Текст книги "Искупление пороком"

Глава 46

Самаэль был очень слаб. Ещё ночью Стаффорд нашёл его в необитаемом крыле особняка и убедил переместиться в городскую квартиру. Поглощённый отчаянием и сомнениями Дьявол не стал выискивать причины, побудившие сэра Томаса ускорить его отъезд. Самаэль и сам хотел сбежать. Укрыться там, где если не сам Бог, то как минимум посланцы Господа не сразу смогут его отыскать.

Городская квартира Стаффорда не нравилась Самаэлю, но сейчас он был рад оказаться в ней. Так или иначе, чтобы завершить свою земную миссию, ему всё равно необходимо было оказаться в самом эпицентре хаоса – там, где Стаффорд решит принести церемониальную жертву. Самаэля не интересовали подробности задуманного Стаффордом обряда. Ему было безразлично то, кого сэр Томас изберёт своей самой значимой жертвой. Дьяволу важно было одно – что всё это закончится совсем скоро.

Тем не менее Самаэль кое-чего не учёл. Чем мощнее разрастался хаос, тем слабее становился Дьявол. К полудню он едва мог передвигаться по дому, но всё же, сознавая важность этого дня, падший ангел заставил себя выбраться из постели и натянул торжественный наряд, который накануне для него был заказан предусмотрительным Стаффордом.

– Надо же быть таким дураком, – ворчал Самаэль, пытаясь застегнуть рубашку непослушными пальцами. – Какой смысл во всей этой торжественности, если всё равно все умрут?

Ослабшие пальцы почти не слушались, и маленькие лакированные пуговки, словно намеренно, выскальзывали из них, заставляя Самаэля всё больше и больше сердиться. Наконец, устав от безрезультатных попыток привести себя в должный вид, Самаэль тяжело опустился в кресло и закрыл глаза.

Голова у него раскалывалась, а перед глазами всё плыло. На лбу выступила испарина. Конец мучений был близок. Самаэль ощущал его всем своим нутром. Душа падшего ангела стремилась к успокоению, тогда как мир вокруг него превращался в настоящий Ад.

– Скорее…, – прошептал Дьявол, словно в бреду. – Скорее, дети мои… Погибнем вместе… Сгинем во мраке небытия, и более некому будет о нас вспоминать. Скорее же… Скорее…

Глава 47

То, что рассказал Винсент, изумило Пола. Факты, излагаемые этим стариком, казались безумными, но сам же он выглядел достаточно умным и образованным человеком. Пол всем своим нутром ощущал, что оказавшийся в его доме человек гораздо мудрее него самого, и, хоть Пол и не мог поверить в то, что говорил этот старик, на каком-то интуитивном уровне он чувствовал, что это всё правда. Правда, которую он, Пол, вряд ли когда-нибудь сможет принять.

– В церкви Стаффорда вам сказали его адрес? – спросил Пол, когда старик закончил свой рассказ.

– Нет, – печально признал Винсент.

– Но вас ведь пригласили на приём? – удивился Пол. – Вы же сами это только что сказали. Разве нет?

– Да, – кивнул Винсент. – Нас пригласили, но адрес не сообщили. В назначенный час возле моего дома стояла машина. Она отвезла Марию к Стаффорду, а затем вернула обратно…

– А утром её похитили, – задумчиво закончил Пол.

Пытаясь привести мысли в порядок, он с силой потёр лоб. Голова всё ещё плохо соображала, а ситуация требовала скорейших действий. Сквозь закрытое окно с улицы доносились неясные шумы. Они отвлекали и раздражали Пола. Он недовольно поморщился.

– Простите, что я взвалил это на вас, – глядя на растерянный вид Пола, сказал старик. – Я не знал, к кому ещё мне обратиться за помощью. Вся эта ситуация крайне неоднозначна. Вы понимаете…

– Да нет, – перебил старика Пол. – Вы правильно сделали, что пришли ко мне. Просто я сейчас немного не в форме. На днях случилось нечто неприятное, из-за чего я, как видите, сорвался, – Пол смущённо указал в сторону горы пустых бутылок.

Винсент понимающе кивнул и спросил:

– Значит, вы поможете мне?

