Текст книги "Илион"

– Ну да, – чуть виновато улыбнулся мужчина. – Я и не догадывался, что можно по-другому. Четыре с лишним Двадцатки я потратил, дабы научиться хоть этому.

Ада чутьем уловила, что девяностодевятилетнему путешественнику нанесли глубокую обиду, но тот проглотил ее, со смирением ожидая дальнейших событий.

Хозяйка Ардис-холла учтиво кашлянула.

– А как называлось то животное, которое ты… ну, прикончил сегодня? – весело и безмятежно заговорила она с Одиссеем. – То первое, перед кошмар-птицами?

– Для меня он просто – травоядный носошлеп, – сказал охотник и потянулся за деревянной тарелкой, на которой дымилось обугленное с виду мясо: он с намерением оставил собственную стряпню на отдельной стойке, чтобы не смущать не привыкших к подобной еде товарищей. – Хочешь попробовать?

Ада из уважения отделила крохотный кусочек и осторожно, при помощи вилки с ножом, переложила его к себе на блюдо.

– Я тоже не откажусь, – заметил Харман, и тарелка пошла по кругу.

Даэман и Ханна мрачно покосились на мясо, понюхали его и вежливо растянули губы, однако есть отказались. Сейви молча отодвинула жаркое от себя.

Ада медленно прожевала самый маленький ломтик, какой только сумела отрезать. Мясо имело потрясающий вкус, чем-то похожий на вкус бифштекса, только сочнее. Дым от костра пропитал его ароматом, который невозможно получить ни в одной микроволновке. Девушка осмелела и взяла кусок побольше.

Герой из туринской драмы ел прямо с ножа, насаживая на лезвие тонкие полоски жаркого. Ада изо всех сил старалась не пялиться на это зрелище.

– Макраухения, – промолвила вдруг Сейви, подкладывая себе салатика и риса.

Кузина Даэмана вскинула голову: может быть, старуха снова шепчет свои заклинания?

– Прошу прощения? – произнес коллекционер бабочек.

– Макраухения. Так звали животное, которое убил наш греческий друг и которого теперь уписывают эти двое, как если бы я не приготовила второго блюда. Пару миллионов лет назад несчастные твари водились тут, на равнинах Южной Америки, но вымерли задолго до появления людей. Эрэнкашники успели возродить их в шальные годы после Рубикона, пока «по́сты» не наложили запрет на беспорядочные опыты по восстановлению исчезнувших видов. Впрочем, кто-то посчитал, что раз уж макраухения тут, можно вернуть и фороракосов.

– Форо – кого? – не понял Даэман.

– Фороракосов. Кошмар-птиц. Эти доморощенные гении как-то не учли одного: твари были главными хищниками континента, по крайней мере до прихода саблезубых тигров из Северной Америки, когда спал уровень моря и стало возможно пешком перемещаться между материками. Вы-то, поди, и не знали, что Панамский перешеек снова ушел под воду? Что земли опять разделились? – Она грозно повела вокруг пьяными глазами, хотя и явно отдавала себе отчет, с какими невежами имеет дело.

Харман отпил еще вина.

– Я вот думаю, стоит ли спрашивать, кто такие саблезубые тигры?

Венчая Жидовка пожала плечами:

– Здоровые, мать их, кошки с громадными, мать их, саблезубыми челюстями. Полакомятся кошмар-птичкой – и скажи спасибо, если кости выплюнут. Придурки ученые решили возродить этих хищников тоже. Только догадайтесь где? В Индии! Кто-нибудь здесь имеет представление, где она находится… в смысле, находилась… то бишь должна находиться? Нет? Когда постлюди отделили ее от Азии, получился большой, провалиться бы ему, архипелаг.

Пятерка молча смотрела на старуху.

– Благодарю за напоминание, – нарушил тишину Одиссей, подошел к стойке и поставил на стол огромную тарелку. – Следующее блюдо у нас – кошмар-птица. Давно мечтаю попробовать, да все руки не доходили. Кто еще хочет?

