Текст книги "Тайна наследницы"

– Эу! – воскликнул Соломон. – Я предупреждал, что войны не нужно, и вызвал вас не для того, чтоб вспомнить девяностые. Пока отдыхайте, завтра с утра поговорим.

– Слушай, Соломон Рудольфич, – недовольно начал детина в камуфляже, – мы не отдыхать приехали.

– Закрой ротик, мальчик, – остановил его Соломон. – Иначе я тебе язык укорочу. Надеюсь, повторять мне не придется.

Улыбнувшись, он вышел. «Камуфляж» посмотрел на напарника.

– Это как понимать? Я что, должен слушать этого…

Третий из приехавших усмехнулся:

– Я на твоем месте поберег бы язычок.

В комнату вошла молодая женщина с подносом.

– А вот и ужин! – потер руки Геракл. – Надеюсь, тетушка Сара нальет нам чего-нибудь. – И шагнул навстречу вошедшей.

– Не особо облизывайтесь, воины, – насмешливо проговорила появившаяся следом за девушкой пожилая сгорбленная еврейка. – Тетя Сара – это я. Полагаю, двух бутылок коньяка и ящика пива вам хватит, чтобы отметить возвращение на родину. А это Кристина. Руки распускать не советую. У нее черный пояс по карате.

Адам позвонил Соломону, чтобы убедиться – посланцы прибыли на место.

– Они готовы на убийство? – напрямую спросил Соломон.

– Обижа-аете, Соломон Рудольфович, – протянул Адам. – Они готовы на все. Но не советую форсировать события. Пока мы держим ситуацию под контролем и, кто наследница, кажется, знаем. Но именно это и мешает принять меры по ее устранению. Да, есть и еще причина, но уверен, что очень скоро все разрешится.

– Надеюсь на это и я, – сердито сказал Соломон, – но почему-то до сих пор не прочитал ни в одной из газет о кончине этой назойливой журналистки. Она что, все еще жива?

– К сожалению, да, – нехотя признал абонент. – У нее неожиданно оказались телохранители. Мы потеряли…

– А мне плевать, что и кого вы потеряли, – взорвался Соломон. – Даю тебе два дня. Если твои люди не справятся, буду вынужден уволить тебя.

– А коньячок французский! – оценил Геракл. – И пиво самое то. Обожаю «Тинькофф». А вы чего-то заскучали? – наливая по новой, оглядел он приятелей.

– Да вроде мы ехали сделать работу, получить деньги и быстро вернуться, а тут какой-то мужичишко, божий одуванчик, ля-ля разводит, да еще грозится отрезать мне язык, – злобно проговорил парень в камуфляже.

– Не делай поспешных выводов, – предупредил его Геракл. – В этих краях всем правит золото, тот, у кого его больше, имеет право на все. И прими совет: побереги язык. Соломон Рудольфович очень не любит, когда его перебивают. Мне, например, сейчас просто не хватает бабы, – осклабился он. – Все остальное стерпится. А что бы ты хотел, Гриф? – посмотрел он на одного из сидевших за столом.

– Того же, чего и ты, – засмеялся тот. – А Удав не в настроении. Может…

В дверях появилась тетя Сара.

– Господа воины, на ваш вкус. Выбор за вами. Не беспокойтесь ни о чем. Они абсолютно здоровы. Прошу, дамы. – В комнату вошли четыре красивые, с хорошими фигурами молодые женщины.

– У меня настроение поднялось, – засмеялся Гриф.

– А у меня не только настроение, – поддержал его Садист.

– Да я, собственно, ничего не хочу, – качнув головой, сказал сидевший у камина Прокофьич. – Это Дед, братик мой, желает заполучить чертову долину. А ведь там нужно памятники ставить, а не золото копать. – Посмотрев на икону, перекрестился.

Старый якут вздохнул.

– Грехи СССР нас вроде бы и не касаются. Золото там большое пойдет. Ну а что вперемешку с костями, так Колыма через подобное прошла уже давно. Место так и называлось – «Долина смерти». Видать, где кровью обильно полито, и золотишка лежит много. Завсегда из-за золота убивали. Но ты не из-за костей и черепов, пулями пробитых, не хочешь вскрывать Долину. Ты знаешь, что там…

– Хватит! – крикнул Прокофьич.

