Текст книги "«Играю словом…» Стихи разных лет"

Беззвёздная ночь

 
Остановилась жизнь. Часов завод иссяк,
И время истекло. Повисли руки плетью.
И солнца стертый в облаке пятак
Вдруг поглотила мгла могильной клетью.
Я продолжаю жить иль нет уже?
Ни звука, ни движения, ни мысли;
И даже сердце в ребрах этажей
Беззвучно в глубине груди повисло.
Ночь черная глуха. Сознанья круг
Сверлит навязчивый, злой мысли идол.
Все тучи на небе. И вспомнилось мне вдруг,
Что я давно уж звезд не видел.
Не соразмерить жизнь движеньем звезд в ночи.
Нет проблеска небес. Не видны звезд лучи
 

Очи на милые очи

 
Не забудь захватить очки —
Не забудь их обратно взять.
А они остались одни,
Я боюсь их вдруг потерять.
 
 
Слава Малинину, слава
Нашлись очки и оправа.
На Лиговке в Оптику глянем.
Может, что и приглянем.
 
 
Что вам нужно? Очки? Какие?
Выбирайте оправу. Сами
Посидите минут пятнадцать.
Посмотрите своими глазами.
 
 
Очи на милые очи
Я выбираю тщательно
Тоненький ободочек,
Чтобы не смел отначивать.
 
 
Черточки твоих линий,
Глаз любимых разрез.
Слава тебе, Малинин,
Бал Октябрьских звезд!
 

Первая встреча

 
Когда же всё случилось так,
Что я тебя увидел?
Иду наверх, стучу. Сестра
За дверью мне: – войдите!
 
 
Мы к ней приехали с другой
Сестрой моей, Любашей.
С больничной койки только – что
Сестрёнка Нонна наша.
 
 
Пришли её мы навестить,
Порадовать вестями,
И просто – лучше накормить
Молочным и сластями.
 
 
Сестра худа, бледна и вид
Болезненный имеет.
Глазами радостно блестит,
Встречая нас у двери.
 
 
Привет! Привет! Ну, как дела?
Что новенького дома?
Что слышно? Как ты тут жила?
Всё это вам знакомо.
 
 
Блестит осенний солнца луч,
А в комнате, в квадрате
Оконной рамы на полу —
Три старые кровати.
 
 
Писать про общежитья ад —
Пустая слова трата.
Сестра спросила: – а ты, брат,
Всё ходишь неженатый?
 
 
Всё так же бродишь, одинок,
Встаёшь с утра спросонок?
И не берёшь под локоток
Знакомых ты девчонок?
 
 
Уже я, кажется, тебе
Невесту подыскала.
Но ты, лентяй, каких невест
Не знал, а толку мало.
 
 
И в стенку: – Люба! – кулаком
Стучит – и дверь открылась.
Так ты вошла, к стене молчком,
Спокойно становилась.
 
 
Над гладким лбом – копна волос,
Глаз отливает сталью.
Слегка расширен книзу нос.
Всё прочее – детали.
 
 
Тебя нисколько не смутил
Мой вид. Перед тобою
Сидел я и с сестрой шутил,
Заросший бородою.
 
 
Ты к этим выходкам сестры
Привыкла. Как подруги,
Вы были вместе с той поры
Вступления в науки.
 
 
Аркадий – Люба – был свершен
Обряд знакомства старый,
И я, нисколько не смущен,
Продолжил тары – бары.
 
 
Что будем делать? – Поедим,
Накормим вас обедом.
А, может, танцы поглядим,
И в ресторан поедем?
 
 
Вперёд! На сборы пять минут.
Успеем на автобус.
Нас рестораны, танцы ждут
И пёстрый джаза глобус.
 
 
Вот первый ресторан. Швейцар!
Музыка есть сегодня?
Нет? Извините, не базар,
Веселья нам угодно.
 
 
Второй. И музыка гремит
Так – ничего не слышно.
Вина огонь в бокал налит,
И жаром мясо пышет.
 
 
Ну, ты, тюфяк, ты пригласи
На танец хоть подругу —
Сестра с усмешкой говорит,
И мы идём по кругу.
 
