Текст книги "Искупление пороком"

Глава 17

Слова Бефор вернули мне надежду. Не обнаружив Самаэля в Аду, я уверилась в том, что потеряла его навсегда. Теперь же благодаря Бефор у меня снова появился шанс отыскать его. Она сможет вернуть меня в мир живых! Конечно, я понимала, что даже при таком раскладе найти Самаэля там, среди живых людей, будет невероятно сложно. Но это было лучше, чем возвратиться в Рай ни с чем. Да и смогу ли я вернуться в Рай, не завершив своей миссии?

– Переход из мира мёртвых в мир живых нелёгок, – тем временем говорила Бефор. – Среди нас только Самаэль обладает достаточными способностями, чтобы совершать его без существенных жертв со своей стороны. Остальные обитатели Ада не способны сами вселяться в тела людей. Демоны, приходя в мир живых, остаются демонами, познать человеческую жизнь им не дано. Хоть я и была когда-то Херувимом, но мои силы значительно слабее сил Самаэля. Я не уверена в том, что смогу завершить процедуру такого перехода. Если мне не хватит сил, ты рискуешь навечно остаться между двух миров. Быть может, всё-таки будет лучше, если ты вернёшься обратно в Рай. Если Земле суждено погибнуть, тебе лучше находиться в это время там.

Я отрицательно покачала головой. Возвращаться в Рай сейчас, когда у меня появился действительный шанс отыскать Самаэля, мне совершенно не хотелось. Да, перспектива остаться навечно в пространстве между двух миров пугала меня. Даже не так. Она приводила меня в настоящий ужас! Но большая часть моей души всё же верила в то, что переход этот завершится хорошо. Вера – вот, что на самом деле управляет нашими жизнями и нашими судьбами. Вера в то, что всё рано или поздно завершится хорошо. И совсем не важно, как оформлена эта вера в нашей голове: как вера в Бога, в судьбу, в себя или другого человека. Всё это не важно. Важна лишь ВЕРА.

– У меня нет пути назад, – убеждённо сказала я Бефор. – Вы предлагаете мне возможность найти Самаэля. Могу ли я отступиться? Я, как и вы, хочу помочь ему и знаю, что буду жалеть всю отведённую мне вечность, если не рискну сейчас.

Губы Бефор тронула тёплая улыбка. Она понимающе кивнула и сказала:

– Теперь я понимаю, почему он выбрал тебя. Если сможешь отыскать его там, передай… – она внезапно замолчала, нахмурилась, а потом добавила: – Нет… Не стоит ничего передавать.

Она устало вздохнула и, окинув меня внимательным, оценивающим взглядом, отошла на шаг.

– Что бы ни происходило сейчас, – сказала Бефор, – не бойся ничего. Верь. Только вера поможет нам в этом деле.

Я кивнула. Бефор отступила ещё на шаг. Покрытые шрамами и трещинами руки её плавно поднялись к области сердца. Ладони были направлены друг к другу и между ними вскоре появилась маленькая тускло сияющая сфера. От неё, словно пуповина младенца, отходил тонкий энергетический отросток, исчезающий где-то в грудной клетке падшего Херувима. Переливавшаяся перламутром энергетическая сфера быстро увеличивалась в размерах и, постепенно отдаляясь от Бефор, приближалась ко мне. Я напряжённо вздрогнула, когда она коснулась меня, но, вопреки ожиданиям, прикосновение это было мягким и безболезненным. Природа этой сферы показалась мне подобной природе барьера, окружавшего земли Рая. Энергетическая сфера медленно вобрала меня в себя и, оторвавшись от поверхности, плавно понесла куда-то вверх.

– Верь! – донесся до меня голос Бефор.

Отдаляясь от неё, я всё же видела, что с ней что-то происходит. Силы падшего Херувима, как она и предупреждала, были невелики, а то, что Бефор решила совершить, не просто истощало её. Она исчезала, умирала, растворялась, отдавая всю свою силу, всю свою энергию до последней, до самой последней капли несущей меня сияющей энергетической сфере. Она словно бы сама превращалась в эту сферу.

