Текст книги "Фронт за линией фронта. Партизанская война 1939–1945 гг."

Еще в декабре 1941 года на совещании с генералами Гитлер утверждал: «Надежными я считаю только мусульман… и не вижу опасности в создании чисто мусульманских частей…» А выступая в рейхстаге 24 мая 1942 года, фюрер заявил: «В частях германской армии, наряду с литовскими, латышскими, эстонскими и украинскими легионами, принимают участие в борьбе с большевиками также татарские вспомогательные войска… Крымские татары всегда отличались своей военной доблестью и готовностью сражаться. Однако при большевистском господстве им нельзя было проявить этих качеств… Вполне понятно, что они плечом к плечу стоят с солдатами германской армии в борьбе против большевизма».

Лидеры Симферопольского мусульманского комитета не раз обращались к Гитлеру с просьбой разрешить создание Крымскотатарского государства и Татарской национальной армии, а также возвращение в Крым татар из Турции и Болгарии, а в дальнейшем депортировать из Крыма представителей других народов. Однако Гитлер предполагал использовать Крым для германской колонизации и не спешил удовлетворить крыско-татарские национальные чаяния, не удовлетворив ни одно из политических требований мусульманского комитета.

После сталинградского поражения и ухода немцев с Кавказа в татарских батальонах началось разложение. Один из них перешел в полном составе на сторону партизан, в других возросло дезертирство. Треть батальонов была разоружена немцами как «неблагонадежные», а их солдаты отправлены в концлагеря. Остальные две трети батальонов были признаны заслуживающими доверия, поскольку в них служили люди, искренне ненавидевшие советскую власть. Они приняли участие в боях с Красной армией в апреле – мае 1944 года, а затем эвакуировались из Крыма вместе с немецкими войсками. После эвакуации из Крыма они были сведены в трехбатальонный горно-егерский полк СС. В июле 44-го полк был развернут в 1-ю горно-егерскую бригаду СС численностью в 3,5 тыс. человек, из которых примерно четверть составляли немцы. Позднее часть крымских татар была переброшена во Францию и сражалась против партизан «маки» в составе Волжско-татарского легиона. Большая часть татарской бригады была включена в тюркскую дивизию СС, а примерно один батальон – в 35-ю полицейскую дивизию СС. Всего в германской армии служило 15–20 тыс. крыско-татарских добровольцев. Значительная часть из них избежала выдачи Советскому Союзу после войны и осела в Турции и других странах Ближнего Востока. В Красную армию было призвано 10 тыс. крымских татар, из которых большинство дезертировало. В советских партизанских отрядах сражалось 1130 татар, что составляло примерно одну десятую от общего числа крымских партизан. Среди партизан погибло 96 татар, пропало без вести 103 и дезертировало 177.

Среди «арийских народов» СССР также активно поддерживали немцев калмыки. Представитель Центрального штаба партизанского движения по Калмыкии Рыжиков и его заместитель Шестинов докладывали 22 декабря 1942 года: «Располагая большим количеством скота, шерсти и хлеба, оставленным на оккупированной территории… немец пока не трогает у населения скот и шерсть, заигрывает с калмыками и этим создает у части населения иллюзию “освободителя”. Отсутствие же немецких гарнизонов в южных районах создает впечатление “полной автономии”. Этому способствует абсолютное отсутствие агитационной работы среди населения, партийно-политических органов Калмыцкой АССР, ни в форме листовок, ни в форме живой агитационно-пропагандистской работы». Калмыцкие добровольческие отряды вместе с немцами боролись против партизан, благодаря чему партизанское движение в Калмыкии быстро сошло на нет.

