Текст книги "Одинокая смерть"

Глава 18

Ратлидж снова поехал в Гастингс, в отель «Белый лебедь». Клерк за стойкой был другой, не тот, с которым он говорил накануне. Ратлидж спросил у него про мистера Пирса и получил ответ, что мистера и миссис Пирс сейчас нет в отеле. Он прождал в холле час, но они не вернулись. Тогда он снова подошел к клерку:

– Скажите, пожалуйста, как долго собираются пробыть здесь мистер и миссис Пирс?

Клерк заглянул в журнал регистрации:

– По крайней мере до конца недели. Не хотите оставить для них сообщение?

– Нет, я хочу сделать им сюрприз.

Клерк улыбнулся:

– Они сегодня вечером будут ужинать в отеле.

Поблагодарив клерка, Ратлидж ушел.

Он поехал в полицейский участок узнать о состоянии Майклсона.

Из последнего донесения следовало, что инспектор жив, но жизнь его все еще под угрозой. В прошлую ночь он на краткий миг пришел в сознание, но не понял, где он и что с ним случилось.

Хэмиш тут же заметил, что для Ратлиджа это плохая новость.

Норман оказался на месте и принял его с плохо скрываемым недовольством.

– Если вы пришли по поводу Карла Хопкинса… – начал он, но Ратлидж прервал его.

– Мне нужна ваша помощь, – сказал он, – хочу занять у вас констебля Петти. Сейчас надо патрулировать улицы Истфилда по ночам, но нам с Уокером вдвоем не справиться. Если хотите, чтобы Петти для вас шпионил, он мог бы заодно мне помочь. Я устрою его в гостинице.

Норман колебался, ему явно не хотелось идти навстречу. Потом сказал неохотно:

– У него кузен в Истфилде. Работает на пивоварне. Петти может остановиться у него. Я не хочу быть вам обязанным.

Так вот каким образом инспектор Норман был в курсе всего, что происходило в Истфилде.

– Спасибо за откровенность. Я жду его сегодня к вечеру.

– Но это не остановит вашего убийцу. Напрасно вы думаете, что это поможет, – даже если вас будет трое, вы не сможете быть одновременно везде. Убийце не надо слишком много времени, чтобы задушить гарротой и убежать.

– И все же это лучше, чем ничего, – ответил Ратлидж. – Сегодня ночью во дворе церкви Святой Марии кто-то прятался. Я сам его преследовал, но потерял след, а немного погодя услышал, как отъехала машина с выключенными фарами.

Норман оживился:

– Это правда? Куда он поехал? В каком направлении, вы видели?

– В сторону Гастингса. В доме викария горел свет, но там никого не оказалось. Мы стали искать мистера Оттли, поехали к ферме Роупера, а когда вернулись, встретили его около ворот церкви. Мы боялись, что он стал очередной жертвой.

– Оттли хороший человек, – сказал Норман, – но иногда так ретиво исполняет свой пастырский долг, что не руководствуется здравым смыслом. Он, например, ухаживал за больными во время эпидемии испанки, рискуя заразиться. А перед этим был случай здесь, в старом городе, корабль оказался в беде у Старой скалы. Мистер Оттли пошел к спасательной станции и предложил свои услуги в качестве спасателя. С юности он держал там свой парусник. И ведь он с ними отправился.

– Короче, ночью он снова подвергался риску. Карл Хопкинс сидит, но я не уверен, что все эти убийства имеют отношение к войне. А вдруг это связано с событиями, которые произошли гораздо раньше.

– Послушайте, у вас проблемы, свойственные всем образованным полицейским, – усмехнулся инспектор Норман, – вас сбивают с толку ваши же безумные идеи.

Ратлидж засмеялся:

– Карл Хопкинс – это ваша версия, связанная с войной. Но вы так и не нашли гарроту. И не нашли доказательств, что он сам мог изготовить медальоны. Это ведь было нелегко сделать, хотя вы уверены, что, работая на мебельной фабрике, он мог воспользоваться оборудованием, тем более что у него умелые руки. Но надо было иметь такой же материал, который был сделан специально для медальонов, шнурки и имена существующих реально, не вымышленных людей. Докажите мне все это – и я уеду в Лондон.

