Текст книги "Сапфирная роза"

Патриарх Эмбан, вертя головой во все стороны, следил за настроением Курии. Едва Крегер закончил свою речь, Эмбан вскочил на ноги и в упор глядя на Макову, произнес:

– Может, кто-нибудь хочет допросить свидетеля?

Макова не отвечал, он даже не взглянул на него.

– Я думаю, братья, – продолжил Эмбан, – сейчас самое время разойтись и слегка перекусить. – Он широко улыбнулся, хлопнул в ладоши и сложил руки на своем толстом брюшке. – Думаю, подобное предложение, исходящее от меня, не слишком вас удивляет? – спросил он. В зале послышался смех. Напряжение немного спало. – Этим утром нам придется многое обдумать и решить, мои братья, – уже серьезно проговорил Эмбан. – Но, к сожалению, на это нам отпущено слишком мало времени. Огромное войско Отта расположилось в восточном Лэморканде, и мы не можем терять наше драгоценное время на долгие размышления и разговоры.

Долмант обратился к Курии и объявил перерыв на час в ее заседании.

По просьбе Эланы, Спархок и Миртаи присоединились к ее трапезе в небольшой комнате в Базилике. Молодая королева казалась немного рассеянной и едва притронулась к еде, вместо этого что-то быстро строча на листе бумаги.

– Элана, – сердито сказала Миртаи, – ешь. Не будешь есть, от тебя одна кожа да кости останутся.

– О, Миртаи, умоляю тебя, – скривила рощицу Элана. – Я пытаюсь написать речь. Мне сегодня выступать перед Курией.

– Тебе не надо так много говорить, Элана, – сказал ей Спархок. – Просто скажи им, что для тебя большая честь присутствовать на собрании Курии, затем что-нибудь нелестное про Энниаса и в заключение призови к ним божье благословение.

– Знаешь что, милый, ведь это первый раз, когда к ним обращается королева, – едко заметила ему Элана.

– Королевы бывали и раньше.

– Да, но ни одна из них не сидела на троне во время выборов. Я уже все выяснила. Так что нам предстоит исторический момент – и я не хочу выглядеть глупо.

– Надеюсь, в обморок упасть ты тоже не хочешь, – сказала ей Миртаи, подпихивая тарелку обратно к королеве. Спархок про себя отметил, что у Миртаи было золотое сердце.

В дверь тихо постучали и в комнату вошел Телэн, проказливо улыбаясь. Он поклонился Элане и произнес:

– Я просто зашел сказать, что король Сорос не будет сегодня произносить речь перед Курией. – Он обратился к Спархоку. – Так что можешь не волноваться о том, что вас выставят как негодяев.

– Да? – удивленно проговорил Спархок.

– Его величество подхватил простуду, и у него заболело горло. Он не может говорить иначе как шепотом.

– Как странно, – нахмурилась Элана. – Еще вчера о простуде не было и речи. Я, конечно, не желаю королю Пелосии ничего плохого, но разве не удачно, что это произошло именно сейчас?

– Удача тут совсем не при чем, ваше величество. Сефрения чуть не вывихнула себе подбородок и не запуталась в пальцах, посылая это заклинание. Но, извините, я должен отправляться дальше и сказать об этом Долманту и Эмбану. А потом Воргуну, чтобы он не огрел Сороса по голове.

Закончив свою трапезу, Спархок сопроводил обеих дам в Совещательную палату.

– Спархок! – сказала Элана перед тем как войти. – Тебе нравится Долмант, патриарх Демоса?

– Очень, – ответил ей рыцарь. – Это один из моих старейших друзей, и не только потому, что он был пандионцем.

– Мне он тоже нравится, – улыбнулась Элана, лукаво поглядывая на Спархока.

Долмант вновь созвал Курию и попросил каждого из королей обратиться к собравшимся патриархам с речью. Как Спархок и говорил Элане, каждый из монархов вставал, благодарил Курию за разрешение присутствовать на ее собрании, говорил несколько слов об Энниасе, Отте и Азеше и призывал божье благословение на головы собравшихся.