Также на сторону немцев перешло значительное число донских и кубанских казаков. Еще в Гражданскую большинство казаков сражались против большевиков. Вторая мировая война была для них продолжением Гражданской, тем более что давний вождь донских казаков царский генерал Петр Николаевич Краснов в 1918 году был союзником кайзера Вильгельма. В советское время казачье сословие было упразднено, многие казаки подверглись репрессиям. Неудивительно, что казаки часто гордились, что ни дня не служили в Красной армии. Так, донской казак Семен Ларин, служивший в вермахте, в конце ноября 1942 года писал своему отцу Василию в станицу Егорлыкскую: «…Имею право гордиться, что нахожусь в германской армии солдатом, числюсь как донской казак. По мобилизации не воевал, сразу пошел на сторону германской армии. Вообще у красных не воевал ни одной минуты, а пошел в германскую армию». Однако партизанской войны против Красной армии они не вели. Этому не способствовала как степная местность Юга России, так и быстрое продвижение немецких войск летом 42-го. Потом, когда немцы отступили из казачьих районов, казаки, выступавшие на их стороне, предпочли отступить вместе с вермахтом, а не вести партизанскую борьбу на родине. Очевидно, казаки уже не верили в победу Германии и считали продолжение войны партизанскими методами бессмысленным, так как не ожидали, что германская армия когда-нибудь сможет вновь занять казачьи области. Они рассчитывали найти убежище где-нибудь в Европе, но, как известно, подавляющее большинство казаков, ушедших с немцами, было выдано англичанами Советам в 1945 году и в лучшем случае оказалось в ГУЛАГе.

У кавказских горцев, калмыков, крымских татар, в отличие, скажем, от украинских националистов, даже мысли не могло возникнуть, чтобы ориентироваться на помощь не Германии, а Англии и США. Ведь в колониях Британской империи тоже вели борьбу за независимость десятки и сотни миллионов их единоверцев-мусульман. Египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру и его соратникам из движения «Свободные офицеры» никто впоследствии не ставил в вину контакты в годы войны со странами Оси. Если бы кавказские народы добились независимости, их бы тоже вряд ли кто попрекнул тем, что они принимали помощь от людоеда Гитлера. Здесь мы подходим к принципиально неразрешимому вопросу морального выбора отдельных народов и граждан СССР между Сталиным и Гитлером. Думается, что никто из них не может быть по большому счету зачислен ни в преступники, ни в праведники. И оценка роли большинства из них, тех, кто не запятнал себя преступлениями против человечности, сводится к банальному: «Нет в мире виноватых!»

Необходимо отметить, что среди тех, кто сражался против партизан, было немало людей подневольных, насильно мобилизованных немцами. «Идейные борцы» преобладали только в Прибалтике и среди народов Северного Кавказа. В большинстве остальных регионов значительная часть коллаборационистов шла на службу оккупантам лишь затем, чтобы получить кусок хлеба, или даже по принуждению, под угрозой репрессий против родных и односельчан. В «Справке о провокационных методах борьбы с партизанами», составленной в Москве в 1942 году, утверждалось: «Не имея достаточных резервов для борьбы с партизанами, в июле 1942 года немецкое командование приступило к насильственной мобилизации мужчин в возрасте от 20 до 35 лет в карательные отряды в районах Борисов, Бобруйск, Могилев. У каждого мобилизованного отбирается подписка, что если он не выполнит требований немецкого командования в борьбе против партизан, то его семья будет расстреляна. Из-за боязни уничтожения семей многие из мобилизованных с оружием в руках борются против партизан».

