Текст книги "Искупление пороком"

Глава 22

В день похорон Эстер людей у дома собралось намного больше, чем мог ожидать Винсент. Прибыли даже неблизкие родственники, а те, кто из-за дальности пути не смог приехать, прислали огромные корзины с цветами, занимавшие теперь почти всё свободное пространство в доме старика. Пришли все соседи, и даже тот мальчик из дома напротив, что называл Эстер странной, пришёл проводить её в последний путь. Прибыли и те, кто знал и любил Винсента в те времена, когда он ещё служил в церкви.

Дни с момента смерти Эстер прошли у Винсента словно в тумане. Он почти не спал и постоянно был чем-то занят, вот только, если бы его спросили, что конкретно он делал в эти дни, старик затруднился бы с ответом. Потерянный и опустошённый, он лишь выполнял то, что ему говорили, и был бесконечно благодарен соседке Кобе за то, что в этот сложный для него период она взяла на себя всю основную работу по организации похорон.

Отпевание Эстер должно было состояться в той самой церкви, где некогда служил Винсент. Он договорился об этом наутро после кончины девочки. Новый настоятель, придя совершить утреннюю молитву, обнаружил Винсента в церкви и был очень удивлён, так как сам не раз уговаривал старика посетить их, но тот всегда отказывался. Когда же Винсент рассказал настоятелю о том, что случилось с Эстер, тот выразил искреннее сочувствие, так как знал девочку ещё совсем малышкой. Настоятель предложил похоронить её на церковном кладбище. Кладбище это, находившееся на заднем дворе церкви, являлось закрытым. Там хоронили только тех, кто нёс церковную службу, а также близких родственников этих людей. Винсент уже давно не нёс церковную службу, но, памятуя о его прежних заслугах, настоятель не мог не оказать ему этой чести, тем более, что именно Винсент, покидая свой сан, порекомендовал его на эту должность.

Около одиннадцати дня должен был начаться последний путь Эстер. Все, кто желал её проводить, уже толпились в комнатах и коридоре дома Винсента. Все они утирали слёзы и с грустью поглядывали на маленькое тельце, облачённое в новое белое платье с кружевными оборками. Это платье выбрали для почившей её маленькие подружки, дочери Кобы. Они принесли его Винсенту, сказав, что в нём Эстер полюбят все жители Рая. Старик был тронут. Коба помогла ему одеть Эстер и заплела её соломенного цвета волосы в две аккуратные косы. Вместе они уложили малышку на белую шелковую материю, которой был обит гроб изнутри. Сам гроб, эта деревянная бездушная коробка, хоть и был совсем маленьким, всё же казался каким-то слишком уж большим для исхудавшего тельца Эстер.

Когда пришло время выходить, четверо мужчин из числа соседей осторожно подняли гроб и понесли его на улицу. Следом за ними вышли ещё двое мужчин, вызвавшихся нести крышку гроба, и уже только за ними, взяв корзины с цветами, поплелись все остальные. Винсент последним задержался в комнате. Теперь, когда гроб был убран, комната казалась совершенно пустой и безжизненной. С холодным ужасом старик представил, как сегодня вернётся сюда один. До конца своих дней, который придёт, возможно, ещё совсем не скоро, ему придется жить здесь в полном одиночестве, точно в склепе. С какой-то особенной остротой он осознал в этот момент, что в его жизни не осталось более ничего: ни цели, ни смысла.

Следуя скорее необходимости, чем желанию, Винсент заставил себя сдвинуться с места и пойти вслед за остальными участниками процессии, которые, ожидая его появление, столпились перед входом в дом. Когда же он вышел, процессия снова медленно двинулась вперед. От дома Винсента до церкви было не более пяти минут пешей ходьбы, поэтому решили не нанимать машин, а понести гроб на руках. Людям казалось, что так они окажут больше почестей столь преждевременно ушедшей малышке.