Несколько мгновений Пол молчал. Но это молчание, вопреки опасениям Винсента, означало не столько раздумье над вопросом, заданным стариком, сколько размышление о том, что же делать дальше. Мог ли он помочь похищенной девушке? А если так, могла ли эта помощь хоть немного искупить тот грех, что совершил он, убив друга?

– Кроме церкви, – сказал Пол, – я не знаю, где можно было бы найти Стаффорда. Но вряд ли он прячет Тессу… Простите, Марию… там. Это было бы слишком опасно для него. Думаю, что для своих противозаконных деяний он использует другие места.

– Да, – подтвердил старик, обрадованный ходом мысли Пола. – Он свершает убийства в своём особняке. Так сказала Мария.

– О-соб-ня-ке, – словно желая распробовать это слово на вкус, Пол произнёс его по слогам. – Я не знаю, где находится его особняк, но, вероятно, я знаю, где можно отыскать этот адрес.

– Где же? – в голосе Винсента чувствовалась надежда.

Пол боялся лишний раз её укреплять. Он лишь сказал:

– Возможно, мы найдём что-то полезное среди бумаг де Грота. Он вёл много дел со Стаффордом, и я догадываюсь, что фактические адреса сэра Томаса де Грот тоже знал.

– Вы думаете, этот де Грот захочет показать нам свои бумаги? – встревожился старик. – Вы с ним близко знакомы?

Пол вздохнул. Этой темы он никак не хотел касаться, но старик смотрел на него с тревогой и надеждой, и поэтому пояснил:

– Де Грот был моим другом, но теперь он мёртв. Его заведение, насколько мне известно, пока стоит закрытым. Все бумаги мы найдём там.

– Вы хотите войти туда без разрешения? – голос Винсента вдруг задрожал.

– Я совершал поступки и куда более худшие, – печально произнёс Пол, и это заставило старика притихнуть.

Слова несчастного пропойцы и то глубинное раскаяние, с которым они были произнесены, очень удивили Винсента, но расспрашивать он не решился. Сейчас было не время для длительных бесед, да и то, что так мучило душу Пола, к нему, к Винсенту, никак не относилось. Тем временем Пол быстро накинул рубашку и тонкий свитер, взял куртку и, порывшись в шкафах, извлёк кое-что из инструментов, которые могли бы понадобиться при взломе замка.

– Это не очень далеко, так что пойдём пешком, – сказал он старику.

С улицы снова донеслись неясные крики, сопровождаемые странным шумом.

– Да что там такое? – проворчал Пол.

Он нервно подошёл к окну, и Винсент, зная наперёд, что там происходит, с опаской последовал за ним.

Шум, столь раздражавший Пола, был вызван тем, что несколько крепких парней вломились в продуктовый магазин, находившийся на первом этаже дома напротив. Пухлую пожилую продавщицу вышвырнули на улицу через витрину. Прихрамывая на правую ногу, вся в кровоточащих царапинах она с воплями ужаса убегала прочь. Грабители же с неожиданным энтузиазмом принялись громить магазин. Складывалось ощущение, будто бы и целью их было не столько ограбление, сколько разрушение. Они крушили мебель, вышвыривали на улицу продукты вперемешку с деньгами и при этом вели себя крайне шумно и вызывающе.

– И это посреди дня? – удивлённо проговорил Пол. – А эти парни очень уверены в себе…

Винсент печально покачал головой и произнёс:

– Думаю, дело здесь не в уверенности. Это далеко не первое ограбление из тех, что я увидел сегодня по пути к вам. На улицах беспорядки.

– Но… – Пол был явно поражён.

Он не выходил из дома пару дней, но не мог даже представить себе, что мир может так внезапно перемениться. Всё это казалось безумным сном, галлюцинацией. Обманом уставшего мозга.

– Нам нужно торопиться, – напомнил Винсент.

Покинув дом Пола, оба мужчины сразу же направились к заведению де Грота. Винсент старался не смотреть по сторонам, а Пол же, наоборот, таращился во все глаза. То, что происходило вокруг, пугало и поражало его одновременно. Весь город словно бы разом сошёл с ума. По улицам толпами ходили забастовщики. Они кричали бессвязные, часто противоречащие друг другу лозунги. То и дело откуда-то доносились крики и шумы драк. Все магазины, что осмеливались открываться в это утро, тут же становились объектом грабежа и разрушения. Казалось, в какую-то необъяснимую секунду люди разом разделились на два полиса – тех, кто жаждал сотворить насилие, и тех, кто по слабости или случайности был вынужден стать жертвой. Это было настоящее безумие, но безумие, слепленное рукой истинного мастера.