Некоторым группам местных жителей удавалось добиться признания собственной автономии со стороны немецких властей при условии уплаты фиксированного натурального налога и не допущения на свою территорию советских партизан. Так, в частности, обстояло дело со знаменитой Локотской республикой на Брянщине, возглавлявшейся инженером Брониславом Каминским, а также с несколькими деревнями русских староверов под Полоцком. Предводительствуемые неким Зуевым, они заставили отступить посланный немцами карательный отряд, после чего оккупационная власть признала своеобразную «республику староверов» с центром в деревне Саскорки. Здесь была восстановлена частная собственность и открыты староверческие церкви. При отступлении немецкой армии Зуев с частью своих людей ушел на Запад. Другие староверы остались и начали партизанскую борьбу против Красной армии. Для этой цели немцы снабдили их оружием и продовольствием. Партизанские группы держались в лесах под Полоцком вплоть до 1947 года. Примерно до этого времени действовали и немногочисленные отряды армии Каминского, которые предпочли остаться в Локотском районе после его эвакуации осенью 43-го. И тех и других вдохновляла только идея борьбы против колхозов, большевиков, а староверов – еще и за сохранение своей веры Подчеркну, что эти отряды никакой связи с германским командованием не поддерживали, равно как после отступления немецкой армии с Северного Кавказа прекратилась такая связь с северокавказским антисоветским партизанским движением. Не было у немцев и никакого взаимодействия с отрядами Украинской повстанческой армии, продолжавшей сражаться в 1944–1945 годах против вновь занявшей Правобережную Украину Красной армии. Дело не пошло дальше разговоров представителей УПА с представителями германских разведорганов о возможности получения повстанцами немецкого оружия в обмен на передачу разведывательных данных о Красной армии. На практике УПА разжилось только тем оружием, которое немцы бросили при отступлении. У УПА все равно почти не было радиостанций, так что при всем желании она не могла снабжать немцев оперативной информацией. Главное же, такого желания просто не было у украинских повстанцев, которые еще с конца 1942 года политически стремились переориентироваться на США и Англию. Немцы же в этот период времени почти не имели транспортной авиации и в условиях господства советской авиации в воздухе и катастрофической нехватки горючего при всем желании не могли снабжать ни таких сомнительных союзников, как УПА, ни гораздо более надежных северокавказских партизан. Даже восставших чеченцев немецкая авиация снабжала рациями и оружием лишь во второй половине 42-го и в начале 43-го года, пока немецкие войска находились на Северном Кавказе и была надежда на взаимодействие с повстанцами. В последующем, даже пока вплоть до середины 1943 года сохранялось относительное господство люфтваффе в воздухе, немецкое командование не предпринимало попыток установить регулярную связь с чеченцами и другими антисоветскими партизанами, ограничиваясь посылкой отдельных инструкторов из числа местных уроженцев, главной задачей которых было формирование повстанческих групп. За год, с августа 1942 года до августа 1943 года на территорию Чечено-Ингушетии было заброшено по воздуху 8 десантных групп общей численностью 77 человек, в основном чеченцев и ингушей, а также несколько немецких офицеров и унтер-офицеров, в том числе радистов. Однако подавляющее большинство их было десантировано не позднее ноября 1942 года, в период германского наступления на Кавказе. Предполагалось, что эти группы и сформированные ими повстанческие (партизанские) отряды смогут непосредственно взаимодействовать с вермахтом, когда тот достигнет Чечено-Ингушетии. Люфтваффе, особенно после ухода немцев с Северного Кавказа, не занимались переброской в сколько-нибудь значительном количестве мин, взрывчатки, боеприпасов и радиостанций. Очевидно, в Берлине решили, что овчинка выделки не стоит. Никаким важным советским коммуникациям северкавказские повстанцы не угрожали, и затраты на их снабжение, с учетом потерянных самолетов, неизбежно превышали бы размер того ущерба, который они могли нанести Советам. Свои довольно скудные возможности по части транспортной авиации немцы предпочитали использовать для эвакуации из советского тыла особо ценных агентов и снабжения окруженных группировок немецких войск. Одна из таких попыток по снабжению якобы окруженного в Белоруссии полка полковника Шерхорна в действительности была одной из радиоигр советских чекистов, продолжавшейся с августа 44-го по май 45-го. Тогда благодаря немецким поставкам удалось более восьми месяцев снабжать всем необходимым бригаду особого назначения НКВД. Что же касается остатков каминцев в брянских лесах, то снабжать их никто и не думал, поскольку численность их не превышала несколько сот человек, да и специалистов по минно-взрывному делу среди них не было. Они, конечно, приносили определенное беспокойство войскам НКВД, но никакого влияния на ход борьбы на фронте не оказывали. Более или менее значительную роль играло антисоветское партизанское движение на Северном Кавказе, и то главным образом в короткий период германского наступления в этом регионе. Партизаны из числа горцев помогли захватить перевалы. Они также отвлекли на себя значительные советские силы – несколько дивизий НКВД. Но нельзя говорить об их существенном влиянии на обстановку на фронте.