 
Вы танцы любите? Я – нет.
Не вижу в танцах прока.
Потребности в движеньи след.
Пустое всё. Морока.
 
 
Передвигаюсь в жизни я,
С какой – то целью нудной.
А так – что толку. Погулять
И то, полезней будто.
 
 
Назад. Такси летит стремглав,
Луч фары сосны мажет.
Таксист, скосив зелёный глаз,
Нам анекдот расскажет.
 
 
Пока – сестра. Бывай здоров.
Таксист, вези обратно.
Окончен день, и полный снов,
Нас вечер ждёт приятный.
 

Пересадка сердца

 
Сердце устало биться,
Мучиться и страдать,
Хочет покоем забыться,
Готово навеки встать.
 
 
Чтоб жизнь не остановилась
В теле моем и мозге,
Мне пересадку сердца
Предписывают врачи.
 
 
Добраться до сердца можно,
Сделав разрез по живому,
На левой груди половине
Рот рассекая ножом.
 
 
Ждущий раскрытый рот,
Кровь с рассеченных губ,
Белые зубья ребер
Сердце готово схватить.
 
 
Где взять другое сердце,
Готовое в грудь вселиться?
Кто мне его оставит,
Единственное, свое?
 
 
Сердце нужно живое,
Трепещущее, молодое,
Кусочек жизни заветный,
Глоточек воды живой.
 
 
Нужно только дождаться
Гибели человека
С диагнозом смерти мозга,
Сердце его отнять.
 
 
Нужно, чтоб это сердце
Было близким по крови.
Группа и резус фактор
С моей должны совпадать.
 
 
Что мне осталось делать?
Ждать, пока в катастрофе —
Погибнет мой брат по крови,
Кощунственно смерти желать?
 
 
Кровь моя не желает
Течь по чужому сердцу,
Бунтует и упирается,
Нужно кровь усмирить.
 
 
Плоть моя не желает
Родниться с чужой плотью,
Реакция отторжения…
Нужно плоть усыпить.
 
 
Душа моя не желает
Жить в чужом сердце,
Стонет, болит и корчиться,
Нужно душу убить.
 
 
Любви моей невозможно
В чужое сердце вселиться.
Я чувствую, с моим сердцем
Меня покидает любовь.
 
 
Ум мой понять не может
Проповедь каннибализма.
Сомнение истерзало
Нужно ум совратить.
 
 
Чужая кровь не хочет
Смешиваться с моей кровью.
И умирает в сердце,
Вылей чужую кровь.
 
 
Чужая плоть не хочет
Срастаться с моей плотью,
Хочет покончить с собою.
Выплюнь чужую плоть.
 
 
Чужая душа не хочет
Жить в плененном сердце.
Она покидает сердце,
Которое только стучит.
 
 
Чужая любовь не хочет
Впустить мою в свое сердце.
Моя любовь умирает
В брошенном сердце моем.
 
 
Где поселить мне смелость,
Где поселить мне честность?
В кусочке чужой плоти
Нет места моей мечте.
 
 
Оставьте меня в покое
С моим измученным сердцем,
С моей уходящей жизнью,
С моим угаснувшим днем.
 
 
Пусть жизнь на землю приходит
Пылкой страстью зачатья,
Криками материнства,
Плачем первым ребенка.
 
 
Я знаю, в подлунном мире
Сердце незаменимо,
Как сосок материнский,
Как поцелуй любимой.
 

Перрон

 
Дождь. На перроне две фигуры:
Жена и муж с малярной щёткой
Кусочек тащат арматуры,
Могильной сваренный решёткой.
Усталые и злые лица.
О чём – то спорят меж собою.
Он сильно пьян, супруга злится
Над банкой с краской голубою.
И только, чуть не подерутся;
Но, вот, махнув рукой устало,
Жена… Но, нам смотреть не стало,
Как там они решётки прутья,
Стянув лицо приличной маской,
Покрасят голубою краской.
 

Письмо от матери

 
За окном бушует зимний ветер,
Снег несётся белый – не догнать…
На столе – письмо из деревеньки:
Это пишешь мне ты, моя мать.
 
 
Пишешь мне: – Теперь уже ты взрослый.
Жить пора степенней и мудрей.
Не мотайся ты по братьям, сёстрам —
Угол свой ты обретай скорей.
 
