Текст книги "Искупление пороком"

Глава 49

Покинув особняк Стаффорда, Ренэйт сразу же отправилась в город. Она всё так же хотела сорвать планы сэра Томаса, но теперь, после посещения темницы, ракурс её мышления резко переменился. Когда понимаешь, что миру приходит конец, уже не хочется думать о личных обидах. Взаимоотношения между людьми кажутся мелкими и ничего не значащими. Если раньше её раздражала самоуверенность Стаффорда и абсурдность его безумных идей, то теперь эти идеи не казались Ренэйт настолько уж безумными. Мысль о приближающемся Судном дне пугала её, но в то же время казалась такой очевидной, естественной и реальной.

Ренэйт не знала, может ли она остановить уже начатый процесс, но, осознавая правду, сидеть смирно и ждать приближающегося конца она, конечно же, не могла. Ренэйт всегда стремилась придать своему существованию определённый смысл. Именно это стремление привело её на стезю врача. Спасать жизни – не это ли лучший смысл бытия? Теперь же Ренэйт понимала, что, скорее всего, дышать воздухом этого мира ей осталось недолго. Что будет после того, как наступит конец? Будет ли за этой гранью хоть что-то? Ренэйт не знала ответов на эти вопросы, но ей отчаянно хотелось провести оставшиеся часы хоть с какой-нибудь пользой для мира. Пусть даже и совсем незначительной.

Вновь оказавшись в городе, Ренэйт испытала невиданный доселе страх. Утром она стала свидетельницей многочисленных погромов и драк. Теперь же они переросли в настоящий хаос. Улицы были переполнены. Люди собирались толпами, преграждали дороги, проходили по ним маршами, но в одно единое мгновение это организованное движение вдруг прекращалось и завязывалась безумная массовая драка. Двигаться по городу на машине было невозможно, передвигаться пешком – опасно. И всё же Ренэйт рискнула. Она оставила машину и отправилась к дому старика Винсента пешком.

Удивительно, но в минуты, когда весь город превратился в ад, возле дома, где жил старик, оказалось тихо и спокойно. Создавалось ощущение, будто бы безумная толпа намеренно избегает этих мест.

До квартиры старика Ренэйт добралась без особых сложностей. У двери Винсента женщина задержалась. В последний раз она приходила сюда, чтобы засвидетельствовать смерть маленькой Эстер. Это воспоминание вызвало в душе Ренэйт тревогу. В тот день старик был безутешен. Если в дни болезни девочки он, не переставая, ругал врачей и бранил медицину в целом, то в день смерти малышки он не произнёс ни слова, но это его молчание оказалось для Ренэйт куда больнее, чем все его прежние упрёки. Покидая старика в тот день, Ренэйт надеялась, что больше никогда не окажется у его порога.

И всё же судьба снова привела её сюда. Как страшно Ренэйт было вновь предстать перед Винсентом! Как трудно и неуместно казалось ей вновь приносить старику печальную весть. Ренэйт не была виновна в смерти Эстер, не была виновата она и в предстоящей казни, но сейчас, стоя у порога бывшего священника, она испытывала чувство вины и беспомощности. Стремясь понять, могла ли она хоть что-то изменить, Ренэйт вновь и вновь прокручивала в голове события прошедших месяцев. Но ответов не находила.

Прошло немало времени, прежде чем Ренэйт осмелилась постучать в дверь, но никто не ответил. Она постучала ещё громче, но тишина, казалось, сковавшая этот дом, так и не была нарушена. На секунду Ренэйт показалось, что там, за этой дверью, как, впрочем, и за всеми другими дверями этого дома, никого не было. Словно и дом этот не был домом как таковым, а представлял собой лишь муляж, чью-то огромную пустую игрушку, забытую здесь без присмотра. Это ощущение испугало Ренэйт. Ей захотелось поскорее покинуть этот дом, да и этот город.

Размышления её прервал осторожный скрип двери. Из квартиры, что соседствовала с жилищем Винсента, опасливо высунулась смуглокожая женская головка.

Сначала Коба испугалась, увидев Ренэйт, но потом, узнав её и убедившись, что, кроме неё, в коридоре никого нет, вышла.

– Вы – врач, что лечила Эстер? – с опаской и подозрением спросила соседка Винсента. Она настороженно поглядывала на лестницу, но с нижних этажей не доносилось ни звука.