В церкви, благодаря заботе настоятеля, тоже всё было готово к отпеванию и похоронам. Гроб поставили на специальный постамент, обратив ногами к алтарю, и прикрыли крышкой, поверх которой постелили белую атласную материю. Винсента и ещё нескольких дальних родственников усадили на переднюю скамью, остальные участники процессии разместились на более отдалённых местах. Когда суета прекратилась и перешёптывания провожающих стихли, пронзительно зазвучал орган и началась месса. Слушая её, Винсент пытался заставить себя ощутить важность момента, но не мог. Столь чтимые им прежде строки молитв теперь были для него всего лишь словами. Вопреки ожиданиям и чувствам присутствующих, месса не значила для старика ничего – всего лишь традиция, которой можно было бы и не следовать.

Не будучи в силах сосредоточиться на мессе, Винсент окинул взглядом церковь. Во время церемонии её освещали сотнями свечей и ламп, но это поистине завораживающее зрелище нисколько не восхищало старика. То и дело он встречался взглядом с кем-нибудь из пришедших проститься с Эстер. Люди посылали ему сочувствующие, понимающие взгляды, но они нисколько не помогали, а напротив, только ещё больше ранили душу старика. Он был потерян, разбит, уничтожен.

Почти у самого выхода из церкви старик заметил девушку, которая показалась ему незнакомой. Лицо её было обезображено шрамами, и, глядя на них, Винсент с уверенностью мог сказать, что прежде не встречался с этой девушкой. Это лицо он точно бы запомнил. Девушка держалась как-то обособленно от всех, что показалось Винсенту довольно странным. К тому же, в отличие от прочих прощающихся, она не пыталась посылать старику поддерживающих взглядов, но смотрела ему прямо в глаза с каким-то странным, почти безумным выражением.

Вскоре месса завершилась. Гроб снова подняли с постамента и понесли к боковому выходу из церкви, которым, как правило, пользовались только служители церкви и рабочие. Сейчас двери этого выхода были широко распахнуты и открывали вид на небольшой ухоженный сад. Прямо за садом находилось церковное кладбище. Оно отделялось от сада низеньким, выкрашенным чёрной краской деревянным забором.

Разрытая могила, словно грязная утроба вечно голодного божества, уже ждала свою освещённую жертву. Винсент с омерзением остановился у её неровного края. Как бы хотел он, чтобы сейчас всё было иначе! Он сам, а не малышка Эстер, должен был упокоиться в этой яме.

Гроб установили на подставку рядом с ямой. Старику нужно было что-то сказать.

Глава 23

Не могу точно сказать, сколько времени я бесцельно бродила по городу. Новое тело постепенно стало слушаться меня вполне сносно, да и к шумам странного города будущего я быстро привыкла. Единственное, что продолжало меня пугать, – это дороги, заполненные жуткими повозками. Я поняла, что двигаются они всё же не так хаотично, как мне казалось прежде, но перейти на другую сторону дороги я решалась только, прибившись к какой-нибудь группе людей.

Я проходила мимо церкви, когда впереди показалась необычная процессия. Она привлекла моё внимание тем, что гроб, который несли четверо мужчин, был как-то подозрительно мал. Процессия медленно прошла в ворота церкви, и я, сама не понимая зачем, пошла вслед за ними. Что-то безудержно влекло меня туда, и я решила довериться этому необычному чувству.

Двери церкви были широко распахнуты. Гроб внесли первым, а за ним зашли и люди. Их было много, но они оказались так поглощены своим горем, что совершенно не обращали на меня внимания. Я тоже вошла в церковь, но остановилась около двери, стараясь лишний раз не попадаться никому на глаза. Церковь была небольшой, но очень уютной и аккуратной. Здесь чувствовалась рука Господа, и мне хотелось верить, что и приход мой сюда был не случаен. Оказавшись в этом мире, я ощущала себя потерянной. Я не знала, где искать Самаэля, и не понимала, в каком направлении мне двигаться. Эта похоронная процессия показалась мне знаком. Я ещё не осознавала этого, но надеялась, что из этой церкви я выйду со сколько-нибудь определённым пониманием того, как мне быть дальше.

Тем временем гроб установили на специальную подставку перед алтарем, и я, наконец, смогла рассмотреть того, кто находился внутри. То была маленькая девочка, одетая в простое белое платье. Светлые локоны её, заплетённые в две косы, лежали на плечах. Вид этих тонких, почти ангельских косичек больно тронул мою душу. Такая маленькая, больше похожая на куклу, чем на человека, эта девочка показалась мне каким-то фантастическим видением.

