Текст книги "Фронт за линией фронта. Партизанская война 1939–1945 гг."

Какой же выход, граждане? А выход один – это взяться за оружие и защищать свои деревни и города, свои поля, свои семьи и самих себя».

По утверждению капитана Капора, дети-сироты, равно как и дети арестованных и направленных в штрафные батальоны, должны были помещаться в специальные детские дома НКВД, где их предстояло перевоспитать в большевистском духе. Все население оккупированных территорий заведомо было под подозрением, так как долгое время находилось под влиянием нацистской пропаганды.

Тайный приказ, о котором рассказывал Капор, до сих пор не обнаружен. Но действия советских войск на освобождаемых территориях были именно такими. Об этом сохранились свидетельства как с нашей, так и с немецкой стороны. Они фактически ничем не отличались от атак штрафных рот и батальонов. Советское командование нередко смотрело даже на партизан, соединившихся с регулярными советскими войсками, как на пушечное мясо. Осенью 1943 года при форсировании Днепра три партизанские бригады под Корсунем в ходе безуспешных атак за несколько дней потеряли половину личного состава, а шесть других под Черкассами – даже 70 процентов. Да и судьба бригады Гиль-Родионова, прикрывавшей отход партизан из окружения под Ушачами и почти полностью погибшей, тоже по-своему показательна. Так что в конечном счете у бывших коллаборационистов, перешедших на сторону партизан, было немного шансов уцелеть.

Антисоветское партизанское движение

Реальный, но не осознаваемый выбор для народов СССР был в годы войны лишь в том, чтобы сменить одну диктатуру на другую, некоторым казавшуюся менее жестокой. И некоторые из этих народов, в частности те, что были насильственно присоединены к Советскому Союзу уже во время Второй мировой войны, предпочли Гитлера, а не Сталина. На сторону немцев перешли также некоторые мусульманские народы, которые вели давнюю борьбу еще с Российской империей. В этом отношении характерен пример северокавказских народов, искренне приветствовавших Гитлера и немцев как освободителей от векового российско-советского и большевистского ига. Не надо забывать, что Российская империя была колониальной державой. Многие ее народы ощущали себя такими же угнетенными и бесправными, как и народы английских и французских колоний в Азии и Африке. Народы Кавказа и Средней Азии, видя в советской власти наследницу империи, не прекращали борьбу и в 20-е, и в 30-е годы, в основном под исламскими и сепаратистскими лозунгами. Закономерно, что германские войска кавказские горцы встретили как своих освободителей. Справедливости ради необходимо заметить, что о преступлениях нацистов те же карачаевцы или балкарцы, преподнесшие Гитлеру золотую сбрую, не имели ни малейшего понятия. Издававшаяся в Берлине газета северокавказских коллаборационистов «Газават» выходила под лозунгом «Аллах над нами – Hitler с нами». И этот лозунг отражал реальные чувства кавказских народов. Аналогичным образом в Италии и Франции партизаны-коммунисты боролись и умирали с именем Сталина на устах, не ведая о его преступлениях. Для многих северокавказских народов вспыхнувшая с новой силой после начала войны партизанская борьба стала естественным продолжением восстания 1930 года, жестоко подавленного советскими войсками.

«Газават» публиковал очерки истории Сопротивления Советам на Кавказе. Так, в номере от 11 августа 1943 года в передовице «Мы отомстим!» некто Гобашев задавал товарищам по борьбе риторический вопрос: «Не нам ли мстить, когда наш родной Кавказ за годы большевистской ежовщины похоронил в тюрьмах НКВД 46 000 лучших своих сынов, наших братьев и отцов».

В том же номере Н. Дербушев рассказывал о «народном герое Карачая» Кады Байрамукове, наделяя вождя карачаевцев всеми мыслимыми добродетелями: «В 1922 году восстание карачаевцев было подавлено, а его руководители и активные участники расстреляны. Погибли все братья Байрамуковы, кроме Кады, которому тогда было 12 лет. Джаутай Байрамуков погиб смертью героя во время перестрелки с большевиками в горах у Эльбруса, а Добай и Али были расстреляны в подвалах ЧК.

