Текст книги "Искупление пороком"

Глава 6

В последние недели двери дома сэра Томаса Стаффорда почти не закрывались. Ежечасно кто-нибудь подходил к ним, дабы попросить аудиенции сэра Томаса и получить её, если на то была его воля. Таковыми посетителями были и последователи его учения, прибывавшие теперь из разных концов мира, и наивные просители милости знатного вельможи, и разгорячённые пустыми надеждами его партнёры по бизнесу, и даже совершенно незнакомые сэру Томасу личности. Как раз к последним и относились те незваные гости, что позволили себе навестить Стаффорда в это утро.

Впрочем, сэр Томас совсем не удивился, когда, войдя в свой кабинет, обнаружил там людей, которых никогда прежде не встречал. В последние дни незнакомцы составляли большую часть его посетителей. Разве что Стаффорда несколько заинтересовало то, что сегодняшние нежданные просители пришли вдвоём, хотя чаще всего посетители приходили к нему по одиночке. Грузный мужчина лет шестидесяти в дешёвом тёмно-сером костюме, который он нацепил, очевидно, намереваясь казаться более значимым, чем является на самом деле, с деланым вниманием изучал стоявшие в шкафу книги. Он очевидно нервничал, но старался не показывать виду и только изредка нетерпеливо поглядывал на массивную кабинетную дверь.

Его спутница, а это была дама, казалась намного спокойнее своего партнера. Она, деловито сложив ногу на ногу, сидела в кожаном кресле и лениво накручивала на пальчик пряди сухих, недавно осветлённых волос. Она казалась моложе своего компаньона лет на пятнадцать, но всё же уже была не столь юна, как ей бы того хотелось. Впрочем, это нисколько не мешало ей молодиться, о чём говорил её довольно яркий макияж и не по случаю эффектный наряд. Голубое платье этой дамы, сшитое из плотной, дорогой материи, вполне могло бы считаться деловым, если бы не глубокое декольте, не столько скрывающее, сколько демонстрирующее сомнительные прелести увядающего женского тела. На шее и запястьях она носила громоздкие, безвкусные украшения, в которых намётанный глаз Стаффорда сразу же определил дешёвые безделушки, что продаются в магазинах для небогатых, но желающих таковыми казаться, дам.

– В чём причина вашего визита? – едва войдя в кабинет, намеренно грубовато осведомился сэр Томас.

Оба незваных посетителя с первого же взгляда ему не понравились. Впрочем, в женщине и было что-то, что заставило сэра Томаса на секунду задержать взгляд. Этот факт не ускользнул от алчущих внимания глаз незнакомки. Вообразив, как положено любой уважающей себя женщине, что новый знакомый увлёкся ею с первого взгляда, она выпрямила спину и села так, чтобы её сомнительные достоинства стали лучше видны. Стаффорд криво усмехнулся, заметив эту перемену. Её очевидное желание произвести на него впечатление весьма забавляло сэра Томаса. Он любил такие игры.

– Позвольте представиться, – тем временем сказал толстяк, не замечавший или не желавший замечать изменений в поведении своей спутницы. – Аделрик Верстратен. А это моя супруга, Барендина.

Он указал на женщину и, торопливо отойдя от книжного шкафа, протянул руку Стаффорду. Сэр Томас холодно посмотрел на протянутую ладонь.

– Так что же вас привело сюда, Аделрик Верстратен? – спросил Стаффорд.

Так и не ответив на рукопожатие, сэр Томас опустился в своё кресло и указал гостю на место рядом с женой. Верстратен, смущённый неожиданной холодностью хозяина, стих и сел. Стаффорд едва заметно улыбнулся. В своём доме он любил быть королём. Ему нравилось вызывать у посетителей чувства неудобства и смущения. Да и кабинет его был специально устроен для этой цели. По приказанию сэра Томаса, потолок здесь был, искусственно завышен, вдоль стен стояли монументального вида шкафы, а на стене, что лучше всего открывалась взглядам посетителей, висел огромный портрет хозяина дома. К тому же рабочий стол Стаффорда находился на небольшом возвышении, что позволяло ему всегда смотреть на посетителей сверху вниз.