Пересилив себя, я отвернулась от гроба и осмотрелась вокруг, надеясь увидеть родителей малышки. Должно быть, это тяжело – хоронить собственного ребёнка.

Люди вокруг были разных возрастов. Среди них оказалось много детей, которые жались к своим матерям и отцам. Все плакали, но никто всё же не был похож на убитого горем родителя. Никто, кроме одного старика, что с опустошенным видом сидел на скамье у самого гроба. Его сутулая фигура показалась мне фигурой призрака, а особенная серость кожи и какая-то странная безжизненность его взгляда только дополняла это необъяснимое ощущение. Я не могла оторвать от него взгляд, а он, словно почувствовав это, повернулся и вдруг посмотрел прямо на меня. Его взгляд не прояснился в этот момент. Возможно, он и не заметил меня вовсе, а повернулся больше машинально. Через секунду его взгляд снова обратился к лежавшей в гробу девочке.

Через несколько минут появился священник, и началась месса, в течение которой я никак не могла оторвать взгляд от старика. Я почти не слушала священные слова, но почему-то не могла уйти. Несколько раз и старик отвлекался от мессы. Он часто оборачивался, встречаясь взглядами с близкими людьми. Случайно или нет, но он снова посмотрел на меня. В этот раз я была им замечена, так как в момент, когда взгляды наши встретились, лицо старика немного нахмурилось.

Когда месса была завершена, монахи открыли боковую дверь. Она вела на задний двор, туда, где за маленьким садом располагалось небольшое церковное кладбище. Обычно такие церковные кладбища не предназначались для общего пользования, и это очень удивило меня. Никто из людей похоронной процессии не показался мне сколько-нибудь особенным, разве что та девочка, что лежала в гробу, да и та особенна была только возрастом.

Четверо мужчин снова подняли ужасающе маленький гроб и понесли его в сторону кладбища. Все остальные медленно прошествовали за ними. Я шла последней.

Могила была уже разрыта. Гроб аккуратно поместили на подставку перед ней, так чтобы все желавшие могли попрощаться с малышкой. Люди ожидали слов от старика, но он не сказал ничего. Не смог. Он очень хотел, но видно было, что горло его сдавили слёзы, и он не смог выдавить из себя ничего, кроме странного судорожного то ли вздоха, то ли стона, то ли скрипа.

Когда все попрощались, четверо мужчин, несших прежде гроб, на лентах опустили его в могилу. Никогда раньше я не задумывалась над тем, как быстро могила засыпается землей. Казалось, ещё минуту назад гроб стоял на подставке и все его видели, но вот его уже нет, как, собственно, нет и ямы, в которой он упокоился. Остались лишь только рыхлая, буро-чёрная земля и серый безликий камень на ней.

Я не смогла покинуть эту церемонию сразу. Боль, что царила здесь, поглотила и меня, и я решила задержаться и побыть возле могилы немного, когда все уйдут. Люди расходились медленно, а старик ушёл последним. Я дождалась, когда он скроется за стенами церкви, и медленно приблизилась к могиле. На табличке значилось имя «Эстер Хендрикс».

– Что же случилось с тобой, маленькая Эстер? – прошептала я, так как полагала, что рядом больше никого нет.

– Болезнь, – услышала я за спиной усталый, обречённый голос.

Я обернулась и почти не удивилась, увидев рядом с собой старика. Сейчас его взгляд не был совсем безжизненным. Скорее, он был заинтересован и встревожен.

– Вы были знакомы? – старик встал рядом со мной и обратил взгляд к памятнику. – К сожалению, не помню вас.

– Нет, – призналась я. – Мы не были знакомы. Я увидела процессию на улице и не удержалась, чтобы не выразить вам своё сочувствие. Думаю, она была замечательной девочкой.

– Лучшей… – голос старика дрогнул.

Взглянув в его глаза, я увидела слёзы. К нам подошёл пожилой мужчина.

– Мои соболезнования, святой отец, – он крепко обнял старика, а затем ушёл.

– Вы – священник? – спросила я, удивлённо разглядывая его одежду, которая совершенно ничем не выдавала его связь с церковным саном.