В 1930 году в Карачае началась коллективизация, по аулам прокатилась новая волна большевистского террора. Карачаевцы снова восстали. В первых рядах восставших был юный Кады Байрамуков. Повстанцы мужественно сопротивлялись, но что они могли сделать против высланных большевиками танков и самолетов! Восстание было подавлено, и снова земля Карачая обагрилась кровью лучших своих сынов. По счастливой случайности Кады Байрамуков не был расстрелян, как сотни других. Ему удалось бежать в горы. Долгие годы скрывался в горах, как затравленный волк, этот свободолюбивый герой…

В июне 1941 года в горах Кавказа прозвучала радостная весть: Германия начала войну против большевиков, Германия протягивает руку братской помощи угнетаемым большевиками народам Восточной Европы. Опустели аулы Карачая. Сотни, тысячи карачаевцев ушли в горы и там под руководством Кады Байрамукова организовали повстанческие отряды. Крупнейший из этих отрядов, непосредственно руководимый Кады, вскоре вырос до 400 человек.

Далее, когда фронт был еще далеко, карачаевцы-повстанцы уже вели мужественную борьбу против большевиков, которым приходилось держать в Карачае многочисленные гарнизоны. Когда же фронт приблизился к горам Кавказа, действия руководимых Кады Байрамуковым повстанцев настолько активизировались, что они смогли отрезать для красных все пути отступления, в частности, Клухорский перевал, через который несколько тысяч красных пытались уйти в Сванетию. Сотни убитых комиссаров (не во исполнение преступного гитлеровского приказа о ликвидации комиссаров, а из-за искренней ненависти к ним местного населения. – Б.С.), тысячи пленных красноармейцев, большие отары отбитого у отступающих большевиков скота, огромное количество воинского снаряжения и оружия – таковы были трофеи повстанцев. При активной помощи карачаевцев германские войска заняли Карачай обходным движением без единого выстрела. По тропинкам, известным только сынам гор, вошли германские солдаты-освободители в аулы.

Во время пребывания германской армии в Карачае Кады Байрамуков организовал борьбу с большевистскими бандами, скрывающимися в лесах, и многие из них были целиком уничтожены (на этот раз партизанило славянское население и красноармейцы-окруженцы. – Б.С.). Начался отход германской армии с Кавказа, и аулы Карачая опустели. Вместе с германской армией ушла большая часть горцев, ушел и Кады Байрамуков.

Теперь он возглавляет Карачаевское освободительное движение. Под его непосредственным руководством гордые сыны Карачая готовятся к борьбе с большевиками не на жизнь, а на смерть. Под священным знаменем Газавата мы или умрем, или снова вернемся в родной Карачай, – говорит Кады Байрамуков. И в его глазах горит непреклонная решимость. – Да, мы вернемся в наши аулы, – вторят вождю его испытанные друзья, ставшие под знамя Газавата – бойцы горского легиона».

А вот как выглядят те же события с противоположной точки зрения. Э.А.Аджиева, стремящаяся реабилитировать карачаевцев и балкарцев от несправедливых преследований во времена Сталина, утверждает в своей работе «Депортация народов Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны: Причины и следствия (на примере карачаевского и балкарского народов)»: «В бериевско-сусловском толковании событий в Карачае в период 1942–1943 гг. утверждается, что в начале августа 1942 года, за несколько дней до оккупации Карачая немецко-фашистскими захватчиками, враждебно настроенные против советской власти Кады Байрамуков, Ислам Дудов, Адам Хубиев, Локман Каитов, Абу-Юсуф Джанибеков и другие создали в Учкуланском районе из числа дезертиров советской армии, бывших кулаков и другого враждебного элемента банду численностью до 200 человек, которая до самого прихода немецких войск вела активную борьбу с отступающими подразделениями советской армии. В течение 5–8 августа 1942 года в ауле Учкулан и на Хурзукском перевале эта банда под руководством Кады Байрамукова, Адама Хубиева и Ислама Дудова совершила четыре нападения на отступающие подразделения нашей армии. В результате якобы было взято в плен 530 и убито 70 красноармейцев. Из 530 взятых в плен красноармейцев 100 человек, мол, расстреляно в Учкулане по приказу Кады Байрамукова, Адама Хубиева при активном участии Локмана Каитова и их трупы были закопаны в ямах на базарной площади аула. 6–8 августа 1942 года эта же вооруженная банда, согласно бериевско-сусловской версии, под руководством Кады Байрамукова, Ислама Дудова и Адама Хубиева уничтожила на Хурзукском перевале 65 красноармейцев, трупы которых будто бы закопаны в местности “Сардырла-Баши” недалеко от аула Хурзук.

