Текст книги "Майсы с пейсами. Серия «Писатели Израиля»"

– В чем дело, товарищ?! Здесь бюро обкома!

– Вот вы мне и нужны!

– А у вас есть пропуск?

– Вот мой пропуск! – батя задрал рубаху и повернулся к ним спиной. На спине у него были следы от двенадцати тяжелых осколочных ранений, и она была похожа на перепаханное поле. Конечно, был жуткий скандал. Он на их обком раза три сказал «фашисты!». Они вызвали милицию, и батю силой выволокли на улицу, но никаких мер против него не приняли. То ли, в самом деле они были фашистами и это для них не было оскорблением, то ли не хотели связываться с инвалидом войны.

А потом, целых полгода к нам домой ходили всякие комиссии проверять жилищные условия. Поскольку места в комнате было катастрофически мало, стулья у нас висели на стенке на вбитых огромных гвоздях и снимались только по мере надобности. Батя всегда предлагал комиссии посидеть, попить чая и кивал на висящие стулья.

А через полгода нам дали ордер на двухкомнатную квартиру со всеми удобствами. Это была замечательная квартира. Так я первый раз в жизни тоже увидел унитаз и эмалированную чугунную ванну. Единственно неприятным было то, что наши окна выходили на улицу Богдана Хмельницкого, а он, как известно, был знатный антисемит.

Однажды к нам домой зашел один местный поэт по фамилии Докторов. Батя с ним познакомился в редакции «Витебского рабочего», куда занес вышеописанное письмо. Докторов бесконечно оббивал все редакционные пороги, пытаясь всучить свои бессмертные произведения. Поэтом он был непризнанным, печатать его не хотели. Даже его социалистическую лирику! И даже жена, казалось бы родной человек, ему часто кричала:

– Брось ты, Докторов, свою писанину, паразит, лучше устройся, как Левка Чиж, экспедитором на Городской холодильник. Рыба хоть свежемороженая всегда в доме будет! И детям мороженое!

Но Докторов от жены отмахивался, как от наглой мухи, считая ее в высшей степени малограмотным человеком. Поэтов, ведь, при жизни никогда не признавали. Только после смерти и то не всех. А у Докторова, кстати, был реальный шанс уже совсем скоро узнать, что с ним будет, как с поэтом. после смерти, потому что редактор фабричной многотиражки «Советский скороход», куда докторов тоже носил стихи тоннами, уже давно грозился его убить.

– Почитай, это поэма! – сказал Докторов бате.– Про вождя мировой революции! Вот, наваял! Три ночи вообще не спал!

Батя взял листки и громко зачитал:

«Ленин – первый рулевой был на диву волевой!» – батя посмотрел на Докторова, одобрительно кивнул и продолжал: «Он с врагами шел на бой! Мечтая так же про надой!»

– Про что, мечтая?! – переспросил настороженно батя.

– Про колхозный надой! От крупнорогатого скота! – пояснил Докторов.– Молоко, так сказать, сливки, простокваша! Очень, кстати, сейчас актуально!

– Ты что, совсем ох… ел! – сказал батя Докторову. – В честь тебя колбасу назвали «Докторской», всенародной любовью пользуется, а ты тут такое сморозил!

Докторов смертельно обиделся. Выхватил листочки и побежал.

– Ладно, ты чего, совсем юмор не принимаешь?! – вслед ему закричал батя. – Я в хорошем смысле. Стихи не плохие… Вот все же мудак!

Когда коммунисты начали давать инвалидам войны бесплатные «Запорожцы», первым в Витебске машину получил Борис без ноги.

Кстати, Борис каждый год ходил на медкомиссию, чтобы подтвердить свою инвалидность и целая комиссия час осматривала его, замеряла линейкой, сколько ноги у него не хватает ниже колена. и все тщательно записывала в его медицинскую карточку. И так каждый год, и каждый год Борис у них спрашивал:

– Ну, что, немного выросла нога?.. Что, нет?! Ну, ты скажи!.. А вы надеетесь, что все же вырастет, да?