 
Пусть и у тебя местечко будет,
Где ты сможешь жить сам по себе,
И в глаза смотреть спокойно людям,
И смогу приехать я к тебе.
 
 
Дорогая, как же объяснить мне,
Как сказать тебе про эту боль?
Как мне больно рвать живые нити —
Те, чем с сердцем связана любовь.
 
 
Мама, мама, мне не нужен угол —
Потолок, окно и три стены.
Без тепла сердец мне очень туго,
Мне живые, близкие нужны.
 
 
Я готов скитаться псом бездомным,
Выть в ночи, от холода дрожа,
Но, к чужим сердцам, и в угол тёмный,
Не затащишь счастье на вожжах.
 
 
Не заманишь, не положишь рядом.
Одному, так страшно в тишине.
Я хожу везде – быть может, рады,
Где-нибудь, непрошенному, мне.
 
 
Может быть, кому-нибудь, я нужен,
На минутку, просто поддержать.
А, за съеденный при этом ужин —
Не суди меня ты, строго, мать!
 
 
Мама, вижу, нужен и тебе я —
Подожди немного, я приду,
И, как в детстве, чуточку робея,
Сяду рядом, слов я не найду.
 
 
Помолчим, в глаза друг – другу глядя,
За окном пусть сыплет летний дождь.
Я ведь понимаю, как ты рада,
Что здоров я, весел и пригож.
 
 
Знаю, что тебе довольно взгляда,
Чтобы в душу заглянуть мою.
Для тебя ведь лучшая награда,
Что живу я, думаю, люблю.
 
 
Помнишь, в детстве, из – за глупой шутки,
Перестал я на ночь целовать
Твои губы, и святые руки.
Как тогда тебя обидел, мать!
 
 
И теперь я не целую тоже —
Всё меня смущение берёт,
Как изрезана в морщинках кожа,
Седина виски твои прядёт.
 
 
Паутинкой, серебристой, тонкой,
Образ твой повыткался в мозгу.
Ты прости меня, что в жизни звонкой,
Навещать почаще не могу.
 
 
Ты пойми, я не ищу покоя,
И спешу, где жизнь моя нужна.
Собираюсь в дальний путь легко я —
Ты махни рукой мне из окна.
 

Письмо отца с фронта

 
Когда недавно, в вечер звонкий,
Письмо писать тебе хотел,
Я василек прозрачный, тонкий,
Перед окопом рассмотрел.
 
 
И в темноте его сорвал я,
В своем блокноте засушил
И, дописав свое посланье,
Его в письмо тебе вложил.
 
 
Пусть он летит к тебе быстрее,
Пусть он твою разгонит грусть,
Когда врага мы одолеем —
Тогда и с фронта я вернусь.
 
 
И васильковым утром ранним
В твое окошко постучусь.
Ты только жди меня, Татьяна,
Я снова жизни научусь.
 
 
Забудем ужасы войны
И в васильковом чистом поле
Увидим радостные сны.
Сейчас прими лишь треугольник.
 
 
И в непогоды, и в метели,
Через распутицу дорог,
За ним любовь моя летела,
Как этот синий василек.
 

«Поверь мне в первое мгновенье…»

 
Поверь мне в первое мгновенье,
Поверь мне сразу, навсегда.
Как искра, вспыхнет впечатленье,
И не угаснет никогда.
 
 
За ним другие будут мысли,
Другие радости, дела.
Но, ты проверь их первой искрой,
Как пробным знаком – жизнь цела.
 
 
Поверь – мечта бывает первой,
И радость, и надежды взлёт,
Разлука первой, встреча первой.
И первая любовь придёт.
 
 
И, цельной жизни зная цену,
Умея первый миг понять,
Тогда разлуку от измены,
Уже ты сможешь различать.
 
 
А в жизни, с подлостью столкнувшись,
Ты крепко на ногах держись.
Знай, не бывает первой грубость,
Измена первой и цинизм.
 

Цыганка

 
Погадай, цыганка, мне
По руке дрожащей.
Видишь, я горю в огне
Страсти настоящей.
 