Партизаны в Европе

В оккупированных Германией и ее союзниками странах Европы, как и на оккупированной территории СССР, развернулось массовое партизанское движение. Особенно сильным оно было на Балканском полуострове: в Югославии, Греции и Албании, а также в Италии и Польше. Здесь партизанское движение было вызвано к жизни как жестокой оккупационной политикой, так и сильными патриотическими чувствами основной части населения. Сыграли свои роль и давние партизанские традиции на Балканах и в Польше. По некоторым оценкам, к весне 1944 года численность партизанских сил и созданных на их базе национально-освободительных армий в Европе превышала 1 300 тыс. человек. Наиболее многочисленная и боеспособная партизанская армия существовала в Югославии. Ее возглавлял лидер югославских коммунистов Иосип Броз Тито. Главной целью партизан он считал содействие Красной армии и западным союзникам в достижении победы над Германией и старался наносить удары по стратегически важным коммуникациям и объектам немцев и итальянцев. И.Г. Старинов положительно оценивал опыт партизанской борьбы югославских партизан в сравнении с советским опытом: «В Югославии в более сложных условиях, чем у нас на оккупированной территории, благодаря централизованному компетентному руководству героические партизанские отряды в ходе войны превратились в легендарную Народно-освободительную армию, которая еще до подхода Советской Армии освободила больше половины страны и все время Великой Отечественной войны отвлекала на себя крупные силы вермахта, парализовала железнодорожное и автомобильное движение на оккупированной территории и тем спасла народ от истребления фашистскими варварами».

Тут надо сделать одну существенную оговорку. В Югославии были вообще плохо развиты коммуникации, в особенности железнодорожные. Немцы практически не совершали крупных перевозок войск и предметов снабжения через территорию Югославии, за исключением вывоза из страны бокситов и некоторых других полезных ископаемых, вроде меди и хрома. Поэтому контроль над коммуникациями и над значительной частью территории здесь не играл для Германии столь критической роли, как в России. И по этой причине – из-за плохо развитых коммуникаций и удаленности от жизненных центров рейха – западные союзники отказались от высадки на Балканах, поскольку там немцам было бы сравнительно легко задержать их продвижение на труднодоступной горной местности, что грозило еще более серьезным стратегическим тупиком, чем в Италии в 1943–1945 годах. Хорошо развитое партизанское движение в Югославии, Греции и Италии отвлекало значительные силы германских и итальянских войск, однако велось, особенно в Югославии, в значительной степени против местных коллаборационистских формирований. Германские же и итальянские дивизии все равно пришлось бы дислоцировать на Балканах, даже если бы там не было партизан, – для противодействия возможной высадки союзников, хотя, вероятно, и в меньшем количестве. Кроме того, Германия получала из района Балкан, включая Румынию, 50 % нефти, весь хром, 60 % бокситов, 24 % сурьмы и 21 % меди. Поэтому немцы вплоть до осени 1944 года удерживали весь Балканский полуостров, чтобы не дать возможность союзной авиации действовать с баз в Югославии и Греции против нефтепромыслов в Плоешти и районов добычи других полезных ископаемых. Только после того как советские войска вышли к румынским границам и Румыния перешла на сторону Антигитлеровской коалиции, немцы ушли из Греции, Албании и восточной половины Югославии, удерживать которые теперь не было никакого стратегического смысла. Партизанская борьба там прекратилась. Партизаны Тито тогда стали действовать как регулярная армия, а греческие партизаны погрязли в междоусобице.

Таким образом, получается, что югославские партизаны отнюдь не ставили на первое место свершение диверсий против вражеских коммуникаций, как это предлагал Старинов (он, кстати сказать, был советником Тито по минно-взрывному делу в последний год войны). Гораздо более важным для них была борьба с коллаборационистами и нападения на германские и итальянские гарнизоны.

Во многом природа Балканского полуострова была идеальна для развертывания партизанских действий. Л. Рендулич так писал об этом: «Сама природа и местность Балканского полуострова предоставляют для ведения партизанской борьбы совершенно идеальные условия. Высокие и труднодоступные горы составляют значительную часть территории. Эти горы покрыты бесконечными почти девственными лесами. Глубокие долины и ущелья прорезают горы, оставляя место только для водопада или узкой горной тропинки. Здесь почти нет дорог. Таким образом, на этой местности могут найти себе укрытие и убежище даже значительные силы партизан. Разыскивать их и бороться с ними здесь необыкновенно трудно. В районах, где местность имеет равнинный характер, очень удобными укрытиями для партизан служат большие кукурузные поля, на которых, прячась в растениях, превышающих рост человека, они исчезают, не оставляя никакого следа».