Все, кроме Даэмана и Сейви, изъявили согласие. Разлили по бокалам еще один кувшин вина. Снаружи яростно бушевала гроза, ослепительные зигзаги прочерчивали тьму вокруг моста, озаряя седловину и каменные развалины далеко внизу, а также тучи, клубящиеся вокруг зубчатых пиков.

Угостившись бледным птичьим мясом, Ада, Харман и Ханна обильно запили его водой и вином. Одиссей продолжал поглощать куски с короткого, кривого ножа.

– Это смахивает на… курятину, – произнесла наконец хозяйка Ардис-холла.

– Ага, – подтвердила ее юная подруга. – Точно, на курятину.

– Только с необычным вкусом, – вмешался недавний именинник. – Насыщенным и горьковатым.

– А по мне, так скорее на грифа. – Сын Лаэрта проглотил еще один ломоть и обнажил белые зубы. – В следующий раз надо будет взять побольше подливки.

В отличие от своих товарищей, Одиссей так и не притронулся к рису, удовольствовавшись мясом и вином. Разговоры сами собой затихли. За стенами неистовствовала ужасная гроза, молнии сверкали почти беспрерывно, заливая пузырь обеденной комнаты белоснежным сиянием. Ревущий ветер поминутно слабо раскачивал его, и во взглядах незваных гостей читалась плохо скрываемая тревога.

– Да ничего с нами не случится, – проворчала Сейви уже без прежней злости, как если бы недавняя вспышка помогла ей успокоиться. – Париглас не проводит электричество. И потом, пузырь намертво закреплен. Пока стоит мост – мы в полной безопасности. Хотя… – она отхлебнула вина и невесело усмехнулась, – строили-то его в незапамятные времена, так что ручаться не стану.

Когда худшая пора грозы миновала, Вечная Жидовка принялась разливать из древних стеклянных сосудов кофе и чай, а Ханна промолвила:

– Одиссей Ухр, ты обещал рассказать, как очутился здесь.

– Ты что же, хочешь выслушать все мои похождения с тех пор, когда мы с товарищами грабили священные холмы Пергама? – мягко осведомился тот.

– Угу.

– Хорошо. Но прежде, полагаю, Сейви Ухр должна обсудить с вами одно дело.

Друзья вопрошающе посмотрели на старуху.

– Да, мне нужна ваша помощь, – начала она. – Веками я не показывалась в вашем мире, там, где войниксы и прочие недоброжелатели только и выжидают… Однако наш друг Одиссей явился сюда не без причины. И наши цели совпадают. Поэтому прошу вас, возьмите его к себе и дайте возможность побеседовать с вашими друзьями.

Четверка переглянулась.

– А почему он просто не факсует, куда сам пожелает? – подал голос Даэман.

Вечная Жидовка мотнула головой:

– Сын Лаэрта, как и я, не может пользоваться факсами.

– Ерунда. Любой может…

Сейви вздохнула и вылила в бокал последние капли вина.

– Мальчик мой, знаешь ли ты, что такое факс?

Собиратель бабочек расхохотался:

– Еще бы! Это штука, которая помогает попасть туда, куда захочешь.

– Но тебе известно, как она работает? – не сдавалась старуха.

– Что значит «как»? – Молодой мужчина поразился ее назойливости. – Работает, и все тут. Вроде речки или сервиторов. Заходишь в один факс-портал, выходишь из другого.

Харман поднял широкую ладонь:

– Я, кажется, понял. Сейви Ухр имеет в виду принцип действия, почему так вообще получается?

– Я тоже иногда задумывалась, – вмешалась Ханна. – Правда. Можно построить печку и плавить в ней металл, это понятно. А вот как соорудить портал, который пересылает человека отсюда туда, и при этом даже не требуется… ходить?

