Текст книги "Искупление пороком"

Глава 51

Пол и Винсент подошли к площади Дам со стороны улицы Дамрак. Здесь было особенно многолюдно.

– Вы видите её? – тревожно озираясь по сторонам, спросил старик.

Винсент приподнялся на цыпочки, чтобы увидеть что-нибудь за плотной стеной людей, преграждавших им путь, но разглядеть хоть что-то определённое не получалось. Пол был ощутимо выше старика, но и ему с их места было мало что видно. Он поднял руку и указал Винсенту на кончик деревянного креста, возвышавшегося перед дворцом.

– Думаю, нам туда, – сказал Пол.

Протолкаться через толпу в том направлении оказалось нелёгкой задачей. Все собравшиеся на площади хотели оказаться как можно ближе к эпицентру событий, и никто не желал пропускать вперёд кого бы то ни было. Когда же на площади появился Стаффорд, продвигаться вперёд стало ещё сложнее. Люди при виде его замирали и прижимались друг к другу, превращаясь в единую несгибаемую стену.

У границы народных масс Пол и Винсент оказались лишь тогда, когда деревянный крест был снят и вновь торжественно водружён на былое место. Властным взмахом руки Стаффорд прервал песнопения и вновь заговорил.

– Дети мои! – призвал он собравшихся к вниманию. – Взгляните на небо! Затмение близко, а значит, близок и час нашего прозрения. Готовы ли вы узреть Бога? Готовы ли вы принять его в свои души?!

Луна, ставшая теперь кроваво-красной, уже почти закрыла солнце. Стремительно наступала темнота, и вдруг странный толчок заставил людей на площади вскрикнуть и отшатнуться. Казалось, земля под людскими ногами вдруг ожила и устало вздохнула.

– Не бойтесь, дети мои! – успокоил всех Стаффорд. Сам он не выглядел обеспокоенным и, казалось, наоборот обрадовался новому подтверждению своих теорий. Он вскинул руки к небу и, перекрывая шум толпы, прокричал: – Это Отец даёт нам знак. Он здесь, он говорит со мной. Ибо Сын я Ему.

– Ты – безумец!

Эти слова сорвались с уст Винсента против его воли, но, когда Стаффорд взглянул на него, старик не испугался. Выдержав гневный взгляд сэра Томаса, старый священник вышел из толпы и обратился к Стаффорду без тени волнения и страха.

– Ты – безумец, если всерьёз полагаешь себя Сыном Господа. Ни ты сам, ни учение твоё не происходят от Бога. Греховен ты, греховны и те, что следуют за тобой!

На секунду Стаффорд потерял дар речи от этих дерзновенных слов, и эта небольшая заминка укрепила дух Винсента. Он продолжил:

– И покажу знамения на небе и на земле: кровь, и огонь, и столпы дыма. Солнце превратится во тьму, и луна – в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и страшный[3]3
  Книга пророка Иоиля (Иоил. 2–30, 31).


[Закрыть]. Так говорил Иоиль. Ты знаешь, что сегодня за день! Ты привёл себя и всех людей к погибели!

Услышав слова старика, Стаффорд хищно улыбнулся и произнёс:

– Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасён был чрез Него. Верующий в Него не судится, а не верующий уже осуждён, потому что не уверовал во имя единородного Сына Божия[4]4
  Евангелие от Иоанна (Ин. 3,17–18).


[Закрыть].

Винсент вздохнул, обречённо покачал головой, а затем произнёс так громко, чтобы как можно больше людей на площади услышало его:

– Ты не хуже меня знаешь, что не тебя Господь послал в наш мир.

Стаффорд нервно дёрнулся, отшатнулся и бросил тревожный взгляд на деревянный крест. Секунду он боролся с собой. Винсент видел, что Стаффорд боится.

– Схватить старика! – наконец, приказал сэр Томас.