Сэр Томас облокотился на стол и по-кошачьи мягко опустил свой острый подбородок на сцепленные в замок ладони. И без того вздернутая бровь Стаффорда поднялась чуть выше, давая понять незваным гостям, что попусту тратить его время может быть весьма опасно.

– До меня дошли слухи, – Аделрик заговорил очень осторожно. Он почти не смотрел в глаза Стаффорду, а переключил внимание на собственные пальцы, которые по неизвестной ему самому причине пришли в хаотичное движение. Немыслимым усилием Верстратен попытался остановить бунт собственного тела, но проиграл в этой сложной битве. Посему он бросил бессмысленные попытки справиться с волнением и продолжил говорить: – Слышал, что вы интересовались квартирами, выставленными сейчас на продажу. У меня есть недвижимость, которая, я думаю, может вас заинтересовать.

Вопреки очевидному волнению тела, голос Верстратена не дрожал. Он говорил тоном весьма опытного дельца, но внимательный взгляд Стаффорда прекрасно улавливал то, что и сам Аделрик, и дама, что пришла с ним, стараются казаться теми, кем не являются. Удивительно, что личность, укоренившаяся в собственных пороках, всё же презирает подобные наклонности в других, особенно если демонстрирующий их человек, на взгляд этой личности, неумел и неискусен в этих вопросах. Как талантливейший художник презрительно смеётся над жалкими попытками своих менее даровитых коллег или даже сердится на них, полагая, что они позорят имя искусства, так и изысканный почитатель греха не может быть равнодушен к тому, что творят малоопытные его последователи. Именно попытка Верстатена показаться в глазах Стаффорда более значимым, чем он является на самом деле, убедила последнего в том, что он обязан наказать, так сказать, покарать этого глупого толстяка.

Как уже говорилось, сэр Томас Стаффорд являл собой довольно уникальную личность. Дело в том, что, обретя себя в пороке и безнаказанности, он искренне уверовал в то, что является своего рода мессией на земле. Ещё в юном возрасте, читая Библию, он по-своему увлёкся образом Христа. Высказанная в этой книге мысль о том, что настанет Судный день, когда Иисус снова явится в наш мир, дабы сотворить новое царство праведных людей, невероятно заворожила сэра Томаса. Вот только слова, что по задумке своей должны были заставить человека, узревшего их, чтить Закон Божий, в закостенелом грешнике возымели совсем иное действие. Стаффорд вдруг решил, что он и есть тот самый сын Божий, что он – будущий царь Новой Земли, и всем людям предназначено стать его паствой. Те разрушения и ужас, что предвещали строки Библии, рассказывающие о грядущем Судном дне, взывали к его потаённым желаниям, словно бы уверяя в том, что именно пороки воцарятся в новом мире. Он не боялся Божественного суда, ведь полагал, что сам будет его вершить. Сэр Томас считал, что является Христом и Дьяволом в едином обличии и что придет день, когда все люди на земле поймут, что между пороком и благочестием не такое уж и большое различие. Что многие праведники невероятно порочны в своей добродетели, а многие грешники добродетельны в пороке. Стаффорд создал и исповедовал собственную религию, которая за несколько лет с необычайной скоростью разлетелась по всему миру и исчислялась уже миллиардами последователей.

