Текст книги "Одинокая смерть"

Глава 11

Хэмиш разглагольствовал, пока Ратлидж вел машину в Гастингс: «Ты ничего не добился, только настроил против себя этого пивовара и женщину-учительницу. Они тебе припомнят. Вспомни, кто тебя сюда послал, могут быть неприятности».

– Понимаю, – громко ответил ему Ратлидж, и ветер тут же унес его слова.

Начался спуск к Гастингсу. Ратлидж думал о том, что в любом случае – в опасности Дэниел или нет – надо его найти.

«Но он один. А здесь шестеро, и ими ты решил рискнуть».

– Знаю.

Он въехал в старый город. Сегодня море было спокойным, как будто и не было шторма. Он съехал на обочину и стал смотреть на море. Тихий всплеск набегающих на берег волн приятно действовал на слух и успокаивал нервы.

Ратлидж любил воду. Он научился грести в раннем возрасте, но ему не приходилось ходить под парусом. Этому он не успел научиться. Перед войной казалось, что еще все успеется, впереди ждали годы счастливой жизни – брак, дети. Он будет наблюдать, как они делают первые самостоятельные шаги по жизни, но такого не случилось. И теперь он сам не знал, жалеет об этом или рад, что мечта осталась только мечтой. Несбывшиеся мечты легче забыть, чем сломанные жизни.

Он смотрел, как солнечные блики играют на воде. Вдали на горизонте виднелся дым парохода. Вспомнились строчки из стихотворения. Сам не замечая, он произнес их вслух:

 
Я смотрю на море
И сам отражаюсь в нем,
Иногда встревоженный,
Или спокойный,
Или даже беспечный,
Но никогда – счастливый,
И вспоминаю, что вышел из моря
И когда-нибудь вернусь домой.
 

Но ему никогда не нравилась идея утонуть. Револьвер был надежнее, да и небытие придет скорее. Макс Юм знал это.

«Сначала не забудь написать письмо сестре», – напомнил Хэмиш.

Но что он скажет в нем Франс, чтобы она поняла?

Вот почему Макс не написал Розмари.

Ратлидж поехал в западную часть города, нашел отель внушительного вида, где обязательно должен был быть телефон. Поставил машину неподалеку.

Отличительной чертой отеля «Белый лебедь» была широкая терраса с балюстрадой над главным входом, на солнечной стороне, под прикрытием выступающих с обеих сторон крыльев. Архитектор сотворил нечто напоминающее по форме свадебный торт, что не лишало здания элегантности. На террасе красиво одетые люди сидели семьями под широкими светлыми зонтами за поздним завтраком. Отель, судя по его постояльцам, был дорогим. Ратлидж поднялся по широким пологим ступеням на террасу, пересек ее, вошел в холл с высоким потолком, красиво и со вкусом обставленный мягкой мебелью и экзотическими растениями. Подойдя к стойке, спросил, где у них телефон. Администратор указал на коридор, там была кабина со стеклянной дверью. Внутри стояло кожаное кресло и маленький столик с телефоном. Рядом с телефоном – настольная лампа и поднос с книгой записей и карандашом.

Он позвонил в Скотленд-Ярд и вздохнул с облегчением, когда почти сразу ответил сержант Гибсон.

– Сэр? Какие новости? – спросил Гибсон.

Слышно было, как рядом с ним разговаривали негромко двое мужчин, но слов было не разобрать. Наверное, стояли в дверях или сзади.

– Пока ничего. Мне нужна информация о человеке по имени Фаррелл-Смит, он умер перед войной, оставив вдову, которая сейчас заведует школой сестер Тейт в Истфилде. Учился в частной школе в Суррее, и там же в одно время с ним учились братья Пирс. Энтони и младший – Дэниел. Можете начать поиск со школы.

– Какая это была школа, вы знаете?

– Нет. Но можете начать с «Вайтфрайерс».

– Разумеется, я так и сделаю. Где я могу вас найти, сэр?