Шестеро мужчин из числа учеников Стаффорда набросились на Винсента, но он и не думал сопротивляться. В это же мгновение новый толчок, сильнее прежнего сотряс землю. Люди на площади вновь заволновались. Некоторые решили покинуть место опасной церемонии, но пробиться назад сквозь толпу было непросто.

Землетрясение заставило Пола вспомнить о том, зачем они пришли. Видя, что Винсента схватили, Пол вытащил из кармана складной нож и бросился на Стаффорда. Он почти не думал в этот момент. Им владела ярость. Страшась адских мук за собственные грехи и отчего-то виня в них именно сэра Томаса, он желал убить этого человека. Словно бы со смертью его и пороки самого Пола должны были развеяться, подобно пеплу на ветру.

Пол был ослеплён ненавистью к сэру Томасу. Он не видел ничего вокруг, зато зоркий и внимательный Дориан прекрасно видел всё. В мгновение ока он оказался рядом со Стаффордом и перехватил руку Пола, уже занесённую для смертельного удара. От этого захвата Пол на секунду потерял равновесие, этой заминки хватило Дориану для того, чтобы с силой вывернуть руку противника. Раздался хруст ломающегося сустава. Пол закричал и дёрнулся, но Дориан продолжал крепко держать его сломанную руку, не давая Полу ни освободиться, ни отпустить нож. Вместо этого демон ещё крепче перехватил сжимавшую нож ладонь Пола и направил её в грудь противника. Пол закричал. Движения сломанной руки приносили ему неимоверные страдания. Он вновь попытался вырваться, но хватка демона оказалась слишком сильна. Медленно, наслаждаясь каждой секундой кровавого действа, Дориан вонзил нож в самое сердце Пола и только потом, ощутив, как содрогнулось его тело, и почувствовав на своём лице предсмертный выдох убиенного, демон выпустил его из рук.

Кровь Пола залила церемониальную платформу, и Стаффорд, не желая её касаться, отступил в сторону. Дориан же, словно не замечая крови, медленно опустился к телу, вытащил нож, обтёр его о штанину поверженного врага и, поднявшись, направился в сторону Винсента. Стаффорд остановил его.

– Нет, – сказал он. – С этим мы поступим по-другому.

Инцидент с Полом встревожил Стаффорда. Сэр Томас полагал себя готовым ко всем непредвиденным событиям сегодняшнего дня, но этому человеку только чудом не удалось убить его. И всё же не удалось…

По приказу Стаффорда, Винсента подтащили к деревянному кресту. Крест, на котором уже имелась одна жертва, снимать не стали. Старик был слаб, а желающих принять участие в его казни оказалось очень много. Бессчётное число рук приподняли и придавили его к кресту с пустующей стороны. Одни держали его, пока другие забивали гвозди в конечности Винсента. Народ жаждал видеть страдание, желал услышать крики боли, но вместо них уста старого священника шептали лишь:

– Πάτερ ἡμῶν ὁ ἐν τοῖς οὐρανοῖς, ἁγιασθήτω τὸ ὄνομά σου, ἐλθέτω ἡ βασιλεία σου, γενηθήτω τὸ θέλημά σου…[5]5
  Слова молитвы «Отче наш» (греч.).


[Закрыть]

Каждый удар по гвоздю, входившему в плоть Винсента, я ощущала на себе. Действие наркотического средства почти прошло, отчего звуки и ощущения реального мира казались мне теперь особенно резкими и болезненными. Я слышала молитву Винсента и вторила ей, стараясь с помощью неё хотя бы ненадолго снова уйти от этой ужасной реальности.

Когда работы над стариком были завершены, солнце совсем скрылось за кровавой луной. Мир опустился во мрак. Объятые мистическим трепетом люди притихли, и в этой пугающей тишине внезапно раздался голос Винсента.

– Люди! Слушайте слово Господне! – воскликнул старик. – Ибо суд у Господа с жителями сей земли, потому что нет ни истины, ни милосердия, ни Богопознания на земле[6]6
  Книга пророка Осии (Ос. 4, 1).