Пару лет назад, правда, идеям сэра Томаса был нанесён ощутимый удар. Он встретил Дьявола. Стаффорд, всё это время веривший, что он есть и Дьявол, и Иисус в едином лице, вдруг узнал, что это не так, что как минимум Дьявол существует вполне самостоятельно и что Иисус, вероятно, тоже где-то существует. Казалось бы, это удивительное открытие должно было толкнуть Стаффорда на путь к исправлению, напугать его, заставить задуматься. После этой встречи сэр Томас и правда потратил несколько часов на раздумья, но потом пришёл к неожиданному выводу – пусть Дьявол и существует, но в описании Судного дня Иисус может быть лишь неким собирательным образом понятия «сын Божий», и что он, Стаффорд, ощущая себя мессией, прав. Более того, появление Дьявола в его жизни есть не просто воля Всевышнего, но подтверждение особенной значимости его, Стаффорда, в этом мире. В этот момент сэр Томас окончательно уверился в том, что он – избранный, к тому же Дьявол никоим образом не пытался его в этом переубедить, что в очередной раз подтверждало убеждения Стаффорда. По крайней мере, так он сам решил.

Вообще, Дьявол несколько разочаровал сэра Томаса. Тот, о чьём коварстве и жестокости рассказывали удивительные легенды, на деле оказался весьма прост, если не сказать, скучен. Предложив Томасу договор и задержавшись рядом с ним на довольно долгий срок, Дьявол отнюдь не стремился принимать участие в «развлечениях» Стаффорда. Поначалу это весьма озадачивало сэра Томаса, но потом он решил, что Дьявол всего-навсего устал, выгорел, как бывает, выгорает художник или скульптор, что Дьявол, вероятно, и пришёл к нему с целью найти себе стоящую замену. Осознание этого дало Стаффорду новые силы и идеи для удовлетворения своих порочных изысканий.

Теперь же, взирая на Верстратена и его супругу и полагая себя обязанным покарать их за глупость и лживость, Стаффорд не столько выслушивал предложение Аделрика, сколько размышлял над тем, как правильнее и интереснее будет осуществить наказание для этих людей.

– Вот, посмотрите, – говорил Верстратен, настырно подсовывая Стаффорду какие-то бумаги и фотографии.

– Вижу, – сказал сэр Томас, переводя задумчивый взгляд с бумаг на лицо Барендины Верстратен. – Но сделки по картинкам я не заключаю.

Уголки губ Барендины слегка приподнялись, словно бы она приняла эту фразу на свой счёт. Это весьма позабавило Стаффорда.

– В ближайшее время я отправлю своего человека посмотреть эту квартиру, – сказал он. – После этого я дам вам точный ответ.

– Будем ждать с превеликим нетерпением, – Верстратен едва не подпрыгнул от удовольствия, услышав слова Стаффорда.

Постучавшись сегодня в дверь сэра Томаса, он надеялся, но всё же до конца не был уверен в том, что столь богатый и влиятельный человек, как Стаффорд, может всерьёз заинтересоваться этим предложением. О том, что сэр Томас начал скупать городскую недвижимость, ему рассказал знакомый, который, в свою очередь, узнал это от знакомого своего знакомого. Информация, полученная Верстратеном, очень походила на пустой слух, который он всё же решился проверить, так как упускать даже призрачный шанс свести знакомство со столь значимой особой было, по мнению Аделрика Верстратена, весьма глупо.

– Что ж, не смею вас больше удерживать, – сказал сэр Томас.

Ему отчаянно хотелось поскорее спровадить этих двоих, дабы вернуться к своим музыкальным наслаждениям. Верстратен же как будто не прочь был задержаться ещё, но, поняв недвусмысленный намек хозяина дома, поспешил к выходу. Барендина, очевидно, расстроенная малым вниманием к своей персоне, вздохнула и, дабы последовать за мужем, делано грациозно поднялась с насиженного места. Напоследок она бросила на сэра Томаса томно-загадочный взгляд.

– Я свяжусь с вами, как только решу, что это необходимо, – сказал Стаффорд им на прощание.

При этом он не смотрел ни на кого конкретно, так что каждый из его посетителей подумал, что фраза эта была адресована именно ему. Алчность Аделрика Верстратена вновь возликовала. Его супруга же ухмыльнулась и самодовольно вздёрнула подбородок, ошибочно полагая, что произвела своими красотами неизгладимое впечатление на столь богатого и успешного человека, как Стаффорд.

