Кронштадт. 1 января 1782 г. получил чин капитана 2-го ранга и 29 июля 1782 г. был назначен для испытания фрегата «Проворный», командиром его.


[Закрыть], на фрегат «Св. Марк» капитан-лейтенант Кузьма Обольянинов[71]71
  28 апреля 1780 г. произведен из лейтенантов в капитан-лейтенанты. В 1781 г. назначен командиром пинка «Кильдюин» вместо капитан-лейтенанта Вельяшева, смененного Коллегией за постановку пинка на мель на Ревельском рейде. Сделал в одно лето на пинке переход в Архангельск и обратно, за что получил от Коллегии удовольствие, ибо был первый, который сделал такой переход в одно лето. В 1782 г. сделан командиром фрегата «Св. Марк».


[Закрыть].

Начальником отряда из двух фрегатов был назначен к. 1-го ранга Ханыков[72]72
  В чине лейтенанта отличился при нападении 24 октября 1772 г. на крепость Чесму эскадры контр-адмирала Грейга, за что получил орден Св. Георгия 4-й степ. за храбрость. В 1773 г. прибыл из Архипелага сухим путем в чине капитан-лейтенанта и Коллегией отправлен опять в Архипелаг на эскадре контр-адмирала Грейга сверх комплекта. В 1775 г., командуя фрегатом «Унгария», сделал переход из Ливорно в Портсмут, где зимовал, и 19 июня 1776 г. пришел на Кронштадтский рейд и участвовал в Высочайшем смотру, который делала 7 июля императрица Екатерина II вернувшемуся из Архипелага флоту. В 1778 г. был произведен из капитан-лейтенанта в капитаны 2-го ранга и назначен командиром фрегата «Твердый», на котором сделал переход из Архангельска в Кронштадт. В 1779 г. был назначен командиром фрегата «Наталия», отправленного под купеческим флагом в Англию, но по вине лоцманов разбился у берегов Голландии. По возвращении в Кронштадт на корабле «Вячеслав», оправданный в разбитии фрегата, Ханыков тотчас же был назначен командиром корабля «Иезекииль», отправлявшегося к 3-й эскадре Палибина в крейсерство в Атлантический океан. Зимовал в эскадре со своим кораблем в Лиссабоне и на следующий год вернулся в Кронштадт. 1 января 1781 г. получил чин капитана 1-го ранга. В 1782 г. назначен был для испытания фрегатов «Св. Марк» и «Проворный».


[Закрыть], который должен был по вооружении и изготовлении фрегатов отправиться в плавание и наблюдать ход «при всех ветрах», т. е. фордевинд, бейдевинд и бакштаг и лежания в дрейфе и на якоре, а также в «поворотах».

Переход до Ревеля Ханыков делал на фрегате «Св. Марк», а обратно на фрегате «Проворный». По его донесению оказалось, что фрегат «Св. Марк», обшитый в подводной части медью, имеет в ходу небольшое преимущество пред фрегатом «Проворный», обшитым в подводной части белым металлом. В поворотах, в лежании в дрейфе и на якоре оба фрегата оказались одинаковых морских качеств, и никакого преимущества обшивки медью пред обшивкою белым металлом не выяснилось. На фрегате «Проворный» негладкими шляпками гвоздей ободрало новый тросовый канат. На будущее время Коллегия приказала шляпки у гвоздей делать гладкие.

Глава ХVІ

Крушения и пожары судов. – Гибель 59-пуш. корабля «Азия». – Крушение фрегата «Минерва». – Гибель фрегата «Первый». – Взрыв фрегата «Третий». – Пожар на корабле «Всеволод». – Крушение корабля «Слава России».

Крушения судов, в рассматриваемый период времени с 1772 г. по 1782 г., были не особенно часты, но все-таки были. Большая часть из них описана в известном труде капитан-лейтенанта Соколова «Летопись крушений и пожаров судов русского флота», но в напечатанном XII томе «Материалов для истории русского флота» есть некоторые подробности о крушении некоторых судов, которые не помещены в труде капитан-лейтенанта Соколова, а потому мы их и приведем.

Первой гибелью в рассматриваемый промежуток времени была гибель 59-пуш.[73]73
  У Соколова,66-пушечный корабль.


