Текст книги "Темное искушение"

Глава сорок седьмая

acrasia (сущ.) – недостаток самоконтроля

Мила

Юлия остановила меня в дверях спальни, насмешливо оглядев с головы до ног.

– У нас гости, – строго сказала она. – Ты должна сделать что-нибудь со своими… – Она махнула рукой на мою грудь. – грудями.

Я опустила взгляд на пресловутые груди и не увидела, что с ними не так. Для разнообразия на мне даже были штаны – расклешенные брюки с завышенной талией. Можно было бы подумать, что Юлия воспринимает это как победу. Я знала, что Ронан воспринял бы.

Я подняла взгляд на нее.

– Уже десятилетия не говорят «груди», чтобы ты знала. И, учитывая тот факт, что я была привязана к постели обнаженной в последний раз, как у нас были гости, нахожу твое требование несколько лицемерным.

Она уперла костлявые руки в бедра.

– Это было в гостевой. Тогда ты не выставляла на показ свои груди по всему дому.

Распятая настежь, чтобы гости могли полюбоваться. Я не надела бюстгальтер под футболку, когда спускалась вниз.

Это имело смысл.

Я вздохнула.

– И что, по-твоему, я должна сделать со своими грудями, Юлия?

– Упакуй их в лифчик, – сказала она, как будто это было очевидно. – И не в прозрачную тряпку, призванную лишь распалять мужчин.

Когда она начала разглагольствовать о том, что грудь надо поддерживать, я подняла палец, чтобы успокоить ее, и ответила:

– Я подумаю об этом.

Она нахмурилась, нетерпеливо постукивая ногой. После более продолжительной, чем необходимо, паузы, я наконец опустила палец.

– Ну? – рявкнула она.

– Нет. – Я протиснулась мимо нее дальше по коридору.

– Невыносимая потаскушка, – пробормотала она.

– Старая летучая мышь, – парировала я.

Я направилась в столовую завтракать, но остановилась в коридоре, когда увидела Дженну и Кэт на диване в гостиной с огромным блюдом еды перед ними.

– Мила! – воскликнула Дженна, Хитрая улыбка появилась, когда она оглядела меня. – Я же говорила тебе, что в следующую нашу встречу будет меньше веревок и больше одежды. – Затем появилась хмурая гримаса, и она щелкнула пальцами. – Знала, что стоит на это поставить, но ты, кажется, тогда была не в настроении.

У меня было чувство, что она говорит серьезно.

– Я, очевидно, останусь нищей, так что много бы ты не выиграла.

– Не беспокойся. Сегодня я сняла пенку с кошелька Юлии, – сказала она. – Не позволяй ее образу скромной экономки одурачить тебя. У нее в шкафу гора пятитысячных купюр, и она охраняет их как тролль.

Сегодня я уже готова была поверить во что угодно.

Я села в кресло напротив нее и стащила виноградину с блюда, подтянув ноги под себя.

– Хочу ли я знать, на что ты ставила?

Джианна задумчиво поджала губы.

– Обычно мне нравится сила игры с человеческим сознанием, но ты мне нравишься, поэтому я пока оставлю это в секрете.

В голове у меня и так был полный беспорядок, так что я не стала жаловаться.

– Наверное, спасибо. – Я отправила виноградину в рот.

Она рассмеялась.

Из-за телефонного звонка и сцены с Ронаном живот скрутило таким узлом, что виноградину пришлось проталкивать силой. Но в попытке притвориться, будто мой мир не рушится, я наполнила маленькую тарелку свежими фруктами. Когда я покончила с ними, то переключила внимание на Кэт, которая запихивала в рот сложенный радужный блинчик, не отрывая глаз от безумной игры в принцессу.

– У тебя прекрасная дочь, – искренне сказала я, зная, что когда-нибудь она станет ошеломительной. Или ошеломляющей.

Джианна тепло улыбнулась Кэт и пробежала пальцами по ее косичке.

– Приму это как комплимент, потому что мы с ней, кажется, очень похожи. Но характером она целиком в папу.

Вовремя прозвучавшее из телефона «Голову долой» заставило нас рассмеяться.