[Закрыть]. И что будет с народом, то и со священником; и накажут его по путям его, и воздадут ему по делам его[7]7
  Книга пророка Осии (Ос. 4, 9).


[Закрыть]. Не все падут сегодня, но лишь те, кто предал веру Господню. Молитесь! Молитесь, и будете прощены. Просите у Бога прощения за грехи ваши, и да простит он вам.

Произнося эти слова, старик плакал. Нет, не боль заставила его пролить слёзы, но стыд. Стыд за то, что ещё недавно он позволял себе винить Господа. Он корил себя за малодушие, за то, что позволил себе усомниться. Бог забрал у него жену, дочь и малютку Эстер. Но забрал из милосердия! Теперь Винсент видел это. Мир разрушался, и все, кто оставался жив, разрушались вместе с ним. Все они страдали, и все они становились падшими. Бог забрал себе лучших, чтобы спасти их от этих мучений, дабы сохранить их души, чтобы, возродясь к новой жизни, они продолжали нести добро.

Теперь Винсент верил в это. Он видел больше, чем мог когда-либо себе представить. Страшный суд… Слова эти перестали быть просто красивой фразой из Евангелия. Они превратились в реальность.

Глава 52

Самаэль был слаб. Силы покидали его с невероятной быстротой, и единственное, что занимало его ум теперь, – это желание как можно скорее освободиться. Минуты казались ему вязкими, тяжёлыми, бесконечными. Каждый вдох приносил боль, и каждый выдох казался последним. И всё же Самаэль жил.

Движения давались ему с неимоверным трудом, но, едва солнце скрылось за луной, Самаэль заставил себя выйти из дома Стаффорда. Земля содрогалась. С каждой секундой вибрации её становились всё сильнее, всё ощутимее. Охваченные страхом люди сломя голову носились по улицам в напрасной надежде найти укрытие. Они не понимали, что спасения уже нет. Самаэлю не было жаль их. Они сами привели себя к такому концу.

Превозмогая слабость, Дьявол скинул с себя личину смертного человека. Ему больше не хотелось скрываться, не хотелось прятаться. Впервые за долгое время он расправил все шесть своих крыл и, оттолкнувшись от земли, взмыл в небо. Самаэль хотел принять смерь там, где должен был расположиться эпицентр божьего гнева – рядом со Стаффордом.

Паря над городом, Самаэль видел всё, что творилось на его улицах и площадях. Людская злоба, жестокость, малодушие – всё это вызывало отвращение Дьявола, и он более прежнего убеждался в правильности выбранного пути. Мир этот должен был погибнуть. Ещё издалека Самаэль увидел то, что происходило на центральной площади. Сначала образ бессмысленного жертвоприношения вызвал радость в душе Самаэля, ибо предстал перед ним апогей падения человеческой морали. Но, чем ближе он подлетал к месту церемонии Стаффорда, тем яснее проступали черты людей, приносимых в жертву этому страшному дню.

Я видела, как переменилось лицо Самаэля в тот момент, когда наши взгляды встретились и он, наконец, узнал меня. Осознание того, что нам предстояло вновь пережить то, что случилось многие столетия назад, заставило Дьявола позабыть о приближающемся конце. Взирая в его глаза, я почти физически ощущала ту боль, что испытывал он от простого воспоминания о том печальном дне.

Собравшись с силами, Самаэль устремился к кресту. Стаффорд, осознавший после нападения Пола, что церемония его идёт не вполне по намеченному плану, приказал своим последователям ускорить процесс жертвоприношения. Чувствуя возрастающее напряжение ментора, ученики сэра Томаса стали раскладывать ветки и поленья у подножия креста.

