Текст книги "Контрреволюция"

С этими грустными известиями я вернулся в Киев. В штабе Долгорукова знали о моей поездке парламентером; штабная молодежь при моем появлении бросилась ко мне с расспросами, но я молча прошел в кабинет главнокомандующего.

В кабинете, у большого стола с разложенной на нем картой окрестностей Киева стоял начальник штаба. Генералы Шиллинг[195]195
  Шиллинг Николай Николаевич (1870–1946) – генерал-лейтенант, с 1918 года в Добровольческой армии, в 1919 году – Главноначальствующий Новороссийской области. Разбил войска Петлюры на правом берегу Днепра. В январе 1920 года не смог организовать эвакуацию Одессы. В мае 1920 года по распоряжению Врангеля предан суду и приговорен к расстрелу за сдачу большевикам Одессы, однако этот приговор был отменен.


[Закрыть] и Ломновский тихо разговаривали у окна. Долгоруков, с мрачным видом опустив голову, большими шагами ходил взад и вперед по комнате.

Я довольно хорошо знал Долгорукова. Он, как и Скоропадский, был моим однокашником в Пажеском корпусе, года на три старше меня. Он служил в Кавалергардском полку, но, когда вспыхнула война с Японией, немедленно отправился в действующую армию, но не ради забвения придворно-служебных неудач, как Скоропадский, а для того, чтобы принять непосредственное участие в боевых действиях. На фронте он стяжал репутацию человека исключительной храбрости, был тяжело ранен в грудь, а вернувшись с войны, уже в чине полковника, по тому времени вне правил, поступил в Академию Генерального штаба и успешно окончил ее. Он имел и боевой опыт, и солидную теоретическую подготовку, но по складу своего характера был человек взбалмошный и даже бестолковый.

При моем входе в кабинет он круто остановился и, подняв голову, вопросительно посмотрел на меня.

Я доложил о сведениях, полученных от Мулена, и о петлюровском ультиматуме.

Долгоруков молча вновь зашагал по комнате; начальник штаба провел карандашом по карте. «На этом фронте в семь верст наступают петлюровцы, а у нас там осталось 800 человек», – сказал он.

«По сведениям, полученным мною от Мулена, петлюровцев не менее 20 тысяч человек, – сказал я в свою очередь, – и при таком соотношении сил возможно только очищение Киева и отступление».

Долгоруков быстро подошел к нам. «Ты говоришь – отступление… – торопливо заговорил он, – какое там отступление, сопротивление невозможно, нужна капитуляция… я приказываю капитуляцию», – как-то бестолково заключил он и, не подписывая никаких приказов, быстро бросился к выходу, не обращая внимания на гневные и резкие выкрики по его адресу молодых офицеров штаба.

Вечером в тот же день Киев был занят петлюровскими войсками.

Все офицеры гетманской армии были арестованы и помещены в здании какого-то технического учебного заведения. Через несколько дней по неизвестной причине в этом здании произошел взрыв, разрушивший застекленный потолок крыши, но не повлекший за собой жертв.

Особых репрессий по отношению к гетманским офицерам не последовало, а нас, входивших в состав Добровольческой армии, не трогали вовсе. По поручению Ломновского я с генералом Дмитрием Гурко вел переговоры с германским командованием и Солдатским комитетом относительно их выступления в пользу заключенных, для скорейшего их освобождения. Таковое состоялось сравнительно скоро.

Сам гетман в руки петлюровцев не попал. Он был вывезен немцами в Германию под видом больного немецкого офицера, на носилках. Долгоруков скрылся неизвестно как.

Прежний главнокомандующий граф Келлер, находившийся уже не у дел, был арестован у себя на квартире и ночью выведен на площадь и там убит неизвестными солдатами.

Хоть чины представительства Добровольческой армии никаким преследованиям со стороны петлюровцев не подвергались, но все же дальнейшая наша деятельность в Киеве становилась невозможной, и генерал Ломновский предложил всем поодиночке пробираться в Одессу. Приходилось именно «пробираться», так как по пути действовали различные «атаманы», которые останавливали пассажирские поезда и по своему усмотрению арестовывали и даже расстреливали лиц, показавшихся им по той или другой причине подозрительными.