 
Ручку я позолочу,
Все отдам, не скрою.
И одно узнать хочу:
– Будет что со мною.
 
 
Не тверди мне о былом,
Я и сам не помню:
Был, иль не был я в таком
Бытии огромном.
 
 
Не гадай мне о делах,
Мне не интересных.
Не тверди о злых деньгах,
О вине и песнях.
 
 
На руке моей гляди
След любви и страсти.
Ты по ней скорей найди
Мне дорогу к счастью.
 
 
Ты открой: – Что моя жизнь?
Кто меня полюбит?
Расскажи, наворожи —
Что меня погубит?
 
 
Ты скажи, какой тропой
Мне пройти к любимой.
Поделись со мной судьбой
Неисповедимой.
 
 
Но, не знаешь, вижу, ты
О грядущих судьбах.
Что-то шепчешь про цветы
В злых и добрых людях.
 
 
Здесь и рыба, и вода,
И любовь, и деньги.
Не поймем мы никогда
Наших сновидений.
 
 
Так, постой, я сам тебе
Погадать сумею.
Дай мне руку, о судьбе
Все скажу, что смею.
 
 
Ты не бойся, не возьму
Ни сребра, ни злата.
Вижу нищенства суму,
Знаю, небогата.
 
 
На лице твоем страстей
След я вижу белый
Недовыпитых ночей
И любви незрелой.
На руке, среди морщин —
Жизни трудной дара:
– Ты любила до седин,
Юная Тамара.
 
 
Страсть твоя легка была,
Пылкость от природы.
Но теперь уж отцвела
Юность. Годы, годы!
 
 
Мне судьба твоя ясна —
Вижу, дальше вглубь я.
Вижу, для тебя она
Радостной не будет.
 
 
Век скитаться по земле,
В кровь сбивая ноги,
Для дорог в кромешной мгле
Рождена в дороге.
 
 
Вижу, ты уйдешь пешком,
След твой канет в Лету.
Может, правда, счастье в том,
Чтоб бродить по свету?
 
 
Ничего не находить,
Не желать покоя,
Не страдать и не любить
Глубоко весною.
 
 
Но след счастья на руке
Тонкой, острой болью.
Не найти моей тоске
Выхода на волю.
 
 
В круг замкнувшись, след судьбы
На руке развился;
Я читаю: – Для борьбы
Я на свет родился.
 
 
Ты, цыганка, не поймешь
Той любви огромной,
Что ударит, будто нож,
В сердце ночью темной.
 
 
Заплачу тебе за ту
Исповедь душою.
Черных мыслей пустоту
Унеси с собою!
 

Подаришь стихи

 
Спросила: – Подаришь свои
Стихи? Или дай почитать.
Нет – нет, они все твои.
Одолжил. Забыл отдать.
 
 
А мне зачем? Пиши – не пиши…
Мне зачем? Себе дарить
Музыку сердца, крик души,
Себе о любви говорить?
 
 
Своими чувствами я живу,
Зачем мне ещё слова?
Тебя не во сне ведь, а наяву
Я вижу. Тебя забывать
 
 
И вспоминать, стихами звеня,
Мне незачем. Заговорив,
Сам собой останусь я,
Себя тебе подарив.
 
 
Стихи в глубинах своей души
Храню. Строчек мне не надо.
Сердце мне говорит: – Пиши!
Хочу принести я радость
 
 
В глаза твои. Пусть корявы порой
И неуклюжи стихов громадины,
Пусть почерк хромает, но почерк свой,
И строчки свои, не украдены.
 
 
Ни слова чужого. Пусть не найду
Я нужный размер и строй,
В море слов без следа пропаду,
Пусть голос дрожит, но свой.
 
 
Чужими словами свою любовь
Боюсь от тебя закрыть.
Не нужен мне ни один герой,
Не дам за себя говорить.
 
 
Из телефильма эпизод: —
Не помню, как называется.
Идиотке другой идиот
В любви объясняется.
 
 
Слова красивые пошло надуты.
Слова не его – сразу видно.
Крикнуть хочу: – Не верь, дура!
Сердцем мне за любовь обидно.
 
 
Хохот в груди нарастает, выкатывается —
Хоть плачь, был прав я.
Клубок любви быстро разматывается,
Рвётся нить, связать бессильная.
 