Глава 7

Едва Верстратены оставили сэра Томаса одного, он, вопреки собственному стремлению вернуться в музыкальную гостиную, обратил взгляд на бумаги, оставленные Аделриком. Квартира, предлагаемая этим человеком, в другое время вряд ли бы заинтересовала сэра Томаса. Она была совсем небольшой, довольно уютной, но всё же ощутимо старой. Размещалась она почти в самом центре города, что, конечно же, придавало ей некоторую значимость в глазах сэра Томаса.

Слухи о том, что Стаффорд скупает городские квартиры, были, в общем-то, правдивы. В последние месяцы он и правда не упускал любой возможности приобретения мелкой недвижимости, а иногда даже не гнушался и её арендой. Все эти манипуляции были необходимы для того, чтобы привести к исполнению его очередную, весьма грандиозную задумку. Дело в том, что около полугода назад сэру Томасу приснился сон, в котором он воочию увидел себя, восседающим на мировом троне. Этот сон был столь ярким и реалистичным, что, пробудившись, Стаффорд принял его за знамение. С этого дня он пришёл к убеждению, что настала пора ему, как сыну Божьему, явить себя миру. Грядёт Судный день, уверовал он, а это означало, что мессии необходимо было заявить о себе. Иисус не вошёл бы в историю, если бы не сказал людям о том, кто он есть на самом деле. Правда, Стаффорд считал себя, куда более мудрым, чем новозаветный Божий сын. Прекрасно понимая, что не все поймут и примут его идеи сразу, он хорошо спланировал своё явление, и для того, чтобы всё прошло по плану, он решил призвать к себе если не всех, то большинство своих учеников. Именно для них, а вернее, для их размещения в городе, сэр Томас и озадачился приобретением недвижимости.

Рассмотрев все предложенные Верстратеном бумаги, Томас Стаффорд поднялся из-за стола и в раздумьях подошёл к окну. Оно было приоткрыто. С улицы задувал едва ощутимый ветерок, который вместо прохлады, к сожалению, приносил с собой лишь потоки тепла. Узкое лицо Стаффорда исказила недовольная гримаса. Он не любил жару. Она навевала на него состояние лени, а быть таковым сейчас, когда приближалось самое значимое в его жизни событие, было никак нельзя. Сэр Томас вдруг снова ощутил острый укол тревоги. Только бы всё получилось…

Стараясь отогнать прочь неприятные мысли, Стаффорд вернулся к столу и, нажав на кнопку вызова помощника, принялся собирать бумаги Аделрика Верстратена в аккуратную стопку. Одну из бумаг, ту, где был написан адрес квартиры, сэр Томас отложил в сторону.

– Вы меня звали?

Стаффорд вздрогнул – его помощник Дориан умел оказываться рядом совершенно незаметно. Этот его навык временами пугал сэра Томаса, но по большей части всё же восхищал его. Тем более, что иногда он был весьма на руку своеобразным задумкам Стаффорда.

– Да, – кивнул сэр Томас, стараясь не слишком демонстрировать тот факт, что помощник снова сумел застать его врасплох. – Дориан, прикажи срочно подать мой лимузин.

– Куда едете? – с нотками игривости в голосе поинтересовался его помощник.

Дориан не отличался особенной стремительностью в выполнении мелких желаний Стаффорда, но зато ему не было равных в тщательности и усердии реализации важных планов сэра Томаса. Именно за это Стаффорд и уважал его. И именно поэтому прощал Дориану мелкие проявления непокорности.

– Мне необходимо увидеться со старым товарищем, – сказал Стаффорд. – Тебе это интересно не будет.

Дориан удовлетворённо кивнул, а затем лукаво осведомился:

– А что прикажете делать с милой музыкантшей в гостиной?