В его словах было столько ехидства, что главврач еле сдерживался, чтобы не врезать этому инвалиду между глаз! Кстати, у Бориса был сквернейший характер. Когда он стал общественным автоинспектором, он на дороге оштрафовал своего двоюродного брата Гришу. В рассказе у Зощенко подобная ситуация закончилась без рукоприкладства. Но тут не обошлось без кровопролития. Гриша расквасил нос Борису без ноги, а Борис сломал свою инвалидную палочку о Гришину спину.

Вскоре и Борису, и бате дали пожизненное звание «Инвалид войны» и больше на комиссию не таскали. То ли советская власть поумнела, то ли неприятно им было возиться с этими назойливыми инвалидами.

У бати нога, слава Богу, была, правда осколком снаряда ему вырвало кусок мышцы, и он слегка прихрамывал. Остальные осколки угодили, куда попало, но поскольку батя по его словам был в молодости «кровь с молоком», то молодость переборола всё, и он остался живым.

И вот Борис без ноги уже целое лето ездил на бесплатном «Запорожце», а бате машину давать не хотели. То есть Советская власть любила всех, кто ковал победу, но не настолько, чтоб раздавать машины налево и направо! Но потом к двадцати пятилетию Победы вызвали и, всё же дали «Запорожец».

Конечно, назвать «Запорожец» машиной можно было только с большими оговорками. Думается, этой калымаге дали такое название, чтобы оскорбить гордых запорожцев, которые смело писали письма турецкому султану.

То он не хотел заводиться, то не хотел ехать, то отказывался остановиться. Батя «Запорожец» машиной тоже не называл. Он всегда называл его «Старая падла», причем даже тогда, когда «Запорожец» еще был новым. А когда «Запорожец» вдруг глох – называл «Б-дь, металлолом!».

Этот «Запорожец» нужно было после завода-изготовителя доводить до ума. До ума его батя доводил вместе с другом Василием, который работал в гараже автомехаником.

Василий был человек простой, умел дружить по-настоящему и отличался патологической честностью и порядочностью. Он был редкий семьянин и боялся панически свою жену Дину Васильевну, которая к нему относилась очень хорошо. Но раз в месяц, после зарплаты, Василий прилично выпивал и шел домой. И уже с улицы кричал:

– Васильевна! Хозяин с работы идет! Всем стоять смирно, я сказал!

Дома он выстраивал жену и детей по ранжиру и раз десять спрашивал, кто в доме хозяин?! И вся семья отвечала, что он! После этого Василий самодовольно кивал головой, выпивал жадно кружку воды и шел спать до утра. А утром, ни свет, ни заря тихонько вставал, торопливо одевался и пытался выскользнуть незамеченным из дома. Но чаще ему это не удавалось, потому что дорогу ему перегораживала Васильевна и показывала, кто в доме хозяин!

С тех пор прошло очень много времени. Бати уже давно нет на этом свете, мы живем в Израиле, а Василий с Васильевной все эти годы ходят на батину могилу и там всегда чисто и ухожено. И весной всегда распускаются цветы.

Когда батя ехал по дороге на своем «Запорожце», всем вокруг было «Мама – не горюй»! Будучи по жизни человеколюбом, он чихвостил каждого, кто попадался на пути, потому что все они были в этот момент не человеками, а полными мудаками и мешали ему ехать. Окна «Запорожца» были всегда открыты, и батя успевал в каждое сказать кому-нибудь пару ласковых слов. При этом он украшал великий русский такой россыпью многоэтажного мата, что в среднем это выливалось в количестве трех-четырех этажей на каждый метр дороги. Хотя, если быть до конца точным, мат у него был не четырехэтажный, а небоскребный.