Хотел что-то сказать, но пуля, пробив стекло, вошла ему в переносицу. Он грохнулся на пол. Якут, мгновенно присев, на карачках пополз к двери. Обернувшись, посмотрел на труп хозяина, потом головой толкнул дверь и замер – голова ткнула пустоту. Он несмело поднял глаза. Последнее, что увидел – ствол пистолета с глушителем.

– Обыщите все хорошенько, – приказал мужчина в шапочке-маске. – Меня интересуют письма, телеграммы, номера телефонов. И адреса. Все адреса. Время есть.

Он взял бутылку, понюхал и удивился:

– Самогон, а без запаха.

Приподняв руку, Росомаха показал четыре пальца и бесшумно пополз. Все последовали за ним. Росомаха остановился, в руке у него появился эластичный шнур с петлей на конце. Остальные вытащили ножи. На пригорке приподнялся человек с АКМСУ.

– А я думаю, где часового оставили, – усмехнулся Росомаха.

Старший в камуфляже внимательно следил за обыском. Когда работа была закончена, скомандовал:

– Забирайте все. Исчезаем.

Один за другим трое скрылись за дверью, и тут послышался приглушенный вскрик. Старший вскинул автомат, полоснул длинной очередью по окнам. На его шею упала петля. Захрипев, он выронил автомат.

– Отпускай, – крикнул Росомаха.

Потерявшего сознание старшего группы быстро и надежно связали. Росомаха дал ему понюхать нашатырь. Тот, фыркнув, тряхнул головой.

– Жив, милый, – похлопал его по щеке Росомаха и заклеил рот связанного скотчем. Потом склонился к Прокофьичу. Прошептал: – Припоздали мы. – И выматерился. Услышав звук мотора, криво улыбнулся: – Ну, Дед теперя устроит поминки.

В комнату вошел Дед. Все поняв, шагнул к связанному и вытащил нож.

– Нет, Дед, – схватил его за руку Росомаха, – надо узнать, от кого и на кой приходили.

Связанный что-то промычал.

– Освободи рот, – велел Дед.

– Режь, дедуля, – облизав губы, усмехнулся старший группы налетчиков. – Я ни хрена не скажу. А тебе недолго жить осталось.

– Значит, герой… – прошептал Дед. – Когда все расскажешь, я тебя буду еще трое суток убивать. Пакуйте его и на заимку ближнюю. – Присев около брата, заговорил: – Странно все как-то. Я ж тебя все время придурком считал. Пару раз даже грохнуть хотел, чтоб не мешал. Ты же, старый хрен, многим жизнь спас, а тебя – раз и, как белку, пулей в голову. Хорошо хоть не мучили. – Он вздохнул и встал, закрыв брату глаза. – Я найду всех, кто хоть как-то причастен к этому. Найду. – Дед подошел к Росомахе: – В общем, вот что… Сделай так, чтоб все знали, что помер он от инфаркта. И заключение, и все остальное, чтоб было как надо. Ежели хоть кто-то прознает, что Феликса убили, разбираться не стану, всех на китайские горшки посажу.

Горбясь, он вышел.

Приехав на заимку, Дед сразу приступил к допросу:

– Фамилия, имя, отчество…

– Да иди ты, сука старая, – плюнул ему в лицо пленник.

Подошла Анна и вытерла Деда.

– Ладно, – кивнул он, – несите китайский горшок. Через десять минут в очко пролезет крыса. Ты почувствуешь боль и начнешь говорить. Через пятнадцать минут она будет грызть желудок. Боль адова. Будешь просить убить тебя. Говорить ты начнешь через две минуты. За семь минут я узнаю все, и восемнадцать минут тебя будут грызть внутри. Потом кровь пойдет изо рта и носа и ты сдохнешь. Несите горшок.

– Я все скажу! – испуганно завопил пленник. – Меня послали Песковатские. Им нужен адрес твоего внука.

– Привязывайте, – велел Дед.

– Я все скажу! – продолжал вопить пленник.

– А мне уже неинтересно, – вздохнул Дел.

Налетчика посадили на железную табуретку с приваренной к ней клеткой, в которой металась большая крыса.

Сиротин, срезав масленок, положил в уже полное ведро. «Хорошо набрал», – подумал он, но, увидев еще три, присел и замер.

– Там они, – тихо говорил мужчина. – Мы должны взять, сколько успеем, за пятнадцать минут. Вы держите бульдозеристов, вы – монтирщиков.