Вывеска заведения де Грота уже виднелась впереди, когда из очередного проулка донеслись детские крики.

– Ма-ама! Ма-мочка-а! Просни-ись, ма-ма!

Это кричал рыжеватый мальчик лет пяти. Перед ним прямо на камнях мостовой лежало тело молодой женщины, чья одежда была разодрана так, словно бы на неё напала стая диких зверей. Женщина лежала бездыханно, голова её, повёрнутая на бок, была разбита. Повсюду текла кровь. Мальчик же теребил мать, пытаясь заставить её подняться с земли. Кровь матери, грязь мостовой и слёзы смешались на теле и лице ребёнка, но он никак не мог понять, что мать больше не очнётся, и продолжал теребить и толкать её, безуспешно пытаясь пробудить.

Увидев эту картину, Пол замер и побледнел. Из ближайшего двора доносился громкий смех и агрессивные выкрики. В голосах слышалась безграничная жажда крови. Услышав эти звуки, старик встревожился и толкнул Пола под руку.

– Надо торопиться, – сказал Винсент.

Очнувшись от внезапного оцепенения, Пол кивнул. Оба они, тревожно поглядывая по сторонам и ожидая нападения в любую секунду, направились к мальчишке. Увидев Пола, малыш испугался и закричал ещё громче прежнего. Тогда Винсент, понимая, что так дело пойдёт легче, знаком попросил Пола остаться на месте, а сам приблизился к мальчику. Вид грустно улыбнувшегося старика немного успокоил малыша. Он всхлипнул и утёр нос рукавом перепачканной куртки.

– Как тебя зовут? – ласково спросил Винсент.

– Уилл, – снова всхлипнул мальчик.

– Уилл, – старик осторожно взял его за руку. – Твоя мама больше не проснётся, – губы мальчика снова отчаянно задрожали, и Винсент поторопился продолжить. – Твоя мама теперь в другом мире, но она всё так же любит тебя. И она хотела бы, чтобы ты был смелым и сильным. Ты ведь знаешь, что такое быть смелым?

Мальчик кивнул, настороженно и внимательно прислушиваясь к словам старика. Винсент продолжил:

– Пришли тяжёлые времена, Уилл. Те, кто обидел твою маму, и другие, подобные им, могут вернуться в любой момент. Ты позволишь нам позаботиться о тебе?

Мальчик опасливо покосился на Пола, но едва заметно кивнул. Тогда Винсент взял его на руки, но, осознав, что мама останется лежать здесь, мальчик снова заплакал.

– Тише, дитя, тише, – Винсент крепче прижал его к себе. – Ты должен быть храбрым. Ради неё. Ради мамы.

Заведение де Грота было совсем близко. Пол привычной рукой сломал замок и впустил Винсента с ребёнком внутрь. Сам же он внимательно огляделся по сторонам и, не заметив никого подозрительного, вошёл. Закрыв дверь, он на всякий случай забаррикадировал её несколькими столами. Винсент же усадил мальчика на стул возле барной стойки и ласково спросил:

– Хочешь чего-нибудь? Может, воды?

Мальчик отрицательно покачал головой. Теперь он уже не плакал, лишь настороженно разглядывал мужчину, казавшегося ему опасным, и странного, но доброго старика.

– Хорошо, – устало вздохнул Винсент, обращаясь к малышу. – Нам с тем дядей нужно кое-что отыскать здесь. Ты посиди тут. Хорошо? Здесь тебя никто не обидит.

Тем временем Пол закончил баррикадировать дверь и повернулся. Взгляд его упал на тёмное пятно засохшей крови, что, словно пророчащий беду демонический глаз, зияло на полу в центре зала. Воспоминания о том, что совсем недавно было свершено в этих стенах, с новой силой нахлынули на Пола. Он вдруг задрожал. Ноги словно бы покосились, и, чтобы не упасть, Пол оперся на ближайший стол.

– Пол, с вами всё хорошо? – встревоженно спросил Винсент.

