Текст книги "Майсы с пейсами. Серия «Писатели Израиля»"

Вот так номер!

В разгульные девяностые, в начале мая на оживленном перекрестке улиц Ленина и Крупской занюханный «Запорожец» въехал в шестисотый «Мерседес». Ситуация, что называется, смертельная! И, правда, из «Мерседеса» тучей вываливают братки, и начинают без лишних слов метелить выходцев из «Запорожца»! К сожалению, статистика умалчивает, сколько запорожцев полегло таким примитивным образом на дорогах.

А в нашем случае, братки гуманные попались, они практически «запорожцев» не били, а только топтали ногами. И когда сильно натрудили ноги, сели в «Мерседес» и укатили, как говорят, на все четыре стороны.

А «запорожцы», их всего двое было, лежат, кряхтят и на евреев ругаются, хотя причинно-следственная связь с евреями в данном случае отсутствует напрочь!

– Ну, что, Гриня, – говорит один, ощупывая ребра, – ты, запомнил хотя бы, какой у них номер?!

– Запомнил! На всю жизнь запомнил! – отвечает сквозь выбитый зуб Гриня. – У одного, значит, сорок третий, не больше. На кожаной подошве! А у другого, у верзилы, сорок пятый был, не меньше! А у третьего я вообще не запомнил, третий, гадюка, тебя в основном, Коля, бил!

Урок философии

Будучи на уборке урожая семьдесят седьмого года, мы расселились в деревне по домам колхозников. Нашим хозяином был Аркашка с элеватора. Он оказался гостеприимным, как грузин. Вечером, когда жена накрывала на стол, он, потирая руки, сказал:

– Ну, хлопцы, сейчас мы с вами навернем чугунок картошечки, а тогда нам и хер по колено!

По глубине философской мысли это можно было сравнить только с трактатами Вольтера.

Нас не поймаешь?

С неба свисала толстая веревка. А на ней висел голый крючок.

– Это кто там такой умный, на голый крючок ловить?! – спросил Изя Перельмутер и посмотрел в небо. – Нашли дурачка, ага!

Но ему никто не ответил. Настоящие рыбаки попусту языком молоть не будут, чтобы рыбку не спугнуть.

А назавтра Изя снова идет, а веревка с крючком уже не висит.

– Наверное, все же кто-то клюнул! – подумал он и горько усмехнулся.– Ну что за народ у нас! На все клюют, дураки!

И пошел с горя напился!

Жизнь с видом на кладбище

Всю жизнь, с самого детства, Лева Закс жил с видом на кладбище. Не в том смысле, что хотел быстрей лечь в гроб, не про нас будет сказано, хотя, увы, такое хоть раз в жизни случается с каждым. Их хрущевская пятиэтажка буквально прижималась к кладбищу, то есть, по сути, жила с ним бок о бок. Поэтому Левин музыкальный вкус был воспитан на похоронном марше. Его играли раза три в день, причем вживую, если так можно сказать про это произведение в данном контексте. Лабухи за «пять рублей с покойника» вкладывали в музыку всю душу, и даже дальним родственникам хотелось рыдать, так искренне страдали их трубы, кларнеты и даже барабан.

Но если этот марш тебе под окнами играют каждый день без выходных и перерывов на обед, то ты его воспринимаешь с таким же оптимизмом, как «Марш энтузиастов». В, общем, жильцы пятиэтажки относились к смерти со здоровым оптимизмом, хотя до того света им было буквально рукой подать. Дети играли на кладбище в жмурки, что «жмурикам» совершенно не мешало, взрослые ходили сюда подышать свежим воздухом, а влюбленные с приходом темноты вытворяли на кладбище черт знает что, доказывая, что жизнь прекрасна во всех ее проявлениях.

Кстати, кладбище официально носило имя «Дружба народов» и надо сказать, что народ тут уживался мирно, то есть слева от русского мог лежать узбек, а справа хохол. А между ними мог затесаться еврей. То есть, кладбище, в отличие от жизни, наглядно демонстрировало, что национальный вопрос можно решить полностью и окончательно.

Пока мама Левы работала на швейной фабрике «Красный Октябрь», его воспитывала бабушка Циля Ароновна. В бабушкину тему воспитания входило несколько пунктов: хорошо кушать, не быть лоботрясом и не расти шлимазлом.