Мрачное выражение лица Нормана не предвещало ничего хорошего. Он буркнул:

– Еще не вечер.

Покинув полицейский участок, Ратлидж вернулся в «Белый лебедь» и снова спросил Пирса. Но тот все еще не вернулся.

Из отеля Ратлидж сделал звонок в Лондон.

Сержант Гибсон отнесся настороженно к его просьбе, и это означало, что сержант пытался определить, находится инспектор еще в опале или уже нет.

Ратлидж изложил свою просьбу.

– Иголка в стоге сена, – возразил Гибсон.

– Его отец отправился на север на работу, когда мальчику было девять или десять лет. Начните с военного ведомства. Если он был на войне, то они должны знать, где он жил в 1914-м.

– Сделаю, что могу. – Гибсон спросил, где его найти.

– Оставьте сообщение у администратора отеля «Белый лебедь».

Но Ратлиджа не оказалось в отеле, когда пришло сообщение, потому что его машину неожиданно остановил патрульный полицейский. Ратлидж съехал на обочину.

– Что случилось, констебль?

– Инспектор Ратлидж? Инспектор Норман приказал вас отыскать. Кто-то позвонил в полицию Гастингса из офиса компании «Братья Пирс». В Истфилде нашли еще один труп.

Ратлидж выругался.

– Спасибо, констебль. Я еду туда.

Он быстро доехал до Истфилда. Войдя в полицейский участок, увидел вытянутое, со следами бессонной ночи и тревожного напряжения лицо Уокера, который с нетерпением ждал инспектора.

– Это Гектор Маршалл, – сказал он, когда Ратлидж перешагнул порог. – Его задушили гарротой, как и других, и во рту найден медальон. Мы отвезли тело к доктору Гудингу. Он сказал: сомнений нет, что это была гаррота. Точно такие же следы на шее, и никаких следов борьбы. Его нашли там, где он был убит.

– Где именно?

– Он разводил свиней на своей ферме и по утрам объезжал Истфилд на телеге, собирая объедки, специально для этой цели оставленные людьми, как и молоко, которое не смогли продать. Он начал свой объезд до рассвета и остановился на повороте в Гастингс, там, где недалеко от дороги находится небольшая роща. Наверное, его лошадь захромала, или ему так показалось, вот он и съехал с дороги. А может, его кто-то окликнул. Но у лошади действительно оказался камешек в подкове, мы обнаружили это, когда пытались развернуть телегу.

– Моя машина здесь. Поедемте, покажите мне это место.

Труп нашли примерно в ста ярдах от поворота на Гастингс. Как и описывал констебль, в роще, на небольшой, заросшей травой полянке. Уокер показал рукой:

– Вон там. Тело забрал доктор Гудинг. Взгляните вон туда – отсюда видно крышу сарая Маршалла. Он умер недалеко от своего дома.

Ратлидж посмотрел и действительно увидел крышу сарая, скрытую частично зеленой листвой деревьев.

– Вы уже сказали семье?

– Нет еще. Вы хотите сделать это сейчас или сначала осмотрите труп?

– Нет, сначала поедем к ним. Они, наверное, ждут его. Что у него за семья?

– Мать, она живет с ними, жена, трое маленьких детей. Маршалл всегда говорил, что забыл о войне сразу, как только вернулся. Его ранили в 1918-м, и, пока он поправился, война кончилась.

При приближении к дому они все сильнее ощущали запах свиной фермы. Но домик был чистенький, с аккуратным двориком, цветами, высаженными вдоль дорожки.

Пожилая женщина открыла на стук дверь, в ее глазах застыл страх. Она рукой прикрыла рот, когда прочитала все на их лицах.

– Он мертв, – сказала она, не задавая вопросов. – Когда он не вернулся, я так и знала, что-то случилось.

Она говорила почти шепотом, как будто опасаясь быть услышанной, и быстро провела их в гостиную.

– Моя невестка наверху кормит маленького, пусть закончит. – И плотно прикрыла двери.

Ратлидж представился.

– Боюсь, что ваши страхи подтверждаются, миссис Маршалл, – сказал он. – Вашего сына нашли сегодня утром в роще, около дороги. Он был убит.