Пол медленно кивнул и, чтобы отвлечь старика от беспокойства, указал на деревянную дверь в дальнем конце зала.

– Там, – сказал он. – Это кабинет де Грота. Все бумаги должны быть там.

Винсент поспешил к указанной двери. Кабинет де Грота мало походил на то, что, как правило, именовалось подобным образом. Если обычно в таких комнатах главным элементом интерьера являлся письменный стол, то здесь же основная значимость отводилась лежанке с торчащим из-под грязного, рваного пледа потрёпанным старым матрасом. Это ложе старого пьянчуги занимало почти всё пространство и без того маленькой комнаты. В дальнем углу, у окна, находился узенький письменный стол, потрёпанный не меньше лежанки и её спутников. Стол был усыпан бумагами, которые лежали в таком беспорядке, что найти среди них хоть что-то действительно стоящее казалось делом невыполнимым. И всё же Винсент решил попробовать.

Пол вошёл в кабинет следом за Винсентом, но вместо того чтобы присоединиться к просмотру бумаг, он только лишь тяжело опустился на край лежанки. Винсент оторвал взгляд от бумаг и замер, удивившись перемене в облике своего спутника.

– Пол, – снова спросил он. – С вами точно всё хорошо?

Забыв про бумаги, старик отошёл от стола и присел рядом с Полом. Его очень беспокоил вид этого мужчины. Пол несколько мгновений молчал, глядя в пустоту перед собой. Губы его шевелились, но слов, произносимых им, было не слышно. Старик ждал.

– Вы ведь не шутили, когда говорили о том, что приближается конец всего? – произнёс Пол.

– Нет, – грустно признал Винсент.

– Это ведь он и есть?

– Вероятно, это только начало, – обречённо вздохнул старик.

Во многом он понимал чувства Пола. Осознание того, что Судный день настал, не могло не пугать. Но если для него, для старика, прожившего длинную жизнь и давно приготовившегося к смерти, эта весть не была столь страшна, а отчасти являлась даже желанной, то для Пола, для мужчины в расцвете лет, прожившего свои годы необдуманно и бесцельно, это откровение казалось катастрофическим. Винсент понимал его страх.

– Как вы думаете, все мы попадём в Ад? – спросил Пол.

Старик не удивился этому вопросу. Он и сам в последние дни не раз задумывался об этом. Задумывался, но ответа не находил.

– Я не могу этого знать, – честно признался старик.

Пол понимающе кивнул и задумчиво произнёс:

– Быть может, не все. Малыш, что сидит за стенкой, Ада не заслужил, а вот моя грешная душа уж точно окажется там.

Винсент уже приоткрыл рот, чтобы возразить, но Пол не дал ему заговорить:

– Нет-нет, не спорьте! Вы не можете знать всего. Я – грешник. Душа моя черна и порушена, – он нервно усмехнулся. – Я сказал вам, что де Грот мертв. А вы знаете, кто убил его? – Винсент и так видел ответ в его глазах, но Пол всё равно сказал: – Я! Я убил его. Убил своего друга, своего товарища. Убил человека, который не раз кормил и поил меня здесь за свой счёт. За всю свою жизнь я совершил так много грехов. Грабил, избивал, запугивал, но никогда… Никогда прежде я не убивал человека. Теперь и этот грех лежит на мне. А ведь он был мне почти братом!

Пол закрыл лицо руками. Плечи его содрогнулись, и Винсент понял, что он плачет.

– Сын мой, – эти слова, которые произносились ранее столь часто, но которые были вычеркнуты на много лет из жизни Винсента, сами сорвались с уст старика. Он осторожно положил руку на содрогавшуюся от рыданий спину Пола. – Твоё раскаяние искренне, сын мой, и Бог видит это. И пусть иногда мы этого не замечаем, но Он знает и чувствует всё, что лежит у нас на душе. Он знает о твоих страданиях. Но и ты должен знать, что искреннее раскаяние – это самый верный путь к спасению души. Впусти Господа в свою душу. Верь в Него со всею возможною силою. Молись Ему о прощении и, быть может, Он дарует спасение твоей душе.