Антисемиты не любили батю. Но и батя не любил антисемитов. Что он любил, так это «набить какому-нибудь антисемиту рыло»! Поэтому, как это не звучит парадоксально, он любил, чтобы ему иногда сказали «Жидовская морда!». Долго ждать ему не приходилось, семья жила тогда на самом углу городской каланчи. А рядом была роскошная пивная, где кроме пива подавали раков и воблу. Что скрывать, антисемиты тоже любят пиво и раков. Поэтому их тут было немало. Однажды один крепко выпил, и его потянуло на эту скользкую тему.

– Ну, чего, есть тут жиды?! – спросил он, разгорячившись.

Стоит ли говорить, что батя был тут, как тут. Он быстро сбросил свою кожанку и обрадовал антисемита словами, что жиды тут есть! После этого он одним ударом перевернул его вместе со стулом, и чтоб привести в чувство полил из кружки пивом и поинтересовался, как он себя чувствует?

Потом в милиции молоденький лейтенант почему-то вдруг стал на сторону бати. Может был приличным человеком. А может он него дедушка был еврей? В общем, этому антисемиту вдобавок к фингалу влепили еще и штраф.

Через пару дней, когда фингал у него уже начал цвести, он пришел к бате мириться. И они даже распили вместе поллитровку. Батя выпил свои сто пятьдесят, а остальное антисемит Коля. И потом Коля говорил бате:

– Хочешь, верь, хочешь нет, а тебя я уважаю! – он хотел добавить, что несмотря на то, что ты еврей, но промолчал, опасаясь, по-видимому, второго фингала.

А батя его простил. Он сказал:

– А что с него возьмешь?! Фоня-квас! Он же не виноват! Антисемитизм у него в крови!

…Батя из жизни ушел быстро. Было ему всего шестьдесят пять. У него открылась язва, и кровь пошла внутрь. Врачи носились, что-то делали, бестолково размахивали руками, а он лежал отрешенно, будто его это мало касается. Потом сказал, как-то буднично:

– Вот, б-дь, жизнь…

Потом посмотрел нам в глаза и сказал просто:

– Все! Я ухожу.., – точно уходил на свою виляющую Ленинскую прогуляться вверх-вниз, широко размахивая руками и подметая улицу коричневыми брюками—клеш в широкую светлую полоску…

Майса на посошок

Если вдруг совпадет, что эту майсу вы будете читать в канун Нового года, тогда эти поздравления специально для вас. Впрочем, ее с таким же успехом можно читать до Нового года, вовремя и даже, после. При этом, совершенно не имеет значения, какой Новый год вы празднуете: еврейский, китайский или татарский!

Отличие лишь в том, что наш Новый год называется Рош Ашана, празднуется без елки и приходит по еврейскому календарю. Он наступает всегда с первой звездой! И мы верим, что всегда на небе найдется хоть одна звезда, которая зажжется первой!

Говорят, к нам на Рош Ашана приезжает знаменитый китайский цирк! Наивные китайцы, они хотят нас чем-то удивить! Просто они не были в нашем Кнессете! Вот там цирк, так цирк! Там такие акробаты, там такие эквилибристы, там такие жонглеры! А клоуны вообще через одного! Там недавно в Комиссии по этике один депутат сказал на второго сволочь! А тот на первого сказал идиот! А потом они вместе сказали на третьего обманщик, что само по себе для депутата Кнессета не является оскорблением! И они это повторяли так много раз, как будто с ними кто-то спорил и не соглашался!

Теперь по существу: Мы знали, Новый год, что ты придешь! Но не думали, что это будет так скоро! Твой брат, Старый год, прошмыгнул слишком быстро! А ты не лети, дай нам тобой хоть чуть-чуть насладиться!

И будь к нам чуточку мягче. Дай народу нашему хоть охапку счастья, он на своем веку хлебнул столько горя, так пусть теперь хлебнет хоть немного счастья! Только, ради Бога, пусть это счастье не будет еврейским! Между нами, еврейское счастье – это не самое лучшее, что придумал Б-г, чтоб ему было хорошо везде, где он есть!