Кормила она Левочку всегда перед окном, потому что, несмотря на то, что окна выходили на кладбище, за окном кипела жизнь. Она говорила Левочке:

– Смотри, видишь какая собака?! – и впихивала Левочке ложку куриного бульона.

– Где собака? – спрашивал Левочка, потому что кроме участкового милиционера там никого не было.

И вправду, их участковый милиционер был той еще собакой! Во-первых, он почти не брал взяток, и поэтому с ним нельзя было ни о чем договориться. Представляете, он хотел вытурить со штрафом бабушкиного родного племянника, который приехал к ним из Караганды, чтобы учиться в пищевом институте и жил тут без прописки. А, во-вторых, он относился к евреям насторожено. Он говорил Левочкиной бабушке:

– Знаете, Циля Ароновна! Бросьте Ваши еврейские штучки и отправьте этого карагандинского Ломоносова в студенческое общежитие!

– Чтоб его там съели клопы?! – не сдавалась бабушка.

– Да! – говорил участковый.– А чем он лучше всех остальных, ваш племянник?!

– Тем, что у него дедушка был партизаном!

– Где?! В Караганде?! – начинал беситься участковый.

При этом он мотал головой, как запряженная лошадь и ронял на землю фуражку.

– Слушай, Сема, твой дедушка Сема Голд был приличный человек! И тебя назвали в его честь, – говорила бабушка, выходя из себя.– Что же ты позоришь его имя?!

И тогда участковый сдавался, брал взятку три рубля и уходил на пол года. А Левочкина бабушка говорила ему вслед:

– Еврей милиционер – это же нонсенс! И если ты, паразит, не будешь кушать, как следует, ты тоже станешь милиционером!

При этом она притягивала Левочку к себе и крепко целовала его в макушку.

Самой тяжелой работой для Цили Ароновны было впихнуть в Левочку рыбий жир.

– Вот видишь, этот глупый дядя не пил рыбий жир! И теперь его хоронят! – приводила она убийственный довод, если везло и кого-то хоронили. И это часто помогало.

А в две тысячи третьем году кладбище снесли, потому что специальная комиссия установила, что, это кладбище относится к разряду неперспективных, как будто на кладбище вообще есть хоть какая-то перспектива?! Бульдозеры быстро расчистили площадку, потом появился башенный кран, а потом вырос целый жилой район, который по старой памяти называли «Дружбой народов». Но дети там росли хилые, ведь попробуй их накорми, если за окном ничего интересного не происходит. И уже нельзя было сказать им: «Вот не будешь кушать, не пойдешь играть на кладбище!»

Очки для Бога

Утром в маленький магазинчик «Очки для народа» зашел какой-то разговорчивый старичок.

– Что ни говорите, а жизнь есть жизнь! Другой она быть не может, потому что есть Бог, и значит – все идет так, как им было задумано! – сказал старичок и полез в карман. Он вытащил оттуда очки в круглой перекошенной оправе.

– Вчера на них сел, – пояснил старичок. – И стеклышко вдребезги… Кстати, в ходе создания всего живого на Земле в планах у Бога могли произойти всякие изменения! Вы согласны?

Старичок посмотрел на Леву широко раскрытыми глазами и слегка подмигнул.

– Жизнь на Земле – вещь не простая, – уклончиво ответил Лева и начал рассматривать очки.

– Кто его знает, этого деда?!» – подумал он, выпрямляя оправу. – Может, он вообще провокатор?!

– Если на Земле столько негодяев, значит это кому-то надо?! А кому?! – не унимался старичок.– И если добро имеет бледный вид, а зло процветает, значит кому-то от этого польза?! И все это странно, потому что если бы Бог захотел, то, извините, даже коровьи лепешки бы пахли марципанами. Но он не захотел!.. Неужели он не знает, что творится на земле?! Стоп, ну, конечно, – обрадовался вдруг старичок, – у него просто близорукость! И Бог просто не видит, что творится!

…Ночью Лева крутился, сон не шел.

– Каким-то странным был этот старичок! – вдруг подумал он.– И что ему было от меня нужно?!