Если бы прежде я знала, какую жертву собирается принести эта женщина, пусть даже и ради спасения мира, я ни за что бы не согласилась на это. Должен был существовать и другой путь. Но Бефор готова была умереть ради призрачной надежды на то, что душа Самаэля может быть спасена. Она отдавала свою жизнь ради того, чтобы её обрела я, чтобы я продолжила назначенный Богом путь. Могла ли я теперь позволить, чтобы эта жертва стала напрасной?

Когда от Бефор не осталось и тени и тонкая перламутровая пуповина, связывавшая сферу с её душой, испарилась, я вдруг испугалась. На секунду мне показалось, что сил её всё-таки не хватило для завершения перехода. Впрочем, страх был напрасен. Энергетическая сфера летела вперёд, с немыслимой скоростью унося меня в мир живых.

Мне сложно передать словами то, что видела я вокруг себя. Когда я умерла, то, восходя к райским вратам, видела под собой оставленный мною мир. Тогда я возносилась в небеса, окружаемая солнечными лучами и дружелюбными ангелами. Путь из мира мёртвых в мир живых был совсем иным. Он вёл через непроглядную тьму, которую то и дело рассекали ужасающие своей силой молнии. Ни одна из них не задела защищавшую меня сферу, но они были так близки и так мощны, что я невольно вздрагивала при каждом их появлении.

Постепенно молнии стали появляться всё реже, а сфера начала замедлять скорость. Тьма всё ещё окружала меня, но теперь и она изменилась. То и дело в ней возникали какие-то странные белёсые волны не то дыма, не то тумана. Они, словно завораживающие видения, постоянно меняли форму, то обретая вид животного, то человека. Сфера же несла меня сквозь них.

Вскоре я начала замечать и короткие вспышки, которые, едва сверкнув, исчезали, оставляя после себя лишь сгустки белёсого тумана. Большинство из них находились далеко, но одна вспышка произошла прямо впереди. Там, куда и несла меня сфера. Сначала туман, образовавшийся после этой вспышки, показался мне всего лишь точкой, но чем ближе я к ней приближалась, тем лучше и чётче прорисовывалась его форма. Очень скоро я поняла, что вижу перед собой женщину, а вернее, душу женщины. Она испугано озиралась и как будто бы даже сопротивлялась неведомой силе, влекущей её в те земли страданий, что я покинула совсем недавно.

Облик этой женщины поразил меня. Она была ещё совсем молода, но лицо её, словно бы намеренно, было чем-то изуродовано. Я не могла оторвать взгляд от её шрамов. Удивительно, что даже здесь, в мире мёртвых, они остались на её лице.

Дело в том, что увечья, наносимые телу, как правило не отражаются на форме души, но иногда, когда раны эти принесли особенную боль именно душе человека, шрамы от них переходят и в загробный мир. Мне отчаянно захотелось узнать, что же случилось с этой девушкой. Кто мог сотворить с ней подобное? Конечно же, я не могла не вспомнить те страдания пыток, которым подвергалось моё собственное тело незадолго до смерти. Но мои раны не затронули душу. Неужели эта женщина подверглась ещё большим страданиям, чем когда-то я? Я искренне сожалела о её судьбе.

Тем временем несчастная незнакомка оказалась совсем рядом со мной, и наши взгляды встретились. Кажется, она попыталась мне что-то сказать, по крайней мере губы её торопливо зашевелились, но я не смогла разобрать ни слова. Затем неведомые мне силы увлекли незнакомку к землям грешников, а я же продолжила свой путь в туманной тьме.

Постепенно темнота рассеивалась. Очень медленно мир вокруг светлел, и впереди я уже начинала разбирать очертания жилой местности. Если раньше мне казалось, что энергетическая сфера несёт меня куда-то вверх, то теперь я вдруг осознала, что на самом деле опускаюсь вниз. Это открытие резко перевернуло моё сознание, и на мгновение я даже забыла о странной встрече с покрытой шрамами душой.