После депортации карачаевского народа в Казахстан и Среднюю Азию Адам Хубиев, Локман Каитов и Абу-Юсуф Джанибеков были арестованы НКВД в Джамбульской области, где находились в спецпереселении. Кады Байрамуков ушел с немцами в начале 1943 года, а Ислам Дудов был убит после отступления немцев…

При расследовании по вновь открывшимся обстоятельствам (в 1988 году. – Б.С.) установлено, что Учкуланский район бывшей Карачаевской автономной области был оккупирован немцами 14 августа 1942 года. До 11 августа 1942 года в районе работали советско-партийные органы, райвоенкомат, ЮМВД и НКВД.

Допрошенные по делу Адама Хубиева, Локмана Каитова и др. М.Б. Хапаев, работавший третьим секретарем Учкуланского РК ВКП(б), Т.Д. Хапаев, – заведующим военным отделом Учкуланского РК ВКП(б), С.А. Эбзеев, – прокурором района, А.Б. Темирезов, – участковым уполномоченным райотдела милиции по вопросам борьбы с бандитизмом в районе, показали, что до 11 августа 1942 года все советские, партийные органы, хозяйственные организации, административные службы функционировали. 11 августа 1942 года, как подтвердили они, ушел в горы сформированный партизанский отряд. По их словам, ходили слухи, что в горах скрывается банда из 6 человек во главе с Исламом Дудовым. Никаких сведений о деятельности организованной вооруженной банды против отступающих частей Красной Армии в районе не было. Это же подтвердили А.Н. Аджиев, Р.М. Байрамуков, И.Л. Биджиев, М.Р. Глоова, М.Э. Салпагаров, Ф.Ч. Каппушева, М.А. Хабичев и многие другие, проживавшие в те годы в аулах Учкулан и Хурзук.

Более того, Центральный военный архив страны не располагает сведениями о нападении бандгрупп на отступавшие советские войска с 1 по 8 августа 1942 года через Карт-Джурт, Учкулан и Хурзук. Нет сведений о вооруженном бандобъединении в Учкуланском районе и в материалах уголовных дел, по которым привлекались отдельные граждане за развал партизанского движения в районе.

Участие Адама Хубиева и Абу-Юсуфа Джанибекова в расстрелах лиц еврейской национальности в декабре 1942 года в городе Микоян-Шахаре также не подтвердилось».

Жаль, что следователи не располагали показаниями Кады Байрамукова, счастливо избежавшего попадания в руки чекистов, и его берлинских соратников. Думаю, что следствие как в 1946–1948 годах, так и в 88-м, проводилось достаточно пристрастно. В первом случае присутствовал обвинительный уклон, во втором – оправдательный. Истина же, как водится, посредине. Безусловно, на ускользнувшего от следствия Кады Байрамукова и попавшихся в руки советской власти его невезучих соратников, навешали, как водится, всех собак, и то, что было, и то, чего не было. В частности, им инкриминировали убийство 100 лиц еврейской национальности, а также убийство, в том числе путем отравления, 63 детей и воспитателей детского дома, эвакуированных из Армавира. Откуда у карачаевцев оказался яд, если на территории Карачая сроду не было никаких специальных лабораторий, никто почему-то не задумался. Эти обвинения были сняты с осужденных в ходе переследования 1988 года. В Тебердинском ущелье действительно было обнаружено 23 трупа расстрелянных, в том числе детей, но следствие пришло к выводу, что это были в действительности евреи, расстрелянные немцами. Участвовали ли в «окончательном решении еврейского вопроса» карачаевцы, установить не представляется возможным. Детский дом же из Армавира в Карачай вообще не эвакуировался, это было установлено следствием еще в 1948 году, почему большинство обвиняемых и получило всего по 5 лет ссылки.