 
Оставь Ромео с Джульеттой вдвоём,
Оставь Отелло страдания.
Любви захочешь – сердце своё
Рви на слова признания.
 
 
Наплевать на чужие мнения,
Ушли миллионы, наговорив
Горы слов, но тебе сравнения,
Я снова ищу в красках зари,
 
 
В трепете звёзд, в вечном движении;
В вечность кидаю слова дорогие.
Словом одним создаю сравнения,
Но повторить не дам другим я.
 
 
Страшно думать: – В углах чужих губ,
Обслюнявив, как сигарету,
Взвесив, попробовав на зуб,
Другой называет свою Джульеттой.
 
 
Страшно, когда не зная цены,
Словами боли сердечной плюют
В грязь самородки. Брызги слюны
Страшнее, чем самый страшный суд.
 
 
Переписав тебе пару строчек,
Рву черновик, чтоб не украли.
В моей биографии многоточия
Будут стоять, вместо слова стали.
 
 
Ржаветь не оставлю свои изваянья,
Крошиться мрамору не позволю.
Окончив труд, беру киянок —
Ты увидала – с меня довольно.
 
 
Ты можешь хранить коллекции статуй,
А можешь разбить, – и канет в Лету
Упорный труд, за который наградой
Улыбка твоя. И только для этого
 
 
Я вновь берусь за резец и перо,
Бессонной ночью с постели вскакивая.
Сгибаю спину. Стружка горой.
И только звёзды мой труд оплакивают.
 

Подснежники

 
Пойдём подснежники искать,
Зимой, под снегом, доставать!
 
 
Пойдём туда, где тёмный лес
Зубцом касается небес.
 
 
Там обязательно найдём —
Ведь будем мы искать вдвоём.
 
 
Пускай мороз трещит, но тут
Они под снегом ведь растут.
 
 
Им там тепло. В сугроб шагну —
Измерю снега глубину.
 
 
Здесь глубоко. И здесь. Боюсь
Идти. В лесу я остаюсь.
 
 
Нет, не останешься в лесу —
До дома на руках снесу.
 
 
Как много снега намело —
И шаг мне сделать тяжело.
 
 
Как у напуганных зайчат,
У нас в груди сердца стучат.
 
 
Как два подснежника весной,
Твои глаза – передо мной!
 

Полюбить меня

 
Скажи: – Меня ты сможешь полюбить,
Свою судьбу с моей соединить?
 
 
Нет, не из жалости со мною рядом лечь,
И не от скуки, чтоб себя развлечь,
 
 
Не за подарки, книги и цветы,
Не за стихи, в которых только ты,
 
 
Не за глаза, которыми молю,
И, даже не за то, что я люблю,
 
 
Не за слова, что для тебя звенят,
А, очень просто, полюбить меня!
 

«Приди, войди в мои пределы…»

 
Приди, войди в мои пределы,
В мой мир фантазии минутной.
Он без тебя осиротелый,
Какой-то стал, и неуютный.
 
 
Объят могильной тишиною,
Стоит он опустевшим домом,
И с крыши прелая солома
Сползает, будто снег весною.
 
 
За окнами ночные тени
Мелькают, и хохочут тонко.
Ко мне идёшь. Скрипят ступени.
Я чувствую себя ребёнком.
 
 
Так обними меня за плечи,
Укрой меня от тёмных пугал.
Я, может быть, тебя придумал,
Но мне от этого не легче.
 
 
Не легче мне, что в этом мире,
Я поселил тебя, без спроса.
Глазами серыми своими,
Мне кажется, всё смотришь косо.
 
 
Не легче, что в моих владеньях,
Ты не живёшь, и не мечтаешь,
Лишь вздох печальный посылаешь,
Или мелькаешь лёгкой тенью…
 

Признание

 
Я хотел, ворвавшись, подхватить
На руки тебя, и закружить.
Но не в силах даже глаз поднять;
Люди между нами мельтешат.
 
 
Говорю тебе: – Давай уйдём,
Мы туда, где будем мы вдвоём.
Там тебе прочту свои стихи.
Ты согласна. В круговерть стихий
 
 
Мы уходим. Для тебя звучит
Первый, робкий лирики мотив.
Снежная тропинка так узка —
Не пройти вдвоём наверняка.
 