В последних числах декабря я выехал из Киева с конечной целью добраться до Одессы, но по пути хотел заехать в имение Хащевато Подольской губернии, где проживала у своих родственников моя жена.

Глава 13
Одесса в начале 1919 года

В имении в Подольской губернии, в котором проживала моя жена, я провел всего несколько дней. Пребывание в деревне я постарался использовать для ознакомления с настроениями местных крестьян. Еще раньше, из Киева, мне пришлось съездить в Курскую губернию на мою родину, в маленькое имение моей матери «Козацкое». Имение это в гетманское время было куплено соседними крестьянами, и этим вызвана была моя поездка.

Я много беседовал с покупщиками и с другими крестьянами и вынес убеждение, что отношение крестьянства к революции зависит от того или иного разрешения аграрного вопроса.

Мои разговоры в «Козацком» происходили еще в то время, когда гетманская власть держалась кое-как, но и тогда крестьяне удовлетворялись приобретением ее за деньги, с расплатой в отдаленном будущем.

В моих беседах с крестьянами Подольской губернии, когда гетман, не поддержанный немецкими штыками, принужден был бежать, когда Петлюра провозгласил безусловное отбирание земли у помещиков, я видел, что крестьяне, чувствуя свою силу, не помирятся больше на получении земли с расплатой, хотя бы и отдаленной, а захотят взять ее безвозмездно.

В Хащевато я познакомился с местным доктором, евреем, хорошо знакомым с настроениями населения, и полученные от него сведения полностью подтверждали мои личные наблюдения.

Я пришел к окончательному заключению, что успех или провал контрреволюционного движения целиком зависит от радикального разрешения вопроса о земле: нужна немедленная фактическая передача всех помещичьих земель крестьянам, с соблюдением формальностей, к которым привыкли крестьяне, чтобы им и в голову не могло бы войти подозрение, что помещики хотят их обмануть. Только при таких условиях мы сможем удержать руководящую роль в стране в своих руках и, может быть, в дальнейшем добиться парламентским путем возмещения за утраченную землю. Но сейчас землю надо отдавать добровольно и без всяких подвохов.

С этими настроениями и убеждениями я собирался ехать в Добровольческую армию.

* * *

Одесса в конце 1918 и в начале 1919 годов являла картину большого города, по которому последовательно прокатились волны революции, контрреволюции и Гражданской войны, ни одна не захватившая его целиком, но оставившие на нем свои глубокие следы.

Низы Одессы, портовые и заводские рабочие, в огромном большинстве настроены были в пользу советской власти, но, не организованные, они пассивно подчинялись различным одесским властям. А эти власти, по каким-то труднообъяснимым причинам захватившие свои позиции, не имея сколько-нибудь надежной силы в руках, пытались наводить в городе свои «порядки».

Многочисленная местная, мелкая и крупная буржуазия, пополненная беженцами из Киева и с севера России, жила интересами сегодняшнего дня, не давая себе отчета в том, что будет с нею завтра.

К городу подступали какие-то отряды – не то петлюровцы, не то большевики, не то самостоятельные «атаманы», не признающие никакой власти над собой.

Беженцы с тревогой и надеждой приглядывались к подходящим в порт пароходам, на которых готовы были плыть в любом направлении – в Крым, в Новороссийск, в Батум, в Варну, в Константинополь, лишь бы подальше от страшных большевиков.

Несмотря на то, что гетмана не было уже и в помине, в Одессе существовали еще какие-то украинские войсковые части под командой генерала Бискупского[196]196
  Бискупский Василий Викторович (1878–1945) – генерал, придерживавшийся легитимистских взглядов. В 1905 году женился на известной певице Анастасии Вяльцевой, но из-за предосудительности такого брака долгое время его скрывал, овдовев, вновь поступил на службу. Весной 1918 года – командующий войсками гетмана П. П. Скоропадского, командир 1-й конной дивизии (г. Одесса). Гитлер назначил Бискупского руководителем «Бюро русских эмигрантов» в Шарлоттенбурге, находившегося под наблюдением гестапо, а затем, в мае 1936 года, – начальником Управления делами российской эмиграции в Берлине.


