Текст книги "Сильнодействующее лекарство"

Селия понимала, что заставить поверить в ее опасения присутствующих, и прежде всего Сэма, – задача трудная. Но она обязана их убедить. Они должны понять, что, если американский дебют монтейна несколько отложится, всем будет только полезно: беременным женщинам (не принимая этот препарат, они не станут подвергать опасности своих детей); самой компании “Фелдинг-Рот”; наконец, всем им, отвечающим за действия компании.

– Ты представляешь, чем для нас чревата задержка с монтейном? – спросил Сэм, явно не оправившись от потрясения.

– Конечно, представляю! – Тут Селия позволила и себе несколько повысить голос. – Кому это знать лучше, чем мне? Кто еще занимался монтейном столько, сколько я?

– Никто, – сказал Сэм. – Поэтому-то так трудно поверить, что ты предлагаешь ждать.

– Именно поэтому вы должны понять, что мне вовсе не легко выступать с подобным предложением. Сэм повернулся к Сэту Фейнголду:

– Во сколько, по-вашему, нам обойдется задержка с выпуском монтейна?

Пожилой контролер чувствовал себя явно неловко. Он был другом Селии. Кроме того, там, где дело касалось науки, он чувствовал себя неуверенно и откровенно давал понять, что в такие дела его лучше не втягивать. Билл Ингрэм также выглядел расстроенным. Селия понимала, что его раздирают внутренние противоречия – лояльность по отношению к ней и его собственные надежды, связанные с монтейном.

“Ну что же, у всех у нас свои проблемы, – подумала Селия. – Уж у меня-то сейчас их хватает”.

Фейнголд сидел, уткнувшись носом в бумагу, и что-то подсчитывал карандашом. Оторвавшись от своих записей, он сказал:

– В округленных цифрах мы выделили на монтейн тридцать два миллиона долларов. Эта сумма израсходована не полностью, так что примерно ее четвертую часть еще можно сохранить. Однако я не включил сюда значительные общие расходы. Что касается истинной стоимости задержки, она подсчету не поддается. Все будет зависеть от ее продолжительности и последствий для планируемого объема реализации.

– Об одном из таких последствий я могу сказать уже сейчас, – заявил руководитель отдела по связям с общественностью Хэммонд. – Если мы примем решение отложить производство монтейна, пресса своего не упустит. Газетчики так раздраконят наш препарат, что ему уже никогда не восстановить репутацию.

– Я придерживаюсь такого же мнения, – добавил Сэм. – На данный момент задержка может дать результаты не менее плачевные, чем полный отказ от производства. – Тут Сэм повернулся к Селии. В его голосе звучал укор:

– Если мы поступим по-твоему – кстати, исходя из самых расплывчатых обоснований, – ты вообще способна представить, с каким удивлением и негодованием это будет встречено советом директоров и акционерами? А о наших служащих, от услуг которых придется отказаться, о тех, кто рискует навсегда потерять работу, ты подумала?

– Да, – ответила Селия, стараясь сохранить спокойствие, хотя слова Сэма и причиняли ей страдание. – Я обо всем этом подумала. Я думала об этом всю прошлую ночь и почти весь сегодняшний день.

Скептически хмыкнув, Сэм снова обратился к Фейнголду:

– Итак, нам в любом случае придется пойти на риск потерять примерно двадцать восемь миллионов, не говоря уже о гораздо большей сумме в виде ожидаемой прибыли.

– Да, это верно. Потенциальные потери составят такую сумму, – ответил руководитель финансового отдела, виновато глядя на Селию.

– И что же, мы можем себе такое позволить? – мрачно спросил Сэм.

– Нет, – ответил Фейнголд, с грустью покачав головой.

– И однако же, – продолжала настаивать Селия, – потери могут стать еще больше, если у нас возникнут неприятности с монтейном.

В разговор вступил Глен Николсон:

– Об этом действительно стоит подумать.

Говорить ему было нелегко. Это была первая, пускай робкая, поддержка Селии, и она ответила шефу производственного отдела благодарным взглядом.

Вновь зазвенел голос Винсента Лорда:

– Но ведь мы вовсе не рассчитываем на неприятности. Если, конечно, все присутствующие, – тут он окинул взглядом сидящих за столом, – не склонны рассматривать нашу леди в качестве ведущего научного эксперта.

В ответ раздался нерешительный смех, тут же прерванный нетерпеливым жестом Сэма.

– Селия, – сказал он, – пожалуйста, выслушай меня внимательно.

