Текст книги "Сильнодействующее лекарство"

Первый заместитель президента компании “Фелдинг-Рот”. Должность, лишь на одну ступеньку ниже самого президента, но выше, чем вице-президент по коммерции, которым она так и не стала из-за отставки. В свое время, подумала Селия, получив подобное предложение, она бы, конечно, ликовала. Но удивительное дело – сейчас вдруг все это показалось ей таким ничтожным.

– Вы, наверное, уже догадались, – сказал Сэт, – что я не один, рядом со мной находятся еще несколько членов совета директоров. Они слушают наш разговор. Все мы здесь в ожидании вашего ответа и надеемся, что он будет положительным.

– Сэт, я внимательно выслушала все, что вы мне сказали. Я принимаю ваше предложение, но при одном условии.

– Назовите его.

– Компания “Фелдинг-Рот” должна сегодня же изъять монтейн из продажи и сделать официальное заявление об опасности использования этого препарата. Не завтра, не на следующей неделе, а сегодня же!

– Но, Селия, ведь это невозможно! Я уже объяснил вам, что говорят наши юристы. Приняв на себя ответственность, компания окажется под ударом, посыпаются иски на миллионы долларов. Это же банкротство!

– Исков в любом случае избежать не удастся.

– Да, это понятно. Но мы не хотим еще более обострять положение. Судьба монтейна решена: его и так скоро снимут с продажи. А пока мы могли бы вместе с вами обсудить…

– Я не собираюсь ничего обсуждать. Я требую это выполнить. Я хочу, чтобы сегодня об этом заявили по национальному телевидению и радио, чтобы все газеты в стране опубликовали соответствующее сообщение в течение двадцати четырех часов. Я лично буду следить за этим. В противном случае считайте, что мы ни о чем не договорились.

Теперь уже Сэту пришлось сказать:

– Одну минуту.

До слуха Селии долетели приглушенные обрывки разговора на другом конце провода. Там явно о чем-то спорили. Донеслись слова Сэта:

– …Она настроена непреклонно. И снова Сэт:

– Переубеждать ее бесполезно. И поймите: она нужна нам больше, чем мы ей.

В Нью-Джерси о чем-то спорили еще несколько минут, но, кроме этих обрывков, Селия больше ничего не услышала. Наконец в трубке раздался голос Сэта.

– Селия, ваши условия приняты. Ваше требование будет исполнено незамедлительно – в течение часа. Я лично за это отвечаю. Скажите же наконец, как скоро вы можете быть здесь?

– Вылечу первым же рейсом, – ответила Селия. – Ждите меня на службе завтра.

Сэм Хауторн напоминал ходячий призрак. Встретив его в первый день своего возвращения в компанию, Селия пришла в такой ужас, что буквально потеряла дар речи. Первым заговорил Сэм:

– Ну и каково оно, возвращаться на вершине славы, этаким праведником, воплощением добродетели, когда все остальные кругом не правы, да еще сотворили столько зла? Ну как, ты довольна?

Враждебные слова, резкий, до неузнаваемости изменившийся тон повергли ее в полное смятение. Прошло семь месяцев с тех пор, как Селия видела Сэма в последний раз. Казалось, что за это время он постарел по крайней мере лет на десять. Лицо у него осунулось и побледнело, под погасшими глазами висели темные мешки. Плечи поникли. Сэм резко похудел, и его костюм выглядел так, как будто был с чужого плеча.

– Ошибаешься, Сэм, – ответила Селия. – Я вовсе не испытываю никакой радости: лишь горечь за всех нас, и мне безумно жаль твоего внука. А вернулась я затем, чтобы помочь…

– Ну конечно, я так и ждал, когда ты начнешь…

– Сэм, – перебила его Селия, – не могли бы мы перейти куда-нибудь, где можно поговорить наедине?

Они встретились случайно в коридоре и разговаривали на глазах у сновавших взад-вперед людей. Селия как раз возвращалась после встречи с Сэтом Фейнголдом и руководителями еще ряда подразделений компании.