Впереди, а вернее внизу, я различила очертания домов, подобных которым ранее никогда не встречала. Я хотела рассмотреть их как можно лучше, но сфера двигалась слишком быстро. Через мгновение она уже пронесла меня сквозь крышу одного из таких домов.

В комнате, где я оказалась, было сумрачно, но даже в этом плохом освещении я видела, что здесь царит ужасный беспорядок. Здесь находилось три человека. Очень полный мужчина и не менее хрупкая женщина, крича друг на друга, о чем-то спорили. Мне очень не понравились их озлобленные лица. Перед ними на полу в луже кровавой рвоты лежало бездыханное тело молодой женщины. Её изувеченное, покрытое старыми шрамами лицо я узнала в первое же мгновение. Именно её душа встретилась мне по пути сюда. Со страхом и трепетом я осознала, что сейчас займу её место.

Энергетическая сфера мягко коснулась покинутого душою тела и сразу же растворилась. Я же, внезапно потеряв равновесие, упала прямо на мертвую женщину. Вопреки ожиданиям, я совершенно не почувствовала, как коснулась её. Тело, ещё не успевшее остыть, с какой-то неожиданной, почти голодной жадностью впитало в себя мою душу. Я оказалась внутри него, даже не успев осознать, как это произошло.

Знаете, оказаться внутри чужого тела гораздо проще, чем сделать его своим. Оказавшись внутри, я ощутила себя в заточении, в темноте, в клетке. Не я правила этим телом, но оно покорило меня своей воле. Внезапно меня накрыло волной страха и паники. Я не могла ни управлять этим телом, ни выбраться из него. Непроглядная тьма и заточение – вот всё, что оставалось мне теперь.

Глава 18

В тишине предрассветных часов Самаэль бродил по опустевшим коридорам старинного особняка Томаса Стаффорда. Этот дом, хоть и существовал уже немалое количество лет, всё же не принадлежал к числу фамильных поместий Стаффорда. Томас купил его всего пару десятилетий назад, пленившись таинственностью истории, рассказанной местными жителями.

Этот старинный особняк связывали с неким проклятьем, обрывавшем жизни всех его владельцев. Рассказывали, что многие века назад в нём жил очень жестокий человек, державший в страхе все окрестные земли. Он совершил множество жутчайших преступлений, но нашлись те, кто не захотел это терпеть. Владельца особняка убили, пока тот спал. Имя убийцы осталось неизвестным, но с тех пор считалось, что неприкаянный дух убитого хозяина продолжает блуждать в этом доме, сживая со свету каждого, кто вознамерится им завладеть.

Покупая этот дом, Стаффорд втайне надеялся, если не помериться силами с ужасающим призраком, то, по крайней мере, стать достойным продолжателем его великих дел. Второе, надо отметить, ему вполне удавалось. Что же касается первого, то искренняя вера Стаффорда в то, что в доме живёт привидение, изрядно смешила Самаэля. Кому, как не ему, было с абсолютной достоверностью известно, что подобного призрака здесь нет и не могло быть, так как вот уже несколько столетий душа этого человека пребывала в самом сердце Ада.

Глядя на недавно отреставрированный портрет прежнего владельца особняка, Самаэль в очередной раз не смог сдержать улыбки. Как же далеко могут заходить человеческие заблуждения! И как любят люди создавать себе кумиров!

Стаффорд, столь превозносивший себя над другими смертными, на деле нисколько не отличался от прочих, а может быть, даже был подвержен заблуждениям больше всех. Он искренне полагал себя избранным, и это не могло не умилять Самаэля. Конечно же, Дьявол знал, что в Стаффорде нет никакой избранности, но разрушать иллюзии сэра Томаса было ему неинтересно. Более того, заблуждения и гордыня этого человека оказались теперь единственным, что хоть немного отвлекало Дьявола от тяжёлых размышлений о собственной судьбе. Некогда и он считал себя всемогущим. Величайшим! Талантливейшим! Он был хранителем Земли. Её крестным отцом, если так позволено называться. Её пастырем. Словно владелец волшебного заповедника, он должен был следить за благополучием вверенных ему существ. Они должны были учиться у него, развиваться и становиться лучше вместе с ним. Взамен этого люди погрязли в страстях и пороках. Но он ли был в том виновен?