Леве стало жарко, потом ему захотелось пить, а потом он заснул, но слышал сквозь сон каждый шорох…

…Вот скрипнула дверь и к нему в магазинчик «Оптика для народа» пришел заказывать очки, кто бы вы думали?.. Ну, конечно, сам Бог! А похож он был почему-то на того старичка, прямо одно лицо. Сон, в общем, не приведи Господь! Лева во сне даже чуть не сваливаться со стула, но взял себя в руки и с уважением посмотрел на Бога, даже подмигнул ему.

– Во-первых, здрасьте, – сказал он как можно приветливее. – Садитесь на стул и закройте левый глаз… И не ерзайте на стуле, а то там обивка плюшевая уже совсем протерлась… А, кстати, я Вас давно ждал, потому что давно вижу, что Вы, извините, давно не видите! Не видите, что творится на Земле! Не видите, что творится в космосе! Не видите, что происходит с климатом! И хорошо, что Вы пришли сами! А то я уже грешным делом подумал, что больше в Вас верить нельзя!.. И, между нами, – Лева перешел на шепот, – ну и заварили Вы кашу!.. Ну, ничего, сейчас мы подберем очки от близорукости, и надеюсь, жизнь с вашей помощью станет налаживаться!

Лева внимательно посмотрел на Бога. Выглядел он так себе, будто после ночной смены вернулся. И глаза не блестели, а румянца и в помине не было.

– Я Вам очки сделаю прямо на месте, чтобы вам лишний раз сюда не спускаться. У нас ведь городок не очень.., просто забытое Богом место!.. И не волнуйтесь, я все сделаю без дополнительной оплаты за срочность. А дужки я загну так, чтобы очки сидели на носу, как Буденный в седле, – пошутил Лева и рассмеялся, но, тут же осекся, потому что понял, что про Буденного Бог раньше не слышал. – Вам эта рыжая круглая оправа нравится?.. А может, Вы вообще не хотите видеть, что происходит на земле?.. Тогда очки не помогут, и с этим вообще уже ничего не поделаешь!

Лева тяжело вздохнул, а Бог промолчал. А что тут скажешь? У него у самого в голове был полный кавардак, и на сердце лежал огромный камень.

– Ну, хорошо, не хотите, не отвечайте, в конце концов, это не я Бог, а Вы!.. Но, все же скажите, отчего сволочам на этой Земле живется не так уж плохо, а приличным людям не так уж хорошо?..

…Когда Лева проснулся, он спросил у жены:

– А где Бог?

Дора посмотрела на него, как на городского сумасшедшего Пиню-кавалериста, который каждую пятницу скакал на зеленой швабре по овощному рынку и кричал: «Мне дорогу, а лошади сено!».

– Он еще спрашивает, где Бог?! – начала заводиться Дора. – По твоей милости мы живем в такой дыре, что это вообще Богом забытое место! Бог там, где нас нет! А если ты хочет поговорить с Богом, так отправляйся прямиком на тот свет!

…В общем, Лева не стал рассказывать Доре свой сон. Разве она могла что-то понять?! Она давно уже не понимала его мысли и сомнения. Он похлебал чай без сахара, поклевал какой-то еды и пошел в свой магазинчик «Оптика для народа». Сон торчал у него в голове. И Лева решил вечером заглянуть в синагогу, может, даже помолиться Богу или просто посидеть там в уголке.

Он долго вытирал ноги перед входом в свой магазинчик. Потом подумал, что Бог это все же Бог, а жизнь это все же жизнь, что бы о ней ни говорили! Потом открыл тяжелую дверь и обомлел. На деревянном скрипучем столике лежали рыжие круглые очки с круглыми стеклами от близорукости и коричневыми пластмассовыми душками, специально загнутыми так, чтобы сидели на носу, как Буденный в седле.

…Лева закрылся в магазинчике, и просидел там молча пол дня. Кажется, за много лет ему впервые захотелось подумать о том, как он живет, и зачем он живет? От ответов на эти вопросы ему стало еще тоскливее. И ему вдруг тоже захотелось схватить швабру и с криками «Дорогу мне, дорогу!» убежать и от себя, и от этого забытого Богом места.

