Текст книги "Искупление пороком"

Глава 15

Получив личное послание от Томаса Стаффорда, Барендина Верстратен нисколько не удивилась. Скорее, её поразило то, что, прежде чем написать ей, он прождал целых две недели. Стоило ли так откладывать то, что, по мнению Барендины, было абсолютно неизбежно?

Впрочем, и послание Стаффорда несколько отличалось от того, что ожидала увидеть госпожа Верстратен. Печатный текст на белом листе казался каким-то сухим и официальным. Его послание выглядело больше деловым, чем романтическим, но даже это нисколько не потревожило уверенную в своей женской привлекательности Барендину. Сэр Томас Стаффорд звал её в свой дом, и, судя по форме изложения письма, то было не столько приглашение на свидание, сколько строгая констатация её обязанности завтра быть в его жилище.

Конечно, столь явное пренебрежение её чувствами несколько задело Барендину, но она быстро убедила себя не сердиться на Стаффорда. Во-первых, потому что у богатых людей могут быть свои причуды. А во-вторых, потому что полагала, что, придя на это свидание, сможет смягчить строптивого богача. Если она смогла заинтересовать сэра Томаса при первой встрече, в деловой атмосфере и в присутствии мужа, разве не сможет она углубить, укоренить едва зародившуюся симпатию Стаффорда наедине и в более романтической обстановке? Она – умна, а мужчины слабовольны. Мудрой женщине совсем не трудно манипулировать ими. Быть может, уже завтра она сможет бросить несчастного, самовлюблённого Аделрика, который за столько лет совместной жизни успел ей поднадоесть. Ещё с юных лет Барендина знала, что рождена для жизни в роскоши. Она вышла замуж за Верстратена, полагая, что в скором времени он выбьется в верхние слои общества, но и спустя годы Аделрик существовал там только в своём воображении. Конечно, Аделрик Верстратен был достаточно состоятельным человеком, пользовался уважением определённых слоев, но всё же он во всём уступал Стаффорду.

Барендина Верстратен никогда не была религиозной женщиной, но искренне увлекалась всякого рода мистикой и восточными культурами. Весь её дом был уставлен различными магическими статуэтками, что по своей задумке должны были притягивать богатство. Если бы её спросили, насколько это работало, Барендина затруднилась бы ответить, но она искренне полагала, что лучше уж пусть эти статуэтки будут в доме, чем их не будет.

В периоды же, когда будущее казалось Барендине в крайней степени изменчивым, она обращалась за советом к знакомому, давно проверенному человеку – к городской предсказательнице Гленде. Барендина всерьёз считала Гленду своей близкой подругой, хотя виделись они не так уж и часто и в основном на оплачиваемых самой Барендиной сеансах. Впрочем, сеансы эти могли длиться несколько часов и зачастую заканчивались совместным распитием бутылочки вина.

В этот раз, как, впрочем, и всегда, Гленда встретила Барендину у двери. Городская предсказательница вела приём посетителей в своей же квартире, что находилась в одном из многоэтажных домов недавно построенного квартала. Гленда, работавшая в этой мистической сфере уже немало лет, хорошо умела произвести яркое впечатление на своих посетительниц. Она имела цыганские корни, чем, конечно же, немало гордилась. Правда, цыганкой, и то нечистокровной, была только одна из её прапрабабок. Впрочем, это нисколько не мешало Гленде говорить всем своим клиенткам, что она цыганских кровей. Для поддержания этой легенды предсказательница красила волосы в иссиня-чёрный цвет и каждую ночь спала на крупных, жёстких бигудях. Для придания коже необходимой смуглости, Гленда еженедельно посещала солярий, на глазах же носила линзы, придающие зрачкам зеленоватый оттенок, а взгляду загадочную глубину. Впрочем, чего только не сделаешь для поддержания правильного имиджа. Одежду Гленда предпочитала тёмных тонов и сопровождала её невероятным количеством вычурных, крикливых украшений. Все эти ухищрения удивительным образом действовали на наивных посетительниц предсказательницы, которые заворожённые её мистическим обликом, безоговорочно верили в способность Гленды к прорицательству. Впрочем, Гленда и сама в это верила.

– Я ещё утром почувствовала, что сегодня ты придёшь, – сказала Гленда, впуская Барендину в свою квартиру.

– Ты всегда меня ощущаешь, – тепло улыбнулась гостья, с невольным мистическим трепетом взирая на прорицательницу.