Самаэль обречённо вздохнул и отошёл от портрета. В этот час, блуждая в одиночестве по коридорам особняка, он чувствовал себя почти что свободным. Он жил здесь уже несколько лет, но совершенно один оставался нечасто. Правда, теперь, окрылённый ощущением скорого исполнения предназначения, Стаффорд всё больше времени стал проводить в своей городской квартире. Это не могло не радовать Самаэля, но всё же сэр Томас то и дело наведывался сюда, так как именно здесь, в особняке, он устраивал общие собрания со своими учениками, справлял важные, по его мнению, ритуалы и предавался разного рода порочным утехам.

Здесь была его тайная обитель, сердце его культа. Именно отсюда он распространял по всему миру порочные учения. Сюда же он привозил и всех своих жертв. Дело в том, что особняк этот, созданный, очевидно, не для самых дружелюбных целей, находился достаточно обособленно от других домов округи и к тому же имел большое число секретных подземных помещений весьма интригующего предназначения. Здесь были и тюремные камеры, и комнаты пыток, и даже просторный подземный театр для проведения жестоких кровавых ритуалов, столь излюбленных Стаффордом.

На такие особенные церемонии приглашались только избранные из его учеников, так как то, что Стаффорд именовал «служением Истинному Богу», являло собой лишь жестокое убийство, сопровождаемое полным безумием, которое, наверное, могло бы носить название «оргия». Стаффорд не раз приглашал Самаэля быть почётным гостем на подобных церемониях, но Дьявол чаще всего отказывался. Он не принимал эти приглашения не потому, что ритуалы Стаффорда как-нибудь оскорбляли его, и не потому, что они противоречили истине и были ему омерзительны или даже противны. Всё это было так, но лишь отчасти. На самом деле то, что казалось Стаффорду разжигающим воображение, будоражащим и новаторским, было скучно Дьяволу. Он видел и совершал сам вещи куда более страшные и более жестокие. Он проходил через такое, что человеческий разум Стаффорда просто не имел возможности вообразить. Все тёмные ритуалы и оргии, что свершались им в этом позабытом Богом особняке, который ошибочно полагал, будто бы он умнее сверстников, издевается и потешается над ними.

Зачастую поведение Стаффорда раздражало Самаэля. Особенно часто это случалось в последние месяцы. Сэр Томас ни с того, ни с сего решил, что получил божественное знамение, предвещавшее ему скорое исполнение главной мечты. Стаффорд полагал, что время, когда он сможет стать правителем мира, пришло, что люди вот-вот узрят его «божественную сущность» и, словно зачарованные, пойдут за ним в его мир пороков и греха. Эти безумные фантазии Стаффорда были смешны Дьяволу хотя бы тем, что он прекрасно понимал, что даже Истинный сын Божий во времена своего пребывания на Земле смог донести и передать свои идеи лишь малой общности людей. Впрочем, во все времена люди воспринимали пороки куда охотнее, чем добродетель.

И всё же постоянное общество Стаффорда докучало Самаэлю. Его бесконечная суета и нескончаемое навязчивое желание причинить кому-то страдания нисколько не совпадали со стремлениями самого Дьявола. Правда, контракт, который они заключили несколько лет назад, и не предусматривал того, чтобы Стаффорд исполнял желания Дьявола. Как раз, напротив, Самаэль должен был потакать алчным стремлениям Стаффорда и помогать им становиться явью. Зачем же Самаэль, прекрасно зная, какую тьму таит в себе душа Томаса Стаффорда, пошёл на это соглашение? Дьявол нередко задавал себе этот вопрос, но ответ на него, хоть и лежал на поверхности, был непрост. Самаэль даже самому себе страшился признаться в истинных причинах этого поступка.