Когда веселье стихло, Джианна потерла живот. Либо ребенок был крупным, как отец и дядя, либо она должна была родить со дня на день.

– Когда у тебя роды? – спросила я.

– Через три недели, но у меня такое чувство, будто я никогда не рожу. Когда вернусь завтра домой, надо будет начать заниматься йогой. – Она вздохнула, как будто эта мысль выводила ее из себя. – Но этого, вероятно, не произойдет, потому что меня отлучили от студии, а я никогда не умела мотивировать себя.

– Наверняка в Нью-Йорке не одна студия йоги.

Она нахмурилась.

– Полагаю, стоило сказать, что меня отлучили от всех студий.

– О…

После короткой паузы мы снова рассмеялись.

Джианна излучала тепло, и мне уже стало легче, но все шансы на то, что настроение улучшится, лопнули и сгорели, когда в уравнение вступил знакомый чувственный голос.

– Надеюсь, я ничему не помешала.

Я медленно перевела взгляд на дверь, чтобы увидеть Надю. Ее черные волосы были зачесаны набок гладкой волной, доходившей до талии. Темно-красные губы. Подведенные глаза. На ней было облегающее платье телесного цвета под длинной норковой шубой. Мне стало интересно, не Ронан ли купил ее. От этой мысли скрутило живот, угрожая вытолкнуть единственную виноградину.

Оперная певица была великолепна, источая сексуальность каждой своей порой. Она была из тех женщин, с которыми сравнивают себя все. Один взгляд на нее обезоруживал. Почему Ронан удостоил меня вниманием, когда эта женщина была рядом? Я отвергла эту мысль так же быстро, как отвергла меня моя семья.

«Je suis parfaite comme je suis. Tu es parfaite comme tu es. Nous sommes parfaites comme nous sommes. – Я настолько совершенна, насколько совершенна. Ты настолько совершенен, насколько совершенен. Мы настолько совершенны, насколько совершенны».

Чувствуя, как спряжение французских глаголов творит свою магию, я подняла взгляд на Джианну, как раз вовремя, чтобы увидеть, как она закатывает глаза.

– Конечно, нет, Надя. Похоже, тебя сердечно приглашают войти.

Заметив сарказм в ее голосе, я наконец увидела Павла, стоящего позади Нади. Он неловко переступал с ноги на ногу. Очевидно, Нади не должно было быть тут, но, похоже, он не знал, как ее убрать. Он был выше нее, несмотря на то, что она носила двенадцатисантиметровые шпильки, так что его смятение, очевидно, было вызвано эмоциональной, а не физической битвой.

– О, хорошо. – сказала Надя с очаровательным русским акцентом, провальсировав к нам. – Каждый раз забываю, как долго сюда ехать. – Она поджала губы. – Хотя обычно еду не одна, как говорится, счастливые часов не наблюдают.

Меня тошнило. Буквально.

Я бы не стала сравнивать себя с ней, но все же не могла переварить мысль о ее руках на теле Ронана. Или о его руках на ней. Эта мысль камнем упала мне на грудь. Желание встать и уйти жгло каждый нерв, но это лишь позволило бы Наде победить, поэтому я заставила себя остаться.

Надя сняла экстравагантную шубу, повесив ее на спинку кресла рядом с моим, и села, скрестив ноги, словно королева. Маленькая подарочная коробка выпала из ее шубы на пол.

Джианна вскинула бровь.

– Я пропустила чей-то день рождения?

Надя рассмеялась.

– Нет. Увидела кое-что в магазине и подумала о Ронане, так что просто обязана была это купить.

– Ну, не оставляй нас теряться в догадках, – сказала Джианна.

– О. Ладно. – Надя говорила таким тоном, будто на нее давили, чтобы она поделилась, хотя было ясно, что она отчаянно хочет рассказать. – Не говорите ему, но это шарф от Louis Vuitton с винтажными потертыми концами, – гордо объявила она.

Мы обе уставились на нее. Единственное, что Ронан мог сделать с шарфом – задушить им кого-то.