– Пришлите ответ в гостиницу «Приют рыбака» в Истфилде. Не хотел звонить из пивоварни, чтобы не услышали.

Наступила тишина, наверное, Гибсон записывал.

Но Гибсон ждал, когда те двое, что разговаривали за его спиной, отойдут. Когда голоса стихли, он сказал:

– Поступила жалоба шефу на вас, буквально с полчаса назад. Обвинение в грубости и некомпетентности.

– Это миссис Фаррелл-Смит, – мрачно ответил Ратлидж. – Она не хотела, чтобы дело расследовал Ярд, предпочитала местную полицию в Гастингсе. Что об этом думает Боулс, это серьезно?

– Пока рано судить, сэр. Но надо ли при подобных обстоятельствах разыскивать сведения о ее семье?

– Она одна из подозреваемых. Я не могу ее выделить только потому, что она на меня пожаловалась. И чтобы себя защитить, я должен выяснить, чего она боится. После проверки она или будет исключена из списка подозреваемых, или нет. Приступайте к расследованию. Я отвечаю за последствия.

Он повесил трубку, посидел несколько минут и потом вышел из кабины.

В холле у стойки стоял мужчина, очевидно, ждал клерка, который в это время отошел. Он бросил заинтересованный взгляд на Ратлиджа. Глаза их встретились.

«Он знает, кто ты», – сказал Хэмиш.

Ратлидж решительно направился к стойке.

Но человек отвернулся и быстро пошел. Пока Ратлидж пересекал холл, человек исчез.

Единственный путь отхода был через террасу.

Ратлидж обвел острым взглядом сидевших там людей, но мужчину не увидел. На широких ступенях лестницы, внизу, стояла женщина с ребенком.

Он сбежал вниз и обратился к ней:

– Я потерял своего друга. Он вышел из отеля и пропал. Вы его не заметили?

– Да, какой-то мужчина пошел туда. – Женщина головой указала направление.

Ратлидж поблагодарил ее улыбкой, чем вызвал ответную, и поспешил в погоню.

Но все было бесполезно. За это время на улице прибавилось прохожих, стало многолюдно, и ничего не стоило среди них затеряться. Или нырнуть в один из магазинчиков, открытых для отдыхающих.

Он постоял, рассчитывая, что человек должен выйти, в конце концов решив, что его больше не преследуют. Но добыча была слишком хитра. Ратлидж вернулся в отель. Сел напротив стойки администратора и стал ждать. Но человек так и не появился. Он спросил о незнакомце дежурного клерка, описав его внешность, однако тот отходил спрятать шкатулку с драгоценностями в одну из сейфовых ячеек отеля и никого не заметил.

Ратлидж поехал назад в старый город и снова остановился на том же месте, около магазина с рыболовными принадлежностями. Даже здесь было теперь оживленно. Закрыв глаза, Ратлидж пытался воспроизвести перед собой лицо, которое видел краткий миг. Сколько раз он сам просил свидетелей описать кого-то.

Итак. Мужчина немного выше среднего роста, широкоплечий, волосы каштановые, очень светлого оттенка. Глаза, кажется, светлые, наверняка серые, а может быть, светло-голубые.

Хэмиш поправил: «Серые глаза. И он был в сером костюме».

Верно.

– Что еще?

«Он легко двигался».

И это правда. Так ловко повернулся и исчез, что Ратлидж лишь на мгновение видел его лицо. Ушел незаметно, не убегая, не вызывая подозрения окружающих.

Незнакомец прекрасно вписывался в обстановку отеля. Весь облик, одежда, манеры ничем не выделяли его среди гостиничных обитателей и в толпе. Женщина, которая его видела, тоже не обратила особого внимания. Ничего такого, что помогло бы его запомнить. Ратлидж еще минут пять вспоминал, но больше в его памяти ничего не всплыло.

Он завел двигатель, раздумывая, куда направиться. Только не к инспектору Норману. Значит, к констеблю Уокеру.