– Как все они. Я ему говорила. Я ему говорила, не надо ездить в такую рань. – Она снова прижала кулачки ко рту, как будто сдерживая крик. У нее вырвался стон, подкосились колени, и она села в кресло. Но, сделав усилие над собой, спросила: – Где он сейчас? Мой сын?

– В прозекторской доктора Гудинга, – ответил констебль Уокер.

– Он прошел эту ужасную войну. И вот это. – Она повторила слова, уже сказанные раньше миссис Уинслоу. – Я хочу его видеть.

– Не думаю… – начал констебль.

Но она оборвала его:

– Я его родила на свет. И я хочу проводить его. – Она взглянула на потолок, указывая на комнату наверху. – Как я скажу ей?

В последовавшей тишине слышен был слабый ритмичный стук кресла-качалки и женский голос, тихо напевавший колыбельную.

Миссис Маршалл с трудом встала:

– Я поеду с вами, сейчас. Только сначала ее предупрежу.

Они не стали ее отговаривать, понимая, что это бесполезно. Миссис Маршалл негромко окликнула невестку:

– Я ухожу, Рози, ненадолго. Скоро вернусь. Поставь варить суп.

Она пошла с ними к машине, села рядом с Ратлиджем. Уокер сел назад, и у Ратлиджа, как всегда, на мгновение возникла паника, потому что сзади сидел Хэмиш. Он взял себя в руки и поехал в Истфилд. Миссис Маршалл стоически молчала, устремив взгляд перед собой. Они тоже молчали – ни Ратлидж, ни Уокер не могли найти слов утешения. Это было невозможно.

Люди на улицах останавливались, глядя на них. Слухи мгновенно разнеслись по округе, и все уже знали, кто сидит в машине с полицейскими.

Ратлидж подъехал к приемной доктора, но не успел выйти, чтобы открыть дверцу для миссис Маршалл. Она уже вышла без его помощи и направилась к двери – высокая, костистая, в вылинявшем фартуке поверх голубого платья в цветочек, седые волосы забраны назад в узел. Ее движения были полны достоинства, она была похожа на женщину Спарты, готовую принять и похоронить своего воина. Ратлидж шел за ней.

Доктор Гудинг удивился, увидев ее, потом взглянул поверх ее головы на Ратлиджа и констебля.

– Она хочет видеть своего сына, – сказал ему Ратлидж.

– Э-э-э, подождите минутку, я вас приглашу.

Доктор исчез, а миссис Маршалл осталась стоять молча, не выказывая признаков слабости. Из кабинета доктора вышла его медсестра и спросила миссис Маршалл, не хочет ли она чаю, поддержать силы.

– Нет. Спасибо, миссис Дэвис. Со мной все в порядке. Рози ждет меня дома.

Вышел доктор и проводил их в прозекторскую. Там было очень чисто, тело Маршалла лежало на столе, прикрытое простыней, натянутой так, чтобы не было видно раны на горле.

Не обращая ни на кого внимания, миссис Маршалл прошла прямо к столу и взглянула на лицо мертвого сына. Быстро дотронулась до его волос, причесанных доктором Гудингом, наклонилась и поцеловала. Потом посмотрела на него долгим взглядом и что-то произнесла, едва слышно, слова были неразличимы. И прежде чем кто-то смог ее остановить, откинула простыню, взглянула на рану, кивнула, как будто выяснила для себя что-то важное, и бережно прикрыла сына снова.

– Буду благодарна, если вы отвезете меня домой.

Ратлидж подошел к ней, чтобы поддержать на всякий случай, но она вышла из комнаты без посторонней помощи, поблагодарив доктора за заботу о сыне.

Уокер открыл для нее дверцу, она села в автомобиль и больше не проронила ни слова. Кода они подвезли ее к дому, Ратлидж спросил:

– Хотите, чтобы мы сообщили печальную новость вашей невестке?

– Спасибо, нет, она сможет выплакаться, если мы будем с ней вдвоем. – Женщина повернулась к констеблю Уокеру: – Не могли бы вы прислать кого-нибудь накормить свиней? Они голодные сегодня.

Он пообещал, и, кивнув им на прощание, она исчезла в доме, осторожно закрыв за собой дверь.

– С ней все будет в порядке? – спросил Ратлидж. – Может, позже прислать кого-нибудь поухаживать за ней?