Кабинет президента находился неподалеку, Сэм молча направился к двери. Селия последовала за ним.

Когда они вошли в кабинет и дверь за ними закрылась, он круто повернулся к Селии.

И вновь тот же резкий, взвинченный голос.

– Вот что я хотел сказать – нет ничего легче, как выражать соболезнования. Может быть, ты все-таки выскажешься напрямик: что у тебя на уме?

– Лучше уж сам скажи, о чем я, по-твоему, думаю, – спокойно ответила Селия.

– Будь я проклят, если не знаю! Что я проявил преступную безответственность, начав давать монтейн Джулиет до того, как препарат прошел апробацию; что именно я, и только я, виноват в том, что ребенок Джулиет и Дуайта, мой внук, уродился таким, какой есть, – жалким подобием нормального существа, несчастным уродцем…

При последних словах Сэм словно задохнулся и отвернулся прочь.

Селия стояла молча. От горя и сострадания она не находила слов. Наконец она заговорила:

– Если хочешь знать правду, Сэм, – а сейчас, видимо, настал именно такой момент, – да, именно так я думала. Вероятно, и сейчас думаю так же.

Сэм впился в нее взглядом. Он жадно ловил каждое ее слово. Селия почувствовала это и, однако, продолжала говорить:

– Но ведь нельзя забывать и о другом. О том, что всего предусмотреть невозможно, все мы способны совершать ошибки…

– Но ты-то ведь их не совершила. Ты здесь ни при чем. Ошибся, и по-крупному, я, и не единожды.

Голос Сэма был по-прежнему исполнен горечи.

– И мне приходилось ошибаться, – сказала Селия. – Когда на плечах такая ответственность, это неизбежно. И зачастую одни ошибки оказываются тяжелее других просто в силу рокового невезения.

– Да, но чтобы допустить такое!

Сэм отошел к столу и тяжело опустился в кресло.

– А все другие малыши и те, что еще не родились… И все из-за меня!

– Нет, – твердо сказала Селия. – Это не так. Тебя, как и всех остальных, увлек пример “Жиронд-Шими”, и, кроме того, вспомни заверения ученых. Ведь идея монтейна захватила и других ответственных руководителей.

– Но только не тебя. Так в чем же твой секрет? Почему ты сумела устоять?

– На первых порах и я не устояла, – напомнила ему Селия. Сэм схватился за голову.

– О Боже! Что я натворил! – Тут он снова повернулся к ней. – Селия! Я ведь несправедлив к тебе и вообще веду себя отвратительно.

– Это не имеет значения.

Он заговорил тихим, дрожащим шепотом:

– Прости меня, я тебя искренне прошу, прости. Наверное, если по правде, я тебе завидую. И еще жалею, что не послушал тебя, не воспользовался твоим советом. – Речь его стала бессвязной. – Бессонные ночи. Часами лежу, думаю, вспоминаю, не могу избавиться от чувства вины. Зять со мной не разговаривает. Дочь просто не может меня видеть. Лилиан хочет всем нам помочь, но не знает как.

Сэм было остановился, но заговорил вновь.

– Но есть еще одно обстоятельство. О нем ты не знаешь.

– Что именно?

– Лучше тебе не знать, – проговорил он, отвернувшись от Селии.

– Сэм, – твердо сказала Селия, – ты должен взять себя в руки. Подобные самоистязания ничего не изменят ни для тебя самого, ни для других.

Словно не слыша ее, он заговорил вновь:

– Для меня здесь все кончено. И ты это знаешь.

– Нет. Я вовсе этого не знаю, – Я хотел подать заявление об отставке. Юристы говорят, я этого не должен делать, во всяком случае, не сейчас; я обязан оставаться на своем посту. – И мрачно добавил:

– Фасад, мол, должен быть сохранен. В интересах компании. Лишь бы не подкинуть лишней кости этим шакалам-адвокатам, которые растерзают компанию исками за причиненный ущерб. Ради этого мне и придется еще какое-то время оставаться в президентском кресле.