 
Я стою. Уходишь ты сквозь снег.
Я кричу: – Постой – тебе вослед.
Я люблю! – ты слышишь, или нет?
Слышу – говоришь ты мне в ответ.
 
 
Слышу, слышу, но уверен ты,
Что любовь твоя не плод мечты,
Не фантазии бредовой боль?
Ты уверен, что любовь с тобой?
 
 
Я уверен? Да, уверен я!
Мир, и ощущенье бытия
Подарила мне ты, поднесла,
Как птенцу заветных два крыла.
 
 
Я взлетел из глубины веков,
Где томился в цепких лапах снов.
Чтоб своё мне чувство объяснить,
Для тебя слова сложил в стихи.
 
 
Говоришь: – За что же меня так
Полюбить? Глупа я и пуста…
Нет, не верю я словам твоим,
Для меня ты весь заменишь мир.
 
 
Я не помню, как я раньше жил,
Пил и ел и спал, но не любил.
Сон от яви отличать я стал,
Лишь когда тебя я повстречал.
 
 
Никогда я не писал стихов,
Знать, водила ты моей рукой.
Слово, что в душе моей взросло,
Для тебя цветами проросло.
 
 
Мне открыла утром ты глаза —
Я пришёл тебе о том сказать.
Из меня уйдёшь ты – я усну.
Буду спать у вечности в плену.
 

Птица

 
Я в небесах вчера тебя увидел,
Где ты порхала вольной, певчей птицей,
И захотел, чтоб пела мне ты только.
 
 
Я сыру предложил тебе кусочек,
Не в мышеловке, в клетке золотой;
Ты пела, пока в клетку не попала.
 
 
Летать нельзя по клетке – крылья бьются;
На жердочке сидеть лишь остаётся —
И ты сложила крылышки свои.
 
 
А я хотел услышать снова голос,
Который с поднебесья доносился,
Пытался тебя холить и ласкать.
 
 
Но ты в углу печально – тихо села,
И только настороженно следила,
Как уходил и приходил я снова.
 
 
И, так и не услышав звонкий голос,
Я разлюбил тебя, и, не заботясь,
Забыл вчера я клетку запереть.
 
 
Проснувшись утром, вдруг услышал песню,
И, радостный, ворвался снова в клетку,
Но я тебя в ней больше не увидел.
 
 
А голос с поднебесья доносился,
Где ты порхала вольной, певчей птицей,
Расправив вольно крылышки свои.
 

Пускай я ухожу

 
Пускай я ухожу – тебе останется
Воспоминаний светлых ласковая боль.
Она была нелёгким испытанием —
Твоя, ко мне, безумная любовь.
 
 
Ты не погибнешь, нет, большою силою
Я наградил тебя, от щедрости своей.
Теперь ты сможешь всё, и только милою
Мне стать не сможешь – слёз своих не лей.
 
 
Знай, если я скажу слова убогие,
То никогда не буду уж поэтом.
В любви мне признавались очень многие.
Я, сам, всего лишь раз, открылся в этом.
 
 
Не думай обо мне – ведь жизнь проносится,
Как скорый поезд, пульсом по крови.
Всего лишь, жалкий я оруженосец,
В блестящей свите Рыцаря Любви.
 

«Пью студёную хрупкость снега…»

 
Пью студёную хрупкость снега…
Перелески, поля, холмы…
На пенёк, отдохнуть от бега,
Я присел, посреди зимы.
 
 
День прозрачен. Не облетела
В эту осень листва берёз.
Сочетание меди с белым
Неожиданней ярких роз.
 
 
Возвожу из сугробов башни,
Озорные песни пою —
Стройный лес, как надёжный стражник,
Охраняет страну мою.
 
 
Ярким солнцем проглянет лето,
Голубой бирюзой небес.
И, кораллами чёрных веток,
Обнажается ветром лес.
 
 
Яркой россыпью пёстрых листьев
Раззолочено серебро.
Алый свет, от мороза выстыв,
Расстилает заря ковром.
 
