Текст книги "Игра на жизнь"

Лиза отошла от окна, замерла посреди комнаты. Чувства нахлынули с новой силой и принялись душить ее, требуя выхода. Только об одном она могла сейчас думать: о Борьке, и о жене своего недавнего пациента, ради которой Смоляков не побоялся даже жизнью рискнуть, судя по тому, что она здесь услышала. Чернь… Чернов… Так вот в чем была причина его желчности?! Неприятный тип! Но теперь Лиза очень хорошо его понимала! Тут кто угодно изойдет на злобу, пострадав одновременно и от предательства жены, и от руки удачливого соперника.

9

Борис выехал с базы вечером, позволив себе перед дорогой пару часов отдыха, которого настоятельно требовал его организм. «Лексуса» возле ворот больше не было, братки уехали вскоре после того, как Смоляков и Чернов пообщались. Вроде бы желаемый эффект был достигнут, но… Бориса не оставляло ощущение, что что-то идет не так. Да и сам разговор получился какой-то бестолковый!

Разделив бумаги с Петровичем и спрятав оставшиеся, Борька вышел за ворота, направившись к «Лексусу» и не исключая, что сейчас Чернов бросится ему навстречу, скорее всего, с кулаками. Но тот, завидев приближающегося неприятеля, просто выбрался из машины и остался стоять, опершись спиной о стойку. Хохлатов вообще остался в салоне, ничем не напоминая о себе, только окно открыл на максимум.

– Поговорим? – Борька остановился в нескольких шагах от машины.

– Не о чем нам с тобой разговаривать! – бросил Чернов. – Волоки сюда Таньку! И можешь пока валить. Будет случай, еще с тобой побеседуем в более подходящем месте, чем это. Живи и оглядывайся! А пока мне Танька нужна. Я с ней, с сукой, еще в Терновке не успел побазарить! Знал бы, разукрасил бы ей морду еще в машине!

– Если я хотел бы, то давно бы уже свалил. Но речь как раз о Татьяне. И о Машке тоже.

– Какая на хрен речь?! Танька моя жена! Что хочу с ней, то и делаю, понял?! А ты не суйся, куда не звали!

– Она не только твоя жена, она, на минуточку, еще и человек…

– Слышь… Ты чего сейчас, нарываешься? – еще больше вспылил Чернов. – Или до сих пор не въехал, с кем связался? А может, это старикан тебя нанял? Так он все, зажмурился. Ничего тебе больше не обломится… Кстати, это не ты его?..

– Полная чушь. С чего бы, когда и зачем?

– А ты вообще не в теме? – в вопросе Чернова прозвучала издевка.

– А мне бы оно надо? Своих дел хватает! Так что слушай сюда. Татьяна просила тебе передать, что согласна выполнить все, что ты потребуешь, в обмен на то, что ты оставишь в покое ее и Машку.

– Она мне еще условия будет ставить?! – рявкнул Чернов. – И ты думаешь, что я буду выслушивать треп лживой бабы?! Ты что, идиот?

– А что, похож? – Борька провел рукой по щетине на лице и с театральным простодушием уточнил: – В зеркало давно не смотрелся.

– Короче, – теряя терпение, Чернов подобрался и недобро сверкнул глазами, – давай сюда Таньку, живо! О том, какого ты… с чужими бабами раскатываешь, мы после поговорим.

– Делать мне больше нечего, как кататься с замужними дамами дольше необходимого. Я ее высадил сразу после того, как мы вчера в город въехали, так что вы еще ночью зря караулили. Поэтому все, что могу, – это обеспечить вам связь на безопасном для Татьяны расстоянии. Ты можешь ей выдвинуть свои условия, все, что тебе нужно. Она меня уверяла, что с радостью сделает все, чтобы только ты дал им с Машкой спокойно жить. Но если что-то пойдет не так и вы снова возьметесь их терроризировать, то знай, что так просто это больше у тебя не получится и что на этот случай у нее будет запасной вариант…

– Да видал я твою лапшу про все ее варианты! Все она отдаст… – Чернов вначале взвился, потом призадумался и сбавил тон: – Короче, пусть сама все выкладывает и не пытается сделать из меня идиота. Посмотрим, как она будет выкручиваться! Давай ее номер, и можешь пока валить! Забуду на время про твои фортеля в Терновке. Но если узнаю, что ты в этом деле замешан больше, чем… – Чернов замялся и с угрозой закончил: – Тогда уже по-другому базар пойдет.