– Я рада это слышать, – сказала Селия. – Ты нужен, чтобы управлять компанией.

– Этим придется заняться тебе, – ответил Сэм, покачивая головой. – Разве ты еще не знаешь? Так решил совет директоров.

– Кое-что мне Сэт уже успел рассказать. Но мне-то нужен ты. Сэм посмотрел на нее глазами, полными невыразимого страдания.

Тут Селия быстро подошла к двери и решительно повернула замок. Сняв трубку телефона, она сказала в нее:

– Говорит Селия Джордан. Я нахожусь у мистера Хауторна. Просьба никого не впускать.

Сэм неподвижно продолжал сидеть за столом.

– С тех пор как это случилось, ты хоть раз плакал? – спросила его Селия.

Вопрос, казалось, его удивил.

– Разве от этого станет легче? – покачал головой Сэм.

– Иной раз помогает.

Она подошла к Сэму, нагнулась и обняла его.

– Сэм, – прошептала Селия, – ну-ка расслабься. На какой-то миг он отпрянул, глаза его уставились ей в лицо. В них застыли растерянность, сомнение. И вдруг будто плотину прорвало: уткнувшись ей в плечо, он разрыдался, как ребенок.

После встречи с Сэмом, которая состоялась в первый день ее появления на службе, Селии стало совершенно очевидно, что этот человек окончательно сломлен, дух его подорван и он не в состоянии руководить делами компании.

Сэм появлялся на работе каждый день. Он по-прежнему приезжал на своем серебристо-сером “роллс-бентли” и оставлял машину на “кошачьем чердаке” в гараже компании. Иногда они с Селией приезжали туда одновременно, она пользовалась предоставленным ей автомобилем с шофером. Селия оценила по достоинству эту привилегию, поскольку теперь могла просматривать служебные бумаги по пути в компанию и возвращаясь домой. В такие дни они обычно вместе шли в штаб-квартиру компании по застекленному переходу и вместе поднимались на одиннадцатый этаж, где находились кабинеты руководства. Временами они перебрасывались по пути несколькими словами. Если такое случалось, инициатива исходила от Селии.

Оказавшись в кабинете, Сэм, как правило, из него уже не выходил. Никто особенно не интересовался, чем он там занимается, но, кроме нескольких малозначительных распоряжений, оттуда ничего не поступало. На совещаниях руководящего состава Сэм сидел с явно отсутствующим видом, хотя его и ставили в известность о повестке дня.

В общем, на второй день после ее возвращения стало очевидно, что реально делами компании руководит Селия.

К ней обращались, когда дело касалось решения вопросов первостепенной важности, да и всех прочих нерешенных проблем. Она бралась за любое дело с характерной для нее оперативностью, целеустремленностью, с особым, присущим ей здравомыслием.

Много времени отнимали совещания с юристами. Вскоре после появления в прессе материалов о монтейне и сообщений о запрете на его продажу в компанию начали поступать первые иски. Некоторые казались весьма обоснованными. В Соединенных Штатах уже успели появиться несколько новорожденных – среди них были и недоношенные – с симптомами, аналогичными тем, что были выявлены в других странах, где матери дефективных детей пользовались монтейном.

Ясно было, что количество подобных случаев неизбежно начнет возрастать.

Но были иски и другого рода. В ряде случаев они возбуждались по инициативе женщин, принимавших монтейн, которым еще только предстояло в ближайшее время стать матерями: основывались они на страхе перед тем, что может случиться. В этих случаях компания “Фелдинг-Рот” обвинялась, как правило, в преступной небрежности. Были иски и необоснованные или попросту мошеннические. Но их тоже приходилось рассматривать в официальном порядке; юристам на это требовалось немало времени и стоило много денег.

Что касается финансов – а Селии пришлось быстро научиться разбираться в совершенно новом для нее предмете, – она выяснила, что страховые резервы компании “Фелдинг-Рот”, предназначенные на компенсацию ущерба в результате использования недоброкачественной продукции, составляли сто тридцать пять миллионов долларов.