А причина была, и была она до ужаса проста. Дьявол страдал. Страдал тысячелетия напролёт и не знал, как прекратить эти муки. Он никогда не произносил этого ни вслух, ни в мыслях, но он страдал. Самаэль не знал даже, как вымолвить, как описать всю силу терзаний, что претерпевал он вот уже столько тысяч лет. Да и мог ли он это описать? Мог ли хоть кто-то на Земле и за её пределами осознать, прочувствовать всё, что он испытал. Мог ли хоть кто-то понять всю глубину его разочарования. Человеческая душа не была способна осмыслить подобное, да и ангельская тоже.

Некогда его терзала лишь собственная ущемлённая гордость, но теперь это оказалось в прошлом, как были в прошлом и его стремления к власти, почитанию и любви. Он оставил эти мысли уже много столетий назад. Теперь даже конфликт с Отцом, который многие века пробуждал в нём гнев, казался Дьяволу пустым и даже как будто смешным. Хотел ли он примириться с Богом? Наверное, это бы значило, что он всё ещё не потерял надежду на лучшее. Но такой надежды не было.

Ничего более не вызывало в Самаэле интерес, ничего не вдохновляло его. Долгие тысячи лет жизни не принесли ему ничего. Он был разочарован в себе и в своих творениях. Он чувствовал опустошение. Прошедший сквозь бесконечные годы бытия Земли, Самаэль стремился к смерти, жаждал её, призывал. Уйти в небытие, чтобы не видеть всего того, что творят его детища, – вот то единственное, о чём мог мечтать Самаэль. Только эта идея и занимала его ум.

Именно она же и толкнула Дьявола к тому, чтобы заключить договор с Томасом Стаффордом. Сам не сознавая того, Самаэль ощущал, что цели Стафорда ведут Землю к гибели, а чем быстрее погибнет Земля, тем скорее погибнет и сам Самаэль, ибо его жизнь и жизнь Земли связаны теснее, чем кто-либо из людей мог себе представить. Разрушение человеческого мира было для Самаэля единственным способом окончить своё существование, прекратить эти бесконечные, бессмысленные муки. Не осознавая того до конца, Дьявол стремился совершить самоубийство. Это казалось ему самым лучшим выходом, самым правильным завершением его пути.

Его смерть, конечно же, означала гибель человечества. Он жалел об этом, но лишь отчасти. Никогда, даже сейчас, он не желал гибели Земли как таковой, но люди сами выбрали этот путь. С невероятной страстью стремились они к саморазрушению. Самаэль не заставлял их. Они сами так решили, а он лишь не перечил им. Дьявол разрешал им всё, а люди, словно глупые избалованные дети, требовали себе ещё и ещё. Люди не умели контролировать свою жажду, и это губило их. Не он, Дьявол, виновен в том, что происходило на Земле. Самаэль считал, что люди сами были виноваты в своих бедах. Они сами уничтожали свой мир. Более того, временами Самаэль приходил к мысли о том, что именно люди и вынудили его окончить своё существование.

Так думал Дьявол. Было ли это правдой? Это ведомо лишь Богу. Божьим детям, будь то люди или ангелы, свойственно сгущать краски, когда наступает тяжёлый период, и винить в своих бедах других. Каким бы могущественным не ощущал себя Дьявол, вот уже много столетий он вел себя как простой человек. Обиженный, озлобленный и истощённый. Как это не абсурдно, но мысль о саморазрушении и гибели Земли придавала ему сил, чтобы жить. Самаэль часто размышлял о том, что почувствует Бог, когда узнает о случившемся. Будет ли он сожалеть о людях? Станет ли скорбеть о нём? И, самое важное, осознает ли Он свою вину?

Глава 19

Было около одиннадцати утра, когда Пол вошёл в распахнутые двери заведения де Грота. Аномальная жара, установившаяся ещё в начале лета, всё ещё не стремилась покидать город. Пол, живший совсем недалеко от ресторана алкогольных напитков и приходивший сюда каждое утро пешком, переносил эту жару с большим трудом. Надетая на нём тонкая футболка вся пропиталась потом. В такую погоду, ещё не успев проснуться, Пол уже ощущал себя раздавленным и уставшим. Голова раскалывалась не то от жары, не то от выпитого вчера вечером алкоголя. Холодное пиво – вот всё, о чём мог помышлять Пол в этот утренний час.