Старуха рассмеялась:

– Этого и не происходит, милые мои. Ваши порталы никуда вас не отправляют. Они уничтожают вас. Разрывают атом за атомом. И даже те не путешествуют, а остаются на месте, ожидая другого «странника». Пользуясь факсами, люди не перемещаются. Вы умираете, а некая сила воссоздает вас где-нибудь еще.

Между тем Одиссей попивал вино, лениво глядя на убывающую грозу. Он явно скучал. Зато четверка уставилась на Сейви во все глаза.

– Но как же… – заикнулась Ада. – Это… Это…

– Безумие, – закончил за нее Даэман.

– Именно, – ухмыльнулась еврейка.

Харман прочистил горло и опустил на стол чашку с кофе.

– Погодите, если нас разрушают при каждом факсе, как получается, что, попадая на место, мы все помним? – Он показал свою правую руку. – Или вот этот шрам. Я получил его семь лет назад. Обычно такие мелочи легко исправляют в лазарете, где мы бываем каждую Двадцатку…

Он умолк, словно и сам догадался.

– Правильно, – кивнула Сейви. – Машины сохраняют ваши маленькие недостатки, ваши воспоминания и клеточное строение. Между узлами пересылается информация, а не вы. Каждые двадцать лет они освежают ваши стареющие тела, люди называют это «посетить лазарет». Однако задумайтесь, почему однажды обновление прекращается? Куда вы отправитесь на следующий день рождения, Харман Ухр?

Тот, к кому она обращалась, не ответил. Вместо него заговорил Даэман:

– На кольца, глупая старуха. Все туда возносятся на Пятой Двадцатке.

– Чтобы превратиться в постлюдей. – Вечная Жидовка с трудом сдержала ехидную ухмылку. – Взойти на небеса и сесть по правую руку от… неизвестно кого.

– Д-да, – неуверенно пролепетала Ханна.

– Нет, – отрезала Сейви. – Понятия не имею, куда после сотни деваются ваши данные, хранящиеся в логосфере. Одно знаю точно: не на кольца. У меня сильное подозрение, что их преспокойно стирают. Выбрасывают на свалку.

Уже во второй раз за день Ада была близка к обмороку. И все же именно она опомнилась прежде других:

– А все-таки, почему вы не можете пользоваться факс-узлами? Или вы сами выбираете…

«…не превращаться в горсть атомов, не дать себя на растерзание, словно бессмысленную звериную тушу, которой мы сегодня угощались…»

Девушка обмочила пальцы в бокале и провела ими по щекам.

– Логосфера не имеет данных Одиссея, – тихо промолвила старуха. – Первая же его попытка станет последней.

– Логосфера? – повторил Харман.

Сейви еще раз уныло покачала головой:

– Это сложно объяснить. Чересчур сложно для глупой старухи, перебравшей вина.

– Но ты растолкуешь нам попозже? – настаивал девяностодевятилетний мужчина.

– Я покажу вам завтра, – откликнулась старуха. – Прежде чем наши пути разойдутся.

Ада поймала взгляд Хармана: тот едва скрывал возбуждение.

– Подожди… Ведь эта самая сфера, чем бы она ни была, – Ханна сморщила лобик, – хранит записи о тебе? То есть при желании ты сможешь…

– О да, – печально усмехнулась еврейка. – Меня-то им не забыть. Тысячу с лишним лет назад я подобно прочим факсовала ежедневно. Теперь логосфера поджидает меня, словно невидимая кошмар-птица… И мгновенно вычислит. Стоит допустить оплошность, и вашей покорной слуге придет конец.

– Да о чем ты? – изумилась Ханна.

– Давайте отложим технические подробности, – отмахнулась старуха. – Просто знайте, что ваши ненаглядные факсы не для нас с Одиссеем. И что мне к вам лучше не соваться.