– Лучше дать им возможность оплакать его без посторонних, – отозвался Уокер.

Ратлидж пошел к автомобилю, голос Хэмиша не умолкая трещал в голове. Когда они стали отъезжать, из дома раздался тонкий женский крик, полный такой боли, что у Ратлиджа исказилось лицо.

Они вернулись в прозекторскую, но доктор Гудинг мало что смог добавить.

– Когда он был убит? – спросил Ратлидж.

– Позже, чем остальные, по крайней мере часа на четыре. Думаю, после того, как кончился дождь. Маршалл лежал на спине, его одежда со спины была мокрой от травы, а грудь сухая. Ясно, что убийца подождал, пока он начнет свой утренний объезд, и поэтому время убийства отличается.

Или планы его были нарушены, и ему пришлось дожидаться удобного момента, чтобы подстеречь жертву.

– Я как раз возвращался из Гастингса примерно в это время, – сказал Ратлидж, – но удивительно, что никого не встретил на дороге.

Дэниел Пирс вошел в отель незадолго до рассвета. Где он был?

– Какая трагедия, – сказал доктор, показав Ратлиджу солдатский медальон, который нашел во рту убитого. – Не могу поверить, что нет способа остановить этого безумца. А что будет с Карлом Хопкинсом? Думали, он убийца. Он все еще в тюрьме? Полиция должна его освободить после этого.

– Да он все еще там, – сказал Ратлидж. – Наш убийца мог бы быть умнее, оставив все как было, и тогда вина легла бы на Хопкинса.

– Пирсу это не понравится. Он был так уверен, что убийца его сына задержан. Я заходил к нему уже после того, как инспектор Майклсон забрал Хопкинса. На его лице читалось огромное облегчение, как будто тяжелая ноша свалилась с плеч. Моя сестра думает, что старший Пирс беспокоился, что в деле замешан его Дэниел, и обрадовался, что виноват Хопкинс. Она спросила Пирса, не приедет ли Дэниел на похороны Энтони. Но он ее обрезал. Где теперь Дэниел? Кто-нибудь знает? Я его не видел с самого окончания войны.

– Мистер Пирс не сказал, где он, – ответил Уокер.

– А вы помните Томми Саммерса, доктор? – спросил Ратлидж.

– Саммерса? – Доктор сдвинул брови, припоминая. – О да, я его помню. Неуклюжий ребенок, его отец приводил сына ко мне посмотреть, что можно исправить. Некоторые дети с детства имеют плохую координацию. Не очень приятный ребенок. Таким в детстве всегда достается, к сожалению. И редко они превращаются потом в прекрасного лебедя, не правда ли? Природа иногда так жестока.

– Как он выглядел, помните?

– Рыхлый, толстый, маленький для своих лет, с очень светлыми волосами, по-моему.

– Его не могли бы спутать с одним из братьев Пирс?

Гудинг улыбнулся:

– Разумеется, нет. Никакого сравнения. Куда вы клоните?

– Как бы вы описали Дэниела Пирса, когда видели в последний раз?

– Дэниел? Он тогда только что вернулся из Франции, был худой. Он ничем не смог заняться здесь и скоро уехал снова. Немного выше среднего роста, каштановые волосы.

Такое описание могло подойти к дюжине мужчин, встреченных Ратлиджем на улицах Гастингса. Но за исключением худобы этому описанию соответствовал и тот человек, которого он видел в отеле «Белый лебедь».

– Не понимаю, почему вы спрашиваете о Дэниеле Пирсе? – удивился доктор.

– Мне интересны все, кто жил в Истфилде и уехал отсюда, – ответил Ратлидж. – Этой ночью я видел кого-то на церковном дворе, перед тем как был убит Маршалл. Я не смог его разглядеть в темноте, но он двигался очень легко и не мог быть полным и неуклюжим.

– Понимаю, – сказал доктор, хотя Ратлидж сомневался, что это так.

Они попрощались с доктором и отправились в участок.

– Вы много расспрашивали всех об этом Саммерсе. А теперь о Дэниеле. Вы решили, что убийца не живет в Истфилде? – спросил Уокер.

– Я пока ничего не решил, – возразил Ратлидж. – Если Карл Хопкинс не убивал, тогда кто это был?