Сэр Томас на мгновение задумался. Поглощённый тревогой, он и забыл про очаровательную скрипачку. Возвращение к ней было весьма заманчивым, но даже в изощрённом пороками сознании Стаффорда дела иногда стояли выше наслаждений.

– Пусть продолжает играть до моего возвращения, – сказал он и, хитро ухмыльнувшись Дориану, добавил: – Уверен, ты проследишь за тем, чтобы музыка не прерывалась.

Лицо помощника расплылось в хищной улыбке.

Вскоре лимузин был подан. Удобно разместившись на обитом чёрным бархатом сиденье и налив себе виски из встроенного бара, Стаффорд назвал адрес. Место назначения нисколько не удивило водителя, как, впрочем, и появление чёрного лимузина у дверей заведения де Грота тоже мало на кого произвело впечатление. Дело в том, что этот автомобиль появлялся в тех краях весьма часто, вот только хозяин его никогда не удостаивал местных обывателей чести увидеть его лицо. Завсегдатаи заведения де Грота хорошо знали этот лимузин, но ни один из них и представить себе не мог, кому именно он принадлежит. Сам же де Грот хранил тайну личности своего знатного посетителя с преданностью миссионера. Посетители ресторана крепких напитков могли лишь строить туманные предположения о значимости персоны в этой машине, на основании того, как де Грот, поджав хвост, словно собачонка, выбегал навстречу лимузину, едва тот появлялся на горизонте.

В этот день Стаффорд появился вблизи заведения де Грота в послеполуденное время. К этому моменту владелец ресторана крепких напитков уже успел недурно заблудиться в парах Бахуса, пару часов поспать и пробудиться в весьма раздражённом настроении. Поэтому, когда он, завидев подъезжающий лимузин, словно ошпаренный выскочил из дверей своего заведения, не только молодые официантки, но и все посетители радостно выдохнули.

– Добрейшего дня, господин, – запыхавшись от непривычно быстрой ходьбы, произнёс де Грот.

Приветствуя посетителя, он наклонился к приоткрытому окошку лимузина. Получив поощрительный кивок его владельца, де Грот открыл дверцу и забрался внутрь. При этом держался он на почтительном расстоянии от Стаффорда.

Сэр Томас презрительно скривился, ощутив запах выпитого де Гротом алкоголя. Его крайне раздражало то, что из всех доступных на земле пороков этот человек застрял лишь в одном из них. Этот факт удивлял Стаффорда. Эксперимента ради он даже несколько раз попытался вовлечь де Грота в пороки, куда более, на его взгляд, увлекательные, чем пьянство, но все попытки эти заканчивались одинаково – де Грот напивался до состояния животного и засыпал где ни попадя. Причём случалось это даже тогда, когда сама порочная вечеринка предполагала отсутствие алкоголя.

Впрочем, несмотря на свою разочаровывающую пристрастность к спиртному, де Грот всё же нравился сэру Томасу. Он был крайне услужлив и внимателен к желаниям Стаффорда. Причина у подобной услужливости была.

Герард де Грот что было сил твердил всем, будто бы создал своё заведение полностью сам. На деле же он прекрасно помнил, кому обязан текущим своим положением. Именно Томас Стаффорд спонсировал когда-то создание его питейного заведения, да и сейчас иногда оказывал ему ощутимую поддержку. Взамен на это сэр Томас просил лишь одного – де Грот сам или посредством своих проверенных товарищей должен был выполнять для него небольшие, не всегда чистые поручения.

– Как процветает бизнес? – довольно холодно поинтересовался сэр Томас.

На самом деле ему было совершенно безразлично то, как идут дела де Грота, но ему доставляло немалое удовольствие наблюдать за тем, как при этом вопросе выпрямляется спина закостенелого пьяницы и как краснеют его щёки от плещущейся в винном море гордости.

– О, великолепно! – радостно сообщил де Грот. – Будьте уверены, великолепно. Сегодня я уволил одну бестолковую официантку, но это ерунда. Мне достаточно только свистнуть, и на её место прибегут десяток таких!