[Закрыть] кор. «Азия», погибшего со всей командой в 1773 году в Архипелаге.

Напечатанные документы позволяют восстановить следующее: эскадра контр-адмирала Грейга находилась с начала года в крейсерстве в северной части Архипелага. Эта эскадра к 1 января 1773 года стояла у о-ва Тассо и состояла из кораблей «Победа», «Всеволод», «Азия», «Граф Орлов», фрегата «Надежда», «Африка», «Минерва», «Парос», пинков «Соломбала» и «Сатурн» и 2 поллак. 2 января Грейг пошел в крейсерство с 4 кораблями и 2 фрегатами, «Надежда» и «Парос». Фрегат «Минерва» отправился в Ливорно, фрегат «Африка» и пинки остались на якоре у о-ва Тассо. 5 января эскадра Грейга остановилась у о-ва Скиатто, лежащего у о-ва Негропонта, и простояла здесь до 28 января; в этот промежуток времени от эскадры отделился корабль «Всеволод» и пошел к о-ву Миконо. 28 января эскадра Грейга, в составе 3 кораблей, «Победа», «Граф Орлов» и «Азия», фрегатов «Надежда» и «Парос», снялась с якоря у о-ва Скиатто и пошла в крейсерство к о-ву Тассо. 31 января от эскадры за пасмурностью отделился корабль «Азия» и фрегаты «Надежда» и «Парос». Последние присоединились 2 февраля к эскадре, вернувшейся 8 февраля к острову Скиатто, а корабль «Азия» пропал без вести. По произведенному адмиралом Спиридовым в Архипелаге дознанию оказалось:

Корабль «Чесма» находившийся на рейде о-ва Миконо, показал по журналу, что корабль «Азия» пришел на рейд о-ва Миконо 3 февраля в 5 часов пополудни и стал на якорь. На якоре исправлял полученные во время шторма повреждения в парусах «и прочего», и пробыл на рейде Миконо до 7 февраля. Около полуночи 7 февраля снялся с якоря и пошел при тихом ветре от NО и NW к N, для присоединения к эскадре контр-адмирала Грейга.

На рейде о-ва Миконо стояли ветра: 8 февраля тихие между N и О; 9 – тихие между N и W; 10 – крепкий N; 11 – крепкий со шквалами N, тоже и 12 февраля; 13 февраля – марсельные, между N и О: 14 февраля стояли тихие и переменные ветра.

От жителей о-ва Ипсара (на NW от о-ва Хио) узнали, что жители видели 10 февраля при крепком N пришедший к ним корабль с изорванными парусами, и «якобы был крив на один бок военный наш корабль», к которому за дальностью и непогодою жители не подходили на судах и потому «не знают, стоял ли он у о-ва на якоре»: с наступлением ночи видели на корабле огни в фонарях, на «рассвете же 11 февраля корабля не видали и куда девался не знают и не слыхали».

Вслед за тем стали находить на окрестных островах Миконо, Тино, Сире, Наксии: компасный корпус с надписью «корабль Азия», сундук с платьем и эполетом офицерским, корабельные балясины, пушечные станки, весла[74]74
  У Соколова: нашли только бизань-мачту и несколько обломков, прибитых к острову Миконо. Погибло 439 чел.


[Закрыть] и пр., а по всему этому Спиридов находит, что корабль «Азию» море поглотило и все до единого человека погибли, и полагает, что корабль «Азия» нанесло на камень, находящийся между о-вом Хио и Негропонтом, по прозванию Колуэр. Что «Азию» сорвало с якорей у о-ва Ипсара, и так как парусов не было, то и нанесло на тот камень и в щепки разбило, а люди все потонули, ибо если бы где в другом месте, хотя бы и в неприятельском, разбился, то к сему времени (1 июня), конечно, имели бы о нем известие.

