Текст книги "Аутизм: история вопроса и современный взгляд"

Тематический ряд «Предназначение»

Лексические единицы имеют значение «положения, выпавшего на чью-то долю, судьбу» (В. И. Даль, 1996). Формируются представления об ином жизненном и духовном назначении. Совокупность высказываний определяет аутистический этос – нравственность, внутренние качества субъекта патологии[17]17
  Этос (гр. ithos – обычай, характер, нрав) – совокупность нравственных норм, иерархия ценностей и культурная ориентация, принятая в какой-либо общественной группе.


[Закрыть]. Основная характеристика аутистического этоса заключается в его гиперономности[18]18
  Гиперономность (гр. hyper – над, сверх + гр. nomos – закон) – гиперсоциальность, полное соответствие взглядов и поведения существующим морально-этическим нормам.


[Закрыть], направленности на достижение идеального образа «Я», в полной мере отвечающего требованиям высокой нравственной нормы. Новые, отличные от прежних, ценностные ориентиры, находят выражение в тематике «самоотверженного служения людям и высшей истине».

• Цель – правильно жить, не вредить другим, помогать. Тематический ряд «Предназначение» составили три подгруппы.

1. ТР «Помощь» (32,4 % от ТР «Предназначение»).

Словесный ряд имел значение «оказания помощи», «принесения пользы и добра». Образ «Я» наделялся качествами «посредника» – содействующего немощи, указывающего путь. В простонародном понимании – дать помощь при болезни, пособлять в горе. Следует отличать от пособника (пособничанья), что всегда понимается в дурном значении. Содержательная сторона альтруистических высказываний выражалась в разных формах. От «милосердного участия», бескорыстной готовности к совершению «хороших поступков» (подача милостыни, забота о родных и малознакомых людях, животных и т. п.) до желания «приносить пользу обществу, познавать истину, передавать новые знания, приносить облегчение людям». Наибольшую представленность получали категории «врач» и «учитель». Основное значение понятия «оказание помощи» дополнялось посредством ряда специфических профессиональных признаков – «исцеление», «передача знания», «научение истине».

Лексические единицы ТР «Помощь» имели следующий ряд значений.

а) «Помощник»:

• Всегда помогаю людям, все делаю, что в моих силах, никогда не отказываю.

• Смысл моей жизни – в помощи людям.

• По-разному можно помочь – советом, общением, милостыню дать.

б) «Альтруист»:

• Делаю добро людям.

• Приносила людям весть добрую.

• Совершаю хорошие поступки: животным помогаю, могу кому-нибудь на улице помочь, коляску покачать.

в) «Врач»:

• Посланник богов, который излечивает людей, типа Иисуса Христа.

• Хочу быть врачом, врачом всех людей.

• Работал целителем, от Бога дар какой-то.

г) «Учитель»:

• Думала, что дам новый взгляд на Христа.

• Должна передать новое знание.

• Я – определенный проводник между одним состоянием и другим, между мирами.

2. Тематический ряд «Творчество» (21,6 %).

Образ «Я» получает в лексике значение сочинителя, художника, изобретателя или ученого. В целом, в собственном смысле «автора» – создателя «новых» по замыслу научных, культурных и «духовных» ценностей. С верой в то, что творчество, как высокое назначение, направит к единой цели «дело» всей жизни. Творчество – исполнение «святого долга», бескорыстное «служение» искусству или науке. Характерной чертой является связь творческих замыслов с этическим мотивом «принесения пользы» – «буду приносить пользу обществу как художник или преподаватель», «хочу снять выдающийся фильм, который сделает лучше все человечество».

• Заставляю себя погружаться в творчество, в благодатные темы – чтение стихов, прозы, посещение литературно-художественных клубов.

• Написала поэму о Христе, поэма потерялась, – разочаровалась, как будто дело жизни исчезло.

• Я – поэт, но хотел бы быть и музыкантом; надеюсь, что это будет мое призвание.

• Когда выйду в общий котел, в социальную жизнь, начну заниматься святой живописью.

3. Тематический ряд «Духовное совершенствование» (46,0 %).

Лексика этого ряда имеет как светское, так и часто религиозное значение. Общее, что их объединяет – «жизнь по правде и справедливости». Жизнь, основанная на справедливых и благочестивых началах, не отступающих от нравственных и религиозных правил. «Следование божественному зову» выражается в безоговорочном подчинении религиозным заповедям и «голосу совести». Образ «Я» получает значения «праведного» и «святого» («мученика», «страстотерпца» и т. д.), достигая высшей степени духовного развития, «безгрешного блаженства», свободного от «мирской суеты».