Говорил он серьезно, но более спокойно, чем раньше. И вновь их взгляды встретились.

– Мне бы хотелось, чтобы ты пересмотрела свою точку зрения. Может быть, ты поспешила с выводами, не учла всех последствий. С каждым из нас, присутствующих здесь, такое временами случается. Со мной, во всяком случае, это было, и мне приходилось усмирять свою гордыню и идти на попятную, признаваясь в собственных заблуждениях. И если ты поступишь сейчас так же, никто из нас не станет думать о тебе на йоту хуже. И то, что здесь произошло, в этих же стенах и останется. Я это обещаю, а также призываю тебя изменить свое мнение. Что ты скажешь?

Селия молчала. Все было слишком серьезно, чтобы принимать какие-либо скороспелые решения. Ведь, по сути дела, Сэм в свойственной ему изящной, легкой манере предложил ей достойный путь к отступлению. Все, что от нее требовалось, – это лишь несколько слов. Короткая фраза, и выход из тупика будет найден; кризис минует так же быстро, как и возник. Как заманчиво было предложение Сэма!

Пока она обдумывала ответ, Сэм добавил:

– Для тебя очень многое поставлено на карту.

Она отлично понимала, что он имеет в виду. Назначение Селии на пост вице-президента по коммерции и торговым операциям еще не было утверждено. И если то, что здесь происходит, дойдет до своего логического финала, это может никогда не случиться.

Сэм был прав. На карту действительно поставлено очень многое.

Она еще какой-то момент сидела задумавшись, затем спокойно и решительно сказала:

– Прости меня, Сэм. Я все тщательно взвесила. И я знаю, что именно поставлено на карту. Но я по-прежнему настоятельно рекомендую отложить выпуск монтейна.

Итак, дело сделано. Лицо Сэма помрачнело, затем исказилось от гнева, и Селия поняла, что назад пути нет.

– Очень хорошо, – едва сдерживаясь, сказал Сэм, – по крайней мере мы знаем, кто на чем стоит, – Он на минуту задумался, затем продолжил:

– Я тут говорил, что у нас не будет формального голосования. Забудьте об этом. Я хочу, чтобы все было зафиксировано. Сэт, займитесь, пожалуйста, протоколом.

Начальник финансового отдела все с тем же грустным выражением на лице извлек свой карандаш и приготовился писать.

– Я уже достаточно ясно изложил свою позицию, – начал Сэм. – Естественно, я за то, чтобы продолжать начатое нами производство монтейна, как и запланировано. Я хочу знать, кто из вас “за”, а кто “против”. Пусть те, кто поддерживает меня, поднимут руки.

Первым вскинул руку Винсент Лорд. За ним последовали доктор Старбат, Хэммонд и два других вице-президента. Николсон, явно преодолевая свои сомнения, также проголосовал “за”. Билл Ингрэм пребывал в нерешительности: он вопрошающе смотрел на Селию.

Но она отвернулась. Селии не хотелось помогать ему с выбором. Пусть Билл сам принимает решение. Еще мгновение, и рука Билла тоже поднялась.

Сэм и все остальные смотрели на Сэта Фейнголда. Пожилой финансист вздохнул, отложил свой карандаш и нехотя поднял руку.

– Итак, девять против одного, – сказал Сэм. – Таким образом, не остается никаких сомнений, что наша компания будет продолжать подготовку монтейна к производству.

И снова наступила тишина; на этот раз молчали от неловкости, словно никто не знал, что сказать или сделать. Среди молчания Сэм поднялся из-за стола.

– Как вам известно, – сказал он, – когда все это началось, я собирался отправиться в госпиталь, чтобы навестить дочь и внука. Вот я и поеду туда. – Сэм коротко кивнул мужчинам, но при этом как бы невзначай не попрощался с Селией.

Она продолжала сидеть. Билл Ингрэм поднялся со своего места и направился к ней.

– Я хочу извиниться… – начал было Билл. Она остановила его движением руки:

– Какая разница! Я ничего не хочу слушать. Внезапно, неожиданно для самой себя, Селия поняла: все, чего ей удалось достичь в компании – авторитет, репутация, перспектива на будущее, – все рухнуло, словно карточный домик. Удастся ли ей сохранить свое положение? Селия в этом сомневалась.

– Я просто должен вас спросить, – обратился к ней Билл, – что вы намерены делать? – Не получив ответа, он заговорил вновь:

– Конечно же, теперь, когда вы выразили свой протест и все знают, что вы думаете о монтейне… вы уверены, что сможете и дальше возглавлять торговые операции?