Дориан, следивший за подготовкой места сожжения пленников, оставался начеку. Заметив приближение Дьявола, демон удовлетворённо ухмыльнулся. Как долго он ждал этого момента. Дориан давно уже мечтал сразиться с Самаэлем и одержать над ним верх. То было целью его последних лет существования. Именно ради этого момента он и потакал всем бессмысленным желаниям Стаффорда, искусно и тонко подводя его к сегодняшнему дню. План Дориана реализовался весьма успешно. Дьявол, ослабленный, истощённый, был ослеплён болью воспоминаний и чувств. Для Дориана это был лучший момент, чтобы вступить в борьбу.

Подобно Самаэлю, демон сбросил свою человеческую личину. Впервые Дориан предстал перед миром людей в своём настоящем обличии. Это был крепкий демон, высокий, жилистый и сильный. Кожа его была тёмно-бордовой, а ярко-красные глаза, казалось, совсем не имели белков. Он сладко потянулся, свободно расправил крылья и молниеносно взмыл в небо.

Земля сотрясалась, раскалывалась и расползалась в стороны, образуя трещины невероятной глубины. Дома обрушались, без разбора погребая под собой людей. То тут, то там слышались взрывы, возникали пожары, которые некому было тушить.

Небо, казалось, тоже погибало. Воздух уплотнился и стал гуще. Его наполняли пыль и пепел. Поднялся сильный ветер. Туч не было, но тёмное полотно неба снова и снова разрывали яркие молнии.

И там, в этом странном мёртвом небе, уклоняясь от молний и задыхаясь от пепла, сражались двое – Дьявол и тот, кто некогда боготворил его. Тот, кто верил ему и кто разочаровался. Тот, кто желал избавления, и тот, кто мечтал занять место другого. Дориан был силён, а Самаэль слаб, но всё же и в слабости своей Падший Серафим был сильнее самого крепкого демона. Подобно взбесившемуся дикому зверю, Дориан рвал и грыз тело Самаэля. Поначалу, не желая вступать в этот бессмысленный поединок, Дьявол лишь отбивался от противника, но вскоре, осознав, что демон пытается измотать его и что сам он, стремясь успокоить старого помощника, лишь теряет силы, Самаэль резко схватил Дориана за горло. Потухший прежде взгляд Дьявола воспламенился. Адский огонь стремился прорваться через него наружу, и Самаэль не стал препятствовать этому. Рука, сжимающая горло противника, сначала медленно покраснела, а затем вдруг вспыхнула ярким пламенем. Огонь мгновенно охватил всего демона. Дориан сгорел за долю секунды, а обессиленный Самаэль, подобно подбитому орлу, упал на землю. Пепел, оставшийся от противника, осыпал падшего ангела и всех, кто оказался рядом с ним.

– Скорее! – кричал Стаффорд, подгоняя своих учеников, пытавшихся разжечь костёр под крестом. – Что вы там копаетесь!

Огонь разгорался медленно, словно бы нехотя. Скопившаяся в воздухе пыль не давала пламени набрать силу. Сэр Томас терял терпение. День, задуманный им как триумф его учения, превращался в день его катастрофы. События полностью перестали подчиняться его контролю, и Стаффорд никак не мог понять почему. Он винил в этом своих учеников, которых с момента начала землетрясения охватила паника. Они потеряли и без того слабую способность быстро исполнять приказания.

Самаэль поднялся с земли с трудом. Его трясло, словно от холода. Он ощущал бесконечную слабость в теле, но видя, что огонь у креста всё-таки разгорается, собрался и из последних сил вновь взмыл в небо. Я вскрикнула от неожиданности, когда он рывком выдернул крест из углубления в платформе и вместе с ним поднялся в воздух. Мне сложно объяснить как, но деревянный крест в его руках словно бы обратился в пепел, и уже через мгновение Дьявол осторожно опустил нас с Винсентом на камни площади.