– Не сомневаюсь, не сомневаюсь, – даже не пытаясь вслушиваться в его слова, сказал Стаффорд. – У меня к тебе дело.

Де Грот сразу же умолк.

– Отправь кого-нибудь из своих ребят проверить эту квартиру, – Стаффорд протянул де Гроту бумагу, где значился адрес. – И ещё. Пусть он соберёт всю возможную информацию о её хозяевах. Я хочу знать обо всех их прегрешениях, скрытых мыслях, самых потаённых желаниях.

– Я отправлю туда своего лучшего человека! – едва не целуя бумагу, произнёс де Грот.

– Я на это рассчитываю, – холодно сказал Стаффорд и властно добавил: – Ты свободен.

Глава 8

Ренэйт Хольст, врач скорой помощи городской больницы, навещала маленькую Эстер каждый день. Это были, скорее, визиты долга, чем помощи, ибо давно уже было понятно, что девочка не выживет. Собственно, по этой самой причине малышку не стали держать в больнице, хотя Ренэйт и не раз просила об этом.

В другое, более спокойное время руководство больницы, вероятно, прислушалось бы к мнению Ренэйт: она была опытным врачом, спасшим многие жизни, и пользовалась большой популярностью среди коллег. В другое время по просьбе Ренэйт девочку бы, действительно, разместили в палате и приложили бы все возможные усилия для её исцеления, и, кто знает, возможно, у неё был бы шанс. Но сейчас, к немалому сожалению Ренэйт, было не то время.

Вот уже почти четыре месяца город был охвачен эпидемией. Неизвестная науке болезнь, проявлявшаяся сначала как простое респираторное заболевание, быстро захватывала организм человека, убивая его в считанные дни. Этот неопознанный вирус легко передавался от одного человека к другому. Людей привозили в больницы целыми семьями, целыми домами. Все городские больницы быстро оказались переполнены. Не хватало коек и лекарств, да и к тому же не доставало рук, способных ухаживать за больными. Вскоре и морги оказались забиты до отказа. Врачи же работали из последних сил, но не каждый из них был способен выдержать подобную физическую и духовную нагрузку.

Ренэйт же была из тех, кого не пугала тяжесть работы. Эта женщина представляла собой редкое для нашего времени явление – человека, работающего по призванию. Ещё в детстве она решила, что хочет спасать жизни. Этому Ренэйт посвятила все свои сознательные годы. Доктор Хольст была уже немолода, к тому же тяжёлая работа, сопровождаемая немалыми тревогами и бессонными ночами, привела к тому, что лицо её рано постарело. Седина ещё только тронула от рождения рыжие, кудрявые волосы, но сетка довольно глубоких морщин и тёмные круги под глазами уничтожали всю былую привлекательность её лица. Теперь же, в эти тяжелые дни эпидемии, Ренэйт совсем уподобилась старухе.

Сердобольная от природы, доктор Хольст совсем не позволяла себе отдыхать. Днём она дежурила в больнице, а когда основная смена заканчивалась, брала чемоданчик с лекарствами и навещала больных, оставленных лечиться на дому. Лишь поздней ночью эта женщина возвращалась к себе и без сил падала в постель, чтобы через три часа вновь проснуться и отправиться в больницу.

Ренэйт готова была отдавать всю себя спасению заболевших, но это совсем не значило, что её устраивала такая жизнь. Её, как и всех врачей, трудившихся в это непростое время, возмущало то, что правительство города замалчивало факт эпидемии. Ещё в первый месяц появления неизвестной болезни во все городские больницы пришёл приказ, требующий, дабы не зарождать панику среди населения, оставлять в секрете подробности течения болезни и количество людей, ею поражённых. А количество это было огромно.