В заключение Спиридов говорит, что командир корабля «Азия» Толбухин[75]75
  Капитан-лейтенант Толбухин прибыл с кораблем «Азия» в Архипелаг в эскадре контр-адмирала Арфа. С 1 января 1772 г. по 27 февраля стоял в порте Ауза. 27 февраля в эскадре вице-адмирала Елманова пошел в крейсерство. 14 марта эскадра была у Метилен. 2 апреля по W сторону о-ва Лемнос. 5 апреля у о-ва Патмос. 25 апреля у Будрума, где корабль «Азия» остался и к 14 мая присоединился к эскадре у о-ва Миконо. К 1 августа перешел с эскадрой в порт Ауза. 5 декабря присоединился к эскадре контр-адмирала Грейга, в которой и состоял до своей гибели.


[Закрыть] всегда заслуживал себе честь и достойную храброму и искусному капитану похвалу.

Раньше, говоря о плаваниях в 1774 году, было указано на самый факт разбития фрегата «Минерва», прибывшего в том же году 30 июля из Архипелага в Кронштадт, но под командой капитан-лейтенанта Дугдаля. Вернувшийся из дальнего плавания командир был сменен, назначен новый командир капитан-лейтенант Воейков, а фрегат оставлен в кампании. Фрегат «Минерва» должен был перевезти из Ревеля в Кронштадт прибывших из кампании в Ревельской эскадре гардемаринов и служителей Морского солдатского № 3 батальона. В ночь на 11 октября фрегат разбился на камнях Урренгрунт. Командир причину разбития фрегата отнес к чрезвычайному течению от SO; потонуло 95 человек, спаслось 69 человек. Комиссия, разбиравшая это дело, приговорила командира к смертной казни. Коллегия же нашла, что Воейков не определил свое место на карте по крюйс-пеленгам Кокшарского маяка, не бросал лота. Если бы сделал это, то увидел бы, что должны открыться Гогландские маяки, а так как они не открывались, то должен был бы уменьшить паруса и лечь в дрейф. Коллегия находит, что эти упущения сделаны были Воейковым не ради небрежности или упущения, или лености, но последовали от его «недоразумения». Когда фрегат стал на каменья, то следовало его прежде всего осмотреть, не поврежден ли где, а потом узнать глубину и грунт, приготовить к завозу верпы, и если бы была какая надежда, то стараться снять на свободную воду; если же снять нельзя, тогда не упуская времени готовиться к спасению людей. Между тем Воейков, Коллегия замечает, 6 часов после постановки фрегата на мель ничего не делает ни к спасению фрегата, ни к спасению людей, а напоследок и сам съехал на берег, и хотя он, как свидетельствуют матросы, неоднократно пытался переехать на фрегат для спасения людей, но попасть уже на фрегат не мог, и Коллегия извинить его поступка не может.

Что же касается до приговора комиссии – Воейкова к смертной казни, то Коллегия положила, что к Воейкову неправильно применено толкование Морского устава, ибо смертная казнь полагается командиру за съезд с корабля во время боя с неприятелем, и находит гораздо правильнее другую статью Морского устава, по которой за упущения «ради лености и покою» Воейкова следует, лишив чинов и отобрав патенты, разжаловать в матросы до выслуги. Воейков был разжалован в матросы и пробыл матросом около года.

7 июля 1776 года, на корабле «Ростислав», императрица Екатерина II простила Воейкова и приказала зачислить его в лейтенанты с того же числа.

Фрегат «Первый», под командой капитан-лейтенанта Федорова, в декабре месяце 1775 года шел из Константинополя в Керчь. Подойдя к крымским берегам, встретил шторм, отчего сломало грот-мачту, изорвало много такелажа и парусов. Фрегат получил немалую течь и потому командир решил идти в Еленчин (?) Лиман, куда привести взялся бывший на фрегате лоцман. Бухта же оказалась Суджук-Кале, и лоцман поставил фрегат на мель. Фрегат в 1/4 часа налился водой и вскоре разбился. Командир был раздавлен шканцами. Потонуло и пропало без вести 55 чел., спаслись лейтенант Ушаков, мичман Смирнов и 95 чел. Из спасшихся многие были у горцев в плену и потом были выкуплены.

Лоцман, посадивший фрегат, был отбит от конвойного матроса шайкой албанцев и греков, человек в 20. Коллегия, рассмотрев это дело, приписала «первые несчастия фрегата и его повреждения – крепости штормов и великому волнению, а самое разбитие – неискусству лоцмана».