– Сто тридцать пять миллионов – это солидно. Возможно, нам и удастся удовлетворить за счет этих денег жалобы, с которыми придется согласиться, – заметил Чайлдерс Куэнтин в разговоре с Селией. – Но, с другой стороны, – добавил он, – я бы не стал чересчур полагаться на эту сумму. Судя по всему, вам придется изыскивать дополнительные источники финансирования.

Куэнтин, ему было уже за семьдесят, возглавлял вашингтонскую юридическую фирму, специализировавшуюся в области фармацевтики, в частности на вопросах защиты против исков о нанесенном больным ущербе. К услугам этой фирмы было решено обратиться по рекомендации штатных юристов компании “Фелдинг-Рот”.

Селия узнала, что среди своих собратьев по профессии Куэнтина прозвали “Мистер все ладим Д. С.”. Д. С, обозначало “до суда”. И заслужил он это прозвище благодаря удивительной способности вести переговоры.

– Нервы у него, словно у заядлого игрока в покер, – заметил один из юристов компании, имея в виду выдержку Куэнтина.

Селия сразу же решила, что будет полностью полагаться на Куэнтина. Кроме всего прочего, он ей был симпатичен.

– Итак, душенька, нам с вами надлежит, – обратился он к ней, словно дядюшка к любимой племяннице, – побыстрее добиться примирения сторон путем разумного подхода к щедрости. Это особенно важно в условиях нынешнего катастрофического положения. Что же до щедрости, то не забывайте о катастрофе, которая может разразиться, стоит хотя бы одному иску на монтейн попасть в гражданский суд; все закончится многомиллионным штрафом, который присяжные назначат в пользу потерпевшей. Это создаст прецедент, за которым посыплются другие такие же приговоры, а тут уже дело пахнет банкротством.

– Неужели действительно существует возможность уладить все до суда? – удивилась Селия.

– Существует, причем более реальная, чем вы себе можете представить, – ответил Куэнтин и стал объяснять:

– Когда ребенку наносится страшное, непоправимое увечье, а именно это происходит сейчас из-за монтейна, первая реакция родителей – отчаяние; затем приходит ярость. Разгневанные родители хотят наказать тех, кто причинил им горе, и тут они обращаются за помощью к юристу. И больше всего родители хотят так называемого суда праведного.

Но мы, юристы, народ прагматичный. Мы знаем, что не все дела, которые поступают в суды, выигрываются, даже если правда на стороне потерпевших. Нам также известно, что процедуры, предшествующие процессу, многолюдные судебные заседания, а также различные проволочки, к которым прибегает защита, могут затянуть процесс на многие годы. И даже когда дело удается выиграть, с помощью всевозможных апелляций можно оттянуть выполнение решения суда еще на несколько лет.

Адвокатам также известно, что после первого прилива гнева у клиентов наступают усталость, разочарование. Подготовка к судебному процессу начинает полностью довлеть над их жизнью. Она требует полной отдачи сил, становится постоянным напоминанием о постигшем их горе. И люди неизменно приходят к мысли, что лучше все это бросить и вернуться, насколько это возможно, к нормальной жизни.

– Да, – сказала Селия. – Звучит логично.

– Но и это не все. Адвокаты, отстаивающие частные интересы, а нам именно с такими и придется иметь дело, помимо своих подопечных не забывают и о себе. Многие из них берутся за дела, связанные с ущербом для здоровья, не называя при этом конкретной суммы гонорара; в таких случаях они получают одну треть, а иной раз и больше от компенсации, которую суд присуждает потерпевшему. А ведь у адвокатов хватает счетов, которые ждут оплаты: тут и арендная стоимость служебных помещений, плата за обучение детей в колледжах, выплаты по закладным, счета кредитной компании “Америкэн экспресс” за прошлый месяц… Одним словом, это такие же люди, как мы с вами, – пожал плечами Куэнтин и добавил:

– И деньги они предпочитают получать побыстрее и наверняка, а не в сомнительном далеком будущем. Именно этот фактор играет решающую роль для достижения согласия между сторонами.

