Текст книги "Забытый легион"

– Многое из того, что я знаю, священно, – извиняющимся тоном говорил он. – Такое можно раскрывать только подлинному прорицателю.

Ромул, как правило, считал, что он прав. Жить, не зная доподлинно, что ждет тебя впереди, намного легче. С него хватало и обещания, что он не погибнет в парфянской армии. Благодаря этому он мог хранить в глубине души надежду на то, что когда-нибудь вернется в Рим.

Отыщет своих родных.

Во время этого долгого перехода Ромул много думал о матери и даже дошел до того, что ему начало казаться, что она сама повинна в своей ужасной судьбе. Ведь могла же она убить Гемелла в любую из ночей, когда он приходил на ее ложе. Но она не сделала этого. Почему? Когда он думал о том, насколько легко было навеки утихомирить злобного толстяка, его охватывал гнев. Но мало-помалу он начал понимать, почему она мирилась со своей участью. Ведь она же не была обученным бойцом, таким как, например, он. Вельвинна была всего лишь матерью двух ребятишек и делала все, что было в ее силах, чтобы защитить их. И безропотно вновь и вновь шла на омерзительную близость с Гемеллом ради блага двойняшек. Это осознание оказалось для Ромула очень горьким и наполнило его стыдом и отвращением к самому себе. Как он мог не оценить самопожертвования матери прежде? И желание убить Гемелла еще сильнее укрепилось в нем. Вот только сохранить надежду на то, что это когда-нибудь случится, было трудновато. Ему, в отличие от Бренна, приходилось подчас делать усилие, чтобы поверить в некоторые совсем уж немыслимые предсказания Тарквиния. И если рассуждать серьезно, возвращение отсюда домой представлялось ему делом совершенно невозможным.

– Как ты сказал? Маргиана? – переспросил Феликс. – Никогда не слышал о такой стране.

– Можешь мне поверить, – ответил, подмигнув, Тарквиний. – Она существует.

– И какая же она?

– Зеленая. С широкими реками и плодородной землей.

Феликс указал на раскинувшуюся вокруг пустыню:

– Что угодно будет лучше, чем это пекло.

Ромул рассмеялся. Феликс, один из немногочисленных уцелевших бойцов когорты Бассия, оказался хорошим товарищем.

– Кто же там живет? – осведомился Бренн.

– Потомки греков, значит, люди цивилизованные. И кочевники. У них желтая кожа, черные волосы и узкие глаза.

– По описанию похоже на демонов, – пробормотал Феликс.

– Кровь у них такая же, как и у всех остальных.

– Как они сражаются? – Бренн подходил к делу практически. Он всегда оставался в первую очередь воином.

– Луками и стрелами. Верхом на лошадях.

Окружающие дружно застонали.

– И не ладят с Парфией?

Тарквиний кивнул.

– Переться на самый край света, чтобы нас там убили? – язвительно бросил Феликс. – Мало нам одного раза.

– Не убьют, если мне удастся сделать одну вещь, – ответил Тарквиний. – Нам необходимо покрыть все щиты шелком.

– Чем-чем? Ты о той материи, из которой парфяне делают свои знамена? – спросил галл. Громадные ярко раскрашенные флаги тоже изрядно напугали солдат Красса перед Каррами.

– О ней самой. Она поможет защититься от этого. – Этруск указал на стрелы, торчавшие из колчана Бренна.

Все, кто слышал этот разговор, сразу воспряли духом: еще бы, появилась реальная возможность спастись от града стрел наподобие того, который погубил столько их товарищей при Каррах.

Ромул вспомнил, что ему доводилось мельком видеть на трибунах арены знатных римлянок в мягких на вид, пестрых одеяниях.

– Это же небось обойдется в целое состояние, – усомнился он.

– Можно будет немало выгадать, если удастся освободить караван от части груза.

Бренн и Ромул уставились на него с нескрываемым любопытством.

– Через двенадцать дней мы пересечем караванный путь, по которому иудейские купцы возвращаются из Индии, – сказал Тарквиний.