– А теперь, братья мои и друзья, – сказал Долмант. – Впервые за всю историю Церкви к нам обратится королева. – Он слегка улыбнулся. – Я бы ни за что на свете не хотел обидеть королей западной Эозии, но должен со всей своей прямотой заявить, что Элана, королева Элении, во много раз прекраснее, чем они, и я думаю, мы все будем приятно удивлены тем, что она столь же умна, сколь и красива.

Элана очаровательно покраснела. За всю оставшуюся жизнь Спархок так и не смог понять, как можно краснеть специально. Элана несколько раз пыталась ему объяснить, но это было просто вне его понимания. Королева не спеша поднялась со своего трона и некоторое время простояла молча, опустив глаза, будто бы стесняясь милого комплимента Долманта.

– Благодарю вас, ваша светлость, – наконец произнесла она чистым звонким голосом, подняв голову. Все следы румянца исчезли, и на лице Эланы теперь читалась гордая решимость.

Сердце Спархока екнуло от неожиданно забравшегося в него подозрения.

– Ну теперь держитесь, чтоб не свалиться со своих мест, – предупредил он своих друзей. – Мне знакомо это выражение лица. Боюсь, нас ожидает не один сюрприз.

– Я исполнена благодарности к Курии за предоставленную мне возможность присутствовать на ее собрании, – начала Элана. – И присоединяю свои молитвы к тем, что вознесли мои собратья-монархи, прося Господа ниспослать благословение на столь благородных мужей Церкви. Поскольку я – первая женщина, обращающаяся к Курии при таких обстоятельствах, то осмелюсь просить прощения у патриархов за то, что добавлю ко всему сказанному ранее еще несколько слов. Я уверена, что ученые служители Церкви простят меня, если в моих словах будет допущена некоторая вольность, я – всего лишь женщина, и не слишком долго живу на этом белом свете. А нам всем хорошо известно, что молодые женщины иногда говорят глупости, особенно когда волнуются.

Элана замолчала, поглядывая на притихшие ряды церковников.

– Я сказала волнуются… – продолжила она. Ее голос звенел, что серебряный колокольчик. – Нет, я просто в ярости. Этот монстр, это хладнокровное чудовище, этот… этот Энниас убил любимого мною всем сердцем отца. Он уничтожил мудрейшего и благороднейшего короля во всей Эозии.

– Это Алдреас-то? – прошептал Келтэн, не веря своим ушам.

– А потом, – продолжала Элана, все тем же звонким голосом, – не удовлетворенный тем, что разбил мое бедное сердце, этот жестокосердный негодяй покушался и на мою жизнь. Церковь несет на себе пятно позора за этого подлеца, что попытался осквернить веру Господа нашего. Я хотела бы просить вас о правосудии, но я сама выбью правосудие из тела того, кто убил моего отца. Я всего лишь слабая женщина, но у меня есть рыцарь, человек, который по моему приказу найдет это чудовище Энниаса, если даже этот зверь будет прятаться в геенне огненной. Энниас будет стоять передо мной. Я клянусь в этом всем вам, и даже еще не рожденные поколения будут содрогаться при мысли о той участи, что постигнет этого негодяя. Нашей святой матери Церкви не стоит мараться и затруднять себя, свершая правосудие над этой мерзостью. Церковь – благородна, сострадательна, а я – нет.

– Вот и все королевское послушание пред лицом Церкви, – подумал Спархок.

Элана опять замолчала, задрав кверху свое гордое юное личико, которое ничуть не портило появившееся на нем выражение мстительной решимости.

– А что вы решите по поводу этого? – наконец спросила Элана, повернувшись прямо на укутанный в черное трон Архипрелата. – Кому присудите вы это роскошное кресло, ради которого Энниас собирался весь мир потопить в крови? Кому достанется сей великолепный предмет? Потому что я не ошибусь, друзья, если скажу, что это самое обыкновенное кресло, сделанное, правда, из чистого золота, из-за чего весьма тяжелое и к тому же, думаю, не слишком удобное. Кого обяжете вы взять на себя ту тяжелую ношу заботы и ответственности, что прилагается к этому креслу, и которое вашему избраннику придется нести на своих плечах в самые черные дни для нашей святой матери? Без сомнения, он должен быть мудрым; но все патриархи Церкви мудры. Он должен быть смел, но разве можно хоть кого-нибудь из вас упрекнуть в трусости? Он должен быть хитер и проницателен, но не путайте это с мудростью. И прошу, вспомните о том, что ему придется столкнуться с гением лжи – не с Энниасом, хотя тот и лжив, не с Оттом, погрязшим в собственном зле и разврате, но с самим Азешем. У кого из вас достанет силы, хитрости и воли, чтобы противостоять этому исчадию ада?