Борька лишь досадливо поморщился: не любил он этих заочных угроз, да еще и многократно повторенных. Еще в детстве дед говорил ему: «Запомни, Борька, что попугай и орел – это разные птицы!» Поэтому он не взял на себя труд отвечать Чернову, а сразу предложил:

– Телефон записывай, – и продиктовал номер оставленной Тане трубки.

Чернов записал, потом поднял глаза от телефона на Борьку и повторил в очередной раз:

– Все? Тогда пока можешь сваливать. Где искать тебя, знаем.

– И вам хорошего вечера, – лучезарно улыбнулся Смоляков. А потом развернулся и пошел к воротам базы, чутким ухом ловя все звуки у себя за спиной. Он не исключал никаких вариантов: Чернов мог на него наброситься, мог пальнуть из ствола вдогонку – о последствиях такие типы нередко начинали думать не до, а после поступка. Но позади лишь тихо открылась и снова хлопнула автомобильная дверь. А где-то через полчаса «Лексус» тронулся с места, выехал на трассу и развернулся в сторону города. Значит, братки потеряли к нему интерес, успев переговорить с Татьяной? Сменив в своем телефоне «родную» симку на свежекупленную, Борис включил телефон и набрал Танин номер. Она ответила почти сразу: наверное, после предыдущего разговора еще не выпустила телефон из рук. Сразу сообщила:

– Мы с Черновым пообщались.

– Это хорошо. А договорились до чего-нибудь или нет?

– Вроде да. Когда он проорался, то заявил, что мы с Марусей ему теперь не нужны… будем не нужны, когда я позволю ему забрать что-то уцелевшее из отцовского кабинета и подпишу ему несколько бумаг: оказывается, отец на меня переоформил что-то очень важное. Да, я не раз ездила с ним к нотариусу, но не интересовалась, зачем. Просто подписывала то, что требовали.

– Совсем не глядя?

– Совсем. Я устала, Борь! Устала быть вечной разменной монетой в их торговле друг с другом. А еще я знала, что меня все равно заставят сделать то, что им надо, даже если я начну возражать. Поэтому просто закрывала глаза и делала все, на чем они настаивали.

– Ясно. – У Бориса мелькнула мысль: а не отдать ли Татьяне ключ, спрятанный сейчас вместе с бумагами? Но он тут же ее отмел. Чернов при желании мог выяснить, что его жена непричастна к опустошению лесного тайника, и незачем ей давать в руки предмет, способный вызвать у этого типа лишние вопросы. Пускай теперь сам, на пару с Хохлатовым выясняет, что было и как. И ключ свой пусть ищут, гадая, кто и где мог бы его спрятать или потерять. Таниного отца больше нет, так что спрашивать не с кого.

В конце концов, мог ли поджигатель-убийца, завладев ключом, оперативно проследить за уехавшим «Лексусом», с его лесными остановками? Мог, вполне. Так что о ключе Борис не стал ничего говорить… хотя при этом пришлось умолчать и о том, что у него теперь есть телефонный номер Таниной матери: он не смог бы объяснить Тане появление этого номера, не упомянув о своей поездке в сторону Заболотья. Но решил, что теперь, когда вопрос с черновскими претензиями более-менее улажен, Таня и без телефона сможет добраться хотя бы до той же тети, от которой ее увезли, а дальше уже дело техники. Адрес знает, деньги на дорогу есть.

– Ну что ж, будем надеяться, что Чернов действительно от вас отвяжется после того, как получит все, что хотел. Но для моего и вашего с Машей спокойствия будь пока на связи. Давай с тобой так договоримся: ты с ним не будешь встречаться с глазу на глаз, а только в присутствии юриста. А еще мне позвонишь перед встречей с ним. И потом обязательно. Эти звонки дадут мне знать, что у вас действительно все благополучно закончилось.