Послышался шорох удаляющихся шагов. Поднявшись, Сиротин увидел шестерых вооруженных обрезами мужчин в масках, вскинул двустволку и ударил из обоих стволов. Перезарядив ружье картечными пулями, выстрелил в ноги стоявшего в стланике. Тот упал. Левое плечо Виталия обожгла горячая боль, и он присел за кустом, но, услышав впереди мат и звуки ударов, вскочил. Матерясь, Марецкий молотил кулаками сразу двоих.

– Один вправо ушел! – крикнул Сиротин.

– Никуда он не ушел! – откликнулся бородатый бульдозерист. – Мы его тут добьем или в ментовку полуживого все ж сдадим?

– Лучше живых в ментовку, – сказал Марецкий. – Но одному уже все равно. Виталий ему в шею всадил. Сам-то ты как? – обернулся он к Сиротину.

– Плечо вскользь, – махнул рукой Виталий. – Хорошо, я за грибами пошел. А то бы…

– Да уж, давненько на наш участок не нападали.

– А ведь там никого! – спохватился второй бульдозерист и, схватив двустволку, побежал вниз по склону сопки к отвалам.

Хутор

– Ты вот что, позвони Князю, – сказал Анне Дед. – Он наверняка про этих самых Песковатских в курсе. Пусть говорит, кто такие и с чем их сожрать можно. Про брата ни полслова. Просто скажи, интерес, мол, Дед к этим самым Песковатским имеет. Большой интерес.

Когда Анна связалась с Князем, Дед взял параллельную трубку. Выслушав ее, Ваныч сказал:

– Я понял. Сегодня вылетит Поп и все про этих козлов растолкует. Хотя нет, – передумал он, – Малыш полетит, у него там дела есть. А чего это Дед вдруг ментами интересоваться начал?

– Менты, значится, – положив трубку, вздохнул Дед. – Вот кто интересоваться Мишкой начал. Внук им нужен. Поэтому и собрали все письма и бумажки. Схвати они братана, он бы сдал… Выходит, хорошо, что убили. И в тайге сызнова бандюки появились. Марецкий со своими – молодцы. Надо сказать, чтоб отметили мужиков. Ну премию какую дали и отпуск оплачиваемый. Ведь Сироту даже подранили трохи. Да… Не пойди он по грибы, была бы кровь на участке. Марецкий просто так не дал бы золотишко хапнуть. Брата похороним завтра. Никого звать не стану. Сами закопаем и помянем… А ведь не жаль мне его. Даже вроде как доволен я тем, что узнал, кого интересую. Значит, все ж фигура я на этой доске, – усмехнулся он. – Но надо решать, как быть и что делать. Я ж помереть скоро могу, уже шестьдесят два. Но пока, тьфу, тьфу, тьфу, – плюнул он через левое плечо, – ни на что не жалуюсь. Но сколь годков мне еще отпущено? Может, завтра кто пулю всадит. Меня ж ненавидят все… Вот ты как ко мне относишься? – спросил он Анну. – Не боись, правду говори.

– Правду? – посмотрела она на него. – Боюсь я вас и ненавижу. Боюсь, потому что страшный ты человек, Дед. Даже имени у тебя нет, Дед и Дед. А ты не думал, каково мне, матери, сына не видать? – На ее глазах появились слезы. – Постоянный страх – вдруг прознают, чей он внук. А еще, – она опустила голову, – я молодая, здоровая баба, а мужика не имею уже сколько…

– У всех вас одно на уме, – вздохнул Дед. – Я же предлагал, поменяй фамилию и выходи замуж, за кого пожелаешь.

– А сын как же? Дай мне с ним уехать! – упав на колени, взмолилась Анна. – Никто знать не будет, чей он внук. Он фамилию поменяет…

– Хрен те! – прорычал Дед. – Мишаня последний из фамилии моей! Нету более никого, тока от него мой род продолжиться может. Знаешь, почему у брата не было никого? Ему в девятнадцать лет шатун когтями мужское хозяйство вырвал. Он выжил, первое время все покончить с собой желал. Но потом вроде смирился. А погиб из-за своего двоюродного внука. Ищут Мишку, ты понимаешь, дурища, али нет?! – орал он. – Потому как нет у меня места, куда больнее вдарить можно. Я смерти не боюсь, только Бога молю, чтоб дал возможность Мишку вырастить. Ну пока он для жизни такой не созреет. Счас вид, ипть чего делается. Бьют и убивают кого ни попадя. И сами менты, вона, вовсю пуляют. Любого счас похоронить запросто можно. Никто и не спросит…

– Отдайте мне Мишу, – стоя на коленях, поклонилась Анна. – Ведь у вас не вырастет он хорошим человеком. При живой матери без нее растет… Отдайте мне сына, Афанасий Прокофьевич.

