Текст книги "«Играю словом…» Стихи разных лет"

Циник

 
Читали Горького? Жизнь – встречи, верно?
Взгляните, как мордашечка, мила?
С ней года три я жил в Москве, наверно,
Но, скука, скука, скука извела.
Und wer sind Sie? И борода – зачем?
Sie schprechen Deutsch? Скажу Вам по секрету —
Из женщин всех, одни лишь немки всем
Меня прельщают, а в других уж нету
Того огня. Берите женщин, друг.
Все страсти прочие – ничто, в сравненьи с этой.
Но, только молодых, а в старых проку нету.
На мыло их. Тут остановка вдруг,
И, циник выскочил, подрагивая ляжкой,
Оставив на душе моей осадок тяжкий.
 

Цыганки

 
Цыганки вдруг вошли в вагон,
Слегка качавшийся на рельсах,
И кочевой, призывный звон
Вдали под небом разлетелся.
 
 
Шатров цвета сейчас для них
Вагонов крыши заменили.
На счастье братьев кочевых
Огни вокзалов свет пролили.
 
 
И мы, сорвавшись с наших мест,
Садясь в вагон, взлетая в небо,
Стремимся, а куда, бог весть —
В места, где ты ни разу не был.
 
 
Как будто к жизни кочевой
Сорвались все града и веси,
И неба пламень голубой
Костром нас кочевым осветит.
 
 
А ночью звезды над землей,
Как угольки костров мерцают.
Кочевников костер ночной
С восходом солнца догорает.
 
 
И чудится, очнувшись где-то
На дальней станции глухой,
Что наша старая планета,
Летит, как табор кочевой.
 
 
Нам не завидовать бродягам,
Что над землей быстрей летят.
Две скорости с обратным знаком:
Одна вперед – одна назад.
 
 
И каждый день, как в карусели
Мы облетаем мир кругом,
Созвездий огоньки летели,
Луна и солнце – маяком.
 
 
А самый дальний путь по жизни
Я так еще и не прошел,
До самой нужной цели смысла
Умом и сердцем не дошел.
 
 
Осталось несколько шагов
Мне сделать в нужном направленьи.
И в этом лучшем из миров,
К тебе прийти, склонить колени.
 

Поезд

 
Чуть качаясь, поезд шел, как будто гончие по следу.
С минимальным опозданьем еду я сейчас домой.
Только грусть одолевает – не к тебе сегодня еду.
Только радость на душе – увижусь завтра я с тобой.
 
 
По вагонам носят книги, носят книги и газеты.
Я такого за всю жизнь свою не видывал нигде.
И, бородками обросшие, небритые студенты
Терпеливо объясняют смысл книг для всех людей.
 
 
Им на сессии терзаться с объяснениями завтра
И профессора пытаться хоть на тройку совратить.
Но сегодня нужен ужин, а назавтра нужен завтрак,
Чтоб на завтрак заработать, по вагонам им ходить.
 
 
Как же мы, когда учились, беззаботно вроде жили,
Книг самим нам не хватало, негде было их купить.
И на хлеб чтоб заработать, по вагонам не ходили,
Ну, а если и ходили, так вагончики грузить.
 
 
По червонцу заработав, как же жили мы богато.
«Хлеб насущный даждь нам днесь» никто из нас не говорил.
В рестораны мы ходили, будто в собственные хаты,
И кутили там, пока нас метрдотель не выводил.
 
 
Одного не понимали, что подставив нам кормушку,
Нас правители хранили и от смуты, и от дел,
Чтобы завтра брат в Афгане подцеплял людей на мушку,
Чтоб сегодня я врагом в Чехословакию летел.
 
 
Отгороженный от мира, отлученный от причастья,
Я того, что с нами будет, в своих снах не разглядел.
Но явился Солженицын и разъял меня на части,
Но открылись вдруг глаза, и я смотрел, смотрел, смотрел.
 
 
И я понял, что я в жизни ничего еще не смыслю,
И пошел учиться заново, у новых мудрецов.
И студенты по вагонам понесли другие мысли,
И пророки, хоть без чести, дали много новых слов.
 
 
И кто прав, кто виноват, кого приму, кого отвергну —
Разбираться стал, пытаясь объяснить себе все вновь.
И безверье помогало ничего не брать на веру,
А безбожье помогло познать и Веру, и Любовь.
 