– Хорошо. Борь… спасибо тебе за все. Ты даже не представляешь, как много сделал для нас, для меня и Маруси. От какого кошмара избавил. Ведь если бы ты не вмешался, все могло быть гораздо хуже. Даже если бы я, оказавшись в Терновке, сразу согласилась на все черновские условия, он – тиран, и любит поиздеваться, поэтому так просто нас бы не выпустил! Сколько страшных дней нам бы пришлось пережить, особенно если бы он вдруг запил! Это сейчас, на расстоянии, ему ничего другого не оставалось, кроме как разговаривать со мной на нормальном человеческом языке. Но если бы у него были возможности и Маруся все еще была бы у него…

– Тань… Не думай больше об этом, все будет хорошо.

– Да, я в это верю. Хотя и боюсь до сих пор: что, если Чернов сумеет нас выследить? Мой отец хоть и продал меня ему, но в то же время служил для нас с Марусей защитой. При отце Чернов не отваживался проявлять весь свой нрав, а теперь у него руки развязаны! Слушай… я понимаю, что ты и так для нас много сделал, но можно я тебя еще об одном попрошу? Можно, пока все окончательно не уладится, я тебе раз в сутки буду звонить? Так я буду знать, что если с нами все-таки случится беда, то хоть кто-то это сразу поймет, потому что звонка в этот день не будет. А дальше… нет, больше я ничего у тебя не прошу! Разве что в полицию обратиться, в розыск на нас подать. Может, успеют найти и помочь! Я бы могла к тете обратиться с этой просьбой, но на нее слабая надежда, ее легко запугать! И она близко, а ты все-таки гораздо дальше от нас всех живешь. Поэтому… просто позвонить! Я больше ничего и не жду, потому что прекрасно понимаю, что больше ты тут все равно ничего сделать не сможешь.

– Ну почему? Я мог бы еще кое-какие детали уточнить, по вашим поискам. – Борис и сам думал предложить Тане что-то подобное ежедневным звонкам. Телефонные звонки в условленное время, способные стать страховкой от непредвиденных выпадов с неприятельской стороны. Надо ли оно ему было, продлять себе эти проблемы, связанные с чужими людьми? Но если бы он попытался просто руки умыть, то его неугомонная душа не дала бы ему покоя. А кроме того… был странный тайник и зловещая загадка его содержимого, которую еще предстояло решить. – Но чтобы до этого не дошло, Танюш, ты сообщи Чернову при удобном случае, что у меня остались записи наших с ним встреч. И что, если что-то пойдет не так, они окажутся в полиции. Многого там из них, может, и не извлекут, но угрозы есть и видео вашего побега в Терновке, так что наводка будет конкретная. Это даст ему повод лишний раз задуматься, прежде чем что-то против вас затевать.

Тут Борька блефовал, записей не было. Но кто, кроме него, мог это точно знать? Таня вот, например, сразу ему поверила. Оживилась:

– Думаю, что такая новость могла бы его охладить!.. Конечно, если он взбесится, то тогда его ничто не сможет остановить, никакие угрозы и записи… Но он не совсем дурак и станет держать себя в руках, если будет знать, что выход из берегов для него чреват неприятностями.

– Вот и замечательно! Так что не забудь его порадовать новостью. А теперь о твоих мне звонках. Давай время с тобой согласуем.

– Любое, когда тебе будет удобнее.

– Тут не в удобстве дело, а в рациональности. Чтобы, если вдруг что-то все-таки случится, я узнал об этом как можно раньше. Если один человек хочет другому напакостить, то обычно выбирает для этого вечернее время.

– Или ночь, – тут же подсказала умудренная печальным опытом Таня.

– Или ночь, – согласился Борька. – Тогда будет надежнее, если мы с тобой будем выходить на связь не один, а два раза в сутки. Один раз – вечером, перед сном, когда вы уже стопроцентно будете дома, без перспективы выхода на улицу. А второй раз, на случай незваных ночных гостей, будешь мне утром звонить, как проснешься. Но давай так, чтоб не позже десяти.

– А… твоей личной жизни это не помешает? – осторожно спросила Таня.