 
Неожиданно грустной негой
Разольётся тепло во мне —
Пью студёную хрупкость снега,
Вижу свет вдалеке, в окне.
 
 
К тем далёким, земным пределам,
Я стремлюсь, от ходьбы устав,
Отдохнуть и душой, и телом
От невинных своих забав.
 
 
А, под вечер, оттаяв у печи,
Я смотрю в проёмы окон,
Как осинки мне рукоплещут,
И в ладоши хлопает клён.
 

Пьянь

 
Аванс ли, получку ли, премию ли взять,
Дрожь берёт до костей начальников иных:
Будут ведь пить, не просто выпивать,
Что с ними делать, как победить их.
 
 
Верно, вечером улица гудит многоголосая —
Иной идёт, покачиваясь, другой еле ползает.
В основном люд простой, а глядишь, и повыше,
Где пробраться, бочком место ищет.
 
 
Один покачнулся, упал: – Помогите, помогите мне…
Рукой пустоту ухватив, летит.
Брякнулся оземь. Ползает.
Боли не чувствует. Анестезия полная.
 
 
Плюются прохожие:
Нажрались, об асфальт бы рожею.
И мимо спешат: – некогда…
Свяжешься, потом бегай.
 
 
Есть кому подобрать. И верно —
Подкатывают, увезли в шинелях серых.
Всеобщий облегчения вздох:
Может быть на лечение. А может и в морг.
 
 
Утром начальнику позвонил звонок истерически:
Товарищ ваш посетил… Примите меры. Отчитываетесь.
Бросив все дела, заседают
Семь непьющих, без пьющего, которого обсуждают.
 
 
– Что с ним поделать, как поступить?
Нам бы проще с собой.
Мастерам и начальникам премию не платить.
Соревнование по боку. Баллы долой.
 
 
Скажем проще: —
Товарищи, бросьте
Между собой ругаться.
Нам ли с пьяницами равняться.
 
 
Дрянь эта
Не любит света:
Любителей выпить пора к ответу:
За ушко, да на солнышко!
 

Побудь со мной

 
Руки неосторожно касается рука,
И больше невозможно держать себя в руках.
 
 
И как с разбега в омут, на илистое дно,
Так сердце мое тонет, в тебя погружено.
 
 
К груди я прижимаюсь, в прическу носом ткнусь,
И чувствую, как тает и исчезает грусть.
 
 
И, словно вновь рожденный, светло на мир гляжу.
И, умиротворенный, стихи тебе сложу.
 
 
Не нужно мне ответа, ни слова. Как-нибудь
Ты только незаметно, чуть-чуть со мной побудь.
 

Борода

 
Сбрить бороду? О, не подумай, нет,
Что мне сии власы любви дороже.
И все же не хочу я приумножить
Мужчин достойных гладкощекий цвет.
 
 
Которые, лишь только став с постели,
Небритых щек колючую отаву
Пускают под косу. Какую в самом деле
Они при этом наживают славу?
 
 
Так, возведенный в принцип и привычку
Обычай этот тягостно влачат.
Еще два-три «обычая» в кавычках,
Ревниво от вторжения хранят.
 
 
Обычай разливать вино в бокалы
По случаю или по пустякам.
Предпочитая Бахуса Богам,
Они все пьют, и многим будет мало.
 
 
Обычай, щелкнув зажигалкой браво,
Предлинную сигару закурить.
И, стряхивая пепел величаво,
Казаться погруженным в мысли быть.
 
 
Обычай на работе задержаться,
Представив всем, что ты незаменим.
И в то же время ни за что не браться,
Решения все передав другим.
 
 
Обычай говорить про женщин грязно
И чествовать соленых остряков,
И вместе с ними с видом знатоков
Одной всех мазать краской безобразной.
 
 
Обычай от семейства улизнуть,
В кружок по вечерам, себе подобных,
Где так всегда мы чувствуем удобно
От обязательств наших отдохнуть.
 
 
Обычаям таким даю я бой.
Не раб привычек, не слуга порока,
Я бороду ношу свою до срока —
До моего слияния с тобой!
 
 
Тогда, переменив свое обличье,
Смогу я гладкость щек своих держать.
Но, лишь одну приобретя привычку,
Скажи, как от других мне устоять?