– Вау, – невозмутимо ответила Джианна. – Уверена, ему понравится.

Надя улыбнулась и сообщила:

– Боже, я умираю с голоду. – Не говоря больше ни слова, она начала накладывать на тарелку блины, которые не были окрашены в радужный цвет, очевидно, не обращая внимания на напряжение, повисшее в воздухе.

– Так что же, помимо подарка, привело тебя сюда? – Джианна потягивала свой чай. – Уверена, твой французский повар так же хорош, как и Полина.

Идеальные брови Нади озабоченно нахмурились.

– Пришла проведать Ронана после того, что случилось вчера. Не могу поверить, что у этого мальчишки хватило наглости выстрелить в него. – Затем она легкомысленно добавила: – Хотя мы все знаем, что его нанял Алексей. – Она отстраненно и щедро намазала оладушки маслом.

Я бесстрастно смотрела на нее, хотя ее слова ранили меня в сердце. Тем, что в Ронана стреляли по указанию папы и что Надя была с ним вчера. Если у них такие крепкие отношения, где она была прошлой ночью, когда Ронан истекал кровью?

Неловкое молчание, должно быть, подсказало Наде, что она задела за живое – не то чтобы она этого не знала. Она посмотрела на меня так, будто видела меня впервые в жизни, и изобразила извиняющуюся гримасу.

– О, точно. Я забыла, что Алексей – твой папа. Ронан мало о тебе вспоминает. Должно быть, выскользнуло из памяти.

Я наблюдала за ней. Она была красавицей, но сочилась фальшью, словно приторные духи. Когда она заерзала, я поняла, что ей неуютно под моим пристальным взглядом.

Может быть, она слышала, что я ведьма.

С неловким смешком она отвела взгляд и махнула рукой, державшей вилку.

– Как бы там ни было, надеюсь, ты не обиделась. Уверена, ты понимаешь, почему Ронан не любит говорить о тебе.

Я едва не рассмеялась. Всю жизнь меня окружали пресыщенные женщины высшего общества. Возможно, я была среди них самой тихой и незаметной, но мое положение позволяло наблюдать. Я знала, как играть в эти игры.

– Я не обиделась, – мило ответила я. – Было бы глупо с моей стороны не понимать.

– Абсолютно глупо, – согласилась она с оттенком удовлетворения.

– Хотя я уже несколько недель живу в одном доме с Ронаном, не слышала, чтобы он много говорил о тебе. – Я задумчиво нахмурилась. – На самом деле, если подумать, ни разу. Думаю, у нас с тобой есть что-то общее, не так ли?

Вилка с оладьями замерла перед губами Нади, ее прищур скользнул ко мне.

– Естественно, он не делится с тобой личным. Ты дочь его врага… – Ее взгляд замерцал жалостью. – Уверена, он не со зла. Просто этикет «пленник – похититель», не так ли?

Джианна рассеянно откусила кончик клубники, она с наслаждением впитывала наш разговор.

– Я бы так не сказала, – рассмеялась я. – Не уверена, что Ронан знаком с этикетом «пленник – похититель».

– Правда? Из наших совместных игр мне всегда казалось, что он прекрасно справляется.

Не обращая внимания на тошноту, которую вызвали ее слова, я изобразила на лице озарение.

– Может быть поэтому он и не говорит о тебе. Похоже, нет ничего, чем можно было бы поделиться. – Я посмотрела сочувственно. – Уверена, это лишь потому, что ты кажешься такой пустышкой, что он не может рассмотреть твоих глубин.

Подведенные глаза вспыхнули огнем.

– Без обид, – добавила я.

Надя поставила чашку на блюдце с большей силой, чем это было необходимо, Кэт отвлеклась от игры. Она бросила на оперную певицу зловещий взгляд, прежде чем вернуться к «Царству Ужаса» и сказать:

– Мама, она мне не нравится.

Я ожидала нагоняя, но забыла, что этот мир бросает вызов всем нормам.

– Как бы я ни ценила твою честность, cara, – тихо сказала Джианна, – пассивная агрессия позволяет донести суть. Так мы выглядим лучше.