– Не знаю. Я просто ничего не знаю, – едва вымолвила Селия. Она не хотела принимать никаких решений в эту минуту. Она была уверена только в одном: сегодня вечером, дома, ей придется тщательно обдумать создавшееся положение.

– Мне было крайне неприятно голосовать против вас, Селия, – сказал ей Сэт Фейнголд. – Но вы ведь сами понимаете, как обстоит дело – я ни черта не смыслю в науке.

– Тогда чего вы голосовали? – взорвалась Селия. – Могли бы так и сказать и вообще воздержаться.

Сэт виновато покачал головой и вышел из комнаты. За ним поодиночке потянулись остальные. Селия осталась одна.

– Я чувствую, что-то не так, – нарушил длительное молчание, воцарившееся за обеденным столом, Эндрю, – и, как мне кажется, дело обстоит весьма серьезно.

Тут он замолчал, но, поскольку Селия не торопилась с ответом, заговорил снова:

– Ты ни слова не проронила с тех пор, как я сюда вошел, а я тебя знаю достаточно хорошо и приставать с расспросами не буду. Но когда ты захочешь выговориться и я тебе понадоблюсь… что ж, дорогая, я всегда рядом.

Селия положила приборы рядом с блюдом, к которому едва притронулась. Она повернулась к Эндрю, глядя на него глазами, полными слез:

– Дорогой ты мой! До чего же ты мне сейчас нужен! Эндрю потянулся к ней, накрыл ладонью ее руку и мягко сказал:

– Не торопись. Пообедай сначала.

– Я не могу есть, – ответила Селия.

Вскоре, перейдя в гостиную, Селия рассказала ему о событиях последних двух дней, закончившихся неудачной попыткой убедить Сэма и других руководителей компании отложить запуск монтейна.

Эндрю внимательно слушал, время от времени задавая вопросы. В конце ее рассказа он сказал Селии:

– Я просто не представляю себе, что ты могла поступить иначе.

– Да в том-то и дело, что выбора не было, – ответила Селия. – Но теперь-то приходится решать другое: свою судьбу.

– Разве решение должно быть столь поспешным? Почему бы немножко не повременить? Я бы тоже оторвался от работы на какое-то время, и мы могли бы отправиться куда-нибудь в путешествие. Вдали от всей этой кутерьмы ты сможешь все спокойно обдумать, а когда вернешься, поступишь так, как сочтешь нужным.

– Если бы только все можно было отложить! – ответила ему с благодарной улыбкой Селия. – Но в данном случае это невозможно.

Эндрю подошел к Селии. Он поцеловал ее и сказал:

– Ты сама знаешь, я готов помочь всем, чем могу. Помни лишь одно: я всегда гордился тобой и независимо от твоего решения дальше буду гордиться.

Задумавшись, Селия вспомнила один совет, данный ей многие годы тому назад.

“Вы обладаете особым качеством… даром, чутьем, что ли. Умеете распознать, где правда, а где нет… Воспользуйтесь своим даром… а когда добьетесь власти, будьте крепки духом, не отступайтесь от своих убеждений…”

Волнение охватило Селию при воспоминании об Эли Кэмпердауне. Старый президент компании “Фелдинг-Рот” сказал ей эти слова накануне смерти.

– Налить еще коньяку? – спросил Эндрю.

– Нет, спасибо.

Она допила то, что оставалось в бокале, и, глядя Эндрю в глаза, решительно сказала:

– Не могу я принимать участие в запуске монтейна. Я подам заявление об отставке.

Для Селии это было самым тяжелым решением за все двадцать четыре года, что она проработала в компании.

Ее письмо, написанное от руки и адресованное Сэму, было кратким.

“С чувством глубокого сожаления я ухожу с поста директора отдела торговли фармацевтическими товарами компании “Фелдинг-Рот”. Это письмо подводит окончательную черту.

Причины вам известны. Повторять их, видимо, не обязательно.

Мне хочется сказать, что годы, которые я здесь проработала, были наполнены радостью и добрым ко мне отношением, в особенности с вашей стороны. И за вашу дружбу и поддержку я всегда была, и по-прежнему остаюсь, в высшей степени признательна.

Я ухожу не без чувства горечи и желаю компании “Фелдинг-Рот” и ее служащим всяческих успехов”.

Селия лично отправила письмо президенту компании и через полчаса сама направилась к нему в кабинет. Ее впустили к Сэму сразу же. Секретарша тихо прикрыла дверь кабинета.