Наблюдать за тем, как неизведанная болезнь терзает детей, для Ренэйт было особенно тяжело. И ещё хуже ей было осознавать, что ребёнка уже не спасти. Каждый раз, приходя навестить малышку Эстер, Ренэйт испытывала ужасное чувство – чувство собственной бесполезности. Её терзания усиливал и старик Винсент. Стоило Ренэйт только появиться на его пороге, как он принимался высказывать ей своё недовольство. Не замолкая ни на секунду, он ругал её и всех врачей в её лице, сыпал угрозами и не раз садился за написание жалобы. Впрочем, ни одно жалобное письмо дописано им не было. Едва старик брал бумагу и садился за стол, на него накатывали эмоции, и он, поддавшись им, начинал безутешно плакать.

Ренэйт не сердилась на старика. Его можно было понять: он не знал того, что видела она. Он не видел столько смертей, сколько видела она. Эстер была его жизнью, но ситуация складывалась так, что спасти малышку было невозможно. Страшная болезнь полностью захватила это маленькое тельце. Девочка оказалась слишком слаба, чтобы сопротивляться ей. Лекарства, которые давала ей Ренэйт, лишь немного притупляли страдания Эстер, но исцеления не приносили. Оставалось только ждать.

Ренэйт уже не пыталась обнадеживать старика, да он и сам всё видел, всё понимал. Тем не менее она не хотела и озвучивать страшный факт. Произнести подобные слова означало убить последнюю, пусть даже и обманную надежду.

«Пусть лучше старик надеется», – так считала Ренэйт.

В этот день Эстер оказалась последней пациенткой, которую Ренэйт должна была посетить. Поэтому, покинув дом старика Винсента, она позволила себе остановиться и отдышаться. Торопиться было некуда. Обход её закончился сегодня несколько раньше, чем обычно, и поэтому Ренэйт, несмотря на усталость, решила навестить старого друга. Из-за большого количества работы, она не виделась с ним больше месяца и теперь тревожилась о его самочувствии. Как ни странно, её давним другом был сэр Томас Стаффорд.

Что может быть общего у человека, посвятившего свою жизнь спасению других, и человека, поставившего целью своего существования исследование неизмеримых глубин порока? На первый взгляд, таких людей не может связывать ничего, но говорят – противоположности притягиваются. Ренэйт и Томас познакомились около двадцати лет назад. Она ещё только начинала карьеру врача, он же, недавно вернувшись из путешествия по Европе, находился в странной растерянности. Его обуревали неясные чувства. Ему необходимо было дружеское плечо, способное поддержать в трудную минуту, и она (о, сердобольная душа!) его предоставила. Томас честно, не утаивая ничего, ни одной детали, рассказал ей о том, что случилось с его матерью. Ренэйт выслушала его, поняла и, что самое важное, не стала осуждать.

Наверное, именно это и сблизило этих совершенно разных по своей природе людей. Ренэйт испытывала к Томасу истинную симпатию и сострадание и, вероятно, надеялась на то, что сможет повлиять на него, изменить в лучшую сторону. Впрочем, признаться в этом даже самой себе она не решалась. Тем не менее Ренэйт и правда была особенным человеком для Стаффорда. Он никогда не пытался играть с ней, не стремился причинить вред, но обращался к ней всегда, когда ему требовалась поддержка и помощь. Не раз Ренэйт выручала его, и он никогда не забывал выразить ей за это благодарность каким-нибудь подарком. Отношения их никогда не носили романтического характера, но Ренэйт таила в душе надежду на то, что когда-нибудь они станут таковыми. Впрочем, надежда эта, не подпитываемая ничем, жила в ней уже почти двадцать лет.

Дверь городской квартиры сэра Томаса Стаффорда открыл Дориан.

– Я хотела увидеть Томаса, – холодно сказала Ренэйт, по привычке без приглашения проходя внутрь.

– Или всё-таки меня? – Дориан лукаво улыбнулся, прикрывая дверь за гостьей.