 
И безрадостные мысли вдруг вселили в душу радость,
А бесхитростные думы хитрость всю перевели.
Понял, что живу и плачу, и люблю я, и страдаю,
Еще крепче ощущая под ногами твердь земли.
 
 
На земле стою на этой с непокрытой головою,
И встречаю свежий ветер, и ловлю его лицом.
Я спешу к тебе навстречу и любовь свою открою.
И покрепче охвати меня ты рук своих кольцом.
 

Печальная любовь

 
Шептала: – Люблю, – а не верили, подлые.
Вериги надела, ушла покаянная.
Кидали цветы свои головы под ноги,
Кадили вослед ей кадила печальные.
 
 
Испила мгновенье до дна, без остаточка.
И времени нету, и муки уж хочется.
И звон позади колокольчиком святочным
Того Рождества, что уже не воротится.
 
 
И только Надежда, непрочная, зыбкая,
Еще оставалась вдали светлой искоркой,
Да Вера уста освещала улыбкою,
И в сердце Любовь колотилась неистово.
 

Юре Сенкевичу (акростих)

 
Юбчонки резвый задирает ветер,
Рвёт листики последние с берёз.
Ему нет дела, что на этом свете
Совсем нет мест уединенных грёз.
 
 
Есть в жизни тяга к странствиям далёким,
На гребне волн, под парусом тугим.
Крепчает ветер, но уже поблекло
Единство неизведанных стихий.
 
 
В ту пору грусть приходит к нам недаром.
И что за жизнь, коль медленно течёт?
Чем проще, скажем, с Туром Хейердалом
Уплыть куда – то, от таких забот!
 

Юрию Красавину

 
Сэр! В сраженьи застольном я Вам не соперник.
Вид свинины во мне вызывает протест.
Я к столу подхожу, как на мельницу мельник.
Я муку лишь мелю, а другой ее ест.
 
 
И так хочется мне вместо пышной попойки,
Вместо жирной селянки – щей русских горшок,
Хлеба кус, и тарелка готова для мойки,
И хозяйка довольна, и я «сам большой».
 
 
Ретируюсь скорей из большого застолья,
Предпочтя воды Кашинской вместо Тверской.
Пусть собора большого гудят колокольни,
Я поближе стараюсь быть к келье мирской.
 
 
На набитый желудок обычно не спится,
Невозможно уснуть, и от битвы устав,
Я любимых томов раскрываю страницы,
Чтоб отведать ко сну череду сочных глав,
 
 
Где встречаются, женятся, любят и бросят,
И смиряются вновь у подножья креста.
Зрелищ, хлеба лишь чернь голопузая просит,
А достойному – слово – Sapiensi sat.
 
 
Что же нам предпочесть – пищу тела иль духа,
Насыщение плоти иль жажду ума,
Или сытое брюхо к учению глухо?
Или в мыслях у странника только сума?
 
 
Не понять нам себя – верьте мне иль не верьте:
Был я сытым порой, и голодным я был.
Но мне жаль тех, кто умер голодною смертью.
Вдвое жаль, кто себя объеданьем сгубил.
 

Дом – это там, где ты

 
Я без тебя не могу
Места себе сыскать,
Хожу из угла в угол.
 
 
Сяду, встану, пройдусь,
Книгу возьму почитать,
Мысли идут по кругу.
 
 
Я закрываю глаза
И устремляюсь в путь.
Стукну – открой скорей.
 
 
Я расскажу тебе
Все, что волнует грудь.
Дай отойти от дверей.
 
 
Перешагнув порог,
Я оглянусь кругом,
Вот, наконец, я дома.
 
 
Дом – это там, где ты
Будешь со мной вдвоем,
В этом мире огромном.
 

«Я кричу миру громко: – Люблю!»

 
Я кричу миру громко: – Люблю!
Чтобы в мире настала весна.
Я шепчу тебе тихо: – Люблю, —
Чтобы знала ты только одна.
Я кричу миру громко: – Люблю!
 
 
Чтобы в мире настала весна,
Весна света и первой капели.
Ранним утром приходит она,
И ручьи бегут звонко в апреле,
Чтобы в мире настала весна.
 