– Нет, – усмехнулся Борька. Возможно, Лизе и не понравились бы такие звонки, даже если бы он попытался ей все объяснить. Но она их не услышит, потому что он не собирался ехать к своим до тех пор, пока не будет уверен, что его недруги потеряли к нему интерес и что он не приведет их за собой к самому дорогому, что у него есть. – Думаю, что ни диван, ни пиво не будут против.

– Ты хоть не напивайся пока сильно. Прости, конечно! Но пожалуйста! Ради Маруси! Вот она тут, все время вьется вокруг трубки.

– Не переживай, я свою норму знаю. Машуньке передавай от меня привет.

– А сам с ней не хочешь поговорить?

– Хочу. Но не сто́ит. – По опыту с приемной дочкой он знал, что незачем привязывать к себе ребенка, если в ближайшем будущем их дорогам суждено разойтись. – Так что пока прощаемся. Если хочешь сегодня куда-то перебраться из гостиницы, то у тебя гарантированно есть на это еще час, пока Чернов будет добираться до города. Если поторопишься, то можешь быть уверена, что даже случайно не попадешься ему на глаза. А еще попытайся заранее найти юриста, который мог бы сопровождать тебя при сделках с Черновым. Что бы он от тебя ни требовал, не оставайся с ним с глазу на глаз! Так будет безопаснее и для тебя, и для результатов вашей сделки.

– Хорошо. Еще раз спасибо тебе за все, – Таня сделала паузу, пытаясь справиться с дрогнувшим голосом, потом спросила: – Сегодня вечером тебе позвонить?

– Конечно. Как и договаривались.

– Не разбужу? Ты устал, наверное, за эти дни…

– Есть такое. Но сделаю последний рывок, чтобы поскорее добраться домой. Так что не бойся разбудить, я буду в дороге.

– Ясно. Ну, счастливого тебе пути! Может, когда-нибудь еще увидимся?

– Все может быть. Тебе тоже удачи, Тань. – Борис отключился, потому что по существу сказать было больше нечего, а тратить время на пустой обмен словами не хотелось.

И вот через пару часов после этого разговора, успев отдохнуть и попрощавшись с Максом – Петрович уже ушел, унеся с собой бумаги, – Борька выехал со склада на простор междугородной трассы с четким ощущением, что расслабляться нельзя и что маячившие в последние дни неприятности лишь затаились по обочинам, но никуда не делись с его пути.

* * *

До самого возвращения Антона Лиза сидела на стуле перед зашторенными окнами и, глядя в никуда, все думала, думала, и так, и эдак прокручивая недавно услышанные слова. Пыталась убедить себя в том, что это какая-то нелепость, но ничего не могла поделать с тем пожаром, который охватил ее изнутри. Борька… и чья-то жена… Это казалось немыслимым! Как тепло звучал его голос во время его последнего звонка Лизе, и как искренне он говорил ей, что любит… Но тут память, словно издеваясь, тут же подкинула Лизе другой эпизод: несостоявшуюся свадьбу с Никитой, ее женихом. Тот тоже произносил слова любви с таким пылом, что она безоговорочно ему верила. И лишь накануне свадьбы, вызванная тайным доброжелателем на мальчишник, взглянула на своего уже без пяти минут мужа совсем с другой стороны… после чего свадьба не состоялась. Так неужели все мужики такие?! И если у Борьки с этой чужой женой ничего не было, то с чего бы тогда так взъярился Чернов? И почему он вообще решил, что было? Значит, что-то увидел или узнал?! Это параллельно с тем, что Борька начал Лизе врать про документы и не захотел возвращаться домой. А может, просто не решился сообщить ей, что возвращаться в его планы не входит? Такое ведь даже по телефону непросто вывалить женщине, которой до этого несколько лет клялся в любви. И – вот оно! Свершилось! Перегорело…

Эх, побеседовать бы с Черновым еще раз во время перевязки на семейную тему! Не выдавая своего интереса, а просто направив разговор в нужное русло. Жаль, что Чернов так рано сбежал из больницы.

Как и когда вернулся Антон, Лиза даже и не заметила. Вздрогнула, увидев его, неслышно открывшего входную дверь, уже на пороге комнаты. Вместо слов вопросительно взглянула ему в лицо.