Парфия была почти безлюдной страной, обитатели ее принадлежали к малочисленным кочевым племенам. С тех пор как легионеры покинули Селевкию, они почти не встречали людей в тех диких местах, по которым проходили. И до сих пор мистическое зрение Тарквиния не предупреждало его ни об одной встрече. А уж если Тарквиний говорил, что что-нибудь произойдет, так и случится.

– Это же очень дальний путь, – изумился Ромул. Он не раз разглядывал старинную карту и знал, что Индия находится гораздо дальше, чем даже Маргиана. И то, что кто-то может отправиться в столь дальний путь по собственной воле, глубоко изумило его. – Наверно, дело того стоит.

Тарквиний загадочно улыбнулся.

Бренн начал сердито ворчать, и этруск смягчился.

– Они везут в основном пряности. И немало шелка.

– Но ведь не для того, чтобы мы могли покрыть им свои щиты, – задумчиво сказал Бренн. – Чтобы убедить Пакора, понадобятся очень серьезные доводы. И Ороду вряд ли понравится, если его военачальники начнут грабить караваны.

Невозможно было понять, с искренним или деланым удивлением взглянул на него Тарквиний.

– Кто сказал, что мы будем кого-то грабить?

Бренн фыркнул:

– А как еще ты заставишь иудеев поделиться с тобой своими товарами?

– Я куплю у них материю.

– На это потребуется куда больше золота, чем тут, – ответил галл, указав на литуус, висевший у Тарквиния на поясе.

Когда Пакор понял, какую ценность представляет собой этруск, Тарквиний перестал прятать свой символ могущества. Почти все солдаты с детских лет знали, кто такие гаруспики, и относились к жезлу с великим почтением. К тому же наличие в составе когорты такого человека выделяло ее на особое положение в Забытом легионе.

Но Ромула продолжали грызть сомнения. Шелк был чрезвычайно дорог. Его доставляли из такой дали, что и представить невозможно, и на римские рынки он попадал очень редко. Количество, необходимое для того, чтобы обтянуть девять тысяч щитов, должно было стоить огромных денег.

– Ну и как же ты собираешься его купить? – не отставал галл.

– Мне необходимо поговорить с Пакором, – сказал Тарквиний вместо ответа.

Бренн закатил глаза.

– Ничего он нам не скажет, – вмешался Ромул. – Пора бы уже усвоить.

Галл расхохотался.

Ромул, давно привыкший к скрытности Тарквиния, не стал допытываться о намерениях друга. Они пережили бойню при Каррах и сравнительно благополучно преодолели тысячу с лишним миль в походе на Восток. Он точно знал, что денег у них нет, но все же верил этруску. Гаруспик убедит Пакора и добудет шелк, который позволит им на равных сражаться с новым врагом. Пусть возвращение в Рим кажется невозможным, но это – вполне реально. Он твердым шагом шел вперед, песок скрипел под его сандалиями.

Тарквиний не тратил слов попусту. Тем же вечером, когда его товарищи грелись у жалкого костерка и ели окаменевший хлеб с вяленой козлятиной, он отправился к Пакору. После того как легионеры присягнули Парфии, победители стали обращаться с ними заметно лучше, и теперь они ежедневно получали довольно приличные порции еды. Морить голодом людей, которым вскоре предстояло сражаться за империю, не было никакого смысла.

Неслышно шедший в темноте этруск рассматривал отдыхавших солдат. Они все еще оставались пленниками, но, несмотря на это, соблюдали дисциплину и хранили воинский порядок. Парусиновые палатки выстроились ровными рядами, центурии расположились в порядке номеров. Был насыпан даже невысокий оборонительный вал, вдоль которого попарно прохаживались бдительные часовые. Посреди пустыни стоял обычный армейский лагерь; необычным было лишь то, что находился он на таком расстоянии от Рима, какого никогда не преодолевал ни один легион.

Как только пленные поняли, что их не станут убивать ни за что ни про что, на душе у каждого заметно полегчало. Они могут вновь стать хорошими воинами, особенно после того, как Тарквиний обеспечит их новой защитой от смертоносных стрел кочевников.

– Стой! – Несколько могучих воинов направили копья на этруска. По ночам Пакор выставлял вокруг своего шатра многочисленный парфянский караул. – Кто идет?