– Что такое пассивная агрессия?

– Дорогая, это то, что продолжается уже несколько минут. Не обращай внимание.

– Ладно.

Мы с Надей притворились, будто этого разговора не было. Я потянулась взять виноград. Она поставила тарелку с недоеденной едой на стол, нахмурившись, как будто ей не понравилась еда.

– Почему оладьи на вкус как бумага? – спросила Надя.

– Мила веган, – гордо объявила Кэт.

– Это… мило. – Сморщенный нос говорил о противоположном.

Она махнула рукой на журнальный столик.

– Тут все веганское?

– Ага, – сказала Кэт.

Когда оперная певица осознала это, в ее глазах появилась нотка негодования. Можно было бы подумать, что она голодает и у нее аллергия на все веганское, но я знала истинную причину ее гнева. Ей было ненавистно то, что я имела какое-то влияние на семью Ронана.

– Это… – Надя была так растеряна, я подумала, что она снова скажет «мило», но она выдавила улыбку. – Я действительно ценю твою гуманность, но тебе не кажется это немного… эгоистичным подчинять весь дом своим взглядам? – Она заботливо положила свою наманикюренную руку на мою. – Хотя, я уверена, ты об этом не подумала.

Впервые я почувствовала порыв ткнуть кого-нибудь вилкой. Вместо этого я стряхнула ее руку прежде, чем ее фальшь передалась мне.

– Я не устанавливаю тут порядки. Я пленница, помнишь?

Она нахмурилась.

– Очевидно, персонал сочувствует тебе… Только подумай, сколько хлопот доставляет бедняжке Полине твоя диета. Она становится старше и… крупнее каждый день. – Надя бросила взгляд на живот Джианны. – Без обид.

– Мама не толстая! – крикнула Кэт прежде, чем кто-нибудь успел вставить хоть слово. – Она растит моего брата. А ты грубая!

– Кэт, что я тебе говорила? – упрекнула Джианна с легкой улыбкой.

Малышка перестала хмуриться на Надю, она изобразила притворную жалость, которую я часто наблюдала этим утром.

– Уверена, ты такая грубая только из-за множества «моциональных травм». – Затем она добавила: – Без обид.

Стоило мучительных усилий не рассмеяться, зная, что эти «моциональные травмы» она получила от Ронана. Надя прищурилась, собираясь выплюнуть что-то в адрес малышки, но угрожающий взгляд Джианны заставил ее передумать.

– Кроме того, – вмешалась Кэт, – Полина любит веганские блюда. Она мне так и сказала. – Кэт посмотрела на Надю исподлобья. – Даже дядя говорит, что он веган, потому что кладет на свой стейк веганское масло.

Легкая улыбка тронула мои губы. Я видела, как он делал это, и это было так похоже на него – с минимальными усилиями занимать высокую моральную позицию.

Надя закатила глаза и, разглядывая ногти, спросила:

– Так где Ронан? Надеюсь, отлеживается в своей комнате.

Мы с Джианной рассмеялись. Как и Кэт, хотя я подумала, что она просто поддержала нас. После вчерашнего ранения Ронан, скорее, рубил дрова. Или делал что-нибудь другое, требующее меньше сил и более смертоносное.

– Дядя гуляет с папой, – объявила Кэт.

– О… я, должно быть, забыла. Он сказал мне что-то в этом роде, когда заезжал ко мне вчера.

Интересно. Мне было любопытно, пошел он к ней до того, как я отсосала ему и оседлала его лицо, или перед тем, как я отключилась вместе с ним в его постели.

– Тогда я, наверное, подожду, пока он вернется, – вздохнула Надя.

Я бы предпочла, чтобы меня похитил настоящий Дьявол, лишь бы не сидеть тут еще хотя бы минуту.

– Итак, Мила, куда ты планируешь отправиться после всего этого? – холодно спросила Надя.

– О, я не знаю. Москва мне так нравится, что я могу остаться. – Я врала сквозь зубы, но ядовитое выражение ее лица того стоило.

– Ты. Остаешься. – Это был не вопрос.

– Почему бы и нет?