Также и в исследовании «Немецкие операции против партизан на Балканах» (1941–1944), подготовленном после войны по заказу американского министерства обороны немцами – генералом горнострелковых войск Хубертом Ланцем и полковником полиции Карлом Гайссером, – особо подчеркивалось, что «скалистая местность Балкан была серьезным препятствием для развития адекватной транспортной и коммуникационной сети, а частые войны и изменения политических границ в этом районе сделали ее развитие и улучшение еще более сложным. Железные дороги, которые можно было бы в 1941 г. сравнивать с дорогами Западной Европы, сводились к международным линиям, соединявшим столицы, и нескольким линиям в низинах на севере.

Хотя автомобильные дороги более полно охватывали местность, нежели железные дороги, лишь несколько шоссейных дорог с твердым покрытием не шли параллельно с основными железными дорогами. Местность требовала строительства многочисленных серпантинов и мостов, а объезды часто были сложными или просто невозможными». К моменту оккупации немцами Балкан железнодорожная сеть Югославии составляла 6000 миль, а Греции – 1700 миль. Самыми важными для немцев линиями были те, что сходились в Загребе из Австрии, Италии и Венгрии; линия Загреб – Белград – Ниш; и линии Ниш – София и Ниш – Салоники – Афины».

При столь незначительной протяженности тех стратегических дорог, которые имели значение для немцев и итальянцев на Балканах, их вполне можно было прикрыть имеющимися в распоряжении стран Оси силами, тем более что на Балканах все равно приходилось держать до 12 дивизий, не считая полицейских формирований.

Костяком движения Сопротивления на Балканах послужили бывшие солдаты и офицеры югославской и греческой армий. Как подчеркивают Ланц и Гайссер, «у немецких боевых частей, которым было предписано практически сразу передислоцироваться для переформирования перед операцией “Барбаросса”… было мало времени на то, чтобы брать пленных во время быстрого захвата Югославии, а взятые в плен греки были распущены по домам в знак уважения их героических действий при защите родины. Поэтому, вскоре после окончания боевых действий, югославские и греческие войска были демобилизованы, а их персонал оказался не у дел, скорее ошеломленный, нежели раздавленный своим внезапным поражением». В столь мягком отношении немцев к капитулировавшим югославской и греческой армиям сыграло не последнюю роль то, что как греки, так и южные славяне считались, по классификации национал-социалистов, «арийскими народами» и, следовательно, им должно было найтись место в Новой Европе Адольфа Гитлера. Кроме того, немецкие союзники итальянцы не хотели обременять себя большим количеством пленных. Но немцы недооценили влияние коммунистов как в Югославии, так и в Греции. Именно коммунисты возглавили здесь наиболее многочисленные отряды Сопротивления. Размах партизанского движения на Балканах оказался неожиданным для немецкого командования. Как признают Ланц и Гейссер, «немецкая подготовка к сдерживанию и уничтожению крупномасштабных восстаний была недостаточной. Запоздалые меры, принятые немцами, когда время было уже упущено, приводили только к временной приостановке роста сопротивления в тех районах, где оккупанты смогли добиться сосредоточения превосходящих сил. Подавление движения сопротивления более чем в течение двух лет сводилось к импровизированным мерам, когда партизаны уходили от преследования из одного района в другой, неся тяжелые потери, но никогда не подвергаясь окончательному уничтожению. В течение этого двухлетнего периода служба на Юго-Востоке считалась достаточно безопасной для рядового немецкого солдата; возможно, не такой приятной, как прикрепление к оккупационным войскам во Франции, Бельгии или Голландии, но однозначно более предпочтительной службе в Советском Союзе или в Северной Африке. Со своей стороны, ОКВ рассматривало Балканский театр как прикрытие от атаки с юга и считало его необходимым для защиты сил, действовавших в южной части Советского Союза. После достижения вышеуказанных целей основным интересом Рейха в регионе было использование его как источника стратегического сырья. Его важность возросла после того, как поставка хрома из Турции прекратилась, а турки стали склоняться к лагерю союзников».