– Почему? – Недавний именинник изогнул бровь. – В нашем мире нет насилия. Разве только в туринской драме. Так ведь это все выдумки… – Он многозначительно покосился на сына Лаэрта, однако тот не проронил ни слова.

Сейви допила последние капли.

– Просто поверьте, явиться в открытую для меня – смерть. А главное, поймите, ваши люди непременно должны увидеть Одиссея, поговорить с ним, выслушать его. Ну так что, примет его кто-нибудь у себя дома? Недельки на три? В крайнем случае на месяц…

– Только на три недели! – невежливо перебил ее мужчина: похоже, ему не нравилось слышать о себе в третьем лице, как об отсутствующем. – И ни днем дольше.

– Ладно, пусть не дольше. Друзья мои, вы готовы проявить гостеприимство к этому пришельцу, чужаку в ваших краях?

– Разве его не подстерегает та же опасность, что и тебя? – усомнился Даэман.

– Одиссей Ухр в силах о себе позаботиться.

Наступило неловкое молчание. Четверка пыталась осознать неожиданную просьбу и последствия, которые повлечет за собой ее исполнение. Первым заговорил недавний именинник:

– Я бы с удовольствием. Но мне не терпится попасть туда, где, по твоим словам, может быть спрятан космический корабль. Кольца – вот моя цель, Сейви Ухр. К тому же ты же сама заметила, мне осталось не так уж и много. Конец последней Двадцатки не за горами. Поэтому я лучше потрачу время на поиски судна. Если бы ты показала, как управлять соньером…

Старуха потерла виски, словно у нее разболелась голова.

– Ты говоришь о Средиземном Бассейне? Туда не долететь, Харман Ухр.

– Это запрещено?

– Нет. Просто не долететь. И соньер, и прочие воздушные машины отключаются на той территории… – Вечная Жидовка сделала паузу и огляделась. – Однако мы можем дойти или доехать. Кстати, я так и не побывала там за долгие столетия. Хотя проводить сумею… Если один из вас исполнит мою просьбу.

– Я хочу с вами, – решительно заявила Ада.

– И я, – встрял Даэман. – С удовольствием посмотрю на этот-как-его-Бассейн. А чего уставились? Я вам не трус какой-нибудь. Спорим, я здесь единственный, кого сожрал аллозавр.

– За это надо выпить, – изрек Одиссей и опустошил бокал.

Сейви перевела взгляд на Ханну:

– Остаешься ты, моя милая.

– Вообще-то буду очень рада, – замялась девушка, – но мы с матерью живем уединенно и редко собираем гостей.

– Боюсь, так не пойдет, – помрачнела Сейви. – Три недели – короткий срок, и для начала потребуется место, которое знали бы многие. Вот Ардис-холл пришелся бы как нельзя кстати. – Она бросила выразительный взгляд на Аду.

Та недоверчиво сощурилась:

– Откуда ты знаешь об Ардис-холле? Да и про все прочее тоже: что Харман читает, как устроена Земля?.. Факсы не для тебя, свободно расхаживать между нами – опасно…

– А я наблюдаю. Наблюдаю и жду. Иногда выбираюсь в свет.

– Горящий Человек, – понимающе кивнула Ханна.

– И не только. – Старуха поднялась. – У вас усталый вид. Не пора ли по комнатам и баиньки? Завтра договорим. Тарелки можете оставить, я вымою.

Тарелки? Вымыть? Путешественники округлили глаза. Ах да, ведь поблизости ни единого сервитора.

Ада хотела взбунтоваться, мол, рано еще спать, да и Одиссей не поведал свою историю. Потом посмотрела на своих спутников: у Ханны слипались веки, Даэмана так развезло, что он клевал носом, Харман вдруг по-настоящему состарился… Только тут девушка ощутила собственную усталость. В самом деле, денек выдался не из легких. Пора и на покой.