– Что она вытворяет? – сдавленным шепотом произнес Бевьер.

– Разве не понятно, сэр рыцарь, – довольно проурчал Стрейджен. – Выбирает нового Архипрелата.

– Но это просто смешно, – задохнулся Бевьер. – Архипрелата выбирает Курия.

– Сейчас, сэр Бевьер, они выбрали бы и вас, стоило бы ей только указать в вашу сторону своим маленьким розовым пальчиком. Посмотрите на них. Теперь она держит в своих хрупких руках всю Курию.

– Среди вас есть воины, почтенные патриархи, – продолжала Элана, – люди из стали и доблести, но сможет ли вооруженный Архипрелат противостоять хитрости и коварству Азеша? Среди вас есть теологи, люди высочайшего ума, которые смогли бы прочитать мысли самого Господа, но сможет ли такой человек, ведомый божественной справедливостью, сразиться с мастером обмана? Есть среди вас и поднаторевшие в законе и делах Церкви. Есть сильные и смелые. Есть благородные и сострадательные. Если бы мы могли выбрать всю Курию целиком, чтобы она направляла нас, мы стали бы непобедимыми – и ад не смог бы распахнуть свои ворота. – Элана слегка пошатнулась и поднесла дрожащую руку к глазам. – Простите меня, – произнесла она слабым голосом. – Последствия отравления ядом этой змеи Энниаса еще дают о себе знать.

Спархок готов был сорваться с места.

– Ох, Спархок, сядь и успокойся, – сказал ему Стрейджен. – Ты испортишь ей все представление, если побежишь туда. Поверь мне, она прекрасно себя чувствует.

– Нашей святой матери необходим надежный защитник, – утомленным голосом продолжала Элана. – Человек, воплощающий в себе достоинства всей Курии, и я думаю, все вы в глубине души знаете, кто этот человек. Да придаст вам Господь мудрости, да снизойдет на вас откровение Божие, чтобы обратили вы взоры свои на того, кто в своей скромности и сейчас находится среди вас, протягивая вам свою благородную руку. И, возможно, патриарх этот даже и не ведает в своем самоуничижении о том, что сам Бог говорит его устами. Поищите его в своем сердце и возложите на него эту ношу, ибо только он может стать нашим защитником. – Элана снова покачнулась, ее колени задрожали, и она поникла как цветок. Король Воргун, с глазами, полными слез, благоговейно подхватил ее на руки.

– Отличная сцена, – с восхищением сказал Стрейджен и ухмыльнулся.

– Бедный, бедный Спархок, – сказал он. – У тебя, знаешь, нет шансов.

– Стрейджен, ты заткнешься?

– О чем все это было? – озадаченно спросил Келтэн.

– Она только что выбрала Архипрелата, сэр Келтэн, – сказал ему Стрейджен.

– Кого? Она не назвала ни одного имени!

– Вы еще не поняли? Она очень осторожно отмела остальных претендентов. Остальные патриархи знают, о ком идет речь, и они выберут его, как только кто-нибудь осмелится назвать его имя. Я бы произнес его, да не хочу портить вам впечатление.

Король Воргун понес Элану, которая, казалось, потеряла сознание, к бронзовой двери, скрывавшую одну из боковых комнат за стенами палаты.

– Иди к ней, – сказала Сефрения Миртаи. – Постарайся ее успокоить. Она сейчас в слишком веселом настроении. И не пускай обратно короля Воргуна. Он может что-нибудь ляпнуть и все испортить.

Миртаи кивнула и убежала.

Палату заполнили жаркие разговоры. Страсть Эланы зажгла всех. Патриарх Эмбан сидел застыв и раскрыв в изумлении глаза. Потом он широко ухмыльнулся, прикрыл рот рукой, и расхохотался.

– …несомненно ведомая рукой Господа, – говорил один монах другому.

– Но женщина? Стал бы Господь говорить устами женщины?