По дороге в Истфилд он не переставал думать о незнакомце. Ему хотелось, чтобы это был Дэниел Пирс. Но каким образом мог Дэниел его узнать при встрече? Ратлидж был уверен, что и сам вполне вписывался в обстановку отеля и не мог вызвать любопытства. Никто не проходил мимо телефонной кабины, никто не мог подслушать – дверь кабины была стеклянной, и Ратлидж мог видеть при разговоре весь коридор. Впервые контакт произошел, когда он вышел из кабины и пошел по коридору к холлу. Мужчина увидел его и узнал, взгляд выдал это.

Хэмиш сказал: «Если только не следил за тобой. И зашел в отель, чтобы лучше разглядеть».

– Это вряд ли.

Но если все так? Где начался контакт? В Истфилде? Кто-то его выслеживал, как и других жертв. В Истфилде он в одиночку ходит по улицам ночью и может не заметить приближения опасности. Но Хэмиша ему не обмануть.

Бесполезно гадать. Кто-то мог красться за ним в глухие предрассветные часы, его легко было выследить. Не хотелось в это верить. Появилось неприятное чувство беззащитности и уязвимости.

Оставив машину около гостиницы, Ратлидж пешком направился в полицейский участок. Констебль Уокер только что закончил ланч.

Увидев в дверях инспектора, он встревоженно спросил:

– Что-то случилось?

– Пока не уверен. Опишите-ка мне Дэниела Пирса.

– Пирса? Сейчас. Не такой высокий, как вы. Темные волосы, светло-голубые глаза. Худощавый. По крайней мере, был таким, когда я его видел в последний раз. Он тогда только что вернулся из Франции. Мог и поправиться с тех пор. Но почему вы спрашиваете? – Уокер нахмурился. – Не говорите, что вы его нашли!

Но был ли это Пирс?

Хэмиш сказал: «Солнце могло высветлить волосы».

Верно. И все-таки, был ли это Пирс?

А может быть, убийца, у которого была веская причина увидеть инспектора из Лондона, чтобы знать его в лицо.

– Наверное, я ошибся.

– Или перемудрили. – Уокер ухмыльнулся, выслушав Ратлиджа, потом посерьезнел. – Что бы там ни говорил его отец, не вижу причин, почему Дэниел, живя в Гастингсе, стал бы прятаться и не вышел на связь с семьей. Я лично не вижу причин, почему бы ему не видеться с родственниками. Если хотите мое мнение, я думаю, что Дэниел Пирс живет в Лондоне и предпочитает самостоятельность. Я бы тоже на его месте так поступил.

Ратлидж испытывал большое искушение зайти к Тирелу Пирсу и попросить показать фотографии сыновей, но, все-таки хорошенько подумав, поборол его. Пока не время позволить тому человеку, которого он встретил в отеле «Белый лебедь», – если, конечно, он действительно был Дэниелом Пирсом, – узнать, что его опознали.

Зато у него появились вопросы к сестре Тео Хартла.

Он подошел к дому Уинслоу и постучал. Там было тихо, но он чувствовал, что внутри кто-то есть, и терпеливо ждал. Наконец дверь распахнул сам Уинслоу. Как всегда, лицо его было недовольным.

– Я сегодня не в том настроении, чтобы принимать гостей, – заявил он, – вы должны прийти в другое время.

– Простите, что побеспокоил. Но я хотел бы увидеть вашу жену.

Человек в инвалидном кресле буркнул:

– Ее нет дома.

Ратлидж поблагодарил и ушел.

Он вернулся на Гастингс-роуд, главную улицу Истфилда, и, поразмыслив, где можно найти миссис Уинслоу в такое время дня, решил заглянуть к мяснику, булочнику и зеленщику. Скорее всего, она пошла за покупками.

Он зашел в каждый магазин, но ее там не оказалось. Значит, у нее была другая цель. По дороге к полицейскому участку он раздумывал, где она может быть.

«Ее брат убит. В церкви, вот где», – подсказал Хэмиш.