Сын Лаэрта не спешил покидать столовую, но Сейви отвела друзей вниз по коридору, озаряемому лишь редкими грозовыми вспышками, потом по застекленному эскалатору, что вился вокруг Золотых Ворот, и наконец на самый верх северной башни, где прямо к прозрачному тоннелю виноградной гроздью лепились пузырьки спальных комнат.

Первую дверь еврейка распахнула перед Ханной. Девушка замерла на пороге: она ожидала увидеть прозрачные изогнутые стены и потолок, но чтобы пол? Гостья сделала шаг вперед – и тут же отпрыгнула обратно.

– Это совершенно безопасно, – заверила старуха.

– Ну, ладно, – вздохнула Ханна и попыталась еще раз.

Кровать находилась у дальней стены; как и крохотный туалет с ванной, она была защищена от посторонних глаз. Зато стоило девушке опустить взгляд – восемью сотнями футов ниже ослепительные молнии четко обрисовывали каменные развалины на склоне холма.

Осторожно переступая по невидимому стеклу, Ханна добралась до постели и благодарно рухнула на нее. Друзья рассмеялись и захлопали в ладоши.

– Интересно, как я ночью выйду кое-куда, если приспичит, – проворчала девушка.

– Ничего, Ханна Ухр, ты быстро обвыкнешься, – утешила ее Сейви. – И запомни, дверь подчиняется только твоему голосу.

– Дверь, закройся, – кротко сказала девушка, и та затворилась.

Каждому из гостей отвели отдельные апартаменты. Даэман доковылял до кровати, не изъявляя ни малейшего страха перед зияющей под ногами бездной; Харман пожелал товарищам спокойной ночи; следующей поселилась Ада.

– Отоспись хорошенько, милая, – сказала Сейви. – Надеюсь, ты поднимешься рано: здесь бывают чудесные рассветы.

На постели лежало свежее атласное белье. Девушка торопливо приняла горячий душ, просушила волосы, бросила одежду на стульчике возле раковины и в шелковой сорочке забралась в кровать. Повернувшись к прозрачной стене, юная хозяйка Ардис-холла устремила взгляд на горные, затянутые тучами пики. Гроза понемногу отходила на восток, молнии все реже полыхали где-то вдали, а ближние вершины уже заливало бледное сияние луны. Ада свесила голову и посмотрела вниз, на мост и руины. Как там говорил Одиссей? Ягуары, бурундуки и привидения? Серые камни в зловещем ореоле и впрямь наводили на думы о призраках.

В дверь негромко постучали.

Девушка соскочила на прохладный пол, прошла через всю комнату и приложила пальцы к металлической створке.

– Кто здесь?

– Харман.

Сердце Ады подпрыгнуло. В глубине души она, конечно же, надеялась, мечтала, что мужчина присоединится к ней этой ночью.

– Дверь, откройся, – шепнула девушка и отступила назад, мимоходом полюбовавшись на свои стройные руки и белоснежную сорочку, озаренную молочным мерцанием.

Харман, тоже в одной пижаме синего шелка, шагнул внутрь и подождал, пока хозяйка прикажет створке захлопнуться. Ада ждала. Вот сейчас он подхватит ее на руки, пройдет по невидимому полу, бережно положит на мягкую постель… Каково это – заниматься любовью над бездной, среди туч и горных вершин?

– Нам нужно поговорить, – вполголоса промолвил мужчина.

Девушка молча кивнула.

– Я чувствую, что наш Одиссей должен провести эти недели в правильном месте, – выдохнул гость. – И что жилище Ханны ему не подходит.

Ада скрестила руки на груди. Надо же быть такой… На миг ей почудилось, будто холодный горный ветер подул сквозь стекло.

– Да ты же в первый раз его видишь, – шепотом возмутилась девушка. – Что у него на уме?

– Согласен. Однако если сын Лаэрта – тот, за кого себя выдает, это может оказаться очень важно.