– Похоже, вы правы, – заметила Селия. Она задумалась о своем и последние слова Куэнтина прослушала.

– Временами, с тех пор как я сюда вернулась, мне кажется, словно я стала холодной и расчетливой до того, что, когда думаю о монтейне и его последствиях, оперирую лишь категориями денег, – сказала Селия.

– Я достаточно хорошо успел вас узнать и уверен, что такое никогда не случится, – сказал Куэнтин. – Что бы вы обо мне ни думали, моя дорогая, позвольте вас заверить – я также не безразличен к этой ужасной трагедии. Да, я должен делать свое дело, и я его делаю. Но я также отец, и мое сердце кровью обливается, когда думаю об этих искалеченных малышах.

Селия совещалась с Куэнтином еще несколько раз. В итоге было решено собрать дополнительно пятьдесят миллионов долларов на покрытие ожидаемых компенсаций. Кроме того, издержки на изъятие из торговой сети и ликвидацию запасов монтейна оценивались приблизительно в восемь миллионов долларов.

Когда Селия представила эти выкладки Сэту Фейнголду, он мрачно кивнул, но в целом казался менее встревоженным, чем она ожидала.

– С начала года у нас произошло два благоприятных события, – объяснил свою реакцию контролер. – Во-первых, это исключительно хороший баланс от реализации нерецептурных изделий. И еще: судя по всему, известия, поступающие из британского научного центра, носят благоприятный для нас характер, – продолжал Сэт. – Вы, наверное, в курсе дела.

– Да, я ознакомилась с сообщениями из Англии.

– В случае необходимости ссылка на них может послужить гарантией при получении банковских кредитов.

Селию обрадовало известие об успехах, достигнутых в институте в Харлоу. Судя по всему, там в скором времени предстояло завершить работу по созданию нового замечательного препарата пептид-7. Но “скоро” на языке фармакологов означало не раньше чем через два года, когда препарат может быть представлен на апробацию в соответствующие органы здравоохранения.

С этими новостями из Англии Селия и отправилась к Сэму. Она надеялась, что сумеет пробудить его интерес к делам компании. Ведь идея создания научно-исследовательского центра в Англии принадлежала Сэму, ему немало пришлось сражаться ради сохранения и финансирования этого учреждения. Естественно, считала Селия, Сэм обрадуется, узнав, что его вера в британское детище оправдалась. Селия надеялась также, что это поможет смягчить его глубокую депрессию. Но все ее надежды оказались напрасными. Сэм не вышел из состояния апатии. На предложение слетать в Англию, чтобы переговорить с Мартином Пит-Смитом и оценить на месте значение того, что там удалось сделать, он ответил отказом.

– Нет уж, спасибо, – сказал он Селии. – Я уверен, ты сумеешь выяснить все, что тебя интересует, каким-нибудь иным способом.

Но даже настроение Сэма не могло затмить тот факт, что отныне центру в Харлоу отводилось важное место в планах компании на будущее. Но и это было не все.

Многолетние исследования Винсента Лорда в области, которую химики именуют “подавление свободных радикалов”, направленные на устранение опасных побочных эффектов, отрицательно сказывающихся на качестве полезных в целом лекарств, наконец-то начали давать положительные результаты. Это вселяло большие надежды на по-настоящему крупное научное достижение. Лорд стремился к нему всегда, и теперь все научно-исследовательские лаборатории компании “Фелдинг-Рот” готовились к решительному штурму.

И хотя британскому пептиду-7 явно было суждено достичь финишной прямой первым, творению Винсента Лорда, условно названному гексин, оставалось не больше года-двух до окончательной реализации.

У этого события была еще одна сторона. В его свете будущее Лорда в компании “Фелдинг-Рот” представлялось более надежным. Первоначально, памятуя об участии Лорда в запуске монтейна и с учетом других, более общих причин, Селия вообще подумывала: а не убрать ли его с занимаемой должности, когда найдется подходящая кандидатура на замену? Однако теперь Лорд казался слишком ценной фигурой, чтобы с ним распрощаться.