Слова ТР «Духовное совершенствование» имели следующий ряд прямых значений.

а) «Последователь»:

• Как женщина у колодца, из Евангелия, подала Христу воду, и Он позвал ее за собой.

• Бог как бы зовет к себе.

• Уйти в монастырь, чтобы обрести новые качества – терпение, спокойствие, кротость, как Амвросий Оптинский.

• Совершенствование, образование – это главное в жизни.

б) «Праведник»:

• Я – добрый человек, отказался от всех вредных привычек, живу просто, чем Бог послал, не думаю, как раньше, о деньгах, богатстве.

• Следую заповедям, хожу в церковь.

• Нужно жить духовной жизнью.

• Понял, как по совести нужно жить.

в) «Святой»:

• Чувство святости остается, по заповедям блаженства живу

• У меня много общего с православными святыми, ищу среди них наиболее себе близкого.

• Как Иона в Библии, страдал за людей.

• Я знал, что я – мученик.

Общий семантический признак (ОСП), объединяющий совокупность лексических единиц ТР «Предназначение», является категория «призвание» – «наклонность, назначение, предопределение». Вера в предназначение основана на обладании «даром», способности к «исполнению долга», следовании «духовному призыву» («Бог как бы зовет к себе»). «Служение» людям и «истине» в осуществлении творческих замыслов и духовной практики является основным значением понятия «призвание».

Первичные смысловые категории лексики аутизма

При аутизме первичная смысловая структура речи содержит в своей основе три основных понятия: «новизна», «свой/чужой», «призвание». Первое из них является общим смысловым признаком ТР «Перерождение», второе – «Иное существование», третье – «Предназначение». Эти категории объединяют всю совокупность высказываний, выражающих содержание патологического опыта.

Аутистическая лексика в опосредованной форме показывает конечный результат. Завершается речевая организация патологии – процесса внутреннего распада, утраты и раздвоения «Я». Иными словами, лексика придает процессуальному сдвигу специфическое (патогномоничное) значение «нового поворота» и другого порядка в построении своего «Я».

Категория «новизна» выражает новое качество «Я», его повторное рождение. Значение высказываний ТР «Перерождение» исходит из аутистической оценки своего «Я» как носителя новых, отличных от прежних, иных духовных и физических качеств.

• Теперь – новая жизнь.

• Стала новым человеком.

• Я как заново родилась, и это уже чудо.

Для субъекта речи внутренняя «перегруппировка» «Я» очевидна и не вызывает сомнений, так как является непосредственной данностью и наделена как реальным смыслом, так и реальным статусом.

• Очистилась.

• Прозрение.

• В меня вливается радость, любовь.

Категория «новизна» вмещает в себя первый и последний смысл духовного обновления, равного по своему значению открытию истины. Такие характеристики нового образа «Я», как переживание нравственного очищения, просветления мысли, ощущение полноты и подъема духовных и физических сил, твердость, уверенность и вместе с тем глубокое расположение и искренняя привязанность к окружающим становятся буквально видимыми и слышимыми.

Лексика, как правило, получает образное и наглядное выражение в той или иной конкретной форме.

• Надеюсь, попаду в колею.

• Новая жизнь с белого листа.

• Жизнь поменяла свое русло.

• Я был мягким, как сосна, бамбуки уже сгнили, сосна превращается в гиганта.

• День и ночь, какая я была и какой стала.

• Я – как сосуд, в который вливается любовь.

Категория «свой/чужой» является первичным смысловым признаком ТР «Иное существование». Взаимное проникновение двух понятий – «новизна» и «свой/чужой» – придает субъективной оценке своего «Я» степень достоверности, которая полностью соотносится с патогномоничными для аутизма переживаниями утраты единства «Я» (тождества «Я»).

По словам одного из больных (наблюдение К. Jaspers, 1997) «чувство собственного “Я” уменьшилось до такой степени, что возникла необходимость дополнить его другой личностью – какое-то желание иметь рядом с собой более сильные “Я”, которые могли бы меня защитить… Я чувствовал себя так, словно “Я” – лишь частичка человека».

Внутренний распад переживается как чувство потери «Я», распадение на части, раздвоение.

