Текст книги "Илион"
Автор книги: Дэн Симмонс
Жанр: Историческая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 27 (всего у книги 43 страниц)
Менетид следует примеру товарища, потирая глаза. Обнаженные тела мужчин затмевают красотой любую из будущих статуй героев. Меж мускулистых, бронзовых от загара бедер качаются ничем не прикрытые пенисы.
– МОЛЧАТЬ! – реву я сверхмощным, сверхчеловеческим голосом Афины.
Уверен, что перебудил всех в огромном шатре. Стража, наверное, уже забила тревогу. У меня меньше минуты. Словно подтверждая эту невеселую мысль, блистающая длань богини сменяется бледной, волосатой рукой профессора Хокенберри, однако молниеносно возвращает себе прежний вид. Ахилл смущенно уставился в пол и ничего не замечает. Зато глаза Патрокла приобретают размер чайных блюдец.
– О госпожа, если я чем-то обидел тебя… – Пелид несмело поднимает взгляд, но не голову.
– ЗАТКНИСЬ!!! – ору я. – РАЗВЕ В СИЛАХ МУРАВЕЙ, КОПОШАШИЙСЯ В ГРЯЗИ, ОБИДЕТЬ ЧЕЛОВЕКА? ИЛИ МЕРЗКАЯ, НИЧТОЖНАЯ КРЕВЕТКА НА ДНЕ МОРЯ МОЖЕТ ОСКОРБИТЬ РЫБАКА, МЫСЛИ КОТОРОГО ЗАНЯТЫ ДРУГИМ?
– Муравей? – растерянно повторяет Ахилл, надув идеальные губы, как малый ребенок.
– ВСЕ ВЫ МУРАВЬИ ПО СРАВНЕНИЮ С НАМИ! И ДАЖЕ МЕНЬШЕ! – Я делаю шаг вперед, и мой мерцающий свет озаряет их лица каким-то радиоактивным излучением. – ЗНАЙ ЖЕ, ЧТО ВАШИ СМЕРТИ ЗАБАВЛЯЛИ НАС, О СЫН ПЕЛЕЯ И НЕДОРАЗВИТЫЙ ОТПРЫСК ФЕТИДЫ!
– Недоразвитый отпрыск? – Щеки Пелида заливает краска. – Госпожа, чем же я…
– МОЛЧАТЬ, МАЛОДУШНЫЙ! – Рев усиливается настолько, что оскорбление слышат в ставке Агамемнона, примерно за милю отсюда. – ЧИХАЛИ МЫ НА ВАС! НА ЛЮБОГО ИЗ КРАТКОВЕЧНЫХ! ВАШИ ВОЙНЫ – ТОЛЬКО ИГРА, ЗАБАВА ДЛЯ БЕССМЕРТНЫХ! А РОБОСТЬ НАМ НАДОЕДАЕТ, ТЫ ПОНЯЛ, БЫСТРОНОГИЙ? – Моя глумливая усмешка превращает поэтический эпитет в уничижительную брань.
Герой сжимает кулаки, словно готовясь броситься на врага.
– Богиня… Афина Паллада, надежа ахейцев… Я всегда возносил тебе лучшие жертвы…
– ОЛИМПУ НЕ НУЖНЫ ПРИНОШЕНИЯ ТРУСА! – громыхаю я, ощущая, как вероятностная волна подлинной богини исступленно рвется обратно. Остаются считанные мгновения. – ОТНЫНЕ МЫ САМИ БЕРЕМ ВСЕ, ЧТО ПОЖЕЛАЕМ!
Поддельная Афина простирает руку к Менетиду; тросточка-тазер умело припрятана в складках хитона, палец ложится на спусковую кнопку.
– ЗАХОЧЕШЬ ВЕРНУТЬ ОСТАНКИ ДРУЖКА, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ К НАМ НА ВЕРШИНУ! ПОПРОБУЙ-КА СУНЬСЯ, ЗАЯЧЬЯ ДУШОНКА!