– Все в порядке, – отчитался Антон. – Вывез я его к магазинам, навскидку вычислил слепую зону на площади, развязал, спровадил туда. А потом из-за его спины и из-под его же руки выстрелил по витрине из его же ствола. Он ничего сообразить не успел, как я сунул ствол ему в руку. Он за него схватился, не раздумывая, тут я его и скрутил на месте преступления. Да так и держал до приезда полиции. Теперь он вряд ли быстро отмажется: народу собралось немало, и все как один утверждали, что стрелял этот фрукт, а я кинулся его задержать, но не успел до первого выстрела. Конечно, подлая подстава, но на войне все средства хороши. А у нас тут, насколько я понимаю, разгораются боевые действия.

– Про Борьку он тебе по дороге ничего не успел рассказать? – Лиза пыталась совладать со своим голосом, чтобы он звучал спокойно, но получилось не очень удачно. Убито и глухо звучал ее голос, а под конец и вовсе дрогнул. Не торопясь отвечать, Антон внимательно взглянул на нее и спросил:

– Ты как?

– Нормально. – Лиза поднялась. – Поехали отсюда? Делать тут больше нечего, а Ленька дома один… в смысле, без меня.

На самом деле ей очень хотелось вырваться из этой почти чужой квартиры, где она услышала эту дикую новость про Борьку, на свежий воздух и в родные стены. Туда, где она была с Борькой счастлива, и где, быть может, развеется это страшное наваждение. Вдруг он тоже уже там, дома? Но вопреки собственным надеждам Лиза вдруг хрипло рассмеялась и выдала:

– Бог любит троицу!

– Ты о чем? – не понял Антон.

– А, не важно, – отмахнулась Лиза, направляясь к двери. Но, противореча сама себе, почти сразу не удержалась и выдала: – Если это правда, про черновскую жену, то Борька будет в моей жизни третьим по счету предателем.

Антон ничего не ответил ей ни на площадке, ни на лестнице. Лишь уже сев в машину, негромко сказал:

– Лиз, я все понимаю. Быть может, даже лучше, чем ты думаешь. Но не надо торопиться с выводами. Вспомни, почему я здесь: Борька просил позаботиться о вашей безопасности.

– Ну да, – Лиза сцепила руки на коленях, крепко сжала переплетенные пальцы. – Совесть-то у него никуда не делась. И если бы от его шашней еще и мы с Ленькой пострадали, это, согласись, было бы уже слишком.

– И все-таки не торопись. Для начала надо выяснить все до конца.

– Да что ты меня уговариваешь. – Лиза тяжело, с надрывом вздохнула и вымученно призналась: – С кем бы он сейчас ни крутился, но я-то его люблю… сволочь этакую. Так что, может, и не прощу никогда, даже если надумает однажды вернуться в семью, но сейчас, когда он в беде, буду делать все, чтобы только ему помочь. Пусть вначале уцелеет… хотя бы для того, чтобы я потом могла ему плюнуть в его усатую морду! – закончила она с жаром. И тут же, сжав зубы, вскинула вверх лицо, в попытке справиться с накатившими слезами. Уже не первыми за этот тягостный вечер.

На протяжении всей дороги домой Лиза, под сочувственное молчание Антона, пыталась взять себя в руки, чтобы выглядеть спокойной, когда зайдет домой. Ленька уже должен спать, а вот Ярослав… Лизе очень не хотелось, чтобы он о чем-либо догадался по ее виду. Однако избежать объяснений не удалось. Едва Ярослав увидел ее в прихожке, как умиротворенное выражение его лица сменилось на тревожно-изумленное. С Лизы он перевел взгляд на бесстрастное лицо Антона, потом на его оторванный в драке воротник и резко спросил:

– Что случилось?

– Нарвались на засаду, – ответил Антон, по-джентльменски помогая Лизе снять ветровку. Потом коротко рассказал Ярославу про свою стычку с незваным гостем и про его дальнейшую судьбу.

– И все? – выслушав Антона, Ярослав заглянул с порога в ванную, где Лиза теперь пыталась смыть с лица следы пролившихся слез и пережитого стресса, и пытливо поинтересовался: – Лиза, действительно все в порядке?

– Да, – кивнула она, утыкаясь лицом в снятое с вешалки полотенце. – Я просто расстроилась. А ты как? Леньку без проблем уложил?