– Гаруспик.

К высокомерию караульных добавился страх.

– Что тебе нужно? – спросил один из них.

– Поговорить с Пакором.

Стражники шепотом посовещались.

– Подожди здесь, – довольно вежливо сказал тот же воин.

Оставив своих товарищей смотреть за Тарквинием, он нырнул в находившийся поблизости шатер. И почти сразу же вновь появился снаружи, приподнял матерчатую завесу над входом и приглашающе мотнул головой.

Тарквиний, пригнув голову, вошел. Воин остался топтаться в проеме, беспокойно стискивая оружие.

Богатством обстановки походное жилище Пакора резко отличалось от палаток римлян. Землю устилали толстые ковры, в одном углу дымилась жаровня, служившая защитой от ночного холода. Горели, отбрасывая длинные тени, промасленные факелы, укрепленные над большими тазами. На коврах во множестве валялись пышные подушки, лишь оружие, уложенное на специальной стойке, напоминало об истинной цели путешествия. Тут же находились несколько рабов, одни суетились у огня, другие стояли с блюдами и кубками. В шатре аппетитно пахло жареным мясом.

Рот этруска наполнился слюной. Много времени прошло с тех пор, как он в последний раз ел жареную баранину. Он вернулся памятью к Олинию и их совместному походу в пещеру и вознес богам благодарственную молитву за то, что старик поделился с ним мудростью. Ведь благодаря этому дару гаруспик знал наперед, что должно случиться.

Пакор сидел скрестив ноги возле жаровни. Приветственно махнув рукой, в которой сжимал полуобглоданную кость, он жестом предложил Тарквинию сесть. Похоже, приход ночного гостя нисколько не удивил парфянина.

– Раздели со мною пищу, – сказал он и коротко кивнул стоявшему поблизости слуге.

Борода Пакора блестела от бараньего жира, а глаза – от любопытства. Короткий кафтан, который он обычно носил на марше, сменил дорогой халат и мешковатые белые штаны из диковинной хлопковой материи. Мускулистые ноги были обуты в кожаные шлепанцы с острыми носами. Золотой пояс, обхватывавший талию, казался очень тонким и непрочным, но на нем висели два изогнутых кинжала. В первую очередь Пакор был воином.

Тарквиний опустился на подушку, взял предложенное мясо и деревянный кубок с хорошим вином. Какое-то время они в молчании ели и пили. Подняв глаза, этруск увидел, что Пакор пристально смотрит на него.

– Как настроение в моем новом войске? – осведомился парфянин. – Готово ли оно повиноваться своему командиру?

– У них нет иного выбора.

Пакор подался вперед:

– Скажи, будут ли легионеры сражаться за меня? Или побегут, как при Каррах?

– Я могу поручиться лишь за свою когорту, – твердо сказал Тарквиний.

После того как Пакор дал позволение вновь вооружить легионеров, их настроение разительно изменилось. Чтобы добиться этого позволения, гаруспику потребовалось не так уж много – всего лишь точно предсказать, какие горные пути окажутся непроходимыми из-за глубокого снега. Эти ценные сведения помогли спасти немало жизней и на несколько дней сократили переход.

– Они будут драться до последнего, только бы не испытать вновь позор поражения.

Пакор с довольным видом откинулся на подушки. Некоторое время они, словно враги, которым на переговорах приходится соблюдать сугубую вежливость, обсуждали переход и обстановку в приграничных областях. Тарквиний получил подтверждение своему предположению о том, что на востоке империи неспокойно и Забытому легиону надлежит восстановить там мир.

– Зачем ты пришел? – спросил в конце концов Пакор.

Этруск не стал вилять.

– У меня есть к тебе предложение.

Пакор поднял руку, сразу же раб поднес ему чашу с теплой водой. Полководец обмыл руки и лицо и лишь после этого улыбнулся.

– Пленник делает предложение своему стражу?

Тарквиний склонил голову в знак согласия.

Парфянин счел его поведение недостаточно почтительным, и дружественности в его тоне заметно поубавилось.

– Говори.

– Скоро на нашем пути встретится иудейский караван.