Я целюсь в середину бронзовой, лишенной растительности груди Патрокла и наношу сокрушительный удар в пятьдесят тысяч вольт.
Будто пораженный молнией, парень хватается за сердце, содрогаясь, словно в припадке, и с душераздирающим криком валится ниц. В воздухе резко пахнет мочой.
Нагой, ошарашенный происходящим Ахиллес бешено выпучивает глаза, сжимает и разжимает кулаки, однако по-прежнему не двигается с места. Не дожидаясь, пока он опомнится, я в образе Афины склоняюсь вперед, поднимаю безжизненного с виду Патрокла за волосы и грубо тащу вон из палатки.
Очнувшись, Пелид со страшным воплем хватает с кресла ножны и молниеносно извлекает клинок.
Но я уже выволок обмякшее тело на улицу. Взятая напрокат плоть богини расползается по швам и покрывается частыми полосками помех, как изображение на плохом телевизоре. Нащупываю на шее медальон: пора уносить ноги вместе с жертвой.
33. Иерусалим и Средиземный Бассейн
Троица странников спешно покинула крышу и углубилась в один из тесных проулков. Звездного света и голубого сияния от нейтринного луча, пылающего на Храмовой Горе, еле хватило, чтобы на бегу не врезаться в стену и не свалиться в колодец. Дверные проемы и пустые окна заполняла непроглядная тьма. Даэман быстро отстал и начал задыхаться. Ни разу, даже в раннем детстве, не приходилось ему гоняться по улицам. С какой стати? Что за бессмысленное занятие?
Сотни и сотни смертоносных клинков, надвигаясь, царапали камни мостовой и плоские крыши в одном квартале позади.
– Итбах-аль-Яхуд! – скрежетали громкоговорители, которые Сейви нарекла муэдзинами.
Из тесного неосвещенного переулка друзья выбежали в какой-то прогал, усеянный тускло блестящими человеческими скелетами, а оттуда нырнули в совсем уж кромешный мрак внутреннего дворика. Гулкий топот и скрежет лезвий неумолимо приближались.
– Итбах-аль-Яхуд! – все назойливей громыхало в ушах.
«Еврейка здесь только Сейви, что бы это ни значило, – мелькнуло в голове собирателя бабочек. – Если ее оставить, то и нас не тронут. Наверное, даже помогут вернуться домой. Пускай сама выкручивается! Нам-то чего ради лезть в петлю?»
Тем временем Харман, тяжело дыша, пересек дворик вслед за старухой и проскочил под низенькую арку обветшалого строения.
«Ну, раз он так хочет, – подумалось Даэману, – я могу и один…»
Он перешел на шаг и остановился посреди пыльной мостовой. Недавний именинник замер в черном проеме и помахал товарищу: догоняй! Молодой мужчина обернулся на мерзкий звук (точно сухие кости сыпятся на камни) и разглядел при свете голубого луча первую дюжину войниксов, наводнивших дорогу.
Неведомый доселе страх сковал душу коллекционера. Один?! Нет, один он не сможет! Все, что угодно, только не это! И собиратель бабочек рванулся вперед.
Троица устремилась вниз по лестнице, сужающейся и дряхлеющей прямо-таки на глазах. Четырьмя пролетами ниже, когда последний отраженный свет улицы померк во влажном сумраке, Вечная Жидовка достала из мешка фонарь. Тонкий луч прорезал темноту, и сердце Даэмана снова ухнуло в пятки: тесный коридор упирался в глухую стену.
– Скорее! – шепнула старуха.
Отведя рукой кусок неприметной дерюги, она ловко скользнула в какую-то нору. Харман без раздумий нырнул следом. Внутри, словно в колодце, загуляло эхо.
Даэман с сомнением присмотрелся к дыре: поместится ли он там? Где-то далеко над головой слышался металлический скрежет, однако ступени молчали. Во всяком случае, пока.