– Гляди-ка ты, – усмехнулся он. – И по имени-отчеству вспомнила. А что ты Мишке дать сможешь? – Схватив ее за волосы, подтянул к себе. – Ты ж ни специальности, ни образования не имеешь. Что ты ему дать-то сможешь? – И брезгливо оттолкнул.

Анна бросилась к стене, на которой висела двустволка.

– Патроны в патронташе, – подсказал Дед. Она достала два патрона с жаканами. Закрыла стволы и взвела курки. – Зазря жакан вставила, – качнул он головой. – Промахнуться можешь. Картечь серьезнее. Штук пять войдет – и больно, и умереть можно. Перебьет артерию какую, и привет. Токо вот ты о чем не подумала, – усмехнулся он, наливая себе в стакан молока. – Ну прибьешь ты меня сейчас, а далее что? Где Мишка, ты понятия не имеешь. И к тому же в тюрьму тебя посадят. Лет восемь дадут. Да и парни мои жить тебе не дадут. Не потому, что я по жизни отец им родной. Может, они меня более, чем ты, ненавидят. Но я деньги большие плачу и потому нужен. Опять же здешняя милиция их не трогает. Снова заслуга моя. А ты не тяни, – снова налив молока, кивнул он. – Чем дольше думать будешь, тем тяжелее убить. Точно говорю. Вот у тебя и слезы появилися, и страх, что посадят. Ну и меня ты, понятное дело, страшишься: изобьет ведь. Да пальцем не трону! Может, и права ты. Хреново, наверное, пацану без родителей. И дед его бандит. Но я ведь о нем думаю. Вот ты бабенка видная, но замуж никто не зовет. Почему? Меня боятся.

Анна заплакала, опустила ружье и села на пол.

– Да не реви ты, – вздохнул Дед. – Слезами тут делу не помочь. Ты мне вот что скажи. Ежели меня убьют, что ты делать станешь?

– Сына, Мишку, искать, – плача, ответила она.

– И где ж ты его искать-то мыслишь?

– Буду твоих мужиков опрашивать, кто-нибудь да скажет…

– Навряд ли, – с грустью сказал Дед. – Ежели меня не станет, разбегутся все в разные стороны и, конечно, каждый попытается кусок пожирнее ухватить. Кровушки немало прольется. – Он надолго замолчал. – В общем вот что, – решительно заговорил он снова. – Как токо меня прибьют, тебе сразу привезут адрес сына. Никому, слышишь, никому не говори, где вы будете. Там есть дом, машины и деньги. Магазин, который записан на твое имя. Конечно, не миллионы выходят, но хватит на жизнь тебе и сыну. Мой счет на твое имя переведут. Так что не мучь себя, а просто погоди трохи. Как токо эта канитель с Долиной закончится, сына я отдам. Уедешь, может, кого настоящего найдешь. Слово мое верное, ты это знаешь. Как токо с наследницей все понятно станет, поедешь к Мишке. Гостинцев ему от деда привезешь. Точнее от дедушки.

Он поднялся и подошел к сидевшей на полу Анне. Она, вздрогнув, сжалась.

– Ну вот те нате, – усмехнулся Дед и, кряхтя, опустился рядом, попросил: – Принеси кагорчику, что так просто сидеть. А ведь ты меня действительно пристрелить хотела! – неожиданно захохотал он. – И знаешь, я впервые испугался. Думаю, сейчас дура-баба пальнет – и все, конец мне. И мысля дурацкая в голове – больно, когда убивают, али нет. Неси кагорчику-то, – слегка толкнул он ее локтем. Она с мокрыми глазами испуганно и удивленно смотрела на него. – Где кагор-то, говорю, едри твою мамашку?

Анна, поднимаясь, уронила ружье. Дед поймал и осторожно спустил курки.

– А вы не сердитесь? – тихо спросила она.

– Не-а, – качнул он головой. – Конечно, делать так боле не след, но я понял, что ради сына ты на что угодно пойдешь. Просто поверь, не могу я сейчас сказать тебе, где он. Брат не от инфаркта помер. Пристрелили его. Это я велел про инфаркт говорить. Но как с наследницей вопрос ясен станет, поедешь к сыну. Слово даю свое. Да неси ты кагор! – заорал он. – Прям тут и выпьем.