Ратлидж пошел туда.

Церковное кладбище.

Хэмиш заметил: «Она не хочет брать с собой на кладбище мужа».

Миссис Уинслоу действительно стояла между двумя надгробными плитами. Жены и ребенка Хартла?

Викарий был рядом. Оба посмотрели на Ратлиджа, когда он подошел.

– Надеюсь, больше нет плохих известий? – спросил с тревогой викарий.

– Нет, нет. Я пришел поговорить с миссис Уинслоу, после того как она закончит здесь дела.

Женщина указала на надгробия. Ратлидж был прав – там лежали жена брата и ребенок.

– Я как раз спрашивала викария, хватит ли здесь места рядом с Мэри. Он сказал, что хватит. Даже не знаю, какую службу заказать. – Она озабоченно нахмурилась. – Мой муж считает, что обычная церемония ни к чему. Но ведь Тео не покончил жизнь самоубийством, правда? Это будет несправедливо.

– Закажите обычную, – поддержал ее Ратлидж. – То, что его жизнь оборвалась внезапно, не делает различия. Он должен получить такое прощание, как если бы дожил до старости и был похоронен со всеми почестями.

Миссис Уинслоу улыбнулась, слезы выступили у нее на глазах.

– Да. Благодарю вас, я так и сделаю. – Она снова повернулась к священнику: – Значит, договорились. А я подумаю, какие псалмы он любил, и вспомню его излюбленные цитаты из Библии. – Она закусила губу.

Ратлидж понял, о чем она печалится.

– Тело вашего брата скоро можно будет забрать.

Она только кивнула, не надеясь на голос. Викарий взял ее под руку и повел к выходу, негромко утешая. Выйдя с церковного двора, они остановились у ворот.

Ратлидж ждал в стороне, давая им возможность закончить беседу, но викарий повернулся и сделал ему знак подойти.

– Я готова, – сказала миссис Уинслоу просветленным голосом, показывающим, что она снова владеет собой, – вы ведь хотели со мной поговорить?

Поблагодарив священника, Ратлидж предложил:

– Рядом с булочной есть кафе, не хотите выпить со мной чашку чаю?

Миссис Уинслоу колебалась, потом честно призналась:

– Хотела бы, но дома остался муж, я должна посмотреть, все ли с ним в порядке.

– Он прекрасно справляется, я заходил и видел. – Ратлидж приглашающим жестом показал в сторону булочной. После недолгого молчания он сказал: – Вот о чем я думаю: насколько хорошо Тео Хартл знал Дэниела Пирса?

– Дэниела? Пирсы всегда держались особняком, у нас мало с ними было общего, особенно после того, как их отправили в другую школу. Они приезжали в Истфилд на каникулы, но никому из нас никогда не пришло бы в голову вдруг зайти к ним в дом и позвать Энтони или Дэниела. Их жизнь отличалась от нашей. Но мне всегда казалось, что Тео больше любит Энтони. А мне, наоборот, больше нравился Дэниел. Он всегда был со мной добр. А вот Тео далеко не всегда. – Миссис Уинслоу отвернулась, мысли ее были далеко. Потом добавила: – Но Тео мой брат. Я не хочу говорить плохо о мертвых, хотя иногда он был слишком эгоистичен и груб. Это все из-за той компании, с которой он водился. Позднее, слава богу, он перерос ее влияние, недаром родители решили пораньше устроить его на работу к Кентону, и они оказались правы, это на него подействовало.

– Скажите, если бы Тео встретил на улице Гастингса Дэниела Пирса, он остановился бы с ним поболтать?

– Ну, это зависело бы от того, был Дэниел один, как и Тео, тогда они могли поговорить. А если Дэниел был с леди или с друзьями, они бы разошлись, кивнув друг другу. Тео в любом случае ждал бы первого шага от Дэниела. Так было бы приличнее.