«Я в действительности одно, – продолжает пациент К. Jaspers, – но ощущает себя как два… и обладает знанием об обоих, будто у меня две души. Одна лишена возможности распоряжаться собственным телом и загнана в угол, тогда как другая – захватчица – обладает непререкаемой властью. Оба духа борются внутри одного тела, и моя душа оказывается, так сказать, расщепленной надвое. Одна часть подчинена дьяволу, а другая действует согласно собственным или божественным побуждениям. Я чувствую глубокий покой и согласие с Богом и одновременно не знаю, откуда берется то странное неистовство и та ненависть к Нему, которые я ощущаю в себе».

Аутистическое «Я» получает значение иного существования, превращается в персону, по виду и облику кого-то другого, наделенного не только другими внутренними свойствами, но и другими внешними признаками поведения.

По своей манере последние нередко напоминают род занятий, свойственный, как было отмечено выше, членам определенной, нередко маргинальной группы (религиозной общине, богеме, полувоенной организации и т. д.). Внешняя сторона становится со временем достаточно очевидной и для постороннего наблюдателя.

Например, преподаватель музыки в детской музыкальной школе, флейтист, стал носить полувоенное пальто, вроде шинели. Поступив на военную службу в оркестр, он, по его словам, «наконец нашел себя».

В лексике обретение нового «Я» получает образное выражение «артиста… врача., наставника., солдата., француза., носителя норвежского языка., чемпиона мира., поэта от Бога., сына Божьего., грибного человека., монаха Антона».

• Сегодня я – одинокий прохожий, певец…

• Ксения блаженная… («люди, простите меня грешную»).

С обретением нового «Я» в субъективной оценке находит свое выражение несвойственное прежде совершенное качество и, вместе с этим, переживание собственной незначительности.

• Душа разбита.

• Никчемность.

• Потерялся, потерял нить.

К. Jaspers (1997), отмечая подобного рода высказывания, например, «падение возбудимости», «сужение области интересов», «утрату эластичности», приводит слова поэта Фридриха Гельдерлина (1770–1843) о своем ничтожестве (сказанные на поздней стадии душевной болезни): «Но радость юных лет – о, как давно умчалась! Апрель, июль ушли, и их не возвратить, и я уже ничто».

В едином образе одновременно присутствуют части своего и чужого «Я». Субъект патологии предстает в двух лицах, расчленяется надвое. Называет себя чужим именем.

• Чувствую, что я другая.

• Чувствую себя и Димой, и Антоном.

Эти понятия, противостоящие друг другу, выражают специфическое шизофренное качество (расщепление личности, по Bleuler Е., 1911).

Как пояснила одна из больных «я сама себе стала чужой» (наблюдение J. Wyrsch, 1967).

Возникновение «новой личности» и утрата представлений о собственном «Я» – взаимосвязанные процессы. Происходит своего рода переслоение «Я», перегруппировка нравственных и культурных ценностей, образующих, по Н. Gruhle (1933), «этический» характер, систему норм нравственного поведения. Подтверждая свое мнение, он приводит в качестве примера поступок своей пациентки. По ее словам, она ударила старую и беспомощную женщину от «радости жизни».

Понятие «призвание» – смысловой признак, объединяющий лексику ТР «Предназначение». Как было отмечено выше, лексические единицы имеют значение «положения, выпавшего на чью-то долю, судьбу». Это устарелое, вышедшее из употребления значение понятия «призвание». Нельзя, однако, не отметить, что на начальном этапе шизофрении именно эта мысль наиболее полно выражает печальную и скорбную участь, выпавшую на долю страдающих душевной болезнью.

Страх перед душевной болезнью и ощущение надвигающегося безумия, «глубокое ощущение происшедшего изменения – бремя тяжелых переживаний при первых признаках болезни:

• Меня пугает не сама болезнь, а тот момент, когда я начинаю ее чувствовать вновь и не знаю, куда она повернется на этот раз» (К. Jaspers, 1997).

Это начало и вместе с тем конец тому, что К. Jaspers назвал «границей понимания человеком самого себя».

За этой чертой открывалась возможность «новой жизни». Своего рода обратный путь, когда «психоз через озарение дает начало чему-то новому» (W. Mayer-Gross, 1920; цит. по Jaspers К., 1997):

• Для меня началась новая жизнь и отныне я ощутил себя отличным от всех остальных людей. Мое «Я», состоявшее, подобно «Я» всех остальных людей, из… лжи, притворства, самообманов… воссоздалось во мне вновь. Но по ту сторону и превыше этого «Я» стояло большее, всеохватывающее, оставившее у меня впечатление чего-то вечного, неизменного, бессмертного и незыблеваемого… Я верю в то, что для многих людей было бы благом познать такое высшее «Я». (К. Jaspers, 1997).