Мужчина просунулся вовнутрь. Под ним разверзлась черная дыра фута в четыре в поперечнике. Руки отчаянно молотили по воздуху, покуда не наткнулись на железные скобы в стене. Кузен Ады хмыкнул, протиснул в отверстие упитанный живот и бедра. Шершавая штукатурка оцарапала кожу. Ноги заболтались в пустоте, наконец нашли опору, и Даэман принялся спускаться вслед за товарищами, голоса которых приглушенно звучали внизу.
Пальцы и подошвы неуверенно скользили по холодному железу. Сейви продолжала перешептываться с Харманом. Неожиданно в лицо ударил свежий ветер, скобы кончились, и мужчине пришлось прыгать. Пролетев четыре или пять футов, он жестко приземлился на кирпичный пол. Девяностодевятилетний путешественник подхватил друга, не дав тому упасть. Светлый круг от фонарика еврейки скользил по стенам округлого каменного тоннеля.
– Сюда. – Старуха махнула рукой и кинулась бежать, пригибаясь под неудобным потолком.
Товарищи опасливо двинулись за ней. Щербины в неровном полу заставляли смотреть не столько под ноги, сколько на луч, горящий во тьме.
Впереди показалась развилка. Сейви сверилась с напульсной функцией и повернула налево.
– Почему я не слышу войниксов? – осведомился Харман, вынужденный из-за своего роста склоняться больше других.
– Они наверху, – откликнулась еврейка. – Преследуют нас по улицам.
– Общая сеть? – понимающе кивнул Даэман.
– Угадал.
Недавний именинник недоуменно покосился на товарища, но промолчал. У следующего разветвления старуха выбрала средний тоннель; теперь уже склоняли шеи все трое. Вскоре Сейви остановилась, чтобы слегка отдышаться. Лицо ее в тусклом пятне фонарного света поражало мертвенной бледностью.
– Вообще-то войниксы бегут за вами, – сообщила она, вглядываясь в лица спутников.
– А разве не за тобой? – растерялся собиратель бабочек.
Старуха покачала головой:
– Они даже не догадываются, что я здесь. Мои данные сети не воспринимают. А вот вы, нарушители границ, у них как на ладони. Ближайший факс-узел, если не ошибаюсь, находится в Мантуе, пешком оттуда не добраться.
– Куда же мы теперь? – тихо промолвил Харман. – К соньеру?
– Ни в коем случае. – Сейви снова тряхнула седыми волосами, слипшимися от пота и влажного воздуха. – Во-первых, эти тоннели не ведут в Старый город. И потом, наверняка войниксы распатронили диск до неузнаваемости. Нет, сейчас мы ищем вездеход.
– Не понял? – переспросил молодой мужчина.
Однако еврейка уже устремилась дальше. Еще через сотню шагов коридор сузился, затем превратился в лестницу, и наконец путь преградила стена. Сердце Даэмана отчаянно заколотилось.
– Что же делать? – Он беспомощно отшатнулся от света и напряженно вслушался. – Что делать-то? Делать-то что?
– Лезь.
Кузен Ады обернулся и увидел, как Харман подсаживает Сейви куда-то наверх, в новую, еще более тесную дыру. В тоннеле опять потемнело: старуха забрала с собой лампочку.
Девяностодевятилетний путешественник подпрыгнул, пытаясь поймать нижнюю скобу, промахнулся, сдавленно выругался, прыгнул снова, зацепился и скрылся в отверстии. Собиратель бабочек с трудом разглядел руку товарища, простертую к нему сверху.
– Давай, Даэман. Не тяни резину. Войниксы, наверное, поджидают снаружи.
– А чего тогда лезть?
– Давай же! – Харман обхватил его запястье и рывком втащил за собой.
Войниксы проломили стену в тот миг, когда троица поспешно вскарабкивалась на вездеход.