Про часы и обком

Это было, кажется в 1984 году, то есть в то время, когда часы Советской власти еще не были сочтены и куковали, будь здоров как! Вместе с моим другом Аркадием Шульманом мы мирно работали редакторами рекламного агентства «Союзторгреклама». Мы искренне призывали летать именно самолетами «Аэрофлота», хотя других тогда вообще не было! Хранить деньги только в сберкассе и обязательно есть брюкву, потому что по количеству витаминов она обогнала ананасы, персики и гуяву вместе взятых!

…А тут вдруг в конце декабря неожиданно приходит Новый год, и нам как раз к празднику заказывают прорекламировать часы местного завода «Луч». Они отличались от часов других заводов тем, что шли. Ну, мы и написали в газете, что часы «Луч» настолько точны, что по ним запросто можно встречать Новый год! В общем, рекламный шедевр не получился, но часы мы похвалили!

…И тут неожиданно разразился дикий скандал! И откуда бы вы думали? Прямо из обкома. Там по поводу рекламы было срочно созвано бюро обкома! Если вы думаете, что я шучу, так вы ошибаетесь! Обсуждение рекламы было по партийному жестким, но честным! Секретарь по идеологии от возмущения чуть не потерял сознание.

– Советские люди встречают Новый год только по московским курантам! – сообщил он присутствующим.

Эта новость всех очень обрадовала, и раздались громкие аплодисменты.

– А теперь полюбуйтесь на эту антисоветчину! – идеолог сунул прямо под нос первому секретарю нашу рекламу. – Это похлеще, чем «Голос Америки»!

…А когда они узнали, что за всем этим стоят два человека со странными фамилиями Крумер и Шульман, они поняли, где собака зарыта и ощутили всю опасность данной диверсии! То есть, по сути, мы с Шульманом вероломно посягнули на Новое время!

Короче, нам влепили строгие выговоры, но почему-то не уволили. Наверное, от того, что часы «Луч» были советские, а не какие-нибудь, не дай Бог, швейцарские!

А меня и Аркадия Шульмана потом долго мучили угрызения совести: во-первых, мы отвлекли обком от задач снабжения населения едой, и население из-за нас осталось не снабженным! А во-вторых, часы «Луч», что теперь скрывать, не были настолько точны, чтобы по ним встречать Новый год. И те несколько ненормальных, которые это сделали, конечно, прозевали приход одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года!

Сопромат
Эта история случалась почти в каждом ВУЗе. И, конечно, в том, где учился автор

Суровый экзамен по «Сопромату» был в самом разгаре. А это, все знают, такой предмет, что если сдал, можешь, хоть жениться, хоть идти на заслуженный отдых, хоть требовать орден «За заслуги перед Отечеством».

И вдруг из аудитории пулей вылетает измочаленный Юра Пантелеев, хронический хвостовик, ветеран обучения и, оглядываясь на дверь, орёт злобно:

– Вот б-дь!

И тут же из-за двери раздается голос профессора Розина Ильи Абрамовича, интеллигентного человека:

– Сам б-дь! Учить надо было, Юра!

Ну, не их он поля ягода!

У Толи Гутковича, который жил в соседнем подъезде, была теща Соня, с которой у него отношения были холоднее, чем между СССР и США в разгар холодной войны. Казалось бы, банальная история. Но дело в том, что Толя Гуткович однажды потерял свою тещу! Не в смысле, что она отправилась в лучший мир, об этом Толя даже мечтать боялся. Теща была крепкой, как мясник из углового гастронома и, слава Богу, мучилась только геморроем, что имело свой плюс, потому что у Толи она особо не засиживалась. Толя Гуткович потерял свою тещу с мотоцикла ИЖ-56. Когда они выезжали на дачу в деревню Улановичи, теща еще сидела сзади, а когда приехали, Толя обнаружил, что тещи нет! А по дороге он нигде даже не притормаживал, быстрее хотел ее отвезти подальше. Но не вышло! Оказалось, что его теща Соня упала сразу, как они выехали за городскую черту, и сломала себе левую ногу в бедре, и по логике вещей, должна была за это сломать Толе черепно-мозговую коробку.

Короче, отношения с тещей после этого у Толи совсем не заладились, и скоро перешли в состояние молчаливой войны, хотя причина, конечно, была не только в ноге. Эх, не о таком зяте мечтала Соня! Сами они были из приличной семьи, держали место на Полоцком рынке в рыбном ряду и считались очень, очень зажиточными. То есть, ходили дома по персидскому ковру и даже в застойные годы уже садились на чешский фаянсовый унитаз «Ниагара».