– Пути господни неисповедимы, – благоговейно ответил другой монах. – И непостижимы для человека.

Патриарху Долманту с трудом удалось утихомирить воодушевившихся патриархов.

– Братья мои и друзья, – сказал он. – Мы, конечно, должны простить королеве Элении ее эмоциональный всплеск. Я знаю ее с детства, и, уверяю вас, обычно она вполне владеет собой. Как и сказала она сама, последствия отравления еще проявляются, и влияют на ее рассудок.

– Бесподобно! – со смехом сказал Стрейджен Сефрении. – Он даже и не подозревает.

– Стрейджен, – серьезно проговорила Сефрения. – Прошу тебя, замолчи.

– Да, матушка.

Патриарх Бергстен в кольчуге и рогатом шлеме с устрашающим видом, поднялся и ударил топором по мраморному полу. – Дайте мне слово.

– Конечно, Бергстен, – сказал Долмант.

– Мы здесь на для того, чтобы обсуждать недомогания королевы Элении, – объявил патриарх Эмсата. – Мы здесь для того, чтобы выбрать Архипрелата, и я предлагаю перейти к этому. Я ставлю на голосование кандидатуру Долманта, патриарха Демоса. Кто ко мне присоединится?

– Патриарх Долмант – вне регламента, – объявил Ортзел, вставая. – По традиции и по закону, как один из кандидатов, он не имеет права голоса до тех пор, пока вопрос не будет решен. С согласия моих братьев я прошу досточтимого патриарха Укеры занять кресло председателя. – Он посмотрел вокруг. Казалось, никто не возражал.

Эмбан, все еще открыто ухмыляясь, поднялся на кафедру и довольно игриво отпустил Долманта взмахом пухлой руки.

– Патриарх Кадаха хочет закончить? – спросил он.

– Нет, – сказал Ортзел. – Еще нет. – Лицо Ортзела по-прежнему оставалось суровым и мрачным. Затем, не подав и виду о том, как ему было больно, он твердо проговорил. – Я присоединяю свой голос к голосу моего эмсатского брата. Патриарх Демоса – единственный возможный кандидат на пост Архипрелата.

Тогда поднялся Макова. Лицо его было смертельно бледным, а зубы стиснуты.

– Бог покарает вас за такую наглость! – брызжа слюной, проорал он в лицо патриархам. – Я не буду принимать участие в этом абсурде. – Он вскочил и выбежал из палаты.

– Во всяком случае, он честен, – заметил Телэн.

– Честен? – воскликнул Берит. – Макова?

– Конечно, досточтимый учитель, – ухмыльнулся мальчик. – Если Макову кто-нибудь покупает, он так и остается купленным – неважно, как обернутся дела.

Голосование шло быстро, патриархи поднимались один за другим, чтобы одобрить кандидатуру Долманта. Лицо Эмбана становилось все хитрее, в то время как последний патриарх, слабый немощный старец из Каммории, с помощью других поднялся на ноги и пробормотал скрипучим голосом имя – Долмант.

– Ну, Долмант, – с шутливым удивлением проговорил Эмбан. – Кажется, остались только мы с тобой. Может, ты хочешь предложить кого-нибудь другого на пост Архипрелата?

– Прошу вас, братья, – умоляюще произнес Долмант. – Не делайте этого. – Он плакал и не скрывал своих слез.

– Патриарх Долмант – вне регламента, – мягко напомнил Ортзел. – Он должен назвать имя или же молчать.

– Прости, Долмант, – ухмыльнулся Эмбан. – Но ты слышал, что он сказал. Кстати, я тоже совершенно случайно присоединяю свой голос к тем, кто назвал тебя. Ты уверен, что не хочешь назвать чье-либо имя? – Он подождал. – Ну, хорошо. Сто двадцать шесть патриархов – за, один – против, и один отсутствует. Боже, как удивительно! Будем голосовать, братья, или не будем тратить время и объявим патриарха Долманта Архипрелатом на основании единодушного одобрения? Я прерываюсь, чтобы услышать ваш ответ.

Сначала откуда-то снизу раздался одинокий выкрик.

– Долмант! – гудел он. – Долмант!

И тут же это было подхвачено множеством голосов, сидевших в зале.

– Долмант! – орали они. – Долмант!