– Ну, он немного покапризничал, не без этого. Но ты же знаешь, что мы с ним всегда находим общий язык. Так и в этот раз, договорились по-приятельски, – по губам Неверова скользнула невольная улыбка.

– Хорошо, – Лиза отняла от лица полотенце, продолжая комкать его в руках и глядя мимо стоящего перед ней Ярослава. – Спасибо тебе, – и видя, что он не торопится уходить, добавила: – Вере тоже передай от меня спасибо… и мои извинения за то, что тебя задержала.

– Как скажешь. – Ярослав понял намек и двинулся к порогу, но не спеша, а продолжая по очереди коситься то на Лизу, то на Антона. Лиза едва дождалась, когда за ним закроется дверь. Потом благодарно кивнула Антону:

– Спасибо тебе, что про Борьку не заикнулся… с черновской женой. Не знаю, что Ярослав сегодня подумал, но не хочу, чтобы эта правда всплывала. По крайней мере, не сейчас!

– Лиза, я все-таки не думаю, что Борька… – снова начал Антон, но Лиза, примерно уже зная все, что он ей может сказать, не стала слушать, а прошла мимо него на кухню и открыла холодильник:

– Ты есть хочешь? Если да, то я разогрею.

– А сама?

– А сама… – Лиза достала бутылку водки и принялась мрачно ее открывать. Пояснила замершему в дверях Антону: – Иначе я просто не усну. Буду до утра ворочаться, как на раскаленных углях. И не надо мне больше ничего говорить. Мне не нужны слова, мне нужно все увидеть своими глазами! А до той поры… – Она налила себе рюмку и одним махом ее опрокинула. Потом, спохватившись, спросила у Антона: – Составишь мне компанию?

– Разве чтоб тебе меньше досталось, – ответил он с сомнением. – Мне с утра надо быть в форме. Да и тебе… сын проснется, что будешь делать?

– Жить, – коротко ответила Лиза, наполнив вторую рюмку. Поймав взгляд Антона, успокоила его: – Не бойся, не ухрюкаюсь. Просто… хочется пламя залить. И давай все-таки ужинать, – возвращаясь к роли хозяйки, она снова открыла холодильник.

– Ты разогревай, а мне бы ополоснуться, после того, как этот перец мною пол подтер. Я быстро!

Под журчание воды в ванной и шкворчание котлет на сковородке Лиза налила себе третью рюмку, понимая, что нужно соблюдать меру. Но водка пилась как вода, и тяжесть в груди, не дающая нормально дышать, упорно не отступала. Лиза метнулась по кухне, потом, убавив температуру на плите, пошла взглянуть на Леньку. На сына, которого она изначально, еще до его рождения, собиралась растить одна. И, похоже, теперь так и будет. Только вот как мальчишке это все объяснить?

Ленька сопел, нахмурив брови, как будто в своем сне снова выпытывал у взрослых новости об отце. Лиза осторожно поправила на нем одеяло и, чувствуя, что слезы снова начинают душить, отошла от кроватки со спящим ребенком. Направилась к дверям, но неожиданно для себя самой затормозила возле бельевого шкафа. Раскрыла его, в вечернем сумраке комнаты тупо уставившись на полку с Борькиными вещами.

Несколько аккуратно сложенных тельняшек выделялись из общей стопки и так ярко напомнили ей о Смолякове, что она стиснула их руками, словно схватив за грудки самого Борьку, и тихо, с жаром прошептала: «Ну как ты мог?!» А в ответ перед ее мысленным взором возник образ мужа. Его белозубая улыбка под задорной щеточкой усов, его насмешливо изогнутые широкие брови, и самое главное – его глаза! Искристые, добрые, честные. Лиза всегда была уверена, что человек с такими глазами не способен предать! И вот…

– Лиза, ты здесь? – шепотом спросил Антон в щелку чуть приоткрытой двери. – Ну, слава богу! А то я тебя потерял. Думал, ты сбежала на улицу.

– Иду! – тоже шепотом ответила Лиза. Вспомнив, ойкнула: – Как там ужин, еще не сгорел?! А то я таймер не выставила.