Итак, ко всеобщему удивлению и вопреки печальной истории с монтейном, перед компанией вновь забрезжил луч надежды.

Однако настроению приподнятости, установившемуся в компании после возвращения Селии, суждено было царить недолго. Внезапно мрак снова сгустился. Причиной тому стало драматическое, точнее, трагическое событие.

Этот “несчастный случай” – именно так его в конечном итоге зафиксировали в полиции – произошел в один из рабочих дней, ровно через три недели после возвращения Селии.

Утром, около девяти часов, автомобиль Селии поднялся на верхний этаж гаража – “кошачий чердак”. Шофер поставил машину рядом с входом в застекленную галерею, которая вела в главное здание компании. Он притерся слева, вплотную к ограждению – так потом объяснил шофер, – потому что увидел в зеркале заднего вида еще внизу на улице, что следом за ними шел “роллс-бентли” мистера Хауторна. Понимая, что президент компании поставит машину на свою обычную стоянку, напротив внешней стены и чуть правее того места, где остановилась машина Селии, водитель подал влево, чтобы пропустить его.

Селия увидела “ролле” Сэма, когда выходила из машины. Дверь ей открыл шофер. В эту минуту она заметила лишь характерные очертания капота, показавшегося над ограждением, отделявшим нижний этаж гаража. Затем автомобиль Сэма показался целиком и въехал на “кошачий чердак”.

Рассчитывая пройти вместе с Сэмом к лифту, обслуживавшему руководство, Селия задержалась, а тем временем красивая машина Сэма – его радость и гордость в течение многих лет – проследовала мимо нее на тихой, безопасной скорости.

И вот тут-то это случилось.

Внезапно взревев мощным мотором, тяжелая машина с визгом шин рванулась вперед, мгновенно набрав скорость, на какую не способны и более легкие автомобили. Словно серебристая молния, она пронеслась мимо Селии, миновала стоянку, предназначенную для Сэма, и на полной скорости врезалась в стену гаража. Эта стена почти в человеческий рост была единственным препятствием, за которым зияла пустота.

С ужасающим грохотом стена разлетелась вдребезги, и машина исчезла в зияющем проеме.

На какой-то миг – Селии он показался нескончаемым – наступила тишина. Затем снизу раздался глухой удар, скрежет металла и звон стекла. Шофер рванулся к проему в пробитой стене. Первым желанием Селии было последовать за ним. Но она тут же взяла себя в руки. Быстро оценив ситуацию, она бросилась в свой автомобиль. Машина была оборудована телефоном, и Селия набрала номер полиции. Она назвала адрес и попросила немедленно выслать на место происшествия “скорую помощь”, пожарную машину и наряд полицейских. Затем, соединившись с диспетчерской “Фелдинг-Рот”, она распорядилась срочно направить к западной стене гаража всех врачей компании, которых удастся разыскать.

Лишь потом Селия подошла к проему в стене и посмотрела вниз.

То, что она увидела, было ужасно.

Искореженный до неузнаваемости автомобиль, еще недавно такой элегантный, лежал кверху колесами. Очевидно, машина ударилась о землю радиатором с такой силой, что мотор вошел в корпус. Затем машина перевернулась и ударилась крышей, которая также сплющилась. От груды обломков поднимался дым, но пламени видно не было. Одно изуродованное колесо продолжало бешено вращаться.

К счастью, место, на которое упала машина, под стоянку не использовалось и людей там не было. Никто и ничто не пострадало, если не считать кустов и газона.

Несколько человек уже мчались к разбитой машине, Селия услышала нарастающий вой сирены. Было очевидно, что живым под останками “роллс-бентли” остаться никто не мог.

Так оно и оказалось.

Потребовалось больше часа, чтобы высвободить из-под обломков тело Сэма. Пожарные-спасатели особенно и не торопились со своей суровой работой, пока не подоспел врач. Протиснувшись под обломки автомобиля, он подтвердил очевидное: Сэм был мертв.