Аутистическое «Я» вмещает в себя образ духовного совершенства, такие качества как готовность жертвовать своими интересами во имя общего блага, высокие нравственные или религиозные принципы, созидательное, творческое начало.

• Нужно жить духовной жизнью.

• Нужно достичь праведной жизни, святости.

• Вера в свое высокое предназначение, созидание и творчество является основой для аутистических представлений о своем месте в жизни.

• Смысл моей жизни – познание истины.

• Интересует филология, проблема употребления слов в разных обществах, разной социальной среде.

• Цель – поднять культуру языка.

Это характерные выдержки из письменных текстов. В них предлагаются новые теории, новые космогонии, новые толкования Библии. К. Jaspers (1997) замечает, что образцом творчества этого типа служат поздние стихи упомянутого выше Ф. Гельдерлина, в которых, следуя за своим «идеальным порывом», он мечтает дать высокие духовные основы «человечеству грядущих поколений».

Семантогенез аутизма

В результате исследования в процессе патологического смыслообразования и формирования специфической аутистической лексики было выделено три этапа.

На начальном этапе – стадии семантической инкогеренции (лат. In – не + лат. cohaerentia – связь; бессвязность), витальные нарушения сознания «Я» имеют неопределенное значение внутреннего распада. Образы своего и иного «Я» непроизвольно сменяют друг друга. Возникают непонятным, странным образом. Утрата собственного единства переживается как явная или скрытая угроза существованию «Я», исходящая из его же внутреннего средоточия.

Витальные нарушения не вызывают сомнений в своей очевидности и становятся для субъекта знаком надвигающейся опасности, смысл которой остается скрытым для рефлексивного мышления.

Пережитый опыт находится для субъекта на грани понимания и в клиническом плане рассматривается в качестве варианта инициальной растерянности с характерными проявлениями в виде неспособности собраться с мыслями и понять значение насыщенных угрозой изменений элементарных представлений о самом себе.

• «Что это? Где я? Действительно ли я госпожа С.? Я не знаю, чего от меня хотят! Что я должна здесь делать? Я совершенно не понимаю, что же происходит…» (наблюдение К. Jaspers, 1997).

• «Мысли растекаются… невозможно сконцентрироваться… утрачивается Я… нервная перегрузка… нужно разгрузиться, мозг должен вспомнить прежнее состояние». Попеременно прикладывает пальцы правой руки то к одному, то к другому виску, затем на короткое время захватывает рукой оба виска.

Субъект патологии говорит о себе отстраненно, не понимая, кто он и что он делает:

«Кто это так смешно с манерой вычурности и вместе с тем медвежьей неуклюжестью и быстротой борзого кобеля, кто это нелепый и страшный, помахивая руками, как двумя маятниками часов, бегает возбужденно по саду? Вот он подходит к группе чем-то занятых людей и с размаху декламирует стихотворение, неуклюже размахивая руками и ежеминутно хваля себя» (наблюдение А. Н. Залманзона, 1940).

Выражение аутистической растерянности встречается в высказываниях с высокой степенью постоянства.

• Пытаюсь узнавать: кто я? Понять: кто я?

• Часто задаю себе вопрос: а кто я вообще на свете? Прошу у Бога, чтобы я была собой.

• Я сижу и все время думаю, о чем я должен думать. У меня ощущение, что все мысли уже исчерпаны, поэтому на вопросы отвечать трудно. Не воспринимаю происходящее как реальность.

• Сейчас хожу в состоянии аморфности.

• На второй стадии – этапе семантического конституирования (лат. constituere – устанавливать), устанавливается характер и смысл изменений структуры «Я». Повышается активность интуитивных актов, что доступно для клинического подтверждения («прозрение», по Е. К. Краснушкину; «чудесная переделка», по А. М. Халецкому).

Неопределенная угроза избирательно направлена на психические процессы, участвующие в формировании структуры «Я», что приводит к нарушению элементарных представлений о самом себе и изменению характера переживания собственного существования, контроля над своими психическими проявлениями.

На основе категорий «новизна», «свой/чужой», «призвание» формируются специфические высказывания об ином, аутистическом значении образа «Я». На клиническом уровне перестройка образа «Я» обусловлена процессами «отчуждения» и «присвоения».

Процесс «отчуждения» выражается лексикой, имеющей значение утраты части образа «Я»:

• У меня вылетело все.

• Душа разбита.

• Личность разрушается.