Биробиджан

Услышав звонок, Соломон Рудольфович сам открыл дверь. На пороге стоял наряд милиции.

– К вам позавчера приехали четверо мужчин, – сказал старший лейтенант. – Мы бы хотели проверить их документа и узнать, кто они и откуда.

– Так я удовлетворю ваш интерес, господа милиционеры, – улыбнулся хозяин. – Действительно, у меня были гости. Как раз позавчера. Знакомые охотники. Они привезли мне куропаток, убитых на охоте. Могу вам показать. – Соломон пригласил милиционеров войти. – Заодно убедитесь, что в моем доме я, Сара и горничная Кристина. И более, заверяю вас, никого.

Милиционеры вошли.

«Это кто ж такой наблюдательный?» – подумал он, взглянув на окна соседнего дома.

Когда милиционеры ни с чем ушли, этот же вопрос, но уже вслух, повторил Геракл, первым выбравшийся из подпола. При этом заметил:

– A y вас там, кстати, отлично.

– Этот дом строил мой дед, – пояснил Соломон. – Он был уверен, что война с Китаем неизбежна, вот и устроил скрытое бомбоубежище.

Судя по всему, это мало интересовало гостей.

– Позволю вам напомнить, – сказал Геракл, – мы солдаты и прибыли для выполнения задания…

– Вы наемники, – жестко поправил его Соломон. – И будете ждать, когда мне будет удобно, чтобы вы сделали свою работу.

– И как долго ждать? – раздраженно спросил Садист.

– Ты что-нибудь слышал о Деде? – едва сдержавшись, заговорил Соломон. – Уверен, что нет. Поступим вот как. Сегодня вас Кристина выведет потайным ходом в город. В каком-нибудь баре присядьте рядом с отмечающими что-нибудь старателями. Желательно, русскими. Заверяю вас, вы обязательно услышите о Деде и поймете, кто наш противник. Он господин части тайги Хабаровского края и Якутии. Его люди и на Колыме вес имеют.

Москва

– Да все я понял, – улыбнулся Малыш, – растолкую Деду. Про наследницу он тоже наверняка спросит, что отвечать?

– А черт его знает, – почесал затылок Князь. – Все, что говорили, фуфлом оказалось. Тумина сначала написала, что могила дочери Аляски есть, потом опровержение дала и уехала. Ее пришить хотели. И с фээсбэшниками она толковала. А перед этим какая-то баба у нее была, они там дрались. Потом девчонка нарисовалась. Кто, не знаем. Охранники говорят, и баба, и девчонка баксами платили. Потом стрелков мертвых у аэропорта Внуково нашли. Марецкий кому-то в Штаты фотку Туминой выслал. Любовь у них намечается. – Он усмехнулся. – Только зря Капитан старается, бортанет она его. Поклонников у нее вагон и пара автобусов. За ней такие тузы ухлестывают… Ладно. Самолет у тебя через два часа. Давай кати.

– Как, кстати, мадам Антонова? – спросил Малыш.

Князь пожал плечами.

– Не знаю, что у них произошло, но Вика переехала к дяде, ну к менту этому. Уже три дня у него.

Антонов в который раз пытался поговорить с племянницей.

– Ну, чего ты молчишь? – постучав в дверь комнаты, спросил он. – Что у вас там произошло? Надька тоже не желает говорить. Вика!

Подошла жена.

– Со мной тоже о матери не хочет говорить.

– Может, ты чего знаешь? – покосился на нее Андрей.

– Если б знала, – вздохнула Оля, – сказала бы. Мой тебе совет – поезжай к Надежде и выпытай у нее все. Случилось что-то серьезное. Вика собирается лететь в Хабаровский край, к Сиротину.

– Что? – поразился полковник.

– Езжай, поговори как брат с сестрой.

– Придется.

Полковник, тихо ругнувшись, ушел на кухню.

– Вика, – позвала Ольга. – Ты есть будешь?

– Да, – ответила девушка. – А дядя Андрей…

– Он на кухне. Злой! Твоей мамане, чувствую, достанется. Сейчас я принесу поесть.

– Не понимаю, что случилось, – раздраженно говорил Песковатский-отец. – Почему группа молчит, ничего не докладывает?