Машина-исполин занимала большую часть сооружения, в котором, по словам Сейви, некогда размещалась церковь. Выбравшись из подвала, Даэман замер на месте, не веря тому, что предстало его глазам при мечущемся свете фонаря.
Вездеход возвышался над людьми гигантским пауком: шесть двенадцатифутовых колес на тонких распорках и сферическая кабина, белеющая посередине, словно яйцо в паутине.
В дверь начали колотить еще до того, как старуха залезла в машину по невесомой металлической лесенке.
– Торопитесь! – прикрикнула еврейка, забыв осторожный шепот.
Ох и любит же она командовать без необходимости, заметил про себя собиратель бабочек, в который раз оказавшийся третьим на очереди. Заколоченное окно в шестидесяти футах над полом лопнуло, и пятеро войниксов устремились вниз по стене, впиваясь лезвиями в камень, точно заправские альпинисты. Безглазые ржавые купола на их панцирях, как один, неуклюже повернулись в направлении вездехода, вернее, людей, которые пытались оседлать его. Дальняя стена взорвалась фонтаном камней; еще шесть тварей вошли через пролом, держась вертикально.
Сейви коснулась выцветшего красного круга на нижней стороне шара, набрала код на появившемся желтом поле, и часть прозрачного шара со скрежетом отъехала в сторону. Троица полезла в кабину. Даэман едва успел втянуть ноги, когда первое существо ринулось к машине, поднимая клубы вековой пыли.
Мерцающая сфера сомкнулась. Друзья повалились на кожаные сиденья, причем Вечная Жидовка, разумеется, заняла переднее. Старуха провела рукой над ровным металлическим выступом у стены – и в воздухе мягко замерцала панель управления, гораздо более сложная, чем на соньере. Сейви принялась жать на какие-то кнопки.
– А если не заведется? – выдохнул Харман.
Молодой спутник мысленно выдвинул его на первую премию за самый «удачный» риторический вопрос. Обезумевшие войниксы атаковали гусеничные колеса и подобно кузнечикам-великанам запрыгнули с них на стеклянный купол. Даэман содрогнулся и вжался в сиденье.
– Тогда нам конец, – ответила еврейка и дернула виртуальный рычаг вправо.
Мотор не взревел, и гироскопы не загудели; послышалось лишь тихое, почти дозвуковое жужжание. Темноту впереди прорезал свет фар, и возле панели управления возникло еще несколько дисплеев.
Полдюжины тварей, царапавших лезвиями стеклянный купол и колотивших по нему со всей силы, внезапно соскользнули на пол, отброшенные на двадцать футов назад. Вскочив на ноги, они тут же повторили атаку, однако вновь попадали на пыльные камни, не в силах удержаться на шаре, где преспокойно висели минуту назад.
– Кто бы мог подумать, – пробормотала Сейви, не сводя взгляда с лампочек и символов, горящих на пультах управления. – Оказывается, силовое поле толщиной в микрон, которое лишает купол трения, чтобы наверху не скапливался снег, отлично справляется и с войниксами.
Даэман обернулся: злобные существа кидались на гусеничные колеса, стучали по ним, дергали за распорки, пытались расшатать соединительные скобы.
– Едем, а? – сказал он.
– Сейчас. – Вечная Жидовка перевела контроллер в переднее положение.
Вездеход проломился сквозь древнюю стену, пролетел двенадцать футов, упал наземь и рванул вперед. Проулок был слишком тесен, однако это не задержало гигантскую машину. Круша тысячелетние дома направо и налево, троица выбралась на улицу Давида и поехала на запад, прочь от голубого луча, по-прежнему пронзающего небо.
Десятки войниксов бросились в погоню. Вездеходу удалось от них оторваться, хотя несколько тварей успели зацепиться за распорки и принялись чиркать по металлу когтями.
– Могут они навредить? – насупился Даэман.
– Почем я знаю, – откликнулась старуха. – Приближаемся к Яффским воротам. Пора избавляться от хвоста.