[Закрыть], но они таяли с каждым днем.

Бискупский был в свое время блестящим офицером лейб-гвардии Конного полка. Он был добровольным участником Японской войны 1904–1905 годов, был тяжело ранен в грудь навылет, поправился и продолжал службу в Конном полку в Петербурге. Он был лихим строевиком и главнокомандующий войсками Петербургского военного округа, бывший великий князь Николай Николаевич причислял его к трем лучшим эскадронным командирам гвардейской кавалерии: его, будущего гетмана Скоропадского и ротмистра Ершова, как-то загадочно закончившего жизнь самоубийством во время Первой мировой войны.

Шуму в светском обществе Петербурга наделала женитьба Бискупского на известной в то время эстрадной певице Вяльцевой[197]197
  Вяльцева Анастасия Дмитриевна (по мужу – Бискупская, 1871–1913) – русская эстрадная певица (меццо-сопрано), исполнительница русских и «цыганских» романсов, артистка оперетты.


[Закрыть].

В гвардейских полках не допускалась женитьба на артистке, но к браку Бискупского и командир полка, и общество офицеров отнеслись почему-то снисходительно, хотя поведение Вяльцевой в прошлом было далеко не безупречным.

Нарождались ли уже тогда в офицерской среде новые взгляды на артистическую деятельность, или по другой причине, но, хоть «полковой дамой» Вяльцева и не считалась, в ее ложе в Мариинском театре всегда можно было видеть офицеров Конного полка, ухаживающих за красивой артисткой.

Все же на этой почве у Бискупского произошло столкновение с полковником Конного полка Золотницким[198]198
  Золотницкий Петр Николаевич (1874 – после 1917) – полковник лейб-гвардии Конного полка, участник Первой мировой войны. В 1905–1909 годах штабс-ротмистр В. В. Бискупский вместе с П. Н. Золотницким служил в лейб-гвардии Конном полку.


[Закрыть], который, по-видимому, строже придерживался старых полковых традиций[199]199
  Согласно Своду военных правил, офицерам запрещалось жениться на артистках или на разведенных. При подаче офицером прошения о разрешении вступить в брак командир полка обязан был решить вопрос о пристойности брака и затем представлял свое заключение начальнику дивизии, который принимал окончательное разрешение. Это требование носило абсолютный характер: офицер ни в коем случае не мог иметь жену, не отвечающую представлениям о достоинстве офицерского звания. Вступление в брак без разрешениявлекло дисциплинарное взыскание или увольнение со службы (Свод военных постановлений 1869 г., кн. VII. Прохождение службы по военному ведомству. Изд. 2 (по 1.1 1907 г.). Спб., 1907. Ст. 954–961. С. 221–222).


[Закрыть]. Столкновение привело к дуэли, на которой Золотницкий был легко ранен, а Бискупский все же ушел в отставку.

Не успели улечься разговоры в свете о женитьбе Бискупского, а затем о его дуэли, как он дал новый повод светским гостиным опять заняться им. Вяльцева тяжко заболела, ей потребовалось, по совету какого-то врача-новатора, произвести вливание крови. Тогда это было нечто совершенно новое, и извлечение крови у здорового человека представлялось чем-то особенным. Бискупский дал свою кровь, в гостиных это рассматривалось чуть ли не как героизм.

Переливание крови не помогло, и Вяльцева все же скончалась.

С началом Первой мировой войны Бискупский немедленно вновь поступил на военную службу, командовал полком, потом бригадой, отличился, получил Георгиевский крест и вообще стяжал репутацию выдающегося энергичного генерала.