– Не успел. Я его выключил, все готово.

В полном молчании они сели за стол. Увидев, что Лиза снова тянется к бутылке, Антон без лишних слов вытащил из стильного застекленного буфета вторую рюмку, побольше Лизиной, и поставил рядом, пояснив свой выбор:

– Это чтобы тебя догнать. А ты чтоб, наоборот, не догналась. Второй бутылки дома, надеюсь, нет?

– Нет. И эта-то случайно оказалась, была взята, да не потребовалась. Ну, зато теперь пришлась кстати! Давай, за любовь и верность! – Она приподняла свою рюмку, предлагая Антону чокнуться. Он принял приглашение и, уже приступив к еде, покачал головой:

– Все-таки здесь что-то не то! Борька не из тех, кто волочится за каждой юбкой!

– Сама знаю, – Лиза мрачно усмехнулась, механически, не глядя, ковыряя вилкой в тарелке. – Если ему верить – а я поверила без сомнений, – то он не изменял мне даже тогда, когда у нас с ним не было никаких отношений… ну, это до Ленькиного рождения, несколько месяцев… – Она осеклась, сообразив, что не сможет объяснить постороннему человеку, пусть даже другу, всех тонкостей своих отношений со Смоляковым. Но Антон все понял по-своему:

– Да, жена на сохранении – это нелегкое испытание.

– Типа того, – с облегчением согласилась Лиза. И продолжила развивать свою мысль: – Это я к чему? Это я к тому, что если он теперь связался с этой красоткой, то, значит, там не просто инстинкты сработали. Нет, там все гораздо серьезнее. Должна и просто обязана быть ля мур! Быть может, с первого взгляда? Борька клялся, что именно так у него вышло со мной. А где один раз был, там и второй возможен… Как-то вот так… – Она снова потянулась к бутылке.

– Лизка, прекращай! – попросил Антон. Но препятствовать ей не стал, наоборот, поддержал компанию. – Или хотя бы закусывай.

– Да чего ты так переживаешь? Ведь не тебе завтра с Ленькой сидеть, это мои проблемы, – Лиза взглянула на его озабоченное лицо и предположила: – Или опасаешься, что я сейчас нажрусь и к тебе приставать начну, чтобы быстро и надежно отомстить неверному мужу? Если да, то напрасно, можешь об этом даже не думать. Удушить его голыми руками – это я бы с удовольствием! – Она опустила глаза на опустевшую рюмку и тихо добавила: – А вот кого-то другого на его месте я очень не скоро даже представить смогу, не говоря уж о том, чтоб впустить в свою жизнь.

– Честно говоря, было у меня такое опасение, – признался Антон, – что тебя сорвет с тормозов и придется давать тебе жесткий отпор. Потому что Борька мой друг, и я бы с его женой никогда… Хорошо, что ты сама об этом заговорила. И все-таки закусывай!

– Не могу. Кусок в горло не лезет.

– Ну, тогда давай прекращай уже возлияния. Или хочешь потом «вертолет» словить? Тогда к утру будешь совсем никакая, а Ленька как раз проснется. Оно тебе надо, так мучиться?

– А сейчас я, по-твоему, что делаю? – Лиза горько усмехнулась. – Тоже сижу и мучаюсь, только по-другому. Ты даже не представляешь…

– Представляю, Лиз. Очень даже хорошо, намного лучше, чем ты думаешь.

– Ты? – вскинув на него взгляд, Лиза просканировала его мрачное лицо и принялась задумчиво перечислять: – Не женат, женщин не очень-то жалуешь… Все это не просто так?

– Нет, – признался Антон, – не просто. Давно это было, но так и не улеглось. Отрезало. Я уж сколько лет в запасе, а тогда только пару лет как начал служить, – он замолчал, задумался, словно подбирая слова.

– Если не хочешь, то не рассказывай. Я не из тех, кто любит напролом лезть к людям в душу, особенно если изначально туда вовсе не приглашали.

– Ну, считай, что я тебя пригласил, – Антон сухо усмехнулся, – только рассказывать-то особо нечего. Измены – они и есть измены, как столбцы в таблице умножения. Вроде цифры везде разные, а посмотришь со стороны – смысл во всех один.