– Был когда-то, – старик отмахнулся и вздохнул. – Но это в прошлом.

– Неужели вы утратили веру? – его слова, а ещё больше тот обречённый тон, с которым они были произнесены, поразили меня до глубины души. Утрата веры служителями церкви – не это ли признак настоящей гибели мира?

– Я уже и не знаю, во что верить, – старик печально покачал головой.

Он обессилено опустился, почти что стёк на колени перед могилой и положил руки на рыхлую землю. Я не могла видеть его боль. Я знала, что не имею права, но что-то внутри меня твердило, что я не могу оставить этого старика здесь одного. Я опустилась на землю рядом с ним и положила ладонь поверх его руки. Она была холодной. Холоднее, чем влажная могильная земля.

– Что, если бы я сказала вам, что видела Бога?

Старик горько усмехнулся. На глазах его снова выступили слёзы, но он из последних сил сдерживал их.

– И я когда-то произносил подобные слова, – сказал он. – Вы – очень хорошая девушка, я это вижу. Вы беспокоитесь за меня, и это делает вам честь. Но слова… Я говорил слишком много слов…

– И всё же я думаю, что могу облегчить вашу душу, – я сама не ожидала, что произнесу эти слова, да ещё с таким убеждением.

Торопясь, сбиваясь и путаясь, я попыталась рассказать ему о Боге, о его любви к нам и о том, какова жизнь в Раю.

– Надеюсь, вы не считаете меня безумной? – спросила я, закончив свой рассказ.

Старик выслушал меня молча, но, когда я закончила говорить, он поднялся с земли и, так и не сказав ни слова, пошёл прочь от могилы, от кладбища и от меня. Я видела, что он не поверил мне. Более того, я понимала, что своим рассказом не просто задела его чувства, но как будто усилила его разочарование в мире. Возможно, я даже обидела его. Мне было больно это сознавать. Я хотела помочь ему, а вместо этого причинила лишь дополнительные страдания.

– Прости меня, малышка Эстер, – обречённо прошептала я, прикоснувшись к памятнику. – Прости.

Глава 24

Ровно в шесть вечера к дому, где жила чета старших Верстратенов, подъехал чёрный автомобиль. Свозь тонированные стекла его сложно было разглядеть, кто или что находится внутри. Машина тихо остановилась у самого входа, но никто из неё не вышел.

Аделрик Верстратен в этот час ещё вовсю занимался своими рабочими делами, и поэтому дома его не было. Впрочем, автомобиль приехал сюда не ради него. Его супруга, Барендина, с нетерпением ждала эту машину.

Автомобиль этот был послан сэром Томасом Стаффордом. В письме, направленном Барендине ранее, сообщалось, что ровно в шесть вечера в этот день за ней заедет чёрный автомобиль. Сэр Томас просил её не беспокоиться ни о чём и только лишь быть готовой к назначенному времени.

Ради этого свидания Барендина купила себе новое платье. Аристократически чёрное, бархатное, с глубоким декольте, оно заметно стройнило её, подчеркивало выгодные стороны и, как результат, делало Барендину ещё более значимой в собственных глазах. Из-за волнения, которое охватило её ещё с самого утра, женщина оказалась готова заблаговременно и около часа в нетерпении ходила из угла в угол гостиной, то присаживаясь на диван, то подбегая к зеркалу, чтобы поправить причёску и макияж, то вновь возвращаясь к окну. Ею овладел небывалый трепет. Даже в юности, собираясь на первое в своей жизни свидание, она не испытывала столько противоречивых и невероятно будоражащих чувств.

Неужели! Неужели то, чего она ждала чуть ли не всю свою жизнь, свершится совсем скоро? Быть может, уже сегодня! Что-то глубоко в душе твердило ей, что этого просто не может быть. Разве можем мы сразу поверить своему счастью, когда сбывается самая главная мечта нашей жизни?

Барендина покинула дом, едва заметив подъезжающий автомобиль. Записки Аделрику она оставлять не стала. Во-первых, потому что от волнения не смогла придумать ничего подходящего, а во-вторых, она всё же не была уверена в том, как пройдет сегодняшний вечер и не хотела вызывать у мужа лишних подозрений. Вечером она вернётся домой и тогда уже решит, что и как ему сказать.