Впрочем, этого добра было у де Грота всегда предостаточно. Несмотря на утренние часы, в заведении оказалось много посетителей. Жара нисколько не убавляла, а, казалось, даже увеличивала количество клиентов де Грота, что, конечно же, только радовало хозяина. Вот только система кондиционирования уже давно не справлялась с наплывом желающих приложиться к дарам Бахуса, так что внутри заведения де Грота было очень душно, пахло пролитым алкоголем и немытыми потными мужскими телами.

Впрочем, Пол, и сам источавший не лучшие ароматы, запахов не замечал. Его смущала разве что духота, да и то не настолько, чтобы спешить покинуть ставшие почти родными стены. Сюда Пол приходил ежедневно с момента открытия заведения. С хозяином он был знаком и того дольше. Много чего они совершили вместе, и много чем де Грот был обязан Полу. Собственно, в память об этих оказанных некогда услугах Пол и имел возможность угощаться в заведении де Грота совершенно бесплатно.

Де Грот считал Пола своим самым близким другом. Он бесконечно доверял ему и, сам того не сознавая, ждал его ежедневного визита больше, чем приходов остальных своих собутыльников.

В этот день де Грот был особенно воодушевлён. Пол заметил это, едва преступив порог его ресторана. Хозяин заведения, держа в руках открытую бутылку виски, возбуждённо жестикулировал и, громко смеясь, рассказывал собутыльникам какую-то, очевидно, занимательную историю. Его товарищи, которых сейчас было двое, внимали ему с горящими глазами и хищными улыбками на лицах.

– Что же ты, де Грот, анекдоты без меня травишь? – прямо от входа окрикнул хозяина Пол.

Де Грот повернулся на зов, но движение оказалось слишком резким для столь близкого к Бахусу человека, и он едва не упал. Раскинув руки в стороны и широко расставив ноги, хозяин ресторана крепких напитков обрёл равновесие, а затем, сделав вид, будто бы это не он шатается, а сама Земля специально убегает у него из-под ног, гордо окинул взглядом посетителей и остановил свой взор на только что вошедшем госте.

– Это ты опаздываешь! – возмутился он и, поторапливая Пола, махнул рукой в сторону своего стола. – Где тебя с утра носит?

Пол криво усмехнулся и, не торопясь, направился к товарищам по бутылке.

– Что-то мне сегодня нехорошо, – признался он по пути. – Эта жара меня убивает.

– Эй ты, – грубо крикнул де Грот очередной новенькой официантке. – Что встала как вкопанная?! Быстро неси сюда что-нибудь! Да покрепче! Не видишь, что ли, мой гость болен!

– Лучше пивка, – поправил его Пол, усаживаясь за стол. – И похолоднее!

– Слышала? – де Грот всё ещё обращался к официантке. – Шевелись давай, бестолковая девка!

Убедившись, что официантка побежала исполнять его приказ, де Грот вновь обратил внимание на товарищей. Он всё ещё изрядно пошатывался и, чтобы не упасть, оперся на стол. Садиться де Грот явно не планировал. Глаза его загадочно блестели, но Пол не мог понять, был ли причиной этого блеска алкоголь или что-то ещё, действующее не столько на тело, сколько на разум де Грота.

– Так что же за анекдот ты здесь рассказывал, когда я вошёл? – спросил Пол. – Вы так смеялись…

Лицо де Грота растянулось в довольной улыбке, и он уже хотел было заговорить, но в этот момент появилась официантка с подносом, полным свежих напитков. Хозяину заведения пришлось посторониться. Когда же девушка ушла, де Грот вновь всей своей массивной тушей навалился на стол и спросил:

– А ты разве не слыхал последние новости?

Товарищи де Грота, уже знавшие эту историю, тихо захихикали.