Раны на наших телах, оставшиеся от гвоздей, кровоточили. За время церемонии Стаффорда мы совсем обессилили и, наверное, вряд ли бы оправились, если бы не Самаэль. Забыв про свою слабость, он сел меж нами и, прикрыв глаза, возложил руки на наши головы. Я почувствовала, как меня окутывает живительная энергия, и каждая клеточка тела, отвечая и поддаваясь ей, стала пробуждаться к жизни.

– С возвращением, – нежно прошептал Самаэль, когда я открыла глаза.

– Ты спас нас.

Ощущая прилив сил, я приподнялась и хотела броситься на шею Самаэлю, но он пошатнулся и отстранился. Желая помочь ему удержать равновесие, я взяла его под руку. Винсент тем временем тоже поднялся и с удивлением осмотрел себя. Он был уже без сознания, когда Самаэль поднял нас в воздух, и теперь внезапное исцеление казалось ему необъяснимым чудом. Он осматривал себя, переводил удивлённый взгляд на Самаэля, а потом снова принимался разглядывать свои руки, тщетно выискивая на них следы недавних ран.

Наше поразительное спасение окончательно вывело из себя Стаффорда. Ярость охватила его сознание настолько, что, забыв про своих учеников, он выхватил спрятанный под мантией пистолет и направился к нам. Я была так поглощена тревогой о состоянии Самаэля, что совершенно не видела приближения Стаффорда. Я услышала выстрел и, только обернувшись, увидела Стаффорда с вытянутой, сжимающей пистолет рукой и озлобленным лицом. Но смотрел он не на меня и даже не на Самаэля. Он смотрел на Винсента, который заметил приближение сэра Томаса раньше меня и в момент выстрела закрыл собой Дьявола. В эту странную секунду весь мир словно бы замер и затих. Никто не мог понять, что же произошло, но спустя это короткое мгновение Винсент вдруг стал медленно опускаться на землю. На груди его растеклось огромное тёмно-бордовое пятно.

Стаффорд криво усмехнулся и вновь прицелился в Самаэля. Дьявол оттолкнул меня в сторону и хотел было броситься на противника, но не успел. Раздался второй выстрел. Пуля пролетела в сантиметре от головы Дьявола, а сэр Томас вдруг резко дёрнулся, шумно вдохнул воздух, выдохнул его с каким-то неприятным хрипом, а затем тяжело и безжизненно упал на камни площади.

Прямо за ним стояла Ренэйт. Дрожа всем телом, она сжимала в руках окровавленный нож. Что привело её сюда? Страх. Больше всего на свете она боялась того, что задуманное Стаффордом всё-таки воплотится. Именно поэтому она оставила Кобу почти сразу же после того, как ушли Винсент и Пол. Она пришла на площадь одна, не имея чёткой цели, но желая видеть собственными глазами то, что должно было произойти. Она видела, как Пол выхватил свой нож и бросился на Стаффорда, видела и то, как Дориан этим же самым ножом убил самого Пола. Видела она и то, что Дориан отбросил этот нож, намереваясь сразиться с Дьяволом. В момент, когда на площади наступил хаос и Стаффорд, пытаясь вновь обрести контроль над ситуацией, отвлёкся на своих врагов, Ренэйт подобрала нож и завершила то, что начал Пол. Его рука извлекла нож, её же достигла цели. Сэр Томас Стаффорд покинул мир людей навсегда.

Винсент был ещё в сознании. Он истекал кровью, и Самаэль, стремясь помочь, опустился рядом с ним на колени, осторожно приподнял голову старика и занёс руку над раной.

– Нет, – Винсент остановил его слабым движением и закашлялся. На губах старика выступила кровь. Он шумно вдохнул воздух, а потом заговорил: – Не думал… Не думал, что когда-нибудь сделаю что-то подобное… Но я рад… рад…

Он вдруг снова закашлялся, подавившись кровью, и неожиданно затих. Это случилось так резко, так внезапно, что я несколько мгновений не могла осознать свершившееся. Тихо подошла Ренэйт. Она обняла меня, а я подняла ничего не понимающий взгляд на Самаэля и увидела слёзы в его глазах. Дьявол оплакивал человека.