Квартира гадалки нисколько не уступала в эффектности облику самой хозяйки. Все здесь казалось продуманным до мелочей: стены были выкрашены в тёмные цвета и расписаны мистическими символами, люстры и светильники были выполнены по специальному заказу Гленды в готическом стиле, а на полках и столах размещалась различная магическая атрибутика. Все эти детали убранства жилища Гленды приводили Барендину почти в религиозный восторг.

Не задерживаясь у дверей, хозяйка колдовского логова пригласила гостью в ближайшую комнату, которая была определена Глендой как приёмный кабинет. Здесь так же, как и во всей квартире, царил вечный полумрак. Единственное небольшое окно днём и ночью было плотно зашторено. Барендина глубоко вдохнула резкий запах ароматических смесей и улыбнулась. Она любила это место.

В центре комнаты стоял круглый стол, покрытый чёрной бархатистой скатертью с серебристой бахромой. На нём располагался высокий серебряный канделябр с тремя зажжёнными свечами. Рядом с ними находилась небольшая деревянная шкатулка, украшенная замысловатыми узорами. По обе стороны от стола размещались два готического вида стула. Гленда указала Барендине на тот, что был ближе к двери, сама же, лукаво разглядывая гостью, уселась напротив.

Барендина медлила и заворожённо озиралась, пытаясь, очевидно, впитать в себя и подольше насладиться волшебной атмосферой этой комнаты.

– Так что же тебя сюда привело сегодня? – спросила, наконец, прорицательница.

– Я бы хотела узнать своё будущее – призналась Барендина.

– Это не удивительно, – Гленда прищурила зелёные глаза и загадочно улыбнулась. – Но ведь в этом будущем тебя интересует что-то конкретное. Не так ли?

Лицо Барендины просияло, подтверждая догадку предсказательницы.

– Это так, – сказала гостья. – Ты всегда столь проницательна. Но сначала я хочу, чтобы ты разложила мне карты просто. Я хочу знать всё. А потом скажу, что интересует меня сильнее всего.

Понимающе улыбнувшись, Гленда пожала плечами. Слова Барендины нисколько не удивили её. Почти каждая клиентка предсказательницы просила её сначала сделать общий расклад. Зачастую просьба эта не имела под собой действительного желания узнать общее будущее. Как правило, такой расклад просто давал клиентке время для того, чтобы собраться с мыслями, сформулировать и решиться озвучить по-настоящему волнующий её вопрос. Гленда была не только предсказательницей, но и тонким психологом и прекрасно знала, что самое сложное и одновременно самое важное в её работе – это заставить посетителя озвучить действительно тревожащий его вопрос. А вот если вопрос этот произнесён, то дальнейших сложностей в работе не предвидится, ибо, рассказывая о своей проблеме, человек проявляет максимальное доверие и становится открытым к тонкому психологическому воздействию. Именно поэтому Гленда никогда не торопила своих клиенток, давая им с помощью общих раскладов время на то, чтобы освоиться, расслабиться и решиться перейти к основной интересующей их теме.

Теперь же, не торопясь и лукаво улыбаясь Барендине, Гленда открыла деревянную шкатулку, в которой находились приспособления для гаданий, наиболее часто использовавшиеся прорицательницей. Из шкатулки Гленда достала карты Таро. Старая потрёпанная колода уже много лет служила предсказательнице верой и правдой. Гленда давно бы могла заменить её на новую, если бы не заметила, что потрёпанность карт, придающая им ауру мистической старины, действует на посетительниц особенно убедительно.

Бросив многообещающий взгляд на гостью, Гленда обвела колоду веточкой благовоний, затем тщательно перемешала карты, властно приказала Барендине подснять колоду и, наконец, перешла к раскладу. Снимая поочерёдно карты с верха колоды, она раскладывала их на столе в строгом, ведомом лишь ей порядке. Она не произносила ни слова, лишь уголки губ при раскрытии каждой новой карты то приподнимались, то вдруг уходили вниз. Барендина явно нервничала, и это очень забавляло предсказательницу. Когда же расклад был завершён, Гленда окинула лежавшие на столе карты долгим, глубоким взглядом, провела над ними рукой, украшенной крупными перстнями, и, наконец, заговорила:

– Вижу, – не произнесла, а скорее выдохнула это слово гадалка. Затем она глубоко закатила глаза и на несколько мгновений замолчала.