В сердце Ады закипела злоба. Кто он, собственно, такой, чтобы ей приказывать?

– Ну и приглашай его к себе домой, на здоровье!

– У меня нет дома, – произнес ночной гость.

От неожиданности хозяйка заморгала. Непонятно. У всех есть дом.

– Я много лет провел в странствиях. Пожитки возил с собой. Правда, в Парижском Кратере осталось пустое, нежилое обиталище, там собраны мои книги.

Девушка открыла рот, но не нашлась что ответить. Харман подошел к ней вплотную. Ада уловила чистое благоухание мужского тела. Так он тоже принял душ, прежде чем прийти? «Значит, после этого разговора мы…» Ее гнев бесследно улетучился. А гость не отступал:

– Мне просто необходимо попасть в Средиземный Бассейн вместе с Сейви. Шестьдесят с лишним лет разыскивать космический корабль, грезить о полете на кольца, и вот, когда мечта почти уже в руках… Понимаешь, я не могу отказаться.

Девушка снова рассердилась:

– А как же я? Я тоже хочу с вами. Потому и помогала тебе все это время.

– Знаю. – Он ласково коснулся ее руки. – Это было бы замечательно. И все же дело Одиссея сейчас важнее.

– Да, но…

– Мать Ханны ведет слишком уединенную жизнь. И дом у них маленький.

– Да, но…

– И твой Ардис-холл подошел бы идеально. – Выпустив ее ладонь, мужчина продолжал испепелять хозяйку настойчивым взглядом.

Небеса прояснились, и над округлым прозрачным потолком высыпали крупные звезды.

– Верю, подошел бы. – Девушка закусила губу, буквально разрываясь на части. – Знать бы только, что задумал этот сын Лаэрта… И кто он вообще такой.

– Конечно, нам известно очень мало. Вот и выяснишь все, что нужно, пока мы будем обшаривать Средиземный Бассейн. А когда отыщем корабль, обещаю взять тебя в полет.

Ада помедлила. Затем подняла глаза на Хармана. Их лица почти соприкасались. «Если бы мы не беседовали, он поцеловал бы меня…» За стеной полыхнула запоздалая молния, и прозрачно-зеленые стены содрогнулись от грохота.

– Ладно, – зашептала девушка. – Пусть живет у нас. Только мне потребуется помощь Ханны. И дай слово, что заберешь меня туда, на кольца.

– Непременно, – заверил гость.

Потом склонился и действительно чмокнул ее – увы, всего лишь в щеку. Словно добрый папочка, разочарованно подумала Ада, хотя девушка, как и все на Земле, никогда не видела своего отца.

Харман сделал вид, что собирается уходить. Однако не успела его собеседница отворить дверь, как мужчина стремительно повернулся:

– Что ты думаешь об Одиссее?

– В каком смысле? – смутилась Ада. – То есть верю ли я в него?

– Нет. Я имел в виду, что ты о нем думаешь? Он интересует тебя?

– Э-э-э… Его история? Да уж, дух захватывает. Впрочем, пусть сначала выскажется. Тогда и решу, доверять ему или нет.

– Да я не об этом. – Мужчина запнулся и потер подбородок. – Он-то сам тебе интересен? Нравится? Привлекает?

Девушке оставалось лишь рассмеяться. На востоке прогрохотало эхо дальнего грома.

– Ну и глупец! – промолвила она, утирая слезы.

Потом, не в силах более сдерживаться, сама подошла к Харману, обвила его шею руками и поцеловала в губы.

Пару мгновений гость покорно принимал ее ласки, затем крепко обнял и ответил на поцелуй. Сквозь тонкий шелк, разделявший их, Ада ощутила растущее волнение Хармана. Лунный свет расплескался по лицам и рукам обоих подобно теплому молоку. Внезапно ужасный вихрь налетел на спальню, и пол закачался под ногами.

Гость подхватил Аду на руки и понес на постель.