– Да, – с заметным облегчением кивнула Ренэйт. Она вспомнила, что как-то встречала эту женщину в квартире старика. – Я ищу Винсента.

Соседка тревожно покачала головой.

– Он ушёл несколько часов назад, – сказала она. – Я и сама жду его. Мне кажется, старик не в себе. Рано утром в его квартиру вломились и похитили девушку, которую он приютил на днях. Старик еле пришёл в себя, но вместо того, чтобы отлежаться, как обезумевший, бросился на её поиски. Я пыталась удержать его, но он совсем не слушал. Видимо, его рассудок помутился после нападения. А что на улицах творится! Вы же видели? Я так боюсь, как бы с ним не случилось беды.

Ренэйт печально вздохнула. Она прекрасно понимала тревогу этой женщины, но ещё больше она понимала страхи старика: он бросился на поиски пропавшей по той же самой причине, по которой и сама Ренэйт оказалась теперь перед его порогом.

– Я как раз пришла сюда по просьбе той девушки, – призналась она соседке. – Я видела её сегодня. Но видела при очень плохих обстоятельствах. Эта девушка знает, что уже не спасётся, но она попросила меня передать Винсенту, чтобы он не пытался её искать. Она хотела, чтобы старик спасался от этого хаоса, как можно скорее покинув город.

– Вы думаете, всё закончится плохо? – со страхом в голосе спросила Коба. – В «Новостях» сказали, что такие беспорядки сегодня происходят во всех странах. Безумие какое-то.

Ренэйт лишь кивнула, не находя слов для ответа. Она могла бы сказать, что грядёт конец света и что все люди, вероятнее всего, погибнут в порождённом им хаосе, но не знала, стоит ли ей произносить такое. Стоит ли лишать эту добрую женщину последней надежды?

Снизу послышался шум шагов. Обе женщины замерли и испуганно переглянулись.

– Кто бы это ни был, зайдите пока ко мне, – едва слышным шёпотом, проговорила Коба.

Она открыла дверь своей квартиры шире и впустила Ренэйт. Как только гостья оказалась внутри, Коба закрыла дверь на все замки. Из ближайшей комнаты слышались детские голоса. С неожиданной, казалось, чуждой этому новому миру теплотой Ренэйт прислушалась к игре малышей. Дети были счастливы. Они жили в своём мирке, не зная и не подозревая о том, что происходит за стенами их дома.

Коба, прислонив ухо к двери, настороженно прислушивалась к тому, что происходило в коридоре. Сначала не было слышно ничего, но вскоре шаги и тяжёлое, сопящее дыхание приблизились настолько, что оказались слышны из-за двери. Незваные гости остановились совсем рядом с дверью Кобы и о чём-то тихо заговорили. Через дверь доносились лишь отзвуки их голосов, и трудно было разобрать то, что именно они обсуждали, но вскоре послышался громкий плач ребёнка и осторожные попытки его успокоить.

А затем раздался звонок в дверь. Коба и Ренэйт вздрогнули от неожиданности и испуга. В первое мгновение Коба решила, что непрошенные гости видели, как захлопнулась её дверь и поэтому направились именно к ней. Она осторожно заглянула в глазок, но темнота в коридоре не давала возможности хорошо рассмотреть посетителей. Видно было лишь, что за дверью находились двое взрослых мужчин, один из которых, стоявший ближе к двери, держал на руках ребёнка.

Малыш снаружи продолжал плакать, и только это заставило Кобу пошевелиться.

– Кто там? – намеренно громко и жёстко спросила женщина. Она не хотела, чтобы посетители слышали её страх.

– Это Винсент, – донеслось в ответ.

Обе женщины сразу же узнали хрипловатый голос старика. Коба торопливо открыла дверь и впустила гостей в дом. Увидев незнакомых женщин, мальчишка, сидевший в этот момент на руках Пола, перестал плакать и настороженно замер.

– Винсент! – снова заперев дверь, Коба повернулась к старику. – Слава Богу, вы вернулись! Вы так меня напугали утром.

Коба бросила подозрительный взгляд на Пола, но наличие малыша на его руках внушало женщине некоторое доверие.