Машина с грохотом ударилась о своды чересчур низкой арки. Мощная тряска и осыпавшиеся камни старинной кладки помогли стряхнуть врагов, но из обломков восстала целая стая других и присоединилась к погоне. Покинув город, вездеход покатил вниз по усыпанному гравием склону туда, где друзья оставили соньер. Об исчезнувшем диске напоминал только высоченный курган из булыжников, по которому сновало сорок – пятьдесят войниксов. При виде противника они тут же хищно устремились наперерез. Сейви раздавила несколько тварей колесами, увернулась от прочих… Впереди расстилалась древняя западная дорога.
– Машина что надо, – похвалил Харман.
– В конце Потерянной Эпохи их делали на совесть, – согласилась еврейка. – Нанотехнологии придавали почти полную несокрушимость.
Старуха надела на глаза линзы ночного видения и отключила фары. Собиратель бабочек поежился, когда вездеход окружил полный мрак, а под огромными колесами захрустели останки проржавевших повозок. Товарищи проехали через мост и с громыханием скатились в ложбину между холмами. Покосившись через плечо на угасающий столп голубого огня над Иерусалимом, молодой мужчина не сумел рассмотреть погоню, хотя не сомневался, что просто так войниксы не отстанут. Расстояние в тридцать миль до побережья бывшего Средиземного моря троица покрыла за десять минут.
– О, взгляните-ка, – сказала Сейви, замедляя ход. После чего сняла очки ночного видения и врубила фары на полную мощность.
Сотни войниксов построились клином у крутого спуска в пересохший бассейн.
– Поворачиваем? – выдавил девяностодевятилетний.
Старуха покачала головой и заметно прибавила скорости. Звук, с которым вездеход врезался в огромную стаю тварей, напомнил Даэману грохот ночного града по крыше особняка в Уланбате, услышанный им пару лет назад. Только здесь стучали очень крупные градины.
– Держись! – крикнула еврейка.
Машина слетела с обрыва и совершила гигантский скачок, продлившийся не менее десяти секунд. Вот колеса-великаны достигли земли, замысловатые распорки смягчили удар, вездеход обрел равновесие и продолжил путь, рассекая сумерки ослепительными конусами света. Кузен Ады не переставая бросал взоры назад, где черные силуэты уцелевших войниксов выстроились вдоль берега.
– Они что, больше не побегут за нами?
– В Бассейн? – хмыкнула Сейви. – Ни за что.
Она сбавила безумную скорость, нацепила ночные линзы и отключила фары. За миг до этого Даэман увидел ровную бурую колею посреди зеленеющих полей; над волнующейся пшеницей, овсом, льном и подсолнухами высились черные кресты, на которых извивались странные подобия нагих человеческих тел.
34. Побережье у Илиона. Индиана
Ахиллес бушевал и свирепствовал, потом разодрал руками плотную ткань шатра. Но Афина уже исчезла, а вместе с ней – тело его лучшего друга. При виде пустого пляжа мужеубийца лишился рассудка.
Охрана ворвалась в палатку. Обнаженный Пелид поднял первого стражника на руки и швырнул им во второго. Третий успел услышать громкие крики – а в следующий миг тоже закувыркался в воздухе, запутавшись в промасленной материи. Четвертый уронил копье и помчался будить мирмидонцев, крича, что их господин и предводитель одержим демоном.
Ахиллес сгреб в охапку и завернул в простыню хитон, броню, щит, полированные поножи из бронзы, сандалии, пику, выбрался наружу, разрубив коротким мечом три перегородки и опрокинув посреди ставки большую пылающую жаровню, и опрометью кинулся прочь от стана, от людей – в ночную темноту, к божественной матери Фетиде.
Винно-черные волны с грохотом бились о берег. Здесь, вдали от костров, глаз различал лишь светлые клочья пены на каждом вздымающемся гребне. Пелид одиноко бродил вдоль кромки прибоя. Он был по-прежнему неодет: снаряжение и латы как попало лежали на сыром песке. Герой громко стенал и рвал на себе волосы, тоскливо взывая к матери.