Этот приём всегда срабатывал у Гленды безоговорочно. Барендина пришла в жуткое волнение. Она почти подпрыгнула на стуле и, схватив прорицательницу за руку, нетерпеливо спросила:

– Что… Что ты видишь?

Гленда медленно, очень медленно выдохнула и вновь обратила взгляд лукавых зелёных глаз на посетительницу.

– Вижу перемены в твоей жизни, – сказала она. – Большие очень. Мужчина… Мужчину вижу властного, богатого…

Барендина едва не взвизгнула от радости. Гленда довольно ухмыльнулась. Она давно знала Барендину и успела хорошо изучить её потребности. Её всегда интересовали деньги, влияние и мужчины. Вот три главных постулата, озвучив которые, предсказательница сразу же попадала в зону максимального доверия госпожи Верстратен.

– Я буду с ним? С этим мужчиной? – взволнованно вопрошала гостья.

– Будущее туманно и переменчиво, – уклончиво отозвалась Гленда. – Но я вижу, что он тобой интересуется. Очень скоро всё в твоей жизни изменится. Вижу деньги. Много. Вижу восхищение. Тебе будут завидовать.

– Ох как это замечательно! – Барендина вскрикнула и, словно юная девчушка, хлопнула в ладоши.

Гленда, глядя на неё, снова лукаво улыбнулась. Она всегда говорила людям только то, что они хотели услышать. Зачем им правда? За правду они платить не будут. А вот за озвучивание своих потаённых желаний и уверение в том, что всё это вот-вот случится, они готовы отдавать любые деньги. Так было всегда. И так будет!

Глава 16

Прошло две недели с тех пор, как чета старших Верстратенов в последний раз посетила Тессу. Следующим утром они должны были снова появиться у её порога, но теперь уже не просто для праздной беседы, а с целью окончательно выселить её из дома. Эти две недели она ощущала странную, непривычную апатию. Девушка не переживала об уже случившемся, как не тревожилась и о будущем, словно всё, что произошло с ней за последние дни и что ещё не успело случиться, не касалось её вовсе. Она как будто ощущала себя персонажем некого странного, совершенно безумного фильма. Фильма, который даже не казался ей интересным. Тесса плыла по течению. Она не пыталась искать себе ни новое жильё, ни работу и даже почти ничего не ела. Зато очень много пила. Всю свою жизнь Тесса испытывала искреннее отвращение к алкоголю и к тем, кто им злоупотребляет, но теперь же внезапно она сама пристрастилась к нему.

Первую бутылку девушка выпила спустя два часа после того, как Пол покинул её квартиру. Тогда она долго боялась выйти из дома, но когда всё же решилась и дошла до магазина, то не купила там ничего, кроме нескольких бутылок водки. Одну из них она открыла ещё на улице, у выхода из магазина. Ей было абсолютно всё равно, что подумают люди. Единственное, чего она действительно желала, – забыть всё, что случилось в последние дни. Забыть навсегда.

Тесса почти не помнила того, что происходило в эти две недели. Воспоминания её были обрывистыми и спутанными. Кто-то приходил к ней… Она и сама куда-то ходила… Сны тесно перемешивались с реальностью, и Тесса уже не могла точно сказать, что было правдой, а что являлось лишь игрой её воображения.

Впрочем, в последние два дня она была трезва. Тесса вряд ли смогла бы сказать, что именно вывело её из того падшего состояния, но сейчас ей было омерзительно стыдно вспоминать о том, что происходило в эти две недели.

Уже завтра она должна была покинуть стены, в которых выросла. Тесса не могла даже думать об этом, но и не думать не получалось. К переезду она оказалась совершенно не готова. Девушка не только не нашла новое или хотя бы временное жильё, но даже не начала собирать вещи. Всё стояло на своих местах, и даже пыль, столь критикуемая старшими Верстратенами, так и осталась не стёртой. Уже утром дядюшка Аделрик вышвырнет её на улицу. Впрочем, даже мысль о том, что она станет бездомной, нисколько не выводила Тессу из состояния бескрайнего равнодушия. Она не видела разницы между жизнью в какой-то дешёвой коморке и жизнью на улице. У неё не было работы. Да и сколько-нибудь ощутимых сбережений тоже не имелось. Месяц, может быть, два, и она всё равно окажется на улице. Заблудившись в бескрайнем лабиринте апатии, девушка просто не видела никакого смысла откладывать неминуемое.