– Они всегда проходят здесь, возвращаясь из Индии. – Пакор взял с серебряного блюда апельсин и начал чистить его. – Но к нам-то какое это имеет отношение?

– Часть его груза будет составлять шелк.

– Это тоже обычное дело.

Тарквиний решил сменить тактику.

– Какая у Забытого легиона главная задача?

Парфянин, которому нравилось это название, улыбнулся:

– Оборонять империю от враждебных племен. Бактрийцев, согдийцев и скифов.

– Воины которых вооружены такими же мощными луками, какими пользуются парфяне.

Свободное поведение Тарквиния заметно раздражало Пакора.

– Своими стрелами вы беспрепятственно истребляли наших людей при Каррах. Точно так же нас встретят кочевники, если у нас не будет хорошего плана, – сказал Тарквиний.

– Продолжай, – ледяным тоном приказал командир.

– Ород вряд ли будет доволен, если его новый пограничный гарнизон перебьют вскоре после прихода. А враги получат возможность беспрепятственно вторгаться в Парфию.

Пакор положил в рот дольку апельсина и с задумчивым видом посасывал ее.

– Что ты предлагаешь?

– Шелк очень прочен.

Парфянин, похоже, растерялся.

– Если его в несколько слоев натянуть на щит каждому воину, – спокойно продолжал Тарквиний, – стрелы не смогут пробить его насквозь.

– Почему ты так считаешь? – требовательно спросил Пакор.

– Я много чего знаю.

Пакор решил, что понял, куда клонит римлянин.

– Купцы заходят в Селевкию или Антиохию, чтобы платить пошлины. Царь не потерпит ограбления честных путешественников. Налоги на товары, доставляемые с Востока, – главный источник богатств Парфии.

– Мы не будем никого грабить, – ответил Тарквиний.

– Чем же в таком случае ты собираешься платить? – повысил голос парфянин.

Тарквиний запустил руку под тунику и извлек кожаный кошель. Развязав шнурок, он вытряхнул на ладонь громадный рубин. Он носил его у сердца с того дня, когда вынул его из рукояти меча Тарквина. Через семнадцать лет пришла пора воспользоваться бесценным даром Олиния.

– За это мы купим столько шелка, сколько нам понадобится.

Пакор поджал губы:

– Вижу, тебе удалось утаить не только литуус.

Тарквиний промолчал.

Парфянин пожирал глазами невиданную драгоценность, его рука сама собой потянулась к кинжалу.

– Я легко могу отобрать его у тебя.

– Но ты не сделаешь этого.

– Ты один и безоружен. – Он бросил взгляд на стоявшего у входа стражника. – А у меня тут десять человек.

– Тогда я прокляну тебя страшным проклятьем. – Тарквиний не спеша убрал камень в кошелек, а кошелек за пазуху, его темные глаза ярко блеснули в свете факелов. – Да и моя когорта не слишком обрадуется такому повороту событий.

Пакор сглотнул подступивший к горлу комок. Этот светловолосый солдат помог колонне почти без потерь преодолеть горы. Он мог за несколько дней предсказывать обвалы и бури, признаков которых вовсе не было видно в небе. Парфяне знали даже о том, что он заранее предсказал поражение своего войска при Каррах.

Спокойно улыбнувшись, этруск подошел к шелковой занавеске, отделявшей часть шатра.

– Позволь, я покажу тебе.

Пакор кивнул.

Тарквиний снял с веревки пеструю ткань, сложил в несколько раз и набросил на небольшую подушку. Потом отнес ее на пятьдесят шагов, в самый конец огромного шатра; это было то самое расстояние, с которого парфяне расстреливали беспомощных легионеров. Аккуратно положив ее наземь, он вернулся на прежнее место и взял со стойки лук со зловеще изогнутыми рогами и колчан.

Стоявший у двери воин метнулся вперед и поднял копье.

Пакор коротко рявкнул, и стражник вернулся на место.

Подойдя к своему командиру, гаруспик внимательно осмотрел оружие.

– Отличная работа, – заметил он, натянув для пробы тетиву. – Какой мощный!