 
Я шепчу тебе тихо: – Люблю, —
Это слово тебе посвящаю.
Как заветную тайну свою,
Вечно в сердце хранить обещаю.
Я шепчу тебе тихо: – Люблю!
 
 
Чтобы знала ты только одна —
Я хочу донести своё чувство.
Тихо жизни приходит весна,
А любви первой вешнее буйство,
Чтобы знала ты только одна.
 
 
Я кричу миру громко: – Люблю!
Гром весенний доносится тише.
Я шепчу тебе тихо: – Люблю…
Я уверен, что ты меня слышишь.
Я кричу миру громко: – Люблю!
 

«Я перестану быть романтиком…»

 
Я перестану быть романтиком.
Я стану самым мрачным циником.
Я в пошлость завернусь, как в мантию,
Всего себя располовиню я.
 
 
Наполовину стану нежно – тих,
Наполовину – грязно – сквернослов.
Но грязи для тебя, в стихах своих,
Не подниму я выше каблуков.
 
 
Ты думаешь, я нерешителен,
Кажусь плаксивым, жалким паяцем.
В душе, кидая взгляд презрителен,
Всё ждёшь: – Слеза из глаз появится.
 
 
Напрасно ждёшь. Во мне ни капли нет.
Слёз не увидишь на лице моём,
Ни днём, среди людей, в годину бед,
Ни ночью, когда будем мы вдвоём.
 
 
Любовь и гордость – чувства два сложу.
Цветок любви от грубости людской,
Я нежности бронёй огорожу —
Твердыней веры, чистой и святой.
 
 
И чувства не убью в себе огня.
Я стану вечен, как звезда в ночи.
Увижу сразу: – Если нужен я,
К тебе я протяну свои лучи.
 
 
А если я не нужен – среди дня,
Ты не заметишь в синеве меня
 

Одинокий парус

 
Я тебя проводил и остался один,
Так, как будто никто ко мне не приходил.
 
 
И, покинув свой берег, подняв паруса,
Отдаюсь я волнам, отдаюсь небесам.
 
 
Унесут меня ветры в бескрайнюю даль,
Там, где громче шум волн, там, где тише печаль.
 
 
И морская болезнь выжмет все до конца,
И останется лишь ощущенье Творца.
 
 
Небо, море и чайки, и парус тугой.
Вокруг света иду за своею мечтой.
 
 
А мечта засверкает вдали бирюзой
И уходит, уходит вновь за горизонт.
 
 
Одинокий мой парус мелькает в волнах,
Одинокое сердце рассыпалось в прах.
 

Прогулка

 
Я тебя случайно встретил, нам сегодня по пути.
Мы идем одной дорогой, никого не замечая.
Так хотел вчера три шага вместе я с тобой пройти,
А сейчас три километра наши ноги отмеряют.
 
 
Спрашиваю: – Как дела? – Ты говоришь: – Великолепно.
Я живу сейчас, согрета и надеждой, и теплом.
А дорожка нас встречает, овевая легким ветром,
И весна нас закрывает своим призрачным крылом.
 
 
Вдоль дорожки зелень, зелень, распускаются деревья,
Солнцу теплому подставив свою клейкую листву,
Прошлой осени листву ветерок весны развеет
И иголочки травинок вышьют старую траву.
 
 
Соловьи в кустах распелись бесподобно чистым свистом,
Словно выпеть захотели песнь, что слушаю душой.
Нам так хочется идти бесконечно утром чистым
И уйти туда, где небо вдруг сливается с землей!
 
 
Вдруг случайно замолчали, друг на друга глядя жадно,
Будто вышли мы друг к другу из неясных, зыбких снов.
Молча, или с разговором, мне идти с тобой отрадно.
И так много есть событий, и так мало нужных слов.
 

Я устал

 
Я устал от обид, от долгов,
Я устал от друзей и врагов.
Я устал, будто стая волков,
Заметавшись меж красных флажков.
 
 
Отдохнуть бы теперь, отдохнуть
На груди материнской Земли
И глядеть, как в неведомый путь
Отправляются вновь корабли.
 
 
Эти крики матросов и брань,
Эта чайка, как белый платок.
Ухожу в предрассветную рань.
Я и море, и утлый челнок.
 