И вняла его воплям дочь повелителя Нерея, Старика из Моря, – покинула соленые глубины, взошла из кипящей седой пучины, как облако. Легкий туман сгустился и принял очертания благородной богини. Ахилл кинулся к ней, словно обиженное дитя, и пал на одно колено. Фетида нежно прижала рыдающего воина к мокрой груди.
– Что ты льешь слезы, сын мой? Какая печаль посетила твое сердце?
– Ты же знаешь, мам, – простонал он. – Должна знать! Не заставляй меня рассказывать!
– Я оставалась с отцом в зеленых безднах, – проворковала богиня, ласково гладя золотые локоны героя. – И смертные, и мы глубоко почиваем в столь поздний час. А что произошло? Поведай, дитя, не таись.
Пелид так и сделал. То всхлипывая от горя, то задыхаясь от неслыханного гнева, поделился ужасной скорбью.
– Афина забрала его тело, мама! – безутешно расплакался он под конец. – Забрала тело! Не дала даже провести честного погребения!
Фетида похлопала Ахилла по плечу и сама разразилась слезами.
– Увы, сын мой, рожденный в горечи, обреченный не на веселую долю! Зачем я взращивала семя, если Громовержец погубит его?
Ахиллес поднял лицо, по которому струились блестящие ручьи.
– Так это и вправду воля Зевса? А я надеялся, что Паллада была ненастоящая, что кто-то принял ее образ…
– Нет, милый, – жалобно молвила дочь Нерея. – Хоть я и не видела всего своими глазами, однако ни на миг не сомневаюсь: Афина ворвалась этой ночью в шатер, чтобы унизить и оскорбить тебя, а после отнять жизнь у Патрокла. О, как печален твой рок! Как недолог и полон бедствий, разрывающих юное сердце!
Герой вырвался из объятий матери и вскочил на ноги:
– За что, мама? Почему бессмертные гонят меня? Афина всегда была за нас, за аргивян, я ходил у нее в любимчиках!
– Боги непостоянны, – покачала головой Фетида; вода продолжала капать с ее длинных волос. – Если ты еще не заметил.
Ахиллес принялся расхаживать, то сжимая кулаки, то рассекая воздух растопыренными пальцами.
– Это же бессмысленно. Мы зашли так далеко… Дочь Кронида и ее божественный отец всегда выручали меня! Почему теперь?..
– Теперь они стыдятся тебя, сынок.
Мужеубийца окаменел на месте. Потом очень медленно повернул к матери посеревшее лицо. В глазах застыло выражение человека, получившего жестокую пощечину.
– Меня? Быстроногого Ахилла, сына отважного Пелея и богини Фетиды? Стыдятся? Внука почтенного Эака?
– Да. Зевс и прочие презирают вас, людей. Даже героев. С вершины Олимпа люди кажутся мошками, проживающими крохотный, мучительный, неприглядный век лишь ради того, чтобы забавлять бессмертных кровавыми сценами. А ты засиделся в ставке, тогда как исход войны предрешен. Вот и прогневал третью дщерь Громовержца, а заодно и его самого.
– Но они убили Патрокла! – Пелид отшатнулся от матери. Следы его босых ног тут же смыло волной.
– Они уверены, что тебе не хватит духа отмстить за его гибель, – изрекла дочь Нерея. – Твоего друга бросят на растерзание воронам и стервятникам.
Герой взревел и упал на колени.
– Мать моя! – сокрушался он, загребая влажный песок горстями и бросая себе в обнаженную грудь. – И ты молчала? Знала, что Олимпу плевать на меня, а сама всю жизнь учила служить и поклоняться Зевсу? Почитать Афину?