После воцарения гетмана на Украине он поступил на службу в украинские части и командовал гетманскими войсками в Одессе. Во время наступления Петлюры на Киев, к удивлению моему, он проявил несвойственную ему пассивность. Я высказал ему это при встрече.

«Вы, кажется, думаете, Энгельгардт, что я все еще пылаю жаждой воевать, – возразил мне Бискупский, – хватит с меня войн, навоевался я и с японцами, и с немцами, а теперь еще со своими, с русскими драться? … Благодарю покорно. Я теперь совсем другим делом занят».

И Бискупский развил передо мной свой план разрешения аграрного вопроса.

Он в то время рассчитывал на широкую оккупацию союзниками всего Юга России. В связи с установлением твердой власти он полагал возможным заинтересовать крупные французские банки в массовой скупке помещичьих имений с тем, чтобы немедленно приступить к продаже этих земель крестьянам мелкими участками, с предоставлением рассрочки платежа, при обеспечении кредита залоговыми обязательствами, надежно оформленными. У него был и план погашения крестьянами долга путем поставок зерна на элеваторы и проч.

Главное, что нужно – это скорейшая оккупация Юга России союзниками. Как только крестьяне, видя наличие сильной власти, сознают невозможность насильственной экспроприации чужой земли, но им предоставлена будет полная возможность немедленно приобрести эту землю с рассрочкой платежа, они сразу ухватятся за эту возможность, и его проект получит осуществление.

В то же время осуществление заветных стремлений крестьянства внесет успокоение в оккупированный район, а это скажется на всем революционном движении вообще и повлечет за собой естественное угасание революции во всей стране.

Разрешение аграрного вопроса в интересах крестьянства как средства борьбы с революцией представлялось и мне необходимым в первую очередь, но планы Бискупского предусматривали оккупацию иностранцами всего Юга России. Такие надежды не чужды были многим моим партийным товарищам и сотрудникам, но я лично хоть уже мирился с некоторой помощью союзников Добровольческой армии в борьбе с большевиками, в полной оккупации южных плодородных областей России видел какое-то унижение моей Родины, и планы Бискупского вызывали мой протест.

Бискупский очень скоро убедился в том, что французское правительство, вероятно учитывая настроения, царившие в солдатской массе, не собирается производить оккупацию России в тех размерах, которые предусматривал его план. Он оставил это дело и, не принимая участия в дальнейшей гражданской войне, эмигрировал в Германию. Не знаю, насколько верны мои сведения, но, по доходившим до меня слухам, непосредственно перед Отечественной войной он являлся одним из советчиков гитлеровского правительства по русскому вопросу.

Официально власть в Одессе принадлежала Главному командованию Добровольческой армии. От его лица гражданскими делами заправлял губернатор А. И. Пильц, военными – генерал Гришин-Алмазов[200]200
  Гришин-Алмазов Алексей Николаевич (1880–1919) – руководитель Белого движения в Сибири в 1918 году, участник Ясского совещания, с декабря 1918 года военный губернатор Одессы и прилегающего к ней района. Убит красными 5 мая 1919 года близ Форта Александровский.


[Закрыть]. Существовало еще избранное во времена гетмана городское самоуправление, которое по временам заявляло о своем существовании, но в общем ничего не делало, да и не было в состоянии что-либо предпринять, главным образом ввиду полного отсутствия в его руках денежных средств.

На все казенные и общественные средства, денежные, находившиеся в казначействах и в государственном банке, товары, находившиеся в портовых и городских складах, наложило руку деникинское правительство и в этом отношении строго контролировало своих представителей – Пильца и Гришина-Алмазова.

Александр Иванович Пильц был сыном немца, выслужившего российское дворянство и право для своего сына на поступление в привилегированное высшее учебное заведение «Училище Правоведения», обеспечивавшее обычно своим питомцам успешную карьеру. Пильц сделал действительно блестящую карьеру – его последняя должность была генерал-губернатор Восточной Сибири. Он оказался чиновником неглупым, исполнительным, энергичным, а главное, умевшим вдохновляться «направлением» начальства и следовать ему неукоснительно.