Тесса обречённо вздохнула. Часы на кухне показывали тридцать пять минут второго, но она и не думала идти спать. Она сидела, облокотившись на стол, на котором стоял пустой стакан и открытая бутылка. Наполнить стакан девушка так и не решилась. Напротив неё на стене висела семейная фотография. Её деревянная рамка была покрыта толстым слоем пыли, но это нисколько не тревожило Тессу. Девушка вспомнила, что эту фотографию сделали всего за полгода до смерти матери. Это была одна из последних её фотографий. Мама Тессы тогда уже знала о своей болезни, но ещё пыталась сопротивляться ей. На снимке она улыбалась. Тесса снова вздохнула. Девушка и не помнила, когда сама в последний раз улыбалась. Словно это было в какой-то другой, совсем не её жизни.

Блуждающий взгляд Тессы снова обратился к часам. Сорок минут второго. Тесса вздохнула, закрыла глаза и попыталась не думать о времени. Нет, сегодня она точно не сможет уснуть. Девушка понимала, что завтра её ожидал невероятно сложный день, но даже мысль о том, чтобы лечь в постель, казалась ей сейчас чуждой и какой-то инородной.

– Вот бы научиться засыпать по собственному желанию, – пробормотала она, снова вздохнув.

Её взгляд остановился на полке, где стоял флакончик со снотворным. Она купила его несколько месяцев назад, когда мучилась от бессонницы. Тогда Тесса так и не открыла флакон, сейчас же она встала из-за стола, подошла к полке и взяла его в руки. Тёмное стекло приятно холодило ладонь.

– Может быть, это и не такая уж плохая идея, – пробормотала Тесса. – В конце концов, лучше, чем снова напиваться.

Она вдруг почувствовала себя очень одинокой. Это не было абсолютно внезапным осознанием. Нет. Она уже давно это поняла, но сейчас перед ней вдруг ясно стал вопрос о том, почему она одинока. Почему её судьба сложилась именно таким образом. Кто виноват в этом? Когда-то она была довольно счастливым ребёнком. Или, может быть, она просто была глупа и ещё не понимала, к какому финалу ведет её судьба. Может ли человек жить напрасно? Может ли он родиться напрасно?

Тесса не понимала смысла своего существования. Зачем? Зачем она просыпалась каждый день? Зачем ходила на работу? Зачем терпела косые взгляды знакомых, обсуждающих за спиной её шрамы? Зачем вообще у неё эти шрамы? И кто виноват в них? Мама? Отец? Бабушка? Все они были виновны в её несчастьях. Это они испортили ей жизнь. И не только тем, что не досмотрели за ней когда-то. Нет. Они разрушали её жизнь ежедневно и намеренно. Они не любили её. Или, может быть, даже ненавидели? Бабушка – так точно. Она и не скрывала никогда свою неприязнь к Тессе. К жалкой неудачнице Тессе. Конечно, Тесса ведь ничем не могла сравниться с успешными и обеспеченными детьми старших Верстратенов. Но ведь весь их успех происходил от денег. А деньги… Деньги к ним шли в том числе и от бабки. Она всегда помогала тем своим внукам, Тесса же не видела от неё ничего, кроме упрёков. Она, словно Золушка из старинной сказки, существовала в семье Верстратенов. Вот только у Золушки была хотя бы надежда на лучшую жизнь. У неё была фея-крестная, да и красивое лицо, в конце концов. У Тессы не было ни того, ни другого.

За всю жизнь её никто не любил. Даже родители. Её отец был алкоголиком. Одним самим своим существованием он ежедневно разрушал её будущее. А мать? Мать, конечно, любила её, но и она… Она ведь тоже пила. Если бы она любила её по-настоящему, разве бы она позволила себе такое? Разве бы она допустила, чтобы её дочь стала уродом? Да если бы она по-настоящему любила её, она бы приложила все свои силы для того, чтобы вернуть дочери красоту, или хотя бы помогла бы ей справиться с этим, помогла бы достичь успеха в чем-нибудь ещё. Но нет. Тесса всегда и дома, и за его пределами ощущала себя покинутой. В школе над ней издевались, в университете сторонились. Или, может быть, это она сторонилась всех? Какая разница. Её не любили, её обижали. Так зачем же, зачем она должна была кого-то любить?