– Хороший лук делается не одну неделю, – ответил Пакор. – Дерево необходимо хорошо выдержать, а рога и жилы берут строго определенной толщины.

Повернувшись к мишени, Тарквиний взял стрелу и наложил ее на тетиву. Поднял лук, встал вполоборота и замер.

Парфянский военачальник затаил дыхание.

Тарквиний отвернулся от него. Он не сомневался, что добился своего. Оттянув тетиву на полный размах, он прищурил глаз и прицелился со всей тщательностью, с какой это можно было сделать в полутьме. Потом негромко хмыкнул и спустил тетиву. Стрела просвистела в воздухе и с тупым стуком угодила в цель.

– Принеси! – крикнул Пакор.

Страж поднял подушку, и на его лице выразилось полное недоумение. Быстрым шагом он подошел к командиру, поклонился и вручил ему мишень.

Пакор точно так же, как и воин, не поверил своим глазам. Стрела вошла в подушку на два пальца от силы. Чтобы извлечь ее, не потребовалось ни малейшего усилия. Зазубренный наконечник просто-напросто увяз в материи.

Шелк остался почти неповрежденным.

Парфянин даже выпучил глаза от удивления.

– Прикажи набить на каждый скутум по пять-шесть слоев этой материи, – веско произнес Тарквиний, – и твоей армии не будут страшны никакие стрелы.

Теперь Пакор смотрел на гаруспика с искренним уважением.

– Ты видел, насколько дисциплинированны были римляне при Каррах вплоть до атаки катафрактариев. Легионеры – лучшие пехотинцы, каких знает мир, – продолжал Тарквиний. – С покрытыми шелком щитами Забытый легион станет непобедимым.

– Кочевники сильно превосходят нас числом.

– Все равно у них не будет шансов, – ответил Тарквиний.

– Зачем ты рассказал мне все это?

– Мы не хотим умирать – ни я, ни мои друзья. Нам и так сильно повезло, что мы пережили последнюю битву. – Тарквиний выразительно нахмурил лоб. – Еще раз встретиться с этими луками…

Пакор всерьез заинтересовался услышанным. Этруск не мог знать, что должность, на которую царь Ород поставил Пакора, была не только почетной, но и очень опасной. Издавна кочевников успешно усмиряли конные лучники и катафрактарии. Но из-за войны с Римом пограничные силы пришлось сократить до опасно низкого уровня, и в последнее время начали приходить известия о том, что враги стали вторгаться глубоко в пределы империи. Мысль о необходимости противостоять им со своими немногочисленными лучниками терзала Пакора со дня выхода из Селевкии.

Парфянский военачальник своей рукой налил вина в два кубка.

– А вот и твой караван, – сказал Бренн, глядя вдаль из-под руки.

Ромул ухмыльнулся. После ночного визита Тарквиния к Пакору они оба без устали всматривались в горизонт.

Прошло ровно двенадцать дней.

В отдалении висела большая туча пыли. На плоской равнине, сменившей барханы пустыни, разглядеть какое-либо движение было чрезвычайно легко. В пляшущем знойном мареве можно было даже рассмотреть далеко растянувшуюся цепочку верблюдов.

Пакор тоже заметил животных и прокричал приказ остановиться. Барабаны разнесли его команду по колонне. Большинство солдат уже успели усвоить основные парфянские сигналы и споро выполнили приказ. Умный военачальник понимал, что его новые солдаты будут воевать лучше, если нужно будет делать то, чему их учили, и с помощью Тарквиния освоил немало из того, что содержалось в римских воинских уставах. Накануне он решился на важный шаг и вновь вооружил бывших пленников. И снова никто, кроме этруска, не знал причины. Несмотря на то что идти налегке было куда приятнее, легионеры с великой гордостью тащили копья, мечи и щиты.

Повинуясь приказу, когорты рассыпались в оборонительный порядок – шесть по фронту, три в глубину и две с тылу, прикрывая обоз. В ожидании дальнейших действий все преспокойно положили оружие наземь и позволили себе освежиться глотком-другим воды. Римляне как один стали поджарыми, привыкли к многочасовой маршировке по жаре и страдали от усталости и жажды далеко не так сильно, как в начале кампании. Кроме того, здесь, в глубине парфянской территории, мало кто тревожился, видя движение незнакомого отряда.