– Осталось много других из Истфилда, кто воевал и остался в живых. Я спрашивал вчера племянника. Он решительно отказался верить в то, что это мог быть кто-то из них. Они все прошли войну во Франции, и, если бы кто-то из них сошел с ума и думал, что все еще убивает германцев, он использовал бы ружье.

– Вероятно. Я понимаю Таттла. В бою люди проходят проверку.

Уокер кивнул:

– Ну и я спросил его мнение насчет Томми Саммерса. Он засмеялся. Саммерс никогда не мог бы справиться с Тео или Гектором. Или даже с Джефферсом.

– Люди меняются, – заметил Ратлидж, но Уокер покачал головой:

– Внутри – может быть, но снаружи – редко.

Ратлидж не спорил.

– Я заберу Кентона, и мы вместе поедем в Гастингс, чтобы привезти домой Карла Хопкинса.

– Я бы его подержал в участке подольше, – сказал Уокер, – для его же безопасности.

Но Ратлидж, вспомнив темный подвал, покачал головой:

– Интересно, куда наш убийца отправляется между убийствами? Надо это выяснить. Вряд ли он остается в Истфилде. При подобных обстоятельствах чужого здесь сразу заметят.

– Я тоже думал об этом. В Истфилде нет старого замка, где можно укрыться. Ни других руин. Он появляется либо из Гастингса, либо из Бэттла. Там можно спрятаться в развалинах аббатства, но все равно невозможно долго укрываться никем не замеченным.

– А как насчет пещер контрабандистов в старом городе?

– Это вполне вероятно. Некоторые из них никогда не были обследованы. Хотя мальчишки там рыскают, но никому об этом не говорят. Их туда влекут таинственные клады. Мой отец рассказывал, что, когда он был мальчиком, там еще действовали контрабандисты. Не знаю, стоило верить ему или нет, может, он так специально говорил, чтобы я не вздумал туда соваться.

– Неплохо бы заглянуть туда, если инспектор Норман даст людей в помощь. Кстати, он разрешил нам привлечь в помощники констебля Петти. На его условиях, конечно, но мы вынуждены пойти на это, нам необходима лишняя пара глаз.

– Хотя прошлая ночь показала, что наше патрулирование не привело к положительным результатам. Если этот дьявол решит снова действовать, он найдет лазейку.

– Вопрос в том, почему он находился на церковном дворе, если уже решил напасть на Маршалла? – Ратлидж взглянул на часы. – Мне надо вернуться в Гастингс. Я жду звонка из Ярда.

Они увидели Кентона, который спешил им навстречу.

– Вот вы где, Ратлидж!

– Вас-то мне и надо, – отозвался инспектор. – Послушайте, у вас работал когда-то давно клерк Саммерс. Он уехал, получив другое предложение. Помните, куда он переехал?

Кентон явно не ожидал такого вопроса.

– Кто? Саммерс? Господи, да это было лет пятнадцать назад. Куда-то в Стаффордшир. Или в Шропшир? Да, по-моему, именно в Шропшир. Да плевать на Саммерса. Я пришел по более важному делу. Мне только что сказали о Гекторе Маршалле. Я хочу немедленно вывезти из тюрьмы Карла, слышите? И не принимаю отказа.

– Я как раз еду в Гастингс. Поезжайте за мной на своем автомобиле и сможете забрать с собой Карла.

Кентон развернулся и побежал обратно.

Глядя ему вслед, Уокер сказал:

– Он просто счастлив. А вот мистер Пирс вряд ли.

Карл Хопкинс был совершенно потрясен и никак не мог поверить до конца, что свободен, когда его привели в кабинет Нормана.

– Говорят, меня отпускают. Значит, еще кого-то убили?

– Гектора Маршалла, – ответил Кентон.

– Боже милостивый, – Карл покачал головой, – когда же это кончится?

– Хороший вопрос, – иронически заметил Норман, – верно, Ратлидж?

Тот сделал вид, что не услышал шпильки в свой адрес.

Когда все формальности были соблюдены, Ратлидж вывел из участка Хопкинса, за ними плелся Кентон, предчувствуя неприятный разговор с Карлом.

– Наверное, я не перенес бы еще одну ночь в этом подвале, – сказал Карл Хопкинс, – у меня уже начались видения. Какие новости об инспекторе Майклсоне?