Ну да, рабочий и сын богатого пивовара встретились в публичном месте. Что бы кто ни говорил, но классовые отличия все еще играют роль, особенно в сельской местности. Они хотя и считаются пережитком, но отмирают медленно, даже несмотря на то, что война уравняла всех.

– Скажите, не было между ними ничего такого, что заставило бы вашего брата при встрече почувствовать неловкость и он не захотел бы разговаривать с Дэниелом.

Миссис Уинслоу задумалась, но в это время они подошли к кафе, и Ратлидж открыл перед ней дверь. В зале наступила тишина, все взоры обратились на них. Миссис Уинслоу замешкалась на пороге, лицо ее порозовело от смущения, как будто ее поймали на предательстве.

Ратлидж осторожно взял ее под руку и провел к столику у окна, сказав, чтобы было всем слышно:

– Думаю, чашка чаю поможет вам прийти в себя.

Он заказал чай и пирожные. Глаза миссис Уинслоу все еще были тревожными.

– Разве вы не бываете никогда здесь?

– Но мой муж… – начала она.

– Да, для него это затруднительно. А друзья?

По ее выражению он понял, что у нее мало друзей. И причину можно было понять.

Принесли чай и пирожные. Ратлидж разлил чай по чашкам и передал миссис Уинслоу вазочку с пирожными. Посетители, окончательно убедившись, что это не арест и инспектор не собирается проводить допрос, о котором можно потом рассказать друзьям, потеряли к ним интерес. Миссис Уинслоу быстро расправилась с пирожным и протянула руку за вторым. Он понял, что для нее это редкое удовольствие, – очевидно, такие выходы в кафе прекратились много лет назад.

Только когда они покинули кондитерскую и Ратлидж пошел провожать миссис Уинслоу до дому, она ответила на его вопрос:

– Дэниел и Тео как-то подрались. Это было давно, Тео было лет девять – десять. А Дэниелу семь, самое большее. Не знаю, почему они подрались, вряд ли что-то серьезное могло произойти в таком возрасте, верно? Но Тео разбил нос Дэниелу и вернулся домой в страхе, что за ним придет полиция, а Тирел Пирс сделает все, чтобы его посадить. Но ничего не случилось, Дэниел сказал дома, что упал с лошади Уилла Джефферса, когда пытался на ней прокатиться без седла. – Она улыбнулась своим воспоминаниям. – Он, наверное, стыдился, что его побил Тео, хотя ему было всего семь.

– И ваш брат больше не встречался с Дэниелом? Я хотел сказать, когда ваш брат последний раз встречался с Дэниелом?

– Это было перед войной. Уверена в этом. Потому что, когда Дэниел вернулся после войны на пару дней в Истфилд, Тео лежал в госпитале.

– А вы видели тогда Дэниела?

– Только один раз, но мы не разговаривали. – Миссис Уинслоу, поколебавшись немного, добавила: – Он вышел из школы Тейт. Кажется, его кто-то ударил по лицу. Потому что у него был большой кровоподтек на скуле. И он был очень зол. Я еще удивилась, кто мог это сделать.

Они дошли до угла, и она протянула руку:

– Если не возражаете, я дальше пойду одна. Мой муж наверняка наблюдает…

Поблагодарив за чай и пирожные, она поспешила домой, явно встревоженная своим долгим отсутствием.

Хэмиш сказал: «Разбитый нос еще не повод для убийства».

– При условии, – ответил ему Ратлидж, – если на этом конфликт закончился. Но Тео мог и не рассказывать младшей сестре обо всем.

Что, если все-таки кто-то сумел разбудить худшие воспоминания детства в Дэниеле и вызвал мстительность? Еще более интересно, кто ударил его по лицу, оставив на память синяк под глазом. Ратлидж вернулся в отель. Там его ждало письмо.