В автомобиле её ждал водитель.

– Добрый вечер, – довольно доброжелательно поприветствовала его Барендина, усаживаясь на заднее сидение. Чуть позже, конечно, она будет разговаривать с прислугой куда более строго, но сейчас ей хотелось произвести на него положительное впечатление – кто знает, может быть, его расположение окажется ей полезным для цели покорения сердца Стаффорда.

Водитель, худощавый молодой парень с острым лицом и странными, почти чёрными глазами, ничего не ответил, но бросил на неё такой удивлённый взгляд, словно бы образ человека, которого он увидел перед собой, совершенно не соответствовал его ожиданиям. Неразговорчивость водителя и тот скептический взгляд, которым он её наградил, немало задели Барендину. Она гордо отвернулась и направила взор сквозь окно. Смутная тревога зародилась в её сердце и несколько оттеснила трепетное волнение перед первым свиданием с сэром Томасом. Что, если завоевать расположение Стаффорда окажется не так легко, как ей мнилось ранее? Барендина понимала, что уже не молода и что, вероятно, сэр Томас имел отношения с женщинами куда богаче и, как следствие, эффектнее её. Взгляд, которым окинул её водитель, только подтверждал эту догадку. На секунду Барендине захотелось остановить машину и как можно скорее вернуться домой, к своему родному и привычному Аделрику. Мыслями Верстратена она могла управлять с лёгкостью, но хватит ли её женских чар на то, чтобы завладеть разумом такого человека, как сэр Томас Стаффорд?

Автомобиль в очередной раз свернул за угол, и только сейчас Барендина поняла, что едут они совсем не в тот дом, где ранее принимал их с Аделриком Стаффорд.

– А куда мы едем? – с некоторой тревогой поинтересовалась у водителя Барендина.

Несколько секунд, показавшихся Барендине бесконечными, он молчал, но потом, видимо, решив, что так будет вернее, нехотя ответил:

– Господин Стаффорд обычно предпочитает принимать дам в своей загородной резиденции.

Больше он не произнёс ни слова, но и того, что было сказано, оказалось достаточно, чтобы одновременно и успокоить Барендину, и разбудить в ней множество новых тревог. Теперь у неё не оставалось сомнений о цели их встречи – свидание в загородной резиденции, где он ОБЫЧНО принимает ДАМ, могло значить лишь то, что Стаффорда она интересует как женщина, что, вероятно, хорошо. С другой стороны, осознание того, что для Стаффорда она является всего лишь одной из многих «дам», не могло не удручать. Барендина жаждала стать единственной, уникальной. Сможет ли она составить достойную конкуренцию тем красоткам, что уже побывали в его резиденции?

Загородный дом Стаффорда произвёл на Барендину двоякое впечатление. С одной стороны, обширные земли усадьбы, как и внешний вид старинного особняка просто кричали о богатстве и статусе их владельца, но было в этом месте и в этом здании что-то, что заставило гостью, словно бы от озноба, покрыться мурашками. Сквозь решётку устремлявшегося в самые небеса кованого забора серые каменные стены особняка выглядели какими-то ненастоящими. Барендина не могла отделаться от мысли, что попала в некую старую сказку. Вот только сказка эта казалась ей какой-то совсем не радостной.

Плавно открывшись, ворота резиденции впустили автомобиль на территорию, и он, объехав по мощёной дороге вокруг неработающего, покрытого слоем грязи фонтана, вскоре остановился у самого входа в особняк. Заглушив мотор, водитель вышел и, обойдя автомобиль, галантно открыл дверцу перед Барендиной. Женщина медлила. Что-то, не только в этом здании, но и в облике самого водителя, очень уж пугало её. Она не могла точно определить, что именно вызывало в ней это странное чувство, но знала наверняка, что входить в этот особняк она не хочет.

– Господин Стаффорд ожидает вас в доме, – нетерпеливо переступив с ноги на ногу, напомнил ей водитель.