Так продолжалось довольно долго, пока наконец Эмбан не поднял руку в знак молчания.

– Мне жаль, что именно я говорю тебе это, дружище, – растягивая слова сказал он Долманту. – Но, видимо, ты больше не патриарх. И теперь, думаю, настало время тебе и паре наших братьев удалиться в ризницу, чтобы они помогли тебе примерить новое облачение.

18

Совещательная палата все еще полнилась возбужденными разговорами, даже криками. Патриархи с восторгом на лицах кружили по мраморному полу, и до Спархока то и дело долетала фраза «по промыслу Божьему» – с благоговением повторявшаяся снова и снова, пока он протискивался сквозь толпу. Церковники традиционно консервативны, и сейчас в их головах не было и тени мысли о том, что решением Курии управляла женщина. Святой промысел был прекрасным объяснением. Разумеется, на самом деле говорила не Элана, а сам Господь Бог. Но в этот момент Спархоку не было никакого дела до теологии, его беспокоило состояние его королевы. Конечно, объяснения Стрейджена внушали доверие и успокаивали его, но Спархок хотел убедиться сам, что с его нареченной все в порядке.

Опасения его оказались напрасны. Когда он открыл дверь, в которую король Воргун вынес Элану, то сразу понял, что ее здоровью ровным счетом ничего не угрожает. Мало того, он застал ее в совершенно нелепой позе: она стояла, нагнувшись, с ухом как раз на том месте, где только что была дверь.

– Вы бы все гораздо лучше услышали, сидя на своем троне, в палате, моя королева, – строго заметил ей Спархок.

– Ой, расслабься, Спархок, – едко бросила она рыцарю, – войди и закрой дверь.

Король Воргун стоял прислонившись к стене, а над ним угрожающе нависала Миртаи.

– Убери от меня эту дракониху, – попросил Спархока Воргун.

– Вы решили разгласить всем, что речь Эланы не более чем хорошо продуманное представлением, ваше величество? – спросил его Спархок.

– Признать, что она сделала из меня дурака? – фыркнул Воргун. – Не говори глупостей. По-твоему, я должен был бежать и кричать, что я – последний болван, что попался ей на крючок. Все, что я хотел – это объявить всем, что с твоей королевой все в порядке. Но я даже не успел подойти к двери, как появилась эта громадина. Она мне угрожала, Спархок. Ты представляешь, мне, королю Талесии. Видишь тот стул?

Спархок взглянул в ту сторону, куда кивнул Воргун. Там валялся весь покореженный стул, и большие клочья конского волоса торчали из широкой дыры в его спинке.

– Это был просто наглядный урок, Спархок, – мягко пояснила Миртаи. – Я хотела, чтобы Воргун понял, что может с ним произойти, если он примет неправильное решение. Ну, теперь все в порядке. И думаю, мы с Воргуном уже почти друзья. – Миртаи, как заметил Спархок, никогда не употребляла титулов.

– Это очень нехорошо – наставлять нож на короля, – неодобрительно заметил ей Спархок.

– Она и не наставляла, – сказал Воргун. – Она расправилась с этим стулом при помощи колена. – Его передернуло.

Спархок с удивлением посмотрел на тамульскую великаншу.

Миртаи стянула с себя рясу, нагнулась и благопристойно слегка приподняла свой кильт. Как уже и говорил Телэн, к ее бедрам были пристегнуты остро отточенные ножи, так что их лезвия доходили до середины икр. Спархок также заметил, что на обоих ее коленях были ямочки.

– Весьма полезное приспособление для женщины, – объяснила Миртаи. – Мужчины порой становятся игривыми в самое неподходящее время. Ножи всегда убедят их пойти поиграть с кем-нибудь еще.

– Разве это не противозаконно? – спросил Воргун.

– Вы хотите попробовать ее арестовать, ваше величество?

– Может, вы прекратите болтать попусту? – резко сказала им Элана. – Вы трещите как сороки. Послушайте, что мы сделаем дальше. Через некоторое время все успокоятся. Тогда Воргун проведет меня обратно в палату, а Миртаи и Спархок последуют за нами. Я повисну у Воргуна на руке и буду выглядеть слабой и беззащитной. В конце концов я или только что падала в обморок, или была посещена Богом, в зависимости от того, какой из ходящих там слухов вы выберете. Мы все должны занять места до того, как Архипрелата подведут к трону.