Рендулич, характеризуя первые месяцы партизанской войны в Югославии, отмечал, что мелкие отряды партизан нападали «на автомашины, на места расквартирования немецких штабов и подразделений и даже на отдельных солдат. Кроме того, они минировали дороги, взрывали железнодорожные и шоссейные мосты, резали телефонный кабель. От коварных действий партизан несли большие потери даже крупные немецкие подразделения. Нападения партизан отличались традиционной жестокостью». Еще раз повторю, что не меньшую жестокость проявляли партизаны и на других театрах боевых действий.

Подготовку к широкомасштабной партизанской войне в Югославии коммунисты начали еще до германского нападения на СССР. Еще 13 мая 1941 года, всего через 26 дней после югославской капитуляции, Иосип Броз Тито радировал в Москву главе Коминтерна Георгию Димитрову: «Мы организуем боевые отряды, воспитываем свои военные кадры, готовим вооруженное восстание в случае нападения на СССР».

4 июля 1941 года в Белграде на вилле Владислава Рибникара, издателя газеты «Политика» и одного из самых богатых попутчиков коммунистов, состоялось совещание членов ЦК Коммунистической партии Югославии, на котором Тито предсказал, что борьба между Германией и СССР будет долгой и окончится советской победой. Было решено готовить всеобщее восстание против оккупантов. Члены ЦК разъехались по регионам. Вскоре выяснилось, что итальянский оккупационный режим в Далмации весьма мягкий, и итальянцы имеют репутацию защитников сербов и евреев от усташского террора.

В Черногории, где были сильны националистические настроения, восстание началось на следующий день после того, как 12 июля было объявлено о присоединении Черногории к Италии в качестве королевства под властью одного из итальянских принцев. Повстанцы уничтожили и взяли в плен 2 тыс. итальянских солдат и захватили почти все города, кроме столицы страны Цетинье. Восстание было подавлено переброшенной 5 августа итальянской дивизией «Венеция», причем на стороне итальянцев выступили местные албанцы и боснийцы-мусульмане, а во главе черногорских повстанцев, ушедших в горы, стоял будущий диссидент коммунист Милован Джилас. Коммунисты в Югославии опирались на студенчество, шахтеров и часть ремесленников, так как в начале войны их влияние среди крестьянства было незначительным.

Сербия в тот момент имела в смысле восстания гораздо лучшие перспективы, чем Далмация и Хорватия, поскольку германская оккупация была тяжелее итальянской, а марионеточное правительство генерала Милана Недича, в отличие от правительства главы усташей Анте Павелича у хорватов, не пользовалось популярностью в сербском народе. В середине августа 1941 года в Сербии коммунисты подняли восстание и овладели территорией с центром в городе Ужице в Западной Сербии. Были разоружены или уничтожены отряды четников Драже Михайловича и гвардейцы квислинговского правительства Недича. Тито стал президентом Ужицкой «Красной республики», Эдуард Кардель – министром иностранных дел, Александр Ранкович, отвечавший за партизанское движение в Сербии, стал также начальником Службы безопасности, а Джилас – министром печати и редактором единственной газеты «Борба». Начальником штаба народно-освободительной армии стал бывший капитан королевской армии черногорец Арсо Йованович, только что вступивший в ряды партии. В 1948 году в конфликте Тито со Сталиным, будучи начальником Генштаба, он неосторожно принял сторону Сталина и был убит во время раскрытия антититовского заговора. Площадь Ужицкой республики составляла 19 тыс. кв. км, а население превышало миллион человек. Партизанская армия к концу 1941 года состояла из 90 отрядов и ряда отдельных батальонов и чет (рот). В ходе контрнаступления на освобожденную территорию в период с 24 сентября по 15 ноября немецкие войска, ударную силу которых составляла 342-я пехотная дивизия, смогли оттеснить партизан из Мачвы, Посавины и средней части Шумадии на рубеж Кралево, Рудник, Лиг, Валево, Крупань и приготовиться к штурму Ужицы. За этот период только солдаты 342-й пехотной дивизии убили в бою 905 партизан, а 2865 партизан, захваченных в плен, немцы расстреляли. Кроме того, было арестовано 22 775 мирных жителей – сербов, подозреваемых в связях с партизанами или в качестве заложников. Из числа арестованных был отпущен только 1171 человек, остальных расстреляли или заключили в концлагерь. 20 октября 1941 года за убийство 10 и ранение 26 немецких солдат было расстреляно около 7 тыс. мужчин – жителей Крагуеваца, в окрестностях которого и произошло нападение. Еще полторы тысячи человек были расстреляны в Валево. Было также сожжено несколько сел, угнаны тысячи голов скота. Этот террор заставил четников Михайловича отказаться от активных действий против немцев (столкновения с хорватскими усташами продолжались). Тут сыграло свою роль и то, что основная масса четников была местными крестьянами, опасавшимися за свои семьи и хозяйства, разоряемые немцами, тогда как большинство коммунистов были горожанами – выходцами из других районов Югославии. Будущий биограф Тито Владимир Дедиер, осенью 1941 года состоявший политическим комиссаром в Крагуеваце, вспоминал: «Отряды четников обычно состояли из более пожилых, женатых мужчин, зажиточных крестьян. Они ночевали дома в деревнях, и время от времени для прохождения боевой подготовки их вызывали в штаб. Мне стоило больших трудов убедить их командиров вокруг Крагуеваца сражаться вместе с нами против немцев. Они говорили, что у них нет таких приказов. С другой стороны, они критиковали наше командование за то, что мы “безжалостно” проливали кровь сербского народа, сражаясь против немцев в неравной борьбе». Всего же в немецком наступлении участвовали силы, примерно эквивалентные трем с половиной дивизиям. 29 ноября отряды Тито вынуждены были оставить Ужице и в тяжелых боях как с немцами, так и четниками начали переход в Боснию по труднодоступным горным тропам. По окончании перехода в Санджак 21 декабря 1941 года в селе Рудо была создана 1-я Пролетарская народно-освободительная ударная бригада. После взятия Ужице немцы расстреляли или отправили в концлагеря около 500 партизан и им сочувствующих. Из 124 бывших бойцов Ужицкого отряда и 8 сочувствующих, направленных в лагерь в Норвегию, погибли 75 человек. Всего же после захвата территории Ужицкой республики немцы расстреляли или уничтожили в концлагерях еще более 400 человек. Общее же число партизан, погибших в ходе немецкого контрнаступления на Ужицкую республику, так никогда и не было установлено.