Глава 48

Холодное безумие Стаффорда очень напугало Ренэйт. Она оставила его одного, но отправляться обратно в город не решилась. Во-первых, потому что не желала видеть того, что творится там, а во-вторых, потому что некой потаённой частью своей души ощущала, что миссия её здесь, в особняке сэра Томаса, ещё не закончена. Конечно, в отличие от Стаффорда, Ренэйт никогда не выдумывала себе «миссии» как таковые, но сегодня, покинув кабинет сэра Томаса, она вдруг испытала непривычное чувство. Чувство незавершённости дела. Это было странно, так как единственным делом, которое Ренэйт планировала для себя сегодня, было приехать в особняк и поговорить со Стаффордом. Разговор случился, но удовлетворения он не принёс.

Сэр Томас позволил себе столь бессердечно и жестоко оскорбить её чувства. Такого никогда не случалось прежде, но со стороны Ренэйт глупо было надеяться на то, что так будет и дальше. Все годы их знакомства она искренне любила Стаффорда и надеялась на то, что и для него она тоже является важным, особенным человеком. Что в глазах сэра Томаса она отличается от прочих знакомых ему людей. Теперь же он ясно дал понять, что это не так. Сэр Томас оттолкнул её и сделал это жёстко, нисколько не пытаясь смягчить удар. Как раз напротив, он, хорошо зная её слабые места, намеренно причинил ей больше боли. Ренэйт прекрасно видела, что он упивался её страданием. И это было ужаснее всего.

Впервые Ренэйт осознала, что отдала своё сердце ужасному, бездушному человеку. Те черты его характера, что прежде казались ей малозначащими и пустыми, теперь вышли на свет и вздулись, подобно огромным, готовым вот-вот прорваться гнойникам. Только сейчас, в момент, когда дверь кабинета Стаффорда захлопнулась за её спиной, Ренэйт, наконец, поняла, что все эти годы сэр Томас играл с ней. Ему нравилось наблюдать за её чувствами, намеренно разжигать их, чтобы в какой-то момент разом уничтожить, растоптать её душу и причинить такое страдание, подобное которому он ещё никогда и никому не причинял. Он был безумцем, социопатом, убийцей. Но даже теперь, зная это наверняка, страдая и ненавидя, она продолжала тянуться к нему душой, любить его и желать его близости.

Как часто сильные чувства толкают нас на неожиданные и даже противоречивые действия. Безумная любовь может превознести человека выше самого Бога, но в то же время она же может и заставить нас возжелать смерти объекта своего поклонения.

Именно такое чужеродное, кровожадное желание возникло в душе Ренэйт в эти минуты. Нет, она не хотела убить Стаффорда, но она желала вызвать в нём боль, равную той, что он только что причинил ей. Но были ли у неё силы, чтобы совершить подобное? Или хоть какой-нибудь шанс ранить сэра Томаса?

Стаффорд окружил себя не только надежной охраной, но и огромным числом почитателей. Причинить ему физическое страдание было почти невозможно. Другое дело – затронуть чувства. Конечно, сэр Томас, за многие годы испытавший на себе все возможные страсти и пороки, был мало подвержен эмоциям. Вызвать у него острую обиду, стыд, а тем более гнев казалось практически невозможным. И всё же Ренэйт знала, что по крайней мере одна слабость у него имелась. Слабость, которую он сам полагал за силу. То была его вера в собственную божественную природу. Эта безграничная уверенность в собственной уникальности была его самым уязвимым местом. Сегодня он намеревался воплотить в жизнь то, что в течение многих лет являлось его единственным смыслом существования. Как долго и как тщательно он готовился к этому, но что, если что-то пойдёт не так, как он запланировал? Что, если кто-то покажет ему то, что он не настолько всесилен, как полагает?

Эта мысль отчего-то принесла Ренэйт приятное умиротворение. Она понятия не имела о том, как помешать планам Стаффорда, но сама мысль о том, что она могла бы это сделать, что она, если того захочет, может получить власть над ним или даже растоптать его, воодушевляла эту женщину, рождала в ней чувство странного, необъяснимого наслаждения.

Вот только Ренэйт и понятия не имела, с чего начать. Она плохо представляла себе то, что мог запланировать на сегодня сэр Томас, но знала наверняка одно – будет принесена жертва. Где и когда это случится, ей было неизвестно, но была вероятность, что человек, назначенный для этой цели, может ещё находиться в темнице этого дома, и, если это так, то Ренэйт могла бы лишить Стаффорда его самого ценного пленника. Она могла бы выпустить потенциальную жертву на свободу, или же, наоборот, убить её прежде, чем Стаффорд соберётся свершить обряд. Потеря столь важного атрибута долгожданной мистерии явно вывела бы Стаффорда из себя и лишила бы его на время покоя. Именно эти отнюдь не доброжелательные мысли и привели Ренэйт в мою темницу.