– Как ты собираешься объяснить им свою речь? – спросил Воргун.

– Я этого вовсе не собираюсь, – ответила Элана. – И совершенно ничего не смогу вспомнить или что-то тому подобное. Пускай верят в то, во что хотят поверить. И никто не посмеет обвинить меня во лжи, иначе ему придется иметь дело с Миртаи и Спархоком. – Тут она улыбнулась. – Тебе понравился мой выбор, милый? – спросила она Спархока.

– Пожалуй, да.

– В таком случае можешь поблагодарить меня, как подобает – когда мы окажемся наедине. Ну вот, а теперь пошли в палату.

И еще через несколько мгновений они уже были в зале. Вид у всех четверых был достаточно мрачный, Элана, с лицом бледным и изнуренным, шла тяжело опираясь на руку Воргуна. Когда оба монарха заняли свои места, наступило благоговейное молчание.

Патриарх Эмбан озабоченно потянулся вперед.

– С королевой все в порядке? – спросил он.

– Ей, кажется, немного лучше, – ответил ему Спархок. – Она говорит, что не помнит ни слова из своей речи перед Курией. Будет лучше, если мы не станем давить на нее в этом отношении, хотя бы в ее теперешнем состоянии, ваша светлость.

Эмбан проницательно взглянул на Элану.

– Я все прекрасно понимаю, Спархок. Я скажу пару нужных слов Курии. – Он улыбнулся Элане. – Я так рад, что вы почувствовали себя лучше, ваше величество, – произнес он.

– Благодарю, ваша светлость, – тихим дрожащим голоском ответила ему Элана.

Эмбан вернулся на кафедру, а Спархок и Миртаи поспешили обратно на свои места в зале.

– Братья мои, – сказал Эмбан. – Я уверен, вы рады будете услышать, что королеве Элане уже лучше. Она просила меня передать вам свои извинения за то, что могла сказать. Здоровье королевы еще не восстановилось, и она проехала в Чиреллос с риском для жизни, твердо решив присутствовать на заседаниях.

В палате послышались возгласы восхищения такой преданностью.

– Думаю, лучше всего будет, – продолжил Эмбан, – если мы ни о чем не будем расспрашивать королеву. По-видимому, она не помнит ни слова из своей речи. Это можно объяснить слабостью Эланы. Правда, – Эмбан многозначительно помолчал, – есть и другое объяснение, но думаю, мудрость и сочувствие к ее величеству требуют пока умолчать об этом. Вот так возникают легенды.

Но тут раздалось громогласное звучание фанфар и из двери, слева от трона, появился Долмант, сопровождаемый Ортзелом и Бергстеном. Новый Архипрелат выступал в простой белой сутане, и лицо его было строгим, но спокойным. Поразила Спархока лишь странная схожесть белых одеяний Долманта и Сефрении, и в голове его промелькнули мысли явно еретического толка.

Оба патриарха, один из Лэморканда, другой из Талесии, провели Долманта к трону, с которого в их отсутствие уже сняли наброшенное на него черное покрывало, и Архипрелат занял свое место.

– Обратится ли к нам Сарати? – проговорил Эмбан, выходя из-за кафедры и преклонив колена пред лицом новой главы Церкви.

– Сарати? – прошептал Телэн Бериту.

– Это древнее имя, – спокойно сказал ему Берит. – Еще давно, лет триста назад, когда церковь наконец воссоединилась, Первого Архипрелата звали Сарати. Его имя помнят и теперь и воздают ему честь, обращаясь так к Архипрелату.

Долмант восседал на своем золотом троне, лицо его было серьезным.

– Я не искал этого высокого положения, братья мои, – произнес им. – И, возможно, был бы даже рад, если на мои плечи не легло столь тяжелое бремя. Мы все можем только надеяться, что это действительно произошло по воле Божией. – Долмант немного помолчал, оглядывая притихшие яруса залы, а затем продолжил. – Нам предстоит сделать многое, и многим из вас придется мне в этом помочь. И, как всегда в таком случае, здесь, в Базилике, произойдут изменения. В прошу вас, братья мои, не досадуйте и не огорчайтесь, когда будут изменены церковные службы, поскольку так случается всегда, когда новый Архипрелат восходит на этот трон. А теперь напомню вам о том, что для нашей святой матери Церкви, как и для нас самих наступили тяжелые времена. Многое придется вынести и испытать нам, дабы не дать погибнуть нашей вере. Мужайтесь, братья мои, ибо пришел час суровый. А теперь давайте помолимся, а потом разойдемся и приступим к своим делам и обязанностям.