– Я сам ничего не понимаю, – недовольно признал сын. – Группа одна из лучших. Тут вообще много странного. Брат Деда умирает от инфаркта, падая, ударяется виском о какой-то штырь. Врачи поставили диагноз – инфаркт. Получается, что Прокофьича напугали и он умер от инфаркта. Но почему они ничего не взяли, как было приказано?

– Скорее всего, группа нарвалась на людей Деда, и ее положили. Это территория таежных бандитов.

– Отец, – удивленно посмотрел на него сын, – ты так спокоен… Что-то произошло, чего я не знаю?

– Кое-что, – самодовольно кивнул Валентин Викторович. – Наследница, считай, у нас в кармане, а следовательно, архив тоже.

– Я чего-то пропустил? – раздраженно спросил сын.

– Не пропустил, а упустил, – гневно поправил его отец. – Тумина в США, а до этого она имела беседу с сотрудником ФСБ капитаном Завиным.

– ФСБ тут ни при чем, – покачал головой Филипп. – Кто-то еще охотится за Туминой и пытается ее убить. Может, наследница. Я говорю о настоящей, а ты поставил на Антонову. Тебе просто понравилась ее мама? – насмешливо спросил Филипп.

– Так ты знаешь? – удивился отец.

– Я был в отеле, и охранники мне кое-что рассказали. Сейчас не надо выбивать информацию, заплати и будешь знать все. Как я понял, Тумина и Антонова не поделили мужчину. Интересно, кого?

– Марецкого, – услышал он в ответ.

– Снова этот Марецкий!

Филипп вскочил, но быстро взял тебя в руки.

– Интересно, кого предпочитает он?

– Ну неужели ты думаешь, что Тумина выберет бывшего заключенного, разжалованного офицера? У нее куча поклонников, а тут бомж, бывший зэк. Для Антоновой главное, что в данное время Марецкий работает с золотом, хотя он нравится ей как мужчина. Сейчас важно, чтобы Тумина не нашла архив. Иначе все пойдет прахом, и тогда хоть стреляйся. Не в тюрьму же идти. Советую и тебе над этим подумать.

– У меня немного другое мнение на этот счет, – возразил Филипп. – Да и на твоем месте я бы не торопился с выводами. В конце концов, у тебя опыт, связи плюс деньги. Можно запросто устроить себе роскошную жизнь на каких-нибудь островах. На худой конец объявишь себя врагом российской демократии, заявишь, что пытался бороться с этой властью всеми возможными способами. Любая организация экстремистов примет тебя в советники. В общем, выбор широкий.

– Ты забыл, что я стар для подобных игр. Я отыграл свое, теперь просто хочу дожить в России, но в условиях, которые я в конце концов заработал. Не важно, каким путем. И все было бы именно так, если бы не этот чертов Аляска. Он послал Куровича на Кавказ, и тот собрал сведения обо всех, кто помогал ваххабитам деньгами, бензином, оружием.

– Каждый зарабатывает, как может. Лишь бы побольше ухватить денег. Этому ты учил меня с детства. И я, если бы благодаря тебе не стал ментом, был бы бандитом. Хотя одно другому никак не мешает, даже наоборот. Ты на сто процентов веришь Антоновой? – спросил Филипп.

– На сто процентов я не верил никогда и никому, поэтому до сих пор живой и на свободе. Так же делаешь ты, и тебе это помогает.

– А все-таки?

– Не знаю, – помолчав, вздохнул отец. – Есть одна деталь, что ли, которая заставляет верить. В общем, это скоро станет известно точно. Только бы не вернулась Тумина. Архив в США, и Тумина не успокоится, пока не найдет его. У нее там имеются ангелы-хранители, но кому-то она мешает. Очень надеюсь, что этот кто-то сумеет достичь результата, который устроит и нас.

– Валентин Викторович, – заглянула в кабинет молодая женщина в мини, – к вам полковник Артемьев.

– Вот нелегкая принесла, – проворчал Песковатский-отец. – Подожди в соседней комнате, – кивнул он Филиппу.

– Я могу пригласить господина Артемьева? – спросила она.

– С каких пор российских офицеров мой секретарь называет господами? – Песковатский звучно хлопнул ее по тугим ягодицам.

– Но вам, Валентин Викторович, нравится, когда я обращаюсь к вам «господин генерал», – лукаво улыбнулась она.

Через пару секунд в комнату стремительно вошел плотный, с усиками полковник милиции. Не дожидаясь приглашения, сел и достал сигареты.