В это самое мгновение земля встрепенулась и раскололась. Посреди площади Дам образовался глубокий разлом, и небо, казалось, тоже треснуло. Раздался оглушительный гром, а затем вдруг огромные, раскалённые каменные глыбы посыпались прямо с небес. Они крушили строения, давили людей, врезались в землю, оставляя глубочайшие рытвины и котлованы.

Адское пламя вырвалось наружу и пожирало города, леса, деревни на всей планете. Грешники умирали в муках, равно как и те, чей грех не был столь велик. Повсюду слышались крики, стоны, покаяния и призывы о помощи. Но было поздно. Процесс гибели Земли был уже неотвратим.

Не замечая ничего, Самаэль так и остался стоять на коленях у бездыханного тела старика. Он не отрывал взгляд от лица Винсента.

– Но ведь они же не так плохи, – шептал он. – Не так плохи…

Внезапно Самаэль оторвал взгляд от старика и, устремив его куда-то в тёмное небо, прокричал:

– Они не плохи! Ты слышишь?! Слышишь! Оставь их! Оставь! Пусть живут! Дай им шанс!

Дьявол, чья жизнь была привязана к Земле, страдал. Столько времени он мечтал о своей кончине. Так звал, так притягивал её к себе. Но вдруг передумал. Внезапно Самаэль осознал весь эгоизм своих былых помыслов, и ему стало стыдно и больно. Дьявол отчаянно хотел исправить содеянное. Повинуясь чувствам, он решил воспротивиться надвигавшейся судьбе. Он любил Землю, любил, как собственное дитя. Некогда Самаэль отдал своё тело, чтобы напитать эту планету живительными соками, и сейчас он страдал, понимая, что сам виноват в её гибели.

Теперь же, в очередной раз воспротивившись божественной воле, он не признавал приход Судного дня. Я смотрела на него и не могла поверить собственным глазам. Его крылья, сияюще-белые в этом пепельном, потухшем мире, широко расправились, а ноги, словно окаменев, вросли в землю. С каждой новой секундой он и сам будто бы превращался в камень. Огромный, кровоточащий камень. Кровь его, огненная, сияющая, прорывалась через огрубевшую кожу и тонкими струями стекала на землю, питая её, заряжая божественной энергией, давая ей силы сопротивляться Судному дню.

Даже в этот последний день Самаэль оставался силён. Всё его тело пульсировало, словно бы превращаясь в сердце планеты, сердце нашей Земли. Пока он жил, Земля могла существовать, и он боролся за её жизнь. Боролся, не жалея самого себя.

Небо потеряло свой цвет. Потускневшее прежде, оно вдруг просветлело, а затем стало таким ярким, словно бы солнце спустилось к Земле и заполнило всё пространство неба. Я понимала, что это за свет. Я знала всё, что должно было произойти дальше. И знание это ужасало и восхищало меня одновременно.

Бог спускался на Землю. Его сияние поглощало все существа планеты и всё, что было ими создано. Отец сущего возвращал себе всё, что когда-то даровал миру людей. Самаэль устремил взгляд окровавленных глаз в самую глубину этого света. Видел ли он там лик Отца?

Мне не дано было это узнать. Я не видела лика Бога, но, стоя рядом с Самаэлем, я видела его лицо. Если прежде, в момент бунта и сопротивления, лицо Дьявола было напряжено, то теперь оно изменилось. Понял ли он, что проиграл? Думаю, нет. Да и не было всё это игрой. Ни для него, ни для Бога. Я полагаю, что в этом искрящемся, ослепительном сиянии Самаэль вдруг познал себя, познал свою душу. Он вдруг понял, что гордость, которую он испытывал все эти тысячелетия, была ошибочной. Он осознал, сколько боли причинил своему Отцу, и то, что Отец давно простил его за это. Бог гордился своим сыном, несмотря ни на что. Божественное сияние окутало и Самаэля. Я видела, что он растворялся в нём, сам превращаясь в это сияние. Я закричала. Я молила Бога пощадить его, но ни Самаэль, ни Бог не слышали меня.