– Я уповала на их милость, хотя бы к нашим несчастным кратковечным детям. И все же холодное сердце владыки Кронида и воинственные замашки Тритогенеи одержали верх. Человечьи ристалища больше не тешат их. Вы больше не нужны, даже для забавы. Как и мы, немногие из богов, что восставали против вашего истребления.
Ахиллес подошел ближе:
– Ты бессмертна, мама. Зевс не может причинить тебе зло.
Фетида невесело рассмеялась:
– Молниевержцу ничего не стоит убить любого, сынок. Даже Олимпийца. Хуже того, он способен заключить нас в адские бездны Тартара, где мучится его родной отец Крон и проливает слезы его мать Рея.
– Значит, и над тобой нависла опасность, – безо всякого выражения сказал Пелид, покачиваясь, точно в стельку пьяный матрос на палубе в шторм.
– Я обречена, – тихо отозвалась богиня. – Ты тоже, сын мой. Если только не решишься на поступок, которого не совершал ни один из смертных, даже неуязвимый Геракл.
– О чем ты, мама? – Лицо Ахилла, совсем белое в сиянии звезд, отражало страшную внутреннюю борьбу: отчаяние сменила ярость, а ее – нечто высшее, нечто запредельное для самой ярости.
– Одолей богов, – шепнула Фетида, и ревущий прибой почти заглушил звук ее голоса; Пелид шагнул ближе и недоверчиво склонил голову.
– Одолей богов, – повторила дочь Нерея. – Возьми Олимп силой. Умертви Афину. Свергни Зевса.
Ахиллес отшатнулся:
– Это же невозможно…
– В одиночку – нет, – кивнула мать; вокруг ее ног бушевала седая пена. – Но если ты поднимешь своих отважных аргивян и воинственных ахейцев…
– Ахейцев, и аргивян, и всех дальноземных союзников ведет Агамемнон, – горько усмехнулся сын Пелея, оглядываясь на костры, зажженные на берегу, а потом на мощное зарево, пылающее за рвом. – Вдобавок их часы сочтены. С рассветом черные суда вспыхнут как дешевые свечки.
– Еще неизвестно, вспыхнут ли, – коварно улыбнулась Фетида. – Не забывай, бессмертные капризны… Знаешь, сегодня в полночь Атрид заявил перед Нестором, Одиссеем и прочими в своей ставке, что считает себя выше героя Ахилла – мудрее, отважнее, лучше! Докажи, как он ошибается. Покажи им всем. За тобой ахейцы и аргивяне пойдут хотя бы и на Олимп. Вместе вас не победить.
Пелид повернулся к богине спиной, разглядывая вдали высокие стены Илиона, озаренные факелами.
– Я не могу сражаться с богами и троянцами разом, – выдавил он.
Мать положила руку ему на плечо, заставив обернуться.
– Ты прав, мой быстроногий сын. Положи конец этой бессмысленной бойне, разгоревшейся из-за гулящей бабы. Кому какое дело, в чьей постели почивает Елена и сколько ветвей на рогах высокомерного Атрида? Прекрати войну. Примирись с Гектором. У него свои причины ненавидеть богов этой ночью.
Ахиллес вскинул на нее изумленный взгляд, однако Фетида не стала ничего объяснять. Герой снова посмотрел на огни далекого города.
– Если так, я нынче же явлюсь на Олимп, убью злодейку Афину, низложу Громовержца и с почестями погребу Патрокла.
Отчаяние безумца и холодная решимость прозвучали в этих негромких словах.
– Я пошлю человека, который покажет тебе дорогу.
– Когда? – встрепенулся он.
– Сначала переговори с Гектором, заключи с троянцами союз и забери власть у спесивого Агамемнона.
Пелид заморгал от неслыханной дерзости ее замысла:
– Отыскать Гектора? Мы же убьем друг друга…
– Я и на сей раз пошлю провожатого, – откликнулась Фетида и отступила назад.
Предрассветный прилив бурно плескал у ее ног.
