Текст книги "Игра на жизнь"

– Ну вот, бинты расхлябались! Они у нас сейчас стали ну ни о чем, ничего не могут держать! Но ничего, я сейчас сверху еще одним подмотаю, так будет надежнее.

– Делай что хочешь! – раздраженно ответил Чернов.

– Не «хочу», а «надо»! – авторитетно поправила Лиза. – Потому что не будет нормального заживления, если гипс как следует не зафиксирован.

Она не могла откровенно заявить Чернову, что вместо лечения куда охотнее доломала бы ему его ногу… то есть реально не смогла бы, конечно, такого сделать, но помечтать было не грех. Особенно под его желчное бурчание о том, что, культурно выражаясь, все медики ни на что не годятся и вообще вся медицина полный отстой вместе со своими бинтами и прочей хренью.

– Отстой или нет, а без нас бы тебе еще хуже было, – не выдержав, припечатала Лиза и продолжила фиксировать лангету, надежно накладывая один тур бинта на другой поверх удачно пристроенного и включенного «жучка».

После перевязки она отвезла Чернова обратно в палату и отзвонилась Антону:

– Ну как там? Сигнал идет?

– Пошел. Молодец, справилась. Теперь Ярослав тебя в конце рабочего дня заберет, а я буду караулить до закрытия больницы. После перехода на ночной режим приеду и поделюсь новостями, если будут.

– А что бы ты на ужин хотел?

– Без разницы. И вообще не заморачивайся, лишний раз не светись по магазинам, а лучше позвони, когда доедешь до дома, чтоб я был за тебя спокоен.

– Хорошо! – Лиза отключилась. Постояла в кабинете возле окна, настраиваясь на продолжение рабочего дня и активно-принудительное общение со следующими пациентами. На улыбку, спокойствие и сочувствие, в то время как на душе целая толпа кошек скреблась, всеми четырьмя лапами каждая. В словах Антона слышалась забота о ней, несмотря на его сухой тон, живо напомнивший о том, кто действительно о ней заботился. Борька! Вот кто пытался до нее дотянуться, пусть теперь не сам, а через своего друга, чтобы в очередной раз защитить от неведомой опасности. А вот Лиза не могла отплатить ему тем же, помочь и поддержать, оказавшись сейчас рядом! Так что оставалось только гадать, где он и как. Она вскинула голову, удерживая непрошеные, внезапно накатившие слезы, и глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки. Вовремя! Дверь перевязочной распахнулась, внутрь заглянул один из их хирургов, Иван Ильич:

– Лиз, у тебя никого? Тогда давай с тобой Власова глянем, пока я свободен? Сейчас его приведу.

– Да, конечно. – Лиза поправила сбившуюся клеенку на операционном столе и развернулась к столу перевязочному. Сейчас ей придется ассистировать врачу полчаса, не меньше, так что, даже если бы она очень захотела, у нее не было бы возможности держать Чернова под контролем. Хорошо, что Антон нашел решение этой проблемы.

7

Вернувшись в машину, Борис развернулся в своем кресле так, чтобы видеть сидящих сзади Таню и Машку. Спросил:

– Ну как вы, в порядке?

– Я знала, что ты приедешь! – снова радостно выпалила Машка.

Борис лишь вздохнул в ответ: не было смысла расписывать девочке, какая цепочка событий его сюда привела. Перевел глаза на Татьяну:

– Будем на «ты», хорошо? – и, дождавшись кивка, спросил: – Что у вас все-таки происходит, в твоей семье? Хотелось бы понять, раз меня это тоже коснулось.

– Я не знаю, – ответила Таня, стиснув руки и нервно переплетая пальцы. – Ни что случилось, ни что делать дальше. Всеми семейными делами заправлял мой отец, а у него теперь не спросить… Ты знаешь, что произошло у нас в Заболотье?

– В курсе. И Машуня рассказывала, и новости в интернете смотрел. Все то, что было уже потом. Как это случилось?

– Как случилось, я не знаю, меня в тот момент не было дома. Эти двое в тот вечер забрали Марусю из дома и увезли после скандала в нашей семье. Я не смогла этому помешать, а отец не захотел сделать так, чтобы они передумали. Поэтому, когда они схватили Марусю и поехали, я бросилась вслед за машиной, и не помню, сколько бежала. Потом, когда они окончательно скрылись, я долго ревела, сидя на обочине. А когда вернулась, дом уже горел, и соседи сбежались. Я вначале думала, что отец тоже среди них, а мама в тот день вообще была в городе. Так что я его не сразу хватилась. А кто был второй, я вообще не представляю… даже если первый был отцом… ты же понимаешь, о чем я?