– Смотря какие, – равнодушно пожал плечами Пол и отпил пиво из своего бокала.

Прохладная жидкость, казалось, пробудила его, и даже головная боль, как будто бы, сразу прошла. Пол удовлетворённо откинулся на спинку стула и приготовился слушать занимательный рассказ де Грота.

– Помнишь официантку, что работала у меня, – хищно усмехнувшись, спросил де Грот. – Ну такая… С мордой страшной…

– Тесса, что ли? – нехорошее предчувствие заставило Пола вздрогнуть. Он выпрямился и, чтобы избавиться от странного ощущения, отхлебнул ещё пиво.

– Ну да, – де Грот явно обрадовался неожиданной сообразительности друга. – Она самая. Так вот знаешь, что сделала эта дура?

Тревога не уходила, и поэтому Пол вместо ответа только покачал головой.

– Убить себя она вздумала! – не сдержав эмоций, выкрикнул де Грот. Несколько гостей обернулись на его крик, но, не найдя в нём ничего интересного, через мгновение вновь вернулись к своим прерванным беседам. Де Грот тем временем продолжал: – Нет, ты представляешь? Таблеток наглоталась! А я ей говорил! Говорил же? – собутыльники поддерживающе кивнули. – Говорил, что она без меня не протянет. Кто был прав? Конечно, я! А ведь ещё со мной спорила! Выскочка! Фартуками кидалась! Жизнь-то рассудила, кто прав.

Пол слушал его и не слышал. Странное, небывалое с ним прежде оцепенение сковало его тело. Тесса убила себя – вот то единственное, что понял Пол из всей тирады де Грота. Ему вспомнился последний день, когда они виделись. Он приходил посмотреть её квартиру и… В тот день с ней было что-то не так. Пол заметил это, но вместо того, чтобы действительно чем-то помочь, лишь специально напугал её. Что он ей тогда сказал? Конечно же, Пол этого уже не помнил, но прекрасно понимал, что вряд ли в тот день он сказал хоть что-то воодушевляющее.

Язык во рту Пола как будто онемел, но он всё-таки заставил себя спросить:

– Так Тесса убила себя?

Де Грот громогласно засмеялся, и утренние собутыльники, словно ожидающие подкормки гиены, захихикали. Пола передёрнуло от внезапного отвращения к ним.

– Если бы, – отсмеявшись, проговорил де Грот. – Эта дура даже убить себя по-человечески не может. Она наглоталась таблеток ночью. Наутро пришёл её дядька, чтобы ключи-то забрать, а там она… ещё дергается. Ну, он врачей, естественно, вызвал. Приехали, откачали её. Увезли в больницу.

– Так она жива?

Пол выдохнул. Каменная рука, прежде до боли сжавшая его органы, теперь внезапно отпустила их и исчезла.

– Ну как сказать, жива… – хмыкнул де Грот. – Формально да, но, говорят, она парализована и никого не узнаёт. Уж лучше смерть, чем такая жизнь.

– Звучит как тост, – заметил один из товарищей де Грота.

Хозяин заведения довольно улыбнулся.

– Поддерживаю, – сказал он.

Собутыльники размашисто чокнулись и осушили свои бокалы. Пол к алкоголю не притронулся. Он смотрел на свой бокал, но видел перед собой совсем другую картину. Он видел Тессу. Одинокую. Разбитую. Высыпающую на ладонь горсть таблеток.

– Ты знаешь, где она сейчас?

Де Грот равнодушно пожал плечами.

– В городской больнице, надо полагать. Дома-то у неё больше нет.

Он снова презрительно засмеялся. Пол встал из-за стола.

– Ты куда так быстро? – удивился де Грот.

– Да вспомнил про одно срочное дело, – несколько растерянно произнёс Пол. – Позже зайду.

– А… – протянул де Грот, усаживаясь на освободившееся место. – Тогда вечером анекдоты с тебя.

Ничего не ответив, Пол поспешил к выходу. Впервые в жизни ему не хотелось больше возвращаться в заведение де Грота.