– Постой, мама! Мне…
– Я отхожу к Зевсу. Мой жребий уже не изменить. – Слабый шелест ее голоса утонул в зловещем шипении волн. – В последний раз поспорю с волей Кронида, но знаю, что неудача и вечное изгнание станут моим уделом. Крепись, Ахиллес! Не бойся. Твоя судьба пока еще в твоих руках. Выбор за тобой: ранняя смерть и лавры – или долгие мирные годы. Или жизнь вместе со славой, да, такое тоже возможно. И что за слава, сынок! Ни один кратковечный не мечтал о подобной! Отмсти за Патрокла.
– Мама…
– Боги тоже смертны, дитя мое. Боги… тоже… смертны.
Очертания Фетиды начали расплываться, таять и улетучились легкой дымкой.
Ахиллес продолжал стоять и глядеть на море. Он стоял и смотрел, покуда холодная заря не осияла дальний край небес. Тогда герой надел хитон, сандалии, доспехи, прикрепил узорные поножи, поднял исполинский щит, опустил клинок в длинные ножны на поясе, подобрал копье и зашагал прямо в ставку Агамемнона.
Сразу после спектакля я буквально разваливаюсь на глазах. В течение всего разговора видоизменяющий браслет жужжал на ухо противным искусственным голоском: «Осталось десять минут до отключения… Осталось шесть минут… Осталось…»
Вибрас почти «сел», и я понятия не имею, как его перезарядить. В запасе жалких три минуты, а нужно еще навестить семью Гектора.
«Ты не сумеешь выкрасть младенца», – тихонько вякает внутри нечто вроде позабытой совести.
Что тут ответишь? «Должен».
Поздно идти на попятный. Я все продумал. Патрокл был ключиком к сердцу Ахиллеса. Скамандрий и Андромаха откроют путь к душе Гектора. Только так.
Умел зачать, умей и родить.
Квитнувшись на золотые предвечерние холмы в те места, которые по-прежнему с надеждой называю Индианой, я не заметил и следа Найтенгельзера. Быстренько уронил на траву до сих не опомнившегося Патрокла. (Не сочтите гомофобом, но как-то не обвык носить на руках обнаженного мужчину.) Покричал в сторону берега и дремучего леса. Кейт не отозвался. Наверное, коренные американцы уже скальпировали его. Или приняли в племя. Впрочем, схолиаст мог просто уйти за реку по грибы, по ягоды, по орехи…
Менетид застонал и пошевелился.
Нравственно ли покидать голого, ослабевшего человека в незнакомых краях? А если его задерет медведь? Хотя вряд ли. Скорее сам Патрокл отыщет беднягу Найтенгельзера и расправится без жалости. Да-да, в подобной стычке я поставил бы на безоружного грека, а не на Кейта с его противоударными доспехами, тазером и кинжалом. Порядочно ли бросать обмочившегося героя на том же акре, где собирает ягоды миролюбивый академик?
Размышлять было некогда. Я еще раз проверил заряд вибраса – дьявольщина, уже на исходе! – и перенесся обратно, на Илионский берег. Опыт перевоплощения в богиню у меня уже имелся, к тому же облик Фетиды требовал меньше усилий, чем наружность Афины, поэтому я искренне уповал, что энергии хватит с лихвой.
Так и вышло. Осталось как раз на посещение семьи Гектора.
Ах да. Младенец. Во что ты превратился, Хокенберри? В какого-то беглого каторжника. В человека, способного на все.
Надеваю Шлем Аида и бреду по сырому песку.
Что, если квит-медальон тоже выдохнется? Или тазер подведет в самую неподходящую минуту?
Скоро узнаем. Не правда ли, забавно будет поднять на мятеж обоих героев – Ахиллеса и Гектора – и не суметь телепортироваться с ними на Олимп?
Я не стану думать об этом сейчас. Займусь этой фигней после.
А прямо теперь, в четыре утра, у меня важная встреча. С женой Приамида и их малюткой.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.