Начавшийся Судный день уже не мог прекратиться. Постепенно и меня охватило божественное сияние. В первый момент, когда оно коснулось моего тела, я испугалась, полагая, что почувствую боль, но боли не было. Был только покой и умиротворение. У меня кружилась голова, и я не могу точно сказать, сколько времени длилось это необыкновенное чувство, но, когда всё закончилось, я вновь ощутила себя на земле. Пустой и голой, холодной земле. Здесь не было ничего. Даже растения не пробивались сквозь эту мертвую пепельную почву.

Небо всё ещё было охвачено сиянием. Я посмотрела на него и едва удержалась на ногах от удивления. Сияние больше не было абсолютным, бесформенным. Нет! Теперь я видела перед собой Бога в его истинном обличии. Он улыбался.

– Я вижу, – завороженно прошептала я.

– И всегда будешь видеть.

Я обернулась на голос и увидела рядом Херувима, что некогда привёл меня к Господу. Казалось, это было в прошлой жизни. Хотя, наверное, так оно и было.

– Но ведь вы говорили, – изумилась я. – Вы говорили, что увидеть лик Господа дозволено лишь вашему роду.

Херувим тепло улыбнулся и кивнул.

– Отец всего сущего, – многозначительно сказал он. – Может создавать новых ангелов, когда это необходимо.

Я не понимала, к чему он ведёт. Головокружение ещё не успело пройти до конца, и я чувствовала легкую слабость в теле.

– А это необходимо? – непонимающе переспросила я.

Херувим улыбнулся ещё шире. Моё искреннее недоумение веселило его. Он сказал:

– Думаю, да. Ведь одна из созданных Богом планет осталась без Ангела-хранителя. Господь не желает оставлять её мертвой, а для того, чтобы вновь оживить планету, нужен новый Хранитель. Отец всего сущего решил даровать эти способности тебе.

– Мне? – я не поверила своим ушам. – Но…

Слова Херувима казались мне безумием. Роль Хранителя планеты была ответственна и важна, но я была уверена, что недостойна подобной чести. Догадываясь о моих сомнениях, Херувим пояснил:

– За многие века ты оказалась единственной из людей и ангелов, кто смог разглядеть за маской падшего ангела лик настоящего Хранителя планеты. Ты хорошо знаешь о совершённых им ошибках и видела все их последствия. И, более того, ты уже понимаешь, каково это – быть настоящим сердцем планеты.

В словах Херувима, конечно же, была логика. Я действительно подходила на роль Хранителя мира людей, и, конечно же, взяв на себя подобную обязанность, я приложила бы все усилия, чтобы не допустить ошибок Самаэля. Но Самаэль…

– А что случилось с Самаэлем? Он погиб?

Мой вопрос заставил Херувима снова улыбнуться.

– Сыны Божьи не умирают, – сказал он. – Но обретают покой, воссоединяясь с Отцом.

Херувим поднял руку и указал мне на лик Господа. Поймав мой взгляд, Отец всего сущего улыбнулся, а затем образ его лица изменился, и я увидела лик, который смертные называли именем Иисус, затем и он исчез, переменившись на другой. В бесконечном переменчивом потоке лики Господа и всех его ушедших сыновей сменяли друг друга. Среди них я заметила и лицо Самаэля. Я непонимающе посмотрела на Херувима, и он пояснил:

– Все мы лишь отражения Господа в мире, и все мы сольёмся с Господом в час своего конца. Самаэль обрел гармонию и покой. Он счастлив.

Я молчала. Слова Херувима породили в моей голове множество непривычных мыслей. Бессчётное количество сомнений и вопросов металось в моём сознании, но прежде чем я сумела заговорить, Херувим произнёс:

– Отец верит, что именно ты сможешь возродить этот мир.