Сэм читал какие-то документы. Оторвавшись от бумаг, он взглянул на Селию. На его лице застыло суровое выражение.

– Ты попросила о встрече со мной. Зачем, позволь спросить? – обратился он к Селии ледяным голосом.

– Я ведь так долго проработала в компании, – неуверенно ответила Селия, – и почти все время под твоим руководством. И мне показалось, что просто так взять и уйти…

Он перебил ее с дикой яростью. Ей никогда не доводилось видеть Сэма в таком состоянии.

– Но ведь именно так ты и поступаешь! Уходишь, наплевав на всех нас – твоих друзей, коллег, на всех, кто так тесно с тобой связан. Бросаешь нас предательски, в самое неподходящее время, когда ты нужна компании, как никогда прежде.

– Мой уход не имеет ничего общего с верностью компании или личной дружбой, – запротестовала Селия.

– Ну уж конечно!

Сэм так и не предложил ей сесть, и Селия продолжала стоять.

– Сэм, – взмолилась Селия, – прошу тебя, постарайся меня понять! Я не могу, просто не в состоянии принимать участие в выпуске монтейна. Для меня это стало вопросом совести.

– Ты называешь это совестью, – выпалил Сэм. – Я бы употребил другие слова.

– Какие же, например? – озадаченно спросила Селия.

– Во-первых, бабья истерия. Во-вторых, невежественная псевдодобропорядочность. Озлобленность: мол, не получилось по-моему, вот я и ухожу!

– Все, что ты говоришь, попросту неправда! – возразила Селия и, стараясь сохранять спокойствие, добавила:

– Ведь я сама вчера сказала, что мои ощущения основываются на интуиции.

Селии никогда не доводилось видеть Сэма в таком отвратительном настроении… И все-таки она решила сделать еще одну, последнюю попытку.

– Я хочу напомнить, – сказала Селия, – кое-что однажды сказанное мне тобой. Это было в Лондоне, вскоре после того, как мне удалось уговорить Мартина Пит-Смита перейти к нам на работу.

Еще утром, обдумывая предстоящую встречу с Сэмом, она вспомнила его слова, сказанные, когда ей удалось вовлечь Мартина в орбиту “Фелдинг-Рот”. Предпринятая ранее Сэмом попытка окончилась неудачей. Еще раньше Сэм уговаривал ее не вести с Мартином разговоров о деньгах. Но Селия поступила по-своему, и именно деньги сыграли окончательную роль в решении Мартина. Узнав об этом по телефону – он тогда находился в Бунтоне, – Сэм воскликнул: “Если когда-нибудь в будущем наши мнения по действительно важному вопросу разойдутся, я разрешаю тебе напомнить мне о случае с Мартином и о том, что ты оказалась права, а я – нет”.

Именно об этом Селия и напомнила Сэму, но с таким же успехом можно было разговаривать с глыбой льда.

– Даже если это и так, – стиснув зубы, отчеканил Сэм, – а я лично этого не помню, это лишний раз доказывает, что со временем твоя способность делать правильные выводы улетучилась ко всем чертям!

Внезапно Селию охватила волна глубочайшей грусти и такого волнения, что у нее стиснуло горло.

– Прощай, Сэм, – только и смогла выговорить она. Сэм ей не ответил.

Уже дома Селия поразилась, как это просто – вот так взять и навсегда покинуть компанию! Она всего лишь убрала личные вещи из своего рабочего стола, попрощалась с секретаршей и еще несколькими сотрудниками – у некоторых из них слезы стояли в глазах, – села в машину и уехала домой.

С одной стороны, размышляла Селия, ее внезапный уход мог показаться опрометчивым, но с другой – это было необходимо. Последние несколько недель ее деятельность почти полностью была связана с монтейном, а поскольку это противоречило ее совести, дальнейшее пребывание в компании теряло всякий смысл. Кроме того, работа в ее отделе отлично налажена, а значит, Билл Ингрэм, после того как он примет дела через несколько недель, сразу встанет на накатанную колею.

При мысли, что отныне она больше никогда не будет вице-президентом крупной корпорации, Селия испытала жгучее разочарование – ведь цель была так близка! Ну что ж, сказала себе Селия, с этим чувством она сумеет справиться.

В тот день Эндрю звонил ей дважды, сначала на работу, потом домой. Узнав, что ее отставка принята, он сказал, что вернется с работы раньше обычного, и приехал как раз к чаю, который она приготовила.