Время тянулось медленно. Караван постепенно приближался, и уже можно было разглядеть его в подробностях. Характерной раскачивающейся походкой шло десятка три одногорбых верблюдов. По бокам у каждого свисали большие матерчатые вьюки.

– Фантастические звери. Они могут четыре дня обходиться без воды, – сообщил Тарквиний.

Когда караван приблизился, Ромулу удалось как следует рассмотреть животных. Во время битв при Каррах верблюды находились слишком далеко, для того чтобы он смог составить о них представление.

Людей в караване было человек пятьдесят. Большинство, судя по всему, были охранниками, нанятыми с целью защищать купца и его товары. На всех были длинные одежды и головные уборы, хорошо сберегавшие от солнцепека; вооружены они были в основном луками и копьями. У некоторых были и мечи. Непохоже было, чтобы они имели какое-то представление о дисциплине. Обок вереницы людей и животных ехали встревоженные разведчики. Свою задачу – сообщить о том, что на дороге большое войско, – они выполнили. Теперь от них уже ничего не зависело.

Тарквиний мельком, но внимательно оглядел их.

– Тут и индийцы, и греки, и парфяне. Чтобы отбиться от обычных разбойников, народу хватит.

– Половина центурии разделается с ними шутя, – сказал Ромул.

– Этого не потребуется, – улыбнулся Бренн. – Посмотри на них.

Пыль начала садиться – караван остановился невдалеке. Верблюды, радуясь отдыху, громко ревели.

Было очевидно, что караванщики очень испуганы. Они судорожно сжимали оружие и тяжело топали по горячему песку. Темные глаза на смуглых лицах тревожно метались в орбитах. Незнакомые воины многократно превосходили караванщиков числом, и они ничего не могли поделать. На многие мили, до самого горизонта, тянулась ровная как стол равнина.

– Думаю, такие, как мы, им нечасто попадаются, – криво усмехнулся Ромул.

Все расхохотались. Действительно, десять тысяч легионеров в самом сердце Парфии могли напугать любого путешественника.

Вскоре от лагеря караванщиков отделился невысокий человек в некогда белых, а теперь потемневших от грязи одеждах и направился в сторону войска. Руки он держал над головой в знак своих мирных намерений. За ним, шаркая ногами по песку, следовали трое телохранителей. На полпути к легиону предводитель каравана остановился. Теперь ему следовало дождаться ответа с другой стороны.

Пакор взглянул на Тарквиния.

– Десять человек! – рявкнул он. – Построиться и следовать за мной!

Этруск резко отсалютовал и велел Бренну, Ромулу, Феликсу и еще шести легионерам выстроиться за спиной парфянина. Верхом на лошади, сопровождаемый десятью пехотинцами, Пакор медленно двинулся вперед и остановился, не доезжая двадцати шагов до караванщиков. Тарквиний выкрикнул приказ, эскорт перестроился в шеренгу и вскинул щиты.

Немолодой человек в грязной одежде ждал военных, опираясь на видавший виды посох. Спутанные седые волосы окаймляли изборожденное морщинами лицо с большим крючковатым носом. Кожа у него была темно-коричневой от многолетних странствий под палящим солнцем. Было заметно, что у него отлегло от сердца, когда он увидел, что встречавших его возглавляет парфянин.

– Кто ты такой? – резко спросил Пакор. – И куда направляешься?

– Звать меня Исаак, – поспешно ответил старик. – Я купец, вожу караваны в Сирию через Селевкию. – Он немного помолчал, а потом все же набрался смелости и сам задал вопрос: – А кто ты, повелитель?

Пакор усмехнулся:

– Офицер армии царя Орода. – Он повернулся в седле и указал на стоявшее за его спиной войско. – А это его новобранцы.

Исаак даже рот раскрыл.

– Они выглядят точь-в-точь как римские легионеры.

– Старый глаз не обманется, – ответил Пакор. – Несколько месяцев назад мы разгромили западнее столицы большую римскую армию. Это те, кто уцелел. Забытый легион.