– Мы нашли этого мальчика на улице, – словно и не расслышав слова Кобы, сказал старик. Он помог Полу усадить малыша на скамейку в прихожей и повернулся к соседке. – Его мать пала жертвой этого безумия. Мы не знаем, где найти его родственников, да и пока не время, чтобы проводить розыски. Взять же мальчика с собой туда, куда мы намереваемся отправиться, было бы неправильно. Пусть он побудет у тебя, пока кто-нибудь из нас не вернётся или не закончится этот хаос?

Соседка слушала старика со всевозрастающей тревогой. Конечно, она разрешит мальчику остаться на время в этом доме, но было бы ещё лучше, если бы и Винсент остался здесь. Она уже хотела сказать об этом старику, но её опередила Ренэйт.

– Винсент, – обратилась она к старику. – Вы помните меня?

Старик взглянул на неё и замер, казалось, только теперь узнав стоявшую рядом с ним женщину. Облик умирающей Эстер вдруг всплыл перед его внутренним взором, и Винсент, ощущая внезапную слабость в ногах, пошатнулся.

– С вами всё хорошо? – Ренэйт взяла его под руку и усадила рядом с малышом.

– Всё в порядке, – старик нервно отмахнулся от её помощи. – Просто от быстрой ходьбы немного закружилась голова. Я старый, но ещё не умирающий.

Он намеревался подняться, но сделать это женщины ему не дали.

– Винсент, – не давая старику времени на то, чтобы освободиться, снова заговорила Ренэйт. – Меня прислала к вам Мария.

– Мария? – одновременно переспросили Пол и Винсент.

Услышав это имя, старик прекратил борьбу с женщинами и, наконец, прислушался к тому, что они хотели ему сказать.

– Она цела? – в волнении спросил Винсент.

– Где вы видели её? – почти в ту же секунду осведомился Пол.

Волнение старика передалось и Ренэйт. Руки её, привыкшие к тонкой работе врача, вдруг затряслись, а мысли перепутались. Чтобы успокоиться, она сделала глубокий вдох, а затем произнесла:

– Мария заключена в темнице в особняке Стаффорда, и на тот момент, когда я её покинула, она была невредима.

Пол и Винсент радостно переглянулись. Старик снова засуетился, пытаясь встать.

– Мы были правы, – твердил он. – Правы! Мы нашли адрес этого особняка, но не могли отправиться туда, не оставив мальчика в безопасности. Здесь с ним всё будет хорошо, а мы немедленно едем за Марией.

– Нет, – Ренэйт снова удержала его. – Мария прислала меня к вам сказать, чтобы вы не пытались её спасать. Чтобы вы, напротив, спасались сами и спасали тех, кто этого достоин. Вы ведь прекрасно понимаете, ЧТО происходит. Вы не хуже меня знаете, что пришёл Судный день. Большинство из нас погибнет сегодня, но нужно найти способ спасти тех, кто не заслужил подобной смерти. Нужно спасти малышей… – она указала на мальчика, прижимавшегося к руке старика. – Марию уже, к сожалению, не спасти. Она сама это подтвердила.

Винсент устало вздохнул. Он посмотрел на сидевшего рядом мальчика, с нежностью погладил его по голове, а затем ласково взял ладони Ренэйт в свои руки. Его прикосновение показалось ей тёплым, каким-то особенно душевным и по-отечески ласковым, оно наполнило душу Ренэйт позабытым за последние часы спокойствием.

Винсент заговорил:

– Дочь моя. Никому неведомо Божье провидение. Даже Марии. Она полагает, что Бог прислал её к нам с целью обращения Дьявола к свету, но кому, как не Богу, знать, что этого сделать уже невозможно. Что-то подсказывает мне, что истинная цель появления Марии в нашем мире совсем другая и что она сама о ней ничего не знает. Наша с ней встреча – ни ваша, ни моя – не была случайной. Я прошёл через немалые терзания, через боль, через отрицание и злобу, чтобы понять это. Чтобы вновь обрести веру. В этом помогла мне Мария. И сейчас я верю, что в самый ответственный для Земли час я должен быть рядом с ней. Я должен помочь ей вынести ту ношу, которую Бог возложил на её хрупкие плечи. Что бы это ни было. Спасаться самому… – Винсент печально улыбнулся. – Много лет назад я избрал для себя путь служителя Бога, и теперь, когда Бог по-настоящему призвал меня на службу, могу ли я не откликнуться на сей зов. Я должен помочь Марии.