 
Где, сложив свои весла, вдохну
Полной грудью соленую даль.
Отдохну, отдохну, отдохну
И в пучину отброшу печаль.
 

Венки сонетов (акростихи)

Алексею к 60-летию

 
Адамов род, покинув кущи Рая,
Александрийским фиговым листом
Античности основы прикрывая,
Апостолов подвигнул за Христом.
Аттила крестоносцев вёл по свету,
Америку достал одним рывком.
Ассирия – Россия над планетой
Апокалипсиса грозит крестом.
Адепты всех вероучений, фарсов:
Аллах и Кришна, Будда, Иегова;
Алхимики и фарисеи слова;
Антропологий Дарвины и Марксы
Адаму смыли глиняные ноги.
Антихристы стоят уж на пороге.
 
 
Адамов род, покинув кущи Рая,
Лавиной растекался по Земле.
Еленою в объятьях Менелая
Крутилась Гея в предрассветной мгле.
Стерпев мученья, Ева наметала
Елен, Марий, Иванов да Петров,
И на прощанье каждому шептала:
Идите, дети, мир для вас готов!
Есть, пить, Земля подарит вам охотно:
Срывайте яблонь плод созревший, сочный;
Кострами грейтесь на морозе ночи —
Ещё недолго жить вам беззаботно:
Лукаво скрыт от вас грядущий стон
Александрийским фиговым листом.
 
 
Александрийским фиговым листом
Летела вечность над зелёным миром.
Едва познав себя, построив дом,
К Богам оборотились люди смирно.
С кого Богов лепить, как не с вождя?
Его Завет: – «В начале было Слово!»
И, счёт времён зарубками ведя,
И Слово – символ начертал сурово
Единственный наш Бог и Господин.
Сказал – и в камень обратилось Слово,
Кладя большой империи основы,
Египта и Миц – Рима Властелин.
Лепились иероглифы по краю,
Античности основы прикрывая.
 
 
Античности основы прикрывая,
Летела весть на крыльях по Земле:
Есть Чудо: – Слово, в камне застывая,
Кумиром стало в беспросветной мгле!
Слова большую силу обретали,
Е – Руса – Рим – Царь – Град отдав Богам.
Империя на фемах подрастала,
Излившись на Российские луга.
Едва Волхвы, ведомые Звездою,
Склонились к Богородице своей;
Кладя дары Младенцу в ясли ей,
Евангелистов привели с собою;
Любви Завет и мир неся в наш дом,
Апостолов подвигли за Христом.
 
 
Апостолов подвигли за Христом:
Луку, Матвея, Марка да Ивана.
Елеем освящая отчий дом,
К единой Вере двинулись всем станом.
Стелили земли им под ноги травы,
Европа обещала в гости звать,
И на Земле наследственное право
Империю начало создавать.
Есть род Христов, и кесарево племя
Сбирало земли все под свод законов,
К ногам лихих ордынских легионов.
Едва настало выбранное время:
Лавиною, неся Ковчег Завета,
Аттила крестоносцев вёл по свету.
 
 
Аттила крестоносцев вёл по свету;
Ложились земли все под Божий Бич!
Европу, Индию, Китай к расцвету
Крестом, мечом гнал под победный клич.
Стерев остатки предрассудков древних,
Единую религию внедрял,
И строил города среди деревни,
И ставил Храмы возле Алтаря.
Епископы везли Святые мощи,
Секли деревья, строя корабли;
Крепили снасти, шли вокруг Земли.
Европа скрылась в океанской толще.
Луной и Солнцем сорок дней влеком,
Америку достал одним рывком.
 
 
Америку достал одним рывком,
Лишая сил основу Византии.
Её Троянским провели конём,
Константинополь сделали пустыней.
Сивиллы и Кассандры прорицали
Её паденья сроки и резон;
И все троянцы Трою покидали,
И устремляли бег за горизонт.
Европы государств создав основу,
Селился плод двенадцати колен.
Качался камень Соломона стен.
Егора – Чингисхана внемля слову,
Ложилась, обнимая части света,
Ассирия – Россия над планетой.
 