Взяв инициативу в свои руки, Селия позвонила Лилиан. Рассказав ей о случившемся так, чтобы по возможности смягчить удар, она умолила Лилиан не приезжать на место аварии.

– Если хотите, я сама к вам приеду, – предложила Селия. На другом конце провода наступило молчание, потом Лилиан ответила:

– Нет. Мне необходимо побыть одной.

Говорила она отрешенно и так тихо, словно голос доносился с другой планеты. Ей и так пришлось настрадаться вдоволь, а теперь ее ждали новые испытания.

– Я отправлюсь к Сэму немного позднее, – сказала Лилиан. – Селия, вы ведь сообщите мне, куда его отвезут?

– Да. Я могу заехать за вами или встретимся уже на месте.

– Спасибо.

Селия пыталась, но так и не смогла дозвониться Джулиет и ее мужу Дуайту.

Затем она вызвала к себе в кабинет Джулиана Хэммонда, вице-президента по связям с прессой.

– Немедленно сделайте заявление для печати по поводу смерти Сэма, – распорядилась она. – Все должно быть представлено как трагический несчастный случай. Именно как несчастный случай, чтобы пресечь возможные кривотолки. Обрисуйте все как возможное последствие неполадки с педалью акселератора; ее могло заклинить, и машина вышла из-под контроля.

– Но в это же никто не поверит, – запротестовал было Хэммонд.

Едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, Селия резко приказала:

– Прошу не возражать! Действуйте, как я велела, и немедленно!

Последнее, что она может сделать для Сэма, решила Селия, когда Хэммонд вышел, это постараться по возможности уберечь его от позорного клейма самоубийцы.

Но для тех, кто знал его близко, сомнений на этот счет быть не могло.

По всей вероятности, Сэм, окончательно раздавленный гнетом отчаяния и вины из-за трагедии с монтейном, увидев впереди себя стену гаража, подумал: вот он, кратчайший путь свести счеты с жизнью! – стоит лишь надавить до предела педаль акселератора и направить машину в сравнительно хрупкую стену. Как говорили потом между собой друзья Сэма, он успел подумать о том, чтобы никого, кроме себя, не подвергнуть опасности: он знал, что за стеной гаража – пустырь.

Селия и сама задавалась неразрешимыми вопросами. Ее мучило чувство собственной вины. Не замышлял ли Сэм то, что совершил, еще раньше, во время их предыдущих встреч? А что, если, увидев Селию в тот трагический день, такую уверенную в себе, что, если именно в эти секунды он принял роковое решение? Она так и не смогла додумать этот вопрос до конца. Ответа на него она уже никогда не сможет узнать.

Селию не оставляла и другая мысль: память настойчиво возвращала ее к разговору в кабинете Сэма в первый день ее возвращения; тогда он сказал: “Но есть еще одно обстоятельство. О нем ты не знаешь”. И добавил: “Лучше тебе не знать”.

Так какая же еще тайна была у Сэма? Селия пыталась докопаться, но безуспешно. Что бы это ни было, все его секреты умерли вместе с ним.

По настоянию родных Сэма на похоронах присутствовали лишь самые близкие. Из компании не было никого, кроме Селии. Ее сопровождал Эндрю.

Сидя на неудобном складном стуле в часовне при похоронном бюро, пока никогда не знавший Сэма священник елейным голосом гнусавил банальные молитвы, Селия мысленно вернулась в прошлое, к наиболее ярким его эпизодам. Двадцать два года назад Сэм берет ее на работу в компанию коммивояжером… Вот он на ее свадьбе… Она принимает решение строить свою карьеру в компании по примеру Сэма… Съезд коммерческого персонала в Нью-Йорке, когда Сэм встал на ее защиту, не побоявшись подвергнуть риску себя самого. “Я прошу занести в протокол следующее: если мы позволим ей покинуть этот зал так, как это ей было предложено, то будем полными идиотами”… Сэм, вступивший в противоборство с оппозицией и добившийся включения ее в число кандидатов на ускоренное продвижение… Благодаря ему ее назначили директором отдела готовой продукции, а затем главой латиноамериканского отделения “Фелдинг-Рот”. Любовь Сэма к Англии, его дальновидное решение создать научно-исследовательский институт в этой стране и сказанные при этом слова:

“Селия, ты должна стать моей правой рукой…” Сэм, допустивший ошибку и поплатившийся за это своей репутацией, своей жизнью.