Тронутая его словами, Ренэйт кивнула. Она не верила в существование Бога, но мысль о служении, о подношении своей жизни к подножию важной для человечества цели нашла искренний отклик в её душе. Она вздохнула.

– Если вы так решили, – задумчиво проговорила Ренэйт. – Я скажу вам кое-что ещё. Вам не стоит ехать в особняк Стаффорда, так как, скорее всего, Марию уже вывезли оттуда. В отношении пленницы у Стаффорда был определённый план. Дело в том, что Томас… Он не понимает, что грядет смерть всего. Он думает, что сегодня случится перерождение власти над Землей. Он считает, что сегодня Бог назначит его наместником планеты, и, чтобы это случилось, собирается свершить жертвоприношение.

– Жертво… что? – изумлённо переспросила Коба. В её сознании подобное слово никак не увязывалось с современным миром.

Ренэйт в ответ лишь пожала плечами.

– Жертвоприношение, – повторила она. – Я не знаю его план детально, но раньше он не раз при мне говорил о своих фантазиях, и всегда в них присутствовала жертва. Я уверена, что Марии он отвёл именно эту роль. Когда я уходила, за ней уже пришёл его помощник. Я думаю, очень скоро Марию привезут в город.

– Но где? – взволнованно спросил старик. – Где планируется жертвоприношение?

– Мне неведомы точные планы Стаффорда, – вновь повторила Ренэйт. – Но, зная, его самого, могу сказать, что это будет очень важное для города место. Место, где могут собраться тысячи людей.

– Площадь Дам, – прошептал Пол.

Ренэйт кивнула.

Глава 50

Тесня и толкая друг друга, шумные толпы народа стекались к площади Дам. Дороги были переполнены людьми, так что, въезжая в город, Дориан испытывал вполне обоснованные опасения. Согласно договорённости, он ехал отдельно от кортежа Стаффорда и не без причин ожидал, что, приняв его за обычного перепуганного смертного, рискнувшего попытать счастье в побеге из города, на его машину могут напасть ошалевшие от излишней свободы людишки. Сквозь дрёму наркотического опьянения я слышала его тихое, тревожное ворчание.

Вопреки опасениям демона, люди на улицах не настолько потеряли голову, чтобы перестать его узнавать. Дориан был главой местной общины Стаффорда, своего рода идейным вдохновителем этого города. Поэтому даже те жители, кто не принадлежал к этой общине и ни разу не бывал в их церкви, ощущая трепет, испытываемый перед Дорианом учениками Стаффорда, не смели препятствовать его передвижению. В этот день народ как никогда был един. Казалось, множество людей соединилось в один организм, объятый единым разумом и единой идеей.

Едва въехав на площадь Дам, Дориан остановил машину. Подготовительные работы, проводимые здесь учениками Стаффорда, к этому часу оказались почти завершены. Выбравшись из машины, демон на пару мгновений задержался и окинул удовлетворённым взглядом деяния своих последователей.

С западной стороны площади, перед самым дворцом, была установлена специальная платформа с уходящим в небо массивным деревянным крестом. Этот крест хоть и выглядел весьма устрашающе, на самом деле был не так тяжел, как казалось. Он устанавливался в специальное углубление и легко мог быть поднят и снят двумя-тремя крупными мужчинами. Ученики Стаффорда установили крест, обратив его лицом на каменную стелу Национального монумента, а спиной к стенам королевского дворца. Солнце, словно чувствуя приближающееся затмение, сияло в этот час особенно сильно. В ярких его лучах камни стелы казались ослепительно белыми. У подножья предназначенной для жертвоприношения платформы неаккуратной грудой лежали хворост и небольшие поленья. Эти приготовления были сделаны по приказу Дориана, на случай, если сэр Томас внезапно захочет внести изменения в церемонию жертвоприношения.

Всё ещё находясь в объятиях наркотического тумана, я наблюдала за движениями демона. Я видела, что площадь полна людей, но все они расступились, едва Дориан выбрался из машины. Он властно и в то же время дружественно помахал рукой толпе, и люди ответили ему восторженными криками.

Удовлетворившись степенью подготовленности места церемонии, Дориан открыл заднюю дверь машины и аккуратно вытащил меня на воздух. Я слышала, что люди снова закричали. Это не были крики ужаса или испуга, то были вопли экстаза, рёв зверя, предвкушающего скорый кровавый ужин.