Он был губернатором в Могилевской губернии, где находилось мое имение, в те годы, когда я принимал участие в работе местного земства.

В 1912 году должны были состояться выборы в Государственную думу IV созыва. В связи с моей работой в земстве выдвинулась моя кандидатура в члены Думы. Выборы в Г. думу были двухстепенные: сначала избирали выборщиков по уездам, потом выборщики, съехавшись в губернском городе, избирали членов Думы.

Я был избран выборщиком от Мстиславского уезда.

У меня существовали приятельские отношения с Пильцем, и, приехав в Могилев на выборы, я зашел к нему с визитом.

Пильц, после ряда любезностей и уверений в дружеском ко мне отношении, стал убеждать меня не выставлять своей кандидатуры на выборах. Мотивировал он это тем, что на предварительных совещаниях с влиятельными выборщиками удалось составить вполне приемлемый список кандидатов, что моя кандидатура может нарушить это соглашение, вследствие чего выборы могут привести к случайным, нежелательным результатам. Да к тому же и шансов на избрание у меня нет.

На предвыборном собрании выяснилось, наоборот, что шансы у меня большие, и я в дальнейшем был избран членом Государственной думы IV созыва, притом с максимальным числом избирательных шаров.

Я имел основание предполагать, что Пильц лично относился ко мне неплохо. После выборов мы оставались с ним в приятельских отношениях, потом он даже просил меня быть его секундантом на дуэли, на которую он вызвал Пуришкевича вследствие каких-то резких отзывов этого неугомонного «правого» депутата о деятельности Пильца.

Но каково бы ни было отношение Пильца ко мне в то время, заслужить одобрение начальства в результате выборов было важнее всего.

Он получил указание министра внутренних дел Маклакова приложить все старания к тому, чтобы в Государственную думу прошли «правые». Я показался Пильцу слишком «левым», конечно же потому, что я был таковым на самом деле, а вероятно, по некоторой самостоятельности во мнениях, мне присущей. Очень страшным «левым» я в его глазах не был, но на всякий случай, во исполнение указаний начальства, он попытался устранить меня.

После революции в связи с моей ролью в Таврическом дворце в феврале 1917 года отношение Пильца ко мне стало враждебным, хотя не сразу.

Генерал Гришин-Алмазов был мне совершенно незнаком, да и вообще никто ничего хорошенько не знал о его прошлом. Даже его генеральский чин вызывал сомнения: шутя говорили, что в генералы он произведен «домовым комитетом». Было известно, что он принимал какое-то участие в Гражданской войне в Сибири, не то на стороне Колчака, не то на стороне разогнанной Колчаком Директории.

Непонятно было, почему он оказался во главе военного управления в Одессе. По-видимому, на основании поговорки «Кто палку в руки взял, тот и капрал». В моменты общего развала в Одессе в связи с падением гетмана он стал распоряжаться и нашел покровителя в лице члена Государственной думы В. В. Шульгина. Шульгин в то время тоже по довольно непонятной причине играл в Одессе роль какого-то «сверхруководителя». Знали, что он входил в состав Особого совещания при Деникине, и, когда он приехал в Одессу, стали смотреть на него как на какого-то главноуполномоченного Деникина.

На деле Шульгин уехал из Екатеринодара не в качестве уполномоченного, а потому что не соглашался с деникинской политикой. Шульгин вместе с Гучковым в марте 1917 года приезжал к царю Николаю II с предложением добровольно отказаться от престола, но в то же время он оставался убежденным монархистом и не сочувствовал республиканским настроениям, которые установились в окружении Деникина. Он в дальнейшем не принимал больше участия в работе деникинского Особого совещания.

Однако Деникин продолжал относиться к нему с уважением, и когда Шульгин рекомендовал ему Гришина-Алмазова как способного администратора, судя по его первоначальным действиям в Одессе, Деникин временно допустил его к командованию. Командование Гришина продолжалось очень недолго, вскоре он был сменен генералом Санниковым, присланным из Екатеринодара.