Особенно Тесса ненавидела тех, кто намеренно пытался завести с ней дружбу. Девушка читала в их взглядах жалость к себе, и это задевало её гордость. Она намеренно отвергала всех и всем своим видом пыталась продемонстрировать людям то, что это они виноваты в её бедах. Но разве это не было правдой?

Всю свою жизнь Тесса считала себя жертвой этого мира. Она не понимала, почему кому-то доставалось сразу всё, а ей ничего. У неё не было совсем ничего! Она честно и много трудилась, но при этом ей никогда не хватало денег. Она не отличалась широким умом, но всё же не была глупой. В школе, да и в университете она училась хорошо, вела себя самым прилежным образом, но всё же не была лучшей. Несколько раз она пробовала участвовать в конкурсах, но ни разу не получала никаких призов. Никогда она не выигрывала в лотереи, да и вообще ничего в этой жизни не давалось ей легко. Зачем же ей было жить? Ради чего?

Мысль о самоубийстве и раньше приходила ей в голову, но никогда прежде она не была столь реальной, столь ощутимой. Впервые самоубийство показалось ей действительно заманчивой перспективой. Тесса не видела своего будущего, да и, наверное, не хотела его видеть. Как часто отчаяние превращает нас в слепцов. В эту ночь Тесса была слепа. Таблетки – вот всё, что она могла и хотела видеть перед собой.

Самоубийство вдруг превратилось для Тессы не просто в хорошую идею, в её глазах оно явилось путем к спасению. Это было странное чувство. Словно бы всё это время она блуждала впотьмах, не ведая пути, и вдруг, наконец, прозрела. Внезапно у неё стало так легко на душе. Её жизнь, наконец, обрела смысл. И этот смысл состоял в смерти. Не просто в смерти, а в особенной смерти. Значимой. Эффектной. Она желала, чтобы люди увидели её страдание, осознали его, прочувствовали. Столько лет все они закрывали глаза на её горе. Поглощенные своими алчными страстями, они не обращали никакого внимания на её боль. Но она и не хотела этого прежде. Теперь же всё стало иначе. Теперь она желала продемонстрировать всем им то, до чего они довели её своей холодностью, своей злобой и эгоизмом. Именно они, люди, довели её до этого состояния, и они должны были это увидеть, должны были ясно осознать всё, что совершили. Тессе хотелось умереть так, чтобы всю свою оставшуюся жизнь люди держали в себе это знание, чтобы они страдали и винили себя в её кончине.

Своей смертью Тесса мечтала отомстить всему миру и в частности старшему семейству Верстратенов. Завтра утром они должны были прийти сюда, чтобы убедиться в том, что Тесса съехала. Ключи у них были, так что попасть внутрь они смогли бы без труда. Девушка испытала странное, почти животное удовлетворение при мысли о том, как вытянутся и побледнеют их заносчивые лица, когда они вместо идеально убранной квартиры обнаружат здесь её бездыханный труп. Кто знает, может быть, её смерть даже сорвёт эту столь желанную для Верстратенов сделку. Что, если таинственный покупатель не захочет приобретать квартиру, в которой только что погиб человек?

Тессе не хотелось, чтобы смерть её была какой-нибудь обыденной. Её кончина просто обязана была перевернуть сознание всех, кто её знал. Старшие Верстратены должны были, едва увидев её бездыханное тело, осознать, как были неправы все эти годы и какой несчастной жизнью она жила. В глазах тех, кто останется после неё, Тесса должна была предстать ангелом, чистейшей, но непонятой душой. Единственной на этой планете.

Трясущимися от волнения руками Тесса торопливо вскрыла флакон и высыпала на ладонь несколько мелких, голубоватых таблеток. Снотворное. Не самая плохая смерть. В конце концов, многие знаменитости расставались с жизнью таким способом. Но достаточно ли показательной будет такая кончина? Поймут ли Верстратены всю глубину её страданий, если она просто выпьет таблетки? Почувствуют ли вину? Не слишком ли это прозаично? С другой стороны, выпить таблетки не так страшно, как, например, повеситься или застрелиться. Принять таблетки совсем не сложно. Она просто их проглотит, ляжет на кровать и уснёт навеки. Не так ли? Вот только к этому нужно немного подготовиться. Постель должна служить своего рода алтарем для неё, а эта квартира – храмом. А в храме не может быть беспорядка.