А Толя Гуткович был не их поля ягода. Работа у него была говняная, он работал младшим техником на «Очистных сооружениях», где совсем было нечего украсть, ну просто, совсем! И где, кроме дерьма, вообще ничего хорошего не было.

А тут у Толи наступил юбилей. И теща Соня тоже пришла, хотя они уже к этому часу не разговаривали. При этом она специально сильно хромала на ту самую ногу!

И вот все сели за стол и за Толю выпивают и закусывают. А теща пригубит рюмку и сидит, будто дело происходит на поминках. А Толя, чем больше выпивает, тем сильнее возмущает его поведение тещи. А ее чистая тарелка ему просто мозолит глаза. И вот, когда выпили за то, чтобы Толя прожил до ста двадцати лет, а теща опять не выпила, и не закусила, Толя занюхал тост соленым огурцом, привстал немного над столом и, прищурив левый глаз, спросил у тещи с вызовом, но сохраняя достоинство:

– А хули же вы, мама, не закусываете??!

Таракан

Липа Абрамович был в Витебске директором ресторана «Аврора». Ресторан был хорошим, и цены там не кусались, то есть за рубль десять можно было если не выпить, то закусить будь здоров! Но даже в таких хороших ресторанах иногда тараканы попадают на сковородку. И тут никто не виноват, эти твари снуют везде, даже в Кремлевской столовой, говорят, тоже водятся тараканы!

Короче, один подозрительный посетитель нашел в своей свиной поджарке свежее зажаренного таракана! Тут тайладцы бы слюнки до пола пустили, но этот посетитель, как назло, тайландцем не был. Но оказался крупным скандалистом! И начал качать права, орать, что он не за то воевална Малой земле, чтоб после победы над немецко-фашистскими захватчиками его кормили тараканами! То есть, притягивал сюда идеологию и шил политическое дело, грозясь написать лично Брежневу и вызвать Областную санэпидемстанцию. И тогда пришел Липа Абрамович, взял таракана за лапки и сказал:

– Вы что, провокатор, да?! Это же обычный жареный лук! – И тут же съел таракана.

Так простой еврей Липа Абрамович, не растерявшись в критической ситуации, спас престиж ресторана, который носил славное имя знаменитого крейсера «Аврора».

Потом его наградили орденом Ленина, но не за это, а за то, что партийному аппарату очень нравились в его «Авроре» «Цыплята табака» и «Котлеты по-киевски». К тому же Липа Абрамович никогда не брал с них деньги, и поэтому они твердо верили, что коммунизм уже давно построен.

Натурально, наезд!

Саратовцы в лихие 90-е чуть держались на ногах. Одни, потому что пили, вторые, потому что не закусывали. И вот, новоиспеченный фермер-оптимист по фамилии Коля Запашный пашет в поле. А времена не простые были, и наезды случались, и налеты бывали.

И тут вдруг рядом с его трактором неожиданно садится вертолет и из него вылетают хмурые мужики с автоматами. И какой-то толстый в костюме, видно главарь их, подходит к фермеру Коле и спрашивает хрипло:

– Дашь десять центнеров с гектара?!

А автоматчики при этом начеку, и направляют автоматы точно на Колю. И чувствует он, что им человека пристрелить, как муху прихлопнуть.

Ну, фермер Коля Запашный сразу на колени! И как завопит:

– Даже двадцать дам с гектара! Сколько скажете, дам! И трактор дам, и ферму, все забирайте, только не губите! У меня дети малые! У меня теща кричит по ночам! У меня камни в почках!

…А потом выяснилось, что это губернатор совершал облет Саратовской области. Ну, и решил, так сказать, выяснить, сколько фермеры готовы дать в закрома Родины зерна с каждого гектара?!

Сионистские снежинки

Надвигался Новый 1976 год. На городском доме культуры, прямо на главном фасаде появился рекламный щит. На нем крепкий Дед Мороз тащит огромный мешок с подарками, а рядом Снегурочка, которая задорно приглашает детвору на новогоднюю елку. И все это, как водится, украшено снежинками.