 
Ассирия – Россия над планетой
Лепила златоглавы купола,
Епископов всему давала свету,
К Христу Земли народы привела,
Создала азбук строй для всех народов,
Египетских надгробья пирамид,
Имперских Храмов готику и своды,
Индейских, Азиатских храмов вид.
Ещё Орда к порядку призывала
Сепаратистов на краях пределов;
Кострами инквизиция горела,
Еретиков и ведьмаков сжигая.
Лампад небесных Иоаннов сонм
Апокалипсиса грозит крестом!
 
 
Апокалипсиса грозит крестом
Луны и Солнца противостоянье:
Европы, Индий и Китая дом
Кипел от океана к океану;
Сердито Запад на Восток взирал,
Его мошной мечтая поживиться,
И Рим упорно править всем мечтал,
И оттоманы начали возиться.
Египетскою башней Вавилона
Смешались языки на всей Земле,
Константинополь в адской пал смоле,
Единой Веры треснула колонна!
Ломали Веры здание на части
Адепты всех вероучений, фарсов.
 
 
Адепты всех вероучений, фарсов,
Ложь всех Историй на Земле собрав,
Егову стали призывать на царство:
Кумиров, идолов, божков достав.
Священны книги разорвав на кроки,
Единой Веры истребляли дух;
Истошно выли в алтарях пророки,
И папство оглашало буллы вслух.
Европу в рабство Риму опрокинув,
Соорудив античный пантеон,
Календари свои ввело в Закон,
Ещё тысячелетия накинув.
Ловили простаков печатным словом
Аллах и Кришна, Будда, Иегова.
 
 
Аллах и Кришна, Будда, Иегова
Листами книг кроили времена.
Еретики жидовствующих снова
Крамолы рассевали семена.
Страницы книг наполнив письменами,
Естественную связь времён разбив,
Италию и Грецию Богами
И Олимпийским духом населив;
Египетские Фараонов ночи
Сместили вглубь веков на тыщи лет,
Китайских стен в веках оставив след.
Едва лишь черепка найдя кусочек,
Любили в прошлом находить основы
Алхимики и фарисеи слова.
 
 
Алхимики и фарисеи слова
Лавиной книг на рынки выходя,
Естествознанью наложив оковы,
Кентавров и химер вовсю плодят.
Сократ, Платон, Сенека, Аристотель,
Ехидно разглагольствуя пером,
Историю выводят как бы вроде
Империй, демократий длинный сонм.
Ещё свои «всемирные» законы
Сварили из опасных острых блюд,
К оружью призывая подлый люд.
Естествоиспытателей колонны
Лягушек режут по живому мясу:
Антропологий Дарвины и Марксы.
 
 
Антропологий Дарвины и Марксы
Лемуров записали в предки нам,
Ежей, ужей, людей деля на классы,
Кромсали Божий замысел по швам.
Социализм придумав с коммунизмом,
Евангелия освистав закон,
Искали в ложных знаньях смысла жизни,
Истмат введя в классический канон.
Еретики, основы подрывали,
Смущая неокрепший ум юнцов,
Конфликт детей рождая и отцов,
Естественные корни подмывали
Лавиной знаний водяных. В итоге:
Адаму смыли глиняные ноги.
 
 
Адаму смыли глиняные ноги,
Лия ушаты Ленинских основ,
Ежов и Гитлер, Сталин – антилогик,
Коммуной людям сделав «переков».
Социалисты всех мастей и санов
Европу мировой войной прошли,
И Вечную Россию раскромсали,
И Храмы на кусочки разнесли.
Ещё колючей проволокой вьются
Седые камни монастырских стен,
Корёжит небо острый ряд антенн.
Ещё в телеэкране, как на блюдце,
Лопочут что—то свергнутые Боги —
Антихристы стоят уж на пороге.
 
 
Антихристы стоят уж на пороге —
Лоббисты сатанинского числа.
Есть два из трёх – не Боги – антибоги,
Крестом воздев распятые тела.
Сирены воют над притихшим шаром,
Ерошит пепел рвущийся тротил,
И разрывается Земля Тартаром,
И мёртвые взлетают из могил.
Ещё не поздно, может быть, очнувшись,
Стряхнуть оковы ложных знаний с ног;
К Отцам вернуться, на родной порог.
Ещё не поздно? Видим, оглянувшись:
Летит в пространстве, медленно сгорая,
Адамов род, покинув кущи Рая.
 