Она почувствовала рядом с собой какое-то движение. Это Эндрю достал сложенный носовой платок и дал его ей. Только тут Селия поняла, что по ее щекам текут слезы.

По настоянию Лилиан и Джулиет только они вдвоем сопровождали гроб на кладбище. Перед тем как уйти, Селия обменялась несколькими словами с матерью и дочерью. Лилиан была мертвенно-бледна, словно жизнь едва теплилась в ней. На лице и в глазах Джулиет застыло жесткое выражение; она не проронила ни слезинки во время похоронной службы. Дуайт был подчеркнуто замкнут.

В последующие дни Селия настойчиво продолжала добиваться, чтобы смерть Сэма была официально представлена как следствие несчастного случая. Ей это удалось в основном, как она сказала Эндрю, – ни у кого не поворачивался язык это оспаривать. Жизнь Сэма не была застрахована, так что финансовых проблем тут не возникало.

Выдержав ради приличия интервал в две недели, совет директоров компании “Фелдинг-Рот” собрался, чтобы избрать нового президента. В компании это восприняли как чистую формальность. Никто не сомневался, что назначение получит Селия.

Через несколько минут после окончания совещания совета директоров в кабинет Селии вошел Сэт Фейнголд. Вид его был мрачным.

– Мне поручено сообщить вам следующее, – обратился он к Селии. – Мне это крайне неприятно, но президентом вас не избрали.

Селия на эти слова никак не отреагировала, и тогда он заговорил снова:

– Вам, наверное, трудно в это поверить, и, клянусь Богом, это вопиющая несправедливость, но у нас в совете директоров до сих пор существуют мужчины, которым претит мысль, что компанию может возглавить женщина.

– В этом я не сомневаюсь, – ответила Селия. – Некоторым женщинам всю жизнь приходится сталкиваться с подобными открытиями.

– Разговор там шел долгий, временами даже жаркий, – сказал Сэт. – Среди членов совета произошел раскол, несколько человек решительно высказались за вашу кандидатуру. Но их противники не сдавались. В конечном итоге нам пришлось пойти на компромисс.

Из объяснений Сэта стало ясно, что был избран так называемый временный президент. Им стал Престон О'Халлоран, бывший руководитель банка и давний член совета директоров “Фелдинг-Рот”. Ему было семьдесят восемь лет, и передвигался он, опираясь на трость. Он был личностью уважаемой, хорошо разбирался в финансовых вопросах, однако его познания в области фарм-бизнеса в основном сводились к тому, что ему удавалось узнать на совещаниях совета директоров.

Селии несколько раз доводилось встречаться с О'Халлораном, но этим их знакомство и ограничивалось.

– Что означает временный президент? – спросила Селия.

– О'Халлоран дал согласие не больше чем на полгода. Где-то месяца через три совет директоров назначит постоянного президента. И вот еще. – Тут Сэт скорчил гримасу. – Поговаривают о том, чтобы подыскать кого-нибудь на стороне.

– Понятно.

– Мне, наверное, лучше этого не говорить. Но, если честно, на вашем месте я бы сказал: “Катись они все к чертовой матери!” А потом взял бы и хлопнул дверью. И без промедления!

Но Селия отрицательно покачала головой:

– Если я так поступлю, кто-нибудь обязательно скажет:

“Чего еще ждать от женщины!” И еще: я согласилась вернуться в компанию, чтобы навести здесь порядок, и не собираюсь отступать от своего намерения. Когда с этим будет покончено… Впрочем, не будем забегать вперед.