– Ну как бы да… наверное, – Лиза призадумалась, потом озвучила свою мысль: – Смысл один, но значения отличаются. У кого-то эта таблица «на два», а у кого-то «девятка».

– Ну, наверное, у меня как раз она и была. Девятка, – глухо сказал Антон, глядя не на Лизу, а на куда более бесстрастную столешницу. – Она была моей гражданской женой, расписаться мы так и не успели, да не особо и торопились, слишком много было сиюминутных проблем. Быт, жилье, служба. А через пару лет после того, как я вышел из училища, получив свое первое звание, вспыхнул очередной международный конфликт. И вскоре меня отправили в командировку, которая затянулась почти на год. Что там было, я не стану расписывать. Ад – он и есть ад, и не важно, в преисподней это или здесь, на земле. В двух словах всей его сути все равно не передашь, как айсберг с суши не обмеришь. Да и вспоминать я об этом лишний раз не хочу: душа тогда обуглилась, и не люблю я эти угли раздувать. Скажу только, что в любой, даже самой дрянной, ситуации меня всегда грела мысль, что дома меня ждет ОНА. Моя единственная, потому что родственников нет у меня. И оттого она мне была еще дороже, была как звезда в ночном небе. На земле – буря, а звезда светит и зовет с небесной высоты, не позволяя в этой пучине сгинуть. И я выживал, я через что только не прошел, чтобы снова с ней встретиться. Ну, и встретились. Цветы, подарки, поцелуи, глаза ее чистые… Она с неделю кружила вокруг меня и как только не обхаживала. Мне казалось, что бо́льшего счастья просто не может быть. Ну а потом начал я заново осваивать мирную жизнь, стал активно встречаться с другими людьми… и вот тут-то начала штукатурка обваливаться! Сначала один мне отважился заикнуться про то, как моя звездочка меня тут ждала, и едва от меня ноги унес. Потом другой мне заявил, мол, ты, брат, не прав, за правду на людей не кидаются. И понеслось! Я уже сам начал задавать вопросы, не кому попало, а тем, кому я давно доверял. Эти люди лишнего точно не стали бы болтать. Но даже им нашлось, что сказать, и не мало. Оказалась моя звездочка вовсе и не звездочкой, а просто блестящим фантиком, выплывшим из грязи.

– И дальше что? – осторожно спросила Лиза, так как Антон замолчал. – Надеюсь, она сейчас жива и здорова?

– Понятия не имею. Но если ты о том, как мы расстались, то можешь быть спокойна, шею я ей не свернул. Наоборот, держался первое время, охреневая от ее актерских талантов и стараясь не дать ей понять, что мне уже все известно. А она этого опасалась, я видел! Каждый раз, когда я откуда-то приходил домой, она выходила мне навстречу, как нашкодивший кот, в любое время готовый задать стрекача. В глаза мне заглядывала. Вроде бы любя, а на самом деле с тревогой. Зная правду, я это все уже замечал без труда. И готовил ей свой ответ! Пока она заикалась о том, а не подать ли мне рапорт о переводе и не уехать ли нам отсюда в более подходящее, по ее мнению, место, я пошел и написал рапорт о новой командировке. Снова туда, к моим ребятам, – это был единственный оставшийся мне путь. Но перед этим нужно было организовать нам прощальный вечер. В пятницу вечером, когда она должна была прийти с работы, я заказал домой двух шлюшек посимпатичнее. И встретил ее, развалясь с ними на супружеском ложе! Она, как увидела нас, сперва впала в ступор, так и застыла с открытым ртом. А я очень мило пригласил ее присоединиться… к ее коллегам. И, уже не стесняясь, показать мне все, чему она тут без меня научилась. Дальше был шторм! Истерика, мольбы вперемешку с обвинениями, выпускание когтей и битье посуды! Шлюшки, как у нас и было оговорено, слились по-тихому, вдоль стены, а она все бушевала и бушевала! Она, а не я. Я просто дожидался, когда она выдохнется от этого скандала. А вот когда она утихла, я попрощался с ней и ушел. Насовсем, предварительно бросив ей деньги на стол… как плату за те дни, что я с ней провел. Вот и все. Больше мы с ней не виделись.