Использование таких экзотических способов убийства как яд, равно как и круглое число погибших в 100 человек, – один из верных признаков того, что перед нами миф, а не реальные факты. А вот насчет того, что в архивах не сохранилось донесений о нападении карачаевских партизан на колонны отступающих советских войск, да еще именно в период с 1 по 8 августа 1942 года, – аргумент слабый. В сумятице отступления многие документы наверняка были утрачены, да и не до того было порой командирам, чтобы писать донесения о каждом партизанском налете. Кроме того, донесения о действиях карачаевских и других антисоветских партизан отложились в архиве ФСБ. Но пока оттуда извлечены документы только о деятельности чеченских повстанцев. Но и карачаевских партизан было отнюдь не 6 человек.

Характерно, что Э.А. Аджиева фактически признает, что попытки оргаанизовать в Карачае просоветское партизанское движение окончились полным провалом. Вот что она пишет: «План организации партизанского движения в Ставропольском крае был разработан и утвержден крайкомом 22 июля 1942 года. Однако если допустить, что в условиях всеобщей суматохи в течение двух недель можно было подготовить организацию отрядов, то подготовить материально-продовольственные базы, продумать систему снабжения партизан было нереально. Наиболее целесообразным в этих условиях представлялось действие партизан в лесах и ущельях Карачая, ибо в степи не было такой возможности. Однако в первые дни вторжения фашистов практически все партизанские базы, устроенные в горах вблизи дорог, оказались в руках врага. Движение было раздроблено, связи между отдельными частями и руководством (краевым штабом), расположенном в городе Кизляре, отстоящем на 500 км от мест действия партизан, не было. Самое же главное – не было боеприпасов, продуктов питания, хлеба. Трагедия партизан состояла еще в том, что они действовали не в тылу врага, а практически на передовой, каковой была линия Главного Кавказского хребта: шли упорные бои за перевалы. К тому же краевой штаб партизанского движения во главе с Сусловым, роль которого долгое время превозносилась в официальной пропаганде, был создан только лишь 30 ноября 1942 года – накануне решительного наступления Красной Армии по всему Северному Кавказу.

Зажатые в мешках ущелий, изолированные друг от друга и от руководства, не имеющие боеприпасов и продовольствия, отсеченные от населенных пунктов и выдавленные неприятелем к самой передовой, в условиях наступления зимы партизанские отряды оказались в бедственном положении. Партизанское движение держалось исключительно на личном мужестве партизан, их командиров и помощи местного населения. В сложившейся ситуации самое логичное было – пробиться к регулярным частям Красной Армии, что и было сделано».

Любопытно, что здесь деликатно опущены факты участия в борьбе с советскими партизанами и отходящими войсками карачаевских отрядов.

Советское партизанское движение провалилось не только в Карачае, но во всем Ставропольском крае. Согласно подписанному Сусловым отчету «Материалы к итоговому отчету о боевой и разведывательной деятельности партизанских отрядов Ставрополья», датированным 28 декабря 1943 года, из 59 районов края партизанские отряды создали только 40 районов. В этих 40 отрядах числилось 2011 человек. Северная группа насчитывала 11 отрядов численностью 686 человек, южная – 13 отрядов численностью 441 человек и западная – 16 отрядов численностью 834 человек. Западная группа отрядов должна была действовать в горах и лесах Карачая. В нее входили 6 отрядов Карачаевской автономной области, 5 отрядов Черкесской и 4 отряда Ставропольского края: Изобильненский, Ново-Александровский, Егорлыкский, Труновский а также штабная группа в количестве 12 человек. Начальником штаба отрядов западной группы был назначен М.П. Храмков, секретарь крайкома ВКП (б), заместителем – И.В. Редькин.