Их встреча была необыкновенно теплой.

Вскоре за чаем Эндрю мягко сказал ей:

– Тебе нужно отдохнуть от трудных решений. Вот я и предпринял кое-что за нас обоих. Пора пожить немножко в свое удовольствие. – При этом он достал большой конверт из плотной бумаги. – Именно поэтому я заскочил по дороге домой в туристическое бюро. Мы отправляемся в путешествие.

– Куда именно?

– Повсюду. Вокруг света.

– Эндрю, милый! Ты просто чудо! – От восторга Селия даже руками всплеснула. – От одного твоего присутствия становится легче на душе.

– Остается надеяться, что ты не передумаешь после полугода пребывания нос к носу на кораблях и в отелях. – С этими словами он начал извлекать из конверта рекламные проспекты. – Для начала, я решил, нам следует слетать в Европу и немножко там попутешествовать: Франция, Испания, Италия, вообще все, что может представлять интерес для тебя или меня, – затем круиз по Средиземному морю…

Несмотря на огорчения последних дней, Селия сразу же воспрянула духом. Они частенько поговаривали о кругосветном путешествии, но каждый раз неконкретно, как о чем-то возможном лишь в далеком будущем. “Так почему бы не отправиться сейчас? – подумала Селия. – Разве еще представится более подходящее время?”

Она с умилением наблюдала за Эндрю, а тот с мальчишеским энтузиазмом продолжал развивать свою идею:

– Нам следует побывать в Египте и Израиле, затем сделать остановку в Объединенных Арабских Эмиратах… Индия, само собой… Япония, тут и говорить нечего, то же самое Сингапур… надо бы включить и Австралию с Новой Зеландией…

– Все это просто великолепно! – сказала Селия.

– Единственное, что мне надо сделать, – заметил Эндрю, – это подыскать себе заместителя, чтобы практика не пострадала, пока я буду отсутствовать. На это, вероятно, потребуется около месяца, так что мы сможем двинуться в путь ближе к марту.

Что касается детей, тут и Селия, и Эндрю были спокойны. Лиза и Брюс решили провести следующее лето вдали от дома, посвятив каникулы сезонной работе.

Они продолжали разговаривать, и Селия исподволь чувствовала, что боль, которую она испытала сегодня, неизбежно вернется. Возможно, она так и не сумеет избавиться от нее полностью. Но в эти минуты Эндрю помог ей подавить гнетущее чувство. Позднее, когда наступил вечер, Эндрю спросил ее:

– Я понимаю, об этом еще рано говорить, но ты подумала, что все-таки будешь делать теперь, когда с “Фелдинг-Рот” покончено? Ты же не можешь вечно сидеть дома?

– Нет, – ответила Селия. – Что-что, а этого не будет. Если же всерьез, то я еще просто ничего не знаю. Мне нужно время, чтобы все взвесить, – именно об этом, милый, ты и позаботился.

Прошло несколько недель. Селия сдержала свое слово. От нее не последовало никаких публичных заявлений относительно причин, заставивших ее покинуть компанию “Фелдинг-Рот”. Естественно, известие об ее отставке быстро распространилось по всей отрасли и не миновало печатных органов деловых кругов. Ей звонили с просьбами об интервью из редакций “Нью-Йорк таймс”, “Уолл-стрит джорнэл” и “Бизнес уик”. Она отвечала отказом. И расспросы друзей их семьи она вежливо игнорировала.

Лишь Лизе и Брюсу она во всем призналась, и то по настоятельной просьбе Эндрю.

– Ты обязана им обо всем рассказать, – убеждал ее Эндрю. – Дети, как и я, обожают тебя. Они заслуживают, чтобы знать, за что именно. И нельзя заронить в их души сомнение.

Лиза ей посочувствовала, но рассуждала при этом практично:

– Ты, мам, найдешь чем заняться, и в любом случае это будет важная работа. Но самое лучшее – это то, что сейчас ты с папой отправляешься в эту кругосветку.

Но больше всего ее поразил Брюс. Проявив удивительную для своего возраста чуткость, он исключительно точно обрисовал ее положение.

– Мама, – сказал он Селии, – если совесть твоя чиста… если теперь, когда прошло какое-то время, ты уверена, что поступила правильно, это важнее всего.

После разговора с детьми Селия решила, что она действительно спокойна. С таким настроением в начале марта она вместе с Эндрю вылетела из Нью-Йорка в Париж.

Так началась их одиссея под девизом: “Побоку все проблемы!”