На мгновение Барендине захотелось сбежать отсюда. Она даже подумала, не попросить ли водителя отвезти её обратно, но потом, собравшись с силами и мысленно поругав себя за трусость, всё-таки выбралась из машины. Ноги Барендины нещадно тряслись, когда она, следуя за водителем, стала подниматься по широким каменным ступеням, ведущим ко входу в особняк. Её провожатый, которого никак нельзя было назвать гостеприимным или хотя бы любезным, уверенно шёл вперед. Он провёл её через ряд совершенно пустых залов и ещё несколько весьма извилистых коридоров, так что Барендина совершено запуталась, и, если бы её попросили рассказать, как она попала в ту или иную комнату, она вряд ли смогла бы указать правильный путь.

Время от времени провожатый оборачивался, чтобы убедиться в том, что гостья не отстала, но старался всё так же хранить пугающее молчание. В одном из длинных коридоров Барендина увидела странного человека. Он появился внезапно у них на пути и, казалось, тоже удивился встрече. Незнакомец взглянул на Барендину с едва уловимым сомнением, а затем как-то по-особенному, устало вздохнул и быстро пошёл прочь. Барендина проводила его испуганным взглядом. Что-то в нём, привело её в неподдельный ужас. Незнакомец был строен и высок, носил костюм старомодного кроя с удлинённым пиджаком и выглядел достаточно необычно, но в то же время богато и эффектно, что, конечно же, возвышало его в глазах Барендины. Он был довольно молод, но странный, глубокий, словно бы стариковский взгляд делал его облик каким-то противоестественным.

– Вы идёте? – заметив, что гостья замерла, провожатый окликнул её.

Он был крайне недоволен этой внеплановой заминкой. Внезапное же появление незнакомца, казалось, нисколько не удивило его.

Впрочем, очень скоро Барендина позабыла и про свои страхи, и про странного незнакомца: провожатый ввёл её в маленькую уютно обставленную гостиную.

– Подождите здесь, – деловито сказал он. – Господин Стаффорд скоро подойдёт.

Произнеся это, молодой человек оставил Барендину одну. Она же, радуясь нежданному одиночеству, не замедлила осмотреться. Обстановка в этой гостиной, наполненная одновременно и элементами старинного дома, и роскошью современности, весьма нравилась Барендине. Первым, что привлекло её взгляд, был разожжённый камин. Его тепло согревало холодные стены старого особняка. Согрело оно и душу Барендины. Женщина почувствовала успокоение: теперь она видела, что все страхи были напрасны. Прямо перед камином со всей возможной изысканностью был накрыт стол. Дороговизна приборов тешила самолюбие Барендины. Никогда прежде не доводилось ей пить столь дорогое вино, да ещё из старинных бокалов, искусно выполненных из голубого хрусталя. Что ж, даже если Стаффорд оказывал подобный приём каждой своей женщине, свидание это, очевидно, стоило того, чтобы на него сходить.

Чуть в стороне от стола располагался мягкий диван. На первый взгляд он показался Барендине слишком уж громоздким для этой маленькой комнаты. Тем не менее, не желая садиться за стол раньше хозяина, Барендина устроилась именно на нём. Для встречи с хозяином ей хотелось принять какую-нибудь эффектную позу, чтобы, так сказать, покорить сердце Стаффорда с самого первого взгляда. Задумка эта была изначально обречена на провал, так как диван оказался слишком мягким и вместо того, чтобы выгодно преподнести фигуру гостьи, жадно поглотил в себя телеса Барендины.

Стаффорд вошёл в гостиную как раз в тот момент, когда она воевала с диваном. Хозяин дома хищно ухмыльнулся, заметив и оценив тщетные попытки гостьи произвести впечатление.

– Ох, вот и вы! – взволнованно воскликнула Барендина.

При его появлении женщина, словно ужаленная, вскочила со злополучного дивана. Внезапно её вновь охватила тревога. Стаффорд предстал перед ней во всем великолепии изысканности, которого она и не могла ожидать. Сейчас она остро ощутила то, как не соответствует её вид его облику. Как она бедна! Как низко она стоит по сравнению с ним!

– Надеюсь, что не заставил вас долго ждать, – довольно холодно для личной встречи поприветствовал её Стаффорд.