– Да, об этом я тоже читал. И с полицией имел разговор.

– Если бы я знала, что в доме кто-то есть, я бы, может, попыталась туда заскочить, но ведь даже не подумала… а дом разгорался, хоть соседи и пытались его тушить.

– Какой дом, мам?! – вмешалась Машка.

– Тише, Машунь, не надо шуметь, – заметив Танину растерянность, Борис взял инициативу на себя: – Пожар был. У ваших соседей. Потом все узнаешь. А пока дай мне с твоей мамой поговорить.

Маша притихла, но при ней взрослые не могли изъясняться свободно. Пришлось ограничиваться недомолвками.

– Я узнал от дежурного, что одному из этих двоих удалось забрать девочку, потому что он ее отец. Это правда? – спросил Борис. – И кто он? Тот, что в синей рубашке?

– Да, в синей. Чернов. И да, отец, – даже в полумраке неосвещенного салона невозможно было не заметить, как Танино лицо исказила гримаса, не поддающаяся описанию. – Это мой отец меня вынудил, чтобы я вышла за него. У них были какие-то совместные дела, они хотели дополнительно их скрепить родственными узами, чтобы упростить юридические моменты. Я и сама не знаю, как на это согласилась. Но уже через полгода заявила отцу, что по документам все может оставаться как угодно, только жить с Черновым я больше не буду и чтобы в нашем доме его больше не было… по крайней мере на постоянной основе. Отец все еще пытался на меня давить, но я ему поклялась, что покончу с собой, если он не остановится. Только это смогло его отрезвить. По его настоянию Чернов уехал из Заболотья и с тех пор появлялся у нас только по делам. Как они с отцом дальше решали свои вопросы и в чем они вообще заключались, я не знаю. А что касается семейных дел, то в свидетельстве Чернов так и записан отцом, но фамилия у дочери моя. Я не захотела и не стала менять свою фамилию, когда выходила замуж, и ребенку потребовала ее дать. А Чернов и не возражал, ему было пофиг.

– И, судя по Машкиной реакции, он так и остался отцом лишь на бумаге?

– Исключительно на ней! Маруся никогда его не интересовала. После моего бунта, когда я отказалась жить с Черновым и потребовала от отца его выставить, он к нам нередко заезжал по делам, но если меня еще мог зацепить словечком, то дочку вряд ли даже замечал до вчерашнего дня.

– А с чего вдруг вчера произошла такая перемена? Чернов пытался твоего отца шантажировать с помощью внучки, это понятно. Но ты совсем не догадываешься, что было причиной?

– Абсолютно! Все, что я смогла и успела понять, – это что они что-то не поделили. Начали ругаться еще в отцовском кабинете, потом выскочили из дома во двор. Чернов и его приятель чего-то требовали, отец все не соглашался. Тут Марусю и угораздило попасться им на глаза. Чернов схватил ее и заявил, что увозит, имеет на это все права, раз наш брак до сих пор зарегистрирован, а он записан в свидетельстве. И не отдаст до тех пор, пока отец не передумает. Я просила, я умоляла отца, чтобы он перестал с ними спорить! Но он стоял на своем! Хотя у него было время изменить свое решение: Чернов, пока его дружок засовывал Марусю в машину, еще сбегал за ее документами. Он ведь знал, где что лежит. Я его пыталась остановить, но он прошел мимо меня, на ходу засовывая в карман свидетельство о рождении. Ну а дальше ты знаешь. – Таня помолчала, в очередной раз пытаясь справиться с охватившими ее чувствами, потом снова заговорила: – Маруся мне успела рассказать, как вы с ней встретились. Немного – по пути, пока нас везли сюда, а остальное сейчас, пока ты ходил. Значит, ты подобрал ее на дороге?

– Да, она выскочила из леса, – Борису захотелось поинтересоваться у Тани, а не увезли ли Чернов с Хохлатовым из ее дома еще что-то, достаточно увесистое, что потом можно было закопать в лесу, но решил отложить этот вопрос до более подходящего времени. Пока же пытался выяснить картину в целом, не вдаваясь в детали. Спросил: – А сейчас они зачем за тобой заезжали, ты не догадываешься? И как тебя нашли, если тебя не было дома?