Помимо этих официальных и неофициальных представителей Добровольческой армии в Одессе, некоторое влияние на ход дел имели политические организации, бежавшие из Киева с падением гетмана и обосновавшиеся теперь в Одессе: Совет государственного объединения России, «Национальный центр» и «Союз возрождения». Кроме них какую-то самостоятельную линию пыталась вести группа участников Ясского совещания. Эти общественные деятели очень гордились своей непосредственной связью с представителями правительств Англии, Франции и Соединенных Штатов и хотели поддерживать ее и в дальнейшем, по-видимому рассчитывая руководить политикой союзников по отношению к России.

Большинство членов Ясского совещания являлись и членами СГОР, но эта организация, помимо того, избрала собственный комитет для связи с союзным командованием. Довольно характерен подбор членов этого комитета. Союзники, выражая готовность помочь Белому движению, опасались все же слишком реакционного направления в нем, хотели иметь дело с «демократией» их образца.

Совет государственного объединения подобрал «демократический» комитет: председатель барон Меллер-Закомельский, бывший член Государственного совета; члены – князь Голицын[201]201
  Голицын Александр Дмитриевич (1874–1957) – князь, один из основателей «Союза 17 октября», член Государственной думы III созыва от Харьковской губернии, член Государственного совета. Во время Гражданской войны возглавлял Союз промышленности, торговли, финансов и сельского хозяйства (Протофис), поддерживавший гетмана Скоропадского.


[Закрыть], председатель торгово-промышленной организации на Украине «Протофис», бывший член Государственной думы; князь Щербатов[202]202
  Щербатов Николай Борисович (1868–1943) – князь, русский государственный деятель, министр внутренних дел с 1915 года, председатель торгово-промышленной организации на Украине «Протофис».


[Закрыть], бывший министр внутренних дел царского правительства; князь Куракин и для наведения яркого «демократического» глянца – присяжный поверенный М. С. Маргулиес[203]203
  Маргулиес Мануил Сергеевич (1868–1939) – присяжный поверенный, член партии кадетов, юрист, член Бюро Совета государственного объединения России, участник Ясского совещания. После французской эвакуации Одессы – министр торговли промышленности, снабжения и здравоохранения в Северо-Западном правительстве генерала Н. Н. Юденича.


[Закрыть].

Все эти общественные организации собирались на заседания, собственные и объединяющие все три организации и, как в Киеве, вели нескончаемые споры все на ту же тему – об организации верхов власти, о диктатуре, о директории, об установлении предела власти главнокомандующего при назначении начальников ведомств и проч. и проч. Опять, как в Киеве, меня удивляло то, что программа деятельности этой будущей власти не затрагивалась совсем, а с другой стороны, то, что никому как-то и в голову не приходило, что, кроме разговоров, никакой силы для приведения в исполнение их планов у них нет, что сила находится в руках Деникина, и что он совершенно несклонен не только считаться с их постановлениями, но даже обращать внимание на их мнения.

Несколько больше внимания встречали общественные организации, вернее первая из них, Совет государственного объединения России, от местных властей. Состав СГОР был ближе и Пильцу, и Шульгину, а следовательно, и Гришину-Алмазову, чем составы других организаций, и он добился от Пильца крупного ассигнования на пропаганду «борьбы с большевиками». Председатель Совета ГОР не замедлил передать это ассигнование былым сотрудникам «Нового Времени», профессору Пиленко[204]204
  Пиленко Александр Александрович (1873–1956) – известный российский правовед, доктор международного права, специалист в области патентного и авторского права, сотрудник «Нового Времени».


[Закрыть] и Гаккебушу (Горелову)[205]205
  Гаккебуш Михаил Михайлович (Горелов, псевд., 1874–1929) – писатель и журналист, сотрудник «Киевской мысли», редактор «Русской правды», «Биржевых ведомостей», с 1918 года – издатель в Киеве газеты «Мир», сотрудник «Нового Времени».


[Закрыть].