Процесс присвоения (апперсонирование, по Е. Bleuler, 1920) устанавливает смысловое значение иной «Я»-концепции. Завершение аутистической перестройки сопровождается «присвоением» другого имени или нескольких имен, выражающих трансформацию «Я» с позитивным (гиперономным) социальным содержанием, получением несвойственных ранее качеств представителя иной социальной группы («артиста», «врача» и т. д.).

Субъективное понимание произошедшей перемены «Я» возникает, как правило, по типу своеобразной аутистической кристаллизации, «интуитивного озарения». Субъект патологии с радостью и удивлением узнает себя в новом образе, наделенном иным содержанием и ставящим иные цели.

В самоописании больной А-вой, 26 лет, врача-психиатра, аутистическая «кристаллизация» после перенесенного психотического приступа определила выбор врачебной специальности:

«На четвертом курсе, посетив первую лекцию по психиатрии, я вся всколыхнулась, зажглась, на меня «нашло» какое-то откровение: я почувствовала себя – нашедшей себя, свое место, свое амплуа. С этого момента все у меня отодвинуто на задний план, ряд предметов заброшен, я вся целиком ухожу в новый, такой и близкий и далекий мне предмет. Увлекаюсь кружком, готовлю доклад, из-за которого чуть ли не остаюсь на том же курсе, посещаю лекции старшего курса, и во сне, и наяву, и в грезах, и в фантазиях – вижу себя психиатром… Как говорила артистка Савина: «Сцена – моя жизнь», говорю и я: «Психиатрия – моя жизнь». Я очень люблю больных, у меня к ним какое-то особое чувство, и мне кажется, что меня что-то с ними роднит» (наблюдение Е. И. Фридлянд, 1935).

Другая больная Е., 23 лет, пережила аутистическое «озарение» при чтении романа Л. Н. Толстого «Война и мир», «узнав» себя в образе Наташи Ростовой:

«Когда читала «Войну и Мир»… стало радостно, что имела такое детство. Я как-то внезапно была охвачена этим переживанием – подъем, радость и вместе с тем упадок, что не могу осязать той обстановки… Это какая-то неуловимая связь с этим… Я была дочерью Николая Ростова и Марии Балконской… Когда читала, то чувствовала родственность, близость… Если взять с точки зрения реальности мое крестьянское детство, то оно будет восприятием, а мое дворянское детство – только представление, только на прочитанном, на виденном в кино… Я дворянским детством разбила крестьянское…» (наблюдение В. И. Аккермана, 1936).

В нашем наблюдении пациент И. Б. К-ский, 55 лет, именовавший себя поэтом «Франсуа Вийоном», также пережил душевный подъем при интуитивном озарении:

«Мне снился сон в детстве: иду по какому-то городу, послали за вином, прохожу храм, подхожу к двери, на которой много-много клопов, открываю ее… Описал этот храм другу, он изучал Францию, и он говорит: «Этот храм – в Париже, 1450-й год, потом был снесен…, ты – Франсуа Вийон». Три дня ничего не писал. Это было пятого октября 2004 года…».

В детском возрасте аутистическая перестройка выражается в патологическом фантазировании, связанном, как правило, с игровым перевоплощением.

В наблюдении М. И. Вроно (1971) пятилетняя девочка называла себя «Михаилом Ивановичем» и одновременно его женой «Ольгой Михайловной». Надевала пижаму, мужскую шляпу, сворачивала из бумаги папиросу, рисовала на руках татуировку, брала в руки портфель, говорила грубым голосом. Изображая жену Михаила Ивановича «готовила обед», стирала белье, высказывала опасения, что мужа долго нет. В семь лет заявляла, что она – мальчик «Коля». Утверждала, что у нее половые органы как у мальчика. В школе вела себя «как мальчик», лазила по заборам и деревьям, с девочками не играла, говорила о себе в мужском роде, ходила в мужской одежде.

На основе категории «призвание» формируется лексика, значение которой выражает установление иного жизненного пути. Жизни, в основание которой положены высокие нравственные требования.

• Я не принимаю этот мир, никакой справедливости. Мир не такой, какой должен быть.

• Понял, как по совести нужно жить.

• Нужно достичь праведной жизни, святости.

На стадии семантической эксплицитности (англ. explicit – явно, открыто выраженный) аутистические представления о перестройке образа «Я» получают свое внешнее выражение в речевых актах. На основе общих смысловых признаков – «новизна», «свойУчужой» и «призвание», формируется специфическая аутистическая лексика. Аутистическая трансформация личности выражается в высказываниях, обладающих высокой степенью уверенности и фактической достоверности, образуя тематические ряды «Перерождение», «Иное существование» и «Предназначение».