– Зачем – не знаю. А нашли проще простого. Не так далеко отсюда, в Бочаге, это между Терновкой и Заболотьем, моя тетя живет, так что Чернову не нужно было гадать, куда я могла уехать после пожара. Нарисовался вместе со своим дружком! Тетя хотела меня спрятать от него, но я знала, что с ним должна быть Маруся, поэтому сразу вышла во двор. Так что ему даже в машину меня тащить не потребовалось, я сама туда села. Понимала, что так просто он мне дочь не отдаст, поэтому это мой единственный шанс быть с ней рядом.

– Ясно. Ну, и что мне теперь с вами делать? Писать на Чернова заяву в полицию о похищении ребенка, смысла нет. Родительских прав он не лишен, так что формально имел полное право забрать с собой дочку.

– В том-то и дело, что имел, и никто его за это не привлечет. Полиция вообще не любит вмешиваться в семейные конфликты. – Таня покачала головой. Невысокая, худенькая, с кукольно-гладкими темными волосами до плеч и бледным лицом, она выглядела очень расстроенной и беззащитной. Борис перевел взгляд с нее на Машу. Та сидела в уголке, жадно наблюдая за взрослыми и пытаясь вникнуть в их разговор. Даже зайца ради такого случая перестала стискивать, а просто посадила его к себе на колени. Глаза большие и настороженные, с залегшими под ними тенями, и трогательно тонкая шея, как у птенца… Машка выглядела еще более хрупкой и растерянной, чем ее мать.

– У тебя есть какие-то родственники, которые могли бы о вас позаботиться? – спросил у Тани Борис, ободряюще подмигнув девочке. – Я мог бы вас туда отвезти.

– Родственники есть, но Чернов знает все их адреса. Их не так уж много, он начнет планомерно объезжать одного родственника за другим, и через пару дней мы снова попадем к нему в лапы. Так что единственный вариант скрыться подальше – это улететь в Сибирь, к моей двоюродной бабушке. Туда он, по крайней мере, доберется не сразу.

– Но рано или поздно все-таки доберется. Так что это не выход, а лишь отсрочка проблемы на несколько дней. Подумай все-таки, что ему от вас нужно? Может, есть даже смысл выйти с ним на связь и попытаться его расспросить? С безопасного расстояния?

– Телефон он у меня отобрал.

– А его номер ты помнишь? Если да, то позвонить можно и с другого аппарата. Озвучить ему свои условия, на которых ты будешь согласна выполнить какие-то его требования. Может, вам удастся прийти к согласию мирным путем, чтобы при этом больше никто не мотал Машке нервы.

– Ты любишь детей? – спросила вдруг Таня.

– Да, – ответил он просто.

– А у тебя дети есть?

– Тань… В нашей ситуации это не имеет никакого значения.

– Это что, такая большая тайна?

– Я просто не хочу тратить время на отвлеченные разговоры. К тому же я дальнобойщик, и при моей профессии о точном количестве детей вообще сложно говорить.

– Как и о количестве жен? – уточнила она не без тени лукавства.

– Судя по твоему вопросу, ответ ты и сама уже знаешь. Так что давай вернемся к тебе и к Машке. Что Чернову могло от тебя потребоваться? Именно от тебя, раз он отчего-то решил за тобой вернуться.

– Может, после Марусиного побега понял, что с ней рядом нянька нужна?

– Сомневаюсь. Во-первых, если одним из двух найденных в доме был твой отец, то Чернову больше не было смысла держать у себя девочку, пытаясь на него надавить. Во-вторых, если он действительно тиран, каким ты его описала, то нашел бы и другие способы справиться с ребенком. Более жесткие, но менее хлопотные. Так что поневоле напрашивается другой вариант: через интернет он тоже успел узнать про пожар, понял, что если там был твой отец, то от него он уже ничего не добьется, чего бы там ни хотел, и ты ему потребовалась как законная наследница отцовского имущества. Это возможно? Ты не знаешь, составлял ли твой отец завещание и на кого?

– Точно не знаю. И потом, оно же вступит в силу только через полгода.

– А что-то заранее на тебя переписать не могли? Чем вообще твой отец занимался и что у него было в собственности? Такого, что могло бы заинтересовать Чернова? И чем они, кстати, промышляли, когда решили юридически объединиться через твой брак?