– Ничего нового, – откликнулся Кентон.

Хопкинс вздохнул и посмотрел на голубое небо. Потом вдруг резко спросил у Кентона:

– Я все еще работаю в вашей фирме?

Пристыженный, Кентон с готовностью ответил:

– Я никогда не сомневался в тебе, мой мальчик. Ты должен мне поверить.

– Тогда почему вы ни разу не навестили меня? Не принесли хотя бы листок бумаги, чтобы я мог написать письмо?

Ратлидж, оставив их выяснять отношения, поехал в отель «Белый лебедь». Спросил у клерка за стойкой, не было ли ему сообщений из Лондона. Сообщений не было.

После короткого раздумья он поднялся наверх к номеру, где остановились мистер и миссис Пирс. В это время из него вышла горничная, закончив уборку, и стала закрывать дверь.

– Можно я войду и оставлю им записку?

Она заколебалась, но он протянул ей несколько монет, которые быстро исчезли в ее кармане.

– Я буду напротив. – Она приоткрыла для него номер Пирсов.

Ратлидж вошел. Номер был с претензией на роскошь, декорирован в старинном французском стиле и вполне подходил для новобрачных. Высокие окна выходили на улицу, за ней виднелась набережная. Он вспомнил, как вчера приоткрылось одно из окон, подошел к нему и выглянул.

Вид был великолепный, солнечные блики играли на воде, сверкающие волны накатывались на берег, ветерок, наполненный соленым запахом моря, слегка шевелил кружевную занавеску и приятно обвевал лицо.

Он обернулся и снова осмотрел комнату. Гардероб. Письменный стол. Столики с обеих сторон кровати с нижними ящиками. Здесь трудно было бы спрятать гарроту и набор запасных медальонов, потому что в любой момент могла заглянуть горничная или сама новобрачная.

Подойдя к столу, он взял фотографию в серебряной рамке. На ней были изображены мужчина и женщина, стоявшие на террасе отеля. Они выглядели счастливыми, беспечными, держались за руки и смеялись в камеру.

Он сразу узнал мужчину. Прямой нос, высокие брови, резко очерченные скулы. Он уже видел его раньше, только мимоходом, не так отчетливо. Первый раз он стоял около стойки администратора и смотрел пристально на Ратлиджа, когда тот выходил из телефонной кабины отеля. И тот же мужчина вошел в этот номер прошлой ночью или, точнее, сегодня рано утром.

Может быть, именно он был ночью на церковном дворе? Трудно сказать. Но очень возможно.

Дэниел Пирс не был похож на брата. Лицо хорошее, но не такое красивое, какое было у Энтони даже после смерти.

Хэмиш сказал: «Второй сын».

Второй во всех смыслах.

Женщина рядом с Дэниелом, блондинка, очень хорошенькая. Милая улыбка делала ее просто красавицей.

Он вспомнил слова своей сестры Франс, что все невесты красивые, в этом случае они вполне оправдывались.

У ног новобрачной сидел маленький песик, высунув язык от жары, неопределенной породы, скорее всего терьер, на глаза нависала шерсть, придавая собачьей морде игривый вид, он с обожанием смотрел на свою хозяйку. Значит, собака принадлежит ей.

Ратлидж подошел к шкафу, заглянул внутрь. Внизу стояла пара чемоданов без монограмм, висела одежда, внизу – ряд обуви, шляпы на верхней полке.

Закрывая дверцы, он заметил корзинку для маленькой собачки рядом с кроватью и в ней свернутое покрывальце с вышитой надписью «Маффин».

Оставив все как было, он вышел из номера, закрыв за собой дверь. Горничная улыбнулась ему, когда он проходил мимо, и Ратлидж вновь поблагодарил ее.

Выйдя на улицу, он постоял на ярком солнечном свете, подумал и вернулся в отель, решив все-таки позвонить сержанту Гибсону. Но сержанта на месте не оказалось. Ратлидж не стал оставлять ему сообщения, наученный прежним горьким опытом.