– Что вы! – Барендина излишне жеманно взмахнула руками. – Здесь столь уютно, что я могла бы прождать вас целую вечность и не заметить этого.

Деланное кокетство гостьи нисколько не умиляло, а напротив, лишь раздражало Стаффорда. Первоначально он задумывал поиграть с жертвой, испытать её самолюбие, заставить её поверить в то, что она способна увлечь его по-настоящему. Сейчас же, взирая на её удивлённо и восторженно хлопающие ресницы, какие порой можно встретить у целомудренных юных девиц, но какие совершенно не приличествуют лицу зрелой дамы, Стаффорд испытал прилив отвращения. Нет, играть с ней долго не имело для него никакого смысла.

– Вы любите читать? – спросил он, кивнув в сторону книжного шкафа.

Барендина слегка смутилась, проследив за его взглядом. В действительности книги никогда не прельщали её, разве что редкие антикварные издания, которые интересовали её больше своей ценой, нежели содержанием. Вот только позволить себе такие экземпляры она не могла. Впрочем, признаваться Стаффорду в подобном пренебрежении к литературе Барендина тоже не желала. Вместо этого она ответила:

– О да! Я обожаю книги. Пока вас не было, я успела оценить вашу библиотеку и могу, как человек знающий, сказать, что она великолепна. Особенно мне понравилась одна книга…

Тут Барендина прервалась, так как, во-первых, не знала, какая конкретно книга ей так понравилась, а во-вторых, потому что полагала, что так её реплика покажется более эффектной. Бросив на Стаффорда томный, многообещающий взгляд, она подошла к шкафу и сделала вид, будто бы ищет «ту самую» книгу.

– Вы знаете, я прочитала её несколько лет назад, но до сих пор не могу забыть…

Стаффорд снова холодно усмехнулся, а затем, воспользовавшись отвлечением внимания гостьи, подошёл к столу, открыл бутылку вина и наполнил бокалы. Бросив осторожный взгляд на Барендину и убедившись в том, что она всё ещё среди никогда не читанных ею книг внимательно выискивает ту, которая подходила бы на роль «той самой», извлёк из кармана пиджака небольшой флакон с желтоватой жидкостью. Он добавил в один из бокалов несколько капель своего тайного эликсира, а затем снова убрал флакон в карман.

– Быть может, оторвёмся ненадолго от обсуждения литературы? – почти ласково обратился он к гостье.

Барендина облегчённо выдохнула и обернулась к нему. Поиск несуществующей книги отобрал у неё немало сил и заставил изрядно поволноваться. Стаффорд, таинственно улыбнувшись, взял со стола бокалы и по-кошачьи грациозно подошёл к гостье.

– Должен признаться, что я необыкновенно рад тому, что мы, наконец-то, встретились.

Барендина кокетливо улыбнулась и игриво посмотрела на Стаффорда сквозь голубое стекло бокала.

– Я надеялась, что эта встреча произойдёт раньше, – с ноткой кокетливой обиды сказала она.

Уголок губ Стаффорда дрогнул, и, чтобы скрыть отвращение, он молча кивнул и отпил вина. Барендина последовала его примеру.

– А вы читали вот эту книгу? – спросил он через секунду.

Сэр Томас отставил свой бокал в сторону и, приблизившись к шкафу, извлёк из него довольно увесистый томик. Глядя на размер предложенной к обсуждению книги, Барендина с душой отхлебнула вина из своего бокала. Затем она приблизилась к Стаффорду, намереваясь отвлечь его внимание от книги на себя, но тут вдруг ощутила лёгкое головокружение.

– С вами всё хорошо? – Стаффорд вгляделся в лицо гостьи, отчётливо замечая, как на коже её висков проступила крупная испарина. – Вы кажетесь бледной.

– Всё хорошо, – вяло и почти неслышно произнесла Барендина.

Она чувствовала, как слабеют ноги, но, как ни хотела, не могла ничего с этим поделать. Комнату словно затянуло туманом. Барендина резко дёрнулась, желая опереться на что-нибудь, но рядом ничего не оказалось. Она упала прямо на пол. Белая пелена затянула взор Барендины, но сквозь неё со странной, неестественной чёткостью виднелось улыбающееся лицо сэра Томаса Стаффорда.