– Да откуда мне знать? Я никогда в их дела не лезла. Поэтому все, что могу сказать: отец – пенсионер таможенной службы. Его послужной список был безупречен. Так что собственности он не так уж и много нажил. Да, мы не бедствовали, но и не шиковали. И мама работала до пенсии, вместо того чтобы дома сидеть, и я тоже работаю, графическим дизайнером. Но иногда… отец возил меня к юристам, и там я подписывала какие-то бумаги из их «семейного бизнеса». Было! Но какие именно? Я даже не представляю.

– Короче, можно только гадать о том, чего ради Чернов решил вас увезти и определить на постой, да, насколько я понял, еще и не к себе, а к своему приятелю, – подытожил Борис. – Так что как основной вариант я бы тебе все-таки посоветовал с ним созвониться. У меня даже есть подходящий для этого аппарат с дежурной симкой, правда, не здесь, а в моей машине. Свой номер, уж извини, я не хочу засвечивать в чужих семейных делах.

– В которые ты все-таки влез, – напомнила Таня.

– Из-за Машки. Если бы я изначально знал, что теперь она не одна, а с тобой, то не поехал бы следом. Но в полиции я случайно узнал, что они, не разбираясь, отдали ее в лапы папаше, которого она сама называет дядькой и откровенно боится, пытаясь убежать при первой возможности, даже в глухой лес. – Он перевел взгляд на девочку, при этих словах порывисто обнявшую зайца и наполовину утонувшую в плюшевой макушке лицом. Но под взглядом Бориса она быстро оттаяла, ослабила на зайце свои судорожные объятия, высунула мордашку из меха. А потом виновато сообщила:

– Дядя Боря, я кушать хочу.

– Машунь… – Борис даже слегка растерялся от неожиданности. – А еще немножко потерпишь? Сама видишь, что машина-то не моя, так что у меня здесь с собой ничего нет.

– Потерпит! – строго ответила за Машку Таня. – Если снова к дядькам не хочет попасть.

Маша промолчала и снова стиснула зайца. Ее взгляд по-прежнему был направлен не на маму, а на Бориса.

– Так, – вздохнул он, принимая решение. – Пробегусь-ка я до дороги, разведаю обстановку. И если там чисто, то будем выбираться отсюда. Не вечно же здесь сидеть! Машину поменяем при первой же возможности, чтобы меньше светиться, и поедем обратно в город. Там решим, что делать дальше.

* * *

Вернувшись вечером, Антон с порога сообщил Лизе:

– Нашего клиента сегодня навещал один тип, битой наружности и очень недовольного вида, на черном «Лексусе» с разбитым боковым стеклом. По номерам машины и по описанию я понял, что это и есть тот второй, Евгений Хохлатов, о котором Борька мне говорил. Подниматься он не стал, Чернов к нему сам спустился, кое-как, на одном костыле по здоровую сторону. И что-то они там минут двадцать очень эмоционально перетирали. Жаль, что рядом с «жучком» еще и микрофона не было! Но я проследил за Хохлатовым, когда Чернов поплелся обратно. Узнал, в каком доме он сейчас обосновался. Скорее всего, в съемной квартире. Номер я с ходу выяснить не смог, все из-за этих долбаных подъездных замков. Так что продолжил караулить его у подъезда, думал, что он еще куда-то поедет. Но он вместо этого сбегал в магазин. Когда я увидел, что он отоварился водкой, то понял, что сегодня он уже никуда не поедет и что можно снимать уличное наблюдение. Напоследок попытался его еще раз отследить. С подъездом мне во второй раз больше повезло, я туда проскочил. Но все равно успел узнать только этаж, седьмой. Не очень продуктивно, потому что там аж по восемь квартир на площадке. Но когда в доме четырнадцать этажей, то и это уже хлеб.

– А Борька тебе не звонил? – с надеждой спросила Лиза. Услышав короткое «нет», тяжело вздохнула. Пригласила своего вынужденного гостя на ужин, под очень внимательным и откровенно неодобрительным Ленькиным взглядом. Мелкий пару минут пристально разглядывал чужого мужчину, обосновавшегося за семейным столом, потом снова, требовательно задал уже надоевший Лизе вопрос:

– А папа где?

– Да когда ты уже пластинку сменишь? – вымученно огрызнулась Лиза на сына. – В рейсе! Понимаешь? В рейсе, как всегда!