– Ты Михайлова, – она сказала это как нечто само собой разумеющееся. – Ты здесь чужая.

– Где это сказано? – спросила я, нахмурившись. – Что-то я не видела ни одного указателя, запрещающего Михайловым находиться в Москве.

Ее взгляд ожесточился.

– Он не позволит тебе остаться.

– Кто? – Я разыгрывала дурочку.

– Ронан, – прорычала она. – Ты для него всего лишь залог. И, может быть, мимолетное развлечение вроде новой модной игрушки, но, уверяю тебя, его интерес пройдет.

Я уронила тарелку на журнальный столик.

– Все сегодня задались целью испортить мой завтрак? – воскликнула я. – И к твоему сведению, Надя, я на него никогда не претендовала. – Я вспомнила, как он недавно ушел, воспоминание все еще жгло грудь. – Можешь забирать его, мне все равно.

Она недоверчиво посмотрела на меня.

Жар, охвативший мою спину, заставил меня подняться на ноги.

– Поздравляю… гангстер целиком в твоем распоряжении. – Я прищурилась. – Теперь все, что тебе осталось, придумать, как его удержать, потому что не похоже, что ты с ним справляешься.

Вспыхнув, она вскочила на своих шпильках. Даже босиком я была намного выше. Учитывая ее взгляд, когда она была вынуждена поднять глаза, чтобы посмотреть на меня, ей это не нравилось.

– Думаешь, я не смогу его удержать? – насмешливо спросила она.

– Мама, – прошептала Кэт. – Это пассивная агрессия?

– Нет, cara, это просто агрессия. А теперь веди себя тихо и дай мне оладушек.

Я напряженно рассмеялась.

– Давай-ка посмотрим… – Я начала загибать пальцы. – Раз, ты ничего о нем не знаешь. Два, ты настолько ревнива, что пристаешь к пленнице, которую он собирается обменять как залог. И три, тебе нужен психолог. Так что, нет, не думаю, что ты можешь его удержать. Но желаю удачи.

Изложив все это, я пошла прочь, но резкий рывок за волосы заставил меня остановиться.

Она. Дернула. Меня. За. Волосы.

Я скрипнула зубами, когда меня захлестнула ярость негодования.

Глубоко вдохнув, я решила быть выше и пошла…

– Ты практически рабыня, – злобно выплюнула Надя. – Я хочу выпить. Налей мне.

Что там насчет того, чтобы быть выше?

Не задумываясь, я схватила прядь ее нелепо блестящих волос и потянула, дернув ее голову в сторону. Она затравленно взглянула на меня, а потом глаза ее наполнились злобным огнем. Она схватила, потянув, еще одну мою прядь, из-за чего мы обе потеряли равновесие и упали на пол.

Мы врезались в журнальный столик. Тарелки с едой соскользнули и посыпались на пол. Надя схватила горсть каши и размазала ее по моей футболке, рыча:

– Не нужен мне психолог!

– Это первое, что говорят психи! – Я оседлала ее и ударила головой об пол.

– Ты дикарка! – взвизгнула Надя, шлепнув меня, словно девчонка. – Не поверю, что он хоть когда-нибудь захочет тебя!

– Давай, Мила! – подбадривала Кэт с дивана.

Надя так сильно дернула меня за волосы, будто пыталась выдрать их, заставив меня скатиться с нее, чтобы сохранить пряди.

– Этот смайлик с высунутым языком был для тебя, да? – спросила она, пнув меня шпилькой в бок.

– Не знаю, о чем ты, чокнутая, – прорычала я, впиваясь ногтями в ее бок так, чтобы она отпустила мои волосы. Затем я взгромоздилась ей на спину и начала возить ее лицом по каше на полу.

– Сучка! – Она повернула голову, чтобы не задохнуться в каше. – Жду не дождусь завтрашнего дня.

Что-то в ее тоне заставило меня вздрогнуть.

Заметив, она рассмеялась.

– Ты не знаешь? Завтра ты уходишь… как там говориться? – Когда она вспомнила фразу, та прозвучала как насмешливое хихиканье. – Бай-бай.