Но стоило этому щиту появиться, как тут же появился человек «оттуда»! Ну, вы понимаете! И между ним и директором Дома культуры состоялся следующий задушевный разговор:

– Почему у вас снежинки шестиконечные?!

– Так они от природы шестиконечные…

– Не будьте наивным! Это и есть природа сионизма – везде проникать, укореняться и распускать свои щупальца!.. Кто художник этой диверсии?

– Голубев.

– Имя, отчество?

– Игорь Васильевич.

– Странно. Надо будет его глубже копнуть!.. Посмотрим, какой он Васильевич! И чтобы завтра этого безобразия не было!

– Голубева?!

– И Голубева тоже!

Назавтра на фасаде висела новая, исправленная реклама. Все снежинки на ней были строго пятиконечные.

А когда вечером пошел снег, директор Дома культуры приказал дворникам немедленно собирать его в кучи и тут же вывозить от греха подальше. Чтобы этой шестиконечной гадости тут не было за версту!

Счастье – это когда тебя понимают?

Соня Гуревич, в девичестве Соня Паровоз из маленького города Гайсина Винницкой области получила плохие анализы. Гемоглобин был низкий, сахар был высокий. И к тому же в левом боку у нее кололо, и жутко ныли колени на плохую погоду. И доктор Мордель, в добавок ко всему направил ее на снимок грудной клетки.

И Соня Гуревич, в девичестве Паровоз, приготовилась умирать.

Ее муж Лева Гуревич в это время как раз лежал на диване с газетой «Правда».

– Лева, я, наверное, буду помирать, – сказала она мужу Леве.

– Что? – спросил Лева автоматически. Он в это время читал хвалебную статью про негодяя Хусейна, чтоб у него уже был заворот кишок и непроходимые камни в мочевом пузыре, так сильно он был у всех евреев в печёнках, прямо, как кость в горле!

– Смотрите на него, я, по сути одной ногой уже в могиле, а он хоть бы что и читает эту ложь!

– Это «Правда», – сказал Лева и поднял на Соню глаза.

– Так вот, Лева, когда я умру, я не хочу, чтобы ты остался один. Знаешь что, через год женись на Циле из седьмого дома. Или на Доре из «Парикмахерской». С твоей язвой тебе нужна домашняя пища.

Конечно, она надеялась, что Лева скажет:

– Ты с ума сошла, Соня, с тобой ничего не случится! Мне, Соня, нужна только ты! Понимаешь?!

Но Лева отложил «Правду» в сторону, приподнялся на локтях и сказал:

– На какой еще Циле?!

– Со Степовой! С седьмого дома! У которой сумасшедший дядя Меир, который на спор съел сырого карпа!

– Соня, ты с ума сошла! У ней же на носу коричневая бородавка! А Дора из парикмахерской толстая, как кабан! Уже лучше жениться на Броне с углового дома. Она как раз вдова, и конечно расположена…

– Ой, какой, негодяй! – перебила его Соня и стала руки в боки. – Смотрите на него, развратный кобель на пенсии!

Она воздала руки к небу и запричитала без остановки:

– Как ты права была, мама, лучше бы я вышла за Фиму Лурье, он бы носил меня всю жизнь на руках и не топтал бы с улицы ковер!.. У меня еще ноги не остыли, во мне еще теплица жизнь, а он уже хочет жениться на Броне с углового дома! Клянусь Богом, лучше бы я всю жизнь оставалась Соней Паровоз!

– Так ты сама сказала, что у меня язва! И нужна домашняя пища! А у Брони пончики…

– Чтоб ты сдох! Чтоб ты подавился ее пончиками! Чтоб тебя с твоим лошадиным аппетитом переехал грузовик!

– У меня лошадиный аппетит?! Когда у меня был лошадиный аппетит?

– Всегда! Ты даже ночью не даешь холодильнику хоть немного отдохнуть! И я не удивлюсь, если в нем придется менять агрегат!

– Ах, так?! Тогда я объявляю голодовку! И пусть тебя моя язва больше не волнует!

…У Сони, к счастью, ничего не нашли. Только геморрой. И они счастливо прожили с Левой еще целых тридцать лет! Хотя агрегат в холодильнике, конечно, пришлось поменять!