А теперь хочется пожелать себе и людям:

– Евреи, будьте хоть в Рош Ашана настоящим народом!

– Народ, будьте хоть в Рош Ашана настоящими евреями!

– Да здравствует Новый год! Да здравствует мир в еврейском мире! И не в еврейском тоже! И особенно, да здравствует наша гефилте фиш! И, конечно, да здравствует наша аидише мама!

– И пусть на нашем радио всегда будут только хорошие новости!

– И чтобы, как завещал великий Б-г, мы еще многие годы плодились и размножались!

– И пусть в Новом году Израиль станет хорошим местечком для жизни во всех смыслах этого слова!

– Ур-ра, товарищи евреи! И не евреи, но товарищи, тоже у-р-р-а!

Майса вместо эпилога

Ну, вот мы и добрались до последней страницы. Жаль, если ряды читателей поредели, грустно, если кого-то мы потеряли по дороге. И прежде, чем Вы прихлопните эту книжку, хочется в приятной кампании поднять смело голову и сказать на посошок.

Давайте за то,

чтобы Создатель был к нам снисходительным! Хотя, не знаю, за что ему быть к нам снисходительным?!

Чтобы мы умели любить нашу сумасбродную жизнь, потому что другой она не бывает!

Чтобы мы грешили в меру, а наказаний мера не была бы чрезмерной!

Чтобы среди козлов у нас не было друзей, а среди друзей козлов!

Чтобы мы меньше грузили себя и своих близких! И чтобы хватало сил тащить этот воз!..

Чтобы любовь по-прежнему была бы зла и нас бы любили! За что-то! Или без причины! Или, вообще, вопреки!..

Чтобы наши дети не борзели!.. Хотя на то они и дети, чтобы борзеть!

Чтобы мы были безмерно удачливы!.. Ну, хотя бы иногда и чуть-чуть!

Чтобы мы были здоровы, счастливы и богаты не только купюрами!

Да что там говорить?!

Чтобы мы просто были!

И чтобы еще тысячу наших «чтобы» обязательно сбылись сегодня, завтра или через сто лет!

И напоследок, майса от Бога

– Товарищи! Не жалуйтесь на жизнь, поверьте мне на слово, могло и этого не быть!

Искренне, Ваш Бог

[email protected]

О книжной серии «ПИСАТЕЛИ ИЗРАИЛЯ»

Книжная серия «ПИСАТЕЛИ ИЗРАИЛЯ» – это нескучные книги для всех тех, кто любит читать и сохраняет живой интерес к окружающему миру. В том числе и к современной литературе русского зарубежья.

Серия объединит в себе произведения авторов, живущих в Израиле и пишущих на русском языке. А таких немало! Представьте себе, здесь даже есть настоящий Союз русскоязычных писателей.

Серия была задумана этим самым Союзом совместно с Издательским домом Helen Limonova. Мы хотели показать израильские социально-культурные реалии без идеологического пафоса, ярко и с юмором. Так, как их воспринимают бывшие советские граждане в самом лучшем смысле этого словосочетания.

В этом нелегком деле нам очень помогает известный израильский художник Борис Шапиро. Его прекрасные иллюстрации выполнены с такой любовью и мастерством, что сами по себе заслуживают отдельной книги. Но это когда-нибудь потом. Пока что его картины украшают обложки новой книжной серии «ПИСАТЕЛИ ИЗРАИЛЯ», за что ему огромное спасибо.

Другие работы Бориса Шапиро можно посмотреть на его персональном сайте http://www.shapiro-art.com/

Дополнительную информацию о серии «ПИСАТЕЛИ ИЗРАИЛЯ» читайте здесь: https://www.facebook.com/israwriter/

Надеемся, что книги этой серии развлекут вас, о благосклонный читатель!

Хелен Лимонова