Гибель фрегата «Третий», взорванного на воздух в Керчи 23 марта 1779 года, была описана в «Летописи крушений» Соколова, но напечатанные документы объясняют причину гибели фрегата иначе, чем это объяснено у Соколова, а потому мы приводим эти документы.

Коллегия, рассмотрев это дело, другой причины в гибели фрегата «Третий» не усматривает, как только то, что при обивании крюйт-камеры оказалась в обхождении с огнем сущая неосторожность вахтенного офицера мичмана Волкова, который при взрыве фрегата сам погиб.

Коллегия кроме того заметила, что командир фрегата капитан 1-го ранга Воронов сделал ошибку, дав разрешение на работы в крюйт-камерах, излишне положился на других. Когда же крюйт-камера была вычищена и вымыта, сам ее не осмотрел, и 23 марта разрешил без себя порох перепробовать[76]76
  В чем состояла перепроба пороха на судне, неизвестно.


[Закрыть].

Артиллерийский офицер унтер-лейтенант Фролов-Багреев дал знать Воронову, что он потребовал парусину и парусников для обивки крюйт-камеры; Воронов мог и не знать, что это требование будет скоро исполнено, но должен был знать, замечает Коллегия, что эта работа необходима и опасна: вместе с этим должен был основательно принять свои меры и приказать: если парусина и парусники и не были отпущены 23 марта, тогда Багрееву пробовать порох, а если бы парусина и парусники отпущены, то оставя пробу пороха, ехал бы сам для надсматривания при той работе. Воронов не был ни на той, ни на другой работе. Коллегия, впрочем, зная, что Воронов не был на работах по случаю сильной болезни, не поставила ему в вину это отсутствие и не оштрафовала его[77]77
  Воронов не был ни на той, ни на другой работе; но хотела ли Коллегия сказать, что в присутствии командира фрегата мичман Волков не позволил бы себе сущей неосторожности при обращении с огнем.


[Закрыть].

Комиссия, исследовавшая это дело, приписала артиллерийскому офицеру унтер-лейтенанту Фролову-Багрееву – нестарательность в исполнении своих обязанностей, потому что, будто бы, порох лежал в констапельской без всякого попечения.

Коллегия замечает, что порох в бочках был хорошо сохраняем, потому что накрыт был кожей, парусиною, порта задраены, двери запечатаны, да и несчастье последовало не оттого, что порох был в констапельской каюте, ибо огонь дошел до пороха чрез полчаса, а потому комиссия напрасно поставила Фролову-Багрееву упрек в нерадении.

По мнению Коллегии, вина Фролова-Багреева состоит в совершенной оплошности, так как, хотя он и получил 23 марта приказание порох пробовать и хотя к тому были изготовлены служители и принесен бочонок пороха, но когда он, Фролов-Багреев, получил известие, что парусина принесена и парусники спустились для обивания крюйт-камеры, то ему следовало тотчас же дать знать об этой работе командиру фрегата. Он, Фролов-Багреев, занимаясь порученным ему делом – опробованием пороха, поступил неосторожно, и так как сделал это неумышленно, то потому и последовавшему несчастию не был причиной; а за таковое небрежение и оплошность записать его в канониры на один год, а по прошествии этого времени объявить ему прежний чин унтер-лейтенанта при команде.

Документ этот несколько меняет описание гибели фрегата «Третий», помещенное в «Летописи Крушений».

В число судов, назначенных в 1779 году в плавание в Северный океан в эскадре контр-адмирала Хметевского, был корабль «Преслава».

Хметевский заявил Коллегии, что в кампанию 1778 г. корабль «Преслава» стоял на мели, и потому он сомневается в благонадежности этого корабля к плаванию. Коллегия ничего не знала об этом, но по справкам оказалось заявление Хметевского верным, и потому корабль «Преслава» был заменен кораблем «Всеволод». 8 марта в 41/2 ч. пополуночи загорелся стоявший в Ревельской гавани корабль «Всеволод», совершенно «убранный в трюме» и которому оставалось принимать только провиант. Хотя к тушению пожара и были приняты меры, но пожар разгорелся и обхватил весь корабль, а потому, дабы другим кораблям не причинить вреда, выкалывался лед и горящий корабль был выведен за гавань, где и сгорел.