Нахмурившись, Тесса осторожно вернула таблетки во флакончик и поставила его на стол рядом с пустым стаканом. Прежде чем умереть, она обязана была подготовить себя и свой храм.

Многие недели Тесса и не думала о том, чтобы сделать дома влажную уборку, теперь же она приступила к ней со странным, практически безумным воодушевлением. Она перемыла всю посуду, вытерла пыль, помыла полы, расправила диван, превратив его в идеальное ложе, сменила постельное белье и даже шторы. Уборка заняла у неё не один час, и только перед рассветом, она, приняв душ и надев любимое платье, снова присела за стол.

Флакон с таблетками всё ещё стоял на нём, как, впрочем, и открытая бутылка водки. Нутро Тессы трепетало. Дрожащей рукой она налила водку в стакан, но несколько капель жидкости упало на стол. Едва ли не подскочив, Тесса бросилась за салфеткой, чтобы устранить этот порочащий её храм беспорядок. Мысль о том, что она намерена совершить в скором времени, будоражила девушку. Её месть, столь коварная и жестокая, вот-вот случится. Перед лицом этого мира она будет отомщена.

Но всё же Тессе было страшно. Чтобы набраться храбрости, девушка залпом осушила стакан и сразу же снова наполнила его. Флакон из тёмного стекла манил её взгляд, приковывал к себе всё её внимание. Торопливо схватив, она открыла его и резким движением высыпала на стол всё содержимое. Глядя на то, каким замысловатым узором легли на глянцевой поверхности стола голубые таблетки, Тесса вдруг подумала о том, какова вероятность того, что она действительно умрёт. Сколько этих таблеток ей нужно выпить? Шесть? Десять? Или, может быть, весь флакон? А если не хватит? Что случится, если целого флакона будет недостаточно для того, чтобы умереть?

Тесса снова залпом осушила стакан с водкой и посмотрела на часы. Почти шесть. Через пару часов старшие Верстратены будут здесь, а значит, времени у неё совсем нет. К их приходу она должна быть мертва.

Девушка в третий раз наполнила стакан. Дрожащей рукой она запихнула себе в рот горсть таблеток и, боясь задуматься над тем, что делает, быстро запила их водкой. Тесса страстно желала смерти. Она стала её единственной целью, и всё же девушка страшилась её прихода. Даже находясь на грани, невозможно перестать бояться смерти. Тесса бросила осторожный взгляд на таблетки, оставшиеся лежать на столе. Их осталось совсем немного. Тесса собрала их в ладонь и тоже запихнула в рот. Ещё один глоток – дело сделано.

– Что же теперь? – тревожно пробормотала Тесса.

Никаких изменений в себе она не чувствовала. Может быть, мало таблеток? Или нужно подождать? Чувствуя, что волнение нарастает, Тесса поднялась. От резкого движения голова её закружилась, и, только ухватившись за стену, девушка смогла устоять на ногах. Медленно, опираясь на стены и мебель, она дошла до спальни и осторожно легла на постель поверх одеяла.

С каждой секундой голова её кружилась всё сильнее, а вскоре появилось и неприятное чувство тошноты. Сначала оно было едва уловимым, но уже через мгновение стало совершенно нестерпимым. Ощущая приближение рвоты, Тесса приподнялась на локтях. Она хотела поскорее добраться до ванной, но тошнота настигла её, едва девушка приняла вертикальное положение. Ноги Тессы внезапно ослабли, руки затряслись. Не в силах стоять, она упала на колени. Её выворачивало наизнанку. Дыхание стало невероятно тяжёлым.

Девушка чувствовала, что задыхается. Внезапная паника охватила сознание Тессы. Мозг отчаянно молил о спасении. Позвонить в больницу! Да, это выход. Новый приступ рвоты не позволил Тессе сдвинуться с места. Руки ослабли настолько, что Тесса уже не могла удерживать себя на коленях. Она распласталась на полу.

Звуки словно бы исчезли из мира, а течение времени остановилось. Содрогаясь всеми мышцами, Тесса лежала в луже собственной рвоты, но сознание покидало её медленно. Слишком медленно. Странно, ещё несколько минут назад она была уверена в том, что её проблемы не решаемы, что смерть – единственный правильный путь. Теперь же она не просто верила в возможность разрешения любых проблем, она видела миллиарды путей, ни одним из которых ей уже не суждено было пойти.