Ренэйт нетерпеливо фыркнула. Она недолюбливала помощника Стаффорда, так как с его появлением в этом доме сэр Томас стал более холоден к ней и ещё сильнее увлёкся своими порочными изысканиями. К тому же теперь он стал часто и беспричинно приходить в нервное, раздражённое состояние, да и вообще бывал не рад внезапным визитам Ренэйт. Она же была уверена в том, что все эти пагубные изменения в Стаффорде произошли лишь под влиянием Дориана. Этот человек постоянно совал свой заострённый нос куда не следовало. Едва Ренэйт появлялась в доме Стаффорда, он уже был тут как тут, крутился рядом, что-то подслушивал, что-то выискивал, постоянно пытался влезть в разговор, а сэр Томас словно бы и не замечал этого.

– Мне нужен Томас, а не ты, – резко ответила Ренэйт и, не удостоив надоедливого помощника взглядом, направилась прямиком к кабинету Стаффорда.

– Его нет, – Дориан догнал её неожиданно быстро. – Он только что уехал по делам.

Ренэйт замерла. Поглощённая своими бесконечными заботами, она и не подумала о том, что у Стаффорда тоже могут быть дела. Это открытие неприятно задело её, так как, зная текущее положение дел в городе, она прекрасно понимала, что другой шанс повидаться со старым другом появится у неё нескоро.

– Надолго он уехал? – спросила она у Дориана.

– Не знаю, но ты можешь подождать его здесь. Я буду рад хорошей компании.

Он снова хищно улыбнулся и кивнул в сторону гостиной.

– Нет уж, – вздохнула Ренэйт. – Я устала после смены и не могу ждать.

– Ну так тем более тебе нужно расслабиться, – воодушевился Дориан. – Давай выпьем вина, ты расскажешь мне о своих проблемах, я поделюсь своими… Разве ты не за этим приходишь к Стаффорду? Уверяю, я ни в чём ему не уступаю. Быть может, я понравлюсь тебе даже больше…

Не желая слушать, Ренэйт направилась к двери.

– Передай Томасу, что я заходила, – сказала она на прощание.

– Всенепременно.

Снова хищно улыбнувшись, Дориан закрыл за ней дверь. Ренэйт забавляла его. Вернее, не так. Его забавляло её слишком серьёзное, слишком правильное отношение к жизни. Ему нравилось надоедать ей, изводить её, заставляя проявить хоть какие-нибудь негативные эмоции. То, как быстро она ушла, говорило Дориану о том, что сегодня он достиг своей цели. Удовлетворённо улыбнувшись, он вернулся в гостиную, где проводил время до прихода Ренэйт.

– Разве тебе разрешалось не играть? – злобно крикнул он юной скрипачке.

Девушка бросила на него испуганный взгляд. Снова зазвучала музыка. В отличие от Стаффорда, Дориан не получал наслаждения от прослушивания музыки. Страх, который испытывала девушка при его появлении, нравился ему куда больше. И это неудивительно: за тысячелетия, проведенные в Аду, чужой страх становится всё равно что наркотиком. Да, Дориан не был обычным человеком. Как, впрочем, не был и он Дорианом. Имя это он выбрал себе несколько лет назад, когда появился в мире людей. Ему очень полюбился персонаж, созданный Оскаром Уайльдом, и он, ассоциируя себя с ним, решил назваться этим именем. Дориан был демоном, что часто именуются людьми «инкубами». Ранг его был невелик, но вот самомнение огромно. Кроме невероятной физической силы, он обладал способностью пленять людскую волю, подчинять себе человеческую личность. Ложь и насилие были его жизненными кредо, и поэтому совсем не удивительно то, что он легко смог сблизиться со Стаффордом. Сэр Томас считал Дориана своим личным демоном, но, кто на самом деле кем управлял, было спорно. Дориан подчинялся Стаффорду, когда этого хотел, а иногда сам навязывал ему свои желания. Несмотря на это, демон уважал Стаффорда и даже иногда признавал, что из этого человека мог бы получиться совсем недурной демон для адских мест.