Из 834 человек, ушедших в горы, 235 человек дезертировали еще до прихода немцев. К концу августа, лишившись продовольственных баз, перешли за перевал, погибли в боях и пропали без вести 294 человека, в горах оставались действовать лишь 205 человек. До 22 ноября 1942 года действовало только 3 отряда: Кировский, Преградненский и Ново-Александровский. Остальные 11 отрядов распались в основном к концу августа, а отдельные – в середине сентября.

Личный состав оказался плохо подготовленным к партизанской борьбе в горных условиях, «комплектовался поспешно и без проверки каждого в отдельности, часть людей, принятых в отряды, оказались нестойкими, а отдельные – предателями. Предатели и трусы оказались даже среди командного состава партизанских отрядов». Командир Зеленчукского партизанского отряда Л. при первом же выстреле впал в панику и призвал прекратить сопротивление, после чего отряд благополучно разбежался по лесам.

А комиссар Черкесского городского партизанского отряда П. на второй же день после занятия немецкими войсками Архызского ущелья бросил отряд на произвол судьбы и ушел за перевал. Комиссар Изобильненского отряда В. также оказался изменником и перешел на службу к немцам. Отряд был полностью разгромлен, командир отряда Чвикалов погиб. Комиссар Молотовского (Красногвардейского) партизанского отряда П. «добровольно перешел к немцам и стал работать агентом гестапо по борьбе с партизанами, оставшимися в тылу у немцев коммунистами. Перешел к немцам Кочкаров, работавший в качестве заместителя сводного штаба по разведке. Он активно помогал гестапо в разгроме партизанского движения в горах».

И. Храмков в объяснительной записке на имя первого секретаря крайкома М.А. Суслова от 12 апреля 1943 года писал: «Отряды необходимой поддержки населения, по существу, не имели, в особенности со стороны карачаевского населения… Заигрывание врага с казаками, особенно с карачаевцами, создание карачаевского национального комитета самообороны и полиции, наличие нескольких сот дезертиров в горах, которые с момента оккупации пошли на службу к врагу и были использованы им в борьбе с партизанами. Помимо этого враг сумел обманным путем заставить неустойчивые элементы работать на себя. Таким образом они сколотили в каждом населенном пункте несколько десятков вооруженных бандитов по борьбе с партизанами».

После того как в апреле 43-го Красная армия вновь заняла Карачай, к ответственности за сотрудничество с немцами было привлечено 350 человек, из которых только 63 были карачаевцы. Карачаевские историки подчеркивают, что по самым завышенным данным с немцами могло сотрудничать 250–300 человек, включая бандитов, убитых позднее в горах или захваченных в плен. Это составляет не более 0,4 процента всего тогдашнего карачаевского населения. Но историки не учитывают, что основная масса карачаевцев-коллаборационистов ушла с немцами.

Как сообщает Э.А. Аджиева, после ухода в январе 43-го немцев на территории Карачая остались три пронемецких партизанских отряда. Один из них, численностью до 60 человек, 10 февраля 1943 года разгромил советскую роту особого назначения, убив 38 бойцов. Но вскоре он был уничтожен частями Красной армии. Его предводители Ислам Дудов и Апон Магаяев были убиты своим товарищем Хусеем Коркмазовым (Сахтиян Улу). Он отрезал им головы и сдал в НКВД. Коркмазова помиловали. Еще один отряд состоял из 20 человек – кабардинцев, карачаевцев, русских и балкарцев. Им командовал бывший офицер Красной армии Попов. Отряд действовал на границе между Кабардино-Балкарией и Карачаем. Его разгромили к апрелю 1943 года. Третий отряд во главе с Хетагом Хетагуровым числом до 20 человек состоял из осетин – жителей селения Коста-Хетагурово. Он также был ликвидирован весной 1943 года. Только в апреле 43-го, через два с лишним месяца после ухода немцев, Красная армия смогла установить контроль над Карачаем.