– Выпьешь? – спросил Песковатский.

– С удовольствием, – кивнул полковник.

Хозяин налил две рюмки. Полковник, не чокаясь, опрокинул коньяк в рот. Закурил.

– Что с тобой, Аркадий? – отпив глоток, внимательно посмотрел на него Песковатский.

– Да много чего, и все неприятное.

Полковник хотел взять бутылку, но Песковатский задержал его руку.

– Говорить о плохом лучше трезвым. Итак, что случилось?

– Дед знает о твоей группе, – сообщил Артемьев. – Он наводил справки о тебе у Князя.

– Князя? – удивленно переспросил Песковатский. – А откуда это известно тебе?

– У меня там есть свой человек. Он и стуканул. Сегодня в Хабаровск улетит Малышев Андрей. Собственно, у него несколько имен, но известен он как Малыш. Предан Князю и боготворит Аляску, хотя, разумеется, лично его не знал. Верит, что дочь Аляски, то есть наследница, есть и поможет старателям-одиночкам собраться для работы и не рисковать, моя золото без разрешения и попадая периодически под бандитов, как это было с другом известного вам Марецкого. Он и еще двое, так называемое артельское звено, мыли золото, на них напали. Двое погибли, а друг Марецкого вспомнил Чечню, где был старшим лейтенантом, взорвал себя и нескольких бандюг. Есть неточная информация о том, что Марецкий знает того, кто остался живым. Поэтому вполне возможно продолжение истории. И еще. Помните захват заложников в Питере?

– Конечно, – кивнул Валентин Викторович. – Но при каких тут Марецкий?

– Он награжден орденом за мужество, – продолжал Артемьев. Заметив недоумение на лице Песковатского, кивнул: – Объясню. Он поехал в Питер на похороны друга. На Лисьем Носу был он и еще трое, один из них Сиротин. Они вступили в бой с террористами, благодаря им число жертв было намного меньше. Тогда погиб Исмаилов. Обо всем этом до сих пор молчали, но сейчас подписан указ о награждении Марецкого орденом, остальных – медалями за отвагу. Вот так, господин генерал в отставке.

– Заткнись, – буркнул Песковатский.

– Я хочу предупредить, что возможны неприятности у вашего сына.

«Я убью этого гада», – катая, желваки шепнул, стоя за дверью, Филипп.

– Не знаю, что с ней, – раздраженно говорила Надежда. – Может, выросла и желает жить со своим беспризорником Сиротиным. Я пыталась с ней разговаривать, чем это кончилось, ты знаешь. Почему ты не прогнал ее, не отправил домой?

– Только потому, – сухо ответил Андрей, – что очень за нее беспокоюсь. Я ее никогда такой не видел. Она все время плачет, но я очень надеюсь, что она успокоится и я все выясню.

– А что ты хочешь выяснить? – недовольно спросила сестра. – Тебе мало моих объяснений?

– Ты что-то скрываешь. Например, свое посещение Туминой в отеле.

– Тебе это Вика сказала? – разозлилась Надежда.

– Значит, и Вика была у нее, – пробормотал Антонов. – Теперь я начинаю кое-что понимать.

– И что же ты начал понимать?! – взорвалась сестра.

– Я все пойму, когда поговорю с Викой, – огрызнулся полковник и вышел из комнаты.

– Значит так, братик, – сквозь зубы процедила Надежда и взяла сотовый.

– Перестань, Виктория, – весело смеялась Ольга. – Ты наследница этого авантюриста Аляски?

– Я бы тоже смеялась, – вздохнула Вика, – если бы так мне не сказала мама. Теперь я думаю, что именно поэтому погиб в Америке папа. Ну тот, которого считали моим папой.

– Но это невозможно, – растерянно пробормотала Ольга. – Надька не была знакома с Аляской. Хотя… – она нахмурилась. – Нет, – тут же снова качнула головой, – этого не может быть!

– Чего не может быть? – быстро спросила Вика.

– Потом, – нахмурилась Оля и, взяв сигарету, закурила.

– Вы курите, когда очень нервничаете, – заметила Вика. – О чем вы не хотите мне говорить?

– Придет Андрей и, возможно, скажет.

Ольга глубоко затянулась.

Антонов, остановив машину, подошел к ларьку.

– Пачку ЛМ, – протянул он деньги.

Продавщица, молодая женщина, взяв деньги, отсчитала сдачу и положила на тарелку. Андрей качнулся, попытался развернуться, но начал падать.