Дочери Ирине

 
История не знает слова «бы»;
Империи вовек не возродиться.
Иллюзии изменчивой судьбы
Играют опереньем райской птицы.
Июль названца помнит своего —
Италии и Рима властелина.
Играй и пой, сегодня рождество —
Июльским утром родилась Ирина.
Икару крылья прилепил Дедал,
Избегнуть солнца жар заповедал;
Истает воск оплывшими свечами.
Излились быстро восемнадцать лет;
Искрятся радужно, встречая свет,
Истоки жизни чистыми ключами.
 
 
История не знает слова «бы»;
Родившись раз, не думай, что не кстати.
Империю разрушили рабы.
Надевши снову, берегите платье.
Естественно честь смолоду беречь,
Крупицы истин обнаружив в споре,
Антея ношу наложить на речь,
Запрет судить и в радости, и в горе.
А, из газет надёргавши цитат,
Новейшие пророки все подряд
Слагают гладко были-небылицы.
Когда познают мудрость бытия,
Откроют тайну все они, как я —
Империи вовек не возродиться.
 
 
Империи вовек не возродиться —
Развод реальней, чем объятий рай.
Истлели гнёзда, улетают птицы,
Навеки покидая отчий край.
Естественный закон, что нами правит
Крут и суров, но это ведь закон!
Антагонизм лишь землю окровавит,
Закон преодолеть не сможет он.
А люди, век свой проходя по краю,
На свет летя, как мотыльки сгорают.
Спартак бессмертен, смертны лишь рабы.
Кто Ад прошёл, тех не обманешь Раем;
Оковы сбросив, молча презираем
Иллюзии изменчивой судьбы.
 
 
Иллюзии изменчивой судьбы
Рутину наших дней слегка смягчают.
И вновь, под ношу тяжкую, горбы
Натружено верблюды подставляют.
Есть за пустыней сказка и Эдем —
К нему стремимся через все преграды.
Ажурное плетенье вечных тем,
Знакомо из речей Шехерезады.
Аллах велик! За ним не пропадёт —
Нас, только нас в пути удача ждёт,
Старинные откроются столицы!
Когда в пустыне воздух чуть дрожит,
Опять на горизонте миражи
Играют опереньем райской птицы.
 
 
Играют опереньем райской птицы —
Роскошен хвост, но нет совсем ума.
Иллюзий бесконечных вереницы,
Наверное, отбросишь ты сама.
Есть в жизни у людей закон жестокий:
Кто в силе, тот не просит больше прав,
А сильный раздаёт свои уроки,
Законы и традиции поправ.
Античный Рим поправ ногою твёрдой,
На мир глядя презрительно и гордо,
Смотрел, как плебс припал к ногам его —
Кай Юлий, в пышном ореоле славы.
Он в силе был своей и миром правил —
Июль названца помнит своего!
 
 
Июль названца помнит своего,
Рождённого, чтоб править. Аве, Цезарь!
Идя на смерть, все славили его,
На щит вздымали и талант, и бездарь.
Ещё ты в славе, но наточен нож;
К врагам суров и делом ты и словом,
А как ты от друзей своих уйдёшь —
Завистливых приспешников дворцовых?
А к нам судьба стучится в дверь сама:
На предложенье вникнуть в текст письма,
Сказал: Дела – до завтра, всё едино.
Кто мог подумать, что так краток век!
Откроет тайну Бог иль человек,
Италии и Рима властелина.
 
 
Италии и Рима властелина,
Рождённого, чтоб укротить толпу.
И вот ведут к Голгофе Бога-сына:
Нерон, Пилат, чтоб пригвоздить к столпу.
Ещё мы помним орды Чингисхана,
Кровавый Македонского поход,
Аттилу и хромого Тамерлана,
Забытых фараонов, птиц Нимврод.
А кто создатель был больших империй?
Наивно в детях видеть злые перья!
Скажи, кто кем рождён и для чего,
Когда их матери у колыбели
Отраду глаз баюкали и пели;
Играй и пой, сегодня рождество!
 
 
Играй и пой, сегодня рождество!
Рождённому придут все поклониться
И одарить дарами трёх волхвов.
Небесным хором ангельские птицы
Едемский сад прославят на земле,
К ягнёнку мирно грозный лев возляжет,
А на скрижалях, выбитых в скале,
Земным законом всех любить обяжут.
А к человеку благоволит Бог;
На землю мир сойдёт, как в свой чертог.
Се, слава в вышних Богу-властелину!
Когда среди покоса и лугов,
Овеянная сонмом сладких снов,
Июльским утром родилась Ирина.
 