Точно такие же события, как и в случае с карачаевцами, привели к сотрудничеству с немцами основную массу балкарцев. Для них это было лишь продолжением многолетней борьбы с советской властью за независимость. Борьбу балкарцев описал на страницах «Газавата» офицер горского легиона Я. Халаев, бывший колымский узник. Он рассказал о восстании, вспыхнувшем 17–18 февраля 1930 года в Чегемском и Эльбрусском районах: «На знамени восставших было “Долой коммунистов и колхозы!”, “Да здравствует свободная жизнь в свободной Балкарии”… На подавление восстания были вызваны отборные горные войска (за исключением мусульман-горцев) из Ростова-на-Дону, Орджоникидзе и других городов, и только 20 апреля 1930 года удалось жестоко подавить восставших. В Чегемском ущелье, под Су-Аузу, 19 балкарских орлов под командой Кулиева около двух недель сражались против двух эскадронов красных войск, и только отсутствие боеприпасов победило их. Отдельные войсковые группы жидов – Аркадина, Савицкого, Мурата и др., неся большие потери в людях, продолжали борьбу с партизанскими отрядами. Рассеять партизанские отряды удалось только путем жестокого издевательства над родными партизан (абреков). Последние, во имя спасения оставшихся в живых и влачивших жалкое существование родных, вынуждены были временно прекратить борьбу и пожертвовать собой. Парткомиссары, ссылаясь на статью Сталина “Головокружение от успехов”, гарантировали свободу добровольно являвшимся партизанам. Но обещание свое не выполнили. В 1937–38 годах они уничтожили обманутых, т. е. всех участников восстания, их пособников и вместе с ними ни в чем не повинных балкарцев. Но смирить балкарцев не удалось, балкарцы возненавидели коммунистов, колхозы и “остро отточенный меч” Сталина – ГПУ. Не горе, а злоба угнетала балкарских орлов, и они усердно готовились к битве. Клятву, данную у могил павших сынов Балкарии, балкарские патриоты выполняли честно, а особенно активно в 1941–42 годах с помощью освободительной армии Adolf’а Hitler’а. Деятельность балкарских партизан – абреков и всего населения Балкарии хорошо известна германскому командованию».

Методы чекистов и красноармейцев в борьбе с горцами-партизанами ничем не отличались от тех, которые применяли немцы в борьбе с белорусскими и украинскими партизанами: захват в заложники и расстрел родственников повстанцев, сожжение непокорных аулов. В 44-м году и позднее также действовало НКВД и против украинцев, поддерживавших УПА.

Халаев привел пример гибели одного такого селения: «Тысячи балкарцев, кабардинцев, карачаевцев и других народов Северного Кавказа уничтожены большевиками в 1941–42 годах за то, что они желали поражения Сталина. Осенью 1942 года только в одном балкарском селе В. Балкария большевики убили 575 мирных жителей, причем убиты только старики, женщины и дети, которые не могли скрыться в горах. Их жилища дотла сожжены бандами НКВД. Поводом для этой кровавой оргии послужило то, что жители этого села восстановили мечеть и молились в ней за победу немцев.

Эти зверства бледнеют по сравнению с тем, что творят теперь с беззащитным населением особые отряды НКВД в районах Северного Кавказа».

Но главные зверства были еще впереди. Тогда, в августе 43-го, безнадежную борьбу вели еще повстанцы Чечни и некоторых других районов Северного Кавказа.