Свежий воздух немного прояснил моё сознание, но тело всё ещё оставалось онемевшим и чуждым. Я почти не чувствовала свои конечности и не могла пошевелить ими. Прекрасно зная это, Дориан легко поднял меня на руки и под ликующие крики толпы понёс к приготовленному месту жертвоприношения. Странно, я хорошо понимала то, что вот-вот должно будет случиться, но это нисколько не волновало меня. Я была настолько слаба, что не имела сил даже просто мыслить, не то чтобы пытаться спастись. Да и хотела ли я спастись? Всё происходящее казалось мне безумным сном, и я отчаянно желала, чтобы он закончился как можно скорее. Я хотела проснуться, пробудиться, выбраться из этого абсурдного видения.

Пройдя через расступающуюся толпу своих почитателей, Дориан торжественно внёс меня на постамент и аккуратно положил на его край так, чтобы я хорошо была видна собравшемуся здесь народу. Сам же он, гордо выпрямившись, встал сразу за мной. Я видела сколь величественно смотрится крест, установленный за его спиной.

Толпа нетерпеливо шепталась. То и дело откуда-то доносились призывные крики, и я видела, каким напряжённым в эти моменты становился взгляд Дориана. Он волновался, и это открытие словно заворожило мой одурманенный мозг. Моя мысль была ещё слаба, она путалась и терялась, а сознание, словно во тьме, блуждало вокруг одной единственной светящейся точки. И точка эта была вопросом: «Почему волнуется демон?»

Вскоре новый шум привлек моё внимание. Я с трудом оторвала взгляд от лика Дориана и повернула голову в сторону предполагаемого источника звуков. Толпа снова ревела, визжала и выкрикивала какие-то трудно различимые слова. Несколько мгновений я не могла понять причину подобного воодушевления, но вскоре увидела необычную группу людей, движущихся ко мне сквозь толпу. Все вновь прибывшие были одеты в дорогие, но отчего-то потрёпанные и перепачканные костюмы. Большинство из этих людей выглядели сильно побитыми и даже ранеными. Некоторые из них хромали и тяжело передвигались, сжав плечи и низко опустив головы, другие же, претерпевая боль, шли с намеренно гордо поднятой головой.

По мере приближения незнакомцев я разглядела, что руки их связаны за спиной. Каждого пленника вёл конвоир, выбранный, судя по простой одежде, из числа народных масс. Конвоиры выстроили своих пленников в два ряда по бокам от платформы с крестом и, избивая дубинками, заставили опуститься на колени. Из толпы слышались гневные крики. Я не очень понимала их суть, но догадывалась, что адресованы они пленённым людям.

Вскоре, правда, все крики стихли. Едва последнего пленника заставили опуститься на колени и склонить голову, народ на площади резко замолчал. Это молчание показалось мне куда более зловещим, чем все беснования, наблюдаемые здесь прежде.

Причиной внезапной тишины стало долгожданное появление на площади сэра Томаса Стаффорда. Облачённый в бело-золотые одежды, он с царственной осанкой вышел из королевского дворца. Чтобы окинуть величественным взглядом собравшихся на церемонию людей, он на секунду задержался на ступенях, а затем неторопливой, но уверенной походкой двинулся к месту жертвоприношения. Ещё минуту назад бесновавшаяся толпа теперь мирно кланялась ему и послушно расступалась, открывая проход к месту свершения величайшего из обрядов. Для них сэр Томас уже не был человеком. То было явление народу освободителя, учителя, Бога…

Когда Стаффорд проходил мимо пленников, один из них посмел поднять голову и взглянуть ему прямо в глаза. Лицо пленника было залито кровью и опухло от полученных прежде ударов дубинки. Один глаз полностью затёк и не открывался, но это не мешало пленнику с ненавистью взирать в лицо сэру Томасу.

– Ты – убийца и вор! – брызнув окровавленной слюной, прохрипел пленник.

В ответ на это Стаффорд лишь легко, словно отгоняя назойливую муху, взмахнул рукой, и в то же самое мгновение конвоир извлёк из кармана охотничий нож и, словно животному, перерезал смелому пленнику горло. Бездыханное тело упало к ногам Стаффорда. Ещё не остывшая кровь мгновенно разлилась по камням площади, окрасив низ мантии сэра Томаса в алый цвет.