Когда в камере, где меня содержали, включился свет, я испугалась. Прошло не так много времени с тех пор, как сэр Томас и Дориан ушли, но даже мысль о том, что они вновь вернулись, приводила меня в ужас. Да, прошедший наш разговор был довольно мирным, но вряд ли можно было ждать от них того же в будущем. Поэтому, когда открывшаяся дверь впустила в камеру женщину, я выдохнула с облегчением. Её лицо сразу же показалось мне знакомым, но из-за обилия увиденных за последние дни лиц мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, где же я встречалась с этой дамой.

Ренэйт же узнала меня с первой секунды. Она замерла у двери и несколько мгновений не решалась ни приблизиться ко мне, ни уйти прочь.

– Тесса… – словно не веря своим глазам, пробормотала она. – Тесса Верстратен? Сбежавшая пациентка!

– Доктор из больницы… – наконец, и я узнала её.

Ренэйт осторожно прикрыла дверь и подошла ближе ко мне. Вид двух тел, разлагавшихся у стены, явно пугал её. Тем не менее она пересилила себя и быстрым взглядом окинула железные оковы, удерживающие меня у стены. Осознав их крепость, Ренэйт недовольно скривилась. Мне она показалась необычной для этих мест. Я терялась в догадках о том, какими путями эта женщина-врач могла оказаться в доме Стаффорда, но было очевидно, что даже тут, в темнице, она была не впервые. И всё же душа её казалась более чистой, чем души тех, кого я видела здесь прежде. Это вселило в меня слабую надежду.

– Ты не похожа на прочих, – с каким-то непонятным для меня сомнением в голосе сказала она.

– А вы видели и других? – спросила я.

Женщина не ответила, а вместо этого спросила:

– Давно ты здесь?

Я пожала плечами. В темнице сложно было определить время.

– Думаю, несколько часов. Точно не скажу.

Моя собеседница вновь бросила быстрый, осторожный взгляд на трупы, и это дало мне возможность заговорить.

– Какая боль привела вас ко мне? – спросила я, вглядываясь в печальные черты своей гостьи.

Ренэйт вдруг улыбнулась, но улыбка эта была отнюдь не веселой.

– Ты ведь не такая, как они, – вновь сказала она, кивнув в сторону трупов. – Верно?

– Я не знала их при жизни, – начала я, но Ренэйт нетерпеливо перебила меня.

– Они были грешницы, – женщина-врач печально вздохнула, словно бы само это слово далось ей очень тяжело. – Он истязал их тут, чтобы освободить греховные души от порока. Но тебя он не тронул… Ты ведь знаешь, зачем ты здесь?

– Полагаю, для свершения воли Божьей.

Ренэйт вздрогнула и отступила на шаг. Испуганным взглядом она смотрела в моё лицо, пытаясь различить в нём черты безумия.

– Неужели ты тоже веришь в то, что сэр Томас – сын Божий? – поражённо прошептала она.

Этот вопрос и тот мистический ужас, с которым он был задан, почему-то рассмешили меня. Я открыто посмотрела в глаза Ренэйт и сказала:

– Уверяю вас, сэр Томас к Богу никакого отношения не имеет. Я видела Бога и могу вам сказать это с полной уверенностью. Я говорю об ином. Грядёт то, что произойдёт по велению Господа, но против его желания. Мир наш падёт, и, к сожалению, случится это совсем скоро.

– Конец света… – прошептала Ренэйт.

Я кивнула ей в ответ и добавила:

– Судный день.

Вопреки моим ожиданиям, Ренэйт не приняла эти слова за шутку, как и не посчитала меня безумной. Женщина глубоко задумалась, но я видела, что она борется внутри с собственными мыслями и страхами.

– Вы мне верите? – спросила я.