Чеченцы начали и продолжали борьбу с Советами еще задолго до прихода немецких войск – практически с момента занятия Северного Кавказа Красной армией в 1920 году. Коллективизация вызвала очередное мощное восстание, отголоски которого ощущались вплоть до начала Великой Отечественной войны. Только в 1937–1940 годах в горах Чечни НКВД ликвидировала 109 банд в составе 509 участников и еще 1026 одиночных «бандитов». С приближением немцев в сентябре 1942 года в Веденском районе вспыхнуло массовое восстание, в основном подавленное только в середине следующего года. К чеченцам присоединились и ингуши. К повстанцам были переброшены 8 групп парашютистов, состоявших из эмигрантов – чеченцев и ингушей под руководством немецких офицеров и унтер-офицеров и снабженных рациями.

В «Газавате» приводилось свидетельство одного горца, в июле 1943 года перебежавшего из Красной армии к немцам, а ранее наблюдавшего агонию чеченского восстания: «Я в Грозном был 10 июня 1943 года. Там идет страшное побоище. Вся Чечня горит в огне. Аулы днем и ночью беспрерывно бомбардируются советской авиацией. Все чеченцы изъяты из армии и возвращены в Чечню. Все чеченцы согнаны в 3 горных района, оцеплены красными войсками и обречены на гибель. Несмотря на неравенство сил, наши доблестные сыны гор – абреки, ведут отчаянную борьбу за их освобождение».

Это была прелюдия депортации чеченцев в Казахстан в феврале 44-го. В ходе этой депортации в Чечне появилась своя «огненная деревня» – аул Хайбах, где войска НКВД сожгли заживо более 700 женщин, стариков и детей. И точно так же войска НКВД в 1944 году сожгли несколько ингушских аулов Пригородного района вместе с жителями. А в ночь с 28 на 29 ноября 1942 года были уничтожены балкарские села Сауту, Глашево, Мухол и Огары Чегет. Войска НКВД расстреляли 323 человека в Сауту, 76 человек – в Глашево. Потом Сауту сожгли. В числе погибших были в основном дети, женщины и старики.

Чеченские повстанцы продолжали борьбу и после депортации. Их глава Хасан Исраилов, руководитель Особой партии кавказских братьев, был убит только 28 декабря 1944 года одним из своих соратников, перевербованных НКВД. Одной из последних его акций стало уничтожение 2–3 августа 1944 года оперативно-войсковой группы в Галанчожском районе, когда были убиты 7 солдат, 1 офицер и проводник-чеченец. Всего на территории Чечни, по данным НКВД, с июня 41-го и до начала 45-го было уничтожено 232 «кадровых банды» с 1263 участниками, уничтожено и взято в плен 1815 «бандитов-одиночек» и 1714 «бандпособников». Надо также учесть, что значительная часть повстанцев смогла избежать встречи с «дорогими органами» и была депортирована в Казахстан вместе с основной массой чеченцев. Последний крупный партизанский отряд под руководством Сота Альтемирова был уничтожен в апреле 45-го. Кроме того, к началу июля 1945 года НКВД оценивало число не пойманных «бандитов в Чечне в 103 человека. Они могли совершать нападения только на небольшие группы красноармейцев и сотрудников НКВД численностью не более 10–15 человек. Еще в конце 1948 года войска МГБ продолжали действия против немногочисленных чеченских и ингушских «банд» по 4–6 человек. Полностью же с «политическим бандитизмом» в Чечено-Ингушской республике и в пограничных с ней районах Грузии и Дагестана было покончено только в 1953 году.