Помимо одесских властей, русских, в общем довольно беспомощных, связанных в своих начинаниях распоряжениями из Екатеринодара, самодовлеющей и действительно сильной властью являлось командование союзнических оккупационных частей в лице французского генерала Ансельма[206]206
  Д’Ансельм Филипп Анри Жозеф (фр. Philippe Henri Joseph d’Anselme; 1864–1936) – французский бригадный генерал, с 15 января 1919 года – командующий союзными оккупационными войсками Антанты (французскими и греческими) на юге России (их штаб был расположен в Одессе). 2 апреля 1919 года объявил о спешной эвакуации союзников из Одессы в течение двух дней, что поставило в затруднительное положение русские добровольческие части, сформированные в Одессе (бригаду генерала Н. С. Тимановского).


[Закрыть] и его начальника штаба Фрейденберга[207]207
  Фрейденберг Анри (фр. Henri Freydenberg, 1876–1975) – французский генерал, начальник штаба генерала д’Ансельма, командующего союзными силами Антанты на юге России, именно он, а не д’Ансельм, был настоящим командующим союзными войсками. Проводил политику, направленную против Добровольческой армии (запретил мобилизацию, создавать воинские команды; разработал план формирования «бригад-микст», состоявших из французских офицеров и русских рядовых).


[Закрыть].

Союзные войска появились в Одессе в конце декабря 1918 года, когда город был наполовину занят петлюровцами, при помощи добровольческих частей очистили от них его, причем французы никаких потерь не понесли, но прочно обосновались в Одессе.

Как только прибыли генерал Ансельм и полковник Фрейденберг, все три общественные организации стали осаждать их, требуя выполнения постановлений Ясской конференции, как будто эти постановления являлись чем-то обязательным для союзных правительств и должны выполняться командованием оккупационных войск.

Каждая из трех организаций, по очереди являвшихся к Фрейденбергу, часто, и к Ансельму, реже, представляла им свои соображения и планы, причем не стеснялась в критике и отзывах о планах других организаций и о личностях их представителей.

Что касается меня лично, то я немедленно по прибытии в Одессу вошел в состав военного представительства Добрармии в Одессе и принял ту же должность, что и в Киеве, – начальника политической части.

По долгу службы мне приходилось поддерживать связь с французским командованием, так как ни начальник штаба полковник Немирок, ни сам Гришин-Алмазов французским языком не владели и предоставили это дело мне.

Генерал д’Ансельм принял меня поначалу очень величественно, но, узнав, что я былой член Государственной думы и входил в состав парламентской делегации, посетившей Францию в 1916 году, что я знаком со многими видными членами палаты, стал много любезнее.

С полковником Фрейденбергом, с которым мне приходилось иметь дело много чаще, мы сошлись короче.

Он мне откровенно высказал, что ему очень трудно считаться с заявлениями представителей различных организаций ввиду постоянных взаимных обвинений, которые они не стесняясь сыпят один на другого, опровергая данные, опорочивая чужие планы.

«Вы, положительно, первый русский общественный деятель, не ругающий сплошь всех остальных, – сказал мне как-то раз Фрейденберг, – потому мне легче с вами разговаривать…»

Полагая, что на основании этого впечатления, произведенного на начальника штаба оккупационных войск, примерно через месяц маршал Франше д’Эспере[208]208
  Д´Эспере Франше Луи-Феликс-Мари-Франсуа (фр. Louis Félix Marie François Franchet d’Espèrey; 1856–1942) – военный и государственный деятель, маршал Франции. С марта 1919 года – Верховный комиссар Франции на юге России, проводил политику против Добровольческой армии и поддержки украинских сепаратистов. Произвел в Одессе «переворот», выслав из Одессы ее военных руководителей – генералов А. С. Санникова и Гришина-Алмазова, присланных А. И. Деникиным, и назначил командующим русскими войсками в Одессе генерала Шварца. Французская интервенция продолжалась недолго. Французское командование оставило Херсон и Николаев, а затем спешно эвакуировало французские войска из Одессы, бежав от подходящих красных частей атамана Григорьева, бросив белые части, поддержку которым он обещал ранее.