– Мило и кратко, – одобрил Улэф. – Сарати неплохо начинает.

– А что, у королевы действительно случилась истерика, когда она произносила речь? – с любопытством спросил Келтэн у Спархока.

– Конечно, нет, – фыркнул Спархок. – Уж она-то знает, что делает.

– Я так и подумал. Пожалуй, вся твоя семейная жизнь будет полна неожиданностей, Спархок. Ну, возможно, так оно будет лучше. Это не позволит тебе слишком расслабиться, мой друг.

Когда все выходили из Базилики, Спархок немного отстал, чтобы переговорить со Сефренией. Он нашел свою наставницу в одной из боковых галерей, где она беседовала с незнакомым рыцарю человеком в монашеской рясе. Спархок сразу распознал в нем стирика, который почтительно поклонился, завидев приближающегося к ним рыцаря.

– Я оставлю тебя теперь, дорогая сестра, – сказал незнакомец с убеленной сединами бородой. Его голос, глубокий и мощный, совсем не соответствовал видимому возрасту.

– Нет, Заласта, останься, – произнесла Сефрения, положив ему на плечо свою руку.

– Я не стану навязывать свое присутствие рыцарям Храма в священном для них месте, сестра.

– Спархока гораздо сложнее оскорбить, чем любого другого рыцаря Храма, – улыбнулась Сефрения.

– Так это легендарный сэр Спархок? – проговорил с некоторым удавлением стирик. – Это большая честь для меня, сэр рыцарь, – он говорил уже по-эленийски, но с сильным акцентом.

– Спархок, – сказала Сефрения. – Это мой старый добрый друг, Заласта. Мы детьми жили в одной деревне.

– Для меня также большая честь познакомиться с вами, слоанда, – сказал Спархок по-стирикски, тоже кланяясь. Слоанда по-стирикски значило «друг моего друга».

– Годы притупили мое зрение, – заметил Заласта. – Но теперь, когда я вижу его лицо вблизи, то действительно понимаю, что это сэр Спархок. Свет великого предназначения озаряет его.

– Задаста предложил нам свою помощь, – сказала Сефрения. – Он очень мудр и глубоко постиг секреты нашего мастерства.

– Мы почтем это за честь, ученый муж, – проговорил Спархок.

Заласта улыбнулся.

– Боюсь только от меня будет слишком мало проку, сэр Спархок, – произнес он слегка самоуничижительно, – если вы вздумаете упаковать меня в железо, я увяну как цветок.

Спархок постучал по своему нагруднику.

– Это всего лишь дань времени и нашему ремеслу, – сказал рыцарь. – Также как остроконечные шляпы или парчовые камзолы. Думаю, когда-нибудь все это останется лишь в воспоминаниях людских.

– Я всегда считал, что у эленийцев нет чувства юмора, – заметил стирик, – но вы забавны, сэр Спархок. Однако, все же добавлю, что в вашем походе от меня будет немного пользы, однако в будущем, думаю, моя помощь пригодится вам.

– Походе? – переспросил его Спархок.

– Я не знаю, куда вы с моей сестрой отправитесь, но вижу долгий путь, лежащий перед вами. И я хочу посоветовать вам закалить ваши сердца и быть бдительными. Помните, что иногда лучше избежать опасности, чем преодолеть ее. – Заласта огляделся. – А мое присутствие здесь – одна из тех опасностей, которую, думаю, можно избежать. Боюсь, ваши собратья могут оказаться не столь разумными, как вы, сэр Спархок.

Он поклонился рыцарю, поцеловал руки Сефрении и медленно удалился по затемненной галерее Базилики.

– Я не видела его уже более ста лет, – произнесла Сефрения. – Он изменился и постарел, но совсем немного.