«Иен,

Спасибо за вашу удивительную посылку. Никому из нас тогда в голову не пришло искать кремневый нож. Хотя в заключении полицейского врача было написано, что рана имеет необычные края, мы тогда искали орудие убийства среди ножей африканских племен, Юго-Восточной Азии, Среднего Востока – версия была, что, путешествуя, Уилер оказался в порту, где продавали такие ножи в качестве сувениров. Была также версия о краже. Мы проследили одну цепочку: дом бывшего оксфордского преподавателя на пенсии подвергся взлому, когда этот человек находился за границей, и несколько предметов из его коллекции были похищены. Это были йеменские ножи. Но они не подошли к ране. Ваш кремневый нож на вид больше подходит. Что удалось узнать о его происхождении? Пока же я попрошу одного друга, который интересуется такими вещами, проверить следы человеческой крови на лезвии. У него есть дома лаборатория, и он может найти ей лучшее применение, чем мистифицировать друзей и родственников.

Хочу сказать, что это обнадеживает. Но не льщу себя надеждой раскрыть старое дело и вас предупреждаю – ни к чему это не приведет, разве только к бессонным ночам и полету воображения».

Письмо было подписано просто «Камминс».

Мистер Кентон – владелец мебельной фабрики, на которого работал Тео Хартл, – вошел в ресторан гостиницы, когда Ратлидж заканчивал ланч.

Высокий, сутуловатый человек, с седыми волосами и в очках, постоял на пороге, оглядывая зал, и, когда к нему подошла официантка, спросил о чем-то.

Ратлидж поднял глаза от тарелки с сыром, когда мужчина подошел и представился. Он вежливо поинтересовался, может ли присесть и может ли инспектор уделить ему несколько минут сейчас или предпочитает, чтобы он подождал в холле.

– Конечно, присаживайтесь, – пригласил его Ратлидж и сделал знак официантке, чтобы она принесла чай.

Поблагодарив, Кентон сел.

– У меня из головы не идет Тео и то, что с ним случилось, – начал он, – я сомневался, стоит ли мне идти к вам и рассказывать то, во что я сам отказываюсь верить. И все-таки решил, что мой долг перед убитыми – сообщить о том, что мне известно. – Он прервал свою речь, когда принесли чай, тарелку с тостами и поставили перед ним.

Когда официантка отошла, Ратлидж сказал:

– Я ценю ваше отношение к долгу. Пока не могу ничего обещать, но сделаю все, чтобы оправдать ваше доверие.

Казалось, Кентон был удовлетворен его словами.

– Тео был хорошим парнем. Даже не знаю, кто может теперь его заменить. Спокойный, надежный. И очень талантливый резчик по дереву. Все его любили на фабрике. Такая потеря. Меня попросили сказать несколько слов на его похоронах.

Он помолчал, размешивая чай с таким видом, как будто это занятие поглощает все его внимание.

Ратлидж внимательно следил за выражением его лица.

– Но вы пришли ведь не затем, чтобы сообщить только это.

Кентон, подняв глаза от чашки, встретил его взгляд:

– Нет. Не за этим. Просто не знаю, с чего начать.

– Что сделал Хартл, что может представлять интерес для полиции?

Кентон отвернулся и стал задумчиво глядеть в окно, как будто не услышал вопроса. Потом сказал:

– Моя мать долгие годы нуждалась в помощи компаньонки. У нее был артрит, и она регулярно посещала воды в Европе, чтобы снимать боль, если уж нельзя вылечить причину. Как-то она заболела в Вюрцбурге, и молодая женщина по имени Хильда Лентц ухаживала там за ней. Когда мать поправилась, она попросила Хильду поехать с ней в Англию. Той, наверное, понравилась идея попутешествовать, и она согласилась. Так случилось, что она больше не вернулась в Германию, а вышла замуж за сына одного из наших друзей по имени Питер Хопкинс, и у них родилось трое детей. Она работала у моей матери до конца, до самой смерти. А спустя год сама умерла от аппендицита. К ее сыновьям мы относились как к членам семьи. Карл Хопкинс работал на меня, он был опытный механик.

– И какое отношение это имеет к Тео Хартлу?