Он вернулся на берег и снова взглянул на темные высокие странные строения, в которых рыбаки сушили рыболовные сети. Сколько понадобится времени Гибсону, чтобы разыскать для него Саммерса? Сержант обычно прекрасно умел это делать. Ратлидж подумал, не поехать ли в Лондон, чтобы узнать все самому. Но решил, что это ни к чему хорошему не приведет. Во-первых, он не готов к разговору со старшим суперинтендентом Боулсом, во-вторых, не хочет чувствовать на себе любопытные взгляды сотрудников Ярда. Теперь, когда все знают историю с его арестом, любой спор с Боулсом подольет воды на мельницу слухов. Ратлидж все еще был зол и вряд ли сможет сдержаться – его обвинили в убийстве, и, даже если бы он и смог справиться со своим настроением, придется притворяться, что он не понимает, почему его вдруг арестовали. Боулс наверняка испугался, что его махинации привели к еще одному убийству.

Ко всему прочему в Лондоне находится Мередит Ченнинг. Он пока не хочет, не готов получить ответ на вопросы, которые остались между ними.

К нему подошел инспектор Норман и тоже стал смотреть на черные нелепые сооружения рыбаков.

– Вы ничего не добились и не продвинулись ни на шаг с тех пор, как вернулись. А люди продолжают гибнуть.

– Инспектор Майклсон не пришел в себя?

– Насколько я знаю, его жизнь все еще под угрозой. Ничего не изменилось. Послушайте, если это был не Карл Хопкинс, а, похоже по всему, не он наш убийца, тогда всех из отделения Истфилда, воевавших вместе, надо снова забрать в полицию и допрашивать, пока кто-то не скажет правды. Они зарабатывают на жизнь своим трудом и не захотят сидеть в подвале долго, потому что на них держится дом.

Ратлидж вспомнил, как миссис Маршалл просила помочь накормить свиней. Потеря каждого из этих людей была ударом для семьи.

– Это, конечно, большое искушение. Но мне кажется, они ничего не знают.

– Не поверю. Если вы жили в окопах, вместе ходили в атаку с человеком четыре года, то узнаете очень хорошо, из какого теста он сделан. – Норман почти точно повторил слова констебля Уокера.

– Но почему наши победители держат рот на замке, ведь, назвав всего одно имя, они сразу окажутся в безопасности. Угроза убийства висит над ними постоянно. Это как вражеский снайпер, когда выбирает цель из укрытия.

– Потому что есть нечто такое в их прошлом, что они тщательно скрывают. Какое самое худшее преступление, по солдатским понятиям, можно совершить?

Вспомнив Хэмиша, Ратлидж ответил:

– Дезертирство в бою.

– Ну, об этом они не стали бы молчать. Расстрел пленных? Застрелить одного из своих офицеров в спину?

– Тогда почему был убит Энтони Пирс? Он воевал не с ними.

– Принято. Я рад, что они послали вас обратно. Мне не придется отвечать за то, что не смогу раскрыть преступление. Вся вина ляжет на вас.

Неужели это дело останется нераскрытым? Как у Камминса дело Стонхенджа? Ратлиджу все чаще приходило в голову это сравнение.

– Я обязательно вас извещу, как меня наказали, чтобы вы могли позлорадствовать.

Инспектор Норман засмеялся:

– Если бы мы с вами не были так похожи, могли бы дружить.

Он повернулся и пошел прочь.

Ратлидж посмотрел ему вслед и тоже пошел к своему автомобилю. Кожаные сиденья нагрелись на солнце. По берегу прогуливались отдыхающие. Дышал красотой и миром роскошный травяной склон Ист-Хилл. Три молодые девушки кокетничали с молодым человеком своего возраста. Беспечные красивые лица под зонтиками от солнца. Все одеты по погоде – в белые или светлых оттенков платья и костюмы. Картина напоминала довоенное время, 1914 год, когда тень войны еще только чуть надвинулась на мир. Но тут Хэмиш пробурчал что-то свое, и впечатление пропало.

Он зашел навестить миссис Джефферс. Она консервировала на кухне сливы. Маленькая девочка, открывшая дверь, проводила его на кухню и побежала во внутренний садик, где стала гоняться за бабочками.