Купец сумел скрыть потрясение, которое испытал, узнав о большой войне.

– Что ж, добрые вести, – сказал он ровным тоном. – Значит, нам в странствии не грозит опасность?

– Конечно нет, – кивнул Пакор. – Ты сможешь беспрепятственно продолжить путь после того, как разделишь со мною трапезу. Уверен, что царь будет доволен, если ты сегодня станешь моим гостем.

Исаак улыбнулся, показав гнилые зубы. Не всем парфянам можно было доверять, но от такого приглашения невозможно было отказаться.

– День отдыха пойдет нам на пользу, – ответил иудей и, повернувшись, что-то прокричал тонким голосом своим людям, остававшимся при верблюдах.

Невзирая на то что время только-только перевалило за полдень, Пакор приказал ставить лагерь. Большинство солдат было очень недовольно тем, что взяться за работу пришлось намного раньше, чем обычно. Копать рвы и насыпать валы под лучами стоявшего в зените солнца было чрезвычайно трудно. Лишь товарищи Ромула по когорте ничего не говорили. Им было ясно, что гаруспик затеял что-то серьезное.

В нескольких сотнях шагов от лагеря легионеров стояли привязанные к вбитым в землю кольям верблюды. Они раздраженными криками требовали пищу. Римляне, которым почти не приходилось видеть этих диковинных горбатых животных, разглядывали их, не скрывая восхищения. Благодаря выпученным глазам с длинными ресницами и большим губам верблюды казались очень умными, но вскоре выяснилось, что у них очень дурной характер: когда кто-нибудь подходил к ним слишком близко, они начинали плеваться и лягаться.

Торговцы и охранники каравана вместе устанавливали большие шатры. В самый большой снесли вьюки с товарами. Желая извлечь максимум выгоды из сложившейся ситуации, Исаак тоже решил разбить полноценный лагерь.

Ромул с трудом скрывал возбуждение. По его мнению, с тех пор как войско покинуло Селевкию, не происходило ровно ничего интересного, не считая военных занятий да рассказов Тарквиния обо всем на свете, и пытливый молодой солдат частенько скучал. Продолжавшиеся весь день переходы были однообразными до тошноты. Пустыню сменяли горы, после которых вновь начиналась песчаная пустыня. Дни почти не отличались один от другого. И желание послушать рассказы о том, что лежит на востоке, и увидеть незнакомые вещи влекло его со страшной силой.

Прошло несколько часов, и посреди пустыни возникла небольшая песчаная крепость, точно такая же, как множество других, возведенных в другие дни в других местах. Выстроились ровными рядами палатки, и усталые солдаты поспешно забрались туда, стремясь обрести вожделенную тень. Чтобы освежить горло, хватало глотка-другого воды. После недавних жестоких уроков римляне научились беречь воду пуще золота. К этому времени все до одного воины Забытого легиона узнали о хитрости Тарквиния и посасывали на ходу камешки.

Пакор дождался начала сумерек и лишь тогда пригласил иудея в свой громадный шатер. К тому времени, когда солнце склонилось почти к самому горизонту, жара заметно ослабела и подул легкий ветерок. Свою личную стражу парфянский военачальник пополнил десятком легионеров, а поблизости расположилась целая центурия – такая демонстрация силы была устроена для того, чтобы напугать купца.

Стражи из двух разных групп поглядывали друг на друга с плохо скрываемым подозрением. Такими взаимоотношениям предстояло оставаться до настоящего боя против общего врага. Слишком много крови было пролито ими в недавнем прошлом.

Вскоре Тарквиния вызвали внутрь, а Бренн и Ромул подошли почти вплотную к парусиновой стене. Они рассчитывали услышать разговор. Но, к их разочарованию, и Пакор, и гаруспик говорили вполголоса.

– Как же он рассчитывает все это устроить? – пробормотал Феликс.

Ромул тоже ломал голову над этим вопросом.

– Положись на него. – После случившегося в Селевкии уже ничего не могло поколебать уверенности Бренна в мудрости друга.

Коротышка-галл фыркнул, но все же умолк. А Ромул вновь приложил ладонь к уху, надеясь уловить хотя бы несколько слов.