– Никакого. И в то же время может иметь. Сам не знаю. – Кентон покачал головой. – Карл не мог быть призван в армию из-за зрения. Но когда началась война, его младший брат, Джордж, пошел на войну с остальными новобранцами из Истфилда. А любимый двоюродный брат в Германии, сын сестры Хильды, пошел сразу воевать в немецкую армию. Карл считал себя англичанином, но беспокоился и за брата и за кузена. Оба погибли. Прошло уже много времени с того дня, когда мы узнали о гибели Джорджа, и вдруг Карл получает анонимное письмо. Там было написано, что Джордж был застрелен в спину во время атаки. В армии не отрицали и не подтверждали эту историю, но аноним утверждал, что Джорджа убили за то, что его мать немка, что он сам бегло говорил по-немецки, а потому считалось, что ему нельзя доверять.

Джордж Хопкинс. Ратлидж вспомнил это имя. Он был одним из двух истфилдских парней, убитых на войне.

– Продолжайте.

– Когда в Истфилд начали возвращаться те, кто воевал во Франции, Карл спросил, как погиб его брат, но они отвечали уклончиво. Была ночная атака. Никто не видел, как это произошло, – собственно, так и написал тогда его командир. Короче, не было свидетелей. Вы были на войне? Тогда, я думаю, знаете, что такое ночная атака. Это анонимное письмо заставило Карла страдать, а тут еще тетка из Германии написала, что ее сын, то есть его кузен, раненный, попал в английский плен и там умер от плохого обращения. Понятно, что она горевала и искала виновников в гибели сына. Она обвинила Карла в его английском происхождении, ведь именно англичане убили обоих – и ее сына, и Джорджа. Карл замкнулся, доктор Гудинг пытался его лечить, потому что он бродил по ночам, не в силах заснуть. Слава богу, он переборол депрессию и вернулся на работу. Снова стал самим собой. Я был очень рад за него.

– И зачем вы мне сейчас это рассказали?

Тяжело вздохнув, Кентон взглянул в глаза Ратлиджу:

– Несколько недель назад он получил письмо из Германии. Его тетка повесилась. Она не могла пережить смерть сына и оставила вместе с письмом заключение доктора о своем здоровье. Чтобы убедить церковь, что она не хотела накладывать на себя руки. Карл показал мне письмо. Я посоветовал сделать церкви небольшое пожертвование от ее имени. Это конец истории. Как видите, я его предал, его доверие.

Кентон выглядел расстроенным, глаза его выражали тревогу.

– Я поговорю с ним, – пообещал Ратлидж спокойно, – и постараюсь вас не вмешивать.

– Я не указываю пальцем на него, вы поймите. Но ведь четыре человека убиты, и я беспокоюсь, что, если вам не скажу, могут быть и другие. Я люблю Карла как сына и сделаю все, чтобы ему помочь. Но я любил и Тео. Не могу поверить, что Карл мог его убить. Только не Тео.

– Вы выполнили свой гражданский долг. И правильно сделали, что пришли ко мне, – сказал Ратлидж.

Кентон поднялся.

– Правильно ли? Он ведь мог быть моим сыном. Но моя мать отговорила меня жениться на Хильде. И она была мудрой женщиной, потому что все для меня сложилось к лучшему. Но тогда я был расстроен.

И он ушел. Ратлидж раздумывал некоторое время, как много правды в последнем заявлении. Видно, Кентону нелегко было уговорить себя, что мать оказалась права.

Он направился в полицейский участок, где застал констебля за чтением письма от инспектора Нортона.

Когда Ратлидж вошел, констебль поднял на него глаза и сказал:

– В Гастингсе нашли женщину, которая видела Тео Хартла в семь часов, он разговаривал на улице с каким-то мужчиной. Инспектор Норман спрашивает, хотите ли вы присутствовать, когда он будет брать у нее показания. Я передал с констеблем Петти, что мы отправимся, как только вы придете.

– Поехали.

Ратлидж пошел к гостинице забрать машину, подумав, что Карл Хопкинс пока может подождать.

И совершил ошибку.