[Закрыть], главнокомандующий на Востоке Европы, предложил Деникину командировать в Константинополь, в качестве представителя Добровольческой армии, полковника Энгельгардта.

Из разговоров с Ансельмом и Фрейденбергом я скоро убедился, что никакой широкой оккупации Юга России не будет.

Появление у власти в России Ленина пугало англичан и французов прежде всего тем, что Ленин заявлял об аннулировании всех царских долгов союзникам, и это побуждало их к интервенции.

Однако настроения в войсках после длительной войны с немцами ясно указывали на то, что солдаты вовсе не склонны принимать участие в разрешении каких-то междоусобных споров в чужой стране. И начальство оккупационных войск в Одессе опасалось, что в случае распоряжения предпринять активные действия против большевиков ему придется столкнуться с неисполнением приказов.

Понятно, что сведения такого рода докатывались и до Парижа, вследствие чего французское правительство не решилось на расширение оккупационной зоны, а вскоре ликвидировало и всю оккупацию.

По долгу службы я должен был знакомиться с настроениями солдат и матросов французских оккупационных частей. Я нашел полное подтверждение того, что слышал от самого Фрейденберга. Имя Ленина было уже популярно среди военных всех рангов, и мне приходилось слышать, как французские солдаты говорили: «Же сьюи большевик (я – большевик)».

При таких настроениях трудно было рассчитывать на успех активных действий. Это очень наглядно сказалось, когда Херсон и Николаев были очищены немецким отрядом, занимавшим этот пункт до подхода союзнических войск. Они были заняты небольшими красными частями. Посланный для вытеснения их греческий отряд при поддержке трех или четырех танков при первом же столкновении с противником поспешно отступил, а французы даже бросили свои танки.

Кроме связи с союзниками в мою обязанность входила и пропаганда идей Добрармии, и поддержание связи с общественными организациями.

Средствами на пропаганду завладели Совет государственного объединения и Шульгин, они взялись за издание газет. На мою долю осталась устная пропаганда как в иностранных частях, так и в населении. Развить и ту и другую за недостатком средств было трудно.

Связь с общественными организациями я поддерживал, лично посещая их собрания и ведя частные беседы с их членами.

Между прочим, пришлось мне делать доклад в бюро Совета государственного объединения России об организации противобольшевистского фронта в Белоруссии, которую затеяли некоторые могилевские и минские общественные деятели. Они побывали у Деникина, встретили у него одобрение назначению во главе фронта генерала Гальфтера[209]209
  Гальфтер Виктор Петрович (1868–1951) – генерал-лейтенант, с конца 1918 года командир Северной армии на Украине, Западной Добровольческой армии. С апреля 1919 года начальник военной миссии в Париже.


[Закрыть], бывшего доблестного командира лейб-гвардии Московского полка, но затруднения заключались в реализации средств на это дело. На первоначальные расходы нужно было свыше миллиона рублей, которые можно было выручить при продаже 150 тонн муки, находившейся в распоряжении этих общественных деятелей. Трудность заключалась в доставке этой муки к месту продажи. СГОР никакой помощи в этом отношении оказать не мог.

Отношение англичан к оккупации России было несколько иным. Они помышляли лишь об оккупировании тех районов, из которых могли извлечь крупную материальную выгоду. Они заняли несколькими тысячами человек нефтеносный район Баку, но вступать в серьезные столкновения с большевиками отнюдь не хотели. Но так как им важно было обеспечить свое спокойное пребывание в Азербайджане, они разрешали этот вопрос материальной поддержкой Добровольческой армии.

Вся атмосфера в Одессе не предвещала ничего хорошего. К тому же после неудачи под Херсоном начались разговоры об очищении Одессы французами. Воспользовавшись предложением доставить доклад Деникину о положении в Одессе, я решил ехать в конечный пункт моих устремлений, в Екатеринодар, на место организованной борьбы с большевиками, с тем чтобы там принять непосредственное участие в этой борьбе.