В итоговом донесении командовавший немецкими войсками генерал Беме отмечал: «Совместными действиями 342, 113, 704-й и частей 717-й дивизий партизаны были разгромлены и отброшены в Санджак и Боснию. Часть из них отошла в районы Иваницы и западнее Нови Пазара. На этой территории они вновь начали собираться с силами, создавать новые формирования». А тогдашний командующий немецкими войсками на Юго-Востоке генерал-лейтенант Вальтер Кунце, отметив, что действия скрытно сосредоточенных немецких войск оказались неожиданными для партизан, выразил сожаление, что основные силы партизан «сумели избежать уничтожения и отойти к югу и юго-западу, в области, оккупируемые итальянцами». И тот же Кунце на Нюрнбергском процессе показал, выступая в качестве свидетеля: «В ходе наступления немцев партизаны нападали на них из засад внезапно и быстро, подвергая атакам главным образом их тылы. Часто случалось, что некоторые партизаны, которые вначале прятались от артиллерийского огня, открывали внезапный огонь по немецким войскам в тот момент, когда они подходили к ним на близкое расстояние, и таким образом добивались успешных результатов в бою, нанося немцам чувствительные потери, особенно своими действиями из засад. После такой вылазки партизаны, пользуясь создавшейся суматохой, быстро скрывались, используя лесистую, пересеченную местность. Следует еще подчеркнуть, что при этом очень трудно было отличить партизана от обычного мирного крестьянина – местного жителя». И немецкие солдаты на всякий случай рассматривали и тех безоружных мирных жителей, в ком подозревали партизан. Как отмечал один из руководителей Ужицкого партизанского отряда генерал армии Никола Любичич, «мы в некоторых случаях обороняли отдельные рубежи более упорно, чем того требовала необходимость, например, на Кадиняче. Это случалось чаще всего потому, что ни командиры, ни бойцы не могли примириться с мыслью, что они вновь вынуждены отдать захватчикам свободную территорию. Возможно, объяснением служит и то, что в ходе прошедших ранее трудных боев против четников нам удалось отстоять эту территорию, и совершенно естественно, что нас не покидала надежда отстоять ее и от немецких дивизий».