– Ещё вчера, – сказала Ренэйт, – услышав такие слова, я ни за что бы не восприняла их всерьёз. Они звучат безумно, это правда, но куда безумнее то, что творится сейчас за пределами этого дома. Утром я была в городе и видела весь ужас, что происходит там. Судный день… Как точно эти слова описывают то, что я видела. Судный день… Как я сама не поняла этого сразу.

Её спокойное принятие моих слов заставило меня встревожиться. Я не знала того, что происходило за пределами этой темницы, но взгляд Ренэйт говорил мне о многом.

– И что же, человечество погибнет? – спросила Ренэйт, не столько обращаясь ко мне, сколько к каменным стенам старого особняка.

Я даже не знала, стоит ли мне отвечать, но все же проговорила:

– Сложно сказать. Бог прислал меня в этот мир, чтобы я остановила приближение окончания времен, но я, как видите, не справилась…

Ренэйт вдруг отвлеклась от своих мыслей и снова посмотрела на меня, а потом на цепи, ведущие к стене.

– Я могу попробовать освободить тебя и вывести отсюда… – неуверенно начала она.

– Не думаю, что получится, – покачала я головой. – Да и вряд ли это что-то изменит. Процесс гибели уже начался, и его не остановить.

– Но всё же…

Она вдруг замолчала и прислушалась. Где-то за стеной послышались шаги.

– Вам нужно уходить, – с тревогой сказала я.

– Но…

– Вы мне не поможете, – я торопливо прервала её. – Но если вы вновь вернётесь в город, то, умоляю вас, отыщите Винсента, старика, бывшего когда-то священником. Передайте ему, чтобы не пытался меня искать, а спасался. Быть может, кому-то Бог дарует шанс выжить.

Я хотела назвать Ренэйт адрес Винсента, но она покачала головой и сказала, что знает его. Не успела она вновь предложить мне спасение, как дверь отворилась и в темницу вошёл Дориан.

– Надо же! – удивлённо произнёс демон, увидев Ренэйт рядом со мной. В руках он держал длинную верёвку, которая, как я могла догадаться, не сулила мне ничего хорошего. – А я ещё удивился, почему дверь не заперта. А тут, оказывается, ты… Любопытно, что привело тебя сюда?

– Полагаю, это не твоё дело, – резко отозвалась Ренэйт.

– Уверена?

Ренэйт бросила на меня тревожный взгляд, я кивнула ей, дав понять, что здесь она мне больше ничем помочь не сможет.

– Мне пора.

Ренэйт направилась к двери, но, прежде чем она успела выйти, Дориан схватил её за руку и, крепко сжав предплечье, сказал:

– Не знаю, что у тебя на уме, но, что бы это ни было, отбрось все свои затеи. Будущее уже предрешено, и тебе его не изменить.

– Не смей прикасаться ко мне, – прошипела Ренэйт и, презрительно отдёрнув руку, покинула темницу.

– Так-так, – раздосадованный, но в то же время заинтригованный Дориан обратил взгляд ко мне. – Надеюсь, я вам не помешал?

– Она и так собиралась уходить, – сказала я.

– А зачем она приходила?

Дориан угрожающе повертел верёвкой, но никакого страха перед ним я не испытывала. Мне хотелось лишь, чтобы он поскорее сделал то, зачем пришёл, и оставил меня одну.

– Ей было интересно, кто я такая, и почему твой хозяин считает меня столь ценной, – честно ответила я.

– Интересно… – Дориан явно был раздосадован моей откровенностью. – И что же, она даже не попыталась освободить тебя?

Я приподняла руку и продемонстрировала толстую цепь, приковывающую меня к стене.

– Как ты это себе представляешь?

Дориан недовольно фыркнул, но зато потерял интерес к моей встрече с Ренэйт.

– Нам пора ехать. Люди нового мира уже жаждут увидеть тебя.

Как ни желала я скрыть эмоции, моё презрение всё же было замечено Дорианом. Оно его заметно воодушевило. Он достал из кармана небольшой флакон и сказал:

– Ты должна выпить это.

– Можно ли обойтись без него? – осведомилась я. – Ты ведь знаешь, что я никуда не сбегу.

– Ну, хоть что-то… – хмыкнул Дориан.

В следующую секунду он оказался возле меня. Одной рукой обхватив мою голову и разжав пальцами зубы, второй он влил мне в рот содержимое флакона. Я попыталась вырваться, но силы наши были не равны.