– Они могут забыть хоть на время, – сказала женщина, – а я не могу. – Она посмотрела на дочь. Ее светло-каштановые волосы были завязаны сзади, чтобы не мешали, руки покраснели от пара и горячей воды. – Хочу сделать компот, а то пропадут. Говоря по правде, не знаю, чем могу вам помочь. Меня не было здесь, когда убили Уильяма. Не думаю, что у него были враги. Он не сделал ничего, что могло бы настроить людей против него или чего можно было бы стыдиться. Он был хорошим человеком. Не знаю, как нам жить теперь без него. – Слезы наполнили ее глаза, и она вытерла их полотенцем. – Мне иногда кажется, что я больше не могу больше плакать, но снова плачу.

– Ваш муж хорошо знал Томми Саммерса?

– Томми? Мне кажется, его никто не знал хорошо. Он был трудный мальчик. Его так долго и много обижали, что он замкнулся и ни с кем не был откровенным. Это так стыдно, что мальчики над ним издевались, а Уилл был одним из них. Я иногда думала: что, если бы Томми вдруг исчез вообще с лица земли, пожалел бы кто-нибудь о нем? Наверное, только его отец да еще сестра. – Миссис Джефферс закрыла две банки крышками и стала наполнять третью. – А вот его сестра мне нравилась. Хорошенькая и очень добрая. Она была моложе нас. Ее мать умерла рано, и меня иногда нанимали за ней присмотреть после школы. Я бы и без денег это делала. Но мне не хотелось из-за Томми, он вечно шнырял поблизости, как будто шпионил. Я иногда писала ей, когда они переехали. Мне было жаль, что у нее такой брат, но я ведь и сама была тогда ребенком, плохо разбиралась в людях. А теперь, когда прошло столько времени, я иногда думаю, что, может быть, он и не был такой уж противный, просто у него всегда был неприятный вид, как бы назвать – кислый, что ли.

– У вас сохранились эти письма? – спросил Ратлидж, который вдруг понял, что может разыскать сестру Саммерса быстрее, чем это сделает сержант Гибсон.

– О, после замужества я их не хранила. Зачем они мне. Мы не виделись много лет, и если бы встретились, то и поговорить было бы не о чем. Кроме как о детях и погоде. Но я хотела пригласить ее на свадьбу. Знаете, когда сам счастлив, хочется всем рассказать об этом, верно?

– Вы знаете, где ее найти?

– Да… Реджина Саммерс. Адрес: дом имеет странное название – «Старый колодец», Айрис-Лейн, Минтон, Шропшир. Я думала, как может дом выглядеть старым колодцем, а моя сестра говорила, что это, наверное, просто дыра в земле, потому что Томми должен жить в норе. Она считала это смешным, а я – нет.

– Ваш муж был дружен с Дэниелом Пирсом?

– Мистер Дэниел? Кто вам сказал такое? Мы, конечно, играли вместе, учились. Но отец мистера Дэниела был богат, а наши отцы – нет. Это большая преграда в дружбе, даже когда вы дети. Не потому, что мистер Энтони или Дэниел были гордецами, они просто были другими, даже если и водились с нами.

Ратлидж поблагодарил миссис Джефферс, а она на это сказала:

– Найдите убийцу Уилла – это единственная благодарность, которую я жду от вас.

Оставив короткую записку для констебля Уокера и график ночного дежурства, Ратлидж собрал чемодан и, покинув гостиницу, направился в Шропшир.

У него оставалось меньше трех дней, чтобы найти ответ.

Всего три дня.

По пути он остановился в Лондоне, чтобы переодеться. Там его ждало письмо. От Реджинальда Юма.

«Я все еще с Розмари. Мысль о том, что она останется одна, без Макса, в доме, наполненном воспоминаниями о нем, нестерпима. Мое присутствие, которое заставляет заботиться обо мне, ее отвлекает. Я стараюсь ей не докучать и не мешать. Здешние доктора стараются меня убедить ехать в Америку, в Аризону. Они считают, что мне должен помочь сухой горячий воздух. Но мне кажется, что я не перенесу такого длительного путешествия. Кроме того, мне надо кое-что сделать при жизни. Хочу, чтобы ты знал: Розмари начинает успокаиваться. Но ей еще далеко до полного спокойствия и примирения с поступком Макса».

Прочитав письмо, Ратлидж отправился на северо-запад, чтобы отыскать в Шропшире деревню Минтон.