– Наверное, во время предыдущих рейсов дома посторонних дяденек не заводилось, – резонно заметил Антон, пока Ленька недовольно мотал головой, пытаясь ей возражать. – Молодец, пацан! Охраняет семейный очаг.

– Мы с ним оба его охраняем, – не задержалась с ответом Лиза, погладив мелкого по голове и тихим голосом заверяя его, что папа скоро приедет. – Борька знает, что его здесь ждут. Очень ждут, – повторила она дрогнувшим голосом. Понурилась, уже не в первый раз за день пытаясь сдержать подступившие слезы. Быстро справилась с собой, подняла опущенную голову, сказала сама себе, как заклинание: – Все будет хорошо! – и тут же заломила руки: – Господи, только бы все обошлось!

– Будем надеяться. – Антон, как выяснилось, пристально наблюдал за ней, замерев над тарелкой.

– Ты ешь, – смутилась Лиза, встретившись с ним взглядом. – Не знаю, как тебе покажется моя стряпня, но старалась.

– Спасибо за вкусный ужин. Но если что, то я в этом плане не избалован. – Антон снова склонился над тарелкой.

– Ну да, ты же у нас холостяк, – вспомнила Лиза.

– Нет, просто не зацикливаюсь на желудке в будние дни. А вот по праздникам могу и сам себе стол накрыть. Потому что не только женщины умеют готовить, если что. И не только готовить. Со всем остальным мужчины тоже справляются не хуже. Со всем, кроме рождения детей, – он перевел взгляд на Леньку, продолжающего недоверчиво коситься на чужака.

– Ну, может, и ты когда-нибудь все-таки соберешься семью завести, – попыталась обнадежить его Лиза. Попытка не удалась.

– Нет уж, спасибо! – выдохнул он. – Предпочитаю лучше умереть бездетным, чем женатым. Тем более что и детки, знаешь ли, бывают… То ли стакан воды подаст в старости, то ли тем же стаканом по черепу съездит.

– А тут уже многое от тебя самого зависит, – ответила Лиза, слегка озадаченная его вспышкой. – И от того, что ты сам вложишь в своего ребенка. Ленька вон, похоже, уже сейчас по черепу съездить готов, но только не папе, а за него.

– Да, хороший пацан у вас растет, – только и сказал Антон, целиком переключаясь на еду.

Не желая его беспокоить, в следующий раз Лиза заговорила с ним, уже начав убирать со стола:

– Я могла бы завтра, после работы, пробежаться по тем восьми квартирам под видом рекламщицы. Нахватаю с собой каких-нибудь прайсов из магазина и буду в каждую дверь звонить. И, может быть, мне повезет: этот Хохлатов откроет мне сам. Я его, конечно, не знаю в лицо, но если ты говоришь, что оно битое…

– Вероятнее всего, что не просто битое, а даже отштампованное, – усмехнулся Антон. – Если присмотреться, то тоже может оказаться со следами инициалов, как и у Чернова. Как-то раз, когда я пытался высмеять Борькину страсть к побрякушкам, он мне рассказал, что ни одну из них не носит просто так, без причины. Не знаю насчет остальных, а вот печатка у него специально так сделана, чтобы при ударе часть рисунка врезалась противнику в кожу. Это несколько раз помогало Борьке вычислять своих врагов при свете дня после ночных драк, когда в темноте не удавалось разобрать лицо нападавшего… Ты этого не знала, – понял он, заметив на Лизином лице удивление.

– Нет, – она вернулась от вымытой посуды обратно за стол, к чашке с чаем. – Четыре года живем, а он мне даже ни разу не заикнулся.

– Это в его характере: не вмешивать близких людей в опасные авантюры и не грузить их такими подробностями. Тебя, я думаю, он в особенности бережет. Тебя и сына. Так что мне не хотелось бы тебя посылать на эту вылазку по квартирам. Разве что в крайнем случае, если без этого будет не обойтись.

– В крайнем или нет, но я на все готова, чтобы помочь, – Лиза твердо взглянула Антону в глаза и уточнила: – На любой риск! А Борьке просто необязательно будет об этом знать.

– Только я перед ним за вас отвечаю. И за все последствия вашей деятельности. Так что… посмотрим, что будет завтра! Как я сегодня убедился, Чернов способен передвигаться без каталки, пусть даже с костылем. Поэтому что-то мне подсказывает, что у вас в больнице он надолго не задержится. А если сбежит к этому Хохлатову, то мы его квартиру по «жучку» сумеем вычислить уже без лишних усилий.