 
Июльским утром родилась Ирина.
Рак, знак Луны, источник водных жил,
Источник знаний, мудрости старинной,
На этот знак надёжно возложил.
Есть смысл познать основы мирозданья,
Ключи найти от истин золотых,
Античное векам оставить зданье,
Законов твердь установить святых.
А на далёком острове, средь моря,
Не чая цепи рабства сбросить скоро;
Стремясь, чтоб сын скорее улетал
К свободе, из объятий Аквилона,
Отринув прах презренного закона,
Икару крылья прилепил Дедал.
 
 
Икару крылья прилепил Дедал.
Родной, лети, а я уже ногами
Истопав много по земле, устал.
Надежда на тебя, взлетай кругами.
Есть в воздухе опора для крыла,
Когда ты с силой рассекаешь небо;
А по земле дорога тяжела:
Законы и чиновники ждут хлеба.
А воздух чист, свободен волей рока.
Но помни, у крыла недолги сроки —
Слетит перо, источит ржа металл.
Крепи надёжней крыльев оперенье!
Однако и в паденьи, и в пареньи,
Избегнуть солнца жар заповедал.
 
 
Избегнуть солнца жар заповедал.
Работой путь по жизни пролагая,
Иди, питайся, чем Господь подал,
Ни Ада не страшись, не жди и Рая.
Есть в жизни смысл, и кто его постиг,
К вершинам жизни пролагает тропы.
Америку открой, как материк,
Заманчивый, но не забудь Европы.
А если низко полетишь, тогда,
Намочит перья крылышек вода;
Сил нет махать усталыми плечами.
Когда же выше полетишь, то днём,
Опалит солнце крылышки огнём,
Истает воск оплывшими свечами.
 
 
Истает воск оплывшими свечами,
Рождественские ёлки облетят.
Июльскими, короткими ночами,
Наступит тридцать, сорок, пятьдесят.
Ещё наш век к исходу догорает,
К векам иным, век нынешний любя,
Архангела труба уже играет,
Зовёт к трудам и подвигам тебя!
Алча добиться доблести и славы,
Наивных лет невинные забавы
Сундук раскрыв, смешно тащить на свет!
К вершинам знаний торопись всечасно;
Очаг горит, и значит, не напрасно,
Излились быстро восемнадцать лет.
 
 
Излились быстро восемнадцать лет,
Рекой соединяя дни и ночи.
Из тьмы сомнений выходя на свет,
Не надо закрывать от страха очи.
Есть и любовь, и мужество в груди —
Корабль, отплыть готовый от причала.
А если уж решился, то иди —
Земных дорог изведай для начала.
А в путь далёкий отправляясь споро,
На дне пороховницы добрый порох
Сухим держи для будущих побед.
Коня седлай и, бросив ногу в стремя,
Открой глаза и пусть они всё время
Искрятся радужно, встречая свет.
 
 
Искрятся радужно, встречая свет,
Роса и иней, покрывая травы.
Иллюзион, что длится много лет,
Не будет отнимать у Бога славы.
Епитимью мы строго соблюдём,
Креста касаясь чистыми губами:
Алтарь наш свят, к нему мы припадём,
Забудем то, что были мы рабами.
А кто ещё свободнее, чем мы,
Несётся к свету сквозь покровы тьмы,
Свет открывая тёмными ночами.
Крест ждёт в конце нас, но везде, всегда,
О нас журчат, как вешняя вода,
Истоки жизни чистыми ключами.
 
 
Истоки жизни чистыми ключами
Росистым утром снова протекут;
И, умываясь, ясными очами
На мир смотри, на тех, кто с нами, тут,
Ещё нас помнит, любит, рядом будет,
К нам благоволит даже через грусть.
Античностью завещано нам, людям,
Забот земных неодолимый груз.
Ахилла пятки пусть покоит Троя —
Не станет нам препятствие любое
Соломинкой верблюдовой судьбы!
Кладя на плечи дела коромысло,
Оставь тоску об истине и смысле —
История не знает слова «бы»!