Не избежали депортации также карачаевцы и балкарцы. Если в Чечне, до которой немецкие войска так и не дошли, под выселение попали как действительные участники партизанской борьбы, так и ни в чем не повинные мирные жители, то в Карачае и Балкарии жертвами депортации стали те, кто в лучшем случае сохранял нейтралитет или даже сотрудничал с советской властью. Ведь все активные коллаборационисты покинули Балкарию и Карачай вместе с отступающей германской армией. Кстати сказать, им еще относительно повезло. После войны западные союзники выдавали мусульман Кавказа и Поволжья не столь активно, как русских и уроженцев восточной Украины и восточной Белоруссии. Те же, кто был выдан, либо расстреливались, либо отправлялись на 20 лет в ГУЛАГ. Выжили там немногие, хотя уцелевшие были освобождены по амнистии значительно раньше – в 1956 году. По утверждению английского историка Николая Толстого, «в 1946 году на Западе находилось предположительно около 80 тысяч мусульман, и непохоже, чтобы их насильно репатриировали». Позднее многие кавказские мусульмане перебрались в Египет, Турцию, Сирию и другие исламские страны и больше уже никогда не вернулись на родину. Возможно, поэтому в последующие годы, вплоть да нашего времени, сепаратистские тенденции среди карачаевцев и балкарцев оказались выражены слабее, чем среди чеченцев. Ведь в спецпоселениях, где шансов выжить было все-таки больше, чем в исправительно-трудовых лагерях, оказались многие активные участники чеченского повстанческого движения. Некоторым партизанам удалось скрыться в высокогорье и избежать депортации. В результате в Чечне сохранилась преемственность традиции Сопротивления, а в Карачае, Балкарии и Кабарде она была в определенной мере утрачена.

По свидетельству фельдмаршала Э. Манштейна, бывшего командующего 11-й немецко-румынской армией, действовавшей в Крыму, «татары сразу же встали на нашу (немцев) сторону. Они видели в нас своих освободителей от большевистского ига, тем более, что мы уважали их религиозные обычаи…» Стремление советской власти искоренить исламскую религию и традиционные обычаи крымских татар были важнейшим фактором, толкнувших их на сторону Германии. Немаловажным было и то, что национал-социалисты считали крымских татар арийским народом. Еще в октябре 1941 года, когда немецкие войска сражались на Перекопе, крымские татары начали дезертировать из Красной армии, уходя в свои аулы. Они агитировали русских и украинских бойцов следовать их примеру. Отдельные отряды татар нападали на отступающие советские части. Татары также разграбили сами или выдали немцам большинство созданных перед войной продовольственных баз, предназначашихся для партизан. Для борьбы с партизанами татары при содействии немцев создали отряды самообороны по 70–100 человек, в которых в качестве инструкторов находились немецкие унтер-офицеры. Уже к концу января 1942 года было сформировано 14 татарских рот самообороны во главе с немецкими офицерами численностью 1632 человека, а около 9 тыс. татар-добровольцев были направлены во вспомогательные части 11-й немецкой армии. Политическое руководство татарскими ротами осуществлял Симферопольский мусульманский комитет, претендовавший на роль крымско-татарского правительства. Комитет издавал газету «Азат Кирим» («Свободный Крым»), тираж которой к лету 1943 года достиг 15 тыс. экземпляров. Все бойцы добровольческих формирований получили право получить в частную собственность по 2 га земли. Начальник II партизанского района Крыма И.В. Генов 31 января 1942 года с тревогой докладывал в Москву: «Местное татарское население успешно вооружается… немцами, цель – борьба с партизанами… Надо полагать, что в ближайшие дни они начнут практиковаться в борьбе с нами. Мы готовы к этому… хотя понимаем, что вооруженные татары куда опаснее… немцев и румын». Польза татар в антипартизанской борьбе заключалась в том, что они прекрасно знали местность, часто даже лучше, чем партизаны, среди которых преобладали бойцы и командиры Красной армии, прежде жившие в Крыму. Немаловажным фактором был и высокий моральный дух крымско-татарских формирований. Ведь татары, как и кавказские горцы, сражались за родную землю, за веру и обычаи предков. В этом отношении они значительно превосходили румын. Отряд татарских добровольцев в 250 человек также сражался с советскими войсками под Керчью в феврале 1942 года. А в апреле того же года численность рот самообороны возросла до 4 тыс. человек, и у них имелся еще постоянный резерв в 5 тыс. человек. В ноябре 1942 года роты были сведены в 8 батальонов, а весной 43-го был сформирован еще один. Батальоном, как правило, командовал татарский офицер, в нем также находился один немецкий офицер для связи с германским командованием и 8 немецких унтер-офицеров – инструкторов. По свидетельству уцелевших крымских партизан, порой татары были беспощаднее и профессиональнее немцев.