– Я думаю, за столь долгий срок изменился бы хоть кто угодно, матушка, – улыбнулся Спархок. – Кроме тебя, конечно.

– Каким ты все-таки бываешь милым, Спархок, – вздохнула Сефрения. – Да, кажется, все было так давно. А Заласта в детстве был такой серьезный и уже тогда отличался недюжим умом.

– Кстати, о каком походе шла речь?

– А разве ты этого не чувствуешь, Спархок? Разве не видишь лежащей перед тобой дороги?

– Да нет, – пожал плечами рыцарь.

– Эленийцы, – вздохнула Сефрения. – Признаюсь, меня удивляет, что вы еще замечаете, как сменяются времена года.

Спархок сделал вид, что не заметил упрека Сефрении.

– Так куда же мы отправимся? – спросил он.

– Я не знаю. И даже Заласте не дано этого предвидеть. Будущее наше погружено во тьму, Спархок. Но ясно одно – нам предстоит долгий путь. А ты почему не с Эланой?

– Сейчас она окружена заботой всех королей. Я не могу и близко к ней подойти. – Он помолчал, а потом добавил. – Сефрения, она ведь тоже ее видит – эту тень. Думаю, это может быть из-за того, что она носит одно из колец.

– Несомненно. Ведь Беллиом без колец бесполезен.

– Это не несет ей опасности?

– Конечно, несет, но Элана была в опасности с самого рождения.

– В этом есть что-то роковое.

– Может быть. Однако хотелось бы мне видеть эту твою тень. Возможно, тогда я лучше поняла бы, что это такое.

– Я могу взять кольцо у Эланы и отдать их оба тебе, – предложил он. – Потом ты можешь вынуть Беллиом из мешочка, и я почти уверен, что тогда ты увидишь тень.

– Даже и не предлагай мне этого, Спархок, – вздрогнула Сефрения. – Ничего из этого хорошего ни для меня, ни для кого другого не получится.

– Сефрения, – в некотором раздражении проговорил Спархок. – А я-то как же? Всех ты предупреждаешь, чтобы не дотрагивались до Беллиома, но и пальцем о палец не ударила, посылая меня найти и отобрать его у Гверига. Я что, не был в опасности? Или ты хотела дождаться и посмотреть, как я разорвусь на мелкие кусочки, когда возьму Беллиом в свои руки?

– Не глупи, Спархок. Все знают, что тебе на роду написано владеть Беллиомом.

– Надо же, а я не знал.

– Ну вот что, хватит об этом, мой милый. У нас и так хватает проблем. Просто прими на веру, что ты и Беллиом связаны. А сейчас, думаю, нас больше должна заботить тень.

– Да, тень, – вздохнул Спархок. – Думаю, что она все-таки следит за Беллиомом и кольцами. Однако что же нам думать о Перрейне? Была ли все-таки эта затея самого Мартэла?

– Вряд ли стоит утверждать это. Мартэл направлял Перрейна, но кто-нибудь другой мог направлять Мартэла, и даже без его ведома.

– Кажется, мы нашли новый повод для головной боли.

– Предосторожности нам не помешают, мой милый, – оказала рыцарю Сефрения. – А теперь давай отыщем Элану. Она очень огорчится, если ты будешь уделять ей мало внимания.

Вечером того же дня они снова собрались все вместе. Но на этот раз не в Пандионском Замке, а в роскошном и богато украшенном доме, больше походящем на небольшой дворец, что отдавался во владения Архипрелата.

В палате, где они собрались, обычно проводились собрания высшего духовенства, но сегодня они пришли туда по личной просьбе Сарати.

Не было среди них, как заметил Спархок, только Тиниена. Стены палаты были обиты деревянными панелями, задрапированными голубыми гобеленами, пол устлан коврами того же цвета, а потолок украшала огромная фреска на религиозный сюжет.

Телэн задрал голову вверх и презрительно фыркнул.

– Я бы левой рукой лучше нарисовал, – объявил он.

– А что, это мысль, – сказал Кьюрик. – Я, пожалуй, спрошу Долманта, не хочет ли он расписать потолок здесь и в нефе.

– Кьюрик, – с некоторой оторопью проговорил Телэн. – Да этот потолок будет побольше выгона для коров. Расписать его весь понадобится лет сорок.