– Помогите! – испуганно закричала продавщица. – Мужчине плохо! – К ларьку подбежали двое патрульных. Присев, один крикнул.

– Он ранен! Кровь на спине! Вызывай «скорую»!

– Слушаю, – взяла сотовый Ольга. – Кто говорит?

– Ваш муж, полковник Антонов, тяжело ранен, – услышала она. – Его доставили в больницу на Пятницкой.

– Еду! – крикнула Оля.

– Что такое, тетя Оля? – метнулась к ней Вика.

– Андрей ранен!

– Я с вами!

– Позвольте получить должок, – осклабился Тарзан. – Я пиво брал…

Не договорив, он ткнулся головой в стену соседнего киоска и рухнул. На затылке было пулевое отверстие.

– Да он сигареты покупал, – плача, говорила продавец ларька. – Вдруг вздрогнул и начал падать. Я и закричала.

– А что видели? – спросил мужчина в штатском.

– Как полковник падал, – всхлипнула она. – А потом подбежали двое в форме и…

– А перед тем? – остановил ее оперативник. – Машина какая-нибудь, мотоцикл или просто прохожий?

– Парень шел, – вспомнила женщина. – Здоровый такой. Он остановился, руки в карманах были. Куртка такая… плащевка.

– Рост парня?

– Да я ж говорю, здоровый такой. И знаете, хлопки были. Ну как будто шампанское открывали.

– Сколько было хлопков? – спросил оперативник.

– Два, – уверенно сказала женщина.

– Тарзан пулю получил, – покрутил головой старший лейтенант. – Странно. Обычно таких бутылкой по голове, ну ножом…

– У него ПМ, – сообщил оперативник, обыскивавший труп. Понюхал ствол. – Стреляли недавно. А не в Антонова ли? – спросил он подошедшего майора. Аккуратно выщелкнул обойму. – Два патрона. И в полковника стреляли два раза. А вот и еще находка, – нащупал он в заднем кармане джинсов глушитель. – Точно, Тарзан Антонова ранил.

– Эксперты скажут, – прервал его догадки майор. – А сейчас давай все связи Тарзана, – он посмотрел на лейтенанта. – Ты участковый, должен знать.

– Знаю я эту гоп-компанию, – кивнул участковый. – Есть у меня среди них дятел. Правда, за так ничего не говорит, а за пол-литра поет, как соловей, но не врет.

Из операционной вышел доктор.

– Как он? – со слезами подскочили к нему Вика и Ольга.

– Жив ваш полковник, – улыбнулся хирург. – Повезло ему. Одна пуля вскользь по правой лопатке прошла. Он, видно, падать начал и полуразвернулся. Другая попала в левый бок, но жизненно важных органов не затронула. К нему сейчас нельзя, крови много потерял. Приходите послезавтра, может, разрешу.

– Но хотя бы увидеть его можно? – взмолились женщины.

Вбежала Надежда, схватила доктора за рукав.

– Как он? Жив? Господи, доктор, что с Андреем?

– Живой, – осторожно отнял он ее руки он своего халата.

– Слава богу, – прошептала Надежда.

Плача, к ней подошла Виктория. Они обнялись.

– Вот те хрен с пушкой! – недоумевал Князь. – Кто же полкана подстрелил? И Тарзана хлопнули. Погоди… – поглядел он на Попа. – Про Тарзана надо выяснить, кому эта животина помешать могла. Надо же, пулю на него потратили. Да патрон дороже его стоит! Пушку где он хапнул? Ручками, ножами помахать любил. Умел махаться. А тут пушка. Но если полкана сделал он, какой чмо заказ ему дал? И потом замочил. Хреновина какая-то. По такому случаю и нас могут потянуть, так что Мильсона в курс сразу введи.

– Так он уже звонил, – сказал Поп. – Удивлен до не могу. Хотя сейчас кого только не мочат. Вон журналюгу отоварили. Подъехал, бедолага, домой, а его поклонники с букетом ждут. Правда, видать, цветочки на могилу приготовили. Отпинали его, еле живой. Но полкана мочить – это уже перебор.

– Жив мусор, – войдя в комнату, сказал рослый парень. – Крови потерял многовато, а так ничего опасного. У нас там шкура работает, полы трет, вот она и позвонила.

Князь кивнул и снова удивленно спросил:

– Неужели Тарзан в полкана стрелял? С кем он последнее время крутился?