Некоторое время они ждали, отмахиваясь от назойливых мух и поглядывая на стоявших поблизости парфян.

– Вот он!

К шатру приближался купец в сопровождении трех компаньонов, замыкал шествие одинокий телохранитель. У входа Исаак перекинулся несколькими словами с парфянскими часовыми, и все четверо вошли внутрь.

Увидев иудеев, Пакор благосклонно кивнул:

– Парфия приветствует достойных торговцев.

– Благодарю тебя, повелитель, – чуть помолчав, ответил Исаак. И задержку в пути, и этот визит он совершал не по своей воле, а из страха перед парфянином, но не собирался высказывать претензии вслух.

Приблизились рабы и с поклонами поднесли вино, фрукты и мясо. Старик выпил подряд две чаши вина и без остатка съел все, что лежало у него на блюде. Пережевывая баранину, он то и дело с любопытством поглядывал на Тарквиния.

Этруск демонстративно не обращал на него внимания.

– Сколько времени длится твое путешествие? – спросил Пакор, решив, что его гость утолил голод.

– Всего? Почти два года, повелитель, – ответил, хмыкнув, иудей. – Индия, Скифия, Маргиана…

– Твои верблюды тяжело нагружены.

– Путешествие было удачным, – неохотно признался Исаак. – Возможно, я получу немалый доход. Если смогу вернуться в Дамаск.

– Что ты везешь? – впервые вмешался в разговор Тарквиний.

Этот вопрос заставил купца нахмуриться. Тем более что он не знал, какое положение занимает белокурый воин. Исаак вопросительно взглянул на Пакора. Тот кивнул.

– Корицу, другие пряности, алоэ и шелк. Немного слоновой кости и индиго. – Все это в Риме стоило бешеных денег, но Исаак перечислил свои товары так, будто говорил о сущих пустяках.

– Что еще?

Исаак испуганно посмотрел по сторонам.

– Так что же? – Голос Пакора теперь звучал гораздо строже. – Я царский чиновник, и ты обязан предъявить мне все свои товары.

– Немного драгоценных камней, повелитель, – с трудом выдавил купец. – Лазурит, агаты. Несколько алмазов.

– Ты хорошо разбираешься в драгоценных камнях? – резко спросил Тарквиний.

Глаза иудея сверкнули.

– Кое-что понимаю.

– Сколько индиго?

– Три модия[26]26
  Модий – древнеримская мера объема сыпучих тел, равная 8,754 л.


[Закрыть]. – Исаак недовольно нахмурился – допрос его заметно раздражал – и обернулся к Пакору в поисках поддержки. – Не сомневайся, повелитель, я уплачу все пошлины сполна. В Антиохии.

Парфянин улыбнулся.

– Одного модия с лихвой хватит на окраску тысячи тог. – Изображая задумчивость, Тарквиний надул щеки. – Ты станешь богатым человеком.

– Сначала нужно будет откупиться от красильщиков из Тира, – возразил Исаак. – А они, как пить дать, ограбят меня начисто!

– Все равно, старик, у тебя останется немало денег, – сухо сказал Пакор.

– Повелитель, я путешествую через полмира, рискуя жизнью, – пробормотал Исаак. – Что же плохого в том, что я хочу немного заработать?

– Видят боги – ровным счетом ничего. – Тарквиний расхохотался и картинным жестом вскинул ладони к небу. – А много ли шелка в твоих вьюках?

Чутье подсказало многоопытному торговцу, что это не пустой вопрос, и настроение у него сделалось получше.

– Больше сотни рулонов. Самого лучшего качества, – угодливым тоном произнес он. – Не желаете взглянуть?

Этруск посмотрел на Пакора, лишний раз подчеркнув тем самым, кто является здесь главным.

– Покажи.

Исаак что-то сказал своим сородичам. Те поспешно вышли из шатра и вскоре вернулись с двумя большими рулонами, тщательно запакованными в мешковину. Положив свою ношу наземь, иудеи ловко распаковали ее. С обертки поднялась туча пыли, но шелк оказался совершенно чистым. Даже в полумраке шатра нельзя было не заметить глянцевого блеска материи.