Впрочем, это малоприятное происшествие нисколько не омрачило настроение Стаффорда. Величественно перешагнув через тело поверженного врага, он вновь двинулся к месту жертвоприношения.

Медленно и гордо сэр Томас взошёл на церемониальную платформу и остановился возле меня. Дориан смиренно отступил на шаг и оказался за спиной своего хозяина.

– Дети мои! – воскликнул Стаффорд, воздев руки к небу и обратив свой взор в толпу. – Вот и пришёл самый важный день в истории человечества. Сегодня наш мир изменится навсегда. Мы! Мы все вместе шагнём в этот новый мир! Мир, о котором нам рассказывали, как о легенде, мир, которого ждали многие поколения людей. И, наконец, мир, где все мы будем свободными и настоящими. Нам больше не придётся терпеть ограничения, навязанные такими же, как мы, смертными людьми, но возомнившими себя выше нас, – сказав это, он указал на коленопреклонённых пленников. – Нет! Эти люди больше не смогут править нами. Ни эти, ни подобные им. Сейчас, в эту же самую секунду все они – по всему миру! – стоят, преклонив колени, и ждут своей печальной участи. Мы не заставим их ждать долго. Затмение – Стаффорд указал на небо так властно, словно и светила с этого дня обязаны были подчиняться его воле. Сближение солнца и луны было уже заметно. По толпе пронёсся тихий шёпот, а сэр Томас продолжал: – Затмение ознаменует рождение новой эры! Власть Бога вернётся на Землю, и она снова превратится в Рай. Обратим же к Господу помыслы наши, призовём помощь его и воздадим ему великие почести.

Едва он закончил говорить, как слуги и ученики его церкви хором запели молитвы. Прежде я слышала эти песнопения лишь раз – на кровавом балу Стаффорда. Люди на площади, раскачиваясь в такт молитвам, подпевали и вторили последователям сэра Томаса. Он же стоял перед ними, прикрыв глаза и наслаждаясь величием этого жуткого момента.

Дориан же не пел молитвы и не тратил попусту время на наслаждения моментом. Вместо этого он дал сигнал четырём помощникам, которые, не без труда приподняв деревянный крест, вытащили его из специального укрепления и осторожно положили на платформу за спиной у Стаффорда. Дориан между тем снова подошёл ко мне и оглядел так внимательно, словно хотел убедиться, не обманываю ли я его в чём-то. Вот только на то, чтобы играть или претворяться, сил у меня ещё не было. Я почти не могла шевелиться.

Удовлетворившись тем, что увидел, Дориан вновь поднял меня на руки и понёс к лежавшему на платформе кресту.

Не знаю, был ли это жест милосердия со стороны Стаффорда, или он, опаивая меня наркотиками, просто желал избавиться от лишнего сопротивления с моей стороны, но к моменту начала жертвоприношения я совсем не чувствовала боли. Я смотрела на то, как длинные острые гвозди под ударами молотка пронзают мои запястья, надёжно прибивая их к деревянным концам креста, как мощными струями истекает из ран кровь, как от каждого нового удара молотка она брызжет в стороны, окропляя одежду палачей… Я видела это, но не чувствовала ничего. Ни боли, ни ужаса, ни желания освободиться. Всё это происходило словно и не со мной вовсе. Словно бы я уже покинула это смертное тело и только лишь со стороны наблюдала за тем, что происходило здесь.

Закончив с моими руками, помощники Дориана перебрались к ногам. Гвозди пронзили их чуть выше ступней, намертво соединив меня с деревянной поверхностью креста. Удовлетворившись результатом, Дориан снова дал знак палачам, и они подняли крест и меня вместе с ним вертикально. Крест был вновь водружен на своё место в платформе.

Только теперь я, наконец, ощутила боль. Нет, не острую, не безумную или даже адскую. Наркотик, которым меня опоили, ещё не перестал действовать, поэтому в тот момент, когда давление подвешенного на гвоздях тела оказалось наиболее сильным, я почувствовала лишь слабые тянущие и пульсирующие ощущения в местах около ран. Это была даже не боль, но это чувство оказалось чем-то вроде вестника реальности в моём затуманенном мире. Внезапно я осознала, что происходящее вокруг не сон, и мне стало больно от вида того, во что превращался мир людей.