Холод исходил из моей груди, поглощая меня всю. Я едва почувствовала, как кто-то оттащил меня от Нади.

– Нет, дядя, – пожаловалась Кэт. – Всё только началось.

Мои ноги оторвались от пола, когда Ронан подхватил меня за талию. Обычно он был таким теплым, но сейчас его рука горела, словно ледяные кандалы. Все в комнате обменивались резкими репликами, но их заглушал звон в ушах. Моя грудь вздымалась от напряжения, хотя гнев исчез, оставив после себя холодную отстраненность.

Надя встала и вытерла кашу с лица, ее глаза злобно блестели.

– Она не знала, – расхохоталась она, затем надулась. – Надеюсь, это не должно было стать сюрпризом.

Ронан зашипел, ярость вибрировала в его груди.

Надя метала в меня убийственные взгляды.

– Следовало догадаться, что ты будешь прямо как мать.

Она уловила оттенок неуверенности в моем взгляде и рассмеялась.

– Ничего не знаешь о своей дорогой старой матушке?

– Заткнись, – зарычал Ронан.

– Нет, – ответила я. – Я хочу услышать, что она хочет сказать.

Надя удивленно вскинула бровь.

– С чего бы начать?

Когда Ронан повернулся, чтобы вынести меня из комнаты, вулкан взорвался в моей груди из-за оставшихся без ответов вопросов и необходимости знать правду. Я начала яростно сопротивляться, проклиная его, и когда сказала ему, чтобы он больше никогда не прикасался ко мне, он, наконец, опустил меня на пол.

Надя наблюдала за этой сценой с ядовитым выражением лица и наконец посмотрела на меня.

– Начать с плохих или не очень плохих новостей?

– Просто выкладывай, Надя, – рявкнул Ронан.

– Ну… – Она опустила взгляд на ногти. – Ходили слухи, будто Татьяна – шлюха, любящая пожестче. И когда я говорю «жестче», я имею в виду ножи и животных. – Она сморщила нос. – Но, полагаю, по-настоящему она стала известна благодаря тому, что делала для твоего отца. Она видела симпатичную девушку на улице, обманом завлекала, чтобы та села в ее Bugatti, и – пуф! – больше эту девушку никто не видел.

Я уставилась на нее. Мое сердце неслось галопом, но разум был парализован.

– Всего лишь слухи… хотя, говорят, в любых слухах есть доля правды. – Надя изобразила сочувствующий взгляд. – К сожалению, в случае с твоей матерью это все правда.

Папа торговал девушками.

А мама помогала ему.

Мне казалось, комната кружится, пока я пытаюсь осознать это. Мне требовалось пространство. Немедленно.

Ронан повернул меня к себе и вытер с моей щеки кашу. Я не могла выносить этого. Просто не могла. Хотя попытки вырваться из его хватки оказались такими же тщетными, как и всегда.

– Скажи мне, что ты в порядке, – потребовал он.

– Я в порядке. Теперь, пожалуйста… отпусти меня.

Похоже, он собирался отказать, но что-то в моих глазах заставило передумать. Он приподнял мой подбородок и коротко, сладко поцеловал меня в губы, игнорировав возмущенное «АХ!» Нади, прежде чем позволить мне выскользнуть из пальцев.

Двигаясь на автопилоте, я поднялась по лестнице, фрагментарно улавливая нечеткий фоновый шум.

– Я скучала по тебе, – захныкала Надя.

– Это последний раз, когда я тебя вижу, – прорычал Ронан. – Или, клянусь богом, твоя карьера разрушится у тебя на глазах.

– Но…

– Нет. Убирайся из моего дома, Надя. И ради всего святого, найди психолога.

– Мне не нужен ГРЕБАНЫЙ психолог!

Несколько минут спустя я сидела обнаженная на полу душа, позволяя воде омывать себя. Одна. Это слово было монстром, угрожавшим однажды поглотить меня. Сидела, пока Юлия не опустилась на колени рядом со мной и не искупала меня, словно ребенка, пока слезы продолжали литься… пока я скорбела о потере отца, которого, думала, что знаю… и его палача.