– Но я… Я ведь ничего не умею.

Херувим тепло взял меня за руку и добавил:

– Постепенно ты научишься всему. Когда-нибудь ты сумеешь не только видеть, но и слышать Господа. А пока этого не случилось, Отец прислал меня помочь тебе. Ты уже Херувим и обладаешь великими силами. Тебя питает божественная энергия, и ты есть её проводник в этом новом мире. Не бойся её. Опустись на землю. Прикоснись к ней. Ощути её своим нутром.

Я с сомнением покосилась на Херувима, затем перевела взгляд на лик Господа. Уловив одобрение во взгляде Отца, я осторожно опустилась на колени и прикоснулась руками к грубой сухой поверхности планеты. Я искренне попыталась ощутить хоть что-то во время этого прикосновения, но ничего не почувствовала. Под моими ладонями была всего лишь мёртвая почва.

– Закрой глаза и почувствуй прикосновение Отца, – наставительно произнёс Херувим.

Я послушалась. Секунду мне казалось, что не происходит ничего. Я уже начала сомневаться в правильности того, что Отец всего сущего избрал меня для цели возрождения планеты, как вдруг снова ощутила прикосновение божественной энергии. Казалось, она плотным лучом исходила с неба и падала прямо на меня.

– А теперь, – стараясь не нарушить моё единение с Богом, прошептал Херувим. – Представь, как вокруг тебя развивается жизнь. Как появляется трава. Самая разная, какую ты только можешь вообразить. Увидь, как произрастают цветы, кустарники, деревья, появляются животные. Такие, которых ты видела при жизни или же совсем иные. Ты можешь вообразить совершенно необычное существо. Пусть это будет что-то новое, что-то особенное.

Я чувствовала, как сквозь меня бушующая, мощная божественная энергия проникает в землю, питает её и насыщает. Ещё не открывая глаз, я ощущала, что мир вокруг преображается. Вскоре земля под ладонями перестала быть грубой и жесткой. Я ощутила прикосновение свежей, сочной травы. Откуда-то совсем рядом донёсся запах цветов. А ещё появились звуки. Настоящие звуки! Звуки жизни.

– Теперь можешь открыть глаза, – мягко сказал Херувим.

Я послушалась и увидела вокруг себя огромный зеленеющий луг. Вокруг едва распустившихся цветов порхали разноцветные бабочки. Откуда-то слышалось тихое шуршание мелких полевых зверьков. В воздухе летали птицы, а вдали виднелось стадо диких антилоп.

Всё ещё не веря в то, что подобное преображение возможно, я поражённо посмотрела на Херувима. Он одобрительно кивнул.

– Это лишь малая часть, – сказал ангел. – Тебе предстоит оживить всю Землю. Это большой труд, но тебе он под силу.

– А люди? – с волнением в голосе спросила я. – Их мне тоже придётся создать.

Херувим многозначительно улыбнулся и снова указал на Бога. В этот момент лик его засиял ярче, и мне показалось, что он сделал какое-то едва уловимое движение. Божественные лучи вдруг стали более ощутимы, они удлинились и коснулись земли, и по ним, словно по горным тропам, от Райских врат на Землю стройными рядами стали спускаться люди.

Их было много, очень много. Большинство из них я встречала прежде в Раю, а некоторых видела здесь, на земле. Среди них я разглядела маму и бабушку Марселлу. Увидела я и старого Винсента, окружённого семьёй, и его соседку Кобу с детьми, и даже Ренэйт, ведущую за руку маленького смеющегося мальчугана.

А впереди всех шла красивая женщина с грустным, мудрым взглядом. Она несла на руках светловолосую девочку, что радостно улыбалась новому миру.

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В коллаже на обложке использованы иллюстрации:

© breakermaximus, Roman Kybus, – M-I-S-H-A-, cla78 / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru